Проект ИКАР. Накануне закрытой беты

Глава 24 Почти икар

— Ну что, летун? — спросила Майка, когда мы уже поднимались по склону наверх, — как ощущения? Что почувствовал?

— Ощущения... — я задумался. Да хрен знает! Весь полет мой мозг был занят — следил за кренами, считал махи, пытался сориентироваться на местности, отслеживал шкалу выносливости... — даже не знаю Май.

— Да как так-то? — фыркнула девушка, — Ты хоть посмотрел на подставки? Ты же был выше? Видел Общий дом?

— Не-а, — сокрушенно помотал головой

— Эх, ты... Ну тебе хоть понравилось?

— Ага-а-а, — тут я не скрываясь вновь расплылся в блаженной улыбке.

Майка благодушно рассмеялась.

— Эх, молодежь... То-то же! Это тебе не дурацкими железками махать, это... Это куда круче.

И хоть в глубине души, на счет «дурацких железок» я был готов поспорить, но сейчас я искренне закивал головой.

— Так, ученик, — опять начала «игры в лектора» наставница, — есть два момента, которые мне не очень нравятся. Первое, — она загнула палец, — ты о-о-очень медленно разворачиваешься. Аккуратненько, блинчиком, почти без крена. Это конечно сохраняет твою высоту, но с такими разворотами надо заканчивать.

— Почему? — задал закономерный вопрос я.

Мы уже традиционно валялись под «моим» пьедесталом, жевали запасенную снедь, прикладываясь по очереди к бурдючку.

— Вот представь: высоты мало, пора уже и на посадку, а ты пока что по ветру летишь. С твоими разворотами, ты скорее всего у земли окажешься в крене, с боковиком. И все — циркуль, сломанные крылья. Ты уже это проходил как-то, помнишь?

— Помню, конечно. — я поморщился. — Слушай! Все забывал спросить: А почему вы всегда садитесь и взлетаете против ветра? Это ж ... — пожал плечам, подбирая слова, — нерационально.

— В смысле? — в изумлении изогнула бровь девушка, — против ветра не рационально? А как тогда по-твоему? — она наклонила голову как будто с вызовом, — может по ветру?

— Ну да! Это ж сразу прибавка к скорости!

— Рус, — глаза девушка расширились до лучших образцов эльфийских. Только у тех все же не круглые, — то есть ты до сих пор не понимаешь, как летит крыло?

— Ну-у-у... — протянул я, — Нет.

Девушка вздохнула.

— Ладно, потом как-нибудь объясню. Просто запомни, взлет и посадка — только против ветра. Ни с боковиком, ни, упаси тебя боже — с попутняком. Запомнил?

Я кивнул. Хотя от объяснения бы не отказался.

— Во-вторых, — вернулась Майка к менторскому тону, демонстрируя мне второй загнутый палец, — тебе после каждой пары взмахов приходится исправлять крен. Это плохо. За это время ты успеваешь растерять почти всю ту высоту, что набрал за эти взмахи. К тому же они у тебя пока еще не очень эффективные. Понимаешь, к чему это ведет?

— Да, — кивнул я, — если стартую с поля, то так высоты и не наберу, буду лететь низенько-низенько, пока выносливость не кончится.

— Вроде того.

Да что ж такое-то! Только начнет хоть что-то получаться, а меня опять, как маленького кутенка носом в ошибки! Когда же я почувствую себя по настоящему летающим?

— Тогда сейчас, как восстановишь выносливость это и будем тренировать!

Старт прошел по уже опробованной схеме — прыжок с двух ног вперед-вверх, и тут же взмах. Подравнялся, взмах.

— Серию!

Майка уже рядом.

Взмах, взмах. Инстинктивно прервался, так как начало валить в левый крен, Исправился.

Взмах, взмах. Опять влево. Исправил. Взмах, взмах, левый крен, исправил.

— Влево. Сейчас!

Потихоньку кренюсь, начинаю плавный-плавный поворот.

— Круче, Рус, больше крен!

Проваливаюсь левым «плечом» сильнее, горизонт заваливается еще и вдруг мое тело начинает скользить вбок, в сторону крена. Сердце сбивается, вспыхивает паника и тут же сносится набегающим потоком, пока тело само отрабатывает выравнивание. Фух!

Выравниваюсь вдоль пьедесталов, отмечая их краем глаза. Ну-с, поехали дальше: взмах, взмах, исправить. Взмах, взмах, исправить.

— Рус, меньше правым крылом. Легче маши правым, тебя кренит всегда в одну сторону!

Пока соображал, что хочет от меня Майка, пьедесталы слева и травянистое поле подо мной закончилось, внизу потянулось нагромождение валунов. Соображаю, что вылетел из Лягушатника. Красным таблом вспыхивает в мозгу мысль, что снизу приземляться некуда, ноги поломаю... Даже не задумываюсь о том, что делаю, начинаю правый разворот на обратный курс.

— Круче, Рус, еще круче!

Пробую завалить крен глубже — скольжение, и снова в груди гулко бухает пустота.

Выровнялся. Взмах, взмах, крен влево, исправить.

Черт! Меня же каждый раз кренит в одну сторону! А что, если чуть менее энергично работать правым крылом?

Взмах, взмах... Автоматически прервался для оценки крена. Есть, но совсем небольшой. Отлично!

Взмах, взмах... Взмах. Взмах! Вот только сейчас начинает заваливать. Значит еще слабее.

Взмах, взмах, взмах... Черт! Прямо по курсу выросла гора. Опять Лягушатник кончился.

Зараза, гора близко! Изо всех сил отворачиваю, ожидая удара, крыльевые суставы заломило, а дух перехватило...

Открываю глаза... Я что, зажмурился? Когда?! К черту, некогда, я лечу наискось к линии пьедесталов, вон и башня из-за них выглядывает. А это что? Площадь? А там? Обрыв... Офигеть, как же он близко!

— Право, Рус, давай в право!

Отворот. Крен держу на грани срыва в скольжение. Получается чуть энергичнее, чем я привык.

— Рус уходи в долину, высоты не хватит сесть наверху.

Высоты? Взгляд вниз, в стороны, зацепился глазом за валуны. Черт, я фактически на их высоте, если начну сейчас разворот для посадки, спираль закончится в земле раньше, чем доверну. Эх, опять снизу подниматься!

На этот раз приземлился довольно чисто — с пробежкой в два шага, у самого конца склона. Майка заложила надо мной вираж, крикнула, что будет ждать наверху, и упорхнула. А я тут же уселся в траву прямо там, где стоял — надо же хоть немного отдохнуть. Да и ноги до сих пор подрагивают. Непонятно почему — они же не работали!

Похвалив сам себя за предусмотрительность вытащил из поясной сумки несколько полосок мяса. Покосился на эликсиры, пара небольших флакончиков так и просились радикально решить проблему восстановления шкалы выносливости, но потом передумал — еще не вечер. Сейчас, шкала немного выйдет из красной зоны, и можно тащиться наверх.

— Полет — это здорово, говорили они. Ты будешь порхать как бабочка, говорили они, — сквозь сбивающееся дыхание я все же пытался шутить, — только вот никто не говорил, что на пару минут полета вниз, придется полчаса шагать вверх.

Развалившаяся под камнем Майка критически рассматривала меня, пока я сипя и шатаясь тащился от склона к «лежбищу»

— Это пока ты не научился садиться на старт. А для этого я уже сказала, что тебе нужно: махи без кренов, и более энергичные развороты... Будешь? — она протянула мне мою же флягу.

Я рухнул рядом, принял вино, сделал большой жадный глоток.

— О-о-о-о, как хорошо! ... Да я пробовал круче поворачивать. Фигня какая-то — если слишком сильно открениваюсь, начинаю как бы скользить вниз, в сторону крена. А вдруг так и рухну, до земли?

Я подтянул к себе торбу.

— Кстати, я тут слегка похозяйничала, — промежду прочим созналась Майка.

— Это как? — не понял я. Дыхание еще не пришло в норму, — подмела вокруг булыжников, и ... — приподнялся на локте, делая вид что осматриваюсь, — занавески постирала?

— Не, — девушка хихикнула, оценив шутку. Ткнула пальцем в мешок, — позволила себе угоститься. А то ты так долго поднимался...

— Ерунда, — отмахнулся, доставая из торбы последний кусок сыра и сушеное мяса, — могла бы и не спрашивать. Впредь бери, конечно. Вот ... — выдохнул, — А крен на махах я «поймал» — меня каждый раз кренит влево.

— Молодец, — Майка заметила, как я прячу несколько полосок мяса в поясную сумку, показала большой палец. Вернулась к теме обсуждения, — Так я же тебе кричала, чтоб меньше работал правым крылом. Впрочем, ты же правша? Это ожидаемо.

— Правда? — удивился я, — В смысле — кричала? — помотал головой, — Не помню.

— Тем не менее, после разворота ты скорректировал махи, и у тебя даже четыре подряд получилось!

— Ага, — согласился с набитым ртом, — надо еще попробовать.

— И по поводу разворотов, Рус. Скольжение — это нормально. То есть не нормально, что оно развивается. Правильнее сказать, то, что в крене ты стремишься соскользнуть на крыло — это объяснимо.

— И что делать?

— Попробуй ввинчиваться в поворот.

— Это как?

— Блин, как объяснить? Старайся как бы ... ввинчиваться, — она повторила снова, и изобразила движение, подавая вперед грудь с прогибом в спине и разводя плечи. Я непроизвольно засмотрелся на ее соблазнительные полушария. Девушка заметила, слегка нахмурилась, но промолчала. — В общем, не знаю как сказать, поймешь надеюсь.

— Я тоже.

— Ну-с, Русик, сейчас у тебя две основные задачи. Первая: махать более симметрично, чтоб тебя не заваливало. И постараться круче разворачиваться. Сделаешь все правильно — сядешь здесь под камнем.

Я молча кивнул, сосредоточенно глядя вперед и мысленно повторяя в сознании эти самые «симметричные махи» и «ввинчивания». Я наверху, под ногами макушка все того же валуна, с которым я скоро сроднюсь.

— Давай. Сам, по готовности.

Собрался, напружинил ноги, крылья вниз, и... Вдох-выдох, поехали!

Прыжок вперед-вверх, с одновременным выносом крыльев вверх и тут же их вниз-назад — взмах. Еще взмах и еще. Где-то внизу земля кажется стала отдаляться, впрочем, я смотрю вперед.

— Поворот. Лево!

Открениваюсь, еще... Опущенное вниз крыло начинает скользить, прорезая воздух как нож. Опора из воздуха под ним исчезла. Тут же, раскрыв его еще больше я уменьшил крен. Поворачиваю, но не так быстро, как хотелось бы.

— Махи. Давай!

Взмах, взмах, взмах, взмах... Взмах? Остановил, осмотрелся. Отлично, меня не кренит! Лягушатник подо мной опять уже кончается. Разворот.

Заваливаюсь в крен, но не так сильно. Скольжения нет, я разворачиваюсь.

— Махи!

Новая череда взмахов. В какой-то момент ловлю себя на понимании, что начинаю валиться в правый крен, и тут же, на следующем махе усиливаю взмах правым крылом. Бинго! Это же как в парении! Тоже отслеживание кренов и исправление!

— Разворот, Рус, разворот! Вправо!

Уже начав крениться влево, прерываюсь и перекладываюсь в противоположный крен. На выходе глянул вниз — цепочка пьедесталов тянулась как раз подо мной, и ниже... Здорово ниже!

— Рус, целься чуть правее, параллельно подставкам. Давай чуть право.

Я довернул.

— А теперь влево! — голос Майки раздавался буквально в паре метров выше и чуть сзади. Хм, а мы крыльями не зацепимся? Захотелось оглянуться, но высота понижалась, вершинки отдельных пьедесталов заскользили уже на моей высоте, левее.

— Готовься к посадке!

Земля, земля, земля... Ноги вниз, оттормозиться крыльями, побежал...

На этот раз для остановки понадобилось пять шагов — слишком быстро я разогнался, но не упал.

— Отлично Рус!

Майка села в паре метров, точно сбоку. Обернулся к ней, довольная девушка вытянула в мою сторону руку показывая большой палец вверх.

— Ты видел? — продолжая кричать так же громко, как в полете, она указала куда-то назад, по линии моей посадки, — Ты сел буквально в десяти метрах от старта!

Проследил взглядом. Ну точно! Вон моя опустевшая торбочка. Вон и вытоптанная ходящей взад-вперед Майкой травка. Офигеть! Это я? Я смог? И не надо тащиться вверх по склону?

— Ну что, Рус, что чувствуешь?

Светящаяся от радости девушка чуть ли не схватила меня в охапку.

— Не знаю. — помотал головой. Накатила какая-то слабость, — Есть хочу.

— Есть? Ну так пошли, перекусим! — Майка хлопнула меня по плечу. — Пошли, герой.

В таверне, как обычно, в правой половине было людно. «Тела» сидели кучками, кто-то читал, кто-то бренчал на гитаре, кто-то предавался коллективному обсуждению мирового устройства.

Слева не было никого.

— Давай для начала разберем твои ошибки, — Майка подтянула к себе принесенный мной поднос. Я сходил за вторым, сел напротив.

— Давай, — кивнул обреченно.

— Значит смотри. Старт был хороший, даже мне понравилось. Поворачиваешь пока так себе. Но уже лучше, — поспешно добавила наставница, заметив мой унылый взгляд, — Далее. Машешь тоже вполне удовлетворительно. Ты заметил, что набрал над стартом тридцать метров?

— Сколько? — не смотря на какую-то ватность меня все же проняло, — да ну, ладно! Тридцать метров это же ... это вроде как девятиэтажка типовая?

— Не «вроде как», — передразнила девушка, — а она и есть.

— Офигеть, — только и выдохнул я, — не-е-е... наверно меньше было!

— Русик, — Майка улыбнулась, — это когда снизу смотришь — кажется много. Поверь, полетишь — сто метров высоты будешь воспринимать как о-о-очень низко.

Я только ошарашенно покачал головой.

— Продолжаем, — вернулась к прежнему наставница, и тут же сбилась, — а впрочем, что продолжать то? Посадка норм. Ну что? — она лукаво взглянула мне в глаза, — Готов доказать всем, что ты настоящий икар?

— Как? — честно, я что-то тупил.

— Как-как, — вновь передразнила меня Майка, — давай, поешь, отдохни и гоу... — мотнула головой, — на Ласточкин обрыв.

— Куда?

— Рус, да что с тобой? — девушка сначала нахмурилась, но потом подмигнула, — Зашла речь об обрыве и спекся?

— Не, погоди, Май, — я выставил руку, как бы защищаясь, — просто что-то выдохся. Не знаю, может спал плохо...

Девушка надула губки, сложила руки на груди, забарабанила пальцами.

А я, сам не зная зачем открыл интерфейс. Вот что мне там могло понадобиться? До сих пор не знаю. Но там меня ждал мигающий конвертик непрочитанного сообщения от Феникса Чернокрылого. Автоматически открыл.

«Ну как ты там, бродяга? Я почти доехал, так что, если что нужно — набирай, я на связи!»

— Слушай, — я «вынырнул» из интерфейса, — я выйду на полчасика? Или даже лучше минут на сорок?

Майя прищурилась, над чем-то размышляя. Пальцы продолжали выстукивать напряженную дробь.

— Хорошо, новичок. Даю тебе час. Через час встречаемся на обрыве.

И она уткнулась в тарелку, давая понять, что разговор окончен.

Трубку сняли после третьего гудка.

— Слушаю.

— Привет Фес, это я.

— О! Рус, здорово! Как дела, дружище? Ты так, поболтать или помощь нужна?

Я вздохнул, покрутился в кресле туда-сюда.

— Поболтать... И помощь.

— Так. Понятно. — голос Феникса утратил легкомысленные нотки, — Говори.

— Да если бы я понимал... Даже не знаю, что и спрашивать?

— А что с голосом? Ты какой-то ... Неприятный разговор?

— С тобой? Да ты что!?

— Я о другом. Обычно люди такие потерянные после каких-то тяжелых известий, или поговорили с кем-то нехорошо.

— Не, что ты, Фес! Просто ... устал чего-то, не знаю. Состояние — как будто марафон пробежал, представляешь? Но это ж бред! Выносливость полная, да и чего такого я сегодня делал? Не вагоны же разгружал.

— Хм... Так и чего делал то? Рассказывай.

Я перебрал в памяти события сегодняшнего дня.

— Ну... С самого утра с башни слетел... В смысле — со второго этажа. — Господи, пронеслось в мозгу, это ж когда было то? Неужели сегодня утром? — Потом с Майкой махи по отрабатывали, и я слетел. Ну то есть стартовал, потом включил махи, долетел до середины долинки и сел внизу. Это в Лягушатнике, — зачем-то пояснил я.

— Ого! Русик, поздравляю! Ты же фактически на пороге самостоятельного полета! Немного подразвить машущий полет и начнешь наверху садиться!

— Так я уже... Ну, сначала то я еще несколько раз садился внизу. Перед этим правда немного по галсировал над склоном. А потом да, сел-таки наверху. Майка говорит метров на тридцать поднялся, над стартом.

— Погоди ка, дай уточню. Ты взлетел, сделал несколько галсов над склоном туда-сюда с набором высоты, и потом сел у старта? Так?

— Не совсем. Галсов было два: туда и сюда. И сел я чуть дальше, чем нужно, но в целом — так. — устало согласился я.

— Рус, — голос Феникса на том конце провода был торжественен, — поздравляю тебя с первым самостоятельным полетом, и вхождением в братство летающих! Поздравляю тебя, брат!

— Погоди, Фес, — я отмахнулся, — рано. Мне еще с южака надо взлететь, чтоб меня начали икаром считать.

— Блин, Рус, это формальность. А в дельтапланеризме это, тянет на завершение обучения. У нас-то на равнине зачетным считается полет по коробочке, то есть по кругу: взлетел, четыре поворота на девяносто, сел на старте. Все! Ты больше не личинка! Ну а на склоне — как раз то, что ты сделал.

— Феникс, да мне еще учиться и учиться. Я даже с разбега еще взлетать не умею.

— Рус, — перебил меня приятель, — я больше десяти лет отлетал, и мне еще — учиться и учиться. Это такая профессия, брат. Этому учишься всю жизнь. Понимаешь?

Я только протяжно выдохнул в трубку.

— Теперь о твоем состоянии, Русик. Ты просто устал, ничего удивительного.

— Фес, я же говорю: выносливость — полная, здоровье — полное. Чему я тут, в игре мог такому устать?

— А ты думаешь нервная система не выматывается? Она то у тебя не виртуальная. Она — твоя самая что не на есть реальная. Думаешь почему пилотам лайнеров после длительных перелетов требуется обязательный отдых? Они же весь полет в креслах сидят, и по идее ничего не делают, у них автопилот. А если и делают — то штурвалы сейчас с усилителями, это не на старых поршневых ручку тягать.

— Откуда мне знать?

— Выматывается нервная система, Рус, потому что как бы не было расслаблено твое тело, тебе надо контролировать ситуацию, приборы, кучу всего другого.

— Фес, но я же не пилот!

— И что? Твой мозг сегодня, в процессе каждого полета ежесекундно отслеживал сотню параметров: крена, причем сразу по нескольким каналам — горизонт, давление на крылья. Скорость: сильно разгонишься — будешь быстро высоту терять, медленно летишь — управляешься плохо, вот-вот в сваливание сорвешься. А за высотой следить? А отслеживать свое положение? А рассчитывать долет? А постоянно держать в уме место, куда ты можешь сесть если что? Так что Рус, если твои виртуальные мышцы потрудились, но теперь отдохнули, то твоему реальному мозгу сегодня пришлось работать даже больше. Только виртуальными эликсирами его не восстановишь!

— Офигеть, — только и нашел что выдавить я.

Появился в таверне как раз через час, за тем же столиком, за которым сидели с Майкой. Удостоился удивленного взгляда одного из «братьев», наскоро перекусывавших в компании с еще одним, не знакомым икаром за соседним столом.

— Тебе говорили, что не стоит выходить из игры в столовке? Особенно, если планируешь заходить обратно днем?

В ответ я пожал одним плечом.

— Майку не видели? — ответил вопросом на вопрос.

— На южаке была, — не поворачиваясь ответил второй «брат».

— Спасибо.

Я вышел из таверны.

Близко к краю не подходил. Феникс советовал лишний раз не «дергать нервы».

— Ма-а-й-ка-а!

Вон она, летает высоко, вряд ли слышит. Только собрался написать ей в личку, как розовые крылья почти сложились, и она в крутой спирали посвистела к земле.

— Ну что? Готов? — в голосе приземлившейся в метре от меня девушки сквозил возбужденный энтузиазм. Понятное дело — первый ученик сейчас должен доказать, что она достойна звания наставника.

— Подожди, Май, — я поднял руку в останавливающем жесте, — я считаю мне еще рано стартовал с обрыва. Сейчас термичка, над площадью должно колбасить, давай дождемся вечера...

Речь я заготовил заранее и несколько раз повторил про себя, пока шел сюда.

— Что? — переспросила девушка, будто не расслышав

— Я говорю, что контрольный полет сделаю вечером, а сейчас я хочу еще немного поработать в Лягушатнике.

— Да какого, Рус?!!! Ты готов! Это я тебе говорю! — с агрессивным напором набросилась на меня наставница.

— Нет, Май. Я. Жду. До вечера.

— Что? — девушка прищурилась, голос приобрел шипящие нотки, — Зассал?

Я покачал головой.

— Все вы такие: на словах крутые воины, а как дойдет до дела — хвост поджал и в кусты.

Обидно. Я поиграл желваками, выдохнул.

— Да пойми ты, — стараясь сохранять спокойствие продолжал попытки достучаться до разума Майки я, — я сколько посадок наверху в Лягушатнике сделал? Одну? И это в полный штиль. А здесь ветер, и пока что над площадью колбасит. Я грохнусь, это же тебе в минус будет. А я грохнусь, и все это увидят. И никто не скажет — парень слабак. Я же новичок! — я пожал плечами, — все подумают — наставник у него слабоват оказался...

Я прервался, так как мне показалось, что девчонка сейчас вцепится мне в глаза.

— Так и скажи, что струсил! — похоже мою аргументацию она даже не слышала.

— Нет Мая, — я покачал головой, вздохнул, развернулся и направился в Лягушатник.

— Струсил слабак! Иди, ссыкло, и не приходи сюда больше!

На секунду я придержал шаг, снова вздохнул и не отвечая пошагал дальше. За моей спиной захлопали крылья взлетающего икара.