Профессия – призрак

Лорд Сесил охотится на призрака

Утром все, казалось, успокоилось, и я решил водворить бильбоке на его место, в шкатулку. При ярком свете дня портрет Артура и его пони, написанный предшественником Ван Дейка, выглядел совсем по-другому. Лицо мальчика казалось более веселым, взгляд пони более оживленным.

Немного приободрившись, я спустился ниже и уселся на облюбованную мной ступеньку, чтобы еще разок послушать, о чем говорится в кухне. Снова наступил час завтрака с его привычными звуками, с его аппетитными запахами.

— …Помои вынесешь попозже, Китти, — послышался громкий голос миссис Биггот.

— Но почему?

— Потому что двое ворот замка заперты до полудня, а ключи — в кармане у Джеймса.

— Чего ради, миссис Бигтот?

— Прихоть лорда Сесила. Его светлость вообразил, будто призрак, которого, пренебрегая страшной опасностью, благодаря своему таланту и учености сумел сфотографировать мэтр Дашснок, на самом деле — призрак во плоти и крови.

— Но у призраков нет плоти и крови!

— Не стану с тобой спорить!

— Признаюсь, я ничего не понимаю, миссис Биггот.

— Его лордство, Китти, после долгих размышлений пришел к выводу, что в минувшее воскресенье в Малвенор вместе с экскурсантами пробрался какой-то мальчишка, устроивший себе здесь пристанище.

— Но это же чепуха! Такой мальчишка прежде всего постарался бы спрятаться. Дал бы он себя фотографировать! Да еще в образе призрака!

— Это совершенно очевидно, милая Китти! Но попробуй втолковать это лорду Сесилу, хотела бы я услышать, что он тебе скажет! А пока что решено: как только его светлость закончит свой туалет и все позавтракают, Малвенор обыщут сверху донизу, проверят каждый уголок. Мало того: Мак-Фарлейн, Гедеон, Мак-Интош и все работающие сегодня садовники будут нести караул вокруг дома, наблюдая за крышей, чтобы наш бродяжка не вздумал укрыться там во время поисков. Лорд Сесил желает поймать призрака, по собственному выражению его светлости, «живым или мертвым». Представляешь?

Кто как не я себе это представлял!

У меня не хватило духу слушать дальше, я поспешил на чердак и там в отчаянии стал ломать себе голову — где найти надежный тайник. По меньшей мере час прошел в неописуемых муках. Если меня схватят, лорд Сесил и мэтр Дашснок, хотя и по разным причинам, учинят надо мной одинаковую, и притом самую варварскую, расправу. И Уинстону меня не вызволить — ему придется попотеть, чтобы самому избежать порки.

Истощив свое воображение, но так ничего и не придумав, я упал на колени и, молитвенно сложив руки, обратил взоры к небу. И тут мой взгляд приковала к себе громадная балка в двадцати футах над моей головой. Не это ли ответ на мою молитву?

В правом углу эта балка пересекалась с другой балкой таких же размеров — дубовая крестовина и поддерживала всю конструкцию крыши. Если бы мне удалось туда взобраться… Но как?

Стена, когда-то покрытая штукатуркой, была слишком гладкой — по ней не вскарабкаешься. А лестницы или какой-нибудь другой подходящей мебели на чердаке не было.

И тут, слоняясь по чердаку, я увидел порванные паруса, канаты и другие корабельные снасти, свидетельства того времени, когда хозяева Малвенора плавали по озеру на яхте. Теперь оставалось только привязать канаты к балкам — я надеялся, что мои преследователи не догадаются, что мне пришла в голову такая мысль.

Я привязал к концу каната мои старые ботинки, и после многих бесплодных попыток мне удалось перебросить этот снаряд через одну из балок. Закрепив на балке канат скользящим узлом, я смогу без труда взобраться по нему наверх.

О том, чтобы оставить на полу мой наряд трубадура, который сразу же выдал бы мое присутствие, не могло быть и речи. Но зато разбросать мои собственные лохмотья, башмаки и ненужное белье среди такого же старого хлама можно было, ничем не рискуя. Оставался вопрос: как быть с индюшачьей костью, такой же уликой, как мое облачение XV века?

Поразмыслив, я взобрался по канату, сжимая кость в зубах — я обглодал ее накануне так, как это могло бы сделать целое полчище муравьев. Устроившись поудобнее на балке, я развязал скользящую петлю и спрятал канат и кость в углублении между балками. Потом вытянулся у стены, там где балки казались особенно широкими, а сумрак особенно густым. В первый раз в жизни мне был прок от моей худобы!

Ни жив ни мертв стал я ждать решения своей участи. Все ли предосторожности я принял — не упустил ли чего-нибудь? Доберется ли лорд Сесил со своей рыщущей сворой до чердака? А вдруг, уверенный в том, что меня все равно поймают, Уинстон выдаст себя, а заодно и меня? От всех этих вопросов меня бросало в дрожь.

Солнце близилось к зениту, свет постепенно затоплял весь чердак, и я начал задыхаться от жары. Ближе к полудню вражеское войско ворвалось в башню, шум обыска приближался, поднимаясь с этажа на этаж, и вдруг, перекрывая топот многочисленных ног, на чердаке загремел голос самого лорда Сесила:

— В других местах его нет, в этом мы убедились. Стало быть, он здесь. Это ясно как дважды два! Ищите хорошенько! Осмотрите все сундуки, всю мебель, перетряхните всю одежду… Да не забудьте паруса нашего «Эльсинора». Надо положить этому конец. Ведь это скандал! Видана ли подобная наглость!

Ярость лорда Сесила нагнала на меня еще пущего страху.

Прошло четверть часа, которые показались мне вечностью, потом я услышал негромкое покашливание и голос дворецкого произнес:

— Вы сами убедились, ваша светлость — маленького негодяя здесь нет.

— Гм, да, к сожалению, убедился. Но где же он, в таком случае?

Воцарилось молчание. Его нарушил лорд Сесил:

— Что вы там рассматриваете, Джеймс?

— Рассматриваю верхние балки, ваша светлость. Дрянной мальчишка вполне мог укрыться в этом убежище под крышей…

— Для этого у него должна была быть лестница. Если вы сумеете поднять по винтовым ступеням приставную лестницу в двадцать пять футов высотой, я разрешаю вам взобраться по ней и поглядеть. Но, может, у вашего дьяволенка есть крылья, Джеймс?

Сердце, замершее у меня в груди, стало биться опять.

— Ваша светлость совершенно правы. Я сказал глупость. Но я просто не знаю, что сказать.

— Ну так и молчите, черт возьми.

Вновь воцарилась тишина, а потом маркиз Малвенор загремел еще более гневно:

— Хотелось бы мне прояснить еще одну загадку… Если мы не нашли плута, хотя и перевернули все вверх дном, мы, разрази меня гром, должны были найти хотя бы кусок индейки, который он своровал! Великолепное индюшачье бедро, с большим куском мяса на нем, не может вот так взять и испариться! Хотя бы кость-то уж должна была остаться… Знаю, что в буфетной оказалось одной таксой больше и одной костью меньше, чем можно было ждать, но пес не мог сожрать кость — она вышла бы из него спереди или сзади!

Робкий голос поспешил подтвердить:

— Ваша светлость тысячу раз правы! Мой Юпитер на это не способен! Я отвечаю за него как за самого себя, ваше лордство!

— Поскольку вы отвечаете за своего пса, Дашснок, будьте любезны объяснить мне, что он делал в час пятнадцать ночи в буфетной? Там ли должна находиться такса, принадлежащая наставнику? Canem-canem materculae suae?

Захваченный врасплох этим довольно-таки безжалостным нападением, мэтр Дашснок начал запинаться:

— С… с некоторых пор… в замке Малвенор… происходят… странные вещи, ваша светлость…

— Спасибо, что сообщили мне новость!

— История с яблоком леди Памелы, странное перемещение ее кресла на колесиках, пленение Юпитера и сопутствующее ему исчезновение индюшачьей кости, страшные крики, которые мы услышали после разоблачительной вспышки магния… у всего этого должна быть общая причина… общее объяснение…

— Избавьте меня от переливаний из пустого в порожнее! Мне слишком хорошо известны ваши теории. Я поверю в них, когда призраки начнут есть индюшатину, а случится это после дождичка в четверг!

Хотя мэтра Дашснока попросили не высказываться на щекотливую тему, у него хватило храбрости возразить. То была храбрость малых сил, побежденных, которые отстаивают права своей совести и своей науки перед лицом властей предержащих. Мэтр Дашснок посвятил оккультным наукам лучшие часы своей жизни, и никто не мог заставить его замолчать!

Учтивым, мягким и сдержанным тоном, тоном, рассчитанным на ведение нравоучительных диалогов, в котором, однако, слышалась нерушимая и благородная твердость, мэтр Дашснок заметил:

— Индюшачья кость могла исчезнуть путем левитации, ваше лордство.

Любопытство толкнуло лорда Сесила поддержать дискуссию.

— Левитация? Что вы имеете в виду?

— Левитация — от латинского levis, что значит «легкий»…

— Я изучал латынь. Спасибо, мэтр Дашснок.

— Простите, ваша светлость! Мое объяснение, конечно же, предназначалось Уинстону… Так вот, левитация — это когда предмет двигается сам собой, под воздействием духов, демонов, медиумов или по неизвестной причине. Подобные случаи исследованы множеством специалистов и подтверждены многочисленными свидетельствами надежных очевидцев…

— Veritatem similiter ludificant bona fides aut mala fides!

— Уинстон, переведите то, что сказал ваш батюшка на таком безукоризненном языке!

— Гм-м… Как добросовестные, так и не добросовестные люди равно пренебрегают истиной.

— Правильно. Так вот я ex bona fide, то есть совершенно добросовестно, хотел сказать, что левитация бывает горизонтальная, вертикальная, круговая и по диагонали… Перемещение кресла леди Памелы оказалось примером поперечной левитации. А…

— А прыжок вашего Юпитера в буфетную? Это что, тоже пример левитации?

— Надеюсь, ваша светлость!

— А странный призрак без головы, который сам себя фотографирует с грушей в руке? Вы хотите, чтобы я поверил, будто это настоящий призрак?

— Я уже объяснял вашему лордству, я не виноват, что произошел небольшой сдвиг кадра. Эктоплазма лорда Артура действовала по собственному усмотрению, с той особой непринужденностью, какая свойственна таким привидениям… Нынешней ночью я без промедления поспешил проявить этот уникальный снимок и сам был страшно удивлен!

Я был удивлен не меньше мэтра Дашснока. Второпях я, как видно, слишком близко подошел к объективу. Впрочем, новость меня не огорчила. Если бы на снимке отчетливо получилась моя физиономия, Джеймс мог бы меня узнать, и в воскресенье, когда я намеревался улизнуть из замка, наша встреча освежила бы его память. Случай помог мне избежать величайшей неосторожности, о которой мы с Уинстоном не подумали.

И тут лорд Сесил высказал довольно здравое соображение.

— Хорошо, мэтр Дашснок. Поскольку вы считаете себя знатоком так называемых оккультных наук, скажите, пожалуйста, где вы видели, чтобы призрак внезапно повел себя столь экстравагантно, как наш Артур, который за годы жизни многих поколений держался с отменной скромностью?

На что мэтр Дашснок отвечал по меньшей мере столь же рассудительно:

— Наука, ваше лордство, изучает прошлое, изучает то, что уже произошло. А не будущее и те неожиданности, которые оно способно преподнести. Кто может предвидеть, какие фантазии придут в голову призраку в эпоху всеобщей модернизации?

Уинстон, который, очевидно, понял, что беседа принимает благоприятный для нас с ним оборот, решил внести в нее свою маленькую лепту.

— Мне кажется, дорогой батюшка, что если бы плут, которого вы себе вообразили, съел индюшачью кость, он бы ею подавился. И тогда за неимением кости мы обнаружили бы труп.

— Логично, Уинстон. Но поскольку во всей этой истории нет ни капли логики, я спрашиваю себя, куда нас может завести твоя логика?… Должен, однако, воздать тебе должное в одном отношении: во всем Малвеноре ты единственный способен сожрать бедро индюшки вместе с костью, не подавившись и не заболев!

Кто-то приглушенно фыркнул.

А Уинстон отважился добавить самым лицемерным и безобидным тоном:

— Я просто хотел дать понять, что если плутишка невидим, это значит, что его просто не существует. И единственный настоящий плут — это негодник Артур. Похоже, что факты подтверждают мнение моего дорогого учителя, мэтра Дашснока. А не в том ли состоит главное достоинство британцев и шотландцев, что они всегда опираются на факты? Вы знаете, дорогой батюшка, как при всем моем глубоком почтении к учености мэтра Дашснока мне не хотелось соглашаться с его теориями, но теперь признаюсь — я поколеблен.

— Спасибо, что ты так решительно поддержал меня, Уинстон! Кажется, скоро во всем Малвеноре только у меня одного и останется голова на плечах. Призрак и тот ее потерял! Но при том, что здесь у нас происходит, хотел бы я знать, долго ли мне самому удастся сохранять здравый рассудок! Хватит дискуссий об эктоплазмах и домашней птице! Идемте обедать. Леди Памела, наверное, волнуется…

Караван двинулся к лестнице, и шаги замерли вдали…

Я был спасен! Но надолго ли?