Призрачный свет

6 Зеркало истины

Когда Труф снова проснулась, солнце стояло уже высоко. Труф с хрустом потянулась, удивляясь тому, что все тело затекло. Внезапно она вспомнила события прошедшей ночи, огляделась и нашла то самое вентиляционное отверстие. В утреннем свете оно выглядело вполне безобидно, обычная вытяжка с мелкой сеткой, каких много в старых домах. Ничего волнующего или опасного в нем не было.

Труф посчитала свое ночное происшествие игрой воображения. А может, это вообще ей приснилось? Тяжелый сон, результат дневных впечатлений, неумеренного обеда и странной обстановки. Труф спрыгнула с кровати и подошла к окну. День был кристально чист, небо голубым и безоблачным. О прошедшей буре свидетельствовала только листва на ухоженной лужайке.

Труф посмотрела на часы и вскрикнула. Половина одиннадцатого! Она хотела во время завтрака поговорить с Джулианом. Нужно все-таки определиться: либо оставаться здесь, либо нет. Если нет, то следовало выработать хоть какое-нибудь расписание.

С другой стороны, можно не торопиться, кто-нибудь обязательно знает, где он, и Труф его найдет. Она оделась в тонкий, оливкового цвета свитер и зеленую рубашку. Внезапно Труф обратила внимание на комнату, и ее поразил царивший в ней страшный беспорядок. Казалось, что кто-то вытащил все ее вещи из сумки и чемодана и разбросал их по полу. Труф не понимала, как она могла устроить такой кавардак за одну только ночь.

Ну ладно, она уберет все позже, после того, как поговорит с Джулианом.

Она вышла из комнаты и направилась в зал. Труф предположила, что завтрак тоже должен подаваться там. К тому же поиски Джулиана, казалось ей, лучше начинать именно с зала. Удивляло, что ни Айрин, ни Эллис ни словом не упомянули о том, во сколько здесь завтракают.

Спустя несколько минут Труф с удивлением рассматривала незнакомый коридор. Не было бело-голубых обоев, вместо них Труф увидела кремовые, с темными цветами. Вчера она их не видела, это совершенно точно. Она потрогала стену, обои затрещали и начали отваливаться от стены. Значит, они здесь уже давно и совсем высохли. Странно, у Труф сложилось впечатление, что во Вратах Тени следят за всем, тем более за внутренним видом дома.

Как она сюда попала? Насколько Труф помнила, из ее комнаты нужно было сначала идти прямо до конца коридора, потом спуститься вниз, повернуть направо, а дальше будет зал. Перила! Труф вспомнила, что стойки перил лестницы совсем новые, сделаны из дуба и на них вырезаны листья. Но где они? А где сама лестница?

Труф испуганно попятилась, она была уверена, что теперь ей нужно найти хотя бы дверь в свою комнату. Она повернулась, и глаза ее широко раскрылись от удивления. Коридор исчез, а вместо него перед Труф появилась лестница, но вела она не вниз, а наверх.

«Но это же смешно, вчера я дважды проходила по лестнице, а сегодня не могу ее найти». Неприятная дрожь пробежала по ее телу. Она вспомнила, как Джулиан неоднократно намекал ей, что Врата Тени — дом странный, в котором не все спокойно. Возможно, он имел в виду как раз это, потерю ориентации в пространстве?

Труф подумала, что она не выспалась, поэтому не может разобраться. И еще этот ночной запах, он мог одурманить ее, в комнате даже утром стоял слабый запах фимиама. Внезапно Труф вспомнила голос, который она слышала ночью. Если ей не послышалось, то его можно в этом случае считать своего рода предостережением.

Но, допустив, что голос ей не почудился, а действительно был, Труф почувствовала, что в этом: случае происходящее выглядело еще загадочней. Кто говорил и кому предлагалось убираться? Голос принадлежал не Джулиану и не Майклу, но кому тогда? Труф не очень помнила голосов остальных мужчин, поэтому, кто говорил, определить не смогла.

Считая ступеньки и повороты, Труф сначала нашла знакомый коридор, а затем и дверь в свою комнату. Она обернулась и посмотрела туда, откуда только что пришла. До первого поворота коридор показался ей «знакомым». Что было за ним, Труф не подозревала, и идти проверять ей не хотелось. Прижавшись спиной к двери, Труф немного постояла, мысленно вспомнила весь свой маршрут до лестницы и снова пошла вперед. На этот раз она нашла лестницу сразу и удивилась, как это она умудрилась пройти мимо нее.

Сходя вниз, Труф посмотрела на часы и вздрогнула.

Часовая и минутная стрелки показывали одиннадцать часов, секундная стрелка тоже двигалась, значит, батарейка еще не села.

Только как сейчас могло быть всего одиннадцать, если в одиннадцать, а это Труф точно помнила, она вышла из своей комнаты и, по самым скромным подсчетам, блуждала по коридорам не меньше двадцати минут?

Невероятно!

Подходя к залу, Труф мысленно составила перечень вопросов, на которые ей предстояло найти ответы. Положение было незавидное, с одной стороны, она понимала, что одной ей это сделать не удастся, прибегать же к помощи обитателей Врат Тени она не стремилась — во всех их ответах, и это совершенно очевидно, будет незримо присутствовать Блэкберн.

Удивительно, но на первом этаже никаких посторонних запахов Труф не почувствовала, хотя храм должен был находиться здесь. Труф нестерпимо сильно, до боли в животе захотелось увидеть его, она подумала, что Джулиан не откажется показать храм.

Двери в зал были открыты. Заглянув внутрь, Труф увидела Эллиса Гарднера, который подобно восточному правителю гордо восседал за десертным столиком. Увидев Труф, он заулыбался.

— Проходите, дорогая, вы, оказывается, ранняя пташка. Наливайте кофе, он горячий, электричество дали рано утром. Хоскинс оставил нам кое-что на завтрак. Не стесняйтесь, ухаживайте за собой безбоязненно. Вы скоро заметите, что утром мы не так официальны, как во время обеда. — Он показал на булочки и чайник.

Серебряных канделябров уже не было, по краям стола стояли чашки, обычные, гостиничного типа.

— Может быть, обойдемся без иронии? — Труф выбрала чашку. — Я, конечно, знаю, что сейчас уже двенадцатый час, но простите меня, я проспала.

«Совсем чуть-чуть», — шепнул внутренний голос.

Лицо Эллиса вытянулось.

— Милая девушка — или дама? В наши упадочные дни не знаешь, как к кому обращаться, но я вполне искренен, — запротестовал он. — Я не ожидал никого увидеть как минимум еще несколько часов. Как правило, раньше двух часов дня здесь никто не встает. Ночами все чем-нибудь занимаются. Джулиан — своими ритуалами, Майкл — молитвами.

— Майкл молится? — спросила Труф, усаживаясь поближе к чайнику. — Довольно странное занятие для человека, увлекающегося магией.

— Да, — с удовольствием ответил Эллис. — Наш падший Архангел совсем не таков, за кого он себя выдает. Римский воротник сейчас кажется несколько архаичным и привлекает к себе ненужное внимание, поэтому неудивительно, что Майкл его не носит. Да вы пейте кофе, пейте. — Эллис подвинул чайник поближе к Труф.

— Вы хотите сказать, что он священник? — спросила Труф, наливая себе кофе. Аромат крепкого, свежезаваренного кофе приятно ударил ей в ноздри.

— Нет, он всего лишь член одного из братств, — с язвительной почтительностью ответил Эллис. — Выполняет какую-то мелкую работу в конгрегации доктрины Веры, раньше она называлась «Священная канцелярия вопроса».

Когда Труф поняла суть ответа, она недоверчиво посмотрела на Эллиса.

— Майкл связан с инквизицией? — спросила она.

— Я говорю то, что знаю, — ответил Эллис, явно не склонный продолжать разговор на эту тему. — Но вы спросите его как-нибудь, что он делает в библиотеке Джулиана. Да, и еще спросите, зачем им с Джулианом понадобилось придумывать эту глупую историю их давнего знакомства.

Труф посмотрела на Эллиса. Его ответы выдавали явное желание поболтать, рассказать все известные ему секреты. Труф не чувствовала в себе желания выслушивать чьи-нибудь откровения, но, вспомнив о своей цели, решила воспользоваться разговорчивостью Эллиса.

— Ну хорошо, я проглотила вашу наживку, Эллис. Выкладывайте, что это за история.

Эллис многозначительно помолчал, отхлебнул из чашки кофе, а точнее, как определила Труф по исходящему из чашки запаху, кофе с бренди. Она вспомнила, что Джулиан говорил о склонностях Эллиса, и поняла, что они приняли хронический характер.

— Джулиан и Майкл часто рассказывают легенду о том, что они большие и давнишние друзья, — начал Эллис. — На самом же деле Майкл знаком с Джулианом не больше, чем все остальные, и я могу поклясться в этом.

— «А зачем вы рассказываете все это мне, странствующему музыканту?» — Труф мысленно похвалила себя. Гилберта она процитировала очень к месту.

— «Потому что я много бродил по свету в поисках места, где мог бы побольше насолить», — дополнил Эллис приведенную Труф цитату своей собственной. — Меня не смущает то, что вы дочь Торна Блэкберна, я вижу вас насквозь, ваша личина просвечивает.

От постоянного напоминания о своих родственных связях раздражение Труф притупилось, она уже спокойно воспринимала имя отца.

— Вы знали Торна Блэкберна? — спросила она, внутренне удивляясь своему вопросу. Что за странные превращения происходят с ней? Какой черт дернул ее за язык задавать этот вопрос, ведь она даже и не думала о нем.

Труф была почти уверена, что ответ Эллиса будет отрицательным. На вид ему где-то около сорока, как он может знать человека, который умер двадцать шесть лет назад?

— Я видел его всего один раз, — совершенно неожиданно ответил Эллис. — В шестьдесят девятом году. Мне тогда было семнадцать, я играл в «Стеклянном ключе». Мы открывали его «таинственное турне по вселенной» на Восточном побережье.

Труф хорошо знала это пресловутое «таинственное турне» Торна Блэкберна, смесь музыки и магии, шесть недель хаоса. Это было последнее явление Торна Блэкберна широкой публике, после него он исчез где-то в дебрях штата Нью-Йорк, в центральной или северной его части — Труф точно не было известно.

— Стало быть, вы экс-рок-звезда? — спросила Труф в попытке нащупать любимую тему Эллиса.

— Каждый человек — это звезда — так, или приблизительно так говаривал Ницше, — ответил Эллис. — Я играл на ударных. Кстати, думаю, в коллекции Джулиана есть несколько фотографий «Стеклянного ключа», ведь Торн фотографировал все, что попадалось ему под руку. Посмотрите альбом, там тьма-тьмущая старых фотографий.

Лицо Эллиса было задумчивым. Он смотрел куда-то вдаль, в прошлое, где счастья и смысла было больше, чем в настоящем.

— Эллис, а зачем вы здесь? — вдруг спросила Труф.

Он беспомощно заморгал и удивленно посмотрел на нее, будто видел в первый раз.

— А где же мне еще быть? У каждого сердца есть свои причины. — Он махнул рукой. — Давайте лучше о другом. Я так понимаю, вы хотите заняться изучением деятельности своего отца. Хочу дать вам один совет.

Труф поразилась происшедшим переменам в голосе и самом облике Эллиса.

— Прежде всего запомните, что старинная мудрость «враг моего врага — мой друг» не всегда справедлива. Остерегайтесь нашего доброго друга Майкла, высшая степень добра не имеет ничего общего с человечностью, чаще она является ее антиподом.

— А второе? — спросила Труф и почувствовала странное успокоение.

— Когда вы натолкнетесь на нечто непонятное, будьте справедливы. Объективность и честность — прежде всего. — Эллис встал и походкой старого, видавшего виды актера двинулся к дверям. Труф не сразу поняла, что он уходит. Только когда двери за Эллисом закрылись и одновременно прозвучала его последняя фраза: «Помните, что вы человек или почти человек», — она поняла, что осталась в зале одна.

«Помните, что вы человек или почти человек». Что он хотел этим сказать?»

Труф подумала, что это еще одна сторона тайны Блэкберна. Здесь все так или иначе с ним связаны, хотя по возрасту и сам Джулиан, и остальные — Гарет, Доннер, Карадок, Хиауорд и, конечно же, Фиона — были тогда всего лишь детьми.

Труф чертыхнулась, она совсем забыла спросить Эллиса о Джулиане.

Она налила себе еще кофе и принялась обдумывать таинственные и почти невероятные откровения Эллиса и его предупреждения относительно Майкла. Труф связала их с происходящими странностями, и картина получилась довольно красочная. Если эти странности действительно имели место. Строго говоря, Труф могло все показаться. Она переутомилась, долгая дорога, неожиданная обстановка, буря, да мало ли от чего может разыграться воображение.

Труф просидела за столом довольно долго, но никто так и не появился. В доме было тихо, только иногда с кухни слышались слабые звуки — звон посуды и шум воды, видимо, там готовили обед. В конце концов Труф пришла к выводу, что Эллис по крайней мере хотя бы знал и предупредил ее о мрачных особенностях дома и его обитателей. Решив, что Джулиан еще спит и увидит она его не скоро, Труф осторожно прошла через зал и направилась в комнату, где Джулиан хранил свою драгоценную коллекцию.

Широкая, просторная комната, залитая полуденным солнечным светом, струящимся через высокие незанавешенные окна, выглядела радостно и маняще. Труф отодвинула от себя чашку с кофе и принялась рассматривать бумаги.

«Весьма странно. И Джулиан, и Эллис говорили, что Майкл занимается во Вратах Тени какими-то исследованиями. Однако, кроме материалов о Торне Блэкберне, здесь ничего нет. Если Эллис не врал и Майкл является членом братства, ему сам Бог велел работать в библиотеке Ватикана. Доступ ему туда открыт, к тому же в Ватикане собраны практически все книги по колдовству».

Таким образом у Труф появился еще один вопрос, над которым стоило подумать. Эллис сказал, что здесь есть фотографии. Труф надеялась, что они расскажут ей больше, чем те бумаги, которые она вчера так неосторожно рассыпала. Недаром говорят, что-лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Или прочитать? Да это одно и то же, в конце концов.

Сердце ее учащенно билось в предвкушении разгадок тайн. Все, что касалось личности Торна Блэкберна, вызывало у Труф неподдельную ненависть, но, подходя к изучению его работы отвлеченно, с точки зрения науки, она вдруг обнаружила, что не только может думать о нем без обычной неприязни, но даже с некоторым интересом.

Коллекция, собранная Джулианом, показалась ей сегодня значительно обширней, чем вчера. Просматривая полки и ящики, мысленно делая необходимые пометки, решая, чем заняться в первую очередь, а чем — потом, Труф поражалась полноте собранной Джулианом коллекции, ее невероятной энциклопедичности.

Она наткнулась на стопку грампластинок, непонятно почему включенных сюда. Вот и пластинка «Стеклянного ключа» с фотографией музыкантов. Труф увидела молодого Эллиса Гарднера, он сидел за психоделически раскрашенной ударной установкой.

Несколько видеокассет, записей выступлений Блэкберна по телевидению, включая его печально известное появление в качестве гостя Джонни Карсона, фрагмент из шоу Эда Салливана. Ходил слушок, что Блэкберн выступал и в других передачах, но точной информации на этот счет у Труф не было.

Труф посмотрела на видеомагнитофон, на кассеты, и тут, несмотря на все ее самообладание, волосы на руках и шее встали дыбом от одной только мысли, что она может увидеть движущегося и говорящего Блэкберна. Труф отложила пленки в сторону, решив просмотреть их позже. Сейчас у нее в голове было совсем другое.

Наконец она нашла их, пять толстых, старых альбомов для фотографий, немного помятых, покрытых четвертьвековой завесой времени.

Они лежали на одной из полок в определенном порядке. Труф взяла все и разложила на столе. Альбомы закрыли почти весь стол, Труф пододвинула к себе один из них и открыла.

Страницы источали сладковатый запах старой книги, забытой и долгое время простоявшей на полке. Должно быть, Джулиан нашел эти альбомы где-нибудь на чердаке, положил на полку и с тех пор не притрагивался, хотя по всем законам фотографии следовало бы вытащить, переснять и убрать в надежное место.

Рассматривая цветные, а чаще черно-белые фотографии, приклеенные за уголки полосками клейкой ленты, Труф переворачивала тяжелые кремовые страницы. Под некоторыми снимками были надписи, сделанные угловатым, незнакомым почерком.

«Кэйт в Хашбери», — прочитала Труф одну из них и посмотрела на потускневшую от времени фотографию улыбающейся девушки в коротком, едва доходящем до колен платье. Ее длинные темные волосы были перехвачены яркой лентой. Девушка стояла на фоне белого викторианского особняка, в одном из верхних окон которого виднелся американский флаг. На девушке были прямоугольные очки в тонкой оправе с розоватыми стеклами, на шее висели бусы с сердечками, а среди них — круг с эмблемой мира. Девушка подняла правую руку, сложив пальцы буквой «V». Труф покопалась в памяти и вспомнила, что этот знак тоже когда-то обозначал стремление к миру.

— «Кэйт в Хашбери. Хайт-Эшбери, Сан-Франциско». Кэйт. Катрин, — сказала вслух Труф. — Мама, — прошептала она, осознав наконец, кого видит перед собой. Она осторожно потрогала фотографию. Да, это была Катрин Джордмэйн, и если бы Труф могла войти в снимок, то очутилась бы лицом к лицу с девушкой моложе ее самой, поверившей в способность любви и магии изменить мир к лучшему.

Труф посмотрела на другие фотографии. Все они были сделаны в Сан-Франциско в середине шестидесятых годов. На одном из снимков была изображена молодая девушка, очень похожая на Айрин, еще без тяжелых складок и морщин на лице и с ярко-рыжими пышными волосами.

На другом снимке Труф увидела мужчину и женщину, очень серьезных и респектабельных. Непонятно, как они оказались в такой неподходящей компании. Если снимок делал сам Блэкберн, значит, это были его знакомые. Тогда кто они? Труф внимательно вглядывалась в фотографию. Лица мужчины и женщины казались ей знакомыми. Мужчине Труф дала не более сорока лет. Одет он был в старомодную, спортивного покроя куртку и облегающие брюки. Внешне он напоминал шотландца: худое лицо, высокий лоб, пронизывающий взгляд холодных голубых глаз. Труф показалось, что в его внешности есть что-то бульдожье, такое же упорство и сила.

Рядом с ним стояла женщина, высокая, даже очень. У нее были серые глаза и вьющиеся белые волосы. Она очень напоминала Лайт, хотя никакого другого сходства, кроме цвета волос, Труф не замечала. Более того, женщину, изображенную на фотографии, никак нельзя было назвать даже хорошенькой, не то что красавицей. Ее одежда, простенькое платьице и шляпка контрастировали с респектабельностью стоящего рядом мужчины. Под снимком имелась полустертая, сделанная карандашом надпись. Труф долго всматривалась в нее и наконец прочитала: «Колин и Клэр, лояльная оппозиция, парк Золотые Ворота, 1966».

Труф узнала их. Это были Колин Макларен и Клэр Моффат. Ее так и подмывало вытащить фотографию и взять ее с собой, но рассудок ученого говорил, что делать этого ни в коем случае нельзя.

«Значит, можно считать доказанным, что профессор Макларен лично знал Торна Блэкберна. Ну и что, разве знакомство с Блэкберном уже считается уголовным преступлением? Интересно, позволит ли Джулиан переснять некоторые фотографии? И нужно бы поговорить с этим Маклареном. Несколько лет назад он ушел на пенсию. Да, но где он сейчас? Дилан должен знать».

Подумав о Дилане, Труф внезапно почувствовала стыд, она до сих пор не могла отделаться от ощущения, что совершила по отношению к нему предательство. Труф покопалась в своем сознании и пришла к выводу, что стыдиться ей нечего, расстались они как друзья. И все-таки при мысли о Дилане Труф чувствовала некоторый дискомфорт.

«Психологи называют это смещением. Тебя волнует одно, а ты стараешься думать, что это совсем другое. Все очень просто».

Труф прикусила губу, ей показалось, что позвонить Дилану все-таки надо.

«А что я ему скажу?»

Труф вздохнула и снова принялась за фотографии. Под большинством из них были надписи. Среди прочих Труф наткнулась на фотографию пустого школьного автобуса с плакатом: «Таинственный школьный автобус». Около него стояла группа людей, среди которых Труф увидела Айрин и Катрин. Катрин была в расклешенных джинсах и рубашке, завязанной узлом под самой грудью. Глядя в объектив, Катрин чему-то радостно улыбалась. Фотографом был, наверное, сам Торн Блэкберн. Он любил фотографировать и крайне редко фотографировался сам, пряча свои секреты от фотопленки.

В поисках фотографий Блэкберна Труф быстро перелистала страницы альбома. Почти в самом конце она остановилась, обратив внимание на студийный снимок молодого мужчины в полном ковбойском облачении. Если бы не алхимические символы, вышитые на его рубашке, и не изображения солнца и луны на стетсоновской шляпе, мужчину можно было бы принять за рекламного героя с Дикого Запада. Под снимком имелась подпись: «Тех Аркана». «Кто это?» — подумала Труф, но прошлое умело хранить свои тайны.

Она взяла следующий альбом и тут же наткнулась на фотографию Блэкберна. Наконец-то! На снимке была изображена беременная Катрин, а рядом с ней стоял Торн Блэкберн. Фотографировались они в комнате, скорее всего, в гостиной. Вид у Блэкберна был застенчивый, даже робкий. Он стоял, опустив и отвернув в сторону голову, явно не желая фотографироваться. Молодой, очень молодой, таким он и остался навсегда. Бессмертный, как один из тех, кто вкусил яблок Авалона. Вот она, вечная молодость.

Труф ждала, когда на нее нахлынет волна возмущения, вид Блэкберна всегда вызывал его, но, к своему удивлению, почувствовала только усталость и боль. Все эти люди на фотографиях тогда были совсем невинны, как и их поступки. Они еще не знали, что все кончится так плачевно — разбитые жизни, ложь и невыполненные обещания. А знал ли об этом Блэкберн?

Труф перевернула страницу.

Она улыбнулась, увидев перед собой фотографию последователей Торна в вычурных, крикливых одеяниях, смеси монастырских одежд с карнавальными костюмами персонажей шоу «Гора ужасов». Они явно хотели впечатать и напугать, но на Труф их опереточные наряды подействовали иначе, они вызвали в ней жалость. «Интересно, кем они считали себя в этих балахонах?» — подумала Труф.

Она отложила альбом в сторону и принялась так же бегло смотреть три остальных, пока не наткнулась на любопытный снимок, сделанный в Мексике. В альбоме было несколько пустых страниц, где на месте фотографий Труф увидела темные квадраты. Это ей показалось странным и подозрительным.

Некоторые фотографии потемнели от времени, другие были без надписей, но часть снимков спустя десятилетия рассказывали Труф свои истории.

Она снова увидела «таинственный школьный автобус», побитый и грязный. Похоже, он служил поклонникам Блэкберна домом.

Сельские районы Мексики, такие фотографии любят делать туристы.

А вот снова Катрин, а рядом с ней тетушка Кэролайн. Близнецы, они очень похожи, только сейчас у Кэролайн волосы коротко острижены. В центре фотографии — малышка в подгузнике, ей не больше года. Она делает свои первые шаги, Кэролайн и Катрин держат ее за руки.

Эта малышка — она, Труф.

Труф попыталась уловить и оценить свои ощущения от увиденного, но их не было. Она совершенно спокойно, даже хладнокровно рассматривала себя. То, что она видит часть своей жизни, не вызывало в ней никаких эмоций, работало только сознание, бесстрастно регистрируя факты. Всего одно чувство охватывало Труф и начинало доводить до бешенства — желание разгадать загадку своей жизни, тогда она сможет объяснить ее и придать смысл. Но разгадка пока лежит очень далеко, вне пределов ее досягаемости.

Труф покачала головой. Прошлое не давало ответов. Об этом часто говорила и тетушка Кэролайн.

Внезапно Труф поняла, что у тетушки Кэролайн есть свои причины говорить так.

В жизни ребенка наступает такой неприятный момент, когда он вдруг начинает понимать, что те, кто взрастил его, стареют и в конце концов умирают. В первый раз в своей жизни Труф подумала по-настоящему, что когда-то тетушке Кэролайн было столько же лет, сколько сейчас Труф. Какой она была тогда?

Она была другом Торна Блэкберна, это доказывают фотографии, а возможно, и входила в его круг. В ту ночь, когда ее сестра умерла, а Торн Блэкберн исчез, она была здесь, во Вратах Тени.

Исчез. Так тогда говорилось в газетах. После смерти Катрин полиция искала его в течение нескольких недель, но безрезультатно. Блэкберн как в воду канул.

Но что значит исчез?

Воображение — плохой советчик, оно похоже на необъезженную лошадь, которая может на скаку выкинуть что угодно.

«Остальные. Ты должна найти остальных», — вспоминала Труф слова тети.

Каких остальных? Кого?

Труф предположила, что тетушка Кэролайн имела в виду тех, кто когда-то входил в «круг истины» или их семьи. Газеты называли обитателей Врат Тени «коммуной хиппи», намекали на каких-то детей, но всем детям, родившимся во Вратах Тени в шестьдесят девятом году, сейчас примерно столько же лет, сколько и самой Труф, может быть, чуть больше. И зачем их искать?

Но даже если предположить, что тетя имела в виду именно то, что говорила, то этим как раз по своей инициативе занимается Джулиан.

«Для тебя важно знать, что ты не одна… Я подвела остальных…» — так, кажется, говорила тетя.

Она больна, умирает, постоянно пьет болеутоляющее, а в ее случае это наркотики.

Труф смотрела на фотографию размером чуть меньше страницы альбома. Она отличалась от остальных тем, что была приклеена, но от времени края ее отстали. Фон показался Труф знакомым, она вспомнила лужайку перед Вратами Тени… Да, снимок сделан здесь. И сделан он профессионалом, хотя бы потому, что на ней среди прочих изображен Торн Блэкберн.

Труф насчитала на снимке двадцать человек. Выглядели они как выпускники школы колдунов, все в длинных черных мантиях. Вероятно, это и есть тот самый «круг истины», который возглавлял Блэкберн. Труф нашла и его, и Айрин. Рядом с ней, одной рукой по-детски взяв ее за палец, а другой прижимая к себе большую пушистую обезьянку, стояла она, Труф. Возле одетой в белую накидку Катрин Труф увидела Кэролайн с ребенком на руках.

Это не ее ребенок, у Кэролайн не было детей. Тогда чей?

Скорее всего, это ребенок Блэкберна. Тогда все ясно. Когда тетушка Кэролайн говорила об «остальных», она имела в виду детей Блэкберна. Значит, Труф Джордмэйн не единственный его ребенок.

Есть еще кто-то.

Правая сторона фотографии была оторвана совсем недавно — след был белый, свежий.

«Кто это сделал и почему?»

Труф просмотрела фотографии, но нигде не увидела никаких других детей, кроме себя и этого малыша на руках у Кэролайн. Но тетя ясно сказала ей: «дети». И она явно имела в виду не детей последователей Блэкберна, о которых в свое время говорилось в газетах, а о его детях, сводных братьях и сестрах Труф.

«Остальные. Ты должна найти остальных», — вертелись в голове Труф слова тети.

В воображении Труф замелькали брошенные малыши, но она вовремя опомнилась: малышами их назвать никак нельзя, фотография сделана двадцать шесть лет назад, и даже этот ребенок сейчас уже совсем взрослый человек.

«В самом деле, кто этот ребенок, мальчик или девочка? Кэролайн должна это знать».

Труф закрыла альбом и встала. В кабинете Джулиана есть телефон, она позвонит тетушке Кэролайн сейчас же и спросит ее об этом ребенке.

Она не успела отойти от стола, как вдруг дверь комнаты раскрылась.

— Я так и знала, что найду тебя здесь, — раздался победный голос Фионы.

Даже в полуденном свете, когда все изъяны кожи и лица видны как на ладони, лицо Фионы Кабот выглядело очень молодо, но ее аккуратно наложенная, броская косметика не могла скрыть следы расточаемой юности — пресыщения и неумеренность. Крашеные волосы лежали на обнаженных плечах. Фиона была одета в обтягивающие джинсы и такую же кофту, не оставлявшие никакого поля деятельности для воображения.

— Доброе утро, — холодно ответила Труф, мысленно сравнивая свою фигуру с мощными габаритами Фионы.

— Ну, что выкопала? — промурлыкала девушка томным грудным голосом. — Ищешь всякую грязь? — Она подошла к столу и посмотрела на альбомы.

Труф почувствовала желание убрать их и не показывать фотографии, хотя у Фионы было не меньше, а скорее больше прав рассматривать их.

— Ты была очаровательным ребенком, — продолжала Фиона. В голосе ее чувствовалось некоторое сожаление, словно она расстраивалась оттого, что Труф не оправдала возлагаемых на нее надежд.

— Вам что-нибудь здесь нужно? — спросила Труф с ледяной вежливостью. Казалось, что в комнате начали замерзать стекла.

Фиона закрыла альбом с таким шумом, что Труф вздрогнула.

— Я просто хотела сказать тебе следующее — ты можешь прыгать по дому и блистать своим родством сколько тебе влезет, но запомни — ты пришла слишком поздно. Если ты думаешь, что весь круг упадет к твоим ногам, ты ошибаешься. — Она подошла к Труф так близко, что та инстинктивно отшатнулась. Опять игра воображения? Труф отчетливо видела, что перед ней стоит тощая, поджарая крыса с длинными, остренькими зубками. Она физически почувствовала отвращение. — Моя власть уже утверждена, — шипела Фиона. — Ты просто не успеешь научиться. Джулиану нужна подруга, он заслуживает ее, но ты ею не будешь никогда. — Зеленые глаза Фионы блеснули, и Труф показалось, что сейчас эта крыса на нее набросится.

— Дитя мое, ты расточаешь яд не в самом подходящем месте. Едва ли мисс Джордмэйн интересно то, о чем ты тут щебечешь.

Фиона отпрыгнула. Труф брезгливо поежилась и обернулась.

В дверях, опираясь на косяк, стоял Хиауорд Фаррар. Он посмотрел на Фиону и угрожающе улыбнулся.

— Все нормально, успокойся, — произнес он издевательским тоном. — Рыжие — почти всегда люди очень завистливые. Довольно странно, что это не твой натуральный цвет, — произнес Хиауорд, изображая сострадание.

Фиона уничтожающе посмотрела на него, затем на Труф, тряхнула головой и гордо проследовала из комнаты. Она проплыла мимо стоящего в дверях Фаррара так, будто его там не было. Труф с благодарностью посмотрела на своего неожиданного спасителя.

— Вся ее оккультная сила не заполнит и половины ночного горшка, — доверительно сообщил он. — Так что не переживайте. Вся суть в том, что женщин найти труднее, поэтому приходится брать только то, что есть, — прибавил он. — К нашему горькому сожалению, в большинстве случаев можно говорить только об относительной пригодности.

— А с мужчинами дело обстоит, конечно, иначе, — едко заметила Труф. Раздражение, возникшее после утреннего разговора с Эллисом, еще не проходило. — Благодарю вас за своевременное вмешательство, Хиауорд. Полагаю, на Фиону что-то нашло.

— Она считает, что у нее есть определенные права на Джулиана, но она всего лишь его иеролатор, и только. Многоженство и порабощение женщин методом брака — вещи недопустимые в деле Блэкберна.

«Почему как только у меня появляется надежда, что сейчас мне скажут что-нибудь членораздельное, они начинают нести какую-то чушь?»

— В любом случае спасибо вам. — Труф чувствовала себя неловко, ей хотелось уйти, впечатлений для раздумий было достаточно — разговор с Эллисом, стычка с Фионой.

— Не стоит благодарности, — ответил Хиауорд.

Наступила тишина. Казалось, он ждал, что Труф скажет ему, но она молчала. Хиауорд пожал плечами, повернулся и исчез.

Труф еле удержала себя от того, чтобы немедленно не закрыть двери на ключ. Она просто прикрыла их и, привалившись, несколько минут стояла возле них. Сердце ее учащенно билось.

«Да что ты так переживаешь? Не убьют же они тебя! Они ничего тебе не сделают», — убеждала себя Труф. Внезапно у нее возникло желание уехать. Твердо решив немедленно убраться отсюда, Труф осторожно выглянула из комнаты, удостоверилась, что ее не поджидает кто-нибудь из обитателей дома, и направилась в свою комнату.

Она добралась до комнаты очень быстро, закрыла за собой дверь и только тогда вспомнила, какие штуки выкидывает дом с теми, кто блуждает по его коридорам. Труф заперла дверь и оглядела комнату.

Кто-то был здесь в ее отсутствие. Стремление покинуть дом усилилось. Труф рванулась к кровати и подняла матрас — «Страдающая Венера» была на месте.

Труф смотрела на книгу, и выражение «испытать облегчение» показалось ей литературным штампом, не имеющим ничего общего с жизнью. Она глубоко вздохнула, опустила матрас и пригладила покрывало. Никто бы не смог заметить, что здесь лежит книга. Метод, обратный тому, который использовался в «Украденном письме». До тех пор, пока кто-нибудь не примется искать книгу, она в полной сохранности.

Труф внимательно осмотрела комнату. Она выглядела иначе; когда Труф выходила, здесь все было не так. Труф оставила чемодан на полу, а сейчас он стоял на полке. Одежда была разбросана, теперь же она аккуратно висела в шкафу. Правда, не исключено, что приходила Айрин. Или Фиона? Вряд ли, она едва ли способна сделать что-нибудь так обстоятельно. Мужчины отпадали сразу.

Труф увидела лист бумаги, он лежал на покрывале убранной кровати, впопыхах она его даже не заметила. Это было письмо, написанное четким каллиграфическим почерком.

«Дорогая Труф, — прочитала она. — Я надеюсь, что, просмотрев мою коллекцию и познакомившись со всей нашей компанией, вы нашли первое полезным, а второе — пристойным и безобидным. Когда я вошел к вам утром, вас уже не было. Я предположил, что вы в библиотеке, и предпочел не прерывать ваших занятий, а оставить эту записку. Если я понадоблюсь, вы найдете меня в кабинете. Надеюсь вскоре встретиться и побеседовать с вами. Джулиан».

Труф с сомнением пожевала губу. С Джулианом поговорить ей действительно необходимо. Нужно выяснить, как она сможет пользоваться его коллекцией, но прежде всего решить главное — где жить: оставаться здесь или в городе. Мысль о том, что ей придется быть в этом доме неопределенно долго, снова вывела Труф из равновесия. Руки ее задрожали от напряжения. Она чуть не вскрикнула, услышав слабый стук в дверь.

— Труф, — раздался мягкий голос Майкла.

Труф отшатнулась, перед ее глазами с невероятной ясностью развернулась картина прошедшей ночи. Труф тянуло к Майклу, но это была тяга бабочки к огню. После того что ей сказал утром Эллис, Труф не могла видеть Майкла. Если встретиться с ним лицом к лицу, она может бросить ему свои глупые обвинения. По этой же причине ей лучше не встречаться ни с кем.

Майкл постучал еще раз. Оцепенев, Труф стояла посреди комнаты, думая только об одном — чтобы Майкл не попытался толкнуть незапертую дверь. Но Майкл Архангел оказался джентльменом, и вскоре Труф услышала его удаляющиеся шаги.

Только когда она поняла, что Майкл не услышит идущих из комнаты шорохов, Труф тихо подошла к двери и, осторожно повернув ключ, заперла ее. Труф облегченно вздохнула, теперь она была в безопасности. Хотя чем ей может угрожать Майкл?

Нужно бежать, бежать отсюда. Здесь оставаться нельзя, все обитатели дома давят на нее. Все то, что выглядело таким разумным в залитой солнечным светом библиотеке, казалось почти невозможным и невыполнимым сейчас, в этой комнате. Труф не могла думать ни о чем, кроме побега.

Еще один глубокий вздох. Труф честно призналась себе, что находится на грани истерики. Но та же честность подсказывала ей, что, хотя вопросов больше, чем ответов, объективных причин для паники и страха в общем-то нет.

Слышала ли она голос ночью или это был сон? А может быть, это всего-навсего эхо? Но ведь что бы это ни было, прямой угрозы для Труф нет.

Идя на завтрак, она заплутала в коридорах? Это уже интересней, реальней, но разве не выяснила она из разговоров с Джулианом, что все «видения» являются в основном отражением эмоций конкретного человека? Нужно сохранять спокойствие, и видение не сделает тебе никакого вреда.

Что касается Фионы, то, конечно, разговор с ней оставил неприятный осадок, ну и что?

Майкл. Паника охватила ее оттого, что ей придется встретиться с ним?

Ну, разумеется, нет. Или да? Труф понимала одно — ей следует убираться отсюда, из этого жуткого дома, и немедленно, пока не случилось что-нибудь ужасное.

Нужно уезжать в Убей Тень, а оттуда позвонить тете. Необходимо спрятать «Страдающую Венеру» в надежном месте. Прижимая к груди сумочку, словно это был ребенок, Труф приоткрыла дверь и осторожно выглянула в коридор.