Пробудить легенды

Глава 20. Плен

Следующее, что со мной происходило, можно охарактеризовать одним словом – «мрак».

Младший братец правителя Хагры, которого по моей вине смогли схватить за руку в момент преступления против Каэлинн, был преисполнен жажды отмщения. За те пять часов, с момента моего возвращения из забытья в лагерь беглых хаграши, я успела натаскать воды в бадью для герша, нагреть её, потом искупать плюющего направо и налево своими гадкими фантазиями недоросля, разнести на блюде еду, приготовленную рогатыми хагришками. И всё под смешки довольно симпатичного сброда.

Мда, не вся красота… красота! Как бы странно эта мысль не звучала.

Но мрак состоял не в этом.

Я полностью отсутствовала. Выполняла приказы отрешённо, молча, без сопротивления и проявления задетой гордости. Как в тумане.

Горе во мне плескалось через край, не находя выхода. Замороженная изнутри я не пролила ни одной слезинки. Шок от смерти Борна был настолько сильным, что я дышала через раз, не понимая, точнее не принимая случившееся. У меня не получалось прорваться сквозь эту пелену для борьбы. Да и не хотелось, если говорить совсем честно. Сама не заметила, как Борн стал для меня тем якорем, за который я зацепилась, принимая новые обстоятельства и жизнь, которую подарили мне даркийцы.

Потеря семьи, друзей, родного мира… а теперь ещё и Борн, благополучное существование которого никогда не вызывало у меня сомнений!

Я не видела света впереди. Задыхалась от ужаса, с горечью понимая, что даже возвращение ковчега никак не поможет мне смириться с утратой вечно ухмыляющегося воина, незаметно ставшего родным. Вина за смерть Борна давила на сознание, но я уже не боялась сойти с ума.

Казалось, поздно. Это уже произошло.

«Боже… как бы я была счастлива сойти с ума. Лежу где-то в клинике под Воронежем… папа с Арсом живы, а Борн и все на ковчеге – лишь плод моего воображения!»

Эта мысль повторялась раз за разом.

Я ходила от одного указания к другому, как сомнамбула… ха! Не вызывая нареканий.

Странно, но моё покорное состояние только ещё больше злило Куани.

Изгнанный герш Хагры испепелял меня яростным взглядом, иногда награждал ударами плети, подгоняя. Хлыст бил не больно… или я так замкнулась, что просто не чувствовала её? Не важно.

Только одна мотивация не давала мне окончательно застыть камнем – Барсик. Волнение за него, как яркая звёздочка, не давало моему сознанию погаснуть. А ведь я даже не кошатница ни разу! Сколько себя помню, мне собаки больше были по душе… И вот! Цепь событий постаралась: я всеми силами стараюсь уберечь спасённого мамой Барса, втайне надеясь на его побег.

«Лучше бы я осталась на Земле с папой и Сеней! Зачем всё это было?!»

Жалость к себе душила.

Из-за неё я не сразу заметила клетки с пленными.

Хаграши взяли в плен не только моего кота, но и несколько фадхов. Причём это случилось по пути к лагерю, когда меня туда тащили, пока я пребывала в бессознанке.

Теперь у демонов в клетке по соседству с Барсиком тихонечко сидели три голубокожих ребёнка… в дальней клетке валялся избитый парень. Вроде бы обычный. Я про цвет кожи. Но точно говорить не берусь. На парня наброшено грязное покрывало, а виднеющиеся из-под пледа конечности сильно извазюканы запёкшейся кровью.

Болезненный удар плетью отрезвил. Я отвела взгляд от наполненных страхом глаз голубокожих фадхов. Маленькие рожки перепуганных деток свербящей болью въелись в подсознание. Уйти в себя больше не получалось.

– Будешь вместо моей собаки, – изрёк герш, садясь за импровизированный стол и дёргая меня за поводок.

С удивлением обнаружила на своей шее ошейник, падая на колени.

Моя реакция не осталась незамеченной.

Куани кровожадно улыбнулся, бросая на пол к моим ногам корку хлеба.

– Жрать!

Присутствующие в огромном шатре хаграши и хагриши угодливо засмеялись.

Видя, что я заторможено изучаю подачку, принц больно дёрнул за поводок, притягивая к себе.

– Тебе повезло, что псионики теряют свои способности из-за физического насилия. Если бы мне не нужна была твоя сила, я бы отдал тебя своим воинам… а потом собакам. Тварь… – яростный шёпот герша был способен убивать. Уверена в этом! Иначе почему тогда я чувствую себя зомби?

Зомби, которому страшно хочется открыть черепную коробку одного ублюдка.

– А это точные сведения? – Хихикнула одна из демониц на хагракском, но я прекрасно её поняла. Не зря занималась языками с Каэлинн и днём, и ночью! – А то я бы на это посмотрела…

Громкий хохот рогатой расы что-то сломал во мне. Точнее не так – перестроил! Плотина перекрыла доступ мозга к чувствам, наполненным горечью недавней утраты. Невидимая дверца в сердце захлопнулась, и мне стало легче дышать.

Я дрожащей рукой взяла корочку сухой булки и опустила глаза в пол, послушно зуя подачку.

«Не сейчас… очень скоро, но не сейчас…»

– Какая у меня славная сука, – усмехнулся герш больно потрепав без того спутанные волосы. – А на счёт утверждений… надо было хорошо учиться, Легила. Декан Старс был бы тобой недоволен. Псионики теряют силу, когда к ним применяется физическое насилие. Пытки и секс не допустимы, если ты хочешь пить из магического источника, который наполняют псионики. Если только сам псионик не любит пытки… – очередную волну смеха я проигнорировала, доедая корку.

Я окончательно пришла в себя.

В голове медленно рождался план. Мне приходилось прятаться за упавшими на лицо прядями волос, чтобы осторожно рассматривать клетки с пленными. На них не было железных замков. Только магическая защита. Но очень сильная. Славно, что я уже прошла ту ступень, на которой меня учили такие замки ломать. Да, я не умею их ставить. Для этого надо уметь «выбрасывать» магию из себя. Псионики не имели… как же это объяснить по-простому? Фокуса! У псиоников не было собирающего силу фокуса, способного перенаправить удар. Зато мы умели впитывать магию. В основном это касалось неживых объектов. Магический затвор идеально попадал под это определение, так что…

– Встала! – Меня дёрнули наверх, чуть не повесив при этом для общей потехи мерзких извратов. – Сегодня будешь сторожить меня у входа в шатёр… стражи нашли для тебя пару досок, «Софа».

Обращение Кайи, которым принцесса Зортана окликала и которое помогло уродам меня запутать в джунглях, ударило по слуху, хуже плети.

Ярость переполняла меня. Я поймала себя на мысли, что готова убивать.

Больше никакой дипломатии не осталось в моём сознании. Люди, которые топчутся на чужом достоинстве, унижают само его существование, заслуживают мести. Даже в Библии есть очень маленький кусочек, отрицающий все громкие «подставь вторую щеку».

«Дорогие мои, не мстите сами, но дайте выход гневу, потому что написано: месть принадлежит Мне и Я за всё воздам, – сказал Господь»…

Дайте выход гневу… Я готова это сделать.

«Они убили Борна! Держат детей в клетках, как животных, только потому, что те другой расы… Я уничтожу столько демонов, сколько смогу! Господи, помоги…»

Дрожащими руками поднесла крестик к губам.

– Что там у тебя? – Рыкнул герш, срывая у меня с шеи цепочку с крестиком, которую подарила мама. – Дешёвка! Легила! Хочешь подарочек?

Злые слёзы, побежавшие по моим щекам, Куани встретил с довольным презрением.

«Вот так и рождаются злодеи…»

– Лови. А ты – лежать! Твоя будка перед тобой. Всем отбой! Часовые на пост! Легила! Куда пошла? Возвращайся в шатёр! Учись отрабатывать подарки принца!

Легила довольно пискнула, получая звучный шлепок пониже талии.

Пришлось резко отворачиваться. Отвращение на лице не так-то просто спрятать!

Хаграши и хагриши быстро разошлись.

Под пристальным взглядом злобного стража, приставленного следить за мной, я залезла между двух опирающихся друг на друга балок. Деревяшки не были чем-то скреплены.

«Специально, – мелькнула мысль. – Если конструкция упадёт, меня ждёт какое-то наказание. А учитывая то, что притихшего в клетке Барсика поставили рядом с моей будкой, "отрабатывать" косяки хозяйки будет именно кот».

Я осторожно затаилась. Сделала вид, что уснула, свернувшись клубочком.

Стала ждать ночи…

Стражник грубо выругался на своём родном языке и плюнул в мою сторону.

Кинжал в сапоге хаграши маняще блеснул.

Страж ударил сапогом по клетке Барсика и отвернулся.

Кот испуганно зашипел.

Пришлось закрыть глаза, чтобы утихомирить бушующую в крови ярость.

«Нельзя. Надо ждать ночь!»