Принцепс

Глава 23

Девятнадцатого мая 1196 года, в компании Ричарда Львиное Сердце, в Рим вернулся Папа Целестин III. Латтеранский дворец больше не являлся Папской резиденцией, местоблюститель Святого престола, кардинал Робер де Сабле обнёс стеной Ватиканский холм, где некогда стоял цирк Нерона и уже успел построить небольшой, но очень уютный палаццо. Вообще то стройка, можно считать, только началась, в Ватикане был запланирован архитектурный ансамбль, и новая Папская резиденция была его незначительной частью, но жить в ней уже было можно, а к окружающему строительству Папа-археолог отнёсся не только с пониманием, но и большим интересом.

Полностью Ватиканский холм планировалось застроить в течении двадцати лет, благо строительного материала в Риме хватало от развалин ещё античных времён, а работники, бежавшие от разгорающейся в Европе большой войны, прибывали в Рим постоянно, в гораздо большем количестве, чем было для них работы. Из них выбирали лучших мастеров, а остальных отправляли в Святую землю. И Папа, и кардинал де Сабле с должным пониманием отнеслись к словам Ричарда: «Не там наша земля, где стоят воинские гарнизоны, а там, где пашут наши сервы». Нашими, в применении к Святой земле, были все христиане, поэтому миграцию церковь поддерживала не только морально, но и материально. Ресурсов у неё теперь хватало. Рыцарские ордена Тамплиеров и Госпитальеров не платили налогов светским владыкам, но на выплату пятой части своих доходов матери-церкви согласились. Может и без особой радости, но и без роптания. А доходы у них были… куда там некоторым королям. Церковь теперь имела собственный флот, базирующийся в Неаполе, Ливорно и Остии, в основном каракки первого проекта, на которых адмирал-фараон отправился открывать Лузиньянию, но и они по нынешним временам были на вершине технического прогресса, обогнав своё время почти на три сотни лет. Такого не было даже у венецианцев, а про пиратов и говорить не стоило.

Ватиканский холм расположился на северо-западе Рима, на правом берегу Тибра и имел собственный причал. Конечно, на чисто парусной каракке, к тому-же имеющей большую осадку, до него было не добраться, но между Остией и Ватиканом гребные суда курсировали как трамваи.

О планах Папы Ричард был информирован. Целестин III намеревался добровольно сложить свои полномочия по причине преклонного возраста и невозможности в должной мере справлять свои обязанности. Если не считать уже окутанных завесой времени случаев, происходивших на заре становления христианства в Риме, это будет первый прецендент. Пап свергали, было дело, убивали, и такое бывало, но добровольно пока никто не уходил. Как говорили в двадцать первом веке – плюс сто к равноапостольности и святости.

Разумеется, отречение должно было произойти после завершения неотложных дел. Во-первых, пополнения конклава новыми кардиналами, а то их осталось неприлично мало для такой серьёзной организации, всего восемнадцать. Кандидатуры должен был представить кардинал де Сабле, но и Ричард похлопотал за своих старых соратников – архиепископа Кентерберийского Хьюберта Уолтера и архиепископа Солсбери Губерта Готье. Во-вторых, следовало предложить Пентархии основать новую Патриархию на востоке, у русов, в Великом Новгороде. В-третьих, благословить создание Принципата и не допустить в него паршивых овец (или, если угодно, бешеных псов). В-четвёртых, добиться избрания Папой кардинала де Сабле. И, наконец, в-пятых, явить миру модель Вселенной, где наша земля круглая и вращается вокруг солнца, а таких солнц и земель во Вселенной больше, чем песчинок во всех вместе взятых пустынях и на морских пляжах.

Всё должно было получиться. Спасибо Кеннету Маккинли, который согласился оставить своего лекаря Папе, благодаря этому язычнику-индусу, старик будто обрёл вторую молодость. Ненадолго, конечно, но сейчас был важен каждый день. Это понимал и сам Целестин III, поэтому согласился терпеть подле себя не только лекаря-язычника, но огромного страшного леопарда, в которого вырос когда-то подаренный нынешнему королю Руси милый котёнок. Кстати, выросший среди людей леопард отлично чувствовал эмоции своего хозяина индуса, поэтому стал Папе лучшим телохранителем. Агрессию он чувствовал гораздо раньше, чем она проявлялась, и хоть на людей и не кидался, напугать умел до мокрых штанов. К Папе он относился как к своему котёнку, что только добавляло Целестину III ореола святости.

О своём намерении поспособствовать убийству Карла Смелого Людовиком Капетингом-Плантагенетом, Ричард своим исповедникам рассказал. Не о деталях операции, конечно, только о намерениях. Карл до начала апреля отступал и, возможно, сдал бы Брюссель, но тупорогие графы де Куси и де Суассон развернули вверенные им легионы на Шампань, и шарахались там, как и подобает настоящим дебилам, преследуя остывающие следы графа Фландрии, который успевал ограбить и отойти с награбленным, а потом и вовсе отошли в Парижское графство, после того как у них отозвали легионы. Это же надо быть такими идиотами, чтобы с тремя легионами почти полгода ловить ветер, доносящий конский топот…

От предложения предать Карла Смелого интердикту, Ричард отказался наотрез. Не дело это, вмешивать церковь в разборки христиан между собою. У Людовика имелись веские основания лично прикончить этого бешеного пса, которому понравился вкус человеческой крови, и своему приёмному сыну король обязательно поспособствует. А если не получится? Ну, что ж, бывает и такое. В любом случае, он никогда не планировал жить вечно. Всё в руках Господа. Не того сумасшедшего племенного привидения иудеев, а самого Создателя. Дело это, безусловно, благое, а коли не заниматься благими делами – для чего тогда вообще жить? Единственное о чём попросил Ричард – создать иллюзию, что он находится на территории Ватикана.

Чего не ожидал Ричард, так это требования Ицхака Левита взять его с собой.

– Даже не проси. Ты мой друг, но воин из тебя, как арбалетный болт из дерьма. И я в этом не виноват, ты сам всё время увиливал от учёбы и тренировок. Ты обуза, а не помощник в этом деле.

– А мальчишка не обуза?

– Тоже обуза, хоть он и готов гораздо лучше тебя. Но одну обузу у меня ещё есть шанс вытянуть, а вдвоём вы меня точно потопите. Кроме того, твоё прибывание в Риме, будет означать, что я где-то рядом. Все знают, что мы с тобой неразлучны.

– Были неразлучны. И это до сих пор приносило тебе удачу.

– Как и тебе, Ицхак. Дело я затеваю подлое, и лучше тебе в него не лезть. В Риме навалом забот, присмотри за ними. Мне многое простят, чего никогда не простят тебе.

– Если ты выживешь.

– Я очень постараюсь. Не спеши меня хоронить, ведь у нас ещё есть дела. Если ты отправишься со мной, шансы на благоприятный исход уменьшатся вдвое. В случае, если я не вернусь, у Изабеллы хранятся мои завещания, в том числе и письмо тебе. Позаботься о моих сыновьях. Им очень понадобится мудрый наставник в финансовых делах.

– Зачем тебе это, Ричард? К осени мы и так зажмём герцога в его поганом Брюсселе.

– Наверняка зажмём. – кивнул король – Но то будущее, которое я для вас готовлю, от этого только отдалится. Я готовлю вам на будущее годных Принцепсов. Как не крути, но я не вечен. Не хотелось бы, чтобы дело всей моей жизни превратилось в фарс. Для меня это гораздо важнее, чем просто выжить. Но ты не волнуйся, Ицхак, Карла мы убьём и вернёмся.

Через два дня из Остии отбыла одинокая каракка, взявшая курс на Тамплиерский замок «Ливерпуль». На борту корабля, в самом трюме находились два пассажира: хромой сутулый мастер-металлург, со шрамом через всю правую сторону лица и его сын. Оба одетые почти в лохмотья, но это было нормально для безработных ремесленников. Пройдя Гибралтар, и обогнув Иберийский полуостров, корабль резко повернул на восток, в Бискайский залив, где его здорово потрепало штормами, но всё-таки не утопило. Имитировав чудом выживших, он пришвартовался в Остенде для ремонта. Никто даже внимания не обратил, что сутулый хромой ремесленник и его сынишка покинули борт несчастливого корабля.

Доехав на попутной телеге до Брюгге, расплатились с извозчиком старым тряпьём из промокшего сундука. Людовик даже представить себе не мог, что Всесильный Ричард пойдёт на такие унижения собственного достоинства, но, казалось, что его приёмному отцу это доставляет искреннее удовольствие. Первую в этом мире винтовку везли в чехле, выдолбленном из красного дерева – бревно бревном. Возница пытался было поспорить из-за оплаты, но король бесхитростно выбил ему один из зубов, пообещав выбить и все остальные, если тот не угомонится.

В Брюгге денёк передохнули. До Гента их отправилось уже четверо. Верхами. Теперь они изображали сопровождение небогатого рыцаря, причём Ричард старательно играл роль оруженосца. Винтовку разобрали на запчасти и везли навьюченными на разных лошадях. Искусством перевоплощения своего приёмного отца, а также его бесстрашием, Людовик мог только молча восхищаться, но только молча, делиться впечатлениями было нельзя ни с кем, ведь Ричард взял с него слово, что всё это мероприятие будет тайным. Придём, убьём, уйдём, никто вообще ничего знать не должен.

В Генте к ним присоединились ещё два всадника. По просветлевшему лицу приёмного отца, Людовик сделал вывод, что всё идёт по плану. Так и оказалось.

– Нам очень повезло, Луи. Карл в Брюсселе. В тысяче футов от выхода из его замка куплен дом, с удобным чердаком. Между ними площадь, с гуляющими ветрами, но сигнальные флажки там подвесят. Стрелок вы уже опытный, так что не промахнётесь. Тысяча футов из такой винтовки – это практически в упор. Сразу после выстрела мы подожжём дом. Вам нужно будет успеть разобрать винтовку на запчасти, и разбросать, чтобы никто не смог сложить их вместе. Это реально, тем более, что они будут обгоревшие. Вы всё поняли, Луи?

– Понял отец!

– Это хорошо. Тогда прыгайте!

Людовик Капетинг-Плантагенет, не прекословя, пару минут прыгал.

– Хорошо, Луи. Когда вы убьёте Карла, сразу отступаете на восток с Симоном де Монфор.

– А вы отец?

– Прыгайте, Луи!

– Итак, вы отступаете на восток, быстро и стараясь не оставить следов. – после пары минут прыжков продолжил Ричард – А я останусь посмотреть, что из всего этого получится. На всякий случай меня ждут корабли и в Остенде, и в Гааге. Вы поняли, сын, или хотите ещё попрыгать?

– Я понял, Сир. Но покинуть вас в такой момент – значит уронить свою честь.

– Дурак. – тяжело вздохнул Ричард – Ну какая тут может быть честь, если мы с вами собираемся бесчестно убить герцога, Луи? Мы с вами сейчас обычные убийцы. Мне на эту чепуху давно наплевать, у меня свои представления о чести, а у вас в голове настоящая каша. Я планирую воспитать из вас хорошего Принцепса, который возглавит сенат после Спящего Леопарда, поэтому вы отправитесь с сэром де Монфор, как только займётся пожар. Я останусь чтобы убедиться, что мы не наследили.

– Вы правы, Сир, я дурак. Мне не нужна жизнь герцога Карла ценой вашей жизни. Она того не стоит даже на одну десятую долю.

– Прыгайте, Луи. – на этот раз Ричард размышлял минут пять.

– Врать не буду, риск хоть и не велик, но он есть. Я на него иду сознательно, кроме меня больше некому. У меня свои представления о чести, но давать повод злословить я не хочу. Не столько из-за себя, сколько из-за вас. Когда-нибудь у вас появится свой сын, и тогда вы многое поймёте, Людовик. Карла мы, безусловно, убьём, как и запланировали, теперь это уже не обсуждается. Но я требую, чтобы вы забыли всё сделанное здесь нами навсегда. Никаких воспоминаний, никаких мемуаров, начисто всё забудьте, чтобы даже в лихорадочном бреду не вспомнить и не проговориться. Хотите ещё попрыгать, или сразу согласитесь с моим планом?

Шестнадцатого июня 1196 года, на выходе из своего Брюссельского замка, был убит Карл Смелый. Пуля, примерно около дюймового калибра попала ему в грудь и почти разорвала на куски. Никаких внятных версий произошедшего обществом не обсуждалось, сплошная мистика. С приёмным сыном, всё ещё в образе безработного металлурга, Ричард встретился через неделю в Антверпене.

– Хороший выстрел, Луи. Не зря вас учили. Вы теперь лучший убийца в нашей Ойкумене.

– Сир! Я счастлив. Требуйте от меня чего угодно. Я даже готов пойти служить юнгой на корабль.

– Юнгой? Нет, так легко вы не отделаетесь, Луи. Я воспитываю из вас монарха, поэтому отправлю служить оруженосцем к графу Лестеру. По возрасту рановато, но подготовлены вы уже неплохо. В рыцари посвятит вас именно Роберт де Бомон, если доживёте, конечно.

В Рим Ричард вернулся в середине июля. Войска Генриха Вельфа-младшего уже блокировали Вену, его брата Оттона подходили к Страсбургу, а их отца, вернее, де-юре, младшего брата Вильгельма к Магдебургу. Граф Тулузы, с одним из своих бесславно прошатавшихся по землям франков легионов, вторгся в графство Прованс и осадил Авиньон. Второй легион Раймунда, под командованием одноглазого и хромого Хуго Достлера, барона де Луксор, бывшего начальника штаба Раймунда в Египте, не спеша надвигался на Барселону, больше отвлекая на себя внимание, чем занимался реальной войной. Нет, он, конечно, грабил всё, что попадалось на пути, но именно с целью привлечь к себе максимум внимания. Ричард бы на такое не купился, сначала разбил бы армию Раймунда в Провансе, а барон бы и сам потом сдался, но Альфонсо по прозвищу Целомудренный, король Арагона, граф Барселоны и Прованса был слишком неопытен в военных делах. Целомудрие на войне далеко не самое нужное качество. Альфонсо разделил силы, погнавшись за двумя зайцами, но зайцы оказались слишком зубастыми. Можно даже сказать саблезубыми. Облачённую в старый кольчужный доспех конницу Альфонсо они стачивали без труда. Эффективно работающие на триста=четыреста футов арбалеты, не позволяли ей даже приблизится к линии выстроенной в каре терции, хотя это для них же было лучше, иначе бы вообще все полегли.

Король Кастилии, тоже именем Альфонсо, союзника поддержал, но только морально. К Толедо уже подходило войско Наваррского короля, война с арабами продолжалась, хоть их и отвлёк на себя бешеный граф Лестер, да ещё и с Португалией тлел вялотекущий конфликт. Словом, один Альфонсо отправил другому письмо, полное патетических лозунгов, но больше ничем поддержать не смог.

Граф Лестер спокойно, без суеты, занял Валенсию и сейчас планомерно, исключив всякие риски, перебазировал свои войска к Гранаде. Он напоминал Ричарду большой асфальтовый каток из двадцать первого века. Надвигающийся медленно, но неотвратимо. Кто разбежаться не успеет, тех и раздавит. Роберт де Бомон, несомненно, вошёл бы в несостоявшуюся уже историю того мира как один из величайших полководцев, если бы его не подвёл сам Ричард, так глупо погибнув в самый неподходящий момент.

Король Шотландии Вильгельм Лев наконец-то покорил островные пиратские государства и все пять галеонов, приданные ему в поддержку были отозваны, патрулируя сейчас берег северо-западной Африки, отрезав большую часть армии Альмохадов на южном континенте, куда их перебросили для войны с восставшими берберами.

Из Индии пока вестей не приходило, но сомнений в том, что герцог-геноцид прополет эту деляну до чёрной земли не возникало. Луи де Блуа, конечно, был натуральным маньяком, но он одновременно был и гением. Ещё одним гением войны, который был равен Суворову, но не представилось ему в другой истории возможность раскрыть свой талант. За Индию можно было не беспокоиться, даже не смотря на отсутствие новостей. Геноцид своё дело сделает.

Из Южной Африки пришёл первый груз золота, почти удвоивший запас в хранилище Ракки. Вот так, сразу, взявший и удвоивший. Золото было пока собрано только самородное, валяющееся прямо на земле, но и его там было много. Очень много. Основанный на месте Йоханнесбурга город, герцог Гийом де Баскервиль своей волей назвал Ричардсбургом, а поселение на месте Кимберли – Изабелласбургом. Первые алмазы из Изабелласбурга (ну что за идиотские названия…) тоже прислали, но взамен просили людей, людей и ещё людей. А где их взять то? Господни твари люди плодятся и размножаются крайне медленно, это не кролики и даже не овцы. Девять месяцев вынь да положь, к тому же родится скорее всего только один, больше случается редко. А ведь люди были нужны и Спящему Леопарду на востоке, и, Ричард в этом был уверен, Ле Брюну в Лузиньянии. Кстати, что-то задерживается герцог-фараон. То, что он не погиб, это наверняка. В этом случае прислали бы весть с одним из кораблей. Скорее всего пытается сразу, с первого же захода, выполнить поставленную на много лет задачу. Европе нужны были семена кукурузы, картофеля, томатов, Африке саженцы какао-деревьев, бальсы и каучуконосных. Самому Ричарду не хватало общения с герцогом Антиохии, снобом и хамом, но таким родным и близким. Наверное, без опыта двадцать первого века, Ричард не смог бы терпеть Гуго де Лузиньяна в своём окружении, но теперь по общению с ним откровенно скучал. И даже переживал. А вдруг… Нет. Бросьте. Не может быть. Он жив и скоро вернётся. Не могли же целых пять каракк бесследно сгинуть… И обзовёт ещё не раз Ле Брюн Ричарда дураком. Пусть. Лишь бы живой вернулся.