Проблема выбора

Глава 19

Соскочив с коня, я подошел к Перроне, который в этот момент тыкал пальцем в план и пытался объяснить тупо смотрящему на него работяге, что тот должен сделать.

– Это точно сработает? – спросил я его, разглядывая самые настоящие ливневки, через которые вода, да и не только вода, должна была попасть в канал, который затем соединялся под землей в более широкий, и так до тех пор, пока не открывался через шлюзовую… даже не знаю, через шлюзовую пещеру в море. В момент отлива перекрывающие шлюз створки открывались и содержимое выплескивалось наружу.

– Должно, – молодой инженер нервно сжал план, сминая его при этом. – Хотя, если дежурный совершит ошибку и откроет створы в момент прилива, то вода вполне может рвануть обратно.

– Да это было бы вполне логичным последствием подобной безалаберности, но вы же в ней не были бы виноваты. Я вот иногда мечтаю, что однажды кто-нибудь изобретет механизм, который сам будет открывать шлюз в нужное время, тогда последствия от действий криворукого прислужника можно будет полностью исключить.

– Ну вы и сказали, ваше высочество, – Перроне улыбнулся. – Это надо же так придумать, механизм, который будет сам знать, что наступает прибой, и сам открывает створки.

– Ну вот такой я мечтатель, – подул ветер и мне пришлось одной рукой удерживать шляпу, в то время, как моя вторая рука все еще лежала в своем подобие люльки. Я уже мог ею понемногу двигать, и даже надевать камзол, а для этого пришлось распороть у парочки камзолов рукава и сделать вставки, чтобы они стали шире, потому что ждать, когда мне сошьют новый, я был не намерен. Пора уже было выезжать, если я хотел добраться до Петербурга до того момента, как дороги станут непроходимы из-за осенней слякоти. – Кстати, что вы решили насчет моего предложения?

– Я не был никогда в России и слабо представляю, с чем именно мы предлагаете мне иметь дело, – Перроне принялся распрямлять измятый план. – Однако, могу предположить, что Петербург – это город, гораздо крупнее Киля…

– Он не крупнее Парижа, а ведь вы следили за чистотой улиц Парижа, – я попытался его ободрить, но Перроне лишь вздохнул.

– Это не совсем так. Мастер поручал мне только пригороды, которые мало чем отличались от Киля. В по-настоящему большом городе я плохо представляю себе, что можно сделать. нужно учитывать абсолютно все: и свойства почвы, и глубину, и даже те же приливы-отливы…

– Не переживайте, в Петербургской Академии наук вот прямо сейчас сидит, и я подозреваю, что ни черта не делает еще один парижанин, как раз-таки помешанный на ветрах, приливах и почвах. Думаю, что вы вполне сможете составить приличный тандем для решения поставленных задач. А еще у меня есть инженер практик, которому я тоже поручил довольно непростую задачу по благоустройству поместья. Очень обширного поместья, да, очень. Вам понравится, я просто уверен в этом.

– Но, я не могу уехать отсюда, не завершив то, ради чего меня наняли, это будет не честно, по отношению к жителям города.

– Господин Перроне, я же не прошу вас все бросить и ехать со мной, – на этот раз вздохнул я. Мне вообще понравилось, что он заботится о выполнении предыдущего контракта, прежде чем хвататься за новый, который, что уж говорить гораздо выгодней нынешнего. – Более того, Киль тоже мой город, и я был бы крайне разочарован, если бы вы все здесь бросили и поехали за большей выгодой. Как только закончите, то сразу же и собирайтесь в дорогу, если конечно решитесь. Все-таки большие города, большие территории, это сложно, в конце концов, я пойму, если в итоге вы откажетесь.

Не дожидаясь ответа, я подошел к коню и Федотов помог мне взобраться в седло. Я покосился на денщика, а ведь он из дворян будет и ни словом, ни полсловом даже не намекает, что иногда выполняемая им работа как бы не слишком подходит для дворянина. Надо, значит, надо, хоть в седло закинуть, хоть сапоги начистить и обуть помочь. Хорошо еще, что воспитывать меня перестал, а то мне Криббе с Шелиным за глаза хватает.

Я только тронул поводья, как ко мне подъехал Криббе.

– Все выполнено, ваше высочество. Корабль с юристом отправился в Петербург, а герцог Бекский уехал прямиков в Мюнхен к императору Карлу. Наумов выделил ему для солидности роту гвардейцев, – он замолчал, на что я только хмыкнул. Ну конечно же для солидности ему гвардейцев выделили, конечно. А еще для того, чтобы герцога ностальгия не замучила, и он к своему бывшему уже патрону Фридриху не рванул. Слишком уж крепкие это были связи, но мы с Пруссией пока не воюем, так что измены с этой стороны ждать не приходится. Ключевое слово «пока». Вот только герцог действительно серьезно болен, а его сын не столь завязан на Фридриха. Более того, поговаривают, что тезку он своего, мягко говоря, недолюбливает. И у него есть на это все основания. Я тронул поводья и прекрасно обученный конь, тут же пошел неспешным шагом в направлении замка. Нужно еще проследить за сборами, потому что завтра утром мы уезжаем.

– Рассказывай, – приказал я, пристально глядя на Наумова.

– Да и рассказывать-то особо не о чем, – Игнат задумался. – Когда мы прибыли, все уже закончилось. Что произошло на охоте, не знаю, не видел и гадать тоже не хочется. Был ли это кабан или другой охотник, то мне неведомо. Тела дядюшки вашего я тоже не видел, уже схоронили его, когда мы в Любек вошли. Так что ничего не могу сказать про то, как он отдал Богу душу, упокой ее Господи, – и он перекрестился. В этом жесте не было ничего наигранного, он действительно просил Бога помиловать грешную душу Адольфа, хотя, если бы обстоятельства сложились несколько иначе, он сам бы ее к престолу Господню и отправил бы. Было ли это странно? Поначалу для меня, циничного обывателя своего времени, да. А потом привык, даже сам начал постепенно проникаться этой странной традицией прощать врагов своих, посмертно, правда, но все же. Для того же Криббе это было также удивительно, и мы вначале не отличались в своем немом изумлении друг от друга. Что, кстати, никак не противоречило моему здешнему происхождению, наоборот, вроде бы даже подчеркивало его.

– Что тебе удалось выяснить? – с этим вопросом все понятно, буем думать, что несчастный случай на охоте, хоть и относится к классике жанра, но в данном случае был как никогда кстати.

– Воспользовавшись случаем, я провел полноценную ревизию в Любеке, от вашего имени, ваше высочество, – тут же отрапортовал Наумов. – Вообще, злоупотреблений и различных махинаций было удивительно мало, похоже, что ваш покойный дядюшка держал всех в железном кулаке, в отличие от Киля, в котором он по не слишком понятным причинам позволил совершать различные хищения.

– Откуда ты узнал о таких подробностях про Киль, находясь в Любеке?

– Глава городского совета Любека очень любит посплетничать, вам нужно это иметь в виду, ваше высочество.

– Это очень важная информация, но, насколько я помню, мы кое-что обговаривали, как раз насчет этого самого главы городского совета Любека, или я что-то путаю? – я нахмурился, разглядывая Наумова, который спокойно выдержал мой взгляд и ответил.

– Вашего дяди уже на тот момент не было в живых, когда я познакомился с герром Нойшманом. Как бы он не уважал своего бывшего покровителя, сейчас он его лишился и просто из кожи лез, чтобы составит о себе хорошее мнение. Он же не дурак, прекрасно понимал, что все сведения о нем я тут же передам вам. От этого зависело его благосостояние в конце концов. От себя хочу добавить, ваше высочество, что герр Нойшман прекрасный управляющий. Правда, любит сплетничать, что та кумушка, поэтому лучше никаких тайн ему не доверять.

– Я учту это, продолжай, – процедил я сквозь стиснутые зубы.

– Работа в Любеке отлажена, не думаю, что это разумная мысль менять сейчас совет, особенно в преддверии тех изменений, о которых вы говорили с герцогом, – Наумов говорил спокойным негромким голосом. – Не думайте, ваше высочество, что я пытаюсь на вас давить. Всего лишь высказываю свою точку зрения, а уж какое решение вы в итоге примете, это только от вас зависит. – Наши взгляды встретились. О смотрел без вызова, просто констатировал факт того, что городской совет Любека прекрасно справлялся со своими обязанностями, в отличие от местного городского совета, который не понятно, чем был все это время занят.

– Я обдумаю этот вопрос, и твое мнение будет учтено, – Наумов кивнул, и продолжил.

– Как я уже сказал, дела в Любеке идут довольно неплохо, особенно в порту, который гораздо больше и оживленнее местного. Я так понял, что основная часть дохода герцогства идет как раз из этого порта. Воровство если и присутствует, то в малом количестве, и в книгах бухгалтерских все хорошо спрятано, я не нашел расхождения ни в одной цифре.

– Значит, Любек достаточно благополучный город, если отбросить странную гибель моего дяди, – резюмировал я, а Наумов на это сразу же ответил.

– Воистину так, ваше высочество. Я лично не совсем понимаю, почему столицей герцогства считается именно Киль. На мой взгляд Любек больше подходит для того, чтобы быть столичным городом.

– Думаю, что дело в университете, – я тоже не совсем понимал, почему взгляд моих предков пал все-таки на Киль, но из песни, как говорится, слов не выкинешь. – Да, пожалуй, в таком странном решении виновато решение одного из моих предков основать в Киле университет – культурная столица, а вот пашет и грязный порт на себе волочет пускай Любек, от него не убудет, и вообще, кто-то же должен кормить столицу и герцогскую семью, мы же не то что эти Ангальт-Цербстские герцоги, которые сами себе чулки штопают, – я усмехнулся. – Кое-что, Игнат Владимирович, никогда не меняется, ни при каких обстоятельствах. В какой бы стране мира вы не находились, даже в Америках, или на побережье Африки. Кстати об Африке, ты случайно не знаешь, голландцы продадут мне Кап? – Только, когда слово «Африка» было произнесено, меня словно осенило: вот все уважающие себя попаданцы хотят Америку колонизировать, но бодаться за землю, которая уже поделена, да еще между столькими далеко не слабыми странами, лично мне как-то не слишком хотелось. С другой стороны, то, что я знал под названием ЮАР – сейчас всего лишь крошечное голландское поселение, с тремя дворами и одной собакой на всех, очень малочисленное население которого даже не представляет, на каких богатствах живет. И еще долго представлять не будет. Плюс удобные бухты и перспективные курорты. Я как-то в порыве сам не знаю чего побывал на одном – мое кратковременное увлечение серфингом окончилось полным фиаско и сломанной рукой, зато я многое узнал про этот уголок старушки Земли. Там есть все! Вот абсолютно все. Чего-то больше, чего-то меньше. Но, самое главное, если туда первыми зайдут русские, то есть очень хорошие шансы на то, что столкновений с бушменами может и не произойти. Мы же народ не слишком воинственный, и если представится возможность договориться, то мы ею обязательно воспользуемся. Это англичане всех к ногтю испокон веков пытались прижать, а у нас, если вперед купцов посмышленей, да попов послать, и войска лишь для обеспечения безопасности, а не для экспансии, то может и выгорит чего. Так, что-то я отвлекся. Надо вернуться к реальности, но про Африку держать в уме. Она пока не исследована от слова совсем, и никому по большему счету не нужна. Так что шанс есть и не малый. А южное побережье – это еще и порты по пути к Индийскому океану.

– Ваше высочество, – я поднял взгляд на Наумова. – Вы так глубоко задумались…

– Да, со мной случается. Так как думаешь, продаст Рибек мне Кап?

– Смотря чего он сам ждет от этих земель? – пожал плечами Наумов. Вот его Африка точно никак пока не волновала.

– Ладно, я сам узнаю, еще до отъезда напишу письмо в Голландскую Ост-Индийскую кампанию и спрошу напрямую, – я кивнул собственным мыслям. – Что ты еще разузнал в Любеке, Игнат Владимирович?

– Я узнал много интересного про сына герцога Бекского Фридриха Вильгельма – младшего, – Наумов самодовольно усмехнулся. – Он, в отличие от отца, не слишком ладит с его величеством, королем Фридрихом.

– И с чем связано его недовольство его величеством? – я насторожился. Судя по всему, Наумов и вправду умудрился нарыть что-то по-настоящему интересное.

– Фридрих Вильгельм считает, что его отца изрядно обделяют на службе его величества. Что его награды и теплые слова его величества – так и остаются бесполезные в большинстве своем наградами и словами, которые не подкреплены ничем. А в последнее время тех денег, что получает фельдмаршал Прусской армии, явно не хватает на то, чтобы вести достойную жизнь. Шутка ли, семья вынуждена снимать особняк в Берлине, а его величество даже не подумал одарить верного ему офицера поместьем, которое герцог безусловно заслужил за все годы службы.

– Я сомневаюсь, что подобные претензии сына, как-то могли повлиять на позицию его отца, и тем более короля Фридриха, обычно…

– Он хотел продать титул, – выпалил Наумов, перебив мои пространные рассуждения.

– Что? – признаюсь, я сидел и глупо моргал, пытаясь осознать сказанное.

– Герцог пытался продать титул, чтобы суметь расплатиться за особняк. После этого, по слухам, последовала безобразная сцена между отцом и сыном, свидетелем которой стал ваш дядя Георг, который в растерянности пришел к герцогу Бекскому, с письмом, в котором говорилось про то, что задумал совершить ваш второй дядя Адольф.

– И они, обсудив все, пришли к решению помочь мне, тем самым обеспечив себя и свои семьи преференциями, добиться которых при Прусском дворе им было бы чрезвычайно сложно. Тем более, что герцог болен. Ему осталось совсем немного, и он захотел таким образом обезопасить семью, – я откинулся на спинку кресла и провел указательным пальцем по губам, еще одна дурацкая привычка, от которой я никак не мог отделаться. – А ведь эти двое спланировали и осуществили целый заговор.

– Да, но, так как заговор пошел вам на пользу, то, возможно, для заговорщиков не все еще потеряно?

– Ты прав, Игнат Владимирович, в данном случае заговорщикам ничего не грозит, кроме того, что Георг со своей супругой поедет со мной в Петербург, где будет гостить до тех пор, пока к нему не приедут шведы с короной под мышкой. Что касается герцога… По-моему, лучшего кандидата на роль генерал-губернатора в первый, переходный период просто не найти. К тому же, я планирую оставить здесь полк, без трех рот, которые отправятся со мной, и «Екатерину». Правда, корабль побудет пока курьерским у юриста. Нужно заверить все этапы сделки до тех пор, пока жив герцог. И, Игнат, я, пожалуй, оставлю тебя здесь. Как командира будущего гарнизона, и как человека, которому я вполне могу доверять. Кроме этого я уже втиснул Турка в местный университет, так что можешь вовсю использовать этого студента, если возникнет необходимость в его, хм, «навыках». Да, совсем забыл тебя спросить, сын герцога сейчас в Берлине? Мне необходимо с ним встретиться и, хотя бы поговорить, чтобы иметь представление, что он собой представляет. Не хотелось бы в Берлин заезжать, как-то мне в нем не по себе.

– Нет, вот это я знаю точно, потому что об этой чести с гордостью мне все уши прожужжал сам герцог за все то время, пока мы были на борту «Екатерины» и скрыться от него я не мог по вполне понятным причинам. Сын герцога сейчас уже вовсю прыть скачет к Дрездену, чтобы представлять Пруссию и ее короля Фридриха на праздновании дня рождения одной из принцесс. К своему стыду я забыл какой именно.

– Неважно, – я махнул рукой. – Мы все равно опоздаем на празднование. Главное успеть добраться до Дрездена до того момента, когда Фридрих Вильгельм оттуда уже уедет.

– Тогда я подготовлю роты вашего сопровождения, ваше высочество, – Наумов поклонился и быстро вышел из библиотеки, оставив меня наедине со своими мыслями.

– Ваше высочество, я никуда не поеду в этой карете! – посреди двора стояла новоиспеченная фрау Гольштейн-Готторпская и смотрела на меня, снизу-вверх, сверкая глазами.

– Я не понимаю, в чем проблема? Вы же на ней приехали сюда, – пожав плечами, я подождал, пока кто-нибудь из моих сопровождающих: или Федотов, или Криббе соизволит спешиться, чтобы помочь мне вылезти из седла. – Я вот тоже поеду в карете, потому что с моей рукой только всех буду задерживать.

– Вы, ваше высочество, вероятно, поедете в какой-то другой карете, отличной от этой, – Луиза насупилась.

Это все блажь, просто ты не хочешь ехать в Россию. Ну, я тебя понимаю, наверное. Ты чертовски умная и красивая женщина, и прекрасно понимаешь, что в Петербурге вы с Георгом будете просто высокопоставленными, всячески обласканными Елизаветой, но заложниками. Тебе это не нравится, но ничего другого я предложить тебе просто не могу. Я не могу оставить вас здесь. Один раз твой новоявленный муженек уже провернул небольшой заговор, а я-то думал, что он тюфяк-тюфяком. Я даже тщательно проверил, а был ли демарш со стороны дядюшки, и немного успокоился, только, когда выяснил, что да, был. И попытка захвата герцогства, и вбухивание почти всех имеющихся на тот момент денег в пятилетний найм швейцарцев. К счастью, семейство Олафов не все тратило на безумные прихоти Марты, и конфискованных денег вполне хватило, чтобы покрыть основные расходы. Да еще и, наверное, чтобы успокоить совесть, как по заказу пришло сообщение из Любека, что сын Олафа, единственный его ребенок, к слову, скончался от оспы еще в то время, когда и его отец был на свободе, а мой роман с Мартой в полном разгаре. К счастью, и гвардейцы, и морячки с «Екатерины» были уже привиты, что заставило меня выдохнуть с заметным облегчением, после прочтения письма, и облегчение это было не только от того, что я сделал все, что мог, чтобы защитить своих людей от этой жуткой болезни.

Наконец, когда молчание уже становилось неприличным, ко мне подошел Гюнтер и помог слезть с коня. Оказавшись с Луизой лицом к лицу, я медленно задал вопрос.

– Чего вы хотите от меня, ваше высочество? – она прищурилась, я же только сильнее закусил удила. – Чтобы я отложил поездку ради того, чтобы вам сделали карету, которая устроит вас со всех сторон? Лето подходит к концу, вы это понимаете? Мы поедем завтра, и это обсуждению не подлежит. И раз вам так не нравится ваша, вполне комфортабельная карета, то я, так уже и быть, одолжу вам свою. Сам же поеду в вашей. А теперь, ваше высочество, я бы на вашем месте пошел уже в спальню и проследил за служанками, которые могут так увлечься строя глазки вашему мужу, что вполне забудут что-нибудь очень важное.

– Вы просто хам, ваше высочество, – буквально выплюнула мне в лицо Луиза и, подобрав юбки, бросилась в замок.

– Ну, это ничего, подумаешь, немного хамоватый цесаревич. История и не таких видала, – пробормотал я, глядя ей вслед. – Так уж получилось, что у меня появился шанс как-то себя проявить, и я его не упущу. А то, что при этом меня будут хамом называть, так это пустяки, дело житейское, так, кажется говорил один шведский бомж, который жил на крыше. А еще я на полном серьезе завтра поменяю кареты. Ты же умная баба, Луиза, неужели не могла что-нибудь поинтереснее придумать? – и я, ухмыльнувшись, подозвал к себе старшего конюха, чтобы отдать соответствующие распоряжения.