Призрачный свет

9 Невероятнее истины

— Итак, — произнес Джулиан, когда Труф заняла свое место за столом, — все в сборе. Лайт не будет присутствовать, она не очень хорошо себя чувствует.

Айрин сделала робкую попытку встать, но Джулиан улыбкой пригвоздил ее к стулу. Труф показалось, что Джулиан чем-то встревожен и даже разозлен, хотя, когда несколько минут назад она уходила из его комнаты, он был спокоен. Стоило Труф вглядеться в лицо Джулиана, как странное, полубредовое состояние, охватившее ее при входе в зал, сразу исчезло. Теперь она видела только людей, и Труф сочла внезапное проявление внутреннего зрения очередной нереальностью, сном наяву.

Или чем-то вроде него. Разве не так искаженно видит окружающий ее мир Лайт? Труф вспомнила шрамы на теле у девушки и внутренне содрогнулась. Если за иное видение мира приходится платить такую страшную цену, то самое лучшее — никому о своих впечатлениях не говорить.

Труф посмотрела на стоящую перед ней накрытую тарелку. От нее еще шел пар. Запах мяса и подливки был настолько неприятен, что Труф почувствовала спазмы в желудке. Меньше всего сейчас ей хотелось есть.

— У меня для вас маленькое сообщение, — продолжал Джулиан. — Сейчас, когда мы все собрались здесь, самое время сделать его. В нашей работе произойдут некоторые изменения.

Труф поразилась наступившей тишине. Ничего не значащие, по ее мнению, слова Джулиана не стоили такого напряжения. Она оглядела сидящих и сразу догадалась, кто вовлечен в мистические упражнения по методу Блэкберна, а кто нет. Большинство мужчин — Эллис, Доннер и Карадок — и бровью не повели, услышав сообщение. Гарет просто удивился, он смотрел на Джулиана, ничего не понимая. Только Хиауорд выслушал информацию с предельным вниманием.

Айрин выглядела очень взволнованной, на Фиону же слова Джулиана не произвели никакого впечатления. Ее заботило только одно — как она выглядит, и ничего больше.

— Как вы знаете, нам не удалось воссоздать материал, исчезнувший вместе со «Страдающей Венерой». Несмотря на это, мы будем продолжать работу, начатую Блэкберном. Мы откроем врата через две недели, накануне праздника Всех святых. Работать будем все, каждый, включая новичков, наденет накидку и знак своей степени. Нас немного, я это понимаю, поэтому часть из нас будут выполнять сразу несколько обязанностей. Надеюсь, мы получим желаемый результат. А теперь…

Труф не могла отделаться от ощущения, что присутствует при съемках фильма о второй мировой войне. Идет репетиция сцены совещания в ставке верховного главнокомандующего. Вся эта наигранная таинственность вызывала улыбку, Труф еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Она представляла себе магию совсем не такой, уж во всяком случае без собраний и обсуждения текущей работы.

— Джулиан, ты не шутишь?

Айрин встала и посмотрела на него. Яркая косметика делала ее лицо старее и строже, большие серьги дрожали, переливаясь в падавшем на них свете люстр. Айрин дрожала от негодования.

— Ты прекрасно знаешь, что Торн заповедовал проводить ритуал в день прилива, а не в день отлива, — возмущенно произнесла Айрин.

— Мы так и делали, насколько ты помнишь. Ну и что у нас получилось? — Вопрос Джулиана прозвучал риторически. — Ничего. Мы потерпели неудачу, поскольку в приливе не оказалось достаточно силы. Поэтому я и предлагаю воспользоваться отливом.

— Отлив, клипотические силы… Должно сработать, — медленно произнес Доннер.

— Если эту силу влить в корову, она шутя обгонит любую легковушку, — отозвался Эллис. — Джулиан, я занимаюсь работой более двадцати лет и скажу тебе, что немного усовершенствований — это одно, но…

— А что ты предлагаешь? — воскликнул Гарет, приподнимаясь со стула.

— Я едва ли смогу убедить вас, если скажу, что сначала нужно попробовать метод, предложенный Торном. А если не получится, сделаем, как предлагает Джулиан. — Карадок намеренно понизил голос, чтобы успокоить Гарета и Эллиса.

— Очень мудрое решение, Карадок, и главное — соответствует твоему положению в храме. Только хэллоуин через две недели, а прилив — через полгода. Вы предлагаете мне ждать еще год возможности приблизить новый эон? Не желаю и слышать об этом! Сначала мы попробуем то, что предлагаю я, и, если ничего не получится, то через шесть месяцев сделаем так, как говорил Торн.

— Ты не доживешь до него! — выкрикнула Айрин. — Пойми, Джулиан, Торн знал, что силы отлива настолько велики, что к ним нужен особый подход. Он говорил, что человеку не стоит заигрывать с ктоническими энергиями. Использовать можно только энергии теллурические, они проявляют себя в живом мире. Привлечение ктонических сил, существовавших до возникновения человека и существующих в нем, занятие очень опасное. В нашей ложе нет многих важных звеньев, нет даже тех, кто способен выполнять работу высшей степени. Ты говоришь, что…

— Послушайте, — Джулиан хлопнул ладонями по столу, — если мы не хотим человеческих жертвоприношений, а позвольте вам напомнить, что в шестьдесят девятом году даже они не помогли, то на открытие пути нам нужно брать силы из других источников. Мы должны вызвать к жизни будущую весну, и для этого нам требуется не ключ от замка, а таран, чтобы выбить ворота. И еще. Недавно я кое-что выяснил, о чем сообщу вам в соответствующем месте и в положенное время. Сейчас же я уверен, что таран нам даст силы, которые мы пробудим накануне праздника Всех святых. Если начнем подготовку с завтрашнего дня, мы вполне успеем, если вы, конечно, согласны.

Молчание затянулось, и хитрый Джулиан не собирался нарушать его. Труф почудилось, что она нашла точку, где может все изменить, направить события в ту сторону, куда захочет. У нее не было только знаний, как это сделать.

— Как мы обойдемся без ритуала? — спросил Доннер.

— Будем работать с тем, что есть, — ответил Джулиан не задумываясь. — Остальное придется импровизировать по ходу. Запомните, что, открыв врата, мы завершим дело, начатое Блэкберном, и откроем новый золотой век, когда люди и боги смогут жить вместе.

Он убедил всех. Труф нутром почувствовала, что слова Джулиана нашли поддержку, пол под ее ногами пошатнулся, словно она находилась на палубе плывущего корабля. Обитатели Врат Тени понимали, что Джулиан не прав, но откликнулись на его предложение. Он очаровал их, то же самое сделал и Торн Блэкберн со своими последователями четверть века назад.

Но несмотря на все обещания Джулиана, на его страстную, чуть ли не библейскую проповедь, у Труф постепенно росло опасение, что кончится все точно так же, как и двадцать пять лет назад.

Впоследствии Труф так и не вспомнила, какой подавался десерт, да и был ли он вовсе. Она выпила значительно больше, чем предполагала, но не ощущала опьянения. Ее одолевали воспоминания о привидениях и призраках Врат Тени. Иногда они уходили, но на смену им, обдавая ледяным холодом, в памяти всплывала смерть тетушки Кэролайн. Труф не чувствовала покоя, а в иную минуту была близка к обмороку.

Что нужно еще сделать из того, что не сделано? А что она сделала из того, что не нужно было делать? Как исправить положение?

«Слишком поздно. Поздно. Ты опоздала», — слышала Труф внутри себя чей-то голос.

Какое облегчение встать из-за стола и уйти. Все поднялись и направились по своим делам, вернее, по делам Блэкберна, которые Труф теперь ненавидела не так, как раньше, бессознательно, а вполне осознанно.

Труф осталась сидеть. Она повернулась и посмотрела на Майкла. Он впился мучительно-алчущим, ищущим взглядом в Джулиана.

«Так проклятые в аду взирают на рай», — подумала Труф и удивилась: откуда взялась такая не соответствующая времени почтительность? Саму же Труф в последние дни часто занимали вопросы теологии, ее совершенно неожиданно стали волновать категории добра и зла. Труф никогда раньше не задумывалась об этом, считала подобные размышления в двадцатом веке неуместными.

Майкл, почувствовав, что на него смотрят, отвел глаза от Джулиана и посмотрел на Труф. Она отвернулась, не желая встречаться с его пронизывающим, полуночным взглядом, и отодвинула от себя недопитый бокал.

«То зло, что люди совершают, живет и после них, а добрые дела чаще всего уходят с ними в землю», — в мозгу Труф всплыли извлеченные из глубин памяти слова Шекспира. Прекрасные строки, неплохое украшение для ее теперешних раздумий. Если то, что Труф прочитала сегодня в городской библиотеке, правда, тогда можно сказать, что зло пережило своего создателя и прочно обосновалось во Вратах Тени.

Но какова же во всем этом роль Майкла Архангела? Он не последователь Торна Блэкберна, но весьма заметен здесь. Значит, Майкл делает что-то очень важное.

Но что?

Она завтра догадается, сегодня Труф очень устала. Все, что ей нужно сейчас, — это горячая ванна и кровать. Тайны Врат Тени подождут, пока Труф не отдохнет. Тогда она ими займется вплотную. Она их разгадает.

Труф вышла из зала и направилась к себе, но, поднявшись по ступенькам, вдруг обнаружила, что идет не в свою комнату, а в комнату к Лайт.

К своей сестре. Опять же, если верить Джулиану. В глубине души Труф чувствовала, что и без него знала правду; как только она увидела Лайт, то сразу поняла, что эта девушка — часть ее.

«Моя сестра», — эта мысль нравилась Труф. Все остальное вытекало из нее. Труф должна прежде всего вытащить Лайт отсюда, заботиться и любить ее, ведь ей всегда хотелось кого-нибудь любить.

И защищать.

Только этого еще не хватало. Труф обдало волной желания проанализировать свои поступки. Она и это оставила на потом. В последнее время она что-то слишком много откладывает на будущее. Ничего страшного, не к спеху. Труф, не выбирая дороги, шла вперед, но дом, подозревая о ее цели, сам привел ее к комнате Лайт. Без затруднений найдя комнату Лайт, Труф подошла к двери и толкнула ее.

На столике у кровати, наполняя комнату тусклым янтарным светом, горел ночник. Лайт спала; похоже, с тех пор, как Труф и Джулиан оставили ее, она не просыпалась.

Труф вошла, закрыла за собой дверь и сразу почувствовала, как по ее телу разливается спокойствие. Ощущение было такое, будто она попала в филиал рая. Труф взяла кресло и поставила его у изголовья кровати, намереваясь немного посидеть здесь, а затем отправиться к себе, завалиться в постель и, что бы ни случилось, забыться во сне. А сон, возможно, принесет ей отпущение грехов.

Труф села и посмотрела на часы. Было ровно десять. Что ни говори, вечер был насыщенный.

— Не понимаю, почему тебя так заботят эти украшения.

Мужчина говорил хорошо поставленным голосом, театрально растягивая слова. Труф сжалась, как от удара, и дикими глазами обвела комнату. Дверь была закрыта, кроме нее и Лайт, никого не было.

— Если они и принадлежат кому-нибудь, так уж, наверное, только мне. Каро не имела права ни брать их, ни тем более отдавать, даже тебе.

По телу Труф змеями поползли мурашки, ее охватил ужас.

— Кто ты? — Труф заставила себя говорить тихо и спокойно.

— Не имеет чести пророк в своем отечестве.

С беспристрастием врача Труф поставила себе диагноз — нервный срыв. Она посмотрела на Лайт. Глаза девушки были закрыты, но по лицу ее блуждала язвительная улыбка.

— Ты не апостол Петр, Труф. Сколько раз ты еще собираешься отрекаться от меня?

Даже если бы Лайт обладала выдающимися способностями к чревовещанию, ей все равно не удалось бы сымитировать с такой точностью мужской голос, да еще при совершенной неподвижности.

— Традиционно приемлемым считается три раза, — неожиданно ровным голосом ответила Труф.

— Ну что ж, тогда этот раз и есть третий. Отныне ты должна признать меня. А если ты действительно хочешь получить драгоценности обратно, то загляни в верхний ящик. Но предупреждаю — они мои. Если ты возьмешь их, то вместе с ними получишь хлопот и неприятностей значительно больше, чем предполагаешь.

«Ты хочешь меня уверить, что ты — Торн Блэкберн?» — чуть не вырвалось у Труф, но она прикусила губу. Ей не хотелось услышать ответ. Вместо этого она подошла к комоду, он стоял всего в двух шагах от нее, и рывком открыла один из верхних ящиков. Поверх аккуратно сложенного белья лежали драгоценности.

— Ты бы очень удивился, узнав, что я ожидаю получить, — произнесла Труф, но ответом ей было молчание.

Ответа не последовало.

Труф обернулась. Не шевелясь, Лайт мирно спала.

— Блэкберн! — выкрикнула Труф, и звук ее голоса разорвал тишину словно удар хлыста. Лайт пошевелилась и что-то пробормотала во сне.

Труф пригладила волосы.

«Я дошла до ручки. Я знаю, что начинаю сходить с ума».

Она повернулась к ящику и взяла ожерелье. Подержав его в руке, она надела его, спрятав под свитер. Янтарные бусины быстро нагрелись, но золотой медальон неприятно холодил живот. Она взяла перстень и быстро сунула его в карман кофточки.

«Послушай, это своего рода истерика. Магия — бред, ее не существует, ты все время доказываешь это. Паранормальные явления, да, они имеют место. Относись к тому, что с тобой происходит, точно так же. Если б только знать…»

— Истинную причину происходящего, — пробормотала Труф. Она еще раз потрогала амулет, чтобы лишний раз удостовериться, что он снова у нее. Всему случившемуся было вполне реальное объяснение: Лайт вошла в ее комнату, нашла драгоценности и взяла их. Если принять в расчет экстрасенсорные способности девушки и психометрию, то и остальное также объяснимо. Хорошо еще, что она не нашла «Страдающую Венеру». Значит, Труф поступила правильно, перепрятав книгу. Правда, багажник ее машины тоже не самое надежное место.

— Труф, это ты?

На этот раз голос был знакомый. Это говорила Лайт. Труф вернулась к креслу, села в него и взяла ладонь Лайт.

— Ты видела его? — спросила Лайт.

— Видела кого, дорогая? — ласковые слова давались Труф неожиданно легко. Она крепче сжала прохладные пальцы девушки.

— Торна. Он иногда приходит ко мне, садится, и мы разговариваем, — произнесла она само собой разумеющимся тоном и непритворно зевнула. — Так спать хочется.

— Ты не хочешь рассказать мне, что с тобой случилось вечером? — Труф не хотелось лишний раз мучить девушку, но, возможно, это ее единственный шанс расспросить Лайт до того, как за нее возьмется Джулиан.

«Почему я начинаю думать о нем так плохо? С первого дня моего пребывания здесь он был воплощением любезности. И к Лайт он относится прекрасно».

Лайт посмотрела на Труф доверчивым полусонным взглядом, и ожесточившееся сердце Труф растаяло. «Ребенок, наивный и невинный ребенок». Лайт была ее частью, ее кровь была частью крови Труф. Она нуждается в защите, и Труф защитит ее.

— Мы с Торном пошли в библиотеку, — сказала Лайт, не догадываясь, какой эффект произведут ее слова. — Там он попросил меня найти ему какие-то бумаги.

— А почему он сам этого не сделал? — спросила Труф, старательно сдерживая голос.

Лайт звонко рассмеялась, будто Труф сказала что-то очень смешное.

— Потому что он инкорпореальный, вот почему. Он не может дотронуться до предметов, потому что тогда он будет растрачивать, — она опять сладко зевнула, — свой заряд, особенно если в комнате есть железо. Вот он и попросил меня.

— А что произошло дальше? — допытывалась Труф.

— Они сгорели, — равнодушно ответила Лайт.

Труф поняла, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, они просто становятся неинтересными. Она также вспомнила о предупреждении Джулиана и решила на этом беседу с Лайт прекратить.

— Сгорели? Ну и пусть сгорели, — сказала она. — А теперь поспи, ладно?

Вместо ответа Лайт повернулась на бок, поудобнее закуталась в одеяло, и через минуту дыхание ее снова стало ровным и спокойным. Она уснула.

Труф подождала немного, затем осторожно поднялась и на цыпочках прошла к двери. Выйдя из комнаты, она тихо закрыла за собой дверь. Торн Блэкберн мертв, и сомневаться в этом так же глупо, как и верить в существование призрака Марли. Никакого разговора между ним и Лайт не было и быть не могло. Труф поверит в это только в одном случае — если ее убедят, что по Вратам Тени бродит дух, более разговорчивый и сохранившийся, чем те, что уже занесены и зарегистрированы в анналах парапсихологии.

Допустим. Но тогда получается, что и сама Труф не разговаривала с Торном Блэкберном? Естественно. Как не разговаривала с ним и Лайт. И он не говорит через нее, у девушки просто слабая психика, она легко переходит в состояние полубреда или полубезумия, а свои галлюцинации считает реальностью.

Для таких людей даже имитация магии деструктивна, она расшатывает их и без того ослабленную и хрупкую психику. Труф необходимо заставить Джулиана не трогать Лайт, не использовать ее в своих ритуалах.

Но как? Труф не знала, сколько девушке лет, но, если она дочь Блэкберна, то ей, должно быть, сейчас не меньше двадцати семи, то есть тот возраст, когда согласие подростка не требуется, она уже давно перешагнула. Если Джулиан не имеет права держать ее здесь без согласия, то и Труф не имеет права увозить ее отсюда по своей воле.

Ни на один вопрос легких ответов не предвиделось. Труф, конечно, попытается уговорить Лайт уехать с ней. Но что ей делать, если девушка не отвергнет это предложение? Втягивать ее в распри с Джулианом? Ни в коем случае! Как только Труф обратится к властям, вокруг имени Блэкберна снова поднимется невообразимая шумиха. Да и что с Лайт станет потом? Опять психиатрическая больница? Нет, пусть лучше она постепенно сходит с ума здесь, во Вратах Тени, чем подвергается избиениям. Красноречивые следы лечения Труф видела на теле Лайт.

Свою комнату Труф нашла без приключений. Она осторожно открыла дверь и посмотрела внутрь. Никого нет, да и кто там должен быть? Труф внимательно осмотрела комнату — в самом деле никого. Обрадовавшись, она вошла и заперла за собой дверь. Двигаясь осторожно, как крадущаяся кошка, Труф заскользила по комнате, хватая разбросанные по полу вещи. Быстрыми и отточенными движениями она принялась раскладывать и развешивать их по своим местам. Через несколько минут о беспорядке, вызванном поисками драгоценностей, напоминала только горка сложенных на кровати книг и блокнотов.

Труф подошла к окну и, открыв его, глубоко вдохнула прохладный вечерний октябрьский воздух. Она посмотрела вниз, на лужайку. В тех местах, где на нее падал свет, Труф увидела еще зеленую траву, все остальное было покрыто мраком. Она нагнулась, пытаясь разглядеть купол центральной комнаты, но, как ни вглядывалась в темноту, ничего не увидела. Труф взглянула на небо. Облака прошли, сквозь ветви деревьев проглядывала серебристая луна. Неполная, сейчас она была всего лишь полумесяцем, но полнолуние наступит через две недели. До хэллоуина осталось совсем недолго.

Джулиан собирается провести свой ритуал и вызвать только одному Богу известные проявления неподвластной психической энергии неведомой подземной пружины. Но прежде чем получить энергию, нужно вставить вилку в розетку. А их тоже сначала нужно найти.

Труф очень хотелось, чтобы здесь оказался Дилан. Отлов, или, как он сам говорит, «отстрел» привидений — его специальность, не ее.

«Торн не может дотрагиваться до предметов. Он растрачивает свой заряд, особенно вблизи железа», — прозвучало в ушах Труф эхо слов Лайт. Может быть, ключ к решению загадки лежит здесь? Между феноменами психики и магнетизмом имеется какая-то связь, правда, никто пока не может понять какая. Но использовать ее можно.

Труф почувствовала некоторую жалость к Блэкберну. Она была абсолютно уверена, что он купил Врата Тени после того, как прочитал о нем в книге «Долина реки призраков». Знал ли он, с какими мощными психическими силами заигрывает, или он считал все эти разговоры о привидениях шельмовством? Таким же мошенничеством, как и его занятие. Возможно, все то, что случилось впоследствии, и не является его виной. Виноват дом, это он сделал Блэкберна своим инструментом.

Труф вздрогнула от внезапно ударившей ее мысли. В конце концов, просто неприлично исследовать работу Торна Блэкберна и изначально относиться к нему предвзято. Но и дом не может вытворять всякие странности, они — дело рук привидений, отголосков людей, привязанных к своему прежнему месту жительства. Ругать дом — это то же самое, что ругать магнитофонную пленку. Призраки, бестелесные духи — это выходцы из тонкой и туманной области, лежащей между парапсихологией и оккультизмом, таинственного приграничного состояния, которое с упоением изучают Дилан и Колин Макларен. Труф Джордмэйн держится в стороне от их исследований, она работает только с тем, что можно измерить и взвесить.

Что же касается Торна Блэкберна, едва ли его можно назвать кандидатом на роль жертвы. Блэкберн разбил жизни людей, которые, наслушавшись его бредней, пошли вслед за ним искать обещанный рай в образе нового зона. И даже после смерти Блэкберн продолжает притягивать к себе, еще находятся охотники натянуть на себя его побитую молью мантию.

И если уж быть объективной, то, как бы Труф ни хотелось, ей следует признать, что Джулиан один из таких желающих. Он считает себя продолжателем дела Блэкберна и собирается завершить то, что начал он.

А что они будут делать, если их хваленая магия не сработает? Собственно говоря, она никогда не срабатывала.

«И ты уверена в этом, Труф?» — прошептал внутренний голос, и Труф, сжавшись, втянув голову в плечи, отшатнулась. Она была уверена, но инстинктивный страх заставлял ее отчаянно сопротивляться тому миру, где верили в магию, а это, по мнению Труф, могло принести только хаос.

Нужно как можно быстрее приступить к исследованию дома. Она отошла от раскрытого окна и в раздумье начала ходить по комнате. Ей потребуются камеры, звукозаписывающая аппаратура, все это стоит немалых денег, и институт едва ли даст ей все. Даже Дилан, и тот не сразу получал оборудование, а только после долгих разговоров с директором.

Дилан. Он может помочь. Если Труф позвонит ему и объяснит, что Джулиан не хочет пускать сюда посторонних, Дилан поймет.

Он должен понять.

В отчаянии Труф ходила по комнате, ломая руки.

Дилан должен понять, он должен помочь, без него ей ничего не сделать.

«Но почему, собственно, он должен помогать тебе?» — спрашивал незнакомый внутренний голос.

Труф остановилась. Помощи можно ждать только от друга. А Дилан? Он старался стать другом Труф, но как только отношения у них более или менее налаживались, она первая уходила. Но сколько Труф себя помнила, она всегда сторонилась дружеских отношений с кем бы то ни было. Теперь ей понадобился Дилан, и она хочет просить его помочь во имя дружбы, существующей только в его воображении. Но едва ли его воображение рисует ему невинные картинки.

«Если такова цена, ты должна заплатить ее. Сдайся, и пусть его мечты станут реальностью. Тебе нужна его помощь», — говоривший внутри ее голос принадлежал не человеку.

«Мы должны платить свои долги, таков закон. Тот, кто накладывает на нас обязательства, связывает нас ими навеки, и это тоже закон, закон крови».

Труф почувствовала, как ее что-то давит изнутри. Было ли это разыгравшейся фантазией, она сказать не могла. Он появился внезапно и сжал ее, заполнил страхом и ненавистью. Что это, сон или явь? Кто-то иной, холодный и бесстрастный, черпающий свои силы из этого дома и земли, на которой он стоит, находящийся по ту сторону от человеческого тепла и любви.

Но именно этого Труф всегда сторонилась, вплоть до сегодняшнего дня. И вот теперь ей представляется возможность вырвать из своей души их корни и навсегда забыть и о любви, и о страсти.

Труф застонала и, согнувшись, повалилась на кровать. Золотой медальон и крупные бусины ожерелья впились в ее кожу.

Перед Труф всегда стоял пугающий выбор — путь человека с его ошибками и слабостями или совершенство неземного. Она сознавала, что когда-нибудь ей придется сделать этот выбор, но страшилась и его самого, и своего решения.

Торн выбор сделал. Зная, что это уничтожит его, он все равно избрал человеческое.

«Ты слишком отождествляешь себя с изучаемым объектом, — проговорила Труф, снова откладывая ужасную минуту. — Это называется переходом. Поэтому ты и ввязываешься в свои расследования по-крупному, тогда как любой нормальный человек давным-давно упаковал бы чемоданы и с визгом умчался отсюда».

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, признавая, что боится всего — изменений, неизвестности и этих магов, потенциальных убийц. Завтра она обязательно позвонит Дилану, если, конечно, найдет где-нибудь работающий телефон, и попросит его прислать оборудование для отлова привидений. Затем она навестит Лайт, после попытается поговорить с Майклом. А что потом? А потом она продолжит работать над биографией, ведь она за этим сюда и приехала.

— Эпиграфом можно сделать послание Торна Блэкберна миру — не покупайте домов с привидениями, — громко сказала Труф. Как ей хотелось бы, чтобы рядом оказался кто-нибудь, с кем она могла бы поговорить…

Айрин. Труф ухватилась за свою мысль как за спасительную соломинку. Айрин была здесь, когда двадцать шесть лет назад все случилось. Она знала мать Труф, родительница Лайт ей тоже наверняка была известна. Не важно, что сказал Джулиан, Труф обязательно спросит ее и о детях Блэкберна, и о видениях в доме. Если ей удастся убедить Айрин в том, что проявления паранормального во Вратах Тени опасно, тогда и Джулиан, возможно, передумает и разрешит Дилану приехать.

Внезапное желание Труф увидеть здесь Дилана граничило с отчаянием. И не только возможность дать ему погоняться за привидениями было тому причиной. Скорее всего, Труф показалось отвратительным всю оставшуюся жизнь заниматься тем, что она делала — подсчитывать и раскладывать по полочкам неиспользованные возможности и последние шансы.

Она поговорит с Айрин прямо сейчас.

Принятое решение внесло в ее мятежную душу успокоение, наполнило жизнь новым содержанием. Это было хоть какое-то, но дело. Труф пригладила волосы и посмотрелась в зеркало. Выглядела она вполне неплохо.

«Хочешь сказать, у тебя вид нормального человека?»

В самый последний момент Труф вспомнила об ожерелье, сняла его и положила в ящик, затем отперла дверь и вышла.

Она снова потеряла ориентацию во времени, раздумья ее продолжались, по-видимому, слишком долго. Когда Труф вышла в коридор, освещения почти не было, лишь небольшие лампы в холлах отбрасывали тусклый свет. Труф посмотрела на часы, стрелки приближались к полуночи. И где же обосновалась Айрин? Труф вспомнила, что в первый день ее пребывания во Вратах Тени Айрин говорила, что ее комната находится недалеко, за углом. Джулиан, кстати, показывал ее, она и вправду где-то рядом. Точно, комната Айрин расположена прямо под комнатой Лайт. Теперь нужно оглядеться и сориентироваться в полутемном коридоре…

Найти комнату Айрин не составило никаких трудностей. К счастью. Нет, скорее, к сожалению.

Труф прошла вперед, повернула за угол и увидела комнату Айрин. Внезапно дверь ее открылась, и в коридор вышел мужчина. Страх охватил Труф, она остановилась и, не отводя глаз, сдерживая дыхание, уставилась на него.

Его длинные светлые волосы, длиннее, чем у Фионы, падали на плечи и спину. Одет он был в мешковатые джинсы с вставками из разноцветной плотной ткани, футболку и яркую, явно домашней вязки шерстяную кофту. На запястье левой руки, там, где обычно носят часы, Труф увидела широкую серую полосу. Труф не разглядела, что это, свет в коридоре был слишком тусклый.

Она видела сотни фотографий этого человека.

Оглядываясь и мягко ступая, в точности как молодой любовник, возвращающийся из постели своей милой, он очень осторожно, но плотно прикрыл за собой дверь и направился вниз, в сторону, противоположную от того места, где находилась Труф. Он шел легким, пружинистым шагом, видимо хорошо зная свою цель.

Это был Торн Блэкберн.

Призрак из прошлого. Мужчина с упругим, худощавым телом, очень модным и популярным в недавнем прошлом, когда еще не знали ни мегавитаминов, ни утренних пробежек, ни домашних тренажеров. Если Труф и не была уверена, кто шел по коридору, живой человек или дух, она знала одно — этого человека во Вратах Тени она ни разу не видела.

«Странно, он не такой высокий, как я думала». — Рассматривая уходящую фигуру, Труф старательно сдерживала подступающий смех. Теперь идти к Айрин уже не стоило, она, очевидно, спала.

Даже если никто никого здесь не обманывал, все в доме было удивительно перепутано. Реакцию Джулиана на ее сообщение о том, что она видела Торна Блэкберна, мирно прогуливающегося по Вратам Тени, угадать было несложно. Он отнесется к сообщению так же, как отнеслась бы к такому заявлению Труф неделю назад. Джулиан просто посмотрит на нее как на чокнутую.

«Ну и дела», — прошептала Труф и, повернувшись, направилась к себе.

Как только она вошла в комнату, руки у нее снова опустились — здесь опять кто-то был. Библиотечные книги, которые она перед уходом оставила разбросанными на кровати, аккуратной стопкой лежали на столе. Поверх книг лежал раскрытый блокнот. Вторжение незваных гостей в комнату перестало раздражать Труф, она была рада, что в комнате по крайней мере сохранился порядок.

Труф заперла дверь — хотя какой смысл сейчас делать это? — и подошла к столу. Блокнот был открыт на странице с записями биографических данных о Торне Блэкберне. Только теперь поверх ее записей шла строка: «Ложь, все ложь. И правда тоже ложь».

Труф уже знала, кому принадлежит этот почерк, она много раз видела сделанные им надписи на фотографиях.

Это был почерк Блэкберна, и Труф в какой-то момент даже поверила, что писал именно он, но в ней вовремя взыграл дух исследователя. Если это писал сам Блэкберн, то нужно узнать, как это он может писать. Если же кто-то решил подшутить над ней, то необходимо выяснить, кому понадобилось это делать.

Только надевая пижаму, Труф почувствовала, как она взволнована. Все ее тело дрожало от напряжения, но спать она не собиралась, страшась сновидений. Она взяла дневник и с беспристрастностью врача принялась записывать в него все, что с ней происходило: видения, водоворот событий и чувств, пережитых в библиотеке, «контактирование» Лайт с Торном и собственную встречу с ним. Труф была ученым, поэтому сначала записывала события, не пытаясь теоретизировать.

Она скрупулезно описывала ощущения: степень страха, неправильное понимание событий и просто ошибки. Не анализировала она только последнее — видение Блэкберна, поскольку и себя тоже считала недостаточно надежным свидетелем.

Видение, или, выражаясь более привычным для Труф языком, паранормальное явление, — это некое событие, происходящее в реальном мире. Чаще всего его точно так же не принимают всерьез, как Труф не воспринимала магию. Но поскольку Труф до сих пор руководствовалась не «верой», а проделанной работой, она не только не сомневалась в существовании видений, но и знала, что они несут в себе такие опасности, о которых «маги» в большинстве случаев не представляют, а если и представляют, то относятся к ним слишком легкомысленно.

Труф устало усмехнулась и покачала головой. Джулиан полагает, что способен контролировать происходящие в доме паранормальные явления с помощью заклинаний и колдовства. С таким же эффектом древние варвары бросали в жерло вулкана девственниц, надеясь, что после этого вулкан утихомирится.

Если, конечно, права Труф. Но других объяснений пока нет, иначе всю ее предыдущую жизнь и работу нужно считать одной большой ошибкой.

Труф отложила блокнот и взялась за принесенные из библиотеки книги. Всю ночь, пока не взошло солнце, она читала повествования об истории городка.

В ничего не прощающем утреннем свете Труф посмотрела на свое отражение в зеркале. Она увидела бледное, усталое лицо и темно-лиловые мешки, усиливающие блеск глаз. Ну что ж, такое тоже уже бывало. Труф не привыкать к бессонным ночам, она надеялась пережить и эту. Если не делать сегодня ничего серьезного, например, не садиться за руль автомашины, то ничего, жить можно.

Обнаружив, что душа в ванной комнате нет, Труф налила полную ванну прохладной воды. Холод привел ее в чувство, она уже не испытывала страшного желания немедленно лечь и уснуть. Она уснет вечером, что бы ни притащилось в ее комнату, гремя несмазанными цепями, иначе ей придется, выражаясь языком Диккенса, признать свое поражение перед куском вареной говядины и недожаренным картофелем.

Она быстро оделась в костюм цвета хаки и легкий свитер с отложным воротником. Вид, конечно, не вполне официальный, но, учитывая, что сегодня Труф собирается вести не светские разговоры с приятелями Джулиана, а ползать по пыльным архивам, то вполне для этого подходящий. Но не исключено, что Труф отправится и в Убей Тень, чтобы несколько оживить свой гардероб.

Мыслить о высоком не хотелось, поэтому Труф планировала сначала навестить Лайт, а затем отправиться в столовую, выпить чашку кофе, а заодно посмотреть, как там идут дела у остальных.

Когда она добралась до третьего этажа и заглянула в комнату Лайт, там никого не оказалось.

— Она ушла с Джулианом, — объяснила Айрин, показавшись в дверях с кипой выглаженного белья.

В нещадном утреннем свете Айрин выглядела обеспокоенной и разбитой, а ее вычурное платье казалось загадочным театральным костюмом. Труф видела на лице Айрин следы крайней усталости и горя. Она явно была нездорова, но у Труф не было времени на сострадание.

— Куда? — требовательным голосом спросила она. Ей хотелось сказать: «Куда он утащил мою сестру?»

— Они пошли в храм, — ответила Айрин. — Но…

Труф ее уже не слушала.

Труф торопливо спускалась все ниже и ниже, она начинала неплохо ориентироваться в переходах и коридорах Врат Тени, и вот она достигла первого этажа. Оставалось пройти только узкий переход, и она окажется в центре дома. Вот и дверь храма. Труф толкнула ее, она оказалась закрытой.

— Джулиан! — крикнула она. — Откройте!

Труф отчаянно барабанила по двери, не понимая, что, если она вмешается в процесс гипноза, который Джулиан, возможно, проводит с Лайт, последствия могут быть чудовищными. Но Джулиан сам говорил, что Лайт очень восприимчива, он знает, что девушка серьезно больна. Как он смеет подвергать ее очередному испытанию сейчас!

Видя бесполезность своих попыток, Труф перестала стучать. В храме все равно ничего не слышно, с таким же успехом можно колотить по дереву, находящемуся за два штата отсюда. В отчаянии Труф прислонилась к стене и стала тереть избитую, покрасневшую руку. Должен же у кого-нибудь быть ключ от этого мавзолея? Первым Труф вспомнила Эллиса, вот у кого точно есть ключ. Труф решила добыть его во что бы то ни стало, даже если ей придется украсть его. Она бросилась наверх, в столовую, но единственно, кого увидела там, была одинокая фигура Майкла.

— Где Эллис? — набросилась на него Труф. — Мне нужно немедленно попасть в храм.

Майкл, одетый, как обычно, в строгий костюм и шелковый галстук, с любопытством посмотрел на Труф. Труф давно заметила, что одежда Майкла не является, как это было у Джулиана, продолжением его силы. Майкл держался очень естественно, словно самая шикарная вещь была для него обычным национальным одеянием. В своих одеждах он походил на благородного посланника великой империи.

Майкл поднялся и слегка наклонил голову.

— Эллис, я думаю, еще спит, — ответил он. — Вчера их упражнения затянулись до самого утра, а Эллис выполняет в ритуалах очень важную роль. Но что случилось? Ты бледнее полотна. — Он шагнул ей навстречу.

— Мне нужно попасть в храм, — упорно повторяла Труф. — Джулиан заперся там с Лайт…

Увидев удивленный взгляд Майкла, она замолчала.

— Лайт в храме? — переспросил он. — Ее там нет. Она куда-то уехала с Джулианом. Если бы вы пришли минут пятнадцать назад, вы бы их застали.

— Проклятье, — хрипло произнесла Труф. Сдерживать эмоции ей становилось все труднее и труднее. — Кому из вас я должна верить? Айрин, которая сказала мне, что Лайт с Джулианом в храме, или вам? Храм закрыт.

Майкл оглядел Труф почти с отеческой жалостью.

— Мне нет нужды обманывать вас, тем более когда дело касается Лайт. Возможно, они заходили туда, но повторяю — я видел, как они отъезжали. А храм Джулиан запирает всегда, независимо от того, есть там кто-нибудь или нет. — Не сводя глаз с Труф, он придвинул к ней стул. — Присаживайтесь, — сказал Майкл.

Труф, ни слова не говоря, опустилась на стул рядом с Майклом. Ей уже было стыдно за свой тон. Она, разумеется, имела право беспокоиться за Лайт, но налетать так на первого попавшегося не стоило бы.

— Расскажите, что с вами случилось вчера вечером, — сказал Майкл, усаживаясь и пододвигая к Труф кофейник с кофе.

Труф отрешенно посмотрела на него. Она налила себе кофе, и это действие внезапно успокоило ее. Сжимая в ладонях чашку с дымящимся напитком, Труф сделала несколько глотков и почувствовала, что окончательно пришла в себя.

«Первое, что Врата Тени убивают в человеке сразу, это самоконтроль, способность руководить своими действиями и эмоциями. А затем следует и все остальное». Вначале неохотно, но по мере того, как проходила злость, все охотнее и понятнее Труф рассказала Майклу о происшествии в библиотеке и о своем разговоре с Джулианом.

— …А когда я сказала ему, что хочу провести здесь исследования, он отказался. Сначала, — торопливо прибавила Труф. — Но в одиночку я ничего сделать не смогу. Джулиан должен понять, что ко всем этим явлениям следует относиться очень серьезно. Если он хочет продолжать ставить пьески в своем священном театре, то Лайт нужно от этого избавить. После того, что произошло, он не должен ее использовать в ритуалах.

— Вы неправы, Труф, — задумчиво возразил Майкл. — Все эти демонстрации только убеждают Джулиана в том, что он находится на верном пути и должен продолжать свою работу. Разумеется, с участием Лайт.

Будто сказав тривиальную, не имеющую большого значения вещь, Майкл поставил перед Труф тарелку с горячими булочками. Труф видела, как в маленьких блюдцах поблескивают варенья золотистого, янтарного и турмалинового цвета.

— Вы ошибаетесь, — бесстрастным голосом произнесла Труф. — Она взяла булочку и обдумала свои слова. Они прозвучали несколько странно: — Джулиан не станет делать ничего подобного. Ведь не станет?

Майкл вздохнул, тяжело, будто бремя всего мира легло ему на плечи.

— Выражая уверенность в том, что кто-то будет или не будет что-то делать, мы очень редко оказываемся правыми. Вы ученый, Труф. Скажите, будете вы заканчивать исследования, если выводы вас уже устраивают?

— Нет, но в данном случае…

— Вот и Джулиан тоже не закончит. Он затратил много времени, пошел на большие жертвы, чтобы достичь нынешнего уровня, и на этом не остановится. К тому же у него слишком мало времени.

Труф вздрогнула. Она вспомнила, что слышала вчера разговор Майкла с Айрин. Они говорили, что времени почти не осталось. У кого? У Джулиана? Очень маловероятно. При его внешнем виде и ресурсах, пусть даже внешних, это абсурд. Если, конечно, Джулиан, здоров настолько, насколько он выглядит.

— Почему вы говорите, что у него почти не осталось времени?

Майкл улыбнулся, разгадав ее страхи.

— У него нет времени, чтобы найти нужное количество людей. То самое открытие врат осуществить одному ему не под силу. Для этого нужны по крайней мере семь человек, даже больше. Да, я думаю, что значительно больше. Не говоря уже о хорошем медиуме. И если уж идти точным путем, указанным Блэкберном, то должен быть и иеролатор. — Последнюю фразу Майкл произнес, стыдливо опустив глаза.

До сих пор Труф не понимала, какая роль в работе Блэкберна отводится для иеролатора, священной наложницы. Да и насколько она могла понять, эту функцию выполняла Фиона. Труф показалось, что она начинает испытывать чувства, принадлежащие другому человеку, и в ней снова вскипела злость.

— Нужны семь человек, — повторила она и начала в уме перечислять возможных участников: Гарет, Доннер, Карадок, Хиауорд…

— Но вместе с ним здесь находятся девять человек, — возразила Труф.

— Надолго ли? — проговорил Майкл. — Связи на почве магии обычно эфемерны. Большинство людей, находящихся здесь, удерживаются здесь железной волей Джулиана.

«И деньгами», — ехидно подумала Труф. Она прекрасно поняла, что имел в виду Майкл. Он хотел сказать, что Джулиан не имеет авторитета среди последователей. Ни в духовном смысле, ни в каком ином он не пользуется их уважением. Находясь здесь, каждый преследует свои цели — увидеть результаты и поправить материальное положение.

— Он должен торопиться, — сказал Майкл. — Джулиан собирается провести эксперимент накануне хэллоуина, и я верю ему. На рассвете вы будете вне опасности.

— Майкл, хватит об этом, — устало взмолилась Труф. — Вы что, хотите сказать, что Джулиан собирается принести меня в жертву великому богу Пану? Не думаю, я все-таки неплохо знаю людей.

— А я никогда и не говорил, что опасность для вас исходит от Джулиана, — невозмутимо ответил он, и Труф покраснела. Ей стало вдруг стыдно за свои предрассудки. — Опасность вам грозит, но от знаний. Если вы останетесь здесь и узнаете то, что мне не хотелось бы, чтобы вы узнали, вы никогда больше не сможете вернуться к своей прошлой жизни с ее спокойствием и простыми радостями.

— А вы думаете, их много у меня было? — вырвалось у Труф. Она снова почувствовала, как ее щеки заливает подлая, предательская краска. Она могла бы порассказать ему, какой была ее прошлая жизнь. Пустой и бессмысленной.

Всю свою жизнь Труф боролась, отчаянно сопротивлялась всему, и это занятие не оставляло ей времени для самопознания.

— Почему бы вам не сказать мне об опасностях, которые меня подстерегают, — сказала она, чтобы скрыть свои чувства. — Сейчас не девятнадцатый век, и мы не в средневековом замке. Нет ничего, что бы человек не имел права знать. Все мы живем в окружении и в ежедневном ожидании какого-нибудь ужаса. Голод, войны. — Она отхлебнула кофе. — Что может быть страшнее СПИДа или выстрелов из проезжающего автомобиля?

Майкл горько усмехнулся.

— К сожалению, я слишком доходчиво говорю, а вы верите моим словам. Я и так уже сказал вам непозволительно много, вы теперь знаете правду, которую мне так хотелось бы скрыть от вас. Покуда сохраняется надежда, что вы останетесь в неведении, я, ради вашего же собственного блага, буду молчать.

«Послушайте, а вы точно из инквизиции? Или служите в их научно-исследовательском институте» — так и подмывало спросить Труф, но она подавила в себе внезапно возникшее легкомысленное желание обидеть Майкла. Она уже не боялась его, он слишком честен с ней. Труф была уверена, что он искренне верит в то, что говорит. С самого первого дня ее пребывания здесь Майкл был откровенен с ней и убежден в своей правоте, а это, признавала Труф, еще не значит, что он сумасшедший.

Она положила руку на его ладонь.

— Извините, Майкл. Я понимаю, что вы желаете мне добра. Возможно, я должна послушаться вас, но я не могу уехать отсюда. Не могу.

Всем своим естеством Труф почувствовала, что говорит истинную правду, и удивилась этому. Да, если бы по каким бы то ни было причинам она позволила себе уехать, то сломался бы тот механизм, что делал ее Труф Джордмэйн, а не кем-либо еще.

Майкл накрыл ее руку, он предлагал ей убежище, от которого Труф должна отказаться, чтобы сохранить себя, остаться собой. Она показалась себе бабочкой, вьющейся над безжалостными языками священного, очищающего пламени Майкла.

— Я буду молиться за вас и надеюсь, что вам все-таки достанет сил уехать, — сказал Майкл.

— А я надеюсь, что первого ноября нам удастся поговорить с вами обо всем, — ответила Труф, чувствуя непреодолимую тягу к нему. Каждая клеточка ее мозга кричала, что она должна бежать от Майкла, нет, не от того, что он делает, а от него самого. Она едва заставляла себя сидеть, не отдергивая руки.

«Дитя земли, здесь не место тебе…»

Майкл смотрел на Труф и улыбался мягкой, слабой улыбкой человека, чье бремя непосильно тяжело, но что бы ни случилось, он будет нести его до конца.

— Простите меня, — произнес он, убрал руку с ее ладони и встал. Труф будто услышала печальные удары колокола.

Майкл вышел, и она осталась одна.

Утреннее солнце играло лучами на незажженных люстрах, но их отблеск показался Труф неярким. Ей почудилось, что уютная комната, обставленная красивой викторианской мебелью, оклеенная приятными обоями, с бархатными, в тон обоям, шторами, выглядит незнакомо, чуждо. Словно пришельцы-марсиане обставили ее и сделали местом проведения неземных обрядов. Труф вытянула руку, которую только что держал Майкл, и с тревогой посмотрела на нее, будто видя впервые в жизни.

Кем она является и что сделала, если все ее представления о природе реальности пошатнулись? А что, если все эти люди не сумасшедшие? Почему она считает, что они смотрят на мир неправильно? Может быть, наоборот, правы как раз они?

И ее отец, которого она всю жизнь ненавидела лютой ненавистью, вовсе не чудовище, а герой?

Навернувшиеся на глаза слезы обожгли щеки ледяным холодом.

— Нет, — прошептала она. — Они неправы, они просто играют, но в очень глупую и опасную игру. Я докажу им, обязательно докажу.

Комната, в которой находилась коллекция материалов о Блэкберне, выглядела зловеще тихо и спокойно. Она была похожа на храм, выстроенный в честь чистой мысли.

«Ложь», — отрешенно напомнила себе Труф. Она никак не могла избавиться от далекого предчувствия, что битва, которую она так старалась выиграть, неминуемо будет проиграна.

Точно так же временами ей казалось, что она сходит с ума. Во что ей оставалось верить, если повторно увидеть и услышать то, что видела и слышала, она не могла?

Труф заметила следы уборки. Мебель была тщательно отполирована, а решетка вычищена. Труф удивилась, она всегда хотела узнать, кто убирает во Вратах Тени. Айрин не могла это делать, хотя Труф видела ее сегодня со стопкой выстиранного и выглаженного белья. Она просто физически не в состоянии делать всю работу по дому. Правда, Труф никогда не видела в доме других слуг, кроме Хоскинса и его помощника Дэвиса. Тогда кто здесь убирает?

На самом деле Труф не очень заботили хозяйственные дела. Она посмотрела на камин. Нужно не забыть спросить Джулиана, какие именно бумаги сгорели, хотя Труф это было уже известно от Лайт или, точнее, от того, кто с ней разговаривает.

Другое дело, верить или нет.

А если верить…

Нет. Труф оттолкнула от себя эту мысль и снова облачилась в доспехи логики, уже не раз спасавшие ее. Это только видения, не более того. Труф подошла к камину, и сразу на нее повеяло холодом, словно она очутилась на сквозняке.

Но сквозняков здесь никогда не было. То, что случилось вчера, обычное паранормальное явление, но для того, чтобы оно возникло, должен быть определенный центр. Место наибольшей активности, оно всегда отмечено холодным пятном.

Например, здесь.

Но как проверить догадку?

Труф обвела глазами комнату и увидела на одной из полок набор канцелярских принадлежностей. Среди них Труф обнаружила катушку с нитками и кусок мела.

Это ее должно устроить.

Маятник она решила соорудить из нитки и стального зажима для бумаги. Она отрезала кусок нитки длиной вполовину своего роста и уменьшила ее на восемь дюймов. Теперь, когда Труф вытянет руку, зажим будет находиться в дюйме от пола. Меньше чем через двадцать минут все приготовления были закончены.

Труф встала у самого края места, где она почувствовала сквозняк, и вытянула вперед руку с импровизированным маятником. Дилан, правда, говорил, что лучше всего для этих целей подходит медь, но Труф предполагала, что сталь окажется неплохим заменителем. Труф никогда не доводилось видеть, как происходит определение холодной точки, но когда-то она читала работу Дилана об этом и надеялась на успех.

В душе Труф побаивалась своего эксперимента. Одно дело — заниматься парапсихологией в тихой лаборатории у компьютера, проводить замеры и записывать результаты, другое — стоять лицом к липу с неизвестной наукой, да еще на ее собственной, зыбкой почве. Труф боялась того, что она может увидеть, и робко подумала, не прекратить ли свой эксперимент.

Но когда-то нужно начинать. И так уже много времени потрачено и столько возможностей упущено. Вот и Майкл тоже предостерегает ее, просит уехать, но ему не понять, что запретить ей заниматься исследованием то же самое, что закопать живьем в землю.

Сжав зубы, Труф стояла, вытянув руку и ожидая результатов. Она взглянула на маятник, он немного покачался взад-вперед и затих.

Маятник не шевелился, но висел не вертикально.

Труф удивленно заморгала. Стараясь не шевелиться, она неотрывно смотрела на нитку. Она увидела то, о чем читала в работе Дилана, — маятник висел под углом, нитка была натянута как струна. Казалось, что зажим стремится к невидимому магниту.

Труф на глазок прикинула расстояние до зажима и пошла в ту сторону, куда указывал маятник. Стоило ей сдвинуться с места, как он тут же повис вертикально, словно никогда не висел под углом, а то, что Труф только что видела, — было всего лишь оптическим обманом. Мелом Труф нарисовала на полу отметку и сделала несколько шагов в сторону. Она снова вытянула руку и почувствовала страшную боль в плече и локте, но продолжала держать маятник. Он совершил несколько круговых движений и затих. Затем начал отклоняться. Маятник снова висел под углом.

Спустя полчаса, страдая от сильной боли в позвоночнике и локтях, Труф посмотрела на плоды своего труда. В результате ее исследований на полу образовался очерченный мелом овал чуть меньше полуметра по длинной оси. Внутри овала температура была градусов на пятнадцать ниже, чем в остальной части комнаты.

«Так, значит, вот ты где», — пробурчала Труф вполголоса. Оставалось только сделать необходимые замеры в этом месте при помощи полибарометра, и это будет то же самое, что измерить пульс дома. Наименьшая и наибольшая активность паранормальных явлений отразится здесь в виде колебаний температуры и давления.

Труф нахмурилась. Хорошо, если бы все было так. Хотя она была почти уверена, что пружина находится не здесь, а под храмом.

Но почему именно там? Труф вздохнула и начала наматывать нитку на маятник.

Она вздрогнула и замерла.

Труф почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд.

Эта мысль пришла к ней с неожиданностью откровения. Труф посмотрела на массивные дубовые двери — они были открыты, хотя она помнила, что закрывала их.

В комнату, кроме нее, никто не заходил, но Труф не покидало тревожное ощущение, что кто-то пристально следит за ней. Сознание, что за ней наблюдают, было слишком сильным, оно болью отозвалось в затылке, и Труф не выдержала и оглянулась. Одновременно, сжав конец нитки, она выпустила из рук маятник, и он тут же встал под углом, показывая на одну из стен, где еще с давних времен сохранились следы лепки.

Но сейчас Труф смотрела не на художественное оформление интерьера. На ее глазах стена начала трескаться, будто невидимый нож прорезал на ней три идеальные прямые линии, лепка куда-то исчезла, и перед ошеломленной Труф появилась дверь.

Дверь, которую она никогда раньше не видела.

Труф сделала к ней два робких шага, но вскоре сообразила, что тот, кто прочертил эту дверь, может поджидать ее с не самыми дружелюбными намерениями. Труф остановилась. С одной стороны, ей было крайне любопытно, с другой — она понимала, что не следует терять осторожности.

Раздался резкий, жалостливый скрип, какой бывает, когда водишь мокрым пальцем по стеклу. За ним послышался удар и треск, словно кто-то с силой вонзил в полено топор и расколол его.

Труф отскочила как ошпаренная, и очень своевременно — портрет Торна Блэкберна высотой в три и шириной в два ярда, нарисованный на пригнанных друг к другу дубовых досках, вдруг накренился и рухнул на пол. Угол золоченой рамы ударил в мраморную плитку пола, вдребезги расколов ее. Посыпалась штукатурка, портрет, покачавшись, постоял на нижней доске рамы и рухнул плашмя на пол, как раз на то место, где только что стояла Труф. Труф почудилось, что на лице Торна на какое-то мгновение мелькнула злорадная улыбка. Раздался сильный грохот, казалось, что это гремят громы, возвещая начало Страшного суда.

Труф в оцепенении смотрела на картину, край ее острой рамы лежал в полуметре от ее ног. Если бы она двинулась к дверям, картина упала бы прямо на нее.

А сама дверь?

Труф повернулась и посмотрела на стену, совершенно чистую, без единой царапины. Труф подошла и провела по стене рукой. Ничего, только штукатурка.

Никакого намека на дверь. Да и была ли здесь дверь когда-нибудь?

«Галлюцинации, еще одно паранормальное явление», — сделала Труф уже известный вывод и снова ощутила знакомое чувство злости. Ей все время приходилось иметь дело с недоказуемым, с тем, что невозможно ни проверить, ни оценить. Все ее исследования сводились к диким предположениям и догадкам. Она ничего не понимала, поскольку игра шла не по тем правилам, к которым она привыкла. Впрочем, были ли здесь вообще какие-нибудь правила?

Труф взглянула на портрет, под которым могла легко оказаться. Щепки рамы лучами лежали на желтом полу. Труф посмотрела на доски картины и содрогнулась: вес ее вместе с рамой достигал не менее сотни фунтов. Труф почувствовала, как по ее спине забегали мурашки. Окажись она тут в момент падения картины, сотрясение, перелом, а может быть, кое-что и похуже было ей обеспечено.

Теперь, когда опасность миновала, Труф представила себе последствия и затряслась от страха. Но она не могла избавиться от странного ощущения — всем, что она делает, руководит чужая воля. Даже страх, нервное подергивание рук казалось ей выполнением чужого желания. Пытаясь побороть озноб, грозивший охватить все ее тело, Труф попыталась сконцентрироваться и проанализировать случившееся. Значит, так, упала картина.

Просто так? Висела и вдруг упала? Труф уже не верила в совпадения.

Послышался звук открываемой двери.

— М-да, — задумчиво произнес Карадок, не входя в комнату. — Я проходил мимо… — Он посмотрел на лежащую на полу картину, затем перевел взгляд на Труф. — Помощь не нужна? — спросил он.