Проблеск Света

Глава 1 Адипан Балидор

Когда он вошёл, она подняла взгляд, как и всегда.

Как и всегда, её кофейно-каштановые глаза сделались бесстрастными, когда она узнала его лицо.

Он невольно увидел, как она нетерпеливо выдохнула.

Он невольно заметил завиток жаркой злости, раздражения, нетерпения, даже неверия в его настойчивость, который покинул её свет.

Не самое многообещающее начало.

С другой стороны, он более-менее ожидал этой реакции.

Он получал от неё схожие реакции уже много недель… даже месяцев.

Она не скрывала то, как видит его приход сюда.

Она не скрывала своего презрения. Она не скрывала раздражения из-за того, что ей приходится иметь дело с ним и его вопросами. Она не скрывала злости из-за того, что всегда приходил только он, и никто другой. Она не скрывала того, что ненавидела его за это — за то, что он никогда не оказывался одним из её близких людей из её прошлой жизни.

Это никогда не была Элисон.

Это никогда не был Дигойз Меч. Это никогда не были Лили или Джон.

Не приходили даже её человеческие друзья, многие из которых жили на авианосце вместе с ними — Анжелина, Джейден, Фрэнки, Сасквоч, или многие другие, чьих имён он не знал.

Был лишь он, Балидор.

Всегда он.

Он был единственным, кто до сих пор приходил сюда.

Сам Балидор подозревал, что остальные члены их команды временами вообще забывали, что Кассандра здесь и до сих пор жива. После того, как сама Элли, похоже, решила, что из разума Кассандры уже не вытянешь ничего полезного, все остальные последовали её примеру.

Повернувшись к ней спиной, они игнорировали её существование, словно создания «Война Кассандра» попросту больше не было.

Балидор сильно подозревал, что остальные предполагали, будто он поступил точно так же.

Сюда определённо никто не спускался с вопросами о том, что он делает.

Ну, кое-кто приходил.

Этот кое-кто в данный момент сидел в будке безопасности вне камеры и наблюдал за помехами для Балидора, пока тот работал внутри, а также следил, чтобы она не убила его в день, когда он облажается и расслабится в неподходящий момент.

Большую часть времени никто даже не думал проведать её.

Не считая регулярных обходов охранников, которые выполняли минимум действий, чтобы сохранять её в живых. Они кормили её, проверяли здоровье через сенсоры ошейника, окатывали водой из шланга, если она переставала следить за собой (а так и было несколько раз, в худшие моменты её заточения), следили, чтобы её оковы работали.

В остальном они оставляли её в покое.

Никто вне команды охраны не запрашивал эти отчёты, и Балидор сам надзирал за изменениями статусов всех пленников выше определённого уровня безопасности.

Хоть забытая, хоть нет, Кассандра по-прежнему требовала сильнейшей охраны.

Она определённо была самым опасным пленником из всех, кого они содержали.

Теперь он смотрел, как она наблюдает за ним, пока он медленно пересекал камеру… которая была довольно просторной вопреки тому факту, что она обитала лишь на трети её территории.

Он обошёл её по кругу, как дикую кошку.

Он оценил её aleimi.

Но больше всего он смотрел на её сердце.

Её сердце, структуры которого извратились тёмными фигурами, которые он почти ясно видел после такой долгой работы с ней. Его разум видел в этих чёрных изогнутых структурах вокруг сердца дерево с шипами, только сделанное из гранита… или из окаменелой древесины.

Он чувствовал штамп Дренгов на этих структурах.

Он чувствовал штамп самого Менлима или «Тени», как его часто называли — мессии Дренгов здесь, на Земле.

Даже внутри резервуара Барьерного сдерживания шепотки присутствия Тени по-прежнему сохранялись в её свете, его отпечатки пальцев покрывали её, душа естественные потоки её света этими чёрными, жёсткими структурами.

В глазах Балидора это выглядело почти так, словно в её грудь ударила молния, превратив её aleimi в изогнутую скульптуру из почерневшего стекла и обрезав течение её света в остальные части тела.

Ему казалось, что за многие месяцы работы он вообще ни капли не изменил эту структуру в её aleimi. Даже сейчас эта штука насмехалась над ним, торча из её груди, как лишняя конечность киборга, как нечто незыблемое, вне времени… не поддающееся его навыкам и терпению, несмотря на столетия опыта работы разведчиком.

Это сердце было подобно паззлу-головоломке, который он решительно настроился разгадать.

Однако пока что, похоже, Менлим и Дренги выигрывали.

Конечно, не помогало и то, что Касс по-прежнему оставалась на их стороне.

Она не желала подпускать его к своему сердцу.

Она оберегала эту чёрную, отвратительную, душащую структуру в своём живом aleimi так, будто думала, что может умереть без неё.

Насколько он мог чувствовать в некоторые из наиболее напряжённых их сессий, она могла действительно верить в это… что она умрёт без этого чёрного замка на своём сердце. Конечно, эта вера была подсознательной, но если уж на то пошло, от этого данное убеждение лишь приобретало больше силы. В те несколько раз, когда Балидор поднимал эту тему, Касс вела себя так, будто он совершенно рехнулся, будто ему мерещилось всякое, и хуже всего, будто он намеренно морочит ей голову.

Однако этот подсознательный страх, что он навредит ей, даже убьёт её, если она подпустит его слишком близко, по-прежнему руководил её действиями.

Страх определённо взрывался в её свете, делая её совершенно иррациональной всякий раз, когда Балидор слишком близко подбирался к этой её части.

Подходя ближе сейчас, он видел, как злость в её aleimi усиливается.

Однако это не единственная реакция, которую он от неё ощущал.

В этом отношении ситуация между ними определённо эволюционировала. Перемена была постепенной, иногда чрезвычайно медленной, но он невольно замечал, что их сеансы становились длиннее. День ото дня, час от часа, перемены были слишком маленькими, чтобы их заметить, но со временем, за дни, недели и теперь уже месяцы сдвиги стали очевидными, даже колоссальными.

Он отслеживал эти изменения в ней — в том, как она относилась к нему, как она относилась к этим сессиям, как она воспринимала его. Он следил за этим почти так же тщательно, как за той чёрной структурой в свете её сердца.

Даже теперь он видел свидетельства этих перемен.

Теперь, когда он подошёл ближе, кружившие вокруг неё эмоции сделались более неоднозначными, многослойными и сложными, их не так просто было каталогизировать, используя одно-два слова. Как и всё в ней, это было смешанным, противоречивым, сбивающим с толку лабиринтом конфликтующих борющихся и несовместимых вещей.

Отчасти дело в изломанности её света, которую сотворил Менлим.

Тёмное существо, которое завербовало её в свои ряды, вовсе не церемонилось с ней, как и с любыми другими своими подчинёнными. Её сердце — это лишь часть того, что он сделал с ней. Пусть и самая жестокая, самая не поддающаяся переменам часть.

Менлим сделал всё в своих силах, чтобы привязать живой свет Кассандры к себе, сделать её совершенно зависимой от него.

Теперь, когда она отрезана от Менлима и его тёмной армии здесь, оставшиеся части её света были сбиты с толку, потеряны без стабилизирующего влияния её господ.

Она пряталась за тёмными структурами своего света, пытаясь почувствовать себя защищённой.

Но она не ощущала себя в безопасности.

Он начинал задаваться вопросом, а чувствовала ли она себя в безопасности хоть когда-нибудь в жизни.

Даже теперь, в сочетании с её жёстким взглядом и завитком злости на поверхности её aleimi, он ощущал в ней двойственность, даже уязвимость. Он даже вообразил себе, что видел, как это промелькнуло на изящных чертах её лица.

Она была ошеломительно красивой.

Её физические черты временами бывали просто завораживающими, даже если не считать математической сложности её света.

Ни то, ни другое не помогало тому, что Балидор пытался сделать.

Её красота иногда сбивала его с толку.

Даже сейчас, даже зная, что она сделала, какие она приняла решения после того, как была сломана и завербована тьмой, он мог смотреть на неё и чувствовать больше смятения, чем решительности.

Он становился косноязычным в её присутствии с самого первого момента их встречи, ещё до того, как её свет полностью пробудился; когда она ещё считала себя человеком и называла Элисон Мост своей лучшей подругой.

Его реакция на неё при первой встрече… ну, такого не случалось с ним годами. Десятилетиями, если говорить честно… возможно, столетиями. Это смутило его, и не только потому, что реакция была вызвана человеком, а потому, что он всё равно преследовал её даже после того, как стало понятно, что его чувства не взаимны.

С тех пор случилось слишком многое, чтобы он мог видеть её такой же.

Он вообще ни разу не мог воспринимать её по-прежнему.

И всё же его раздражало, что та примитивная, животная реакция на неё так и не ушла до конца.

Она не унималась даже сейчас.

Даже наблюдая, как она холодно смотрит на него, даже говоря себе, что она убийца, худшая предательница на свете, агент тьмы, существо, которое намеренно выбрало неверную сторону, в результате убило или едва убило людей, которых Балидор считал семьёй… он всё равно испытывал смятение, почти смущение в её присутствии.

Он чувствовал вину за пребывание здесь.

Ему казалось, будто он вторгается в её пространство, нарушает её границы.

Он пытался справиться с неуверенностью в том, хотела ли она его присутствия здесь.

Она уже предельно ясно дала понять, что не желает его помощи.

Она не хотела его в своём свете, в своём сердце.

Он это знал. Он принял решение всё равно сделать это… не только ради её блага, на что он, конечно, надеялся. А потому, что он боялся, что в итоге они убьют её, если он этого не сделает. Потому что она слишком опасна, чтобы позволять ей жить в таком состоянии.

Она опасна.

Он прекрасно понимал, насколько она опасна.

Собственные реакции на неё ошарашивали его.

Более того, в данный момент Балидор едва ли мог утверждать, что ему чего-то не хватает. Он жил не один. У него уже несколько лет имелся сексуальный партнёр. У него не было оснований вести себя как какой-то оголодавший подросток, неспособный контролировать реакции собственного света. Он состоял в моногамных, верных, взрослых отношениях с прекрасной женщиной-видящей.

Девушка Балидора, Ярли, была красивой.

Она была равна Кассандре по красоте, возможно, даже более красива по мнению многих, в зависимости от их предпочтений в физических телах и aleimi-светах.

И всё же он вынужден был признаться самому себе, пусть и в самых потайных мыслях, что красота Ярли не действовала на него таким же образом.

Эта мысль вызывала немало дискомфорта и даже стыда.

Это также говорило ему, что его привлекают не только физические черты Кассандры.

Было что-то ещё.

И чем бы это ни было, он по-прежнему отказывался присматриваться к этому слишком пристально.

Может, дело просто в том факте, что Кассандра, видящая, находившаяся перед ним сейчас, не походила на других видящих. Как Дигойз, как сама Мост, Кассандра принадлежала не к той расе, из которой происходил сам Балидор.

Кассандра была посредником.

В своём нутре она могла быть озлобленным бл*дским созданием, но она являлась посредницей, точно так же, как прославленные Меч и Мост. Она даже была не обычным посредником — она была «Четвертой из Четвёрки», существом с одним из самых высоких рангов и одной из старейших душ во всех мирах.

Сложно было полностью закрыть глаза на силу такого существа.

И всё же Балидор знал, что использовал её статус и свет, чтобы дать оправдание тому, что по сути своей могло быть чисто иррациональным притяжением с его стороны. Он использовал оправдание её уникальной души, чтобы придать логичность совершенной глупости того, что он приходит сюда каждый день и пытается достучаться до неё, хотя все остальные считали, что она безнадёжна.

Но Балидор практически перестал спорить с собой по этому поводу.

Он здесь.

Он сделает, что сможет.

Глупость или нет, но он решил довести это до конца.

Он не отводил взгляда от её глаз, пока обдумывал свои мотивы, свою иррациональность… возможно, в сотый раз с тех пор, как он всё это затеял.

Он осторожно наблюдал за ней, снимая слои того, что он мог видеть.

В те первые несколько секунд, когда она наблюдала, как он входит в её камеру, её эмоциональные реакции уже прошли несколько стадий. Теперь он наблюдал, как они продолжают меняться, колеблясь между раздражением на него за то, что он пристально на неё смотрит, яростью из-за того, что она не может прочесть её из-за ошейника сдерживания видящих на шее, злостью на него из-за продуманности её органической камер, раздражения на него из-за того, что это не Элли и не Меч, раздражения из-за того, что он вообще здесь…

…но было там что-то другое. Какая-то часть её, казалось, была почти счастлива видеть его.

Он знал, что этот проблеск радости от встречи вообще никак не связан лично с ним.

Он это знал.

Он знал это так хорошо, что данное утверждение превратилось почти в мантру в его живом свете ещё до того, как он приготовился войти в её камеру с органическими стенами.

Тем не менее, ему всё равно пришлось приложить усилия, чтобы не позволить реакции ударить по его свету, когда он прочёл в ней рябь удовольствия. Он задавался вопросом, почему он продолжает принимать такие вещи на свой счёт, зная, что они наверняка спланированы, чтобы ранить его… или хотя бы чтобы его защиты опустились.

Она умна.

Временами пугающе умна.

Умна как Дигойз.

Умна как Мост.

Ему стыдно было признать, что он далеко не сразу осознал уровень её интеллекта.

И напоминание себе о том, что он не один такой, едва ли успокаивало.

Все её старые «друзья», похоже, недооценивали её в этом отношении. Насколько мог сказать Балидор, они и сейчас продолжали её недооценивать. Они по-прежнему предполагали, что это Менлим был гением, стоявшим за коротким периодом Кассандры в роли «Войны».

Сам Балидор, проведя месяцы за узнаванием её света и разума, уже не был уверен, что всё обстояло именно так.

Она в разы умнее, чем притворялась.

Она делала более глупой свою речь, своё поведение, даже вещи, которыми она притворно интересовалась, и даже жесты её рук как будто сговорились создавать иллюзию, будто она менее умна, чем есть на самом деле. Она притворялась, словно не видит вещей, которые она определённо замечала; притворялась, словно не делает выводов, к которым она определённо приходила; притворялась, словно ей безразличны вещи, о которых она определённо заботилась.

В этом отношении она почти напоминала Балидору Дигойза Меча.

Возможно, уже не того Дигойза, каким он был сейчас, но определённо те тёмные версии Дигойза, которые Балидор встречал на протяжении многих лет… в том числе и ту его версию, которую они сажали на цепь в камере, не сильно отличавшейся от этой.

И Дигойз, и Кассандра имели склонность использовать свои эмоции и сексуальность скорее как отвлекающий манёвр, нежели искреннее выражение желаний или чувств.

И это лишь в разы усиливалось, когда они оказывались на вражеской территории.

В любом случае, Балидор начинал понимать, что не надо её недооценивать.

Он выучил этот урок в жёсткой манере, особенно в самом начале.

Он понимал, что её интеллект делал эту игру между ними более безотлагательной, потому что в какой-то момент им придётся решить, что с ней делать.

Они не могли вечно держать её взаперти здесь.

Если они её не убьют, в конечном счёте она выберется на свободу.

Высока вероятность, что когда это случится, Дигойз выследит её и всё равно убьёт.

Его жена, Элисон, скорее всего, поможет ему в этом.

И это возвращало Балидора к истинной причине, почему он приходил сюда день за днём, не говоря никому и прекрасно понимая, что если они узнают, то высмеют его.

Если не придёт он, не придёт никто.

Он это знал.

Кассандра это тоже знала.

Если он не придёт сюда, никто не придёт, и в конечном счёте она либо сбежит, либо будет казнена, либо ей сделают лоботомию побуждающими вайрами или видящими из Совета.

По той же причине он сейчас смотрел на неё и говорил себе, что у него нет выбора.

«Если не я, то кто?»

«Если не сейчас, то когда?»

Воистину.

Больше никто сюда не придёт.

И уж точно никто не придёт сюда с настоящим желанием помочь ей.

Этого не сделает даже Элисон… а ведь насколько мог чувствовать Балидор, Элисон до сих пор любила свою подругу. Хоть и ненавидела её не менее сильно.

Может, однажды Элисон сделает усилие, но пока что предательство слишком свежо. Даже если Элисон сумеет простить то, что Кассандра сделала с ней самой, то есть, с Элисон, то Кассандра вдобавок похитила её дочь, а затем напала на супруга Элли. Хуже того, Кассандра отдала Менлиму дочь Элли и Ревика, вероятно, навсегда повредив её свет и разум.

Более того, в данный момент Элли нужно беспокоиться о других вещах — например, о надвигающемся апокалипсисе и о том, чтобы дать её дочери Лили помощь, в которой та нуждалась. Будучи лидером их маленькой армии сопротивления, Элисон была слишком занята, чтобы делать своим приоритетом помощь той, которая не изъявила желания эту помощь принимать.

Что касается Ревика, то есть, Дигойза Меча, ну, эта мысль была смехотворной.

В разуме Балидора не осталось сомнений, что Ревик уже убил бы Кассандру к этому времени, если бы его жена не воспрепятствовала его попыткам.

Нет, никто другой это не сделает.

Только Балидор.

Более того, это его работа.

Балидор был главой Адипана, старейших стражей света в пределах нынешней исторической волны. Таким образом, он нёс ответственность за подопечных Адипана — как минимум тех, что ещё оставались на земле. Как минимум в том, что он служил созданиям, чей свет сиял величественнее его собственного.

И нравится ему или нет, это включало Войну Кассандру. Зло или нет, предательница или нет, убийца или нет… она была Войной, Четвертой из Четвёрки, одной из его возлюбленных посредников.

Он не бросит её.

Он не сделает этого, пока его не вынудят.

Словно услышав его мысли, Кассандра, стоявшая коленями на органическом полу, с закованными в полуорганические цепи запястьями, посмотрела ему в глаза…

…и гортанно расхохоталась.