Проклятие дракона

Ша Форд

Проклятие дракона

(Забытый судьбой — 3)

Перевод: Kuromiya Ren

Для дедули Форда и бабули Джо; папы Амоса и бабули Миртл

В нашей семье есть мудрость, любовь и веселье,

потому что вы их основали

Пролог

Воля Судьбы

Провидец Аргон стоял один на краю поля боя.

Солнце опускалось за ним. Красный хвост его угасающего света заполнял небо, едва озаряя землю у его ног. Он еще видел их… несметное количество тел, усеивающих землю, как пепел.

Валялись мечи. Вечерний ветер вяло трепал изорванные выгоревшие знамена у тел тех, кто нес их. Броня не блестела, золотые нагрудники стали темными в тени уходящего солнца. Изогнутые черные драконы тускло виднелись на их груди.

Символ Средин лежал мертвым с армией.

Только Аргон выжил. Он шел среди мертвых, глядя на неровную линию между телами и красным небом. Его ноги уверенно двигались среди обломков. Сталь и плоть рассеивались у его ног как дым, они улетали, пока он проходил, возвращались на место за ним. Аргон не ощущал ветерок, которые шевелил знамена, как и слабое тепло солнца.

Он знал, что бой еще не окончен. Он знал, что что-то грядет.

Как только он подумал об этом, видение задрожало. Земля жестоко затряслась, с каждой секундой это было все сильнее. Груда тел поднималась на холме, дрожь продолжалась. А холм разбухал, пока оттуда не вырвался столб огня.

Аргон прикрыл глаза от яркого света огня, который обжигал сильнее, чем что-либо. Он закрыл лицо краем одеяния, чтобы жар не опалил плоть. Когда огонь угас, он осмелился взглянуть.

Фигура появилась на холме тел. Она стояла в чаше, которую выжег огонь, он словно принес рассвет и ночь: его одеяние было черным, а голову окутывал ярко-желтый огонь. Фигура стояла безмолвно, опасно улыбалась.

— Уходи, — крикнул Аргон.

Он знал имя призрака, о нем были многие легенды Средин. Этот призрак свободно ходил среди развалин в прошлом, в хаосе Вуали. Этого духа знали как Коронованного огнем короля.

Кровь Аргона похолодела, пустые глаза призрака посмотрели на него, но тот вскинул руки.

— Тебе нет месте среди живых!

Коронованный огнем король не двигался. Его пустые глаза и ужасная улыбка все еще были направлены на Аргона. Он медленно полез в черное одеяние.

Аргон напрягся, начал читать заклинание. Но король вытащил не меч, а игральную кость. Кубик выпал из острых ногтей призрака, покатился к ногам Аргона. Он смотрел, как игральная кость катится, стуча о мертвых, о места, где он просто прошел.

Наконец, кубик остановился перед ним. Аргон пригляделся. Его кулаки сжались по бокам, когда он увидел знакомые символы на бежевой поверхности кубика. Они постоянно двигались на поверхности граней кубика. Но один символ сиял четко.

Он был вырезан на грани, смотревшей вверх: линии напоминали блестящую кровь. Только одна кость была такой сильной, что могла пробудить мертвых, и Аргон знал, что против этой воли надежды нет.

Он упал на колени. Аргон смотрел на нарисованное послание кости, там был сломан пополам маленький меч, он ощущал значения раньше, чем начал осознавать их:

Большие перемены — поступок, который повлияет на шесть регионов… и сделает меч бесполезным.

Страх льдом заполнил его грудь. Он поднял голову и увидел, как Коронованный огнем король безмолвно смотрит на него и улыбается.

— Прошу, — прошептал Аргон. — Прошу, ради всего живого, иди к реке. Забудь о задании, покойся с миром.

Огонь на голове короля словно стал выше, он возвышался на горе тел.

— Отойди, Провидец, — прошипел он с насмешкой, желтый свет вырывался из-за зубов. — Меня призвали.

Два больших черных крыла появились за спиной призрака. Они развернулись, закрыли небо тенью, и на землю обрушился сильный ветер. Мечи, щиты и тела взлетели в воздух с ветром. С ними поднялось и все поле боя, двигаясь, как волна.

Аргона накрыло ею.

* * *

Что-то мокрое покрывало его губы. Аргон медленно поднял голову и коснулся губ языком. Влага была теплой и чуть металлической.

Кровь.

Она текла из его носа, где что-то порвалось. Давление немного ослабло, и кровь перестала течь. Он ощущал, как тепло остывает, засыхает на его коже и среди длинной седой бороды.

Аргон застонал. Он знал, что-то вот-вот сломается. Он ощущал беду в будущем, перемену потоков. Но он надеялся, что ошибся, что Судьба не вмешается дважды за одно поколение.

Теперь сомнений не было. Тьма на дне миски была первым знаком ее приближения: последнее видение было о мальчике в Бесконечных долинах, мальчике с гор без будущего. Он смог только послать Вечерокрыла ему на помощь. После этого воды стали темными, и видения оставили его.

Он думал, что Судьба наказывает его за игру с королем, за защиту мальчика с гор. Но оказалось, что она задумала кое-что хуже.

Видения были вторым знаком ее приближения, не те видения, которые он вызывал, а те, что возникали сами по ее воле. Аргон мог лишь терпеть. Его бросало в стороны, он попадал за Вуаль и в будущее. Он не мог встать, не мог захватить власть. Он был скованным слугой Судьбы. И когда она призывала его, ему нужно было ответить.

Видения не всегда тревожили его. В прошлый раз, когда его призвали, Аргон сидел тихо и позволил воле Судьбы прийти к нему мягко. Ее слова проникали в его голову тихо, как во сне.

Но его тело было не таким сильным, как раньше. Последнее видение ударило с такой силой, что на восстановление ему требовались дни. Он был истерзан изнутри и снаружи.

Глаза Аргона пытались привыкнуть к тусклому свету. В комнате должно быть ярче. Он зажег свечи и расставил на столе. Пока они горели, его никто не беспокоил. Но он огляделся и понял, что его чары рассеялись: все мерцающие огни в комнате погасли, кроме одного.

Одинокая свеча горела на столе, огонек едва освещал место перед ней. Выцветшие буквы усеивали толстые пожелтевшие страницы книги, которую, как вдруг вспомнил Аргон, он отчаянно пытался читать.

Она называлась «Миф о Дрэготе». Это была легенда о первом короле, о том, как он захватил дикие земли и превратил в Королевство. Слова мог прочитать даже ребенок. Аргон читал тома и сложнее.

Но было в этой книге что-то… странное. Холодный воздух скользнул по его шее, слишком холодный для весеннего вечера. Может, юные маги были правы насчет этой книги.

Может, она была проклята.

Холод пробрался до середины его спины, когда Аргон заметил темную лужицу на одной из страниц. Он склонялся над столом, и кровь из его носа залила слова.

Он вытер кровь рукавом, тихо ругаясь. Но вред уже был нанесен: коричневатое пятно осталось на странице. От этого слова стало видно еще хуже. Хотя Аргону было сложно читать их, он все еще разбирал послание:

«Из связи чистой магии и самой сияющей руды земли маг выковал спасение короля: защиту, названную Проклятием дракона».

Как только он прочитал это, огонь последней свечи зашипел и погас, словно невидимые пальцы затушили его.

Аргон тихо сидел в воцарившейся тьме. Он не смел двигаться, не смел дышать. Даже его сердце притихло. Огни и тени из видения Судьбы вспыхивали перед его глазами, оживали в их ярости. Он не сомневался.

Что-то приближалось.

Глава 1

Коронованный огнем король

Король Креван не знал о времени.

Он моргал, туман застилал его глаза, и комната постепенно становилась четкой. Красные лозы покрывали камень перед ним. Они словно росли, пока он смотрел, двигались по трещинам и выбоинам, вдоль линий цемента. Лозы двигались странно, росли вниз, а не вверх. Он не знал, куда они движутся.

Креван следил, как лозы вьются по полу, там они окутали тело солдата.

Это был страж в позолоченной броне. Его тело было пронзено копьем, руки застыли в смерти, все еще сжимали древко, торчащее из его груди. Извивающийся дракон на его груди словно дрожал в свете огня. Он корчился, танцевал с огнем.

Креван смотрел, как лозы ползут к полу и добираются до темной лужи под солдатом. По одной ветки опустились в лужу.

Теперь сказать было невозможно. Тот, кто увидел бы их, подумал бы, что лозы росли из лужи, но они ошиблись бы. Креван один знал секрет. Он был избран смотреть их цветение…

Лозы вдруг изменились, из красных стали зелеными, появились тяжелые листья. Лунный свет брызнул из линий цемента, холодный и бледный. Тяжелые кирпичи стены падали назад. Они падали беззвучно на густую траву, где луна окрашивала их в белый. Слышалось гудение, земля дрожала от голосов мертвых. Они звали его, проклинали его…

Дыхание клокотало в груди Кревана, он прогонял безумие. Туман медленно отступил к краям его зрения. Это были не лозы, а линии крови. Они не цвели, но вырывались из груди солдата. Он пришел в комнату Кревана без объявления, ворвался с топотом и криками. Из-за его вмешательства поднялся туман…

Он не помнил, что случилось после этого.

Огонь в камине почти догорел. Тьма наступала. Креван приказал, чтобы окна в его комнатах закрыли камнями и цементом. Она шли к нему, чтобы покончить с тем, что начала. Он не собирался так просто впускать ее в крепость. Но с забитыми окнами тьма была густой.

Он не хотел сидеть в тенях.

Креван добрался до двери и толкнул ее. Полился свет из коридора. Слуги добавили факелы на стенах, и их теперь едва разделял камень. Хотя коридор утопал в свете огня, коридор не казался безопасным. Она могла спрятаться за дверями, оставалось много способов для нее проскользнуть. Ему нужно было безопасное место.

Большой дракон из оникса охранял его комнаты. Он нажал на хвост дракона и нетерпеливо топал ногами, пока стена отъезжала, открывая узкий проход.

Когда стена закрылась за ним, Креван смог выдохнуть. Больше никто не знал об этих проходах. Здесь он был в безопасности.

Некоторые проходы были размером с комнату, в некоторых едва удавалось проползти. Они расходились по замку непредсказуемыми узорами. Креван годами запоминал повороты. Он знал, куда идти, взглянув на ступени, на цвет кирпича. Вскоре он прошел в тронный зал.

Он захлопнул скрипящую дверь за собой и оттолкнул гобелен. Слуги явно здесь побывали: факелы были свежими, огонь горел в камине. Теней тут не было.

Тарелка еды стояла на скатерти, но Креван оттолкнул ее. Серебряная тарелка застучала об пол, горячая еда рассыпалась по камню. Креван схватил кубок, стоявший за тарелкой, и опустошил половину огненного содержимого в два глотка, кривясь.

Напиток ослабил безумие. Страж в его комнате был недавней жертвой… Креван срывался и до этого.

Большой стол в центре комнаты был сломан. Ножки его были разбиты, на поверхности стола были глубокие дыры от меча Кревана. Почти каждый стул в комнате был разбит о стены или разрублен на куски. Остался только стул у камина.

Порой, когда красный туман угасал, он сидел там и смотрел на огонь…

— Ваше величество. Вот мы и встретились.

Креван выхватил меч и развернулся, направив его на стул у камина. Когда он увидел существо, сидящее там, клинок чуть не выпал из его руки.

Там был скелет, труп. Его кости почернели, словно человека сожгли заживо. На его плечах был плащ, обгоревший по краям, такой изорванный, что Креван видел за дырами изгиб позвоночника.

На черепе застыла неприятная улыбка. Вместо глаз были пустые впадины, такие глубокие и темные, что, казалось, пытались проглотить его. Трещина между зубами черепа сияла ярким огнем, как из печи. Языки пламени вырывались изо лба, висков и основания черепа, окружая его пылающей короной.

— Ты, — выдохнул Креван, едва дыша. — Коронованный огнем король.

Он знал легенду об этом призраке Средин. Она появилась во время правления второго короля, который заявлял, что призрак первого короля явился к нему поздно ночью в одеянии из тьмы, пылающий огнем. Призрак поручил второму королю важное задание, обещал ему вечную корону в обмен.

Но он не справился.

Каждый король с тех пор видел призрака Средин. По традиции новый король проводил ночь коронации один, ждал в тронном зале. Если он был достоин вечной короны, призрак являлся и поручал ему задание. Те, кто выполнял задание, чаще всего погибали или сходили с ума. Никто еще не выполнил это задание.

Креван боялся, что уже сошел с ума. Он допил напиток и зажмурился. Когда он открыл глаза, призрак все еще улыбался.

— Я уверяю вас, что реален, Ваше величество, — голые ребра Коронованного огнем короля раздулись от вдоха, потрескивая, было видно его раскаленную желтую сущность. — Видите?

Креван не спешил верить.

— Если вы — Коронованный огнем король, то почему не явились в ночь моей коронации?

Призрак сцепил острые пальцы на коленях.

— Вы еще не доказали себя, — прошептал он.

Не доказал? Ни один король с подъема шептунов не сделал того, что смог Креван. Призрак был видением, маревом. Он отбросил кубок и поднял меч…

— Ах!

Пылающая боль пронзила его плоть. Он вырвался из хватки призрака и отшатнулся. Его рука пылала, словно он сунул ее в угли. Но, закатав рукав, он не увидел рану.

— Знаю, чего вы боитесь, Ваше величество. Знаю, какой вопрос вы шепчете во тьме. Но вы не сходите с ума… вы вне себя от гнева. Так и должно быть, — сказал призрак, отклонившись на стуле. — У вас должна быть вся власть. Все Королевство должно преклониться перед вами. Но вместо этого враг посягает на вашу корону. Вы ничего не получите, пока она жива.

Креван сжимал пострадавшую руку, он попятился к скрытой двери.

— Ты пришел смеяться надо мной, призрак?

— Не совсем, — прошипел он. — Старые короли раньше правили этими землями с помощью своих магов, только они правили. Мой господин следил за вами, когда вы заняли трон. Она знает, что вы хотите вернуть королям прежний блеск. Вы одолели шептунов. Вы привязали магов к своей воле. До этих пор вы управляли Королевством с помощью Пятерки… — его жуткая голова склонилась. — Но они начали подводить вас.

Креван знал, о чем говорит призрак. За вуалью тумана были встревоженные лица. Угасающие мысли, воспоминания отдалялись, гнев поглощал их. Но он еще слышал обрывки их сообщений, полных паники:

«…торговцы подавили Реджинальда… припасы от лорда Гилдерика необычно опаздывают… Поставки от Сахара так и не прибыли… ни слова от Титуса…».

Коронованный огнем король хрустнул костлявой шеей, испугав Кревана.

— Да, твой трон рушится под тобой, пока ты боишься одного врага. Такой слабый король не достоин моей вечной короны.

— Драконша — не простой враг, — прорычал Креван. — Моя армия не может ее остановить, маги не могут ее найти, она даже ослепила моего Провидца! С ней никто не сравнится, а она поклялась убить меня, — кончики пальцев невольно скользнули по шраму, приподнятому неровному порезу, что рассекал его бороду и останавливался у горла.

Он был на волосок от смерти.

— Не сравнится? — искорки вылетали из дыр его ноздрей, призрак фыркнул. — О, тут ты ошибаешься. Ведь в глубинах твоей крепости скрыт охотник, которого будет бояться даже она.

Креван забыл о боли.

— Какой охотник? Где мне его найти?

Застывшая улыбка призрака вдруг стала более угрожающей.

— Там, куда ты поклялся больше не ходить.

Креван сжался. Его язык так пересох, что он едва смог произнести:

— Ты про…? Нет, — прорычал он, когда Коронованный огнем король кивнул. — В той комнате только проклятия и духи. Я не пойду на верную смерть.

— Смерть все равно заберет тебя, смертный, пойдешь ты к ней или нет. Люди — лишь капля чернил, которая может оставить след. Осторожная линия выцветет со временем, но смело начерченная линия проживет долго, — Коронованный огнем король раскинул руки. — Как ты умрешь, Креван?

Он не ответил.

Желтая сущность призрака разбухала, обгоревшие кости раздувались, затрещали. Лучи света полились из расширяющихся трещин в его черепе. Они заполнили комнату жаром, который опалил волосы на подбородке Кревана.

Он закрыл лицо рукой, когда призрак взорвался. Порыв огня и света сбил его на спину. Факелы затрепетали, огонь в камине угас. Тьма опустилась на комнату.

Креван лежал, не двигаясь, на полу часами, закрывая глаза от лиц, глядящих на него из теней.

Глава 2

Убежище Фрома

— За победу! — крикнул дядя Мартин. — За кончину этого подлого тирана! Пусть зло Гилдерика гниет вместе с ним!

Пираты подняли кружки и стукнулись ими. Они несколько дней тащили уставшие тела по дороге по Бесконечным долинам. Теперь они устроились на ночь в Убежище Фрома, крохотной рыбацкой деревушке на границе с Высокими морями. Дома были рядом, и пираты были веселы.

К счастью, им было чем поднять настроение еще сильнее.

— Кати еще бочку, милая. Храбрецы не должны испытывать жажду! — сказал дядя Мартин, помахав тростью девушке, работавшей в таверне. Она быстро послушалась и вернулась из погреба под хор радостных воплей.

Они там набились в крохотную местную гостиницу, что Каэл думал, что выгнутся стены. На губах пиратов были улыбки, лица многих сияли. Они пели и сталкивались кружками, кричали тосты.

Не так давно он бы потерялся в хаосе. Он ушел бы наверх, а не сидел бы среди ревущих пьяных пиратов. Но где-то в пути все изменилось. Теперь вместо безымянных звуков Каэл слышал голоса друзей.

Знакомый визг заставил его посмотреть в другой конец стола, где капитан Лисандр уткнулся лицом в золотисто-каштановые локоны Аэрилин. Он щекотал ее шею щетиной. Она пыталась отбиться, но без толку.

— Пусти меня, грубиян!

Его губы двигались только настойчивее. Она попыталась отодвинуться, и он усадил ее себе на колени.

Вскоре она уже не могла дышать от смеха.

— Хватит! Ты должен быть нежным со мной.

— Я нежен, — возразил он.

Он прижался лбом к ее лбу, улыбаясь, пока дразнил ее то об одном, то о другом. Она играла с его волосами. Лицо Аэрилин сияло все сильнее с каждым днем. Лисандр не сводил с нее глаз, постоянно целовал.

— Пока все солнечно, — сказал дядя Мартин с другого конца стола. — Но через пару месяцев вас будет разделять груда размером с сундук для одежды. Целоваться тогда будет сложнее.

— Хорошо, что я и это смогу, — пробормотал Лисандр у губ Аэрилин. Он отстранился с негодующим видом. — И эта груда — мой будущий сын… или дочь, — быстро добавил он. — Я не против девочки.

— Конечно, — Аэрилин пронзила его сердитым взглядом.

Когда дядя Мартин допил напиток из кружки, он добавил с пеной на усах.

— Дети — это проклятие и дар. Они наполняют дом смехом, топотом ножек и прочим. Но фигура жены уже не такая, как прежде. Так что всегда и горько, и сладко, когда женщина становится матерью.

— Неправда! — возмутилась Надин, женщина из пустыни, присоединившаяся к ним. Ее кожа была цвета песка, она была ростом с ребенка. Содержимое кружки быстро влияло на нее, она опасно покачивалась на стуле, ругая дядю Мартина. — В моей культуре материнство священно. Нет чести выше.

— Я говорю не о священности рождения, — возразил дядя Мартин. — Я просто скорблю по потере прекрасной фигуры.

— Ничего не будет потеряно! — Надин взмахнула рукой в сторону и упала бы, если бы Аэрилин не поймала ее за платье. — Она станет красивее, чем раньше, засияет светом тысячи звезд!

— Я жду этого, — сказал Лисандр.

Аэрилин рассмеялась.

Дядя Мартин продолжал, словно Надин и не говорила:

— И не только женщина теряет фигуру. Я бы худым, а теперь посмотрите на меня! — он похлопал по животику, выпирающему из его туники. — И не пропадает. Как только получил живот, он с тобой до конца.

Лисандр закатил глаза и четко заявил, что с ним такого не будет. Но через пару мгновений Каэл уловил, что капитан с тревогой смотрит на свой живот.

Спор за столом заставил его отвести взгляд. Что-то странное случилось с боевым магом Джейком, он был сам не свой в эти дни, и это заметили товарищи.

Они старались подбодрить его. Лисандр занимал его, дядя Мартин наполнял ему кружку, Надин и Аэрилин даже спрашивали про его исследования. Они порой могли выманить его улыбку, но она не оставалась надолго.

Бедняга Джейк теперь был между Моррисом и Шамусом, и оба верили, что набитый живот исцелит все беды.

— Вот, бери жареный картофель, — сказал Шамус, мастер кораблестроения из Коппердока. — Айе, ешь побольше, хватит на несколько дней.

— Я не люблю картофель, — пробубнил Джейк. Он без рвения водил вилкой по тарелке, его взгляд был далеким за круглыми очками.

— Может, тогда суп? — Моррис зажал обрубками рук миску с горячим супом и подвинул к Джейку. — Суп хорош для органов. И согреет сердце… ай!

Суп плеснул за край на нежную кожу руки Морриса. Он завопил и бросил миску на кусок мяса на тарелке Джейка.

Он вздохнул.

— И супа не хочется.

— А хлеб?

— Нет, спасибо.

— Мясной пирог точно тебя взбодрит, — сказал Моррис с полным ртом. — Меня бодрит!

— А лук прояснит разум, — добавил Шамус.

Моррис нахмурился.

— Нет, чеснок проясняет разум. Лук делает умным.

— Ты слишком долго был на воде, старый морской пес. Морковь делает умным, а чеснок отгоняет гоблинов.

— Нет гоблинов.

— Тогда нету и русалок…

— Русалки есть! Они показываются только в дождь. Так что их сложно заметить…

Пока они спорили, какая еда отгонит воображаемых существ, Джейк сжался на стуле. Когда Каэл посмотрел на него в следующий раз, его руки закрывали лицо.

— Он будет в порядке.

Голос Килэй был шепотом, но ее слова он уловил.

Огонь за ее глазами становился пеплом, когда она смотрела на Джейка, тень улыбки была на ее губах.

— Похоже, наш друг-маг столкнулся с проблемой, которую не может решить… но он справится. Он продолжит писать в дневнике раньше, чем ты успеешь моргнуть.

Каэл надеялся за это.

Он сидел рядом с Килэй за столом. Их руки прижимались друг к другу от локтя до запястья. Он ощущал невероятное тепло ее кожи, проникающее через чешую ее брони и его рубашку, сшивая их.

Куда бы он ни смотрел, краем глаза он видел ее… куда бы он ни шел, она была в его сердце.

Крик сокола заглушил всех, затем по столу загремели кости. В гостинице было так людно, что Вечерокрыл решил остаться в облике сокола за ужином. Он сидел на балке под крышей и вопил.

— Поищи себе еду, — прорычал Сайлас.

Пронзительный взгляд Вечерокрыла упал на него. Сайлас взглянул на него и закрыл руками жареную курицу, которую уплетал.

Каэл даже не удивился, узнав, что Сайлас — оборотень. Сияющие глаза под темными волосами подходили больше льву, чем человеку. Его удивляло что Сайлас решил пойти с ними, хотя никто не был ему дорог, о чем он напоминал почти каждый час.

Вечерокрыл снова завизжал.

Сайлас крепче прижал руки к добыче.

— Если хочешь есть людскую еду, прими облик человека, — едко сказал он.

Килэй отбила его руки и схватила одну курицу.

— У тебя их много.

Сайлас зашипел на нее.

Она направила на него курицу, как меч.

— Еще раз так сделаешь, и я заставлю тебя скулить.

Сайлас миг сверлил ее взглядом, но пожал плечами и продолжил ужин. Килэй бросила курицу наверх, и Вечерокрыл поймал ее.

Каэл скользнул взглядом по товарищам. Он сидел тихо, упивался шумом их разговоров… пытался запечатлеть все подробности их лиц в памяти.

— Думаю, мне пора спать, — сказал он.

Килэй кивнула.

— Хороших снов.

Он ответил улыбкой на ее улыбку и пошел наверх.

Их было много вместе, уместиться было сложно. Каэл делил крохотную комнату с толпой пиратов. Спальные мешки лежали на полу, создавая лабиринт, и между мешками было очень мало времени.

Каэл был близко к двери. Он знал, что об него будут спотыкаться пираты, заходя в комнату, но он был не против. Он не собирался долго спать.

— Привет, Тельред, — сказал он, снимая ботинки.

Ответа не было.

Тельред занял единственную кровать в комнате. Он лежал на простынях, рука закрывала его глаза, обрубок ноги был на стопке подушек. Тарелка еды, которую принесла ему Аэрилин, стояла нетронутой на столике у кровати.

Каэл смотрел на бинты вокруг колена Тельреда, и комната уплывала, он погружался в воспоминание: он слышал грохот заклинания Финкса, видел, как кровь Тельреда окрашивает стены.

Это произошло слишком быстро. Никто не успел бы спасти его.

Разум подсказывал это ему, но воспоминание терзало снова.

Сила цветов и звуков, красная кровь и пронзительные крики Тельреда. Ничто не могло стереть то, что видели его глаза, что слышали его уши. Он не мог успокоиться от слов разума, от слов друзей.

Ведь воспоминание показывало правду.

Черный зверь покинул его сердце, и ему казалось, что окно открылось перед его глазами. Он днями листал воспоминания того, что сделал в долинах. Он видел потрепанные края своих планов, рвущихся от его мучений. Его лицо пылало каждый раз, когда он видел узел в нитях — ошибку, которую можно было легко избежать.

Было много узлов и протертых мест. Он смотрел, как проживал то время, и скалился. Он так легко предался печали. Теперь он понимал это. Он видел свою беспечность и апатию, два крыла его черной слабости.

Он вспоминал от этого истории Роланда, которые всегда заканчивались плохо. Герои, о которых он рассказывал, были с одним большим минусом. Их слабости медленно поглощали их, пока шел рассказ, и к концу истории они платили за свои ошибки.

Это жгло Каэла сильнее всего. Он заслужил заплатить за свои поступки. Но он остался невредимым. Пираты и великаны наполнили могилу, которую он копал себе. Другие несли его раны. Это он должен был лежать изломанным на этой кровати, но оказалось не так.

Тельред был воплощением его ошибок, живое напоминание, что он был эгоистичен. И Каэл знал, что против слабости у него шансов не больше, чем у героев историй Роланда. Его путь закончится. Когда бы это ни случилось, Каэл будет на нем один. Он один заплатит.

Он так решил.

* * *

Его разбудил стук в дверь.

Он был в бухте Взятки, спал в мягком кресле в библиотеке поместья. Кто-то стучал в дверь по три удара. Каэл встал и пошел к коридору.

Его веки были тяжелыми ото сна. Он пытался сморгнуть это, но тьма возвращалась. Он открыл глаза и оказался у двери.

Тук, тук, тук.

— Погодите, — Каэл возился с засовом. Он ощущался тяжелее обычного. Дверь стонала и будто боролась с ним. Когда он смог открыть ее, он моргнул при виде мужчины за порогом.

Он был очень худым, со спутанными волосами и бездонными ямами глаз. Злые волны красного и оранжевого лились за ним. Крики заполняли воздух, пахло пеплом, ветер приносил все это из деревни внизу.

Гилдерик улыбнулся, словно ощущал ужас в груди Каэла. Сотни теней собирались за ним. Они были выше людей, глаза пылали раскаленной белизной. Их руки и грудь блестели кровью жителей деревни.

— Я знал, что найду тебя здесь.

Губы Гилдерика не двигались, но Каэл слышал его голос, словно он звучал внутри него.

— Идем со мной, — прошептал Гилдерик. — Не переживай за друзей… Они тоже могут пойти.

Безжалостный взгляд устремился за плечо Каэла, и он увидел, что за ним собрались друзья. Их тела были тенями, их глаза были белыми и безжизненными. Он закричал, а их руки обхватили его.

Лисандр и Тельред тащили его вниз. Аэрилин выбила из-под него ноги. Килэй схватила его за волосы и подняла его голову, заставляя смотреть в глаза Гилдерику.

— Больно будет недолго, — его взгляд сковал душу Каэла. — Да, маленький Райт, с твоими нитями в своей руке я заставлю королевство пасть на колени!

* * *

Громкий вопль разбудил Каэла. Он подавил панику сна. Через пару мгновений глубокого дыхания он смог успокоить сердце.

Комната была темной и неподвижной. Огонь догорел до углей. Его глаза привыкли, и он увидел вокруг пиратов. Он смотрел, как они дышали и храпели. Когда он убедился, что они спят, он встал.

Он собрал рюкзак пару ночей назад. Великаны дали им столько еды в путь домой, что никто и не заметил бы, что он немного забрал. Ему этой доли хватило бы на пару недель.

А потом он справится сам.

Общая комната была в телах спящих пиратов, и было сложно добраться до входной двери. Он обходил их, скользил между спальных мешков и рюкзаков в сторону двери. Он почти дошел, когда вдруг наступил на скрипящую доску.

Она громко скрипнула под его ногой. Он ждал, не дыша, слушая храп. Когда он убедился, что никто не слышал, он поднял ногу.

И доска скрипнула снова.

Каэл беззвучно ругался, минуя последних пиратов. Дверь застонала, как северный ветер, когда он открыл ее. Он закрыл ее так тихо, как только мог, надеясь, что пираты спят крепко.

Грязь окружала гостиницу, как ров, из-за большого свинарника во всей деревне стоял неприятный запах. Каэл шел по узким доскам, нависающим над вонючей грязью, а потом скрылся за деревьями.

Было странно бежать среди теней… легко и тяжело сразу. Он знал, что поступает правильно. Он был в этом уверен. Так почему ноги двигались так тяжко? Почему ботинки волочились по земле? Было странно, как правильный поступок вызывал горечь во рту.

— И что ты творишь?

Каэл так испугался, что отскочил в дерево.

— Килэй!

Ее черная броня хорошо скрывала ее в тенях. Но он слышал по тону ее голоса, что она недовольна.

— Мне нельзя покидать тебя без предупреждения, а тебе можно? Так это работает?

Не было смысла спрашивать, откуда она знала. Как бы осторожен он ни был, она всегда была на два шага впереди него.

— Мне нужно сделать это.

Она вскинула бровь.

— Да? Тебе нужно убегать посреди ночи, оставляя друзей в неведении насчет того, что с тобой случилось?

— Да. Им нельзя знать, куда я ушел.

— Думаю, они догадаются.

— Я убил одного из агентов графини, — процедил Каэл. — Думаю, она знает, кто я. Даже если она не знает, Гилдерик точно в курсе. Он все знает, — гнев бурлил от воспоминания: Гилдерик сидит в его голове, листая историю его жизни, словно имел на это право. Каэл глубоко вдохнул. — Не знаю, что он узнал, но он мог понять, что я собираюсь сделать. И тогда он легко последует…

— Или он умер.

Нет. Каэл знал сердцем, что такая змея, как Гилдерик, так просто не умрет. Но он не мог объяснить это Килэй.

— Даже если он мертв, что насчет графини? Как скоро она пошлет за мной свою армию? Если она скажет королю… — Каэл провел ладонью по волосам, борясь с тревогами, что терзали его изнутри, пытался загнать их глубже. — У нас есть небольшой шанс против Титуса, но не против Средин. Я не хочу, чтобы на нас обрушились правители. Пираты будут в безопасности в бухте. Великаны могут о себе позаботиться. А я, — он посмотрел ей в глаза, — отправляюсь домой.

— Каэл…

— Я не передумаю. Можешь ругать меня, но ты знаешь, что так произойдет.

Она отвела взгляд через миг. Она смотрела на кусочки неба среди веток, ее лицо было нечитаемым.

— Знаю, — тяжело сказала она. Килэй потянулась в сторону и сняла с ветки рюкзак. — Потому я подготовилась заранее.

Только этого не хватало.

— Ты со мной не идешь.

— Ты не можешь меня остановить.

Он пронзил ее взглядом.

— Если ты пойдешь, за тобой последует Шамус. Ты знаешь это.

— Об этом я уже позаботилась.

Каэл с опаской посмотрел на нее.

— Что ты ему сказала?

— Что мы с тобой сбегаем, конечно, — она ухмыльнулась.

Он надеялся, что тени скрывают румянец на его лице.

— Не стоило так делать.

— Но это правда.

— Но теперь он подумает, что мы…

— Не важно, что он подумает. Он пошел бы за мной в дальний уголок королевства, не думая. Теперь — нет. Я сказала ему, что это — секрет, — она добавила с улыбкой. — У нас есть пара месяцев, чтобы бродить по королевству в личном…

— Килэй!

— Что?

— Это не игра, — он провел рукой по лицу, сосредоточившись на давлении пальцев, чтобы сохранять голос ровным. — Я покинул горы, чтобы найти армию. Только поэтому, но я не справился. Я подвел Тиннарк, подвел Амоса и Роланда. Теперь половина королевства знает, кто я, и мне можно только бежать с пустыми руками туда, где меня точно не будут преследовать. Ты искала меня, потому что думала, что я помогу тебе уничтожить Пятерку, — его руки опустились. — Я ничего не могу тебе предложить, Килэй. Больше не могу.

Она долго смотрела на него.

— Закончил?

— С чем?

— С причитаниями.

— Я не…

— Ты так делал. И говорю как та, что была в беде много раз: выход всегда есть. Не сдавайся сразу.

— А как иначе? Я все потерял.

— Не все… У тебя всегда есть я.

Он боролся с этим изо всех сил, неохотная улыбка изогнула его губы.

— Да, хочу я этого или нет.

Она рассмеялась, его лицо снова вспыхнуло…. хотя в этот раз по другой причине.

Каэл закрыл дверь гостиницы не так хорошо, как думал. Он слышал, как вдали заскрипели ее петли, она ударилась с грохотом о стену.

Килэй потащила его раньше, чем он смог оглянуться.

— Идем.

И он последовал за ней в ночь, оставив Убежище Фрома и друзей позади.

Глава 3

Оуклофт

Следующие пару дней прошли относительно спокойно. Каэл снова был на борту, окруженный тишиной морей.

Они путешествовали с небольшим флотом торговцев, направляющихся в Великий лес. Сундуки, полные товаров из морей, усеивали палубу, каждый был с пометкой. Матросы были вполне приятными, хотя были намного скромнее пиратов: не пели баллады, подавали воду к соленым ужинам, послушно гасили ночью лампы. Каэл не жаловался.

Он умудрился показать, что разбирается в делах на корабле, и торговцы обрадовались его помощи. Ему даже давали пару часов ночью постоять за штурвалом… и этих часов он боялся больше всего.

В тишине ночи мысли Каэла возвращались к Тиннарку.

До этого он умудрялся держать деревню глубоко в мыслях. Всегда важнее было что-то другое, какое-то незаконченное задание или внезапное препятствие. Он не позволял себе много времени переживать за Амоса и Роланда. Ему приходилось отгонять гнев.

Теперь ничто ему не мешало. Теперь он смотрел вперед, и там возвышались горы. Он видел их вершины, покрытые льдом, он мог представить Титуса и его армию, скрытую где-то там. Он видел тени их тел в броне на камнях…

Но не мог достичь.

Это было так ужасно, но он даже стал считать даром то, что Каэл был, пожалуй, единственным человеком в истории с бесконечной полосой неудач. Только он мог стоять так близко к желаемому и оказаться еще дальше при этом. Только он мог долго собирать армию, чтобы ее потом убили.

«Ты правильно поступаешь», — говорил он себе.

Но почему правильный поступок всегда поворачивал голову не туда? Было хорошо знать, что его друзья не будут в бою в горах, но ему было не по себе от того, что Титус правит там только из-за того, что ни одна сила королевства не может противостоять ему.

Каэл подозревал, что только в историях добро побеждало зло.

Может, в реальности людям приходилось выбирать между тем, чего они хотели, и что все-таки было лучше. Если бы он знал, что лучше, это и сделал бы. Но будущее было мутным, тихим, как море. Его сердце было его шлемом и проводником в темные часы.

В один из таких часов начался рассвет, затмив его выбор оставить друзей позади. Он надеялся, что скоро поймет, правильно ли выбрал.

* * *

Однажды утром поднялся туман, Каэл видел, что они близко к суше. Рулевой вышел из каюты и сонно отогнал его от штурвала.

— Тут опасно, — пробормотал он и направил корабль к деревьям.

Море было между берегами, превратилось в широкую реку. По приказам капитана торговцы вытащили весла на нижней палубе и начали грести. Воды реки текли лениво, но поток все еще замедлял их.

Они плыли час, а берега были далеко друг от друга, словно они были в озере. Но, чем дальше двигался корабль, тем уже становилась река.

Деревья обрамляли воду по бокам. Их стволы были толстыми, а ветви тянулись над рекой, встречались и сплетались на середине. Новые листья затмевали небо, и только обрывки утреннего света проникали сквозь их стену. Хотя деревья были огромными, опаснее всего в них были корни.

Они тянулись из стен грязи у берегов спутанными узлами, которые были не тоньше пояса Каэла. Они выглядывали из мутной воды местами, покрытые мхом.

Каэл следил за корнями, вьющимися среди воды. Он знал, что они не лучше острых камней. Если рулевой будет близко к берегу, то эти узлы вопьются в судно и утащат в мутные глубины.

— Ненавижу это место, — проворчал рулевой. Его костяшки были белыми, он смотрел на деревья. — Оно проклято. Неба нет, слишком тихо. Мы еще не видели порт, а уже настрадались от призрака!

Каэл старался не закатывать глаза. Торговцы днями рассказывали, что их корабль с призраком. Кто-то снимал крышки с бочек, побывал в клетке с курицами. Они порой находили кусочки костей. Но они не винили крыс, как нормальные матросы, а заявляли, что это призрак.

— Лес сдерживает их, — продолжал рулевой. — Когда человек умирает, его дух парит свободно. Но не может парить в лесу. Он запутывается там, — он указал на густые ветви над ними. — Порой они годами пытаются освободиться. Порой, сотни лет. И в это время они населяют царство живых. Ты будешь спать этой ночью в лесу?

— Подумывал об этом, — сказал Каэл, во рту вдруг пересохло.

Рулевой улыбнулся, не разжимая губ.

— Не советую. Но ты услышишь их тогда ночью.

Конечно, Каэла это не радовало.

Он отвел взгляд от деревьев и увидел, что Килэй поднялся с нижней палубы Ее рюкзак валялся на полу, она прижалась к поручню, уткнув голову в ладони.

— Мы уже почти там, слава Судьбе, — пробормотала она, когда Каэл подошел к ней.

Бедная Килэй. Он жалел, что у него не было с собой тоника Амоса. Вкус был гадким, но это успокоило бы ее желудок.

— Откуда ты знаешь, что мы близко?

Она развернулась и прижалась к поручню спиной. Лучики падали на ее лицо и шею, зажигая ее глаза зеленым огнем. Он жалел, когда она закрыла их.

— Гадкие волны перестали раскачивать нас, и я поняла, что мы попали в реку. И если мы в реке, то Оуклофт неподалеку, — пробормотала она хрипло. — И не думай о сказках рулевого. Он просто пытается над тобой пошутить.

Каэл не знал, что она слышала.

— Я об этом не думал.

— О?

— Нет. Я уже забыл.

Она ухмыльнулась, но не ответила.

Они плыли по реке еще около часа, пока берега не стали очень узкими. Каэл напрягся, голоса торговцев стали громче, им оставался последний поворот. И они вырвались.

Поток значительно замедлился, а река расширилась. Берега были далеко друг от друга, не мешали плыть. Каэл представил, что с высоты это напоминало бы комок в теле змеи.

Деревья остались позади, на берегу были домики. Они были низкими, из веток огромных деревьев. Многие выглядели старыми: их стены покрывали лозы, а крыши — ковры мха.

В самой широкой части реки была пристань. Несколько суден уже покачивалось там, их палубы опустошали или наполняли. Несколько торговцев были с морей, на их синих туника была золотая змея.

— Почему у них эмблема герцога Реджинальда? — вслух спросил Каэл.

— Не знаю. Может, это прикрытие. Если новости о смерти герцога еще не дошли до Великого леса, Чосер захотел бы так скрываться, — Килэй смотрела на них мгновение, а потом надела капюшон. — Но… думаю, нам стоит не задерживаться в городе.

Каэл согласился.

Они выбрали долгий путь к горам: по извилистым дорогам Великого леса к проходу, отмеченному как Расщелина короля на его карте. Этот путь был ближе к Срединам, но Каэл не собирался рисковать, снова следуя через Проход Бартоломью.

— Встретимся в лесу за городом, — сказала Килэй, и он рассеянно кивнул.

Они решили, что лучше разделиться, чем идти по Оуклофту вместе. Из всей Пятерки графиня Д’Мер была самой загадочной. У остальных была репутация жестоких и жадных. Они такими и были. Но графиня отличалась.

Она свободно путешествовала по своему региону в карете с горсткой стражей. Она прямо говорила со своими людьми. Она оставалась в гостиницах и часто приглашала за стол обычных людей. Трое торговцев из тех, с кем они плыли, заявляли, что целовали ее руку. Каэл слышал всюду один ответ: графия Д’Мер была простой и прекрасной.

Но у людей была странная привычка пропадать в Великом лесу. Те, кто был против графини, обязательно пропадали, а потом оказывалось, что они умерли от несчастного случая. Не было, конечно, доказательств ее причастности. Многие списывали случаи на плохую удачу или винили в спорах с торговцами. Но Каэл не был в этом уверен.

Он хорошо помнил ледяной взгляд Д’Мер, холодное безразличие, с которым она смотрела, как его бьют. Ее агент, Холтан, часами незаметно преследовал его. Он был очень сильным, и Каэл только из чистой удачи смог избежать в тот раз смерти.

Теперь тело Холтана было сожжено с армией Гилдерика. Графиня могла понять, что с ним стало. Каэл не надеялся, что это пройдет для нее незаметно.

Он ожидал, что ее шпионы будут следить за ним с того момента, как ступил на борт, пока он не скроется в тени гор. Каэл рассчитывал на это. Он хотел, чтобы Д’Мер видела его. Если она будет знать, что он в Великом лесу, то не отправит своих агентов к морям.

И его друзья будут в безопасности.

Матросы опустили трап, и Килэй прошла мимо него без слов. Каэл последовал за ней, но рулевой схватил его за руку.

— На север идешь, да? В тебе, судя по виду, есть капля горной крови, — он взглянул на голову Каэла. — Послушай внимательно: духи — не единственная беда этих лесов. Торговцы пропадают на северных дорогах. Там болото, проклятое и грязное. Века назад туда сгоняли варваров. Хотели, чтобы они оставили честный народ…

— Я буду острожен, — коротко сказал Каэл. Он знал, что, если простоит тут еще на миг дольше, то выбьет рулевому зубы.

— Половина караванов так и не дошла до Поляны, — крикнул он, пока Каэл спускался. — Их тела нашли позже… бледные и изорванные, и не осталось ни капли крови. Похоже, варвары выбрались из болот. Все знают, что они не могут устоять при виде человеческой плоти.

Каэлу казалось, что никто ничего не знает. Жаркие слова вертелись у него на языке, пока рулевой болтал, но он сдержался. Он был рад, когда шум деревни заглушил голос рулевого.

Он проходил дома, покрытые мхом, быстро двигался по грязи. Он не поднимал голову, оставался на самой широкой тропе, которая точно должна была вести к лесу. Килэй будет ждать его там, в укрытии деревьев, подальше от местной стражи.

Стены вокруг Оуклофта были вдвое выше человека, из прочных досок. Они были такие же мшистые, как и дома. Издалека казалось, что город окружен большим кустом.

Широкие врата были открыты. Несколько стражей ходили по скрипящей пристани, копья были на их плечах. Каэл хотел быстро миновать их. Он будет идти, склонив голову, словно по важному делу, так дядя Мартин пробирался мимо служанок на кухне.

Его план был хорошим. К сожалению, он прошел к вратам, и ему пришлось пропустить караван.

Телеги и лошади, толпы людей перекрыли врата. Каэл отошел в сторону. Он знал, что выбора нет, только ждать. Он прислонился к стене, покрытой лозами,… и отскочил, вскрикнув.

Мужчина в лохмотьях был за листьями, сидел, скрестив ноги, прижавшись спиной к стене. Кожа мужчины так потемнела от грязи, что Каэл не удивился бы, увидев, как он вылезает из дымохода.

— Простите, я вас не заметил.

Мужчина не ответил.

Спутанные волосы его перетекали в спутанную бороду. Его голова была склонена, словно он спал. Из-за наклона его головы и волос Каэл не видел его лица.

— Вы меня слышите? Вы в порядке?

Мужчина не ответил, и Каэл пригляделся. Его одежда была из лохмотьев: обрывков штанов, безрукавок и чего-то, подозрительно похожего на чулки. Все это было сшито и окутывало его, как бинтами.

Он был странно неподвижным. Каэл постучал его по плечу, и узловатая рука впилась в его запястье.

— Я подумал, что вы мертвы! — охнул Каэл, вырывая руку. — Можно было просто сказать, что вы в порядке, а не хватать как… ох.

Каэл смог только охнуть. Мужчина поднял голову, и Каэл увидел, что тряпки были завязаны на его глазах.

Он был слепым.

— Простите. Я не понял…

— Ты идешь в горы?

Каэл не мог дышать от потрясения. Мужчина был грязным, но голос его был властным и ясным. Он говорил так, что каждое слово звало к себе следующее, словно он оценивал каждый подъем и падение идеального звука.

— Хмм… такого ответа я еще не слышал.

— Какого ответа? — осторожно сказал Каэл.

— Тишина, — слепой улыбнулся. Удивительно, но у него все еще были все зубы. — Я задавал этот вопрос каждому, кто проходил эти врата. Я сидел здесь и слышал только «нет», «не в этот раз» и даже пару «никогда». Я еще не слышал тишину. Так тишина означает… да?

— Я не иду в горы, — твердо сказал Каэл.

Слепой зажал руками уши, со спутанных волос полетела пыль на плечи.

— Врешь! Слова не вылетели, птица оказалась среди ног и ищет открытое окно. Лети, пташка, лети!

— Простите, но я не иду в горы, — сказал Каэл. Он попытался уйти, но слепой заголосил громче.

— Нет, о, нет. Пташка попалась! Бьет крылышками, отчаянно стремясь к синему небу…

— Я не вру.

— …но не может сбежать. Что-то удерживает пташку, — без предупреждения слепой раскинул руки и взвыл. — Лети! Лети, пташка! Смотри на солнце, покинь позолоченную клетку! Используй клюв, используй когти!

Люди начали пялиться. Торговцы в хвосте каравана поворачивали головы, раскрыв рты. Стражи с любопытством поглядывали на них.

Кошмар. Только этого Каэлу не хватало.

Он пытался отойти, но слепой схватил его за лодыжку.

— Лети! Лети, пташ…

— Да, ладно? Да, я иду в горы. Ради всего святого, можете замолчать?

— Зависит от того… — он склонил грязную голову, — возьмешь ли ты меня с собой?

Каэл не хотел, чтобы всю дорогу в горы его задерживал слепой. Этого он точно не хотел, хуже только — попасть в лапы стражей графини.

Слепой завыл.

— Хватит. Хватит… ладно! — прошипел Каэл. — Можете идти со мной.

Он тут же улыбнулся.

— Чудесные новости! Дай только собрать вещи… — он похлопал по земле узловатыми руками, а потом нащупал мшистый холм. — Я долго ждал, когда меня возьмут в горы, — сказал он, копаясь во мхе. — Кажется, что века.

Каэл ему не верил, а потом он потянул за что-то в холме мха, и грязный рюкзак вырвался оттуда.

— Давно он там был?

— Как только я сел, конечно. Глупый вопрос, — слепой поднял руки. — Помоги мне.

Каэл поднял его на ноги.

— Идем, — пробурчал он.

Он сделал пару шагов и понял, что слепой не идет за ним. Он стоял у стены, руки держал перед собой, словно читал книгу.

— Что-то очень тяжелое на твоих плечах, путник, — сказал он через миг. — Я слышал это в твоих шагах, когда ты только подошел. И я подумал: «Ах, вот человек, ходивший по земле. Вот человек, понимающий важность следов, что он оставляет, потому что уже много оставил». Я слышал такое лишь пару раз. Обычно они принадлежат старым людям. Твои руки удивительно молодые, — Каэл слышал шорох, когда мужчина потер пальцы. — Но они… липкие от крови.

Без слов слепой схватил грязный рюкзак, закинул на плечи и пошел вперед. Он схватился узловатыми пальцами за сумку Каэла и держался, пока они проходили врата.

Каэл не знал, как глубоко они зашли в лес, когда Килэй вышла из-за деревьев. Она убрала капюшон, и он прочитал удивление на ее лице.

— Мы можем умереть по пути, так что какая разница? — проворчал Каэл раньше, чем она заговорила.

Килэй пожала плечами.

— Возможно. Но, могу я хоть узнать, почему слепой присоединился к нам?

Каэл тяжко вздохнул и поклялся, что почти ощутил вес на плечах, когда сказал:

— Я не мог оставить его. Он слишком много знает.

Глава 4

Паук и бард

Как только врата Оуклофта остались далеко позади, Килэй сошла с дороги в укрытие деревьев. Вскоре их окружил Великий лес.

Высокие деревья были всюду. Многие их ветви тяжело склонялись к земле. Густая тень их вершин накрывала почти всю землю, покрытую мхом.

Шорох порой доносился до них, ветер вдали колыхал верхушки. Но мир под ветвями, в основном, был зловеще тихим.

Уши Каэла вскоре начали звенеть, словно давление тишины причиняло не меньше боли, чем вой. Его легкие пылали, он понял, что задерживал дыхание. Он выдохнул, и шум дыхания прозвучал громко.

Он старался не шуметь, а Килэй шла свободно. Она двигалась с тишиной леса, ее сапоги поднимались и опускались, неся ее по тенистой земле. Порой ее плечи разворачивались к деревьям. Она склоняла голову, замедляла шаг на миг и смотрела на ветви.

Каэлу казалось, что она что-то ищет. Может, ей просто не нравилась тишина. Но ее поведение заставляло его нервничать.

— Мы в опасности? — прошипел он.

— Хмм…? О, нет. Нет.

— Тогда почему ты озираешься?

Она развернулась и прошла пару шагов назад. Он обрадовался ее улыбке.

— Я просто слушала всех. Давно не ходила по лесу.

— Слушала всех? — Каэл что-то опустил. Он замер, чтобы посмотреть, и слепой врезался в его спину.

— Мы прибыли? Мы уже в горах?

Каэл уже привык к тому, как слепой тянет его сумку, так что забыл про него.

— Мы и дня в пути не пробыли! Конечно, мы не в горах.

Он отпрянул на шаг, когда слепой впился в его сумку крепче.

— Мы еще в лесу? О, нужно идти! Не люблю эти деревья. Они коварные.

Килэй прижала ладонь к губам, но не смогла скрыть уголки улыбки.

— Нет! Нет ничего опаснее коварного дерева.

Каэл не смеялся. Он знал, какие истерики мог закатывать слепой, и он не хотел, чтобы тот начинал вопить.

— Вам показалось. Деревья не могут быть коварными.

— О, могут! — возразил слепой. — Деревья все видят, но не говорят. Сколько же гадюк за листьями? Сколько головорезов и воров? Они видели, как убивали несметное количество людей, слышали их крики. Да, слышали и видели, но никак не остановили, — его узловатые руки дрожали, он взмахнул ими. — Подумайте, какие истории они рассказали бы нам, если бы умели говорить.

И тут порыв ветра загремел среди ветвей. Он зашелестел листьями, унес их шепот… Каэл надеялся, что это был ветер. Но, хотя деревья покачивались, до земли ветер не добрался. Он слышал ветер, но не ощущал его.

Мурашки побежали по его рукам, листья продолжали шелестеть. Может, рулевой был прав, и духи были среди ветвей.

— Пламя, — выдохнула Килэй, когда воздух затих. — Вы умеете рассказывать истории, да?

— Я был бардом. Очень давно, — сказал слепой. Он подтолкнул Каэла. — Иди, юноша! Лес нужно скорее миновать.

Их шаги ускорились. Килэй говорила со слепым остаток дня. Она осторожно вела разговор, ее вопросы были несерьезными, словно она пыталась понять, насколько он безумен.

— Значит, вы были бардом?

— Пел песни и рассказывал истории, — он вдохнул носом и выдохнул в шею Каэла. — Весна почти закончилась. Скоро лето. Потом осень. Найти пару, растить птенцов, лететь зимой на юг. Наши жизни меняются от времен года, да? И каждая пережитая зима выматывает нас. Первая весна человека зеленее его последней.

От его слов кожу Каэла покалывало, а потом он призвал логику. Из-за голоса слепого слова так звучали. Если Каэл сосредоточится на смысле, то услышит бред.

— Почему вы перестали быть бардом? — сказала Килэй.

Это был странный вопрос. Барды были странниками, а слепой не мог путешествовать. Он остановился, когда погасили свет, это было очевидно. Но он ответил не так:

— Во снах я вижу красивую землю, которой не могу достичь. Я ощущал неровные тени в моей голове. Они обещали укрыть меня от порывов ветра, что унесли бы меня. Я вижу их четко, когда сплю: тучи нанизаны на вершины, нетронутая кожа, одеяния изо льда… но их объятия теплые, — борода слепого дернулась, он улыбнулся. — Горы зовут меня… и я хочу ответить.

В этот раз Каэл не позволил себе поддаться голосу слепого. Он слушал, убирая тон его слов, пока четко не увидел ответ:

— Так вы перестали быть бардом, чтобы пойти в горы?

Слепой посерьезнел.

— Если хочешь просто проглотить это, то да. Но если хочешь, чтобы кусочек пропитался…

— Зачем вам захотелось променять ремесло барда на горы? — прервал его Каэл. — Истории по пути довели бы вас туда быстрее. Вы могли бы заработать монеты, чтобы добраться туда, а не просить у кого-то отвести в…

Слепой засвистел поверх его слов. Он свистел так громко, что птицы запели в ответ. Они свистели, чирикали и перекрикивались, каждый на своем языке.

Их песня была такой громкой, что Каэл заткнул уши.

— Хватит избегать вопроса! Ответьте просто…

— О, тише, — сказала Килэй. Она обвила рукой его плечо и зажала рот. Она вытащила палец из его уха, держала его за запястье и заставляла слушать.

Для Каэла крики птиц были неразборчивыми, песня была хаосом. Но Килэй, похоже, нравилось.

Она стояла так близко к нему, что он ощущал ее дыхание плечом. Ее грудь поднялась на вдохе, она словно не хотела шуметь, даже дыханием.

Он видел, как она широко улыбается, краем глаза. Ее зеленые глаза сияли, она смотрела на деревья, и он не хотел тушить это пламя. Так что тихо стоял.

Наконец, песня слепого закончилась. Птицы еще немного чирикали, но паузы были все дольше, а потом они затихли, не получая ответ. Птицы заглушили песни, и лес снова стал тихим.

— Как вас зовут? — сказала Килэй, когда слепой перестал свистеть.

— Хмм, давно я не слышал этот вопрос… — он молчал мгновение. А потом щелкнул пальцами так громко, что Каэл вздрогнул. — Попрошайка у ворот. Так меня звали люди Оуклофта.

Килэй нахмурилась.

— Это не может быть настоящим именем.

— Настоящее имя? Ах… о, вот как. Это было давно… — он бормотал под нос так долго, что Каэл сомневался, что они услышат ответ. — Бейрд! — воскликнул он.

— Бейрд Бард-попрошайка, — улыбнулась Килэй. — Хорошо звучит. Я удивлена, что вы забыли его.

— И я, — прошептал Бейрд. А потом потянул Каэла за сумку. — Как тебя зовут, юноша?

Он сказал первое пришедшее в голову имя:

— Джонатан.

— Хмм… это точно твое имя?

— Да.

— Тогда почему оно звучит из твоего рта, как друг, которого оттолкнули с пути стрелы?

— Я не рассказываю его всем. Это мое имя, — коротко сказал Каэл.

Спутанные концы его бороды шуршали по его тунике, Бейрд покачал головой.

— Нет, так не может быть. Имя человека должно звучать как дом на его губах.

— Он прав, Каэл, — сказала Килэй.

Он толкнул ее.

— Каэл, — Бейрд пробовал имя. — Да… звучит верно. А ты, юная леди? Как тебя зовут?

— Килэй.

Ладони Бейрда разжались, Каэл покачнулся вперед от изменения веса.

— Не может быть… — он пошел к Килэй, вытянув руки. Но споткнулся, не дойдя до нее.

Она поймала его за локти и легко подняла его худое тело.

— Осторожно. Вы же не хотите…

— Килэй Мечница.

Ее плечи напряглись, Бейрд обхватил ее лицо. Его мозолистые большие пальцы скользнули по ее бровям, переносице и линии подбородка. Когда его пальцы задели ее губы, Каэл не выдержал.

— Хватит ее трогать. Что вы возомнили…?

— Он смотрит на меня, — сказала Килэй.

Его пальцы обвели каждый дюйм ее лица, и слепой отступил.

— Хмм… никаких морщин, шрамов, ни капли от возраста. Ты такая же красивая как в первый раз, когда я тебя увидел. Ты была с великими воинами. Я мог лишь смотреть издалека, — он опустил ладони на ее плечи. И крепко сжал. — Килэй Мечница, героиня королевства и опозоренный рыцарь. Эта женщина понимает перемену времен года лучше всех.

Каэл был удивлен. Он знал, что Килэй была рыцарем, но она не говорила, что была героиней.

— Что значит «героиня королевства»? Что ты сделала?

— Она убила Лже-Райта! Снесла его голову с плеч своим могучим мечом! Король пытался скрыть это. Его писари пытались исказить историю, — он вскинул палец. — Но я помню. Я знаю правду.

Каэл не знал, о чем говорит Бейрд. Он посмотрел на Килэй, и она пожала плечами.

«Стукнутый», — сказала она губами, склонив голову. Она опустила ладони Бейрда на свою сумку.

— Пойдем дальше?

— Да, к ночи нужно найти место безопаснее! — он прижался лицом к ее волосам, стянутым в хвост. — Ты пахнешь приятнее Каэла.

Она рассмеялась.

Они пошли, и Каэл медленно последовал за ними. Как для слепого, Бейрд видел слишком много, и он точно что-то скрывал.

«Он безумен, — говорил голос в его голове. — Это все бредни».

Хотя Каэл хотел верить в это, он не мог убедить себя. За этим голосом была стена облаков: они гремели, их изнутри озаряли вспышки молний. Буря могла пройти или разверзнуться.

Каэл решил подготовиться. И он не собирался выпускать Бейрда из виду.

* * *

Ночь наступила быстро. Тяжелое прикрытие деревьев погасило свет раньше, чем село солнце. Каэл думал, что им стоило остановиться, пока не стало еще темнее. Но Бейрд думал иначе.

— Нет, нужно идти дальше! Я не доверяю этим деревьям. Нам нужно найти хорошее место для сна.

Он вопил так громко, что Каэл боялся, что их услышат с дороги. Они шли еще час от дерева к дереву, пока бард-попрошайка ворчал о том, как коварен шепот листьев.

Тьма окутала их, и Бейрд замолчал. Он обвил руками большой дуб, прижался к его коре, улыбаясь в бороду.

— Здравствуй, друг. Посторожишь нас этой ночью? Хотя ты стар. Не мне тебе говорить, как это делается. Не знаю, как много путников пряталось под твоими ветвями? Сотни? Может, тысячи?

Он бормотал, но Каэл не слушал. Дуб был с широкой кроной ветвей, и ствол его напоминал пасть монстра среди деревьев поменьше. Неплохое место для ночлега. У основания дуба хотя бы лежало много сухих веток.

Он бросил сумку и начал собирать ветви.

— Я разведу костер.

Килэй опустила свой рюкзак рядом.

— Я поищу еду. Лес полон зверей в это время года. Я смогу поохотиться…

— Нет! — крикнул Бейрд.

Каэл опустил руки. Килэй выхватила меч.

— Нельзя проливать кровь в лесу! Там не безопасно!

Каэл выругался.

— О, ради святого… не кричите, пока не важно.

— Это важно. Хотите вызвать на нас Егеря? Он ходит по северной части леса. Его гончие ищут свежую кровь. Он всегда голоден, всегда ищет…

Килэй убрала Предвестника в ножны с удивленным видом.

— Думаю, бард пытается развлечь нас историями.

Каэл кивнул, но Бейрд не унимался.

— Это не сказка, а правда! — он подошел к ним и схватил Каэла за рубашку. Его голос был ужасно тихим. — Люди пропадали с начала весны. Говорили, что это бандиты. А потом, неделю назад, караван с морей прошел мои врата. Десятки шагов, тяжелых от брони, и я услышал звон оружия. Я слышал вопли солдаты и ворчание нанятых клинков. Они хотели дойти до Поляны. Но, несмотря на их сталь, вернулся только один. Он ворвался в мои врата в ночи. Он был безумен. Я ощущал, как дрожат его руки, когда он схватил мои плечи, безумную силу его рук, когда он встряхнул меня. Он закричал, что гончие съели его караван… — Бейрд впился крепче в тунику Каэла. — Но собаки слушаются хозяина. Не гончие виноваты, а Егерь!

Каэл хотел стукнуть попрошайку по голове, но Килэй отцепила руки Бейрда и оттащила в сторону.

— Хорошо, я не буду охотиться, — сказала она и отвела его к дубу. — Посидите тихо, пока мы разведем костер.

— Маленький?

— Да.

Каэл быстро разжег костер. Как только он разгорелся, Килэй поделилась с Бейрдом свои запасы. Она схватила Каэла за рубашку и утащила в лес.

— Что ты хочешь с ним сделать? — прошептала она, когда они отошли подальше.

— Я собирался тихо бросить его в следующей деревне. Но теперь думаю, что добрее будет ударить его по голове и спасти следующих людей от ошибки.

Килэй не улыбалась. Она скрестила руки и посмотрела в сторону дуба.

— Мне его жаль, — сказала она через миг.

Каэл был потрясен.

— Нет. Он знает что-то о тебе, и ты пытаешься сохранить секрет.

Она фыркнула.

— Не смеши. Если бы так было, я бы уже убила его.

Он ей поверил.

— Но… мне интересно, — она прижала пальцы к подбородку, но не смогла скрыть улыбку. — Думаю, мы обязаны отвести его в горы.

— Ты не серьезно, — он закатил глаза, когда она кивнула. — Килэй…

— О, ладно тебе. Он хочет лишь попасть в горы.

— Да, и много ты видела таких людей? Это все плохо пахнет.

— А я ничего не чую.

— Вот так, да? Ты лучше поверишь, что ему снится волшебный сон про дружелюбные горы… но я не могу ему поверить. Так что мне переживать за нас обоих.

— Я в состоянии учуять беду сама. Если бы он был опасен, я бы это поняла, — она склонила голову. — Ты не хочешь помочь бедному слепому старику?

Каэл вскинул руки.

— Я сомневаюсь, что он слепой! А если это игра? Мы ничего о нем не знаем. Он может быть кем угодно — вором, шпионом, убийцей, агентом графини.

Килэй застонала.

— Только не снова.

— Что?

— Опять ты про агентов и убийства… Это ты делал с нашими друзьями из Великого леса, помнишь? И они оказались безобидными.

— Это другое.

— Да?

— Да, — сказал Каэл, но уже не был уверен. Может, Килэй была права, может, он слишком строго судил Бейрда. Но он не собирался рисковать. — Мы не возьмем его с нами. Мы дадим ему монет на еду, если хочешь, но оставим в следующей деревне. Я не хочу, чтобы он шел за нами. Я не доверяю ему.

Она пожала плечами.

— Ладно. Если это твой выбор…

— Да.

— …то я его уважаю.

Хорошо. Это он хотел от нее. Но почему-то то, как Килэй пошла в лагерь, заставляло его чувствовать себя так, словно он поступил неправильно.

Они вернулись, а Бейрд ужинал. Полоски сушеного мяса, что дали им великаны, были покрыты специальной смесью масла и специй, через пару минут на огне кусочки становились такими сочными, словно их только приготовили.

Бейрд поглощал еду с удивительной скоростью, совал мясо в рот обеими руками. Он жевал, поднес другой кусочек к носу и глубоко вдохнул.

— Хмм, свинина? Да, уверен, это был красивый кабанчик. Его хорошо кормили, он был крупным, судя по количеству жира. Я ощущаю запах травяных лугов и бескрайних небес в хрустящей корочке. Где вы такое взяли?

Каэл посмотрел на Килэй, но она его игнорировала.

Они ели в относительной тишине, Бейрд чавкал. Каэл едва мог отвести взгляд от барда. Он пытался увидеть что-нибудь за повязками на голове.

— Откуда вы, Бейрд?

Он поднял голову, и Каэл увидел, что много крошек собралось в его бороде.

— Хмм… барду все равно, где он был. Важно — куда он идет. Его дом там, где он ляжет. Он спит с головой в сторону дороги. Для него нет начала и конца. Все его шаги водят его по кругу.

Бейрд улыбнулся, но только потому, что не видел взгляд Каэла.

— Вы так и не ответили мне.

— Могу я задать вопрос? — Бейрд склонил голову в сторону Килэй. — Откуда ты знаешь Мечницу?

Каэл пожал плечами.

— Я ее встретил, и теперь знаю.

— Хорошо, — Килэй помахала рукой, прерывая ответ Бейрда. — Мы интересное узнали друг о друге. Закончим на сегодня, господа.

Бейрд поднял руки.

— Наша прекрасная спутница права. Закончим ужин хорошей темой, да?

Каэл хотел предложить ему молчать до конца вечера, но большой паук спустился с веток над ними. Его черные лапки лениво двигались у нити, пока он не опустился на кусочек мяса Бейрда.

Килэй хотела сбросить паука, но Каэл поймал ее руку. Они, не дыша, смотрели, как Бейрд подносит мясо к губам, паук все еще был на нем. Пальцы Каэла сжались в ботинках, он отвел взгляд, когда мясо с пауком пропали во рту барда.

Он надеялся, что бард заметит, подавится и выплюнет паука. Но, судя по громкому хрусту и ужасу на лице Килэй, он этого не сделал.

— Хмм, — сказал Бейрд, проглотив. — Этот кусок был не такой вкусный.

Каэл был разочарован. Он надеялся поймать Бейрда на лжи: редкие съели бы паука по своей воле. Но, если Бейрд не был слепым, он хорошо играл.

Глава 5

Непростой союз

Графиня Д’Мер смотрела, как король ходит по темному тронному залу. Его сапоги топали по полу. На каждом резком повороте его лицо искажалось все сильнее. Креван созвал Пятерку в Средины.

Но в этот раз прибыла только графиня.

Герцог Реджинальд был мертв, его свергли работники, убили в его же подземелье. От лорда Гилдерика не было вестей. Когда страж Д’Мер не вернулся с… задания, она поняла, что что-то не так. Ее шпионы уже расследовали дело. И после случая с Сахаром новости были плохими. Народ пустыни уже пел, как барон лежит кусками среди сияющих развалин его замка.

А Титус…

— Почему он мне не ответил? — рявкнул Креван.

Двое слуг лежали мертвыми на полу в сохнущих лужах крови. Они пострадали, сказав Кревану, что стало с его королевством.

Д’Мер скользнула взглядом по застывшему потрясению на лицах слуг, а потом осторожно ответила:

— Вы сказали, что не дотянулись до его магов. Может, он не пережил зиму, Ваше величество.

— Нет… нет, он слишком хорош. Он бы так легко не умер.

Пальцы Кревана дрожали, скользя по его челюсти. В его глазах вспыхнуло его прежнее я. Его перекрывало безумие, этот зверь обладал его хитростью, но не спокойствием.

Д’Мер знала, что ей лучше не шевелиться.

— Это все она, — процедил каждое слово Креван, его лицо было все краснее с каждой секундой. — Драконша в ответе. Она ощущает мою слепоту. Она знает, что захватывает мое королевство.

Д’Мер склонила голову. Ее лицо было без эмоций, но в голове бурлили мысли. Его слепота? Что Креван имел в виду?

— Как всегда, Ваше величество, моя армия в вашем распор…

— Нет, армия не поможет. Мы пытались армиями, магами, зверями! Ничто не может ее остановить!

Д’Мер пришлось сосредоточиться сильнее, чтобы скрыть удивление. Креван признал, что у него есть монстры? Если да, то ей точно нельзя было это слышать. И она смотрела на огонь в камине, пока он возмущался, стараясь делать взгляд отстраненным.

Вдруг Креван притих.

— Это я еще не пробовал… но нет, он обманывает меня! Я поклялся, что не вернусь в ту комнату. Это место злое, проклятие. Лозы удушат меня. Земля унесет вниз, в могилу, заставит стать… как… они.

Д’Мер старалась не дышать. Второй слуга умер не из-за новостей, а потому что перебил Кревана. Она не знала, была ли правда в словах короля, или он бредил. Но ее губы напрягались от любопытства, Д’Мер с трудом сжимала их.

— Она пытает меня, — продолжал Креван. — Она поклялась, что покончит со мной, но сначала она хочет, чтобы я видел, как все, над чем я работал, рушится. Она заставит меня заплатить… и Титус знает об этом, — румянец медленно сходил с лица Кревана. Дальше он ходил уже мягче. — Я знаю, что делает Титус. Да, я это вижу. Он прячется за дымом деяний Драконши, пока не доберется до меня. А потом нападет. Он хочет поймать меня в проклятую ловушку… он пытается заманить мою армию в Беспощадные горы. Он хочет украсть мой трон. Титус сидит на пороге зимы. Он знает, что мои солдаты не переживут подъем, а, даже если смогут, холод их добьет. Но он знает, что предательство разозлит меня. Он хочет успокоить меня походом моей армии к нему, — голос Кревана стал очень тихим. — И, когда она проиграет, он пойдет в Средины за призом.

Д’Мер уже не могла отводить взгляд. Она смотрела, как Креван погружается в мысли. Палец скользил по неровному шраму в его бороде, превращая белый в красный.

— Он забыл, — пробормотал Креван с улыбкой. — Он забыл, что я выбрал его, а я выбираю слуг за слабость, а не силу. Ведь человек не может одолеть зверя крупнее него.

Он повернулся в графине, и она ровно ответила:

— Титуса нужно остановить, Ваше величество, ради вашей короны и вашего королевства. Я готова играть свою роль.

— Хорошо, — Креван прошел к сломанному столу, где лежало письмо, что было отчасти открыто. — Новый канцлер Высоких морей, этот Чосер, уже написал мне. И, скорее волны станут красными от крови его людей, чем он присягнет мне в верности. Я отправил отряд к морям, чтобы он сдался.

— Они должны быть осторожны, Ваше величество, — сказала Д’Мер с жестокой улыбкой. — Людям морей нельзя доверять.

— Вы правы, графиня. И раз у вас есть… талант в таком, я надеялся, что вы присоединитесь к ним. Поможете убедить Чосера, что в его интересах слушать меня.

Она кивнула.

— Конечно, Ваше величество.

Улыбка Кревана растянула его шрам так сильно, что Д’Мер подумала, что кожа треснет.

— Титус одолеет все армии на вершине горы, но не в Средине. И, когда он придет забирать мой трон, когда подумает, что он победил…

Король смял пальцами письмо, и Д’Мер поняла.

Глава 6

Глушь

Они прошли всего пару дней, когда Каэл обнаружил проблему: спеша попасть в горы, он забыл о замке графа.

Замок стоял на другом конце Расщелины Короля, естественной расщелины в горах, охраняемой с обеих сторон широкими грядами холмов. Патрули Средин часто ходили по тому пути в Долину, но он думал, что у них есть неплохой шанс избежать их. В Расщелине было много мест, где можно было спрятаться. Если они увидят патруль, можно будет просто дождаться, пока путь будет чист.

Но замок графа обойти не удастся никак.

Он стоял глубоко в Расщелине, в тени гор и края холмов Долины. Каэл читал, что изначально замок построили, чтобы мешать бандитам легко проникать и убегать из Долины, и это работало. Даже слишком хорошо. Даже по карте он видел, как сложно пройти Ущелье незамеченным.

Пока они путешествовали, Каэл почти все время проводил, уткнувшись носом в страницы любимой книги «Атлас путешественника». Он разглядывал подробные карты, пытался найти, как обойти замок графа.

Он надеялся, что заметит тропинку, которую упустил раньше. Он думал, что обнаружит узкую дорогу рядом, что-то пересекающее выступы Ущелья. Но рядом не было ничего подходящего.

Его желудок сжимался все сильнее с каждым шагом, но Килэй уверяла его, что он зря переживает.

— Титус все еще в горах. Никто не видел его в Долине со дня, как он ушел. Замок, наверное, заброшен.

Каэл хотел верить ей, но не мог. Такой большой замок не стоял бы пустым долго, и было очень сомнительно, что его забрал себе кто-нибудь, настроенный дружелюбно.

— Ты случайно не знаешь обходного пути?

— Прости. Я всегда путешествовала… другим способом, — она быстро взглянула на Бейрда.

Килэй указала на небо, и Каэл ее понял.

— Что ж, так почему не попробовать этот способ?

— Не могу.

— Почему? Мы бы сразу оказались в горах.

— Я бы хотел прибыть быстро, — бодро сказал Бейрд.

Каэл махнул за плечо большим пальцем.

— Видишь? Все согласны.

Килэй покачала головой.

— Это слишком опасно. Как только мы попробуем этот способ, врата Средин распахнутся, и выбежит армия короля. Мы будем долго избавляться от них.

— Хмм, это мне не нравится, — пробормотал Бейрд.

Каэл не слушал его.

— Ты легко можешь обогнать их. Я знаю, — сказал он, она сверлила его взглядом.

— Все не так просто, — прорычала Килэй. — Я путешествовала раньше этим способом часто, потому что мне приходилось. Я не могла оставаться так долго, потому что король… знал. Он словно знал, где я буду, еще до того, как я понимала это. И я сбегала только по короткому пути.

Он не понимал этого.

— Если это так, почему он нас не преследует? Почему Средины не дышат нам в шеи?

— Я не знаю, — огонь в ее глазах вдруг стал напоминать свечу, а не костер. — Я ждала, что он будет преследовать меня. Думала, нам придется использовать короткий путь. Но все… прекратилось в день, когда мы покинули горы. Я не знаю точно, почему, — она нахмурилась, разглядывая облака. — Пока что нам везло. Я не хочу ничем привлекать внимание короля. Особенно когда мы так близки к Срединам.

— Да, я согласен всем сердцем! — пропел Бейрд за ними. — Будем тихо шагать в тени, не оставляя гнутых мечей за собой.

— Почему Креван тебя так ненавидит? — сказал Каэл после паузы. — Что такого ты ему сделала?

Бейрд рассмеялся.

— Он тянулся к ней, а она отбила его руку! Весь замок видел…

— Замолчи, Бейрд!

Они закричали одновременно.

— Я же говорила, я пыталась убить его, — кратко сказала Килэй. Она ускорила шаги, потащив Бейрда за собой.

Каэл растерялся, но ему показалось, что ее шея порозовела.

Они шли в неуютной тишине до полудня, а потом неба разверзлись, и весенний ливень умыл лес. Бейрд прижимал свой рюкзак к груди, склоняясь над ним, шагая так почти половину мили.

Он не жаловался, даже дождь не заставлял его замолкнуть. Но Каэл смотрел, как Бейрд спотыкается, и жалел его. Он вспоминал Роланда: от колен до опухших пальцев, до шарканья при ходьбе — все напоминало ему о друге.

Если бы кто-нибудь пересекся с промокшим Роландом, ему захотели бы помочь. Вздохнув, он снял свой плащ.

Несколько минут ушло на то, чтобы вернуть рюкзак Бейрда на место и укутать его плечи плащом.

— О, хорошо. Я рад, что ты взял запасной, — сказал он, когда Каэл скрыл растрепанную голову Бейрда под капюшоном.

— Да, я пытаюсь думать наперед, — коротко сказал Каэл.

Он разобрался с Бейрдом и догнал Килэй. Ее голова повернулась к нему на миг. Тень капюшона полностью скрывала ее лицо, и Каэл понятия не имел, о чем она сейчас думала. И она не рассказывала об этом.

Наверное, она думала, как глупо он поступил, отдав свой плащ.

Через пару часов он начинал соглашаться с этим. Дождь был теплым и сильным, проливался с листьев над ними сотнями водопадов. Он промочил его одежду, и она натерла ему кожу в нескольких местах. К вечеру на нем не промокли только запястья, скрытые перчатками.

Перчатки дала ему Килэй, они были сделаны из ее чешуи. Дождь слетал с черной чешуи, напоминая ему, как капли скатывались с маслянистой спины утки.

Он понимал, почему Килэй не взяла плащ: покрытая с головы до пят драконьей чешуей, она вряд ли промокнет.

— Нет смысла и дальше брести по лужам, — вдруг заявила Килэй. Она повернулась в капюшоне к деревьям. — Найдите нам сухое место для сна.

— Куда ты? — сказал Каэл.

Она не ответила. Она побежала в чащу, мчалась, пока деревья не скрыли ее.

Он надеялся, что с ней все будет в порядке. Килэй знала лес лучше него, и он сомневался, что она встретит что-то опаснее, чем она сама. И он слишком промок, чтобы переживать.

Вскоре они нашли укрытие. Через пару минут поисков они наткнулись на древнее дерево, лежащее на боку. Оно уже сгнило внутри, и осталась дыра, похожая на след от укуса монстра. Поверхность коры напоминала черепицу крыши, а пространство внутри было размером с неплохой дом.

В такой пещере могло жить много разных существ. Каэл удивился, обнаружив, что там никого нет. Первый слой дерева был слишком гнилым, чтобы гореть. Он покопался и нашел сухой участок. Он отломал мертвое дерево полосками и бросил грудой. Как только он развел костер, оставалось лишь ждать.

— Повесь мой плащ над костром, я хочу, чтобы он высох к утру.

Каэл сидел у огня и тщательно выжимал влагу из рубахи, когда мокрый плащ Бейрда прилетел ему в лицо.

— Нужно предупреждать людей, когда начинаешь бросаться вещами, — рявкнул он, повесив плащ на выступ на стене.

Бейрд широко раскинул руки.

— Прости, но я же слепой. А ты должен замечать, когда в тебя что-то летит.

— Да, но там, откуда я родом, без предупреждения вещами не бросались.

— Ясно. А откуда, говоришь, ты родом?

— Я не говорил.

Бейрд прислонился к стене за собой и прошептал:

— Ох, он умен.

Каэл подогрел на маленьком огне их еду. Как только с его волос перестала капать вода, он вытащил «Атлас» и продолжил изучать карты.

Дождь превратился в морось. День перешел в вечер. Бейрд не унимался, нахваливая тихий трепет огня, описывая, как тепло целует стены. Но в остальном, день был почти приятным.

— Когда же триумфально вернется Мечница? — громко сказал Бейрд, заставляя Каэла поднять голову.

Он не знал, когда вернется Килэй, и он не понимал, при чем тут триумф. Но одно он знал точно:

— Она вернется со временем.

— Со временем? Ох, и когда же наступит это… со временем? — Бейрд фыркнул. — Время идет бодрым шагом, юноша. Оно ни для кого не останавливается. Каждый шаг измеряется мигом, вдохом. Здесь нельзя выражаться расплывчато…

— Расплывчато?

— Нужно говорить точно. Ты должен знать, сколько требуется шагов. Иначе миг пролетит мимо тебя, — Бейрд нахмурился и добавил. — Многие всю жизнь так и ждали твоего «со временем».

Каэл вздохнул.

— Ладно. Она скоро вернется.

— Скоро? — Бейрд снова фыркнул. — Скоро…?

— Слушайте, если бы она хотела меня бросить, то сделала бы это давно. Шанс у нее был.

— Хмм, да, должен признать, что странно, что Мечница тратит силы на такого хрупкого. Она привыкла быть в обществе великих воинов. Или она ниже, чем я думал… или ты не такой хрупкий, каким кажешься.

Каэлу не понравилась улыбка Бейрда, а слова понравились еще меньше. Он медленно потянулся к кинжалу на поясе.

— Кто вы?

— Я — Бейрд, нищий бард…

— Нет. Кто вы на самом деле? Килэй считает вас безобидным. Я в этом не уверен, — Каэл вытащил кинжал и направил на грудь Бейрда. — Расскажите правду.

— Я слышал приглушенный шорох стали, выходящей из кожаных оков, — он улыбнулся. — Зачем тратить мое дыхание, если ты собрался оборвать его? Погрузи нож мне в сердце. Давай, скорее.

Вот. Каэлу надоело играть.

Он быстрым движением бросился и сорвал повязки с глаз Бейрда. Нищий бард вскрикнул, вскинул руки над головой. Каэл убрал их за запястья, открывая его лицо. То, что он увидел, заставило сердце замереть.

Веки глаз Бейрда были красными и впавшими, закрытыми от мира. Тонкие шрамы начинались оттуда и заканчивались на щеках. Они напоминали дорожки от слез, застывшие во времени, навсегда вырезанные в его плоти. Не старый возраст лишил Бейрда зрения.

Его глаза вырезали.

— Простите. Я не знал…

Каэл вложил повязки в руку Бейрда, узловатые пальцы крепко сжали их. Другая ладонь гладила шрамы.

— У меня не было выбора, — прошептал он.

Каэл едва мог дышать.

— Погодите… вы это сделали?

— Острым камнем под покровом ночи. У меня не было выбора, — повторил Бейрд. Его пальцы дрожали на застывших дорожках слез. — Я знал слишком много. Они хотели отдать меня Лже-Райту, и он бы все узнал от меня. Да, у него были способы. У меня не было выбора! С первым было просто, — он нарисовал полумесяц под левым глазом. — Просто боли было больше, чем человек может перенести, и… тьма. Со вторым было сложнее, — его палец замер, дрожа, у правого глаза. — Я боялся не боли, а тьмы. Закрытого окна, которое уже не откроется. Тысячи закатов прошли мимо меня, тысячи лиц я больше не увижу. У меня не хватало смелости встретиться с тьмой… но выбора не было. У меня не было выбора!

Он сжал лицо, завывая. Каэл забрал у него повязки. Он обмотал ими глаза Бейрда и крепко завязал. Когда они скрылись под тканью, его вопли стали затихать.

Каэл хотел вжаться в пол и пропасть. Килэй не зря сжалилась. Она, наверное, ощутила боль за его безумием, тьму за веками. Каэлу стоило слушаться ее.

А он без причины причинил боль слепцу.

— Бейрд, мне очень…

— Хочешь услышать историю? — Бейрд прижимался к стене, улыбаясь, словно ничего не случилось.

Каэл слишком обрадовался, чтобы спорить.

— Да.

— Хорошо. Я немного поиграю в барда, — обветренные пальцы Бейрда впились в колени. Он так долго молчал, что Каэл подумал, что он уснул. А потом он вдруг начал. — Давно, когда земля была молода, и первые песчинки времени только упали на стекло, две земли родились у Судьбы. Первая поднялась из моря в тени уходящего солнца, и она назвала место Западными землями. Это было темное место, тихое место. Судьба бросила жребий, и символы власти, жадности и войны упали на ее берега. Короли боролись с королями. Маги терзали землю чарами. Люди звали Судьбу, и она ответила. Такой жребий выпал Западным землям.

Каэл повернулся к книге при упоминании Судьбы, но история медленно затянула его. Слова оживали на языке Бейрда. Он закрыл глаза, и из тьмы появлялись картинки, полные красок и звуков.

Он видел истерзанные берега Западных земель. Кровь обжигала его лицо, он сражался вместе с королями, он слышал рев земли, рушащейся от чар магов. Изможденные лица людей вокруг него смотрели на небо. Он слушал гром, раскалывающий небеса. Нет, не гром. С таким звуком катился жребий Судьбы по ее огромному столу.

Его сердце замедлило биение, он задержал дыхание. Уши Каэла улавливали каждый шорох. Пот катился по его лбу, он молил жребий выпасть в его пользу…

«Это лишь история».

Глаза Каэла открылись. Он прижал ладони к голове, пытался сосредоточиться на стене перед собой. Это была лишь история. Он не собирался попадать в…

Его глаза закрылись на середине мысли, голос Бейрда звучал в его ушах:

— Вторая земля была светлой, когда сестра ее была яростной. Сила, мудрость и порядок выпали здесь, странный жребий. Земля росла, давала жизнь деревьям. Белые реки вырывались из камней, их воды были быстрыми и холодными. Из глубин северных морей поднимались бури, обрушивали свою ярость на землю. Там не было войн, магов или королей. Самой большой опасностью была сама природа. И Судьба назвала это место Дикими землями. Они были красивы, но пусты. И Судьба создала существ, чтобы они жили там. Она дала им копыта и крылья, зубы и когти, они были сильными и быстрыми. Эти существа могли добраться до далеких вершин, до глубин моря. Они не завоевывали землю, а жили с ней. Так решила Судьба. Но войны на Западных землях стали яростнее. Сильные маги гнали людей к берегам. Короли пытались пересекать моря, искали новую землю, и Судьба знала, что вопрос лишь в том, когда жребий упадет в их пользу. И она отправилась глубоко в царство брата в поисках стражей, что защитят Дикие земли. Смерть любил сделки и дал ей четырнадцать душ в обмен на это: каждый год Судьба должна один раз отвернуться от Диких земель и позволить Смерти править. По сей день они придерживаются договора.

— Кем были четырнадцать душ? — сказал Каэл. Он хорошо знал, когда Судьба отвернулась от земли, но не слышал о душах. И он не хотел, чтобы Бейрд пропустил это.

Бейрд медленно поднял голову, словно проснулся от глубокого сна.

— Я дойду до этого. Терпение, юноша.

Каэл закрыл рот.

— Это были души семи человек и семи магов — героев, проявивших себя достойно при жизнях на Западных землях, но погибших раньше отмеренного срока. Семерым людям Судьба дала большую силу и долгие жизни, чтобы они очистили мир от монстров ради жизни своего потомства. Они защищали бы людей Диких земель. И семеро людей стали рыцарями. Семерым магам Судьба открыла все тайны земли. Маги забыли язык чар, но выучили стонущий язык глуши. Они стали посредниками, голосами, говорящими за землю, защищающими ее секреты от детей рыцарей, которые могли по глупости уничтожить их. Семеро магов получили дар от Судьбы, темную и ужасную силу: они отреклись от человеческих душ и стали похожи на зверей. Их называли варварами…

— Оборотни, — Каэл не помнил, как встал. Он смутно осознавал, что его кулаки сжаты. Его ногти впивались в ладони, но огонь в голове подавлял эту боль. — Они оборотни, а не варвары.

Бейрд снова поднял голову, лицо с повязкой повернулось в сторону Каэла.

— Нет, они… твои друзья?

Он не ответил, Бейрд улыбнулся, торжествуя.

— Твои слова звучали из глубины, вырывались, словно летели на последних ветрах после долгого пути. Но у них еще оставались силы после пути. Такая сила в одном маленьком слове может означать только дружбу, — он отклонился к стене, словно раскрыл великую тайну.

Но и Каэл раскрыл его секрет. Он улыбнулся в ответ и просто сказал:

— Вы шептун.

Глава 7

Егерь

Рот Бейрда раскрылся.

— Я… как ты понял?

— Есть свои методы, — ответил Каэл.

Только так можно было это объяснить. Даже Роланд с рычащим голосом никогда не рассказывал такую живую историю. Если шептун мог управлять другими силой слов, он мог и погрузить людей в историю.

— Вы — творец.

Бейрд прижался к стене.

— О, Судьба, я подвел тебя! Он отдаст меня королю. Теперь я не дойду до гор!

— Я не буду никого выдавать, — быстро сказал Каэл, пробившись сквозь вой. — Я просто подумал…

Он уловил краем глаза движение. Тень стояла у их убежища, рядом с деревьями. Каэл пытался понять, что это, но тень ускользнула.

— Ждите здесь.

Он схватил лук, надел на плечо колчан. Дождь прекратился, но воздух еще был влажным. Он осторожно ступал сапогами по мокрой земле, приближаясь к деревьям. Его взгляд скользил по кустам, большой палец двигался по оперению стрелы в луке. Он был готов стрелять при первом признаке опасности.

Прошел долгий миг, тень не возвращалась. Каэл задумался, не показалось ли ему. Он хотел повернуться к убежищу, но хруст ветки привлек его внимание слева.

Два сияющих глаза смотрели на него из-за ветвей, и Каэл тут же узнал их сияние.

— Сайлас?

Полукот не ответил.

— Как ты нас нашел? Где ты…? — он вспомнил, как хлопнула дверь в ночь, когда они покинули прибежище Фрома, как пропадала еда. Он вдруг все вспомнил. — Ты запасся и пошел за нами в Великий лес. Почему ты просто не…?

Из горла Сайласа вырвалось негромкое рычание, сияние его глаз потускнело, он отпрянул на шаг в тени.

— Хочешь, чтобы я пошел за тобой? — предположил Каэл.

Сайлас моргнул.

— Почему? Что-то не…

— Каэл? Эй, Каэ-э-эл?

Он развернулся и увидел, как Бейрд выбирается из убежища, сгибаясь немного от веса их сумок.

— Каэл?

— Здесь, Бейрд! — он схватил барда за узловатое запястье и прицепил его руку к своей тунике.

Сайлас зарычал снова. Его голова торчала из кустарника. Каэл видел по его топорщащимся усам, что он теряет терпение.

— Хорошо, мы идем.

— Куда идем? — сказал Бейрд за ним.

— Уходим, — быстро сказал Каэл. — Мы перебираемся в другое место.

— Почему?

Каэл не знал.

— Просто идти можете?

Сайлас легко шел среди деревьев, Каэлу приходилось быстро шагать, чтобы не упустить их виду его покачивающийся хвост. Это было сложно, ведь Бейрд тянул его за тунику.

Они прошли пару ярдов, и Сайлас остановился. Он повернулся в сторону, откуда они пришли, и пригнулся.

Каэл повторил за ним. Оранжевый свет их костра тускло сиял в трещинах гнилого убежища. Вечер потемнел, и дерево больше напоминало сияющее в камине бревно.

Он хотел спросить у Сайласа, чего они ждет, и тут над убежищем мелькнула большая тень. Она парила над поваленным деревом, темная кожа закрывала сияющие трещины.

Тень долго лишь кружила. Каэл потерял счет кругам. А потом она пропала без предупреждения… и что-то опаснее заняло ее место.

Он услышал их тяжелые шаги раньше, чем увидел: трех чудовищных сгорбленных созданий, трех демонов ночи. Они подошли к убежищу, впиваясь передними когтями в землю, пока задняя часть следовала прыжком. По одному они прошли внутрь. Каэл видел их тени, они искали.

Бейрд явно ощутил, что что-то не так. Он заговорил шепотом:

— Что там?

Язык Каэла прилип к нёбу.

— Монстры, — выдавил он.

— Какие? Тролли? Гоблины?

— Хуже, — Каэл в ужасе смотрел, как один из монстров выходит с мокрым плащом Бейрда в пасти. Он жестоко тряс одеждой. Было слышно, как ткань рвется по швам.

Как-то Каэл заставил себя обернуться.

— Нам нужно…

Но рядом с ним было пусто. Сайлас пропал.

Еще два монстра вышло из их убежища к своему товарищу. Они зарычали, терзая плащ. Он слышал их резкое дыхание, они водили носами по шерсти. Они резко замерли.

Монстры оглянулись и бросились прочь, громко дыша, скрываясь в тенях за деревьями.

Когда они ушли, Каэл понял, как крепко сжимал кулаки. Он знал, что нужно уходить. Им нужно было найти Килэй. Куда она ушла?

Он развернулся и увидел, что рот Бейрда приоткрыт под бородой, словно он хотел что-то сказать.

— Что такое?

— Я… это… — он облизнул губы. — Тебе не кажется, что за тобой кто-то… следит?

Бейрд говорил так, словно его горло сжимала рука. Его лицо побледнело за бородой. Его конечности закоченели, как у мертвого. Сердце Каэла билось в горле, он заглянул за плечо Бейрда.

Два сияющих глаза смотрели на него.

Монстр выбрался из тьмы. Он выглядел как монстры-волки, напавшие в переходе Бартоломью, но это существо было смесью человека и гончей. Пальцы монстра были опухшими вокруг коротких темных когтей. Черный мех рос клочками на его изогнутой спине. Обрывки туники и цепи висели на его груди. Куски брони слились с его кожей, висели чешуей на его торсе и плечах.

Каэл застыл, гончий поднял голову в их сторону. Кожа свисала над его глазами. Плоть была опухшей, словно лицо сильно обгорело. Нос мужчины тянулся так широко, что разделялся посередине, ноздри раздувались, он вдыхал ночной воздух.

Складки кожи свисали с его щек, покачивались вокруг рта. Чудовищные зубы с белыми остриями было видно, пока ноздри вдыхали. А потом он выгнул шею и издал леденящий кровь вой.

Каэл знал, что грядет. Не было времени на что-то другое: он оттолкнул Бейрда в сторону, выпустил стрелу в пасть гончего.

Его конечности содрогнулись, стрела пробила череп, и капли крови взлетели дугой. Через миг монстр замертво упал к сапогам Каэла.

— Что за…?

Его уши сжались от знакомого звука: вой поднимался и опадал над деревьями. Ответом было еще больше воя. Звуки заполнили влажный воздух заунывной песней.

Бейрд застонал, сжимая бороду.

— Это Егерь. Его гончие жаждут крови!

У Каэла не было времени спорить. Он схватил Бейрда за руку и потащил в лес.

Вой раздавался за их спинами, песня была то громче, то тише, но не прекращалась. Вскоре звук превратился в сильный ветер, рычание приближающейся бури. Они выли, а потом лес затих. Вопли сов, шелест листьев и сверчки пропали. Казалось, каждое дерево задержало дыхание, зная, что они увидят кровавую бойню.

Гончие пронзили воздух хором отчаянных воплей:

«Хватит! — будто выли они. — Прошу, хватит!».

Мурашки выступили на коже Каэла, он дрожал. Мурашек было столько, что кожа натянулась на костях. Он пошатнулся, колени стремились подкоситься из-за натяжения кожи.

Сердце гремело в ушах, кончики пальцев похолодели, он прорывался сквозь шипы. Его дыхание вырывалось ужасно быстро. Вдруг вой прекратился.

— Что? Что случилось? — прошипел Бейрд.

— Не знаю.

Каэл оглянулся, но ничего не видел. Луна слабо светила вокруг них, почти не озаряя ничего под его ногами. Вой прекратился, и их шаги звучали ужасно громко. Он стиснул зубы и шел. Если они хотели жить, нужно было двигаться.

Каэл не знал, как долго они бежали. Он тащил Бейрда за локоть, пробивал запутанный лес. Густая стена кустов встала перед ним, растянувшись в сторону. Он бросился на нее плечом.

Лозы впивались в него. Кривые ветви хлестали его по лицу. Он скривился, ощущая, как теряет прядь волос. Он вырвался из хватки стены и потерял равновесие. Он рухнул на темную поляну и услышал, как Бейрд рухнул за ним с воплем.

— Бейрд? — прошипел Каэл

Листья над ними были переплетены так плотно, что лунный свет не проникал сюда. Он не мог различить пальцы так, чтобы сосчитать их. Он пошел по кругу, размахивая руками, надеясь нащупать барда-попрошайку. Он думал, что нашел его, но это оказался его рюкзак.

Он позвал снова, но Бейрд не отвечал. И у Каэла не осталось выбора. Он рылся в сумке, пока не нашел фонарь и огниво. Он ударил огнивом по кинжалу и обрадовался, когда искры упали на пропитанный маслом фитилек.

Кривые корни тянулись в стороны. Их сплетенные тени отскакивали от бледного огня фонаря, извивались как змеи. Он нашел Бейрда лежащим за ним, его тело сжалось под грязным рюкзаком.

Бард стонал, его голова отклонилась, когда Каэл потряс его.

— Вы ранены?

Бейрд схватился за лицо.

— О, я ранен! О, болит!

Много листьев и прутьев набилось в его бороду, несколько порезов от шипов на кустах было возле его бороды. Может, пара капель выступила на самой большой царапине, и все.

— Думаю, жить вы будете, — пробормотал Каэл — Идемте, нужно двигаться.

Но Бейрд не слушал. Он скривился, узловатые пальцы нашли рану.

— Что это? Вязкое, пахнет как… — он поднес запятнанную руку к носу и кожа под грязью побелела. — Кровь! Кровь!

Словно сердце Каэла билось не достаточно сильно, от воев Бейрда оно чуть не остановилось.

— Шшш! Тихо!

Бейрд зажал руками рот и стонал между пальцев.

— Что нам делать? Что можно…? Брось меня, юноша! — вдруг сказал он. — Беги в лес, и пусть Судьба защитит тебя. Возьми это с собой, — он протянул свой грязный рюкзак. — Стереги его!

— Я вас не брошу, — сказал Каэл. Он уже имел дело с монстрами Кревана, он сомневался, что их интересует кровь нищего барда. — Мы уже давно ничего не слышали. Они, наверное, оставили…

Рев, и Бейрд пропал — отлетел на пару футов, когда чудовищная масса плоти врезалась в него. Из горла Каэла вылетел крик, он послал стрелу в спину гончей.

Монстр вскрикнул и отпрянул от Бейрда. Он развернулся и посмотрел из-под нависающих бровей на Каэла. А потом бросился.

Он натянул тетиву и услышал грохот шагов за собой. Он бросился на землю, вторая гончая вырвалась из леса.

Вопли пронзили уши, гончие столкнулись. Кровь потекла по спине первой. Каэл видел, как она сияла там, где стрела вонзилась в плечо монстра. Вторая гончая впилась зубами в горло раненой и рвала, посыпая корни и траву кровью.

Не было времени пугаться и паниковать. Каэл пытался отогнать звуки и поспешил к Бейрду.

Он крепко сжимал рюкзак, пока Каэл поднимал его на ноги. Его перевязанная голова повернулась назад, пока они бежали. Его рот был раскрыт под всклокоченной бородой.

— Я слышал треск и визг оторванной от кости мышцы. Они… едят друг друга? Что за безумие бросит собак друг на друга?

— Это не собаки, — выдохнул Каэл. — Двиг…

Дыхание вырвалось из его легких, ноги покинули землю. Он смог впиться в дерево, это спасло его от разбитой головы. Дерево не выдержало его, и он рухнул на живот на корни на земле. Мир кружился, но Каэл заставил себя встать.

Третья гончая вырвалась из-за деревьев. Она стояла над Бейрдом, возвышалась на задних лапах. Горло гончей двигалось от вопля. Вторая гончая присоединилась к песне и побежала навстречу, сжимая в пасти кусок брата. Гончий над Бейрдом опустил голову.

И стрела Каэла попала в его горло.

Вой превратился в хрип. Второй гончий завопил и бросился на умирающего брата. Он рвал и терзал, крушил вены, пока его брат беспомощно корчился под ним. Их огромные тела были между Каэлом и Бейрдом. Он не мог обойти гончих к барду.

Он выстрелил еще раз.

Последний гончий выгнул спину, стрела Каэла застряла в его боку. Монстр завопил и развернулся, ноздри раздувались над открытой пастью. Каэл схватил еще одну стрелу. Он натянул тетиву. Гончий прыгнул, скаля зубы, когти тянулись к его горлу…

Вспышка белого света озарила поляну. Гончий отлетел, словно от удара. Каэл зажмурился, свет терзал его веки. Он слышал его, ощущал давление на кожу. Он уже не мог это терпеть, и тут свет пропал.

Каэл открыл глаза и с потрясением увидел лесного жителя над поверженным телом гончего. Хотя он был почти стариком, тонкие мышцы тянулись на его конечностях. Из одежды на нем была только звериная шкура на поясе.

На его шее был деревянный медальон. Он держал медальон у груди, и ослепительный свет угасал в его центре, оставляя после себя только тишину.

— Спи, Мерзость, — прогудел лесной человек. — Я избавляю твое тело от проклятой души.

Гончий перебирал лапами, его чудовищный рот застыл в беззвучном вое. Белый свет вылетал из его ушей, из глаз. Свет стал жидким, стекал с кожи гончего, тускнея и впитываясь в землю. А потом искаженное тело застыло.

Знакомый затхлый запах ударил по носу Каэла, когда свет угас. Запах был не сильным, как он привык, но он не мог отрицать, что это была магия.

Каэл не выпускал лук, целился стрелой в спину мужчины, поднимаясь на ноги.

— Кто вы?

— Серочес, шаман-волк, — сказал он, не оборачиваясь.

Шаман? Каэл опустил лук.

— Вы из оборотней?

— Да.

Это было ясно. Бейрд говорил, что шаманы передали силу магам. Он использовал заклинание, похожее на… магию земли. Запах был не как у обычной магии.

Серочес опустился перед телом гончего. Его рука потянулась, а потом отдернулась, словно кожа была горячей.

— Мерзость, — прошипел он.

Наверное, Серочес ничего не видел монстров Кревана раньше. Каэл осторожно шагнул вперед.

— Такое с ними делает король. Это заклинание…

— Нет, тут другое. Это не оборотни… им нужна кровь людей, — Серочес нахмурился, глядя на искаженное тело гончей. — На нашей земле правит порядок: то, что должно тут быть, движется по предназначенным им путям. Но эти существа не должны были родиться. У них нет путей. Они живут, подрывая порядок. Их существование — Мерзость, это нужно прекратить.

Похожие ужасы в Тиннарке говорили о Каэле. Он быстро отошел от Серочеса и решил проверить Бейрда.

Бард, похоже, ударился головой о корень, он был без сознания и храпел в бороду, но ран не было. Могло быть хуже.

Он услышал тихий звук, обернулся и увидел, как Серочес тянут за ошейник на горле гончего.

— Помоги. Меченый.

Каэл сделал два шага и застыл.

— Погодите… откуда вы знаете, что я — шептун?

Он фыркнул что-то, похожее на «Углеклык», но это звучало странно.

— Почему вы не можете открыть его магией? — спросил Каэл, склонившись над ошейником.

— Наша магия не такая, как у магов. Я управляю порядком, а не силой.

Каэл не знал, что он имел в виду, но слишком сосредоточился на ошейнике, чтобы спрашивать. Он ожидал такой же ошейник, как до этого, но он был не железным, а золотым.

Он впился в него и ощутил знакомый зуд магии. Его удивило, что он не видел молочную пленку заклинания. Вместо этого тонкая рябь была на металле, как следы ветра на песке.

Рябь была тускло-красной и сияющей. Он решил, что это какое-то заклинание. Он тер следы, но они не ломались. Он разорвал ошейник, но рябь сияла. Словно магия была растоплена в золоте…

— Быстрее, Меченый, заберем другие ошейники. А потом нужно уходить, — рявкнул Серочес. Он легко закинул на плечо Бейрда и пошел в лес. Каэл сунул ошейник в сумку и поспешил за ним.

* * *

Что-то преследовало их.

Серочес не говорил это, но Каэл знал это по тому, как он вел их, пытаясь запутать следы. Он вел их по чащам и мимо огромных деревьев, легко неся Бейрда на плечах. Они обошли разлагающееся тело оленя, запах был таким сильным, что оставил привкус в горле Каэла.

Они становились у неглубокой пещеры. Большое дерево стояло на холме над ней. Корни тянулись от него и висели над входом в пещеру, как штора. Серочес опустил Бейрда на землю и прошел в пещеру. Он потер голые плечи о корни, а спину о камни. Потом он подхватил Бейрда и пошел дальше без слов.

Широкая река текла за пещерой. Каэл сжался, глядя, как Серочес опускается в воду, но заставил себя идти за ним. Течение было нежным, а мутная вода — удивительно теплой. В середине волны доставали до пояса Каэла. Он ступал осторожно, держал сумки над головой, чтобы не промочить.

Сапоги Бейрда описали полумесяц в воде, Серочес обернулся.

Его лицо ничего не выдавало, но Каэл, казалось, видел вопрос в его глазах.

— Я в порядке. Идемте.

Дно реки было покрыто толстым слоем ила и камешков. Он сильно сосредотачивался на равновесии, борясь с потоком, и у него неплохо получалось. А потом он наступил на рыбу.

Она, наверное, спала в иле. Скользкое тело извивалось под его сапогом, и, к его удивлению, Каэл отпрыгнул. Стоило ему оторваться ногами от дна, река сбила его. К счастью, он уцепился ногой за корень раньше, чем его унесло вдаль.

— Я в порядке, — сказал он, выпрямляясь. — Даже не промочил рюкзаки… почти, — отметил он, увидев темное пятно на дне одного из них.

Хор воплей прозвучал вдали. Кровь Каэла замерзла в венах, но Серочес не тревожился. Он закрыл глаза, вой продолжался.

— Дальше, чем до этого… вопли не такие резкие, вой не такой долгий. Мы их обманули, — он открыл глаз и прошел к Каэлу. Он кивнул острым подбородком за его плечо. — Следи, горное дитя.

Каэл видел берег, который они оставили. Его сердце тревожно билось, несколько гончих примчалось к пещере. Их искаженные тела пропали в тени дерева, но он слышал, как трещала штора из корней.

Каэлу казалось, что они не обманули гончих. Они ведь шли за ними.

— Нужно двигаться.

— Терпение, — пробормотал Серочес.

— Терпение? Сейчас не время для…

— Спать, Мерзости! — прогудел громкий голос.

Каэл закрыл глаза и спас их от яркого белого света. В воздухе зазвучали вопли, угасая до скуления, превращаясь потом в тишину.

Высокий мужчина стоял у неглубокой пещеры, медальон висел в его поднятой руке. Каэл заметил его, а потом свет угас. Он не был уверен, но выглядело так, словно спина мужчины была покрыта волосами.

— Идем, Меченый.

— Куда?

— Почему люди тратят столько времени на вопросы, — прорычал Серочес, — когда ноги легко могут привести их к ответам?

Каэл ускорился.

Глава 8

Углеклык

Они остановились почти на рассвете.

Бейрд проснулся в миле от реки и начал громко возмущаться, что пахнет как мокрая собака. Успокоить его словами не вышло бы, и Каэлу пришлось отключить его силой шептуна.

Они тихо шли еще около мили, насколько это удавалось тихо с бормотанием Бейрда во сне. Каэл пытался услышать за бесконечным потоком его ворчания шум в лесу, крики гончих. Но он толком ничего не слышал.

Наконец, Серочес привел его к ряду деревьев, растущих так близко, что они почти стали стеной. Их темные тени падали на головы путников, ветки скрипели, когда он проходил сквозь них. Каэл обрадовался, попав на другую сторону.

Но радовался он не долго.

Перед ним растянулась большая поляна. Лунный свет гладил промокшую от дождя землю, она блестела, а деревья окружали ее темной стеной. Он посчитал бы поляну красивой, если бы не гора тел в центре.

Тут был какой-то лагерь. Палатки стояли у края поляны, он видел тусклое сияние огня. Но теперь все жители в броне были окровавленной грудой на траве.

Каэл прищурился и, казалось, разглядел голову золотого волка среди темных пятен на одной из туник. Его желудок сжался в тревоге.

— Что люди графа делают в Великом лесу?

— Не знаю, что это за граф, — сказал Серочес, проходя мимо. — Мир людей меня мало заботит, мое дело связано с Мерзостью. Эти мечники встали у меня на пути. Теперь их нет.

Фигура в капюшоне вышла из-за палаток, неся тело солдата на плечах. С кряхтением и толчком фигура сбросила тело на вершину груди. А потом повернулась на Серочесу, скрестила руки и сказала:

— Вовремя.

— Килэй! — Каэл не знал, злиться или радоваться. И он пошел к ней, пригибаясь. — Где тебя носило?

Она махнула на груду тел.

— В основном, здесь. Долго пришлось их аккуратно укладывать.

Он убрал ее капюшон, чтобы посмотреть на нее в полной мере строго, и увидел, что она улыбается. Что-то с ним было не так, он радовался сильнее, чем думал. Он отчаянно пытался сдержаться, но рот вел себя самостоятельно, уголки поползли вверх раньше, чем он успел остановить это.

Килэй рассмеялась.

— Я все еще злюсь на тебя, — возразил он. — Нельзя так постоянно убегать на тайные занятия…

— Тайные занятия?

— Можно хоть говорить, куда ты идешь, — он надулся, когда она снова рассмеялась. — А потом мне надоест это, и ты пожалеешь.

Он был удивлен, когда она схватила его за воротник. Ее пальцы обжигали кожу под его горлом, его кровь кипела. Ее глаза сияли, но не злостью, хотя это все равно выглядело опасно.

Его уши задрожали от ее голоса, она зарычала:

— Вот как?

— Да, — смог выдавить он.

Она ухмыльнулась.

— Посмотрим.

Она крепче впилась в его рубаху. Огонь чуть не захлестнул его. Она отодвинула его, и на миг жар угас. А потом Килэй улыбнулась, и пожар вернулся.

Это случилось быстро, одна искра опалила его кожу. Килэй быстро скрыла ее, но улыбка оставила след. Каэл ощущал выжженный участок в памяти.

Он не знал только, почему.

— Не стоит беспокоиться. Ты прекрасно знаешь, что я могу за себя постоять. И я оставила тебя в отличных руках, — сказала она.

Каэл фыркнул.

— Если ты о Сайласе, то я…

— Сайлас? — она вскинула брови. — Когда ты его видел?

Каэл растерялся.

— Он появился у укрытия, когда ты ушла. Он убежал, когда ситуация стала ухудшаться. Но, если бы не он, нас бы нашли гончие.

— Гончие? — прорычала Килэй.

— Я следил за ними, как ты и просила, — сказал Серочес, когда она пронзила его взглядом. — Мерзости подобрались близко, и я увел их. А потом Черноклюв заметил свет огня. Он вернул их. И я вернулся так быстро, как только мог, Углеклык.

Теперь уже Каэл был потрясен.

— Ты — Углеклык?

Он увидел, как она порозовела, и вдруг понял:

— Это твое имя оборотня, да?

— Она была в стае Клыка, потому у нее и имя оттуда, — ответил Серочес. — Давным-давно у Волчицы родилось три волчонка: Клык, Чес и Рык. Мы их потомки.

— Нет времени на истории, — рявкнула Килэй, увидев, как на губах Каэла формируется вопрос. — Серочес, отнеси человека в логово.

Он подхватил Бейрда и ушел в указанную ей сторону, оставляя их одних.

— Ты нашел мне ошейник?

Резкость не совсем покинула ее голос. Каэл рылся в сумке, пока не нашел изогнутую полоску золота. Он поднес ошейник к ней, но Килэй его не взяла.

Она отпрянула, шипя проклятия. От ее взгляда на ошейник Каэл задумался, не вылетел ли из леса дух мертвого.

— Что такое?

— Проклятие дракона, — прошептала она с огромными глазами.

— Что…?

— Не надо, — резко сказала она, когда он шагнул вперед. — Не подноси это близко.

Он замер, пока она расхаживала. Она убрала пряди волос с глаз, ее лицо было бледнее обычного. Он не слышал, что она бормотала, но видел ее тревогу.

Если Килэй из-за чего-то переживала, ему можно было ужасаться. Но он не боялся. Почему-то ее страх заставлял его сохранять спокойствие. Кто-то из них должен быть оставаться спокойным.

— Что за проклятие дракона? — тихо сказал он.

— Золото, сплавленное с кровью мага, древний металл с невозможной силой.

— Какой силой?

— Вечные чары: магия, привязанная к золоту. Это особо эффективно против драконов, потому его и называют проклятием дракона, — она потерла рассеянно броню, словно ощущала прикосновение металла. — Я видела раз, как металл переплавляли в оружие и броню… но Титус, похоже, нашел новое применение.

Каэлу казалось, что земля рушится под ним.

— Эти ошейники… монстры… принадлежат Титусу? Откуда ты знаешь?

— Я видела проклятие дракона только в Беспощадных горах.

«А Титус правит в горах», — подумал Каэл.

Он вспомнил, что Серочес сказал о гончих — как они охотились на кровь человека. Броня слилась с их кожей, они выглядели как собаки. И он понял:

— Кошмар, — простонал он. Его желудок сжался, Килэй кивнула. — Ради всего вятого… Титус превращает армию в оборотней.

— И без того было плохо, — тихо сказала Килэй, недовольно глядя на ошейник. — Но это все ухудшает. И все меняет.

Каэл не понимал, почему все должно быть хуже. В этих ошейниках была магия, но они легко ломались. Он проверил золотую поверхность кинжалом, толстый слой отделился. Они были не такими сильными, как железные.

Когда он сказал это, Килэй вздохнула.

— Проклятие дракона не лучше сильных металлов, золото слабее. Но оно работает лучше всего против плоти… и чешуи, — она потерла локоть. — Не нужно быть магом, чтобы управлять проклятием дракона, так что Титусу не нужно ни на кого полагаться. Его армия привязана к нему. Пламя… чертово пламя… — она дико озиралась, расхаживая, словно была перед оврагом, который не могла перейти.

Каэл яростно размышлял.

— А если его уничтожить? Это получится не сразу, но если сломать по кусочку…

— Проклятие дракона — бессмертная магия. Его можно растопить, но не уничтожить.

Каэл не был уверен в этом. В Королевстве не было ничего неразрушимого, даже горы грыз ветер. У проклятия дракона должна быть слабость… и он должен ее найти.

Он сжимал ошейник в руках, пытаясь игнорировать зуд, привыкая к нему. Красная сияющая рябь, казалось, разливалась по поверхности, когда он наклонил ошейник. Словно рябь была жидкой, словно золото было пропитано…

Вот. Это и случилось. Золото впитало кровь мага, как воду тряпка.

Каэл удерживал эту мысль в голове, схватился за края ошейника. Он сжимал проклятие дракона пальцами, задержал дыхание, когда кровь начала капать с него. Он крутил, выжимал ошейник, пока из золота не вытекла вся рябь. А потом отбросил.

— Ох! — он зажал рукой рот и сосредоточился на запахе пота от его рубахи. — Получилось?

Килэй подняла бесформенный комок золота и покрутила в руках, раскрыв рот.

— Какой ты странный, Каэл Райт. Решаешь великие проблемы простыми ответами.

Его лицо пылало от ее взгляда. Он хотел сказать, что это было не так. Он просто хотел, чтобы она не переживала. Он хотел, чтобы она не боялась. Но его язык опух, и слов не было.

Килэй бросила золото в груду тел и сказала:

— Покончим с этим.

— С чем именно?

Она поманила рукой, и он пошел за ней в лагерь солдат. В одной из палаток были собраны глиняные горшки. Они были маленькими и плоскими, но удивительно тяжелыми.

Он поднял одну из крышек, в нос тут же ударил жуткий запах. Он был горьким, слишком цветочным, словно белая жидкость из огромного стебля. Он закашлялся, запах терзал горло.

— Фу! Что это?

— Смола деревьев болот, — сказала Килэй.

Жидкость в горшке медленно двигалась, когда Каэл склонил его.

— Похоже на мед.

Она улыбнулась, когда он закашлялся снова.

— Да. И липкая смола как мед, потому хорошо топит плоть.

Он подавился.

— Еще раз?

— Ты сказал, что тебе надоело, что я все скрываю. Давай, — она взяла по горшку в руку. — Пошалим.

Они опустошили палатку за минуты, отнесли горшки и бросили в груду тел. Янтарная жидкость вытекала из разбитой глины, медленно пропитывая каждую трещину. Когда они выбросили оставшиеся горшки, Килэй схватила ветку из одного из костров и отвела Каэла к лесу.

Каэл посмотрел на тени.

— Где Бейрд и Серочес?

Килэй взяла из его колчана стрелу.

— Мы скоро с ними пересечемся. Подержишь?

Он с опаской взял ветку, стараясь не задеть горящую часть.

— Что ты… эй!

Она оторвала кусок ткани от его туники и начала обвязывать им наконечник стрелы.