Приручить огонь

Глава 5

Натали

Время, как всегда, летело для меня незаметно, но не для моей спины, которая опять заныла. Еле выпрямилась, попробовала помассировать плечи, зашипела от простреливающей боли. И взвизгнула, когда бережные пальцы опустились на мои плечи и начали плавно массировать затёкшие мышцы. Я скривилась, запротестовав:

— Больно так!

— Тогда ложись на кровать, — приказал мне Жибор. — У тебя скоро остеохондроз разовьётся. Надо делать зарядку, а не лениться.

— Хватит меня лечить, — обиженно возмутилась, стряхивая с плеч его руки.

Вот только мужчина не собирался слушаться. Отобрал палитру, кисти.

— Хватит командовать! — крикнула на него, следя, чтобы он аккуратно положил мои инструменты.

Жибор, тяжело вздохнув, вернулся ко мне и, легко подняв на руки, понёс из студии.

— Массаж сделаю, отдохнёшь, потом продолжишь.

— Да я практически закончила! — возмутилась, а сама обняла его за шею, наслаждаясь таким обращением с собой.

Как же от него пахнет. Прикрыв глаза, в блаженстве положила голову ему на плечо. Но всё хорошее быстро заканчивается и меня положили на кровать, перевернув на живот. Футболка легко слетела с меня, открывая для манаукца всё, что скрывалось под ней.

— Эй! — прикрикнула на обнаглевшего альбиноса, прикрывая руками обнажённую грудь, так как и не подумала дома надевать бюстгальтер.

— Чего как маленькая стесняешься? — насмешливо прошептал телохранитель, он же нянька, он же мой личный массажист.

Я бы многое могла высказать ему, но его руки ожили, и всё, что я могла — это стонать от боли. Жибор знал что делал, разбивал мне мышцы, которые постепенно стали гореть огнём. Но долго мучить меня не решился, плавными движениями начал разминать плечи и шею. Боль ушла, сменяясь наслаждением. Я даже чуть не уснула, когда вдруг почувствовала лёгкие поцелуи. Жибор массировал плечи и целовал шею, иногда прикусывая кожу. Сил и желания останавливать его у меня не было. Я не понимала, зачем он так поступает, но просто надоело сопротивляться. Совесть, которая пыталась напомнить об Энди, замолкла после первых трёх чувственных поцелуев. И я вспомнила совет подруги — плыть по течению, откликнуться на зов природы. Пусть это будет короткая интрижка, которая никогда не выльется в большую и светлую любовь, пусть всего один раз, но я хотела узнать Жибора как любовника.

Прикрыв глаза, мысленно готовилась к сексу, ожидая, когда же мужчина поймёт, что я готова.

Сильные пальцы спускались всё ниже по пояснице, шортики тоже стали смещаться вниз. Это было так волнительно, словно в первый раз. Примерно так же я себя чувствовала, когда мой первый любовник меня раздевал. Сердце бешено билось в груди, дыхание выдавало моё волнение, но я молчала, закрыв глаза, пыталась не спугнуть мужчину. Поцелуи стали подобны укусам, я лишь ахала каждый раз, когда чувствовала его зубы. Было не больно, но тревожно. Умелыми движениями Жибор размял мой копчик, и я совсем растерялась, когда он поцеловал в ложбинку между ягодиц.

Зажмурилась, боясь открыть глаза и увидеть издевательскую ухмылку, или надменный взгляд. Большие горячие руки скользнули под живот и плавным движением стали стягивать как шорты, так и трусики до конца, освобождая меня от них.

Мне лишь оставалось приподнять бёдра, помогая мужчине. Горячие поцелуи покрывали кожу ягодиц, я же вздрагивала от нетерпения и разгорающегося желания.

Альбинос отстранился, и я замерла, прислушиваясь, как шуршит одежда. Открыла глаза, оборачиваясь, успокоилась, глядя на то, как красиво раздевался Жибор. От каждого движения мышцы перекатывались под белоснежной безупречной кожей, на которой не было ни одного шрама или родинок.

Футболка присоединилась к моей одежде. Следующими были брюки, которые мужчина снимал резкими, но выверенными движениями сильных рук.

Создатель, как же ты талантлив! Это же надо было сваять такие безупречные линии. Кубики пресса, тугие канаты мышц, обрамляющие пах. Заросший снизу белыми кудрями, прямой подрагивающий ствол с набухшими венами и сочащейся головкой.

Перевела взгляд на лицо и замерла, пойманная цепким взглядом потемневших от откровенного желания глаз. Мужчина перевернул меня на спину, устраиваясь между моих ног. Я закусила губу, ожидая его дальнейших действий. Нужно было понять любовника, чтобы подстроиться под него. Я, словно хищник, притаилась, внимательно следя за жертвой, которая пока не понимала кто перед ним. Унжирская натура раскрывалась во мне, и я видела, что манаукец попал в мои сети. Сейчас он уже не сможет отступить, не сможет сдать назад, не успокоится, пока не изольётся в меня семенем.

Жибор лёг на меня, придавливая. Я выдохнула, прикрывая от наслаждения веки, чувствуя, как внизу живота, в эпицентре моего страстного пожара, манаукец потёрся о мои складочки своей головкой, дразня.

— Умоляй, — тихо шепнул мне манаукец, разбивая на раз всё волшебство.

— Что? — не поняла его.

Даже попыталась скинуть с себя мужчину, но он был во власти моих же чар. Аромат уже действовал на него, поэтому он лишь сильнее вдавил меня в матрац и вновь потёрся своей головкой, играя моим возбуждением.

— Умоляй меня, — повторил Жибор, самодовольно скалясь. — Плачь, умоляй, и ты получишь то, чего так хочешь.

— Да пошёл ты знаешь куда? — стиснув зубы, зашипела на него.

— Знаю, — шепнул садист, легко проникая в меня и тут же выскальзывая, заставляя рычать от неудовлетворения. — Сюда.

— Тварь, — поражённо выдохнула, готовая и правда разрыдаться.

Садист, как есть садист, как же я сразу не заметила. Но слишком сладкие гены затуманили мою голову, ведь могла понять, в чём странность. Он же сказал, что ему противно быть в подчинении у женщин и теперь отыгрывался за своё унижение на мне.

Я упрямо поджала губы, не желая сдаваться. Пусть сгорю от неудовлетворенности, но он от меня больше и слова не услышит! Мужчина усмехнулся над моей молчаливой пантомимой и склонился ниже, поцеловал шею, затем прикусил мочку уха.

Не смогла удержаться и застонала, поворачивая голову набок, чтобы ему было удобнее продолжать чувственную пытку.

— Давай же, это не так страшно, умоляй меня, Натали, — искушающе шептал Жибор, а у меня голова кругом пошла. Там, внизу, наши тела соприкасались, бёдра двигались друг другу навстречу, наращивая темп.

Замотала головой, не желая сдаваться, только не ему. Но коварный альбинос обхватил ладонями моё лицо и поцеловал, яростно врываясь языком меж приоткрытых губ. Как же он целуется! Я, не задумываясь, обвила его руками за шею, зарываясь в короткие волосы пальцами, стала отвечать на поцелуи, и сама попыталась насадиться на его возбуждённую плоть. Но это оказалось не так и просто сделать, Жибор отстранился, садясь на пятки, с силой давя рукой в грудь, погрозил пальцем, требуя:

— Умоляй.

— Никогда, — прошипела и попыталась откатиться.

Но мужчина развернул обратно, закидывая мои руки над головой, страстно целуя то верхнюю губу, то прикусывая нижнюю.

— Садист, — выдохнула ему, а он, уткнувшись в подушку лбом, алчно прожигал меня искоса взглядом и тихо ответил:

— Я говорил тебе, что я неблагородный, Натали. Но зато я терпеливый и получаю всегда то, что хочу. А сейчас я хочу услышать твои мольбы. Ну же, Натали, дай мне услышать твой голос.

Я замычала, когда он опять чуть вошёл в меня и быстро вышел, оставив после себя холодную пустоту.

— Тварь, — выкрикнула я, выгибаясь, — войди в меня! Слышишь?

— Умоляй, не приказывай, — победно улыбаясь, вновь навис надо мной манаукец, давая почувствовать свою готовность. Я же уже сходила с ума, и мне было плевать на всё, только бы заглушить эту боль ожидания.

— Молю тебя, войди в меня, — тихо по слогам, глядя прямо в расширенные зрачки, произнесла я и тут же задохнулась от яростного движения манаукца.

Он был горячим, большим и стремительным. Темп, заданный Жибором, сразу был головокружительным, и я кричала от оглушительного наслаждения. За своё унижение я мстила ему, усиленно царапаясь, хватаясь за мощные плечи, нисколько их не раня. Я взлетала, когда Жибор решил сменить позу, висела на нём, выгибалась дугой, хватая воздух ртом. Он был беспощадным и не давал разрядки, играл моим телом, доводя до исступления, но останавливаясь у самого пика. Целовал, заглушая рыдания и мою ругань, не давал самой закончить начатое им, и только когда я затихала, начинал наш странный танец вновь. Сколько я его молила, сколько упрашивала дать мне желаемое, но он молчал, глухо порыкивал и продолжал двигаться во мне.

Момент, когда закончилось это безумное танго, я не уловила, просто ослепла и погрузилась в божественный транс, теряя чувство связи с реальностью. Я лежала на спине и просто плыла на волнах умиротворения, слушая чьё-то глухое рычание рядом.

— Ты моя, — шептал Жибор, я лишь вяло перевернулась на бок и уткнулась ему в грудь.

Но садист не дал мне покоя, за волосы медленно оттянул голову назад, поцеловал шею и прошептал:

— Скажи, что ты моя. Только моя.

— Да пошёл ты, — сумела выдавить из себя, мысленно посмеиваясь над мужчиной. Он ещё не знал, с кем связался. Вот я сейчас высплюсь, и он у меня за всё ответит. Как есть за всё. Гад!

Жибор

Сладкий аромат наполнял всё вокруг. Дурманящий, сводящий с ума, куда бы альбинос ни шёл, он незримо преследовал его. А причина всех его метаний сейчас заперлась у себя в студии, даже на обед не вышла. Жибор несколько раз подходил к дверям и следил за работой девушки. Она даже не замечала его присутствия, усердно всматривалась в свежие мазки. Время от времени её рука замирала с кистью, чтобы через несколько секунд вновь ожить, творя цветное чудо.

Черты лица неизвестной унжирки наполнялись объёмом, текстурой и оживали. Жибор качал головой, не понимая, как Натали умудряется доводить до совершенства, казалось бы, идеальные линии. Но с каждым новым мазком образ становился более завершённым. Только Натали оставалась недовольна своей работой. Жибор видел, как она всё чаще останавливалась, как выпрямляла затёкшую спину, как чесала голову, не отрывая взгляда от картины, и ворчала себе под нос.

Через четыре часа мужчина понял, что выманить её ароматами еды невозможно, она полностью там, в том мире, который никогда не приоткроет свои тайны манаукцу. Ему пришлось есть в гордом одиночестве, не чувствуя вкуса пищи, вяло пережевывать то, что он с такой охотой готовил ради её улыбки, ради того чтобы посмотреть, как она будет улыбаться, лезть руками в тарелку, вылавливая кусочки повкуснее. Но, увы, все старания его пропали даром, и когда она закончит и соизволит выйти из студии, было неизвестно.

Жибор раздражённо кинул посуду в мойку, брякнув крышкой. Опёрся руками о стол, напряжённо глядя перед собой.

Он наивно думал, что в активной фазе без таблеток она, как оголодавшая, кинется на него, но и тут Натали повела себя более чем достойно, а он… На что он надеялся, когда выкидывал лекарство в утилизатор?

Свобода, о которой он столько лет мечтал, дурманила его голову, но с прискорбием он должен был признать, что очень быстро пресытился ею. Женщины, которые окружали его здесь, на станции, были блёклыми и неинтересными. А бывшие — жестокими, упивающимися чужой болью и унижениями. Жибор не раз ловил себя на мысли, что ему скучно. Обратно домой возвращаться не было желания, но двигаться вперёд тоже. Он следовал за Коширом, так как в этом видел свой долг.

И кто бы мог подумать, что интерес в нём пробудит эта необузданная полукровка, которая тайной своего рождения увлечёт его.

Потерявшаяся, никому не нужная, отстаивающая своё право на счастье — в ней он увидел себя. Сам Жибор давно перестал искать любви, лишь радовался за янарата, видя, как смотрит на него Тамара. Когда-то он полагал, что найдётся его половинка, искал её среди манауканок, но всё безуспешно. Никто не воспылал к нему любовью и не смог разжечь её в холодном сердце мужчины.

Он часто задавался вопросом: почему это светлое чувство обходит его стороной? Пытался анализировать и пришёл к одному выводу, что слишком глубоко засела в нём ненависть и презрение к женщинам. Но оказался неправ, повстречав на своём пути госпожу Новик. Именно её безответная любовь потревожила уснувшее сердце в груди манаукца. Именно кощунство, с которым столкнулась девушка, раздуло пожар в Жиборе. Он не понимал, как можно отказываться от предложенной любви, отвернуться, пытаясь растоптать прекрасное чувство.

Мужчина решил забрать себе этот огонь, который всё ещё теплился в девушке. Силой, грубо, наплевав на её покровителя, который мечтал избавиться от ненужной ноши. Для Жибора Натали была прекрасна в своём одиночестве, покоряла несгибаемой волей. А её запах! Вкус её кожи!

Мужчина усмехнулся, вспоминая слова девушки, которая выкрикнула, что это была грязь. Какая же сладкая у неё грязь после совместного с ним сна! Жибор давно так не высыпался, держа в объятиях стройное тело. Обычно он спал один и даже любовниц покидал сразу после секса, не желая делить с ними ложе больше чем того требовалось. Получив разрядку, покидал их, не хотел привязывать к себе женщину, подарившую ему кратковременное удовольствие. А с Натали вышло всё по-другому. Он мог уйти, но не захотел. Пригрелся, расслабился. Он допустил ошибку, не сбежав, как обычно, и понял её, когда открыл глаза и взглянул на хрупкую брюнетку. Она льнула к нему, обнимая руками, её дыхание щекотало ключицу, пробуждая в его груди тепло.

Его рука сама захотела окунуться в шёлк чуть длинных волос, погладить. От его неосторожного движения, разнеженная Натали повернула голову, потянувшись к ласке. Розовые губки приоткрылись, и Жибор понял, что лучше держаться подальше от соблазна. Он аккуратно покинул спальню, прикрывая за собой дверь, привёл себя в порядок после сна. Войдя на кухню, вспомнил каприз своего объекта и приступил к выполнению заказа. Ему было нетрудно сделать ей приятное, хотя и не был уверен, что Натали оценит его по достоинству.

Зачем он пошёл на поводу прихоти девушки, альбинос мог себе объяснить, но зачем поддался искушению и поцеловал её — нет. Когда он увидел её, спящую в большой кровати под мягким одеялом, в голове словно что-то щёлкнуло. Отставив поднос, он сел на край кровати, долго рассматривал Натали, отмечая нежные черты её лица. Его взгляд вновь и вновь останавливался на её приоткрытых губах. Жибор слышал лёгкий цветочный аромат, который присутствовал в спальне. Мужчина не понимал ши Трона, который отказывался от прелестницы. Пусть и с унжирской кровью, но девчонка была слишком земной. Именно это и подкупало самого Жибора. Именно это подстёгивало отобрать её у доктора. Но Натали оставалась верна своей любви, и это ещё больше раздражало альбиноса. Он хотел, чтобы унжирская кровь сыграла с девушкой злую шутку, хотел попробовать её и, возможно, успокоиться. Слишком задел его самолюбие резкий отказ после столь откровенного приглашения. Он думал, что с утра, когда девушка протрезвеет, она поймёт, что поспешила с выбором возлюбленного, ведь ни для кого не секрет, что альбиносы красивее простых манаукцев.

Вот только девушка не прониклась красотой его тела, испугалась, как это происходило с обычными землянками, хоть и вида не подала и держалась надменно.

Не отдавая себе отчёта, Жибор забрался на кровать, растянулся возле строптивой, но такой беззащитной девушки, попробовал её поцеловать и сам не заметил, как увлёкся.

Маленькие ладошки взметнулись к его волосам, гладили его, подбадривали. Он чувствовал, как желание наливается в паху, понимал, что надо остановиться, так как Натали даже глаз не открывала, отвечая на поцелуй. Вот только сил это сделать он нашёл в себе, лишь когда почувствовал слабое сопротивление. Девушка проснулась, испуганно смотрела на него. И Жибора этот взгляд отрезвил. Ей снился сон, в котором она отдавалась другому, не ему.

Манаукец ругал себя, называя несдержанным юнцом. Его грызла ревность, которая мучила его до сих пор, а девушка забыла обо всём. Её даже не разозлило то, как беспардонно Жибор ограничил её свободу. Даже это она приняла спокойно, словно ничего необычного с ней не случилось.

И в этом мужчина не видел своей победы, не чувствовал, что на шаг приблизился к Натали. Это был молчаливый протест. Не больше. А Жибору нужно было полное подчинение, на меньшее он был не согласен. Да и девчонке требовался жёсткий покровитель, тот, который будет управлять ею.

— Чёрт, — раздалось из студии.

Жибор улыбнулся, желая узнать, что опять у девушки пошло не так. Ему нравилось, когда Натали взрывалась, выплёскивая эмоции, будь то злость или веселье. Он словно купался в них, заряжаясь энергией. Ему безумно понравилось, как она передразнивала его, думая, что он не слышит. Как умоляла его, не ведая, каких сил стоило Жибору не рассмеяться в голос.

Приблизившись к входу в студию, манаукец заметил, как раздражённо трёт девушка шею, наклоняя голову в разные стороны, разминая плечи. Опять ей требовалось его вмешательство, так как себя Натали не берегла. Именно с этой мыслью он взялся делать ей массаж. И не ожидал, во что всё это выльется. У него слишком давно не было женщины. Так давно, что выдержка подвела, а ещё её аромат совершенно вскружил голову. Хотелось не просто подмять под себя строптивицу, хотелось услышать её голос. Но она молчала, чем злила. Она не сопротивлялась, хотя он и непрозрачно намекал ей, чего ему хочется. Она дала молчаливое согласие, не понимая, как разочаровала своей покорностью. Он хотел не так завладеть ею, но она всё испортила.

Поэтому он решил поиграть, и это ему удалось с лихвой. Она поддалась на провокацию, взбеленилась. Она подарила ему столько удовольствия, сколько он не получал ещё ни разу ни от одной женщины. Её слёзы, как бальзам, лились на его чёрное сердце. Её злость была похвалой для Жибора, а мольба… Ну кто мог устоять, когда на него так сердито рычали, скаля белые зубки. Он овладел ею именно такой, доведённой до предела. Колючей снаружи, но нежной внутри. Он чувствовал себя победителем, завоёвывающим неприступный бастион.

И когда она отказалась признать его покровительство, послав куда подальше, Жибор счастливо улыбнулся, уверенный, что не сломал девушку, которая готова была продолжать их увлекательную игру.

Сквозь дрёму Жибор услышал незнакомую трель звонка комма, Натали в его объятиях зашевелилась. Потянувшись, мужчина, хмурясь, нажал отбой, а затем выключил комм девушки, вернул его на место. Положил голову на подушку, теснее прижимая к себе спящую Натали. Никто не должен тревожить её сон, даже её родная сестра, наконец, возжелавшая пообщаться. Натали должна была набраться сил, чтобы принять очередной вызов альбиноса. Эти мысли приятно грели его самолюбие. И Жибор расслабленно прикрыл глаза, правда, стоило ему уснуть, как зазвонил его собственный коммуникатор. Пришлось вставать и срочно принимать вызов от янарата.

— Быстро в медблок. Ши Махтан беснует, скоро поубивает там всех.

— Ши Махтан? — удивлённо переспросил Жибор.

— Да, у его фаворитки роды начались. Давай скорее туда.

— Хорошо, сейчас буду, — ответил альбинос, выключая связь.

Он несколько секунд стоял, пытаясь сообразить, что нужно сделать, прежде чем отправиться к разъярённому мужчине. А требовались препараты, которые находились в жилблоке, выделенном Жибору.

Одевшись, мужчина тяжело вздохнул, прежде чем покинуть спящую Натали, заблокировал дверь, чтобы никто не мог её открыть и войти в жилблок, только выйти.

Встретившись с янаратом возле медблока, Жибор пропустил впереди себя Кошира в открывшуюся дверь. Он отметил, какая стояла суета в всегда спокойных белых коридорах. Медперсонал был поставлен на уши. Они испуганно встретили вновь прибывших, сам главный акушер лично пришёл проводить Кошира в операционную, где была роженица.

Войдя внутрь, Жибор воззрился на соперника — ши Трона. Он пытался успокоить ши Махтана, который нависал над кушеткой, где лежала его фаворитка, громко с ним ругавшаяся.

Приглядевшись к ней, Жибор отметил семейные черты. И сестра оказалась такой же храброй и отважной.

Заметив, что в операционной стало тесно, женщина крикнула им:

— Да уведите вы его в бар какой-нибудь!

Ши Ниптин уговорами пытался дозваться до невменяемого друга, который никак не хотел даваться в руки.

— Викрам, если ты сейчас же не уйдешь отсюда, то я… А-а-а-а-а… — застонала роженица, откидываясь на кровать.

— Доктор, да сделайте уже что-нибудь. Ей больно. Если она умрёт, я глаза тебе выдавлю! — взревел Махтан, тряся в своих руках задыхающегося доктора Трона.

Жибор улыбнулся, в предвкушении преждевременной кончины врача, но Кошир обернулся к нему, требуя успокоить будущего папашу. Мужчина понимающе кивнул и достал приготовленный бластер, чтобы метко выстрелить в ши Махтана. Ампула на глазах всосалась под кожу на предплечье, и Викрам обмяк, громко падая на пол.

— А-а-а-а, что с ним! — послышалось от шии Махтан, которая порывалась слезть с кровати, чтобы броситься к своему покровителю.

— Всё хорошо, Линда, — заверил её ши Ниптин, укладывая роженицу обратно. — Это снотворное, сильнодействующее. Но иначе его было не угомонить.

Жибор усмехнулся, ему так и хотелось спросить, откуда у него была такая уверенность, что это снотворное, а вдруг нет.

Роженица цепко схватилась за руку ши Нитпина и, строя страшные рожи, угрожающе предупредила:

— Джо, если с ним что-то случится…

— Знаю, знаю, ты мне выдавишь глаза, — перебил её помощник посла, оглядываясь на спящего Викрама.

Кошир и Жибор легко подняли будущего папашу и понесли к выходу.

— Куда, изверги?! — вновь заругалась шия Махтан. — Куда, бестолочи, ногами вперёд? Быстро развернулись. Он же живой!

Альбиносы непонимающе переглянулись, затем перевели взгляд на ши Махтана в своих руках.

— Куда нести? — спросил Жибор у ши Ниптина, который не терял силы духа и был единственным адекватным манаукцем в операционной.

— В зал лучше, проспится, пар на тренажёрах выпустит, потом приду, его проверю, — устало потёр переносицу помощник посла, осуждающе глядя на спящего друга. — Вы только его заприте там, а то мало ли, забредёт кто и нарвётся. Давно его таким не видел. Последний раз он так напивался, когда брату проиграл.

Расстояние от медблока до спортзала было неблизким. Жибор удивлялся, как безропотно его янарат нёс ши Махтана, лишь подшучивая над ним. Так, весело и непринуждённо, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих, они добрались до зала, где и оставили будущего папашу отсыпаться, а сами поспешили по своим делам.

Жибор уже представлял, как его встретит Натали. Он готовился, что она превратится в ураган, который захочет всё крушить и ломать. Он надеялся, что она набросится на него и придумывал, как прижмёт её к стене, как вопьётся в её сладкие губы поцелуем, как она будет царапаться и ругаться. Но он, конечно же, лишь улыбнётся и сорвёт одним движением с неё одежду, расстегнёт ширинку и резко войдёт в её нежное тело, а она застонет, выгнется и будет умолять его продолжить, но он будет ждать, когда она совсем отчается, и только тогда даст волю своему желанию.

Лифт отсчитывал этажи, мужчина улыбался, глядя на сомкнутые створки двери, желая поскорее увидеться с Натали. Вибрация комма нарушила страстный полёт мысли. Мужчина поднял руку, всматриваясь в экран гаджета. Вызов был от янарата. Выругавшись в голос, Жибор нажал на кнопку, понимая, что не мог проигнорировать его.

— Жибор, Тамара пропала. Собирай ребят, её нужно срочно найти. Шиямата на борту.

— Как шиямата? — удивлённо переспросил у него мужчина, предчувствуя беду.

— Жибор, найти Тамару. А с матерью я потом разберусь.

Связь оборвалась, экран коммуникатора погас, двери лифта открылись. Альбинос тоскливо воззрился на нужный ему коридор, который вёл к заветной двери. Грустно вздохнул и нажал на уровень ниже, где проживали альбиносы.

Натали

Всегда хотелось знать, только у меня такое бывает, или ещё кто-то во Вселенной так же, как и я, просыпается и пытается услышать, есть ли кто в жилблоке. Хоть кто-то ещё боится этой странной тишины, которая может означаться всё что угодно, вплоть до того, что все вымерли, и осталась только ты.

Но в этот раз я просто хотела услышать: меня оставили в покое или он где-то притаился? После того что произошло между нами, я хотела только одного — убить. Нет, глаза выцарапать. Или нет, задушить его чулками. Хотя я где-то читала, что если перетянуть мужское достоинство у самого основания и возбудить его хозяина, то это будет садистская пытка. Поэтому воспользуемся исключительно ногтями и зубами. Он ещё пожалеет, что унижал меня, что заставлял молить.

В боевом настрое я покинула спальню, готовая орать, драться, да мало ли на что я способна, когда в гневе, но подлеца нигде не было: ни в гостиной, ни в санузле, ни в студии, ни на кухне. Он, видите ли, вышел по делам. Я, наивная, полагала, что его работа — меня охранять, но нет, есть кто-то поважнее меня!

Всё это я узнала из записки, оставленной на столе возле остывшего кофе.

Также Жибор приказывал поесть. Уверяя, что мода в этом году на упитанных девушек, а не на тощих. Вот хам. Да я идеальна!

Открыла холодильник, желая выкинуть всё, что наготовил для меня мой тюремщик, но замерла, сглатывая слюни. Нет, определённо он узнал мою слабую сторону. Я люблю хорошо поесть, но этого не видно по моей фигуре. Мало кто догадывается, что иногда мы с Линдой заказывали всё меню ресторана к ней в жилблок, на двоих. Наедались от пуза, пока Вик был на работе, а когда он приходил, строили из себя приличных дам, которые после восемнадцати не едят, следя за фигурой. Только недавно мы узнали, что наши пиры не были секретом для него.

Разогрев аппетитно выглядевшее запечённое мясо с овощным гарниром, полила всю эту красоту гречишным соусом, но решила сделать снимок и выставить в «Инстаграм» — земную социальную сеть, где у меня была зарегистрирована страничка. Хотелось присвоить себе творение моего личного повара, и пока я ещё не решила чем конкретно хотела похвастаться: блюдом или поваром.

Раздумывая над этим вопросом, вернулась в спальню за коммуникатором. Он нашёлся на прикроватной тумбочке и, к моему удивлению, был выключен.

Включив его, усмехнулась, поражаясь чьей-то заботливости, батарейка была ополовинена, но самолично умирать комм не планировал. Значит, Жибор решил дать мне шанс выспаться.

Нет, я его не понимаю, то унижает, так что сгореть от стыда хочется, то заботлив до умиления. Страшный тип. Несомненно, ему требуется врач. Хотя он вроде хвалился, что сам из них, значит, случай куда запущеннее. Такому и не доказать, что он болен на всю голову.

Комм в руках ожил, принимая вызов от мастера Леона. Давненько мой учитель не звонил. Я, конечно, сама сказала всем, что у меня творческий кризис, и пропало вдохновение, когда началась заварушка с Линдой. Но ситуация давно разрешилась и жизнь потекла размеренно. Но я продолжала лениться, наслаждаясь отсрочкой.

Светская жизнь выматывает и иногда нужен вот такой отпуск, в тишине и подальше от надменных землян, которые считали меня выскочкой за глаза, а при встрече тянули свои губы, желая расцеловать в обе щёки.

Но вот пришло время возвращаться в этот мир лицемерия и раздутого самомнения. Глубоко вздохнув, пригладила волосы рукой и приняла вызов.

— Приветствую вас, мастер Леон, — проворковала я, как обычно делала.

Пожилой землянин с блёклыми глазами, цепко взирающими из-под густых бровей, хмурился. Он находился в своей студии, где давал уроки. Ностальгия нахлынула на меня. Я вспомнила, как впервые шагнула в эту студию молодой девчонкой, для которой мир был полон чёрно-белых красок. И именно этот мужчина в летах научил видеть полную палитру. Он научил творить, создавать, переживать свою боль, выплёскивая её на полотна.

— Ты почему не выходишь даже в сеть? Ты хоть представляешь, как паникуют твои фанаты? Они уже приходили сюда, и я сдал им твоё местонахождение. Жди гостей. Твой фан-клуб летит на «Астрею»!

— О нет! — простонала я, прекрасно понимая, что мне за это будет. Викрам и так с трудом упросил капитана станции спокойнее относиться к моим поклонникам, которые как-то раз решили устроит флешмоб и танцевали в торговых рядах. После этого капитан строго проверял прилетающих, если их имя фигурировало в списке, который я была вынуждена ему выдать — со всеми участниками моей группы в социальной сети — то их сразу отправляли домой.

— О да. Наконец-то ты поймёшь, что ты не просто художница, а звезда, которая должна постоянно творить, чтобы не закатиться с небосклона славы. Я не всемогущий и тебя уже начинают забывать. Рейтинг твой падает! Одумайся и дай мне новую картину.

— Мастер Леон, — простонала я, понимая, что он сто тысяч раз прав, но опять окунаться в тот бешеный темп без сна и отдыха не хотела.

— Картину, Натали. Я ни за что не поверю, что ты не нарисовала ни одну за такой длительный период. Так что иди в студию. Сейчас же! — выкрикнул учитель, и я сорвалась с места.

Несла включённый коммуникатор в руке, мысленно посылая на голову старикашке проклятия. Как же меня бесило, когда он начинал в таком тоне со мной разговаривать и самое противное, что имел полное право на это. Только с его подачи на меня обратили внимание в союзе художников. Это целиком и полностью его заслуга, что я стала известной повсеместно. Он даже некоторое время принимал заказы для меня. Так что мне не оставалось ничего другого, как подчиниться.

На ходу рассказывала, чем занималась всё это время. Что не сидела, сложа руки, а то учитель мне точно это припомнит и заставит делать какую-нибудь работу для очень важного человека и отказаться я не смогу, иначе нанесу мастер Леону смертельное оскорбление. Такое уже бывало, и закатывать скандалы учитель любил.

— Я принимала заказы, за которые неплохо платили. В основном портреты унжирцев.

— Да, я наслышан, что ты продолжаешь рисовать. Но меня интересует совсем не это, покажи мне шедевр, чтобы я смог представить его на выставке, которую открываю через пять дней. У меня нет жемчужины. Понимаешь, из того что мне приносят эти бездари, нет ничего, что было бы отражением чувств. Бездушная мазня, вот на что только способны нынешние великие художники, которым лично я даже кисти в руки бы не дал. Но мода меняется, и надо идти с ней в ногу. Так что показывай, что у тебя есть.

Я вздохнула, открывая дверь в студию. Что показать учителю, даже не знала.

— Вот то, над чем работаю сейчас — но это заказ.

Повернула комм так, чтобы мастеру Леону было видно полотно. Сама же оглядывала ещё три картины. На одной пейзажи Унжира, семейный сад дома Самир. Вторая — начатая картина, на которой я планировала нарисовать противоборство белого и чёрного. Сюжет в голове был, а вот на деле оказалось сложнее передать замысел, поэтому я отложила пока эту работу до лучших времен. Ну а третья — ши Трона.

— Вижу, вижу. Хорошие мазки. Ты и впрямь переживаешь творческий кризис. Я думал, ты меня решила обмануть, — заявил мастер Леон, и я опешила, стала разворачивать комм к себе экраном, желая узнать, о чём говорит учитель, когда он резко закричал:

— Стой! Стой! Дай мне это увидеть!

Я от его воплей чуть коммуникатор не выронила, но замерла, переспрашивая:

— Что увидеть?

— Картину! Да, вот эту!

Я досадливо сморщилась. Ну точно, как же я забыла, что у мастера слабость на манаукцев. Он просто бредил ими, особенно после работ, присланных Линдой.

— Это шедевр! Гениально! Ты влюбилась, моя ласточка. Несомненно, влюбилась!

— Как вы узнали? — поражённо уточнила, начиная подозревать учителя в шпионаже. Если уж у Викрама есть на меня досье, то я уже не удивлюсь, если у мастера тоже найдётся нечто подобное.

— Когда ты только пришла ко мне, ты рисовала красным. Много тёмного и красного — это цвета твоей боли и любви. А когда ты успокоилась, то стала использовать холодные цвета: синий, голубой. И вот красный цвет вернулся. Я так понимаю: безответная любовь?

Я воззрилась на портрет ши Трона. Левая сторона была сверху залита красной краской, правая же осталась практически нетронутой. Поэтому было видно пол-лица. Картина выглядела зловещей: холодный взгляд красного глаза Энди сгущал краски, нагнетая обстановку. Только сейчас я заметила, что его улыбка, которую я любила, превратилась в презрительную усмешку.

И почему, разговаривая об Энди, я вспоминаю Жибора? Почему когда-то любимые глаза кажутся чужими, жестокими и злыми? И вспоминается другой взгляд — лукавый, насмешливый. Глупости какие-то в голову лезут. Переспала с мужиком и теперь не могу отделаться от мыслей о нём. Подумаешь, доставил удовольствие, о котором я только читала. Не могу же я теперь вечно о нём думать.

Он просто телохранитель, и когда придёт время, он оставит меня. Как сейчас, например, бросил, умчался по своим делам. Стоя перед портретом, я чувствовала себя предательницей, словно нарушила клятву. Поддалась соблазну и другой мне понравился больше.

Протяжно вздохнула, возвращаясь из своих тягостных мыслей в реальность.

— Да, вы правы — безответная, — призналась учителю.

— Я забираю её на выставку. Отправляй её сейчас же при мне.

— Не могу, — заупрямилась я, но не знала, как объяснить учителю.

— Даже слушать ничего не желаю. Быстро отправила мне картину! — вскричал мастер Леон, даже покраснел от волнения.

— Я не могу. Надо глаза исправить. Он тут слишком узнаваем.

Ещё раз посмотрела на портрет, отметила, что тут можно обойтись голубой краской. Мастер, как всегда, подмечал истину. Голубой цвет — это цвет, когда умирает моя любовь.

— Ты что, боишься, что все узнают твоего возлюбленного? — ирония так и сквозила в голосе учителя. Но я покачала головой, всё ещё раздумывая, как изменить портрет, чтобы не испортить его.

— Нет, просто у манаукцев есть традиция объявлять покровительство, — стала объяснять мастеру, а сама положила комм на небольшой стол, где у меня чего только не было: от красок до просто старых засохших палитр. На одной из таких выбрала нужные мне цвета, взялась за кисточку и начала замазывать красный оттенок глаз. — И если так отдам, то подумают, что я сменила покровителя, а этого делать мне не с руки. Дедушка спит и видит, как выдать меня замуж.

— Ну так сдалась бы. Может, и сердце залечила бы, — дал совет мастер, за что удостоился от меня укоризненного взгляда.

— Вы же знаете, что Адела влюблена в моего жениха. Как я могу так с ней поступить? Я же не люблю Ли.

— Ох, молодёжь. Да при чём тут любовь? Главное — благополучие. Вот старость нагрянет, тогда и поймёшь, что главное то, что за душой у человека. Муж должен не только любить, но и зарабатывать.

— Семья Ли разорилась, — ввернула я мастеру надменным тоном.

В последнее время все стремятся меня учить жизни. Неужели я такая никчёмная? Быстро закончив, отошла на несколько шагов назад и придирчиво присмотрелась. Общие черты остались, но узнать в этом голубоглазом надменном брюнете доктора Трона не каждый сможет.

— Если он нищий, то ты права. Зачем же тогда твой дед настаивает на вашем браке? — удивился мастер, а я пожала плечами.

— Старческий маразм, наверное. Ой! — спохватилась я, прикрывая рот ладонью, испуганно воззрилась на экран комма. Я забыла, с кем разговаривала: — Простите, я не хотела вас оскорблять.

— Ты не меня оскорбила, а своего дедушку. Я же ещё молодой, так что дыши ровнее, — сухо ответил мастер, явно обидевшись. Хоть он и молодился, но панически боялся старости. Это знали все в его окружении.

— Простите, — ещё раз извинилась перед учителем.

— Забудь. Ну как, готово? Отправляй. Это будет шедевр. Кстати, — вдруг сменил тон мастер и заискивающе спросил: — а от Линды нет ничего? Может, она тоже нарисовала картину? Я с большим удовольствием и её творение выставлю.

Волна обиды и горечи окатила меня с головой. В последнее время тень сестры преследует меня. Точнее, я становлюсь бледной тенью Линды. Мы очень похожи, но в ней было лучшее. Как бы я ни старалась, постоянно приходилось оглядываться, так как везде находились те, кто сравнивал меня с ней. И я проигрывала в этом сравнении.

— Нет, — резко высказалась, — она не в том положении. Ей скоро рожать и сами понимаете, не до картин.

— Понимаю, понимаю, — ласково ответил мастер, — как не понять. Но если вдруг, ты обязательно пришли мне…

— Я поняла, — перебила я учителя.

Раздражение не отпускало. Хотелось высказаться, хотелось кричать о несправедливости, но я не смела. Это всё зависть. Я умом понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Линда совершенна. Она не полукровка, она красива, решительна, у неё нет пагубной крови, которая делает тебя рабом низменных желаний. Она бесспорно гений во всём, за что ни возьмётся, а я лишь художник. Хороший художник, но которого забудут тут же, как я перестану рисовать.

Запаковав картину в герметичную упаковку, вызвала грузчиков экспресс доставки. Не хотелось отправлять Энди по обычной почте, вдруг затеряется.

— Всё, — сообщила я мастеру, — сегодня точно будет.

— Жду, — коротко ответил учитель и отключил связь.

А я осталась ждать грузчиков, которые пришли буквально через десять минут. Отдав им портрет Энди, у меня на душе стало легче.

Вернулась в кухню, так и не сделав снимок, приступила к поглощению остывшей еды. По-другому этот процесс никак не назвать, именно поглощение. Я не чувствовала вкуса еды из-за кома в горле. Почему я должна стремиться быть как Линда? Неужели я так и проживу всю жизнь, постоянно оглядываясь на неё. А телохранитель-то оказался прав. Это противно — жить зависимой от чужого решения, не имея своего собственного.

Жуя мясо, задумалась, что я хотела от этой жизни. И вдруг поняла, насколько же я одинока. Схватив комм, решила дозвониться до единственного родного человека, чтобы не потонуть в этой жалости к себе.

И каково же было мое удивление, когда я увидела, что Линда мне звонила. Её входящий вызов был сразу после моего исходящего. Только я не помню, чтобы разговаривала с сестрой.

Набрала её номер стала ждать, пока после гудков не услышала едкое:

— Вы поглядите на неё. Её сестра рожает, а она сбрасывает. А ну быстро в медблок, в пятую палату. Тебя племянница уже заждалась!

— Ты родила! — радостно выкрикнула я, сообразив, зачем сестра звонила и почему не могла принять мой вызов. — Ура. Поздравляю! Я сейчас буду. Тебе чего-нибудь принести?

— Да, поесть! Нормальной пищи, — зашептала сестренка, явно прикрывая комм рукой. — Они меня хотят отравить. Эту зелёную мерзость и едой не назвать.

— Поняла тебя, — рассмеялась я и отключила связь.

Сборы не заняли много времени, но полностью опустошили мои запасы вкусной еды. Но для Линды мне не жалко, к тому же Жибору есть чем заняться, когда вернётся. Не всё же надо мной измываться.

И только когда я захлопнула дверь, поняла, какая же доверчивая дура. Я могла выйти из жилблока. Он же сказал, что лишь когда внутри, дверь блокируется. А если телохранителя не пускать внутрь?

— Вот ведь зараза! — в сердцах выдохнула, понимая, что не пустить просто не смогу. Он найдёт причину вторгнуться на мою территорию. Хитрый попался альбинос.

Я мчалась к сестре не столько принести ей еды, сколько пожаловаться на Жибора. Она должна была что-то с ним сделать! Но у самой палаты я притормозила, расстроенно вздохнув. Опять получалось, что я все свои проблемы перекладывала на сестру, а она только-только родила. Так, я просто не имею права её расстраивать. Надо стать сильнее и просто выставить его за дверь. Да. Я храбрая и сильная. Каким бы он ни был замечательным, какие бы ни были у него умопомрачительными гены, которыми он со мной поделился, как бы восхитительно ни готовил, каким бы ни был заботливым и виртуозным любовником, но я должна дать ему отставку.

Так и скажу ему, что он уволен. Пусть я буду жалеть, что у нас был только секс. Пусть я буду представлять, какое бы ждало нас будущее. Но он маньяк и псих, с такими лучше прощаться сразу, не привязываться. Хватит мне и того, что сердце горюет по Энди. Больше ни один манаукец не проберётся ко мне в душу, и уж тем более в сердце.

Глубоко вздохнула, успокаиваясь. Натянула радостную улыбку, Линда не должна думать, что у меня что-то стряслось. Я непревзойдённая актриса. Надо только найти в себе силы играть роль до конца.

В палате оказался Викрам и ши Трона. Я спрятала пакет с едой за спину и замерла возле дверей. Сердце тревожно забилось в груди, но не затрепетало как прежде. Уже сегодня Адела пришлёт мне препарат, а желания использовать его у меня не было. Словно между вчера и сегодня прошло несколько месяцев. Странная пропасть образовалась между нами, из которой веяло леденящим душу холодом. Или это я была слепая и не замечала её?

— Натали, — радостно воскликнула Линда и поманила меня к себе рукой.

Я отмерла и приблизилась к её кровати. Племяшка лежала рядом с сестрой и тихо посапывала.

— Какая прелесть, — выдохнула я и, поставив пакет на стул, села на кровать, разглядывая крохотулечку. — Как назвали?

— Елизавета, — с гордостью ответила сестра, я же усмехнулась, вспоминая рассказы мамы о нашей прабабушке, которая славилась крутым нравом и острым умом. Обернулась к Викраму и только сейчас заметила, что он неважно выглядел. Словно пил, не просыхая, несколько дней. Неужели из-за этого я не могла до него дозвониться?

— Мама будет рада, — похвалила я сестру, забывая, что хотела спросить у Вика.

— А что в пакетах? — тут же поинтересовался Энди, а я даже не вздрогнула, сердце не ёкнуло, лишь горечь разочарования в душе.

Как же быстро во мне умирает любовь. Всего несколько часов и всё, только холод в груди.

— Одежда, — легкомысленно ответила, не понимая себя и начиная злиться.

Я столько месяцев пыталась добиться его. Его гены так манили к себе! И что теперь? Сижу рядом с ним и не чувствую ничего. Нет тяги, нет зова природы — пусто!

Как тут не разозлиться на себя. Ведь чем-то привлекал он меня всё это время, я же бредила им!

Для проверки даже встала и развернулась к нему лицом, вглядываясь в красные глаза. Совершенно чужой манаукец, словно первый раз увидела. Надменно приподняла бровь, когда заметила, как отшатнулся от меня Энди, тая в глазах страх.

— Фаза закончилась, вам ли не знать, ши Трона, — небрежно высказала ему, уж кто как не он должен об этом помнить.

После пробуждения первое, что я отметила, разглядывая своё отражение, это серые глаза. Мне хватило одного раза с Жибором, чтобы успокоить гормоны.

И теперь оставалось лишь ждать, получится ли забеременеть. И тогда у меня появится такая же крошка, как и у Линды. Грустно улыбнувшись, я перевела взгляд на сестру, которая настороженно следила за мной.

Подмигнув ей, я вновь присела, больше не обращая внимания на мужчин. Взяла Линду за руку, тихо спросила:

— Страшно было?

Хотелось пообщаться с ней тет-а-тет, а для этого нужно завести такой разговор, от которого мужчины сбегут.

— Да, немного страшно, — поддержала беседу сестра, выразительно кивнув на Вика, добавила: — особенно ему.

— Да ты что? — наигранно удивилась я и перевела взгляд на папашу, который достаточно резко приказал мне и Энди:

— Оставьте нас троих. Я же могу спокойно побыть со своей семьёй?

Я понимающе улыбнулась ему и встала, склонилась над Линдой, желая её поцеловать в щеку, но она чуть отстранилась и тихо спросила:

— Что у тебя произошло? Кто обидел?

Как я не разревелась, ума не приложу, но сумела выдавить из себя очередную улыбку и поспешила успокоить сестру:

— Всё хорошо. Потом поговорим. Пусть Викрам успокоится.

Поцеловав Линду, я покинула палату, за мной вышел Энди. Я чувствовала затылком его взгляд, но продолжала идти к лифтам, приказывая себе не оглядываться.

Нажала кнопку вызова и стала ждать, когда откроются дверцы, притопывая носком туфли. Мысленно молила, что бы это поскорее произошло, так как слышала, что ши Трона стоял неподалеку, чувствовала его присутствие и боялась, что он позовёт меня.

— Энди, дорогой! — вдруг раздался чей-то красивый сильный голос.

Кого кричали, и ежу было понятно, и я не сдержалась, обернулась, желая увидеть соперницу. Хотя какая я теперь соперница? Я никто для него и была никем.

Энди стоял от меня на расстоянии трёх метров возле одного из коридоров, откуда к нему выпорхнула та пациента, которую я застала в его кабинете.

Она обвила Энди руками за шею и прильнула, страстно его целуя, словно после долгой разлуки. Ши Трона пытался отстраниться, косясь на меня, а я стояла и умирала. Медленно, но верно. Боль пронзила сердце, и холод стал сковывать моё тело. А девушка словно не замечала, что Энди пытается её отцепить от себя. Она демонстрировала мне свои права на своего мужчину.