Приручить дракона

Глава 7

Фальтирис стиснул челюсти и расправил крылья, напрягая новые мышцы, которые управляли ими. Он покачнулся, изо всех сил стараясь сохранить плавность полета, и человек крепче сжала его шею. Вся эта ситуация была унизительной во многих отношениях, о чем он не хотел задумываться — и, конечно, не помогло то, что красный жар снова смешался с огнем его сердца, что его член жаждал ощутить ее теплую, влажную человеческую щель, что его гнев был в опасности быть подавленным его голодом.

Он скользнул прямо ко входу в свое логово, подвиг, который он не смог бы совершить в своей истинной форме. Фальтирис не успел далеко зайти внутрь, когда потерял поток воздуха и упал, его грива упала ему на лицо и закрыла обзор.

Его ноги сильно ударились о пол пещеры, и он, спотыкаясь, сделал несколько шагов вперед, прежде чем восстановить равновесие и выпрямиться. Женщина выпрыгнула из его объятий.

Фальтирис зарычал и откинул голову назад, отбросив гриву с лица. Какой цели это служило, кроме как попаданию в рот и глаза? Это было почти так же раздражающе, как и этот человек.

Его женщина, казавшаяся бледнее, чем раньше, отступила и упала на колени, наклонившись вперед, чтобы положить руки на землю. Ее плечи вздымались от неровного дыхания.

— Что ты делаешь, смертная? — спросил он.

— Борюсь с болезнью, — сказала она.

Его сердце вспыхнуло в тревоге, и он сделал шаг к ней, прежде чем заставил себя остановиться. Разве он недостаточно заботился об этом человеке? Неужели он уже недостаточно сделал для нее несмотря на то, что она сделала с ним? И все же он не мог удержаться от вопроса.

— Какая болезнь?

— От полета, — она испустила долгий, прерывистый вздох, — я думаю, тебе лучше всего остаться на земле.

— И что ты хочешь этим сказать? — прорычал он сквозь оскаленные зубы.

Женщина подняла голову, нахмурив брови, когда встретилась с ним взглядом.

— Я видела птиц всех видов в полете, и у тебя нет их грации.

— Потому что человеческая форма неспособна к изяществу.

Фальтирис пристально посмотрел на нее, но это не возымело желаемого эффекта — она не отвернулась в страхе, не задрожала и не закричала, даже не вздрогнула. И его проклятый затуманенный жаром разум воспользовался возможностью оценить красоту ее лица.

«Она двигается с изяществом».

Фальтирис зарычал при этой мысли и прошествовал мимо человека, подставляя ей спину, когда он углубился в свое логово. Тихий скребущий звук, сопровождаемый мягким шлепаньем босых ног по песчаному полу, сказал ему, что она идет следом.

— Люди вполне способны быть изящными, — сказала она.

Образ ее обнаженного тела мелькнул перед его мысленным взором, едва не вызвав еще одно рычание из его груди. О, в ее облике была грация, но это не означало, что он должен был это признавать. Это не означало, что ему это должно нравиться.

И он ненавидел тот факт, что растущей части его это нравилось.

— Ты также способна быть убитым паразитами, — ответил он. — Я должен быть впечатлен?

Она зарычала. Зарычала. Этот звук проник прямо в его член, заставляя его пульсировать достаточно сильно, чтобы его шаги почти сбились. Семя просочилось из его кончика, и ему потребовалось все, что было в нем, чтобы удержаться от того, чтобы обхватить его рукой, чтобы облегчить боль, или от того, чтобы развернуться, прижать свою женщину к земле и вонзиться в ее тугие, горячие глубины.

«Моя женщина. Моя женщина».

«Нет, она всего лишь человек, — слабое, недолговечное существо, не имеющее никакого значения».

— Я охотница. Я убила много зверей и обеспечила свое племя, — сказала она.

Гордость в ее голосе, уверенность и сила подействовали на него почти так же сильно, как и ее рычание. Охотница. Воин. Такая пара, на которую он мог только надеяться.

«Нет! Я этого не принимаю. Я не принимаю ее».

Брачная связь снова обвилась вокруг его сердечного огня, сжимая, как будто напоминая ему, что у него не было выбора — его согласие не изменило ситуацию. Он мог бы ненавидеть ее с огнем и яростью, способными соперничать с солнцем, но он останется привязанным к ней. И теперь он был таким же смертным, как и она.

Фальтирис заставил себя идти дальше. Он не оглядывался на нее. Он не поддастся своему приводящему в бешенство, иррациональному, невыносимому желанию к ней.

— Хотел бы я убить тебя.

Ее шаги стихли, и Фальтирис почувствовал, как расстояние между ними увеличивается с его шагами.

— Тогда сделай это, — бросила она вызов.

Он остановился и склонил голову, расправив плечи, расправив крылья и хлестнув хвостом. Тепло текло по его венам, распространяясь от сердца наружу, чтобы полностью наполнить его.

— Ты не можешь этого сделать, не так ли? — спросила она. — Как бы ты ни хотел, ты не можешь.

Фальтирис сжал руки в кулаки, вонзив когти в ладони. Он прекрасно помнил ощущение ее горла в своей руке — той самой руке, которая так легко разорвала существо, напавшее на нее. Та же самая рука, которая не могла генерировать силу, чтобы причинить ей какой-либо вред.

Она не могла быть права. Она не могла одержать эту победу над остальными, на которые уже претендовала. Он этого не допустит.

Пылая сердечным огнем, он развернулся к ней лицом и преодолел расстояние между ними несколькими длинными быстрыми шагами.

— Ты не стоишь таких усилий, человек.

Ее темные глаза округлились от страха, но она стояла на своем и непоколебимо выдерживала его взгляд.

— Тогда почему ты вернулся за мной?

Ярость, жар и сердечный огонь столкнулись в его груди, превращаясь в огненную бурю, которую он не мог сдержать. Его руки метнулись вперед, схватив мокрую ткань ее туники, которую он с рычанием разорвал, обнажая ее грудь и эти черные отметины на животе. Она покачнулась, словно собираясь отступить.

Фальтирис остановил ее, обхватив рукой ее тонкое, изящное горло и надавив подушечкой большого пальца на нижнюю часть ее челюсти. Он чувствовал, как она дрожит, чувствовал ее трепещущий пульс под своими пальцами. Ее полные розовые губы приоткрылись, и она обвила пальцами его запястье, но в остальном была неподвижна.

Он окинул ее пристальным взглядом, изучая мягкие, нежные черты ее лица, изящную линию ключиц, плавные изгибы холмиков груди и темную плоть, служившую их вершинами. Эти круги напряглись у него перед глазами, превратившись в твердые точки, которые он страстно желал взять губами и пощелкать языком. Его глаза опустились ниже, на ее плоский живот и эти замысловатые отметины, остановившись на этом проклятом клочке ткани, прикрывающем ее таз.

С рычанием он сорвал ткань свободной рукой, обнажая ее щель перед собой. Аромат ее возбуждения наполнил воздух, и его язык непроизвольно выскользнул, чтобы вдохнуть еще больше этого запаха.

— Потому что у тебя есть другое применение, человек, — прохрипел Фальтирис.

Он заставил себя снова поднять на нее взгляд, внутренне борясь с нарастающим жаром и вожделением внутри себя, даже когда его член плакал от желания к ней.

Если бы он сейчас сдался, это только еще больше доказало бы ее власть над ним. Его рука дрожала, пальцы согнулись, кончики когтей прижались к мягкой коже ее шеи.

Она вздернула подбородок и улыбнулась.

— Сделай это, дракон.

Этот вызов разжег пламя его сердечного огня, пожирая его изнутри, сжигая его решимость дотла.

Фальтирис зарычал, когда все всплыло на поверхность, и багровая дымка поглотила его разум. Он развернул человека и заставил ее отступить, пока она не оказалась у стены. Она ахнула, но твердо выдержала его взгляд, похотливый блеск осветил ее глаза.

Он опустил руки, зацепил их за бедра своей женщины и поднял ее, сразу же ступив между колыбелью ее ног. Без колебаний он опустил ее на свой член и вошел в ее скользкое лоно.

Его женщина ахнула, и ее бедра сжались вокруг его бедер.

Удовольствие еще больше затуманило его разум, смешиваясь с жаром, и он качнулся, погружаясь так глубоко, как только мог, в ее горячее лоно.

Она издала еще один хнычущий, хриплый звук и обвила руками его шею. Фальтирис зашипел. Речь шла не о близости, не о взаимном удовольствии. Речь шла только о его освобождении — об утверждении его контроля над ней. О том, чтобы показать этому человеку ее место. Он не должен был позволять этого прикосновения, должен был оттолкнуть ее руки, прижать их к стене, должен был заставить ее почувствовать себя такой же пойманной в ловушку, как и он.

И все же Фальтирис не сделал ни малейшего движения, чтобы высвободить ее руки. Ее теплая, гладкая кожа приятно касалась его чешуи, и он хотел почувствовать ее еще больше. Он хотел, чтобы его пара…

«Нет! Не моя пара. Не моя женщина. Она служит лишь средством добиться моего освобождения».

«Но она моя пара. Моя».

Он положил руки ей на зад и яростно задвигал бедрами, это слово — моя — повторялось в его голове снова и снова, все быстрее и быстрее, задавая бешеный ритм своим движениям, когда он трахал ее.

«Моя. Моя. Моя!»

Эллия скользнула руками по плечам дракона и сжала пальцы на его спине, когда он вошел в нее, отчаянно желая притянуть его ближе. Короткая боль от его первоначального толчка сменилась шепотом удовольствия, когда его член неоднократно входил в нее, растягивая ее, чтобы толкнуться глубже, его гребни проходили по чувствительной внутренней плоти ее пола. Он заполнил ее так полностью — и все же она все еще хотела большего.

Она обхватила его ногами за талию и использовала пятки, чтобы подтолкнуть его — не то, чтобы он нуждался в поощрении. Его бедра двигались с нечеловеческой скоростью, и его сильные, твердые руки с каждым мгновением все сильнее прижимали ее к своему члену. Каждый его толчок сопровождался гортанным звуком из его груди и шлепком его плоти о ее.

Жидкий жар затопил ее, облегчая его прохождение и усиливая ее удовольствие. Ощущения сжимались все туже и туже в ее сердцевине, усиливаясь с каждым его ударом, посылая эхо ряби по всему ее телу. Прикосновение его когтей к коже Эллии только усилило водоворот внутри нее.

Эллия застонала, звук был задыхающимся и нуждающимся. Ее ресницы затрепетали, но она не позволила своим глазам закрыться. Она наблюдала за его дико красивым лицом — его острыми, оскаленными зубами, горящей голубизной его глаз, жесткими очертаниями бровей. Выражение его лица, поза и движения пылали собственничеством и похотью, ненасытным голодом, яростью, такой древней и глубокой, что она едва могла это понять.

И его губы…

Эллия облизнула собственные губы, увлажняя их, и глаза дракона опустились, чтобы посмотреть.

«Я хочу почувствовать его губы на своих».

Отведя руки назад, Эллия обхватила его подбородок и наклонилась вперед, прижимаясь губами к его губам.

Глаза дракона вспыхнули. Он откинул голову назад и стряхнул ее руки, выпустив струю горячего воздуха через ноздри. Оранжевое свечение в его груди стало ярче, и жар, который он излучал, усилился. Эллия внезапно почувствовала себя так, как будто она была у кухонного очага дома. Но это не имело значения — она уже вся горела.

При его следующем мощном толчке она взорвалась. Удовольствие вырвалось из сердцевины Эллии и пронеслось по ее телу, перехватывая дыхание и скручивая пальцы ног, заставляя каждую частичку ее покалывать. На эти несколько мгновений ее сознание сузилось до того, что она чувствовала. Остальная вселенная исчезла, была забыта, не имела значения — все, кроме него.

Ее дракон.

Та невидимая связь, которая связывала Эллию с ним, пела, проникая сквозь нее, резонируя с ее сердцем и душой. Его песня была ее песней — это была их песня — и это был вкус того, что еще могло быть.

Эллия зажмурилась и откинула голову назад, вскрикнув, когда ее охватили спазмы экстаза. Ее затопила сладкая боль, и ее лоно задрожало, крепко сжавшись вокруг его члена, столь же жадного до большего, как и она сама.

Ритм дракона ускорился, и его рычащее дыхание стало более прерывистым. Тепло, исходящее от него, усилилось, и темнота за веками Эллии превратилась в теплое красное свечение. Она открыла глаза и наблюдала из-под опущенных век, как оранжевый свет в его груди распространился на шею, руки и живот.

Его темп замедлился, когда он сделал свистящий вдох. Он дернул бедрами, входя в нее глубже, чем когда-либо прежде, и заревел от облегчения. Его член утолщался и дергался, и его горячее семя расцвело в ней. Молча она молилась Цитолее, чтобы его семя пустило корни.

Крылья дракона широко раскрылись и обвились вокруг Эллии, укрывая ее, когда он содрогнулся в кульминации. Внутри теней, отбрасываемых его крыльями, было только это мерцающее тлеющее свечение, было только это потустороннее существо огня и ярости, был только мужчина Эллии. Ее пара.

Тяжело дыша, и ее лоно все еще сжималось после их спаривания, она прижала ладонь к его груди. Он был горячим — достаточно горячим, чтобы обжечь ее, — но она не чувствовала никакой боли.

Он прижался лбом к ее лбу, переводя дыхание, запах которого напоминал запах горящих благовоний. Его пальцы сжались на ее заднице, и он притянул Эллию еще ближе, как будто мог каким-то образом глубже погрузиться в нее. Он медленно покачивал бедрами, терся о ее бутон удовольствия со слабым рычанием, сотрясающим его грудь.

— Дракон, — простонала Эллия, прижимая пальцы к его груди, когда в ее сердцевине вспыхнула искра удовольствия.

Дракон хмыкнул. Его хватка на мгновение усилилась, прежде чем он поднял голову, резко сдвинув брови к переносице. Его глаза снова были яркими и сверкающими. Он вгляделся в ее лицо, нахмурился и без предупреждения отстранился от Эллии, оторвав свой член от ее лона и уронив ее.

Эллия упала, слишком удивленная его неожиданным уходом, чтобы вовремя среагировать и взять себя в руки. Она зашипела, когда стена царапнула ее спину сквозь ткань разорванной туники, но боль от царапины была затменена тем, что ее зад ударился о твердый пол мгновением позже.

Сожаление смягчило черты лица дракона на мгновение, образовав едва заметную складку между бровями и сменив его хмурый взгляд на озабоченный. Он покачнулся, как будто хотел дотянуться до нее.

Снова зарычав, он сжал кулаки, развернулся на каблуках и направился ко входу в пещеру.

— Куда ты идешь? — спросила Эллия, поднимаясь на ноги.

— Подальше от тебя, — бросил он через плечо.

Его слова не должны были ранить ее, но они поразили ее, ранив, как копье, пронзившее ее сердце. Она и дракон даже не знали имен друг друга, но по неизвестной Эллии причине он презирал ее. Несмотря на это, она чувствовала глубокую связь с ним. Она знала, что он тоже это чувствовал.

Эллия тяжело прислонилась к каменной стене, не доверяя своим ногам, которые могли бы удержать ее без поддержки. Его семя стекало по внутренней стороне ее бедер, и она сжала их вместе, останавливая поток.

Она думала, что связь с драконом значила бы больше. Больше… смысла, больше связи. Вместо этого она чувствовала себя использованной.

Это было слишком похоже на то, что она видела у мужчин своего племени, которые получали удовольствие от своих жен, когда хотели, считая это своим долгом. Эллия видела, как Диан подходил к своим женам, когда они работали на виду у всех, снимал набедренные повязки и брал их на глазах у половины племени. Это была не та жизнь, о которой она мечтала.

— Дракон, — позвала она, когда он достиг выхода в конце туннеля.

Он остановился там, темный силуэт на фоне темно-фиолетовой ночи за окном. Когда он заговорил, его голос эхом донесся до нее через туннель, превратившись в гул, глубокий, как раскаты грома.

— Не покидай эту пещеру, человек.

Дракон расправил крылья, внезапно показавшись массивным, хотя он не занял и трети отверстия, и прыгнул в ночь, оставив ее одну в темноте.