Призрак киллера

Он перехватил ее руку, чтобы избежать следующих ударов, и это было его победой. Удержать руку он мог — на это у него хватало сил, в этом женщина ему все равно уступала. Последовал еще один удар ногой в живот. Казалось, Алис специализируется именно на таких ударах. Коленка ее оказалась неожиданно острой, и она как будто пробила Щелкунчика прямо до самого позвоночника. Во всяком случае, он ощутил боль во всем теле и даже в спине.

Взвыв от боли, он попытался ударить Алис головой в лицо — один из его «коронных» приемов, но это не удалось — Алис успела отклонить голову. К тому же кабина лифта оказалась слишком тесна, и во время удара Щелкунчик здорово грохнулся головой о стенку. От этого пошли круги перед глазами, хотя и до того он уже почти обезумел от боли.

«Штучка» действительно оказалась «с ручкой»… При этом Щелкунчик все время пытался как следует рвануть за ту руку Алис, в которой она сжимала булавку. Самое главное для него было — выбить булавку с ядом, потому что это было наиболее страшным. Без смертоносной булавки Алис была ему не так страшна…

В конце концов Щелкунчик сконцентрировался, собрался с силами и, рывком наклонившись, попытался схватить руку Алис зубами. Если он прокусит ей руку, она все равно не выдержит и разожмет кулак… Кусать противника — не слишком благородно, а кусать женщину и вовсе смешно, но тут уж Щелкунчик не мог выбирать: ставка была слишком велика — жизнь. Он впился зубами в тонкое запястье Алис — то, до чего он смог добраться, и ему даже показалось, что он услышал, как она вскрикнула. Еще бы, он здорово ее укусил.

В ответ она ударила его коленом в подбородок, да так сильно, что он на мгновение потерял сознание от боли, а когда тут же пришел в себя, рот его был наполнен кровью.

Но главное было сделано — булавка выпала из руки женщины и теперь валялась на полу. Если даже у Алис была еще одна, запасная, это уже не имело значения, потому что Щелкунчик держал обе ее руки и не позволил бы залезть в сумочку. Вероятно, Алис поняла это еще раньше него, потому что успела оценить свое положение и нажать на кнопку лифта, придав ему движение.

Ей было нужно как-то ускользнуть теперь, после того как игра закончилась не в ее пользу. Алис хотела сыграть хотя бы вничью.

Собравшиеся в холле несколько не вполне трезвых людей с изумлением застыли, когда увидели, как двери одного из лифтов разъехались в стороны и открыли поразительную картину.

Молодая и красивая женщина отбивалась руками и ногами от мужчины, который стоял на коленях и пытался удержать ее. Алис собралась в последнем усилии и еще раз ударила коленом Щелкунчика в лицо. После этого он полетел назад и стукнулся затылком. Отпустив ее руки, Щелкунчик услышал, как Алис метнулась из лифта в холл с криком:

— Он пристает ко мне!

Сразу после этого послышался стук ее каблучков по каменному полу. Алис удалялась. Вернее, она убегала так быстро, как только могла.

Несколько мгновений Щелкунчик ничего не видел, перед глазами была чернота. Еще бы — сначала он получил чувствительнейший, в буквальном смысле «зубодробительный» удар в челюсть, а после этого еще один — в лицо, да еще и два раза сам стукнулся головой о стену.

От такого вполне может быть сотрясение мозга. Тут на высоте оказалась охрана ночного клуба. Откуда ни возьмись вынырнувший охранник в темном костюме вошел в лифт и попытался помочь Щелкунчику подняться с колен.

— В чем дело? — спросил он. — Что тут у вас произошло?

Голос у него был грубый и раздраженный. Надо полагать, он не в первый раз видел, как мужчина пристает к женщине… Что ж, у него работа такая… Щелкунчик не позволил себе помогать и встал на ноги сам. Голова кружилась, во рту было полно крови, а кроме того, кровь текла и из носа, потому что нос был тоже разбит последним ударом.

Все же у Щелкунчика были все основания благодарить судьбу за счастливое избавление. Он не стал поднимать булавку, которую все-таки удалось выбить из рук девушки, но он не сомневался, что воткнись она в него — и был бы конец. Сейчас бравый охранник стоял бы над мертвым телом.

— Помогите мне пройти в туалет, — сказал он, зажимая пальцами нос и невнятно выговаривая слова.

Охранник размышлял несколько секунд. Он думал на серьезную тему: кто он в большей мере — сотрудник безопасности, и тогда он должен тащить этого человека в службу охраны и вызывать милицию, или он все же скорее обслуживающий персонал в ночном клубе… И в этом случае его обязанность — бережно, под локоть, проводить гостя в туалет…

Победило второе. Охранник помог Щелкунчику дойти до туалета и вошел туда вместе с ним.

Туалет был роскошный, как и все здесь. Он был отделан вперемежку белой и черной плиткой, вся сантехника была импортной, сверкающей. Склонившись над умывальником, Щелкунчик прополоскал холодной водой рот, потом умыл лицо и, смочив носовой платок, приложил его к распухшему носу.

Он убедился, что, к счастью, с зубами ничего страшного не произошло — один зуб вылетел, а один ощутимо шатался. От этого было много крови, но челюсть была цела, и потому это не могло считаться серьезной травмой.

— Да что у вас случилось? — не отставал охранник, в голосе которого смешались простое любопытство и профессиональная бдительность.

Вместо ответа Щелкунчик криво усмехнулся, насколько ему позволял его разбитый рот, и, доставая из кармана купюру, протянул ее охраннику.

— Спасибо, — сказал он. — Вы мне очень помогли. Произошло недоразумение, которое уже исчерпано, вы же сами видите.

Охранник и вправду видел — девушка все равно убежала, мужчина выглядел вполне прилично, не был пьян, да еще и денег дал, чего ж еще…

— Вас проводить на выход? — предупредительно осведомился он, упрятывая купюру в нагрудный карман пиджака.

Щелкунчик зачастую сам не знал, что движет его поступками — то ли врожденный авантюризм, то ли просто судьба, рок ведут его по жизни, толкая на необъяснимые поступки…

Наверное, какой-нибудь умный психолог сказал бы, что у Щелкунчика невалидность, то есть его поступки лишены внутренней логики и не стыкуются ни друг с другом, ни с требованиями реальности. Может быть, это так и было.

— Зачем же на выход? — сказал Щелкунчик, внимательно рассматривая в зеркало свой нос и удостоверясь в том, что кровь почти перестала идти. — У меня тут еще есть дела.

— Не хватит ли? — все-таки посчитал нужным возразить охранник, оказавшийся довольно симпатичным парнем. — Как бы мне после вашего следующего дела не пришлось отправлять вас в больницу. Я уже предчувствую…

— Может быть, — рассеянно заметил Щелкунчик, окончательно сплевывая кровь изо рта и приводя в порядок галстук. — Все может быть… Но ведь на то и дела, что их нельзя откладывать. Покажите мне, как пройти на первый, нижний этаж, там я сам найду.

Как известно, обслуживающий персонал в России делится на три категории. Первая — просто симпатичные люди. Они такие от рождения… Они хотят вам помочь от всей души. Вторая категория — это полная противоположность первой. Мрачные жлобы, тупые хамы, которых ничем не прошибешь… Их недоброжелательность тоже от рождения. Им надо было бы заниматься совсем другими делами — добывать уголь, рыть землю экскаваторами, воевать, а они зачем-то пошли в официанты, горничные, охранники…

А третья категория — наиболее распространенная. Это люди, которые, если им ничего не дать в «лапу», будут равнодушны и невнимательны. Но если не поскупиться и «дать», то они мгновенно превращаются в саму любезность и предупредительность. Можно этим, конечно, возмущаться, но какого черта… В конце концов, обслуга любого рода для того и занимается своим делом, чтобы получать деньги от своих клиентов. Чего ж тут возмущаться необходимостью давать «на чай»? Как говорится, бесплатный сыр бывает только в мышеловке…

Получив деньги, охранник успокоился насчет солидности Щелкунчика и весьма вежливо отвел его обратно к лифтам.

— Я вас провожу, куда вам нужно, — сказал он мягко. — А то мало ли что… Вдруг вы опять кого встретите…

Щелкунчик взглянул на часы. С того момента, как он встал из-за столика, где был с Ниной, прошло двадцать минут. Сколько всего вложилось в эти минуты!

На первом этаже был широкий коридор с несколькими дверьми. В отличие от верхнего помещения здесь была относительная тишина, по коридору не шлялись подвыпившие люди, никто не целовался и не плясал, напевая и изображая сам себе оркестр.

Вот и зеленая дверь, куда направлялся Щелкунчик. Наверное, его тут здорово заждались.

Охранник отстал, увидев, что его миссия закончена, а Щелкунчик, не стуча, отворил дверь и вошел. Он решил, что стучать не будет — он заслужил того, чтобы входить в такие вот двери без стука. Его сюда звали, и вот — он пришел. Вуаля, как говорят французы…

В комнате сидели три человека, ни одного из которых Щелкунчик прежде не видел. Трое мужчин в строгих костюмах, они сидели на диванах, поставленных буквой П вокруг маленького низкого столика.

Это было первое, что увидел Щелкунчик. Оказываясь в каком-либо помещении, он первым делом фиксировал людей, то есть одушевленные объекты, которые могут представлять опасность.

Потом он обратил внимание на комнату. Она была сделана в непонятном для него стиле — то ли комната для деловых переговоров, то ли некий будуар…

Было тут нечто от дореволюционного «отдельного кабинета» в ресторане, куда гвардейские офицеры и богатые купцы водили трепетных барышень и томных дам из интеллигентных семей…

Сходство с будуаром придавала большая кровать, которая стояла у стены, покрытая шелковым покрывалом желтого цвета.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал, обращаясь к Щелкунчику, один из мужчин, указывая на место рядом с собой. — Что это вы так долго шли? Боялись, что ли?

— И что у вас с носом? — тут же поинтересовался другой мужчина, разглядывая потрепанное лицо Щелкунчика.

— Упал по дороге, — сказал Щелкунчик дерзко. — Шел к вам, да и упал… Потом поднялся и пришел.

Затем он кивнул на кровать у стены и, решив сразу перейти в наступление, спросил грубо:

— Трахаться будем?

Наступила пауза, мужчины внимательно разглядывали его, присматривались. Щелкунчик и сам глядел на них. Они были примерно одного возраста, лет сорока. Один полненький, чернявый — это, несомненно, Яков Бекбулатович, о котором говорила Нина. Значит, он тут главный, в этой тройке… А может быть, и нет, посмотрим…

— С кем вы тут собираетесь трахаться? — спросил в ответ на дерзость один из мужчин — длинный, сухопарый, с залысинами на блондинистой голове. — Вы увидели тут кого-то подходящего для этой цели?

Видно было, что этот дядька тут самый строгий, он явно решил поставить Щелкунчика на место.

Но этого не вышло, Яков Бекбулатович был твердо настроен на мирное течение разговора. Он засмеялся, покрутил головой и сказал:

— Да нет… просто Щелкунчик специалист по педерастам в последнее время. Вот у него и ассоциации…

Это был намек, и он не должен был повиснуть в воздухе, остаться без ответа.

— Что вы имеете в виду? — тут же подскочил Щелкунчик.

— А разве это не вы убили Алексея Кислякова? — спросил тихим голосом Яков Бекбулатович. — Брата Нины не вы разве прикончили? Или как?

Опять наступила пауза, и после нее Щелкунчик вздохнул.

— Откуда вы можете знать такое? — сказал он. — Нина вам такого сказать не могла.

— Естественно, — вмешался опять светловолосый, долговязый. — Нина не знает о том, что вы сделали с ее братцем… А мы — знаем, так что не думайте. Легко обмануть доверчивую женщину. Но мы-то не женщины и уж совсем не доверчивые…

— Да, это заметно, — сказал Щелкунчик, решив больше не рыпаться и лучше послушать, что ему скажут. Свой характер он уже показал, теперь можно было узнать, чего от него хотят, зачем пригласили сюда.

Двое мужчин так и не сочли нужным представиться, свое имя назвал только Яков Бекбулатович, про которого Щелкунчик с самого начала правильно догадался, что это именно он.

— Мы про вас вообще наслышаны, — сказал он, пододвигая Щелкунчику пепельницу и стопку, в которой плескалось нечто янтарного цвета. — Это виски. Угощайтесь, пожалуйста.

Но Щелкунчик решил, что выпить он еще успеет, а сейчас совсем не время для этого.

— Откуда наслышаны? — только спросил он настороженно. Этого еще не хватало…

— Слухом земля полнится, — ответил уклончиво Яков Бекбулатович, взглянув на золотой «Ролекс». — Времени уже довольно много. Все устали, а вы, наверное, больше других. Вообще, вам можно удивляться — за такой короткий срок вы сделали так много. Кисляков, потом Барсуков… А ведь его хорошо охраняли, мы знаем…

— Можете принять это за комплимент, — вставил долговязый. Он оказался вообще желчным дядькой…

— Мы хотим вас перекупить, — в конце концов перешел к делу Яков Бекбулатович. — У нас есть дело, и мы подумали, что вы должны с ним справиться. Раз уж вы все равно «развязались» с банком «Солнечный». Мы ведь правильно понимаем, что вы больше не работаете на них?

Щелкунчик счел за благо вообще ничего не отвечать на это. О таких вещах не говорят — просто все, кому нужно, знают.

— Кстати, отчего вы перестали сотрудничать с «Солнечным»? — вдруг спросил мужчина, до этого молчавший — среднего роста, в роговых очках.

Щелкунчик задумался ненадолго, потому что ему впервые предстояло внятно ответить на вопрос, ответ на который он точно не мог дать и самому себе.

— Они захотели, чтобы я убил Нину, — наконец ответил он.

— Ну так что же? Что вас остановило? — спросил тут же долговязый. — Странная у вас логика… Брата ее вы могли прикончить… Отчего же не захотели и сестру? Для ровного счета…

— Не захотел, — коротко и просто ответил Щелкунчик. Потом помолчал и добавил: — Я вообще больше не хочу этим заниматься… Не хочу, и все.

— А по какой причине? — хором спросили Яков Бекбулатович и долговязый.

— Есть причина, — ответил Щелкунчик неторопливо, — но она касается меня одного… Просто не хочу, этого достаточно.

— Совсем не хотите или именно Нину не захотели убивать? — уточнил парень в роговых очках.

— Нину… И вообще — тоже, — произнес Щелкунчик твердо.

— Ах, любовь, — издевательски сказал долговязый. — Ах, любовь — это сон упоительный. А еще говорят, что любовь не облагораживает человека. Еще как облагораживает! — Он откинулся на спинку дивана и передернул узкими плечами. Его худое длинное лицо приняло насмешливое глумливое выражение. Щелкунчику это окончательно надоело.

— По-моему, вам нужно пойти покакать, — сказал он спокойно, обращаясь к долговязому. — А то у вас что-то все время нервозность… Сходите покакайте, я вам советую. Вам станет легче.

Яков и тот, что был в роговых очках, засмеялись. Долговязый позеленел и сверкнул на Щелкунчика глазами.

— Ну, оставим это, — сказал Яков Бекбулатович, отсмеявшись. — Если вы решили расстаться с «Солнечным», то у нас есть для вас дело. Очень сложное и опасное, но и выгодное дело.

— Изложите, — предложил Щелкунчик. — Только, пока вы не начали, я хотел бы попросить вас либо привести сюда Нину, либо принять какие-то другие меры к ее безопасности. Дело в том, что нас, кажется, обнаружили люди из банка.

Он рассказал о том, что произошло с ним в лифте, и об Алис, которой удалось сбежать.

— За Нину не беспокойтесь, — сказал Яков. — Ее уже нет в зале, она неподалеку и ее охраняют. А насчет этой Алис мы подумаем. Хорошо, что вы рассказали.

— Я смогу потом увидеть Нину? — спросил Щелкунчик, и Яков кивнул неопределенно:

— Это будет зависеть от того, о чем мы с вами сможем договориться. Давайте приступим.

Речь шла о той самой бумаге, которую подписали между собой банк «Солнечный» и компания «Санрайз».

— Если бы мы имели на руках эту бумагу, — сказал Яков Бекбулатович, — то могли доказать незаконность всей сделки по комбинату в Синегорье. Результаты аукциона были бы аннулированы и назначены новые торги. А что касается банка «Солнечный», то он бы вообще сошел, как говорится, со сцены. Скорее всего его просто закроют, а руководство будет спасаться бегством, куда глаза глядят.

— Компанию «Санрайз» тоже будут ждать большие неприятности, — вставил долговязый, который хоть и был обижен на резкость Щелкунчика, все же не смог равнодушно сидеть. — Если их не закроют там, в Европе, то уж, во всяком случае, скандал будет огромным. Жуликов нигде не любят.

— Но все это при том условии, что у нас в руках будет та самая бумага, — закончил свою мысль Яков Бекбулатович. Он держался спокойно и уверенно, но Щелкунчик заметил, что его короткие пухлые руки все время находятся в движении. Они беспрестанно беспорядочно шарили по столу, как будто пальцы рук были слепыми… Руки двигались то вправо, то влево, это было хаотическое движение, и пальцы обеих рук все время натыкались друг на друга, как будто десяток слепцов без провожатых метались по площади… — Нам нужна эта бумага, — закончил Яков Бекбулатович решительно и исподлобья взглянул на Щелкунчика. — Вы согласны раздобыть нам ее?

— Только не копию, а подлинник, — уточнил долговязый.

— Копий скорее всего нет, — вмешался тот, что был в роговых очках.

— Я имею в виду, что он может снять копию с той бумаги сам, — кивнул долговязый на Щелкунчика. — Так вот, нам нужен подлинник, который можно предъявить в Верховном суде.

— Мы знаем вас как энергичного человека, — сказал Яков Бекбулатович. — И подумали, что вы могли бы сделать для нас это дело. А за ценой мы, как вы понимаете, не постоим.

— Об этом отдельно, — торопливо заметил долговязый…

— Это все? — спросил Щелкунчик. — Вы изложили мне ваше дело? Это и есть ваше предложение ко мне?

Мужчины кивнули и тревожно переглянулись.

— Мне нужно подумать, — заявил Щелкунчик. — Это так не решается. Я никогда не занимался такими вещами, ничего в этом не понимаю…

— Вы собираетесь долго думать? — осведомился Яков Бекбулатович и добавил раздраженно: — Насколько я понимаю, тут особенно нечего думать… Что вы, никогда не получали заказов?

— Он ломается, чтобы цену набить, — вставил долговязый, который теперь уже прочно занял позицию недоброжелателя Щелкунчика.

— У вас тут есть раковина? — осведомился Щелкунчик спокойно, не вступая в перепалку. — Или туалет?

— Так кому из нас нужно покакать? — ехидно влез долговязый. Но Щелкунчик уже увидел дверь в другом конце комнаты, на которой был нарисован ночной горшок.

Он взял предложенный ему стакан с виски, потом придвинул к себе бутылку с надписью на английском языке и долил стакан до половины. После этого взял стакан и пошел в туалет.

Тут было даже еще шикарнее, чем в туалете на третьем этаже, где он недавно приводил себя в порядок. Кафель на стенах был ярко-розовым, как и вся сантехника, исключая лишь металлические детали, которые были хромированными. Ну, прямо совсем как в телерекламе… Щелкунчик встал над раковиной и принялся полоскать рот виски. В нескольких местах стало жечь, это было признаком того, что во рту ранки. Особенно заболело там, где был сломан и выбит зуб.

Щелкунчик ощерился перед зеркалом и разглядел себя. Красавец, что и говорить! Нос распух и стал синюшного цвета. Теперь должен пройти день, а то и два, пока нос не примет нормальный вид.

А что касается зуба, то у него не стало уже двух зубов на видном месте — теперь он вдвойне Щелкунчик, как сказала бы Полина… Интересно, как они добрались до места — Надя с детьми? Надо им позвонить туда, к Андрису на хутор…

Прополоскав рот и продезинфицировав его таким образом, Щелкунчик вновь вышел к своим новым знакомым. Те о чем-то говорили, но при появлении Щелкунчика резко смолкли.

— У меня к вам несколько вопросов, — сказал Щелкунчик. — А именно — три. Три вопроса.

— Прямо Сфинкс какой-то, — фыркнул Яков Бекбулатович и пожал плечами. — А из нас делает Эдипа… Подумайте, три вопроса у него…

Щелкунчик не знал, кто такой Эдип и что за вопросы задал ему Сфинкс, но в словах и в тоне Якова Бекбулатовича не обнаружил недоброжелательства, так что не обратил на них внимания.

— Во-первых, — сказал он, усаживаясь обратно на диван, — кто вы такие? Во-вторых, зачем вам нужна эта бумага? Ну, докажете вы незаконность сделки… Вам какая от этого польза? Это второй вопрос. Пожалуйста, я бы хотел получить ответы, потому что больше я не согласен сотрудничать с кем бы то ни было, не зная про них ничего.

Мужчины помолчали, переглянулись.

— А третий вопрос? — спросил тот, что был в роговых очках. — Вы сказали, что у вас три вопроса, а назвали только два…

— Третий потом, — сказал Щелкунчик твердо, на что долговязый хмыкнул:

— Ну как вы не понимаете, господа? Третий вопрос будет о Нине…

Щелкунчик покраснел, потому что это была правда, и метнул на долговязого гневный взгляд, но ничего дерзкого больше не ответил.

— Третий потом, — только повторил он упрямо.

— Ваши первый и второй вопросы, — начал в академической манере Яков Бекбулатович, — представляют собой одно целое и в этом смысле дополняют друг друга. Ответив на первый, мы тем самым ответим автоматически и на второй. И наоборот…

То ли Яков действительно был профессором и привык так рассуждать, то ли он наслушался по телевизору выступлений Собчака…

— Бумага нам нужна для того, чтобы незаконную сделку расторгли, чтобы металлургический комбинат вновь был выставлен на торги, — сказал Яков в результате. — А нужно нам это для того, чтобы самим купить контрольный пакет акций и самим стать владельцами комбината. Разница между нами и банком «Солнечный» состоит в том, что они купили его не на свои деньги, а на чужие, и, таким образом, комбинат со всеми его перспективами и доходами фактически уплыл за границу. Он практически стал иностранной собственностью, и сверхприбыли из него будут «качать» вовсе не на благо России, а совсем в другую сторону. Мы же хотим честно вступить во владение, хоть у нас и меньше денег, чем у «Санрайза». Это мы будем эксплуатировать комбинат на благо нашей страны, от этого все выиграют. Понятно?

— Это понятно, — ответил Щелкунчик неохотно. — Непонятно только, кто же вы такие. Слова, которые вы сейчас сказали, очень благородные и красиво звучат. Но я хотел бы понять про вас больше.

Это самое «больше» было ему немедленно предоставлено. Яков Бекбулатович вытащил из кармана удостоверение и протянул его Щелкунчику. После этого достал из кейса некий документ и положил его рядом с удостоверением.

— Мы — это банк «Заря», — пояснил он спокойно. — Я — его управляющий, а это мои коллеги. — Он обвел глазами двоих своих спутников. — Так вас больше устраивает?

Щелкунчик изучил удостоверение и документ на бланке, в котором было решение собрания акционеров банка «Заря» о назначении Якова Бекбулатовича управляющим…

Теперь все стало более или менее понятно.

— Я бы сказал, что вы отличаетесь удивительными странностями, — заметил долговязый. — Еще ни один киллер в мире не требовал у своих нанимателей удостоверений личности и прочих подробностей… Мне, во всяком случае, так кажется.

— А вы не нанимаете меня в качестве киллера, — парировал Щелкунчик. — Я вообще не согласен быть киллером.

— Давно ли? — поднял брови долговязый.

— Ну, не будем уточнять сроки, — ответил Щелкунчик. — Что бы я ни делал раньше, теперь я не киллер. И вы предлагаете мне нечто совсем иное, если я не ошибаюсь. Потому что если вы хотите, чтобы я стал киллером для вас, то я отказываюсь и говорю вам, что вы просто обратились не по адресу.

— Вы совершенно правы, — тут же заговорил вновь Яков Бекбулатович. — Никто не предлагает вам ничего подобного… При чем тут киллер? Мы не нуждаемся в услугах киллера. Пусть этим занимается банк «Солнечный»… Мы хотим получить бумагу — то есть то, что скрыто от общества и закона, то, что является свидетельством преступления и подлога. И получить ее хотим именно для того, чтобы обеспечить торжество закона и соблюдение интересов нашего государства. А уж если мы хотим извлечь пользу для себя из соблюдения законов — это наше право. И вы… — Яков взглянул на Щелкунчика. — И вы достанете нам эту бумагу. Все, что вам нужно, мы вам предоставим, можете не сомневаться. Вы тут сказали, что плохо разбираетесь во всех этих вопросах… Ну, так вот, я вам сразу отвечу на ваш невысказанный третий вопрос. Забегу, так сказать, вперед. — Мужчина оглядел своих спутников и закончил: — Вместе с вами будет работать и Нина. Она понимает во всем этом гораздо больше вас, и она будет вам помогать. Или вы — ей, это уж как вам больше понравится называть.

— Так Нина — ваш человек? — спросил быстро Щелкунчик.

Мужчины переглянулись и усмехнулись, как по команде.

— Да, — ответил тот, что был в роговых очках. — Она — наш человек в том же смысле, в каком и вы — наш человек. Она журналист, который работал по вопросам экономики. Она много знает о фирмах, компаниях и банках на Западе, которые интересуются интеграцией на российский рынок. Можно сказать, что в этих вопросах она чувствует себя как рыба в воде. Так что у вас будет отличный консультант по всем специальным вопросам.

— А почему бы тогда ей самой и не заняться поисками бумаги? — поинтересовался Щелкунчик. — Если она все так хорошо понимает, вот и искала бы сама для вас. Зачем вам в таком случае я?

Улыбки собеседников стали еще шире.

— Видите ли, — произнес Яков Бекбулатович, скорбно поджимая губы. — Дело в том, что мы имеем дело с очень серьезным вопросом. Эта бумага, как и весь этот сговор, — многомиллиардная штука. И сомнительно, чтобы кто-то эту бумагу отдал просто так. Она слишком много стоит. Есть все основания предполагать, что в процессе поисков бумаги, и уж подавно — ее изъятия, у вас возникнет масса сложностей. Это будут сложности, к которым вы привыкли и с которыми совершенно не умеет бороться Нина. Одним словом, вас трижды попытаются застрелить, четырежды — утопить, и так далее. Впрочем, о способах такого рода вы осведомлены лучше нас.

— Вы имеете в виду что-то наподобие случая с Черняковым в Синегорье? — спросил Щелкунчик.

— Ну да, именно, — кивнул парень в роговых очках. — Черняков оказался человеком, которого уже заранее купил «Солнечный», теперь-то мы это знаем. Благодаря вашей находчивости, кстати, — добавил он.

— И вообще у банка «Солнечный» много людей, и все они готовы на все, — сказал Яков Бекбулатович. — Случай с этой вашей Алис, о которой вы только что нам рассказали, — тому пример…

Ну да, теперь Щелкунчик все понял. Эти люди хотели использовать его в виде танка. Они убедились в том, что он — действительно танк, и решили приставить его к Нине, чтобы они работали в тандеме. Нина — голова, а Щелкунчик руки и ноги. И способность действовать решительно и беспощадно.

После своих «взаимоотношений» с банком «Солнечный» Щелкунчик уже не имел сомнений относительно опасностей, которые ждут его в том случае, если он примет предложение сидевших сейчас перед ним людей. Надо полагать, что и компания «Санрайз» тоже не сахар и не общество защиты зеленых насаждений…

Вероятно, «Солнечный» и «Санрайз» нашли друг друга по принципу «бандит бандита видит издалека».

Дело будет нешуточное. Допустим даже, что Нина хотя бы отдаленно представляет себе, где следует начинать поиски этой бумаги. Допустим, что у нее есть какие-то зацепки… Но ведь бумага скорее всего находится вовсе не в России, а где-то далеко за границей…

Он согласился. И даже не стал обсуждать сумму своего гонорара. Сказал только, что рассчитывает на пристойную цифру. Мужчины закивали, они оценили достоинство его слов.

Почему он согласился? Во-первых, он хотел довести дело до конца. Если уж он «сцепился» с «Солнечным», то уж пусть это будет не на жизнь, а насмерть. Иначе не стоило и начинать. Второй причиной было то, что Щелкунчик вдруг подумал: «А что, если это дело и будет тем, о котором я мечтал? Тем делом, благодаря которому я сумею искупить свои грехи перед людьми и стать новым человеком?»

Не случайно же он подумал о том, что у него сменился состав крови и он теперь должен искать новые пути в жизни… Может быть, это судьба указывает ему путь, которым следовать? Тот же самый бог, который все это время хранил его, недостойного, наконец дает ему шанс?

Откуда человек может знать заранее свой путь? А кроме того, с ним рядом будет Нина. Женщина, которая продолжала быть для него загадкой и которую он хотел разгадать.

Щелкунчик испытывал угрызения совести от того, что он изменяет своей жене Наде, которую любил… Но Надя была теперь для него то же самое, что и дети — Полина и Кирилл. Он даже детей перестал разделять между собой. Полина — его родная дочка — теперь была для него то же, что Кирилл. Какая разница? Это все — его семья. Он любит их всех, он обо всех заботится…

А тут было совсем не то — Нина была случайно встреченной им женщиной, про которую хотелось думать, что она — его подлинная судьба. Женщина его жизни. Недаром же у него сменилось все — состав крови, стремления, желания… Он хотел измениться полностью — и в работе, и в сексуальной жизни.

А Надя? Что Надя? Он сейчас не хотел думать об этом… Когда Щелкунчик вспоминал о семье, в его сердце вливалось теплое чувство любви и привязанности. Это осталось неизменным. А с Ниной было совсем другое…

Итак, они теперь будут работать вместе. Отлично, чего еще и желать. Получив его согласие, представители банка «Заря» оживились, дело было сделано.

— Поскольку искать вам придется за границей, — сказал долговязый, стараясь скрыть теперь свое раздражение манерами Щелкунчика и его независимым характером, — то завтра вы должны принести нам свои фотографии для заграничного паспорта. Мы сами займемся оформлением. Кроме того, все остальные вопросы мы берем тоже на себя — и место, где вы пока что будете жить, и все остальное… Словом, вы поступаете в наше распоряжение. Видите, как мы заботливы, — вы даже жить будете с нашей женщиной. Мы обеспечиваем вас буквально всем.

Щелкунчик имел что ответить этому человеку.

«А вы как думали? — мог бы сказать он в сердцах. — Нанимаете такого человека, как я, и хотите, чтобы он лизал вам руки? Раздражаетесь моим твердым характером? Нет уж, братцы, если вы хотите делать такое опасное и большое дело и нанимаете для этого киллера, настоящего профессионала, которому нечего терять, — то будьте готовы к тому, что он не станет ползать перед вами вроде ваших обычных служащих…»

Но он не сказал ничего этого, только лениво взглянул на долговязого и ответил:

— Хорошо… Только с вами лично я работать не буду, это точно. Вас как зовут?

— Допустим, Альберт Федорович, — промямлил удивленный долговязый и растерянно посмотрел по сторонам.

— Ну так вот, — произнес Щелкунчик, обращаясь к Якову Бекбулатовичу и демонстративно указывая на долговязого пальцем, хотя и знал, что это неприлично: — Вот с этим… с Альбертом Федоровичем, я работать не буду. С другими буду, а с ним — нет. Ничего не получится.

Наступило молчание, которое прерывалось недовольным пыхтением всех троих банкиров.

— Хорошо, — наконец сказал Яков, пожимая своими полными плечами и крутя пухлыми пальцами. — Пусть это будет вашим последним капризом, и остановимся на этом. Договорились? Все необходимое вы будете получать через Нину. Это не потому, что вам кто-то не доверяет, а просто, чтобы вы не отвлекались. Деньги на расходы, документы — все через нее.

— И поспешите, — добавил мужик в роговых очках. — Нам нужна эта бумага. Просто позарез нужна. Выкупите, выкрадите, сделайте это, мы уже знаем ваши способности, вы сможете это сделать.

— Сначала надо найти, — философски заметил Щелкунчик. — Чтобы выкрасть, выкупить и что еще там можно сделать… Сначала надо знать, где она. Я ведь не сыщик, у меня совсем другой профиль…

Но на самом деле он уже решился. Более того — он загорелся. Дело обещало быть настолько же опасным, насколько и головокружительным. И они будут делать его вместе с Ниной…

Она ждала его в соседней комнате. Нина сидела на диване, почти таком же, как и тот, с которого Щелкунчик только что встал, и смотрела прямо перед собой. Лицо ее было спокойно и как будто равнодушно.

Но как только он вошел в комнату, Нина тотчас же вскочила и бросилась к нему.

— Боже мой, что с тобой случилось? — спрашивала она, разглядывая его покореженное лицо. — Вы что там — подрались, что ли?

Щелкунчик ощерился на Нину, и она увидела, что у него выбит зуб. Это испугало ее еще больше. Но он успокоил женщину, сказав, что не дрался с новыми знакомыми.

— Потом я расскажу тебе, что произошло, — пообещал он.

Когда-нибудь он расскажет Нине все про Алис, про их знакомство и про то, кем оказалась эта «солнечная» девушка…

Теперь, кстати, понятно было, отчего Алис пряталась за кустами при виде Нины — там, в Синегорье. Вероятно, они были даже знакомы… Надо будет уточнить этот факт и обдумать его на досуге.

Впрочем, теперь у него много поводов и тем для размышлений.

— Скажи мне главное, — сказала Нина, тревожно всматриваясь в его лицо. — Ты согласился на их предложение? Или нет?

В лице ее было столько волнения, что Щелкунчику стало приятно, — она на самом деле переживала, не притворялась.

— Если бы я не согласился, — сказал он, — меня не провели бы потом в эту комнату и мы бы с тобой не увиделись.

Нина бросилась ему на шею и так сдавила ее своими руками, что Щелкунчик даже пошатнулся.

— Подожди, — сказал он. — Так нельзя, я ведь уже почти что старый мужчина… Для одного дня это слишком много.

Через пятнадцать минут явился уже знакомый Щелкунчику мужчина в костюме и предложил пройти в машину.

— У входа наверняка нас поджидают, — возразил Щелкунчик. — Нас точно засекли, так что нужно быть осторожными.

Мужчина неопределенно улыбнулся и предложил пройти в боковую дверь, которая была в конце коридора. Там находился еще один коридор и ступеньки, винтообразно поднимавшиеся вверх.

Щелкунчик вспомнил, что первый этаж тут, в ночном клубе, располагается под землей, так что ничего необычного в таком подъеме не было — они просто поднимались на поверхность. Мужчина, сопровождавший их, шел впереди, потом шла Нина, стуча каблучками по металлическим ступенькам лестницы, а замыкал шествие Щелкунчик.

Ему было даже как-то непривычно, что кто-то заботится о его безопасности. Обычно всегда это была его собственная проблема.

— Сюда, — сказал мужчина и открыл дверь на улицу. Было уже темно, кругом не было огней. Щелкунчик понял, что это внутренний двор клуба, куда не допускаются никакие посторонние. Прямо к двери была подогнана машина, в которую им с Ниной и предложили сесть.

— Сейчас мы поедем в квартиру, которую приготовили для нас с тобой, — сообщила Нина, когда они погрузились в «Мерседес» с темными тонированными стеклами. Теперь никто не смог бы разглядеть их в салоне этой машины.

Шофер, видимо, знал уже заранее адрес, потому что ни о чем не спрашивал и вообще не разговаривал.

— Нас там кто-нибудь будет ждать? — поинтересовался Щелкунчик, когда машина выехала из ворот клуба и за ними захлопнулись железные ворота. — В той квартире?

Вместо ответа Нина только тряхнула рукой и показала зажатый там ключ — длинный, от замка сложной конструкции.

— Мы пока должны пожить там, — сказала она. — До тех пор пока не будут готовы наши документы. Заграничный паспорт для тебя, потому что у меня есть… Хотя, может быть, нам сделают паспорта на чужие имена, это тоже возможно. А уж потом мы займемся нашим делом, — вздохнула она.

— Да уж, — отозвался Щелкунчик. — Наше дело… Как сказано… На самом деле это называется в русских сказках — пойди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что… Ты хоть представляешь себе, где мы будем искать то, что должны найти?

— На начальном этапе — да, представляю, — ответила Нина, тряхнув волосами. — Есть за что зацепиться. Алексей успел мне кое-что сообщить перед своей смертью. — Лицо Нины стало опять печальным, она вспомнила о трагедии.

Щелкунчик же при этих ее словах вздрогнул. Теперь он, наверное, каждый раз будет вздрагивать при упоминании об Алексее. Несмотря на то что уже в самом конце разговора с новыми нанимателями он поставил последнее категорическое условие.

— Ни под каким видом Нина не должна знать о моей роли в судьбе ее брата, — сказал он твердо. — Это ваши домыслы, вы все равно ничего точно не знаете, и я вам не подтверждал ваших догадок. Так что я говорю вам…

Долговязый перебил его, хмыкнув:

— Его роли в судьбе… Ха, он это так называет…

— Теперь для вас это уже не может иметь значения! — отрезал Щелкунчик, давая понять, что требование его серьезно. — Вы меня пригласили, и вы со мной работаете. Или я с вами — как угодно. Но Нина не должна от вас слышать…

Ему пообещали, и он склонен был верить данному ему слову. В противном случае он просто выйдет из игры, и они же останутся в проигрыше.

Тем не менее он со страхом думал о том, что наступит какой-то момент и Нина догадается о том, кто убил ее брата. Рано это произойдет или поздно…

Они приехали в ту квартиру, куда их отправили. Это было в новом районе, далеко от центра Москвы. Квартира была заурядная, двухкомнатная.

— Мы тут все равно долго не задержимся, — сказала Нина, осматривая комнаты и все, что было тут приготовлено. — Скоро в путь.

— Ты знаешь, с чего мы начнем поиски? — уточнил еще раз Щелкунчик.

— Это же моя стихия, — улыбнулась женщина. — Я ведь не просто журналист, а еще и экономист со степенью… Мне ли не знать, с какой стороны подступаться к делам об экономических махинациях…

— Ну, тогда искать будешь ты, — сказал Щелкунчик. — А мое дело будет заключаться в другом.

— В чем же? — не поняла удивленная Нина.

— Ты говоришь мне, где искать, а я прихожу и беру этот документ, — усмехнулся Щелкунчик. — Ты мне опишешь, как он выглядит, чтобы я не перепутал. Кстати, ты должна научить меня иностранным языкам. Если нам предстоит работать за границей, это будет совершенно необходимо. Я еле-еле говорю по-английски, да и то с огрехами…

Как он понял, квартира была специально предназначена для того, чтобы в ней жили случайные люди. Тут все было приготовлено для таких, как они с Ниной, — даже в ванной на полочке лежали несколько новых зубных щеток в целлофановой упаковке. Совсем как в охотничьем домике для заблудившихся в тайге…

Только в тайге для таких вот случайных гостей оставляют дрова и щепотку соли, а здесь все было по первому классу — даже черное шелковое белье на кроватях…

Сейчас он почувствовал, как устал за последнее время. С организмом всегда так бывает — крепишься, крепишься, вроде бы и не ощущаешь своей загнанности. А потом, когда напряжение спадает, ты понимаешь, насколько выжат, и не в силах даже стоять на ногах. И удивляешься, как вообще смог прожить последние часы.

Они выпили кофе, хотя Нина и говорила при этом, что после кофе плохо спится. Щелкунчик спокойно выпил две чашки, он не сомневался в том, что спать будет хорошо. Главное, чтобы это удалось.

Удалось не сразу. Сначала Нина прилегла к нему. Она была после душа, и ее тело еще местами было влажным, но жар от него уже исходил.

— Ты что? — вяло сказал он, закрывая глаза. — Я же ничего не могу… Зачем ты? — Больше он ничего не смог даже сказать, так заплетался у него от усталости язык…

— Зачем? — хихикнула Нина, прижимаясь к нему. — Ты же хотел, чтобы я научила тебя незнакомым тебе языкам… Ну вот, я и учу.

— Каким языкам? — пробормотал Щелкунчик, не открывая глаза.

— Языку любви, глупенький, — сказала Нина, принимаясь за дело. — Для тебя это малознакомый язык…

Несмотря на усталость, в ту ночь, вернее под утро, ему удалось многое усвоить из языка, которому взялась его обучать эта женщина…

Потом она отпустила его, оторвалась, и Щелкунчик заснул. Засыпая, он просил неизвестно кого сделать так, чтобы ему не снились обычные у него одуряющие бессвязные сны.

Его просьба была услышана. В ту ночь Щелкунчик спал без сновидений, чтобы наутро проснуться свежим и полным сил. Только в середине сна он вдруг услышал явственный бой курантов, тот, который недавно произвел на него такое впечатление, так потряс его. Часы пробили ровно один час и смолкли.

Щелкунчик даже не подозревал, что это может означать для него. Часы пробили его час. Час киллера.