Проклятие дракона

— Прости, но мне нужно поджечь их.

— Мне нравилась эта рубаха, — проворчал он, потянув за оторванный край. — Я только ее разносил.

— Так ты это называешь, когда никогда не стираешь одежду? Разносил?

Она улыбнулась, когда он пронзил ее взглядом.

Она завязала узел, а потом забрала горящую ветку из его руки и прижала к наконечнику стрелы. Она работала осторожно, ровным дыханием заставила угли разгореться. Каэл смотрел, как ткань загорается, и огонь озаряет ее кожу…

— Каэл?

Его лицо вспыхнуло, он понял, что она смотрит на него.

— Что?

— Я спросила, хочешь ли ты почтить их, — сказала она, протягивая горящую стрелу. — Целься в середину кучи.

Он так и сделал. Смола зажглась с такой силой оранжево-голубым пламенем, что деревья затрещали. Волосы Каэла сдуло порывом ветра, он смотрел потрясенно, как ревет огонь.

— Ты же не хотела, чтобы тебя заметили! Зачем это все?

— Расплата, — прорычала Килэй.

Ее глаза так яростно пылали, что он боялся уточнять, что она имела в виду.

* * *

Насколько Каэл понимал, оборотни воевали: шаманы охотились на Мерзость, а те — на шаманов.

Они делали так всю весну, хотя Оуклофт казался мирным. Ему было сложно поверить, что деревня может жить, не зная, что вокруг бушует война.

— Войны оборотней тихие, — сказала Килэй, когда он упомянул это. — Они убивают того, кого хотят, и быстро. Нет огней или грабежа. Ты и не поймешь, что идет бой, пока случайно не забредешь туда.

— Меня загнали в такое сражение, — напомнил он. — Раз уж мы здесь, мы можем что-нибудь сделать, — он повернулся к Серочесу, сосредоточенно ощипывающего большого гуся. — Чем мы можем помочь?

— Это задача шаманов, — твердо сказала Килэй, опередив Серочеса. — Это не твое дело.

Полуволк склонил голову.

Они были в логове Серочеса: неглубокой яме в земле под кустарником. Логово напоминало самодельную клетку. Были ранние часы утра. Бледный серый свет лился в промежутки между шипами кустарника. Бейрд бормотал, не прекращая, сжавшись, во сне у стены, он так и не проснулся.

Каэл смотрел, как Серочес умелыми движениями обрывает перья с гуся. Он отломал лапу и протянул Килэй, вторую он предложил Каэлу.

— Это есть не обязательно, — сказала Килэй, когда он принял лапу.

Он всегда мечтал посидеть среди оборотней. Если бы Роланд был здесь, он бы присоединился к ним. Каэл не мешкал. Он попробовал сырого гуся, разжевал. Он ожидал, что вкус будет кошмарным, но так не было. Вкуса вообще почти не было.

— Мне нравится этот человек, — одобрительно сказал Серочес. Он впился зубами в грудку гуся.

Когда мясо кончилось, Серочес принялся грызть костный мозг. Каэл пытался не пялиться, как полуволк хрустит костьми и высасывает соки. Он решил попробовать и чуть не сломал зуб.

Килэй не пробовала. Она обглодала кости и бросила в кучу.

— Почему ты никогда не ешь костный мозг? — спросил Серочес.

Она пожала плечами.

— Вкус мне не нравится.

Килэй растянулась на земле, сунув руки под голову, и Серочес окинул ее взглядом.

— Странно, да?

Она снова пожала плечами.

— Немного, наверное.

— Что странно? — спросил Каэл.

— Не так давно Клыки и Чесы боролись за территорию для охоты, — сказал Серочес.

— Вы были врагами? — спросил Каэл.

— Враги и друзья — понятия людей. Волки верны только своим стаям, все, кроме еды, лишь игры.

Каэл был растерян.

— Но я думал, вы — волчий шаман.

— Да. Когда солнце моей жизни сядет за горизонт, среди волков родится новый шаман. Он будет в своей стае, в стае Клыка, Чеса или Рыка. И весной, когда волки временно собираются и живут мирно, он исполнит ритуал для всех малышей, чтобы они переродились во втором облике. Клыки были непобедимы много закатов солнца, сколько только можно представить, — Серочес кивнул на Килэй. — Но Кровоклык был справедливым. После того, как его стая запаслась добычей, Клыки уходили на время и давали нам поохотиться на лучших землях. Другие альфа не были такими щедрыми.

При упоминании Кровоклыка атмосфера стала мрачнеть. Каэл сжался от вины, тишина затянулась.

— Мне сказали, что ты сделал для него. Я знаю, что ты отправил Кровоклыка в вечный лес.

Каэл поднял голову и затерялся в нечитаемых морщинах лица Серочеса.

— Это было милосердие, — прошептал он. — Мы все больше всего боимся попасть в плен, где наши когти связаны, голоса заглушены, и под нами только камень. Это смерть. Стая Кровоклыка погибла, его заковали в цепи в одиночестве. А теперь его дух снова свободен, может охотиться с теми, кого он любит. Это было милосердие.

Каэл не знал, что сказать. Он боялся, что, если заговорит, из сердца вырвется то, что сжимало его. И он сжал зубы и кивнул.

Он был благодарен Серочесу, повернувшемуся к Килэй.

— Я понял, как только ты ступила в лес. Деревья пели, что ты придешь, как и всегда.

— Приятно вернуться, — пробормотала она. — Я думала, шаманы бросили Великий лес

Серочес склонил голову.

— Когда король загнал наш народ в болота, нам пришлось бежать. Наша магия должна быть в безопасности, — сказал он, касаясь деревянного медальона на груди. — Но я ощутил весной над лесом странное черное облако… ужасную бурю на крыльях тени. Что-то изменилось, наш порядок был нарушен. Теперь я вижу, почему, — его пальцы сжались на ребрах гуся. Кости хрустнули, и он сжал кулак. — Черноклюв выпустил Мерзость в наш мир.

— Кто такой Черноклюв? — сказал Каэл.

— Вороний шаман, — рявкнул Серочес. Он повернул голову к Килэй. — Я недавно учуял медведя. Тень сокола преследует меня. Лис и лев недалеко. Похоже, все заметили черное облако. С их помощью мы сможем покончить с Черноклювом.

Килэй кивнула, глядя на потолок.

Каэл быстро посчитал. Всего шесть. Он помнил, что Бейрд говорил, что шаманов было семеро.

— А… кулики? — робко закончил он. Не получилось найти силы, чтобы спросить о семье Килэй, он знал, что она не просто так смотрит пристально на кустарник.

— Кулики? — проворчал Серочес.

— Я читал историю о них, — объяснил Каэл. — Кулик Быстроножка спасла Идэна от… кхм…

Он замолчал от взгляда Серочеса. В его взгляде не было мягкости или скрытности.

— Ты говоришь о древнем времени, человек. В давние дни наши талисманы были сильными. Было много семей, так много, что все дети леса могли быть в стае птиц или зверей, если хотели бы. Мир людей пробрался в наши леса, все меньше наших детей проходило изменения, и семьи, как твои кулики, вымерли. Шаманы были первыми в этих лесах, и теперь остались только наши семьи.

Каэл пытался все это понять.

— Талисманы?

Серочес показал на медальон на груди. На его поверхности был вырезан волк, выгнувший шею и открывший пасть для воя.

— В нем наша магия, позволяющая исполнять ритуал. Мы, шаманы, исполняем его только на нашем виде, таковы правила. И мы никогда не отходим от закона… кроме одного исключения. Черноклюв продался человеческому королю много лет назад. Он обменял свободу на власть. Он всегда бросался на все, что ярко сверкает, — глаза Серочеса потемнели. — Черноклюв годами использовал ритуал на наших детях, меняя их до их времени. Они часто сходили с ума. Некоторых поглощали их звериные души. Это непростительно. Но теперь он творит… Мерзость. Черноклюв начал исполнять ритуал на людях, в крови которых нет оборотня. Они перерождаются чем-то странным. Некоторые, как существа, которых ты видел этой ночью, так искажены злом, что им нет места в мире зверей или людей. Они — не часть порядка, они только слушаются приказов.

Серочес пригнулся и направился к выходу из логова.

— Скоро это закончится. Как только шаманы расправятся с Черноклювом, новых перерождений не будет. А потом мы уничтожим оставшуюся Мерзость, — он посмотрел на Килэй.

Она покачала головой.

Полуволк тяжко вздохнул.

— Ладно. Благодарю за помощь с мечниками, Углеклык. Знаю, ты не согласна с решением шаманов… но мы благодарны за помощь. Продолжай путь, если не хочешь сражаться. Час почти пришел. Вскоре лес будет охвачен нашей войной.

Он пошел среди ветвей и пропал без слов.

Каэл не впервые за день был в смятении.

— Почему мы не можем бороться вместе с шаманами? Почему мы не можем помочь в борьбе с Мерзостью Титуса?

Она смерила его тяжелым взглядом.

— Не используй слово, если не понимаешь его значения. Я за борьбу с Титусом, но меня беспокоит то, как шаманы делают это. Может, однажды ты поймешь меня… но, надеюсь, тебе не придется. А теперь поспи, — проворчала она, отворачиваясь от него. — Нас ждет долгий путь.

И все. Каэл знал, что больше ничего от нее не получит, и он не тратил дыхание. Он попытался уснуть.

Он хотел использовать свой рюкзак как подушку, но его дно все еще было мокрым после реки. И он схватил рюкзак Бейрда.

Зря.

Грязный рюкзак не только вонял плесенью, но и был весь в комках. Он поворачивался, и рюкзак скрипел, шуршал и стонал. Острые углы впивались в голову.

Каэл потерял терпение. Он сунул руку и вытащил то, что шумело под его шеей.

Это было письмо. Он покрутил его в тусклых лучах света, что падали из брешей среди ветвей, пытаясь увидеть, кому письмо было написано. Там была печать. Он провел большим пальцем по воску и ощутил что-то вырезанное на поверхности. Он повернул печать к свету… и увидел герб Средин.

Язык Каэла прилип к нёбу при виде извивающегося черного дракона на воске. Откуда у Бейрда письмо от короля? Он не ошибся, и это был шпион?

Варианты крутились в голове, он развернул письмо. Он пытался прочитать слова на странице. Каждая буква была исполнена темными чернилами и с завитками. Каэл был так потрясен танцу букв, что не сразу смог прочитать:

«Его Величество Креван, правитель Средин, требует, чтобы вы немедленно прочли сообщение».

Слова звенели в голове Каэла, отдаваясь трепетом в кончиках пальцев. Он не успел осознать происходящее, а его большой палец уже скользнул под складку письма. Он медленно двигался к восковой печати…

— Нет!

Ярость ослепила его, кто-то вырвал письмо из его руки. Он охнул, пытаясь отчаянно вернуть его.

— Я должен прочитать это! Он сказал, что я обязан немедленно прочесть!

Сильные руки обхватили его плечи. Он боролся в хватке Килэй, сдвинул ее на дюйм. Она что-то говорила ему на ухо, но он не слышал. Он слышал только слова письма: «Прочесть немедленно! Немедленно! Прочесть…».

— Ты не должен открывать письмо, — сказал новый голос, его сила затопила пронзительные слова. — Ты не должен открывать письмо.

Каэл пришел в себя и узнал голос Бейрда. Его узловатые пальцы были прижаты к голове Каэла, перевязанное лицо было в дюймах от него. Он повторял слова, голос становился все тише, пока не превратился в шепот.

Голос письма пропал, и тело Каэла расслабилось. Килэй отпустила его, и он рухнул.

— Что это было?

— Не стоит трогать чужие вещи, — сказал Бейрд, отползая. Он забрал свой рюкзак, сунул в него письмо и сел на него. — Ты отправился бы в Средины, если бы прочитал его. Прошел бы те врата и попал к своей смерти.

— О чем вы? — сказал Каэл. Он дрожал. Его конечности трепетали от того, что сила письма ушла.

Он не сомневался, что послушался бы письма, если бы Килэй не удержала его.

Бейрд цокнул и покачал головой.

— Как и все остальные.

— Кто?

Килэй вздохнула.

— Шептуны, Каэл. Как ты думаешь, как Креван заставил их всех прийти в Средины в конце Войны? Думаешь, он просто вежливо попросил?

Каэл никогда не задумывался над этим. Он всегда предполагал, что шептуны пропали, потому что Креван был королем, и ослушаться его было изменой. Стоило понять, что такой сильный народ так просто не обманешь.

Теперь он знал правду, и ему было не по себе от нее.

— Но зачем Кревану заставлять их идти в Средины?

Глаза Килэй потемнели.

— А ты как думаешь?

«Король призвал шептунов в Средины, и больше о них не слышали», — так рассказывал Амос. Он не уточнял, что с ними случилось. И Каэл надеялся, что их просто схватили. Но взгляд Килэй говорил ему правду.

Креван убил их всех. Он убил всех до единого.

— Сила шепота, — сказал Бейрд, шлепнув рукой по рюкзаку. — Призывы написаны самим Псом.

— Кем? — уточнил Каэл.

Бейрд улыбнулся.

— Не самым талантливым творцом. Но он всегда был верным. Что бы король ни попросил, он поджимал хвостик и слушался, потому его прозвали Псом. У него было другое имя, но я его забыл. Как-то… Хорас? Нет, не так звучит. Магнус? Нет. Бертранд? Ах, похоже, я не помню…

— Может, вспомните, когда поспите, — пробормотала Килэй, пока он перебирал имена.

Бейрд посмотрел на нее, словно она предложила перестать дышать.

— Спать? Я не могу спать, ведь тут этот воришка! — он погрозил пальцем в сторону Каэла. — И я только проснулся.

Килэй застонала. Она свернулась в комочек, скрыла голову капюшоном.

— Он не полезет в вашу сумку снова. Уверена, он выводы сделал… Да, Каэл? — прорычала она через миг.

Да. Он понимал, почему Моррис предупреждал его быть осторожнее со словами. Он не знал, что сила шептуна может быть настолько мощной.

— Зачем вы храните это письмо?

— Оно мне не вредит. Я не вижу его, — пожал плечами Бейрд.

— Но другие могут.

— Другим стоит смотреть на другие вещи.

— Это опасно, — возразил Каэл. — Почему не сжечь его?

Бейрд возмущенно охнул.

— Это письмо — история, юноша. История. Ни один уважающий себя бард не сжигает кусочек истории. И это мощный кусочек силы шепота, — добавил он с кривой улыбкой. — Может, он окажется полезным.

Глава 9

Торговля

Полуденное солнце висело высоко, согревая бухту Взятки. Золотой свет лился между облаков и проникал в окна поместья. Он взбирался медленно по столу в библиотеке, двигался с каждой минутой, пока не оказался среди прядей кудрявых волос капитана Лисандра.

Он сидел за столом с горой запечатанных писем на краю. Чистый лист бумаги лежал между его рук. Ладонь лежала на бумаге, а в другой было перо, зависшее над листом.

Капли чернил скатывались с кончика пера и падали на белизну страницы, но Лисандр не замечал. Его глаза цвета бури были не на бумаге, они смотрели в окно.

Свет солнца ярко сиял на море, блестящем в ответ. Грудь Лисандра вздымалась и опадала в такт волнам, его взгляд стал далеким. Ладонь медленно опускалась, пока не легла… в лужу чернил.

— Прохиндеи! Воры и карманники! — дядя Мартин ворвался в комнату. — Наши отцы вертелись бы в водных могилах, если бы видели нас сейчас, в этом я уверен.

— Как бы там ни было, вам нужно заплатить канцеру за те кубки, — пробормотал Лисандр, все еще глядя в окно.

— О, с радостью. Но не монетами, — дядя Мартин опасно взмахнул тростью, — а кровью!

— Отлично. Почему не взять корабль и не объяснить это его армаде?

Дядя Мартин фыркнул в усы.

— Может, я так и сделаю. Я лучше буду привязан ко дну своего корабля, чем начну кланяться этому монстру с каменным взглядом…

— Отличная идея. Я принесу веревку.

— Мы пираты, а не торговцы! — дядя Мартин расправил плечи и прижал трость к груди. — Стоит это помнить, капитан.

Топот ног дяди Мартина утих, и стало слышно шаги еще двух пар ног. Первая пара принадлежала боевому магу Джейку. Он с тревогой проводил дядю Мартина взглядом.

— Он ведь не нападет на Чосера?

— Он — мачта без паруса, — ответил Лисандр.

Вечерокрыл пронесся мимо Джейка и запрыгнул на стол Лисандра, заставив того отвести взгляд от окна.

— Что я говорил тебе об использовании всего как насеста?

Вечерокрыл склонил голову.

— Вы не возражаете, когда я в облике сокола.

— Да, ведь тогда ты намного легче, — проворчал Лисандр, вытаскивая книгу из-под его ног. — И твои ноги не такие грязные. Что такое? Я очень занят.

Джейк поправил очки на переносице.

— Капитан, мы пришли спросить в последний раз…

— Это женские перчатки?

Джейк вытянул руки. Черные кожаные перчатки доходили выше запястий. Швы были натянуты так, что могли вот-вот лопнуть. Они поскрипывали, когда он шевелил ладонями.

— Это было случайно!

Лисандр вскинул брови.

— Как можно случайно надеть женские перчатки?

— Я хотел сделать новый импульс, не такой детский, — вкратце рассказал Джейк. — И я тренировался на перчатках, и сработало неплохо. Пришлось увеличить их заклинанием. Они не идеальны, но…

Он вскинул руку, и язык зеленого огня вспыхнул на его ладони, другой рукой он шлепнул по нему и потушил.

— Видишь? Как меч и щит.

— Как это?

— Не утруждайтесь, — сказал Вечерокрыл, теребя перья на локте. — Он рассказывает это по двадцать раз, а потом дуется, что его не понимают.

Джейк скривился.

— Я не могу объяснять еще понятнее. Но мы пришли не говорить о моих перчатках, — кадык покачнулся на его горле, он сглотнул. — Мы пришли спросить, не передумал ли ты.

Лисандр застонал и ударил ладонью по лицу, размазывая по щетине чернила.

— Снова? Нет, не передумал. Я сто раз говорил, что Килэй знает, что делает. Если она решила уйти, то у нее на то есть причина.

— Но у них нет шансов, — возразил Джейк. — Им нужна наша помощь.

— Шансов на что? Ты не знаешь, куда они ушли, — он вздохнул от вида Джейка. — Сколько раз я должен тебе говорить? Килэй не будет пытаться вернуть горы в одиночку.

— А Каэл попробует. Это в его стиле.

Лисандр фыркнул.

— Килэй ему не позволит. Нет, уверен, они ушли по другому делу. Мы нападем на горы следующей весной, как и планировали.

— Подними голову, капитан, — сказал Джейк с внезапной едкостью. — Ты знаешь, куда они ушли. Если сидеть и ничего не делать, они будут рисковать жизнями…

— Довольно!

Кулак Лисандра с силой опустился на стол. Шум так испугал Вечерокрыла, что он превратился в сокола и бросился из окна. Очки Джейка съехали по его длинному носу, но он не пытался поправить их.

Лисандр тяжко вздохнул. Он провел рукой по кудрям, оставляя следы из чернил.

— Знаю, вы переживаете за них. Как и все мы. Но она всегда возвращается, и с ней будет Каэл, и этот ужасный кот…

— Сайлас.

— …тоже придет. Мы не отправимся в горы на их поиски. Это мое последнее слово, — он отклонился и вскинул голову. — Если снова поднимешь эту тему, боюсь, у меня не останется выбора. Мне уже пришлось запереть Надин, потому что она плохо себя вела. Мне и с тобой так поступить?

— Даже если найдешь замок, что удержит меня? Нет, капитан, — проворчал Джейк. Он развернулся, чтобы уйти. — Надеюсь, ты прав.

Джейк вышел из комнаты, и Лисандр обмяк в кресле. Он перевел взгляд на окно, и взгляд этот стал далеким. В буре в его глазах бушевал гром. Он смотрел, не двигаясь, пока тихий стук не отвлек его.

— Пришла меня ругать?

Аэрилин улыбнулась, проходя в комнату, ее бледно-голубое платье подметало пол за ней. Ладонь лежала на небольшом бугорке под ее платьем.

— Еще не знаю. Ты сделал что-то, стоящее ругани?

— Возможно, — сказал Лисандр, усадив ее себе на колени. Они тихо сидели минуту, ее руки обвивали его шею, его ухо было у ее груди. — Я поступаю правильно. Я это знаю.

— Конечно.

— Мои люди сыты, им не грозят беды, моя жена неописуемо счастлива, — сказал он с улыбкой. — Ветер перестал выть, и погода наладилась. Нет смысла идти по королевству в поисках беды, ведь у меня все есть здесь, — он отодвинул голову от ее груди. — Верно?

Она поцеловала его в подбородок.

— Верно. Ты заслужил немного спокойствия.

— Не могу не согласиться.

— Нет причины не провести остаток дней удобно, торгуя товарами, а не убивая за них.

— Точно, — сказал Лисандр, хотя слово прозвучало так, словно он выдавил его через сжатые зубы.

— Мы будем вместе ходить на вечеринки канцлера. Мне нужно будет купить тебе нарядную одежду, конечно. Тебе будет очень хорошо в пальто с меховым подбоем, — добавила она с сияющей улыбкой. — Сначала будет щекотно, но ты привыкнешь, — она посмотрела на чернила на его щеке. — Ох, ты почему такой перепачканный?

Лисандр сидел напряженно, пока она оттирала чернила большим пальцем. Искры вспыхивали в его глазах.

— Нам не обязательно ходить на все балы.

Она рассмеялась.

— Не говори глупостей, любимый. Если мы не будем ходить на балы, как ты женишь своего сына?

— Что?

Она вздохнула.

— Если нам нужно уважение всех торговцев, нужно будет найти ему милую жену с хорошим приданым. А, если у нас будет дочь, нам нужно будет скорее искать ей суженого. Иначе всех богатых мужчин разберут, — добавила она, подмигнув.

Улыбка Лисандра сияла уже не так ярко, как до этого.

— Я переживаю за Килэй и Каэла, — выпалил он.

Аэрилин вскинула брови.

— Ты же сказал, что они справятся?

— В королевстве назревает война. Я слышал в замке канцлера: Средины подозрительно притихли, Титус терзает горы, и все убеждены, что зло бушует в Великом лесу. Это ужасно. Я не знал, что все так обернется.

Аэрилин сжала его руку.

— О, это ужасно! Ты должен пойти за ними, хотя бы до гор. Кто знает, во что они могли ввязаться.

— Ах, но если я уйду, кто займется торговлей? Ты не можешь сейчас справляться со всей писаниной и прочими проблемами…

— Есть идея, — сказала бодро Аэрилин. Она соскользнула с его колен, взяла его за руку и вывела в коридор.

Они шли по замысловатым коридорам поместья, до них доносилась тихая музыка. Сначала она была приглушена. Но, чем ближе они подходили, тем четче было слышно ноты. Песня была резкой, в ней гремела сила. Она звенела, как шаги армии, разрушающей все на своем пути.

Чем громче была музыка, тем больше замедлялся Лисандр.

— Ах, не думаю, что он готов, любимая.

— Не смеши. Он готов.

— Но он сказал, что не хочет, чтобы его беспокоили. Он четко выразился, думаю, нам лучше…

— Если ты его оставишь в покое, он там сгниет, — твердо сказала Аэрилин. — Он увянет, пока ты не обнаружишь в один из дней его кости над тем инструментом. Если кого и нужно побеспокоить, так это Тельреда, — она впилась в руку Лисандра и повела его к дверям бального зала.

Музыка оборвалась.

— Я говорил не приходить сюда!

Тельред сидел на скамейке у небольшого пианино. Щетина на его лице отросла так, что там запуталась еда. Его глаза были красными, кулаки крепко сжимались, лежа на клавишах, он был в грязной ночной рубашке.

Лисандр смог сделать два шага и отшатнулся.

— Что это за гадкий запах?

— Он не мылся после того, как вернулся из долин, — сказала Аэрилин.

Тельред пронзил ее мрачным взглядом.

— Не ваше дело, мылся я или нет.

— Он никуда не выходит, — добавила Аэрилин, скрестив руки. — Моррис сказал, что ты должен ходить хоть два раза в день. Как ты собираешься привыкать к…?

— Я не хочу привыкать, — резко сказал Тельред. — Думаешь, я хочу, чтобы меня видели таким?

Он вытащил ногу из-под пианино. Толстый кожаный ремень был под его коленом, его крепко держала шнуровка. Ниже была деревянная палка толщиной с человеческую руку и с устойчивым концом для ходьбы.

Тельред опустил голову под взглядом Лисандра. Он потянул за край ночной рубашки, чтобы скрыть хоть часть деревянной ноги.

— Я не могу плавать, не могу сражаться. Я ни на что не гожусь. Оставь меня с музыкой.

Лисандр минуту разглядывал его, а потом сцепил руки за спиной.

— Прости, Ред, но я не смогу так сделать. Нашим друзьям в горах нужна моя помощь. И, пока меня не будет, я хочу, чтобы ты занимался торговлей.

Тельред выглядел так, словно порыв ветра задрал его ночную рубашку.

— Но…

Лисандр вскинул руку.

— Последние поставки из долин на полпути сюда. Когда корабль прибудет, нужно доставить поставки в замок. Продай Чосеру его часть по высочайшей цене, а остальное продай нашим. Держи народ в узде на землях канцлера. И смотри, чтобы на воровстве не поймали.

— Никакого воровства не будет, — возмутилась Аэрилин, сверкая глазами.

Лисандр быстро чмокнул ее в щеку.

— Разве я не так сказал?

Тельред встал на ноги.

— Погодите, я не…

— Надень штаны, и за работу, — заявил Лисандр и пошел за дверь. — Это приказ, Ред.

— Айе, капитан, — пробубнил он. Лисандр ушел, и Тельред уставился на Аэрилин. — Видимо, это твоя заслуга.

Он плюхнулся на скамейку, ворча. Пока он возился со шнурками на деревянной ноге, она прислонилась к пианино.

— Вообще-то, я должна тебя поблагодарить.

Пальцы Тельреда застыли на шнурках, он медленно поднял голову.

— О чем ты?

Она пожала плечами.

— Все просто. Все мы переживаем за Килэй и Каэла, Лисандр совсем раздавлен, и он тут носится со мной, будто я такая хрупкая, что вот-вот рассыплюсь на кусочки, — она нахмурилась. — Приключения его займут… а мы с тобой без него с торговлей справимся.

— Ты мне поможешь? — она кивнула, и он закатил глаза. — Но я тебя никуда с собой не возьму.

— Возьмешь. Я в этом уверена. Потому что, если ты меня оставишь тут с дядей Мартином и этими шумными слугами, — она провела ладонью по клавишам пианино, гремя ими, — я выдерну струны у твоего инструмента. По одной за раз.

Он пронзил ее хмурым взглядом.

Она сладко улыбнулась.

— Хорошо.

— Отлично! О, я так рада, что ты согласился. И Лисандру лучше не знать об этом, — добавила она с опасной улыбкой. — На всякий случай.

Она провела рукой по клавишам пианино и ушла, ударив напоследок по одной из клавиш. Тельред сверлил взглядом дверь, когда она ушла.

Он вскинул руки и пошел, хромая, за ней, бормоча проклятия.

Глава 10

Забытый Судьбой

Чем дальше на север они шли, тем шире были расставлены деревья. Постепенно кустов становилось все меньше, а дубы были все тоньше. Камни прокрывали почти всю землю, большие сосны укоренились между ними. Но, хотя лес отступал, Бейрд не переставал болтать.

— Я так быстро уснул, что не помню, как закрыл глаза! Нет ничего лучше долгого ночного отдыха.

Попрошайка-бард снова держался за рюкзак Каэла и говорил от рассвета до заката. Его слова текли постоянным потоком, и, когда он вдыхал и прерывался, тишина вырывала Каэла из мыслей.

— Странно, но я всегда знаю, что сплю, ведь все становится ярче. Я вижу цвета и формы, улыбающиеся лиц давно утраченных друзей. Ах, надеюсь, смерть не так темна, как жизнь!

Каэл понял, что, если он не может думать так, то стоит присоединиться к разговору.

— Что случилось с вашими друзьями?

— Шепчущая война забрала почти всех, несколько умерло после. Они слишком скоро добрались до конца своих нитей. Судьба создает историю каждого из нас, вы знаете, — он постучал узловатым пальцем по виску. — Она терпеливо трудится, сплетая наши жизни от момента рождения в яркую историю. Наши гобелены продолжаются, пока у нее не кончатся нити. Некоторые жизни обтрепываются по краям. Мне больно говорить, что истории многих моих друзей закончились слишком рано. Что в войне убивает молодежь?

— Что-то с мечами, — сказал Каэл.

— Или стрелами, или все эти сражения в тесном пространстве, — добавила Килэй с ухмылкой.

Бейрд не замечал их замечаний.

— Нет, это случилось до всего этого. Почему юные отвечают на рожок боя? Почему они так быстро выхватывают мечи? Думаю, война в их сердцах задолго до зова. Нужно лишь пробудить желание.

— Вы были в той Войне? — сказал Каэл через миг.

Бейрд зашуршал бородой, повернув голову.

— Нет, я не боец… я всегда предпочитал любовь.

Каэл тут же пожалел, что спросил.

Килэй улыбнулась.

— Потому Судьба вас ослепила? Вы развратили много дочерей аристократов?

— Килэй!

Но Бейрд только рассмеялся.

— Нет. Может, парочка девушек и была, но моя истинная любовь — истории. Истории живы сами по себе, да? Они доносятся словом и голосом, но не привязываются. Даже после последней строчки я слышу звон мечей и крики героев, доказательство, что они оживают от слов. Да, истории говорят с нами, как не могут живые.

— Наверное, — сказал Каэл. Он пытался изображать безразличие, но не получалось. Он ощущал эти слова сердцем.

* * *

Слова Каэла не могли убедить Килэй присоединиться к войне оборотней. Стоило ему спросить, она пронзала его взглядом и говорила, что он только пожалеет. Она говорила, что так лучше. Она настаивала, чтобы он доверял ей. И ему приходилось идти за ней по дороге.

После еще дня пути по чаще они выбрались на широкую вытоптанную дорогу. Теперь между деревьями появилось пространство, солнечный свет проникал сюда и согревал их.

Каэл уткнулся носом в «Атлас», но вдруг врезался в плечи Килэй. Он не успел спросить, почему она остановилась, она ткнула его локтем.

— С дороги.

— Но мы только…

— Крики! — завопил Бейрд, оттопыривая ладонью ухо. — Песня боли и страха!

Каэл снял лук с плеча.

— Это гончие?

— Десятки разных голосов, одни громче, другие тише. Они ревут, кричат, визжат, все просят помощи, — Бейрд дернул за свой рюкзак. — Нам нужно уходить! Прочь!

— С ума сошли? Если кто-то в беде, мы должны помочь, — сказал Каэл.

Килэй ругалась под нос и не слышала его. Она схватила Бейрда за пояс и потащила, увела их к кустам.

— Этот навязчивый старый волк… Я его убью!

— Что ты…? — Каэл замолк, уловив слабое эхо вдали.

Это был вой, крики боли мужчин и женщин, крики боли животных. Хотя лес пытался подавить их, Каэл слышал ужас в их криках.

— Нет, в кусты, — сказала Килэй, когда он шагнул вперед. — Они идут к нам.

Он пошел за ней с неохотой, пригнулся за кустами и ждал. Бейрд сжался на земле и держал грязный рюкзак у груди. Он зажимал уши, тихо постанывая. Но он хоть не кричал.

Они ждали, крики становились громче. Вскоре Каэл крепко сжимал лук, чтобы не выбежать. Вопли гончих холодили кровь, он слышал зло в их голосах. Но эти крики были другими. Вместо холода его кровь бурлила. Он ощутил гнев еще до того, как увидел телегу.

Она медленно катилась по дороге, обрамленная солдатами. Колеса телеги постукивали, подпрыгивая на дороге. Дно телеги жалобно скрипело. Но эти звуки не заглушали криков пассажиров.

Мужчины и женщины были в телеге со всех сторон. Каэл видел по их рыжим волосам, что они из Беспощадных гор. Они были в одежде из грубой ткани, а не в броне, и он осознал, что это простой народ, жители, которых Титус поймал при завоевании.

Его кровь опасно забурлила, когда он увидел их. Жители были набиты в металлические клетки, лежали друг на друге, как груз. Они сжимали прутья пальцами. Они били по прутьям кулаками. Каждый пару мгновений их человеческие вопли сменялись криками животных, они бились в конвульсиях, молили, их кожа сменялась шерстью и перьями.

Каэл понял, что так броня, видимо, сливалась с кожей гончих: они много раз меняли облик, пока железо не становилось их частью.

Солдаты графа Титуса охраняли телегу. Они шли уверенно, их головы в шлемах поворачивались, они озирались. Один из солдат ткнул копьем в клетки. Он рассмеялся, услышав вопль.

Килэй шипела в предупреждении, но было слишком поздно. Лава, кипящая в груди Каэла, вырвалась огнем, и ярость взмыла к его голове. Он не мог остановиться. Гнев ревел в кончиках его пальцев, он вышел из-за кустов. Он смотрел на солдата…

И он послал стрелу в его смеющийся рот.

Килэй сказала нечто, не подобающее даме, она подняла капюшон, но Каэл не слушал. Он смотрел на следующую мишень.

Солдаты беспомощно падали от его стрел. Гнев сковал его, и его конечности двигались в смертельной последовательности. Он смотрел на бреши между частями брони, и его руки выпускали стрелы.

Килэй выбежала из-за него, бросилась в гущу. Она отрезала поводья лошадей, и они побежали прочь из-за ее запаха, широко раскрыв глаза. Возница совершил ошибку, пытаясь отбиться. Она подняла его с сидения и нанизала на свой меч.

Килэй запрыгнула на вершину телеги. Она легко уклонялась от копий солдат, кружилась и пригибалась. Некоторые пытались забраться на телегу, но Предвестник ждал их там. Изогнутое белое лезвие меча разрезало их шеи, радостно напевая, головы солдат отлетали.

Они смогли уменьшить количество стражи, и солдаты сменили тактику. Они собрались за телегой, закрываясь от стрел Каэла за пленниками в клетках.

Это было лишь неудобством. Каэл вытащил стрелу и прошел полукруг, глядя на первый участок кожи, появившийся из-за телеги. Может, из-за сосредоточенности на солдатах он не увидел, как чудовищная тень упала на его сапоги…

И не услышал ветер, свистящий от больших блестящих крыльев.

Его затылок ударился о землю с силой. Шок прогнал онемение. Он заметил кроны деревьев над собой, а потом что-то большое закрыло его зрение.

Что-то черное и с запахом гнилого мяса. Он ощутил внезапное давление на плечах, а потом боль. Ужасную боль. Она была такой резкой и внезапной, что Каэл закричал. Он бросил лук и извернулся, чтобы увидеть, что впилось в его плоть.

Острые жуткие когти. На него смотрело лицо, человеческое, но ужасно искаженное. Его нос вытянулся так, что задевал верхнюю губу. Человеческие зубы висели под носом. Они были желтыми и мокрыми от слюны. Челюсть выпирала почти так же, как нос, и это напоминало клюв.

Это и был клюв. Каэл увидел талисман на груди монстра и сразу понял, кто это.

Черноклюв.

Два глаза смотрели на него. Они сияли, как стекло, он видел свое бледное перепуганное лицо в зрачках. Длинный серый язык появился между острым носом и выпирающей челюстью, и Черноклюв провизжал:

— Убью! Я тебя убью!

Каэл пытался двигать руками, но когти сжались сильнее. Они впивались, давили на его когти и прижимали руки к земле. Его глаза слезились от боли. Он едва видел, когда голова Черноклюва опустилась.

— Прочь! Вон отсюда! — закричал Бейрд.

Его первый взмах сильно промазал, но второй попал. Каэл услышал стук, охнул, когда когти отпустили его. Бейрд ударил рюкзаком по голове вороньего шамана, на землю сыпались блестящие перья. Черноклюв завопил и отскочил в сторону, закрываясь огромным крылом, как щитом.

Бейрд слепо размахивал рюкзаком, и Каэл заметил свой шанс. Он встал на ноги и забрал свой лук. Раны на плече были не так глубоки, как он боялся. Кровь текла, но ничего серьезного не было. У него еще были силы держать лук.

— Беги, юноша! — закричал Бейрд, дико размахивая рюкзаком. — Беги! Я его задержу!

Черноклюв уклонился от следующего взмаха и прыгнул, вытягивая обе лапы. Его когти попали по животу Бейрда и отбросили его.

Каэл выстрелил с криком, но Черноклюв уклонился. Его пернатая голова отдернулась, он посмотрел на Каэла. Он расправил крылья и выгнул шею, чтобы убить, когда рев отпугнул его.

Черный медведь вышел из леса, стряхивая листья своим горловым ревом. Медведь бросился на оставшихся солдат. Он отбрасывал их тела когтями, крушил конечности зубами.

Рыжеватый сокол спустился с неба и ударил Черноклюва по лицу. Он впился когтями и отрывал клювом клочки перьев.

Вой волка пронзил их уши. Черноклюв завопил от звука и бросился прочь. Он понесся по небу с ударами пернатых крыльев. Его когти отталкивались, он пытался набрать скорость. Сокол преследовал его, опускаясь дугами и вырывая каждый раз охапки перьев.

Килэй спрыгнула с телеги, глядя на Каэла.

— Ты в по…?

— Осторожно!

Солдат бросился из-за телеги и ударил по ее животу, на миг мир остановился. Ужас Каэла перешел в недоверие, когда меч солдата разбился о ее броню, лезвие рассыпалось как стекло, рукоять вылетела из его руки.

Килэй даже не взглянула на солдата, подбегая к Каэлу.

— Чешуя дракона, помнишь? — сказала она, стукнув ладонью по своей груди.

Каэл все еще пытался заставить сердце спуститься из горла.

— Я не знал, что и такое возможно.

Она вскинула бровь.

— А что ты знал? — ее пальцы замерли над его ранами, но она не коснулась их. — Ты можешь исцелить это?

Он кивнул.

— Они не так глубоки, как кажется.

Они услышали приглушенный выдох, медведь раздавил когтями последнего солдата. Серый растрепанный волк прижался носом к земле, где стоял Черноклюв. Его острые уши дрогнули, сокол вернулся, пролетел над головами по кругу, тихо крича в приветствии.

— Поверить не могу… Я же говорила, что мы не хотим иметь с этим дело! — закричала Килэй на волка.

Он обнажил клыки в улыбке, и Каэл вдруг понял: Серочес сказал им отправляться в путь, зная, что по этой дороге будут идти солдаты графа. Он использовал их, чтобы они разобрались с солдатами, пока шаманы будут биться с Черноклювом.

Каэл не злился из-за этого. Он все равно напал бы на тех солдат.

— Ты злишься, потому что он перехитрил тебя.

Глаза Килэй вспыхнули, она посмотрела ему в глаза.

— Да? Ты не знаешь, что наделал.

Он думал, что она перегибает. Что с того, что они убили отряд солдат графа? Их уже преследовали двое правителей. Что изменит, если присоединится еще один?

Он заметил Бейрда, лежащего в паре ярдов от него. Бард сжимался на земле, обхватив крепко живот. Каэл подбежал к нему.

— Все хорошо, — сказал он, перевернув попрошайку-барда. — Монстр ушел, все солдаты мертвы. Нет причины…

— Бейрд! — Килэй упала на колени рядом с ним и убрала его руки. Она побледнела, увидев темно-красную массу на его животе.

Когти Черноклюва оставили глубокую рану в животе Бейрда. Его плоть была истерзана, лохмотья окровавленными полосками свисали по краям.

— Похоже… мое время пришло. Мои нити закончились, — сказал Бейрд с улыбкой, от которой дрожали губы. — Все по воле Судьбы. Ах! Только пообещай мне, — его окровавленные пальцы крепко обвили руку Каэла, — пообещай, что позаботишься о моих вещах. Пора. Да, пора, — он улегся и закрыл глаза.

Каэл знал, что он не умрет сразу. Раны живота были медленной и болезненной смертью. Некоторые пациенты Амоса страдали часами, а потом уходили. Он давал им все, что помогало уснуть, говорил, что больше ничего не может.

— Одно дело конечности, но глубокая рана — совсем другое, — всегда говорил Амос. — Человек знает, когда его рана смертельна. Он ожидает смерть. И, если я верну его из мертвых, он поймет, какой я, — он сверкнул глазами и добавил. — Мы живем в трудные времена, мальчик. Один умрет, но я выживу и смогу спасти сотни других.

Каэл смотрел на Бейрда и слышал эти слова. Он знал, что безопаснее сделать так, как говорил Амос — дать Бейрду умереть, сохранить свой секрет. Это было проще, мудрее.

Но он не был уверен, что это было правильно.

Он схватился за запястье Бейрда, впустил в него спокойствие сна. Он сосредоточился на ощущении мира, теплых объятиях тьмы и простой смерти во сне. Дрожь его губ унялась, морщины на лице разгладились, он уснул.

— Этот человек был мудрым, — сказал Серочес за ними. Он пригнулся, глядя на Бейрда. — Все по воле Судьбы. Пусть он умрет мирно, его смерть была задумана.

«Задумана».

Слова ударили по ушам Каэла с такой силой, что он понял, что не смог бы сделать так, как делал Амос. Он не мог сидеть, сцепив руки на коленях, и давать Судьбе действовать по-своему, ведь у него были силы помешать ей.

Бейрд был странным. Он был немного безумным. Он мог быть шпионом или агентом графини. Но против всей логики ему… нравился Бейрд.

Голос попрошайки-барда затих, и он понял, какое облегчение приносила его болтовня. Что делал бы Каэл, если бы не оборачивался через каждый пять шагов, чтобы сказать Бейрду перестать свистеть с птицами? Из-за чего он будет переживать, если больше не придется думать, как бы Бейрд не споткнулся о камень или не столкнулся с деревом?

Он знал, что заполнило бы его разум. Он знал, что за тьма заполнила бы его дни. Хоть это звучало безумно, но ему нужен был Бейрд, иначе он вряд ли сможет добраться до гор.

— Ты силен, Меченый, — прорычал Серочес, когда Каэл прижал ладони к ранам Бейрда. — Но тебе не стоит менять волю Судьбы, потому что ты можешь. Однажды тебе придется отвечать за свои поступки.

Каэл не боялся. Он глубоко вдохнул и сосредоточился.

— Мне плевать на волю Судьбы. Бейрд будет жить, потому что я так задумал.

И мир пропал.

Все, что он читал об анатомии, заполнило его разум. Сначала он принялся за скользкую поверхность органов. А потом его пальцы сплетали мышцы, крепко стягивали, пока они не вернулись на место. Если он застревал, он ждал, и перед глазами возникала нужная картинка.

Он соединил кожу и вышел из транса. Слова и картинки все еще тенями висели перед глазами. Он несколько раз моргнул, чтобы прогнать их. Они пропали, и он увидел, что Бейрд исцелен. Участок кожи среди его лохмотьев был в крови, но без раны.

— Отличная работа, — сказала Килэй. Она сидела, скрестив ноги, перед ним, смотрела на живот Бейрда.

Каэл скривился. Транс прошел, и он ощутил боль своих ран.

— Серочес злится на меня?

— Наверное, — пожала плечами Килэй.

— Куда он ушел?

Она кивнула за себя.

— Разбираться с новорожденными. Мы справились с солдатами, а он разберется с ними.

Каэлу не понравилось напряжение в ее голове, а выражение лица понравилось еще меньше. Он проследил за ее взглядом и увидел трех людей вокруг телеги.

Серочес стоял посередине, с одной стороны от него был мужчина, а с другой — женщина. Мужчина был с толстыми руками и ногами, черные волосы покрывали его спину. Талисман на его шее был с изображением нападающего медведя.

Женщина с другой стороны от Серочеса была лишь в двух полосках ткани — на талии и на груди. Каэл не видел ее талисман, но по красным перьям, свисающим с ее ушей, понял, что это соколиный шаман.

Три шамана смотрели на людей в клетках. Некоторые сжимались от их взглядов, а другие тянулись и просили освободить их.

— Вы видите, что Черноклюв сделал с нашим миром, братья. Вы видите, как он плюнул на наш порядок. Его злу нужно положить конец, — Серочес поднял талисман, другие шаманы повторили за ним. — Очистим эту Мерзость.

Свет вспыхнул на их талисманах, Каэл знал, что случится.

— Погодите… стойте! — он вскочил на ноги и слепо бросился к телеге, вскинув руку перед лицом, чтобы прикрыть глаза от света. Он не переставал бежать, пока не врезался в край телеги.

Несколько людей в клетке хватались за его тунику, умоляли его. Молодая женщина плакала возле его уха. Они стонали, словно говорили на последнем издыхании:

— Прошу…

— Не раньте нас…

— Пощадите!

Он слышал крики тиннаркцев. Он отчаянно пытался подавить воспоминания о той ужасной ночи, они и так были размыты. Тьма покрывала многие картинки. И хотя он больше не видел огни, он слышал крики.

Они были выжжены в его ушах, мольба от пленников графа пробудила их к жизни. Крики ударяли по его воспоминаниям. Его плечи напряглись, он повернул к шаманам, сжав кулаки.

Каэл не смог спасти свою деревню, но мог спасти этих людей.

— Я не дам вам убить их.

— Ты сделал достаточно. Меченый, — прогудел медвежий шаман. Хотя они стояли в нескольких шагах друг от друга, он кричал. — Эти существа — наше дело. Мы должны очистить землю от их мерзких духов.

Каэл указал на золотые ошейники на шеях людей.

— Так не должно было случиться, они этого не просили. Их пленили чарами.

Соколиный шаман прищурилась.

— Эти Мерзости не должны существовать. Они не родились по воле Судьбы. Их создали люди, чтобы уничтожать.

— Если мы их отпустим, у них не будет своего места, — сказал Серочес. — У них не будет стаи, что направит их, не будет альфы, что правил бы ими. Ты сам видел, что бывает, когда Мерзости нападают. Ты видел, как они все поглощают на своем пути. Они станут кошмаром для мира зверей и людей.

Каэл пытался сохранять голос ровным.

— Это другое. Проклятие еще не забрало этих людей, у них еще есть шанс. Я знаю людей, что попали под эти чары. Я видел, как чары искажают их… но я видел, какими они становятся на свободе. Вы можете приговаривать к смерти хороших людей.

— Это Мерзости! — завопил медвежий шаман.

— Они заслуживают шанса! — парировал Каэл.

Соколиный шаман сверлила его взглядом.

— Не тебе решать. Судьба установила свои правила. И мы должны им следовать.

Шаманы не собирались поддаваться. Они спокойно смотрели, как кулаки Каэла дрожат по бокам. Он знал, что должен сделать, голосок в его голове стонал, что он ведет себя к смерти, но он не слушал.

Когда он заговорил снова, его слова были раскаленными:

— Я родился в день первого снега. В день, когда Судьба отворачивается от королевства и позволяет Смерти править. Судьба не видела меня в день, когда я родился, она не может увидеть меня и сейчас. Я не должен был существовать. По вашим правилам я — Мерзость. И если вы собираетесь убить их, — он ударил себя кулаком по груди, — то придется убить и меня.

Шаманы не двигались. Они долго смотрели на Каэла, а он — на них.

Наконец, Серочес сказал:

— Один из забытых Судьбой… но с ее меткой. Странный ты, Каэл с гор, избранный и забытый, заслуживший жизнь и смерть. Как шаманы ответят тебе?

Каэл не знал, что они ответят. Он не видел, чтобы их лица хотя бы дрогнули. Он начинал переживать, а Серочес вздохнул.

— Хорошо, шаманы пришли к единому мнению. Ты будешь пощажен, а этим существам даруется шанс.

Каэл был так удивлен, что не сразу понял смысл слов.

— Ты позволите меня освободить их?

Серочес кивнул.

— И мы поможем тебе. Сегодня мы получили редкий дар — шанс сойти с тропы. Если Судьба не видит тебя, — добавил он с рычанием, — то она не видит и нас.

Глава 11

Награда

Титус сидел один в тронном зале. Ветер выл в узких окнах над ним. Порывы ветра врывались в щели окон, получались звуки мольбы. Она превращались в высокий вой, затихали, угасая как крики человека, сброшенного со скалы.

Трон Титуса стоял на целом куске камня. Даже с густыми шкурами, накинутыми на него, Титус ощущал холод. Но это его мало тревожило. Он думал о более важных вещах.

Он коснулся золотого ошейника на горле, смотрел на видения земель и зверей перед собой. Когда он нашел их скрывавшихся на вершине горы, он едва мог осознать это. Он думал, что убийцы драконов были мифом. Но, как только он увидел их золотое оружие, он понял, что наткнулся на древнее сокровище:

Проклятие дракона.

Золотой металл был вечными чарами, которые можно было переплавлять, придавая нужную форму. Этой магией мог владеть обычный человек. Но, что важнее, так Титус мог управлять армией зверей.

Кревану приходилось полагаться на магов. Доверять кому-то еще в надзоре над его монстрами. Но с проклятием дракона на шее Титус мог объединять их. Он мог идти среди них. Видеть их глазами. То, что они видели, мелькало за его веками, когда он закрывал их. Он слышал их голоса, шепчущие в глубинах его головы.

Сначала это пугало его. Было странно видеть столькими глазами, слышать столько голосов сразу. Но сила, которую он получил, стоила этих видений и бессонных ночей из-за них. Он еще никогда не мог управлять армией силой мысли, словом. Теперь они были настоящими фигурами на доске, не испорченными трусостью, не ограниченные своей волей. Они были его пешками.

И Титус двигал ими, как хотел.

Четверо его гончих погибло за ночь. Когда Титус проснулся, он обнаружил, что их окна пропали. Один из зверей кружил у дымящихся останков лагеря, что он послал в Великий лес. Лагерь поставлял ресурсы в его армию.

Его запасы были сожжены… и его солдатов поглотило пламя. Это было слишком умным ходом для бандитов, послание было написано слишком яростно для совпадения. Титус знал, увидев их почерневшие трупы, что его предупреждают.

Он смотрел глазами новых гончих и видел полуобнаженных варваров перед собой. Их руки были скрещены, глаза смотрели на худого мальчишку.

Титус смотрел на сцену как через многогранный кристалл: он видел одну картинку под дюжиной разных углов. Огромные руки появились в одном из окошек, и он сосредоточился на них.

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь», — прогремел голос.

Мир закружился, перед ним появилось лицо юноши. У него были рыжевато-каштановые волосы грубая одежда простолюдина. Его губы были сжаты в линию, черты были острыми, словно вырезанными из горного камня. Но внимание Титуса привлекли его брови.

Они так изгибались над этими глазами, что пронзали на его лице…

Он знал. Он все это время знал. Креван так спешил занять трон, что не заметил. Он был уверен в своей уловке, что думал, что Райт попался в его ловушку.

Но Титус знал лучше.

Юноша смотрел мгновение ему в глаза, а потом перевел взгляд на кого-то перед собой.

«Прижимайте когти. Я не хочу, чтобы мне рассекли лицо».

Его ладони вытянулись, глаза стали ярче, он сосредоточился. И потом словно окно закрыли, картинка угасла.

Холодный воздух сводил зубы, Титус улыбнулся:

— Нападайте, — прошептал он.

Новые звери не привыкли к голосу Титуса. Он рисковал, отправляя рабов к Плетеному дереву, этот риск мог дать ему почти безграничный запас зверей. Но рабы были не так послушны, как его волки. Их нужно было… сломить.

Они не хотели атаковать юношу, они боялись его. Но Титус не собирался терпеть это. Он рано понял что, чтобы управлять зверями, ему нужно говорить громче всех, его воля должна быть самой сильной. Ему нужно было крепко сжимать их поводки, быть альфой армии.

— Нападайте, — снова сказал он, в этот раз гораздо громче.

Безумие пробудилось в новых зверях. Они меняли облик на человеческий и звериный с тактом волн в шторм. Они начали воспринимать приказ Титуса. Они цеплялись за его силу, чтобы их не смыло вонами.

— Нападайте!

Они попадали по лицу юноши когтями, терзали его пальцы зубами. Он ругался как пират каждый раз, когда его ранили, но не останавливался. И окна зверей Титуса одно за другим закрывались, юноша освобождал их. Последним Титус увидел его глаза.

Они держали его в плену, угрожали силой. Титус смотрел в глаза многих людей за свою жизнь. Чаще всего он видел страх, порой — ненависть. Они смотрели выше или ниже его, смотрели с яростью или в мольбе. Редкие осмеливались смотреть прямо в его глаза.

Он посмотрел в глаза этой горной крысы и увидел отражение его души. Он много лет не видел такого боевого духа, как у этого юноши. Титус хотел насладиться этим вызовом.

Он открыл глаза. Все окошки рассеялись, и замерзшие стены его тронного зала заполнили все перед глазами. Перед ним сидело существо: смешанные человек и ястреб. Только маленькая часть армии Титуса принимала облик птиц, что расстраивало, и его ястребы были особенно полезными.

Они не были созданы для боя. Ястребы были меньше людей, но были быстрыми и хитрыми, по ним было сложно попасть. У них было острое зрение. Он видел их глазами, пока они кружили над стенами Средин, следя из-за вуали туч.

— Что такое, граф? — проскрежетал ястреб. Тихий голос ударил по стенам. Черные глаза занимали большую часть его лица, крючковатый нос занимал остальную часть. — Убить? Шпионить?

На миг Титус замешкался. Его терпение до этого не подводило. Он годами уговаривал Кревана отдать ему горы, месяцами медленно менял армию. Теперь в его войске было больше зверей, чем людей, Средины начали рушиться. Если он не будет их трогать, Креван падет сам… терпение Титуса принесет ему корону.

Но на кону был приз важнее — это могла ему принести только смерть горной крысы. Титус знал, что нужно спешить заполучить это.

— Скажи Д’Мер, что я передумал. Я сделаю, как она попросит… но ожидаю в ответ флакон ее яда. Она знает, о чем я, — Титус поднял золотой медальон, висящий на его шее, где был вырезан символ графа, и легонько сжал. — Жди в лесу, сколько потребуется, чтобы она была готова, и не отвечай на вопросы.

Он бросил медальон на пол, и маленький ястреб схватил его когтистой лапой.

— Да, граф! — он улетел, протиснувшись в узкое окно на холод.

Титус знал, что опасно объединяться с графиней Д’Мер. Она смотрела, как движутся пешки королевства, на пару ходов вперед, как и Титус. Они оба ждали, когда попытки Кревана одолеть Драконшу убьют его. Они знали, что его ошибки сведут его с ума, и это сделает его уязвимым.

Час перемен быстро приближался, и у каждого было то, что требовалось другому: Д’Мер дала ему в пользование своего шамана, а Титус пощадит ее людей от грядущей бури. Она обещала ему даже больше. Она предложит почти все… ему нужно лишь отдать медальон.

Титус нахмурился. Он знал, что Д’Мер хотела использовать его как приманку. Она направить короля в горы, она надеялась, что кровавое сражение и зима заберут их обоих. А потом путь в Средины будет ей открыт.

Да, он знал, что ее следующие ходы приблизят ее к трону. Но она падет.

Большой палец Титуса скользнул по его бороде. Он улыбнулся, пытаясь представить выражение лица графини, когда она поймет, что ее обманули.

Она дала ему использовать шамана, потому что верила, что его звери будут привязаны к магам, и их связи легко разорвать смертью. Она не знала о проклятии дракона. Она не знала, что его армия отвечает только ему, что он мог видеть все, что видели они, что даже смерть не разорвет их цепи.

Но он ждал момента, когда она поймет это.

Улыбка Титуса превратилась в оскал. Нет, его даже эта мысль не радовала. Пару часов назад ему хватало мысли, что он станет королем… но эта горная крыса все испортила. Теперь трон Средин был не тем, что он хотел.

Он мог получить призы важнее. Судьба дала ему редкий шанс исправить жуткую ошибку. Он получил скипетр, достойный короля. Было бы глупо отказываться от такого подарка.

Титус закрыл глаза, искал, пока не увидел окошко высоко над зеленью Великого леса. Облака краснели от света вечера, небо было будто в крови.

— Мне нужно, чтобы ты следил кое за кем, — сказал Титус. Он вспомнил лицо юноши и передал его. — Не нападай, только следи. Следи за ним и жди моего приказа.

Облака склонились, ястреб разворачивался.

Титус открыл глаза. Его ладони сжимали неровные подлокотники трона, он скалился как волк. Его голос отражался от ледяных стен, он зарычал:

— Ты не сможешь больше защищать его. Этот — мой.

Глава 12

Бедствие Виндикуса

Они часами взбирались по скалам. Когда Каэл попытался увидеть, далеко ли еще идти, капли пота залили его глаза.

— Мы уже близко?

Килэй появилась над выступом над ним.

— Приближаемся.

Каэл подавил недовольство. Они приближались уже не меньше часа. Он не знал, сколько еще сможет шагать. Он опустился на колени и пытался не шевелиться, когда Бейрд задел его колено.

— Новый день, новый рассвет. Это время новых начал. Наслаждайся подъемом, юноша, — сказал он и нащупал ладонь Килэй. Он обхватил ее руку, и она втянула его на выступ.

Бейрд проспал день и вечер, проснулся рано утром. После всего, через что они прошли. Каэл ожидал, что он будет полон раздражающих вопросов, но он удивительно молчал. Он водил руками по окровавленной дыре в рубахе, приоткрывая рот.

Когда Килэй нашла для него новую тунику среди одежды солдат, он попросил Каэла помочь ему надеть тунику на него. Грязные лохмотья упали на землю. Каэл уставился на красную приподнятую метку, что пересекала грудь Бейрда, и обнаружил, что немного удивлен.

— Я знал, что ваши истории были особенными.

— Искусство шепота, — признал Бейрд, срывая оставшиеся лохмотья. — Многие творцы предпочитают работать руками, а слова им лишь помогают. Но их дни были сосредоточены на камне и железе, а слова были отброшены. Трагедия, ведь нет материала богаче, — он широко улыбнулся. — Слова сильны и опасны, они произнесены за миг, а длятся вечность. Они касаются сердца, изменяют разум и освобождают дух. Ими можно искажать правду. Человек, понимающий это, может пленить все королевство языком.

Каэл долго молчал. Он помнил пару раз, когда его слова были полны сил: ими он успокаивал сердце Аэрилин, убеждал великанов действовать по его плану…

— Почему вы не заставили меня рассказать правду? Вы могли спросить все, что пожелаете, и мне пришлось бы ответить.

Спутанные волосы Бейрда упали на его повязки, он прошептал:

— Все королевство у него в плену, да. Королевство поднято его словами… и пало по велению его языка. Он это понимает, — Бейрд прижал палец к губам. — Потому он подбирает слова осторожно.

Каэлу было не по себе.

— Вы не всегда можете этим управлять? Как вы не даете словам всегда быть искусством шепота? — спросил он, когда Бейрд кивнул.

— Я смыкаю губы, не пуская то, что может принести беды, соблазнить. Остановить слова можно только с закрытым ртом, — Бейрд фыркнул. — Помни это, юноша.

Каэлу казалось, что и барду следовало помнить об этом. Но, хотя Бейрд казался забавным, в его словах была правда.

— Напоминает то, что сказал мне мой друг Моррис…

— Моррис? — Бейрд рассмеялся. — О, да, он знает это лучше всех. Моррис Пес точно знает!

Каэл закатил глаза. Бейрд много дней пытался вспомнить имя Пса. Догадки бесконечным потоком лились из его рта. Он слышал Хапли, Риада, Карфола, Деви Пса за завтраком. Он не был удивлен, что Бейрд вцепился в Морриса.

— Моррис Пес! — пел он, снимая рубаху. — Моррис Пес! Моррис Пес!

Прошли часы. Солнц поднялось над деревьями, и Бейрд начал напевать новую фразу:

— Труд нам радость обострит, пот шаги развеселит. Да, радуйся подъему, юноша. Радуйся!

Каэл уже не выдержал.

— Если он еще раз скажет мне радоваться, я столкну его со скалы, — проворчал он, когда ноги Бейрда пропали за выступом.

Он ворчал под нос, но Килэй должна была слышать. Она высунула голову и улыбнулась.

— Уже сожалеешь?

Он начинал сожалеть о многом, как и о том, что принял помощь от полуволка.

Когда Каэл рассказал шаманам, куда они шли, Серочес решил помочь.

— Я слышал о большой стае мечников, которые заняли логово у начала Поляны. Вы не сбежите от их глаз. Я могу показать вам путь лучше.

Каэл посмотрел на медвежьего и соколиного шамана.

— Ладно… а как же ваша война с Черноклювом? Я не хочу мешаться.

— Каждое лето король переходит из логова в болота. Черноклюв знает это, и он знает, что нам придется ответить на зов короля. Это цена его предательства, — Серочес оскалил два ряда острых зубов. Каэл знал, что это улыбка, но глаза его был ужасно мрачными. — Мои братья собираются там, где мы с ним покончим. Я отведу вас по пути… и вернусь так, что мне хватит времени изгнать дух Черноклюва.

Тогда Каэлу это казалось неплохим планом. Но теперь он жалел об этом.

Путь Серочеса оказался длиннее, чем он ожидал. Они ходили по тропам и чащам, по самым спутанным частям леса. Каэл почти весь день переводил Бейрда через кусты и камни, и это было сложно, ведь бард-попрошайка отвечал на каждую трель птицы.

Каэл устал, его исхлестали ветви. А теперь они забирались по горе.

— Вот, — сказала Килэй.

Каэл смотрел на ее руку, но не обхватывал.

Он почти весь день провел, освобождая людей из клетки. Они не понимали, что происходит, боялись шаманов и еще сильнее боялись Каэла.

Они начали биться, как только его руки коснулись их ошейников, не прекращали, пока он не лома проклятие дракона. Его кусали, царапали и били по ногам больше раз, чем он мог сосчитать. Некоторые поблагодарили его за свободу, но многие просто приняли облик зверей и убежали в лес. Наступила ночь, и Каэл ужасно устал.

Пока шаманы говорили в круге, Каэл искал, где можно поспать. Он нашел Килэй и Бейрда в стороне от дороги, почти скрытых густыми ветвями.

Бард мирно спал под плащом солдата. Килэй смогла разжечь маленький костер, и Каэл с благодарностью опустился рядом с ним.

— Прости, что бросила, просто… не могла смотреть, — сказала она, не поднимая голову.

Он обошел ее по большой дуге и бросил на землю охапку ошейников из проклятия дракона. Он хотел выжать из них кровь, как только исцелит свое плечо.

Килэй оскалилась при виде ошейников. Она нахмурилась и ткнула палкой в угли костра.

— Отлично. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела им помогать? — выражение ее лиц медленно смягчилось. — Это не твоя вина. Мне стоило рассказать тебе, наверное. Но я не хотела, чтобы ты думал…

Ее слова затихли, она посмотрела на него. Ее взгляд скользил по царапинам на его лице. Ее рот приоткрылся, и он подумал, что она начнет его ругать.

— Слушай, оборотни могут считать их Мерзостями, но я не мог позволить убить их. Они заслуживают шанс, как и любое существо. Я не сожалею об этом, — продолжил он, пока она смотрела на него. — Можешь шутить надо мной, но я не пожалею.

— Я не вижу смысла шутить. Я хочу поговорить с шаманами, — она встала на ноги. — Присмотришь за Бейрдом? Как раз успеешь зализать раны.

— Я не собака…

Килэй схватила его за подбородок и прижалась губами к его щеке. На миг, он не поверил бы, что это случилось. Он сомневался бы вечно, если бы щеку не жгло.

Огонь растекался по его щеке, она ушла. Жар впитался в его кожу и оставался горячим всю ночь. Даже теперь он ощущал, где побывали ее губы. Он знал, что, если возьмет ее за руку, этот огонь вспыхнет снова.

Он не знал, переживет ли это пламя во второй раз.

— Я справлюсь. Мне не нужна помощь.

Она пожала плечами.

— Как хочешь.

Он уперся ногой, нашел трещину для ладони. Он искал следующую трещину, когда понял, что Килэй еще смотрит на него.

— Тебе больше нечем заняться?

— Ну, — она оглянулась, — не совсем. Бейрд читает стихотворения растрепанному кусту, а Серочес, похоже, решил на него справить нужду, — она рассмеялась и прижала ладонь к лицу. — Это я не люблю в путешествиях с волками. Они все метят по пути.

— Мне жаль куст, — Каэл взбирался на выступ.

— Волк ему не навредит.

— Я про поэзию.

Она вскинула брови, улыбка сменилась смехом.

— Поверить не могу, Каэл решил пошутить. Иди сюда уже.

Он не успел возразить, он схватила его за рубаху и втащила на выступ.

Они добрались до конца подъема. Каэл знал, что это конец, когда увидел перед собой скользкую стену камня. Там даже трещин толком не было, чтобы забраться.

— Что теперь?

Серочес сменил облик и указал на узкий выступ.

— Путь там. Идите по тропе до конца, и вы попадете на горную дорогу.

Каэл замешкался, Килэй прошла мимо него. Она придвинулась, склонилась к трещине, и ее голова словно пропала в стене.

— Я вижу тропу… хотя придется пробираться через шипы, — она пролезла потихоньку в трещину, пока стена не поглотила ее.

Каэл знал, что стоит двигаться, но кое-что в словах Серочеса беспокоило его.

— В горах нет дорог. Уверены, что мы идем правильно?

Серочес посмотрел на него глубоко посаженными глазами, а потом с силой опустил руку на плечо Каэла.

— Безопасного пути, дитя гор, — он стал волком и убежал.

— Странный он, — бодро сказал Бейрд. — Порой мне кажется, что я слышу шаги двух ног, а порой их точно четыре!

Каэл вздохнул.

— Идем.

Он убедился, что Бейрд держится за его рюкзак, они пролезли между камнями. В самой большой части трещина была шириной с рост человека. Но там было так много шипов, что им приходилось извиваться, чтобы пролезть.

Лозы с шипами обвивали стены. Они торчали с обеих сторон, задевали их головы. Хотя Килэй расчищала путь мечом, места почти не было.

Бейрд вдруг отпрянул, чуть не задушив Каэла ремешком от колчана.

— Ох! Ой-ой! Злодей ухватился за мою сумку! Руки прочь, вор! Назад… назад, я сказал!

Бард боролся с шипами, душа Каэла ремешком.

— Просто оставьте его. У нас хватает припасов на путь.

Бейрд фыркнул.

— Оставить? О чем ты? Я не могу его бросить, юноша. Ты хоть понимаешь, какие там сокровища?

— Нет, но там не может быть ничего ценного. Иначе вы бы не попрошайничали.

Тут Бейрд смог высвободить рюкзак. Он умудрился ударить локтем в поясницу Каэла.

— Ты хоть раз задумывался, что я мог попрошайничать, потому что мне этого хотелось?

Впереди раздался вздох.

— Почему мы не подумали об этом? Это же понятно, — сказала Килэй.

Каэл надеялся, что она шутит.

Бейрд погрозил в сторону ее голоса.

— Это было не самое почетное задание, но я был избран для него! Судьба никогда не объясняет всего.

Он взмахнул рюкзаком, чтобы повесить его на плечи, и сумка застряла в шипах над ним.

Лямки так запутались, что Каэл пару минут вырезал их. Острые листья мешали ему, как только он отрезал ветку, она отлетала и царапала в возмущении его пальцы. Он был благодарен, когда трещина закончилась.

Они выбрались из шипов на каменную площадку на другой стороне. Тут воздух был резче, росли высокие сосны. Серое стальное небо было над ними, и Каэл с потрясением понял, что они попали в Беспощадные горы.

— Нам даже не пришлось идти по Поляне, — сказал он.

Килэй схватила его за плечо.

— Лучший путь всегда приводит туда, куда нужно, быстрее и без проблем.

Он не думал, что трещина с шипами не была проблемой, но был слишком радостным, чтобы спорить.

Каэл глубоко дышал, пока они шли. Он не понимал, каким тяжелым был воздух низин, пока не вдохнул с легкостью воздух гор. Тут его не жгло солнце, его одежда не пропитывалась влагой. Постоянный шум, который ему приходилось терпеть долгое время, сделал приглушенный голос леса на склоне слаще. Запах сосен заполнял бреши между деревьев. Он был в его носу, и голова становилась легче.

Он был потрясен силой морей и щедростью долин, был очарован лиственными башнями леса. Он мог описать свои ощущения в каждом уголке королевства. Но не было ощущения лучше возвращения домой.

— Мы здесь! О, Судьба, мы все-таки здесь, — сказал Бейрд, тряся в восторге рюкзак Каэла. А потом он притих. — Ах… куда теперь?

Килэй удивленно посмотрела на него.

— У вас нет плана?

— Нет, конечно. Бард не строит планы. Он идет по шагу за раз, поворачивает с тропой. Я годами хотел попасть в горы. Теперь я тут, — он широко улыбнулся под повязками. — Я хочу насладиться ими.

Каэл знал, что, если они не будут осторожны, наслаждаться будет нечем.

— Нужно идти выше, — он отцепил Бейрда от рюкзака и прикрепил его к Килэй. А потом он выбрал склон, где было меньше острых камней и начал взбираться. — Погодите, я посмотрю, где мы. Это будет недолго…

Он замер. Склон перед ним резко обрывался. Он обрывался и становился ровным, словно в горе высохла река.

Дно было неглубоким, но широким достаточно для телег и лошадей. Впадине пересекала склоны, разбивая камни. Все на ее пути было раздавлено или отброшено, как отпечаток ноги на песке.

Конца впадине не было. Путь шел вперед и назад по горам, взбирался и пропадал за облаками. Издалека казалось, что большая змея обвила гору, сдавила ее так, что остался глубокий след.

Грудь Каэла была пустой, он следил за линией, вырезанной в горе. Веселая болтовня его товарищей набегала на него, как волны на камень.

— Пламя…

— Что? Что там? — Бейрд поворачивал голову. — Бандиты? Тролли?

— Дорога, — сказала Килэй, встав рядом с Каэлом. — Слухи не врали. Титус покорил горы.

Бейрд фыркнул.

— Невозможно. Горы — сердце диких земель, это место в королевстве все еще было нетронутой красотой. У гор свой дух. Непокорная опасность. Страшно думать, сколько тут не упокоенных душ. Полчища сияющих призраков…

Бейрд болтал, но Каэл его не слышал. Он затерялся в мыслях, будто спал. Он надеялся, что, если крепко зажмурится, то проснется и поймет, что это лишь сон. Но… нет.

Радость пропала, сменилась такой глубокой ямой, что он не ощущал дна. Он заставлял ноги двигаться, но не ощущал их. Он заставлял себя идти по шраму в горе.

Как скоро вдоль дороги появятся города? Как скоро острые края будут разбиты, а вены закрыты металлом? Как скоро горы заполнят торговцы и будут смотреть на виды, предназначенные только для лесников?

Нападения и пожары были лишь началом войны Титуса. Дорога ее закончит.

В груди Каэла все бурлило, там вспыхивали огни. Это сделал Титус. Поваленные деревья, разбитые камни и ставшие ровными склоны были следами графа. Его дорога была вырезана поверх всех опасностей и чудес гор, остался шрам.

Когда они завернули, раскаленная сталь в груди Каэла зашипела и остыла. Они наткнулись на развалины деревни… дорога Титуса пересекала ее посередине.

Эта деревня была меньше Тиннарка: горсть домиков на склонах. Их двери были темными и пустыми, невидящие дыры. Крыш не было, дома были открыты небу, обгорели по краям.

Весенние сильные ливни заполнили трещины, что зима оставила в их стенах. Теперь, посреди лета, дома были искорежены. Они склонились на балках от веса кустов, что проросли на них. Их кости были покрыты венами плесени.

Развалины обрамляли дорогу, дверь пропала с небольшого склада, его содержимое забрали. Язык Каэла прилип к нёбу, когда он проходил мимо обвалившихся руин. Он был посреди деревни, когда его взгляд упал на то, что чуть не остановило его сердце.

Скелеты лежали на дороге. Некоторые были нетронуты, но большую часть разорвали на куски звери. Из одного черепа торчала стрела. Несколько удерживали у земли копья. Несколько скелетов было слишком маленькими.

Роланд всегда говорил, что жить в горах было как жить в пруду — это было возможно, пока хватало дыхания.

— Бесполезно спрашивать, умрет ли человек в горах, — говорил Роланд. — Лучше спросить, когда.

Каэл знал это. Если бы этих жителей не убили, но они все равно погибли. Смерть была частью жизни в горах. Но это было другим. Это… это было…

Его тошнило. Каэл упал на колени, его завтрак вылетел из него. В желудке ничего не оставалось, а он все равно давился и задыхался.

Шаркающие шаги Бейрда послышались рядом. Он нащупал лицо Каэла. Его пальцы обвели его подбородок, другой рукой он прижал флягу к его губам.

— Осторожнее, юноша. Тело всегда пытается убрать из себя все, чему не может противостоять. Болезни, инфекции… хмм, но это другое, — пробормотал он, пока Каэл пил. — Если не ошибаюсь, это болезнь Виндикуса.

Каэл слышал о Виндикусе Сломленном много раз, даже сосчитать не смог бы, но никто не говорил о таком. Когда он это сказал, Бейрд сжал его подбородок.

— Ах, тут ты ошибаешься. Ты думаешь об эпидемии, но я говорю о более опасной болезни — ненависти, что пылает так сильно, что поглощает человека из нутрии.

Каэл медленно проглотил воду.

Он не подумал об этом раньше, но его история была очень похожа на историю Виндикуса: их дома были разрушены, они решили отомстить за них. Виндикус прошел врата врага один. По легенде он боролся годами без еды, воды или сна, терзал врагов, и гнев боя питал его.

Он боролся так много лет, что его рука срослась с рукоятью меча, и лезвие стало его Рукой. Только когда последний противник пал, Виндикус погиб: без гнева боя его тело не выдержало и рассыпалось, как пыль. Осталась только его Рука.

Так заканчивалась история. Но никто не говорил, почему Виндикус рассыпался и умер. Каэл всегда думал, что дело было в истощении. Но теперь…

— Ненависть была болезнью Виндикуса, — тихо сказал Бейрд. — Он дал ей закипеть, настояться. И его ненависть росла, наполняла его вены, его сердце. Ах, но Ненависть — голодный зверь, она всегда должна есть. Он быстро увядал, ведь поглощать было нечего. Он высыхал с каждым часом все больше. Боль кипел, и Виндикус стал Ненавистью. И, когда последние его враги пали, он перестал существовать. Я слышу зловещие отголоски зверя в твоей груди, юноша, — сказал Бейрд, тыкая в него пальцем. — Ты должен быть выше нее. Не давай Ненависти захватить твое сердце.

Раскаленное железо в груди Каэла закипело в предупреждении, он смотрел на тела. Было проще отдаться огню, позволить ярости высушить влагу за его глазами. Гнев был ему знаком, этого монстра он понимал. Но сдаться, как Виндикус, было просто.

Каэл в последний миг поднялся над этим.

Что-то сильное в нем затушило огонь. Это удерживало его, как надежда держала великанов. Он сосредоточился на этом ощущении, как Лисандр на сером небе. Это ощущение было его броней под кожей. Пока что это удерживало огонь.

Каэл решил похоронить тела кругом в том порядке, что он нашел их. Он решил, что если они умерли рядом друг с другом, так им стоит и спать.

Он выкопал могилы голыми руками, заставил пальцы пробивать каменистую землю. Его разум был так поглощен заданием, что он не замечал, как камни рушились под его руками.

Килэй опустила кости в могилы, Бейрд уложил их как можно лучше. Его узловатые пальцы уверенно двигались по трещинам, запоминали их форму. Его губы двигались без слов, он собирал их по кусочкам. А потом он положил у ног в каждой могиле по камню.

— Это им может потребоваться, — объяснил он. — Наши жизни — равновесие, никто не может быть полностью добрым или злым. Люди, что внезапно оказываются у реки, не всегда успевают отыскать равновесие. Но, если они дотерпели до этого момента, это может им помочь перейти.

Почему-то от его слов у Каэла было странное ощущение. Его дух сжался от холода, который узнавало его сердце, но тело не помнило.

Они устроились на ночлег среди развалин в ту ночь. Каэл засыпал, и ему казалось, что он слышит тихий шепот на ветру: тихие голоса без слов, благодарность без слов…

Радостные выдохи мертвых.

Глава 13

Топот великанов

Не так давно капитан Лисандр сидел за столом в бухте Взятки, смотрел, как меняются дни за окном. Теперь его грозовые глаза смотрели на другой пейзаж.

Толстые деревья и длинная полоска песчаного пляжа раскинулись перед ним. За песком плотно стояли дома. Торговцы суетились среди них, расставляли товары на лотки. Их голоса звучали среди другого шума.

Лисандр расхаживал по длине «Грохочущего якоря», ладони были сцеплены за спиной. Корабли рядом с ними покачивались и скрипели на волнах, рассказывая друг другу о своих путешествиях. Он посмотрел на солнце. Его голова повернулась на юг, где темно-серая линия начинала расти на горизонте. Он фыркнул, развернулся и посмотрел на суету толпы.

— Стоило сделать это недели назад, капитан, — крикнул Моррис. — Я знал, что парень что-то задумал. Я всегда замечаю, когда он что-то затевает.

— И держишь это в голове, — проворчал Лисандр. Его грозовые глаза посмотрели на небо над деревней.

— Придется уходить без них, — крикнула Надин. — Каждый миг может приближать друзей к опасности. Лучше уплывать сейчас и не ждать великанов.

— Поверь, девочка, ты не захочешь идти в горы без великанов. Иначе стены замка украсят наши внутренности, — глаза Морриса сузились. — Титус — монстр.

По приказу Лисандра обычные сандалии Надин сменили на сапоги. Теперь она неловко топала по палубе.

— Мои внутренности он не заберет. Моты защищали себя от того, что страшнее… — она споткнулась в сапогах и чуть не упала. Странные слова вылетели из ее рта жаркой речью, она ударила ногой по борту. — Почему я должна быть в этом?

Лисандр вскинул брови.

— Это для твоей защиты.

— Это для вашего развлечения, — парировала Надин, сверкая глазами

Он схватился за грудь.

— Миледи, вы меня раните. Я думаю только о путешествии. Там, куда мы отправляемся, ваши пальцы на ногах отмерзнуть, если их не прикрыть.

— Ага, и можно будет отламывать их по одному, — добавил Моррис, сверкая улыбкой с брешами между зубов.

— Врете вы все! Пальцы не… ах!

Она попыталась топнуть, но запуталась в обуви. С еще одно жаркой речью она упала. Она возилась со шнурками и пряжками пару минут, а потом сдалась.

— Лучше любого замка и ключа, — пробормотал Лисандр.

— Точно, капитан, — подмигнул ему Моррис.

Солнце опускалось, когда Джейк крикнул:

— Вижу Вечерокрыла!

Лисандр смотрел на серую полоску на юге. От крика Джейка он развернулся. Вечерокрыл завизжал, опускаясь на гнездо сверху. Через миг его голова появилась там.

— Они в двух милях от деревни! — радостно сказал он.

— Сколько их там? — крикнул Лисандр.

— Тридцать семь!

— Обманули, — прорычал Моррис. — Так и знал! Нельзя доверять великанам. Они всегда пытаются обойти обещания.

— Спасибо, что снова молчал об этом, — проворчал Лисандр. Он повернулся к своим людям. — К нам добавятся ребята, псы. Опускайте трап и готовьтесь!

Пираты принялись за работу, рыкнув в согласии.

Оказалось, сообщение Вечерокрыла было ненужным. Шум деревни пропал за ритмичным гулом. Чем громче становился звук, чем тише были торговцы. Вскоре они перестали вопить и расступились, пропуская отряд высоких людей.

Широкие тела великанов были закрыты броней, шлемы были на их больших головах. Топот их ног заглушил все звуки.

— Ох, тридцати семи хватит, — сказал Моррис.

Лисандр шлепнул рукой по лбу.

— Ох, на них смотрит вся деревня. Я говорил Деклану не выделяться!

Моррис рассмеялся.

— Они стараются, капитан. Но как великаны могут не выделяться при свете дня?

Великаны заметно замедлились, когда добрались до пристани. Доски стонали и опасно прогибались под их весом. Великан впереди отряда был чуть меньше, чем остальные, чуть выше обычных людей.

Когда стоны палубы стали опасными, он завопил:

— Осторожнее ступайте, дубины. Легче!

Великаны провели пару минут, осторожно пробираясь по палубе. Торговцы у берега притихли, визг дерева был таким, что даже чайки замерли и слушали.

Когда они добрались до «Грохочущего якоря», рука Лисандра полностью закрывали лицо. Пираты отчаянно пытались подавить смех рукавами. Моррис смеялся через брешь в зубах.

Небольшой великан остановился у трапа. Он поднял забрало шлема, но его лоб все равно скрывал глаза тенью. Он был с опасно сияющей косой на плече. Он окинул корабль взглядом и сказал:

— Где Каэл?

— Спасибо, что пришел, Деклан, — осторожно сказал Лисандр. — Уверен, Каэл будет рад увидеть…

— Привет, господа! — худой лесной мужчина выбрался из-за крупных тел великанов. Он дико улыбался, пока махал кораблю. — Рад видеть.

Брови Лисандра поползли вверх.

— Ах… не знал, что и ты придешь, Джонатан. Если бы я знал, может, передумал бы, — проворчал он с улыбкой.

Джонатан пожал плечами.

— Я пришел проверить, что армия доберется невредимой. Принц хотел, чтобы я послал отчет, когда вы отправитесь в путь.

— Ясно. Бренд с нами не пойдет?

— Это задание для его генерала, — твердо сказал Деклан. Через миг его губы были уже не так строго сжаты. — Он останется заботиться о народе в долинах, заботиться о новой жене и дочери.

Лисандр улыбнулся.

— У Дарры девочка? Как чудесно…

— Хватит болтать! Наши друзья в опасности. Пора плыть, — крикнула Надин, взмахнув копьем.

— Какие друзья? — сказал Деклан.

Лисандр недовольно посмотрел на Надин.

— Я как раз к этому шел…

— Где Каэл? Он нас позвал. Джонатан читал в письме, — сказал Деклан.

Лисандр провел рукой по шее.

— Писал не Каэл, а я. Но от его лица, — быстро добавил он, когда великаны заворчали.

Солнечный свет ударил по стали в глазах Деклана, он вскинул голову.

— Я так и знал. Это одна из пиратских уловок. Каэл не стал бы так глупо ошибаться. Мы еще не успели сделать новую броню, пришлось делать все, что возможно, с забранным у предателей. Это не очень годится для боя, — добавил он, указав на большую дыру над своим сердцем.

Великаны согласно ворчали. Почти у всех броня была надбита или залатана.

— Зима всегда сперва ударяет по горам, она ударит раньше, чем мы поймем, — продолжил Деклан. — Мы не успеем добраться до вершины, сразиться и спуститься. Снег нас накроет. Не трать дыхание, пират. Мы будем воевать, когда Каэл позовет нас. Таким был уговор.

По его сигналу великаны развернулись уходить.

— Каэл ушел один в горы.

Тридцать семь пар серых глаз посмотрели на Джейка. Его ладони в перчатках сжались в кулаки. Он смотрел поверх своих очков.

— О, сочиняет, — сказал один из великанов.

Деклан нахмурился.

— Нет… он не врет. Почему Каэл ушел один, когда знал, что за его спиной сила долин?

— Потому что… — Джейк кашлянул. — Потому что он — упрямая горная крыса, которая лучше умрет, чем попросит кого-то сражаться за него.

Великаны долго смотрели в прорези в шлемах. А потом рассмеялись.

— Ага, похоже на него, — сказал Деклан.

Моррис прислонился к борту.

— Что скажете? Поможете нам или нет?

Деклан покачал головой.

— Сделка была сражаться за Каэла, когда он попросит. Он не просил, я не могу приказывать своим людям сражаться. Я не буду заставлять их.

Надин взмахнула копьем.

— Хорошо. Поплывем без них!

Джейк скривился.

— Как так можно? Подумайте, что он сделал для вас. Каэл освободил ваш народ! Разве это ничего не значит?

Деклан пожал плечами.

— Прости, но таковы правила. Мои люди могут развернуться и идти домой.

— Хорошо. Раз вас не уговорить… — Лисандр развернулся и хлопнул в ладоши. — Отправляемся, псы! Пора.

— Айе, капитан!

Моррис посмотрел на толпу великанов и фыркнул в бороду.

— Грязные трусы. Айе, надеюсь, вы проживете сами. Уходите с пристани, пока доски не треснули.

— Хорошо, — сказал Деклан.

Он вышел из толпы и прошел по трапу «Грохочущего якоря». Один за другим великаны шли за ним. Они заполнили палубу и замерли, с интересом глядя, как великаны поднимают паруса.

Челюсть Джейка чуть не упала на грудь.

— Но разве вы не сказали…?

Деклан пожал плечами.

— Что ты от меня хочешь, кроха-маг? Я не могу приказывать им не сражаться.

Лисандр был удивлен не меньше.

— Добро пожаловать на борт, господа. Джейк поможет вам устроиться.

— Но быстрее. Я вела армии женщин, а они не тратили столько времени на болтовню, — сказала Надин.

Деклан отмахнулся.

— Мы устроимся раньше, чем ты закончишь ворчать, топчущая песок.

— Я не топчу песок!

Вопли на палубе продолжались без конца. Капитан Лисандр оглядел корабль. Он вскинул брови, как Джонатан появился рядом с ним на мостике.

— Ах, свежий ветер приключений! Сердце колотится, да?

— Ты не должен отчитаться Бренду? — сказал Лисандр?

Джонатан кивнул.

— Да.

— Так почему ты на борту моего корабля?

— Нет. Меня тут нет.

Прошел долгий момент, Джонатан не двигался. Лисандр скрестил руки.

— Клэри ведь не захочет, чтобы ты обманывал ее?

— Она что-то говорила, что разобьет мне голову моей же скрипкой, — сказал он, кивнув. — Но вам пригодится кто-нибудь, как я. Я бывал всюду, у меня есть очарование, — добавил он, подмигнув. — Но я не могу отправиться с вами, друг. Я хотел бы одолжить свои навыки, но, боюсь, долг перед моей женщиной куда важнее.

Лисандр вздохнул.

— Жаль. Мы будем скучать. Поднимайте трап! Отплываем! — завопил он.

Они отплыли в море, паруса наполнили порывы бури с юга. Глядя на север, Лисандр сказал:

— Вот и все, скрипач. Клэри получит твою голову.

Плечи Джонатана поднялись и опустились

— О, думаю, она сжалится. Особенно, когда услышит всю историю.

Лисандр кивнул волнам. Через пару секунд его улыбка сменилась тревожным видом.

— Погоди… Какую историю? Что ты собираешься ей рассказать?

Джонатан улыбнулся.

— Что меня похитили пираты, конечно!

Глава 14

Дикари

Дни тянулись перед глазами Каэла, как рука двигалась по замерзшему окну. Часы сливались. Он помнил лишь обрывки — серый силуэт вещей за льдом. Чем выше они поднимались, тем сильнее расплывалась память.

Он боялся видеть четко, смотреть пристально. Они шли по шраму в горе от одной черной деревни к другой, он знал, что грядет. Где-то вдоль дороги будут развалины, которые он узнает, тропы, которые он вспомнит. Кости тех, кого он знал по именам.

С каждым днем они были все ближе к середине гор. Было лишь вопросом времени, когда они попадут в Тиннарк.

— Слышите? — Бейрд резко остановился, дернув Каэла за сумку. Он обхватил ладонью ухо и улыбнулся, уловив чириканье из леса. — Маленький красный кардинал! Пойдем за ним.

Каэл не успел остановить его, Бейрд забрел в чащу, свистя и размахивая руками. Он натыкался на деревья, отступал от них, ведя себя как пьяница в толпе. Он даже извинился перед несколькими.

— О, что же такое, — проворчал Каэл, глядя, как бард чуть не разбивается о камень. У него не было сил бежать за Бейрдом. Он надеялся, что это сделает Килэй — это была ее очередь, в конце концов. Но, когда он решил сказать это, ее рядом не оказалось.

Она пропала среди деревьев без звука. Даже следов не осталось, даже ветки не хрустели. Каэл вздохнул.

Она уж слишком часто так делала.

— Вернись, пташка!

Каэл повернулся и увидел, как Бейрд вскрикнул и пропал из виду. Судя по стуку, что он слышал, бард-попрошайка скатывался по склону долго.

— Не переживай, юноша. Я в порядке! — крикнул Бейрд со дна склона.

Тяжко вдохнув, Каэл пошел за ним. Он знал этот склон: этот холм скрывал мелководье, ведущее к маленькому ручью. Роланд показывал ему это место, когда они ставили силки.

Каэл осторожно съехал и обнаружил Бейрда на дне. Он лежал у ствола дерева, его перевязанное лицо было повернуто к небу.

— Больше не слышу. Похоже, он улетел.

— Это к лучшему, — сказал Каэл и помог ему встать. — Не знаю, что вы собирались…

Волоски стали дыбом, словно холодный ветер окатил его порывом. Его конечности застыли, пальцы сжали руку Бейрда, он ощутил на себе вес взгляда. Две дыры под нависшим мохнатым лбом. Голодный взгляд.

И хотя он пытался сохранять спокойствие, Каэл почти ощущал, как страх испаряется с его кожи. Он слышал влажное сопение и дыхание зверя и медленно обернулся.

На его левом глазу была коричневая шишка. Он стоял у ручья. Каэл пытался не дышать, обернувшись, и старался не охнуть, когда понял, что смотрит на чудовищного медведя.

Вода была на его морде, капала с толстых губ. Он стоял на четвереньках и был ростом с человека. Влажный нос дергался, он гулко дышал, словно медведь пробовал его запах на вкус.

— Что это был за звук? — громко сказал Бейрд. — Пила лесоруба? Мы возле деревни?

Медведь раскрыл пасть и повернул голову на звук голоса Бейрда, голова была почти размером с грудь Каэла.

— Можно использовать припасы. Ничего… — Бейрд склонил голову и понюхал. — Хмм, мокрая шерсть. Но дождя давно не было. Что же…?

— Медведь, — процедил Каэл. Он смотрел в черные глазки, маленькие порталы в большой голове. Медведи были глупыми, медленно начинали, но яростно разгонялись. Был шанс, что он отвернутся и уйдет в лес.

Но шанс был маленьким.

— Да? Какой «ведь»?

— Медведь, — прошипел Каэл. — Там медведь, — жар растекался по его коже, зверь встал на задние ноги. Зверь в нем знал, что грядет. Он знал, что нет смысла бояться. Медведь собирался напасть.

Каэл выхватил стрелу из колчана, прицелился в розовый рот медведя и выстрелил. Стрела попала, и большая мохнатая грудь взорвалась.

Раздался приглушенный хруст, что-то вырвалось из ребер медведя. Он застыл, глазки закатились. Каэл ощутил дрожь земли, когда его тело рухнуло. Предмет в крови выкатился из дыры в груди медведя и остановился у ног Каэла.

Большой острый камень. Как из медведя мог вылететь камень? Каэл пытался понять, как это возможно, когда его мысли прервал нечеловеческий вопль.

— Ты его испортил!

Женщина вышла из кустов. Она была в тунике из шкур зверей, что закрывала ее почти до колен, огненно-рыжие волосы ее были обрезаны у плеч. Плотные сапоги доходили почти до колен, пряжки были из кости.

Черная краска покрывала лицо женщины опасным узором. Ее глаза от этого выделялись, зубы казались острыми. Краска извивалась на ее голых руках, Каэл видел там и мышцы.

В сжатом кулаке она несла серьезного вида топор. Странное оружие с костяной основой. Каэл присмотрелся, но был уверен, что лезвие топора было из золота.

А потом он увидел красную рябь на его поверхности и побелел.

— Это…?

— Поймала! — закричала женщина. Ее сапоги громко топали по камням, пока она шла к трупу медведя. Она вырвала стрелу из его пасти и уставилась на нее. — Одна из деревянных птиц… — она направила окровавленный наконечник на грудь Каэла. — Ты сражаешься за Человека волков?

Каэл не знал, о ком она.

— Я…

— Отвечай!

— Пытаюсь! — рявкнул он.

— Слишком много криков! — простонал Бейрд. Его узловатые ладони прижались к ушам. — Сначала медведь, теперь Судьба послала гарпию с вершин деревьев пытать нас!

Женщина направила стрелу на Бейрда.

— Что с ним такое?

— Слишком долго перечислять, — сказал Каэл. Он разглядывал женщину. Ее мех, волосы и завитки краски были словно из истории.

Погодите. Она была из истории.

— Ты из людей вершины? Одна из дикарей:

Амос рассказывал ему о дикарях. Это был клан шептунов, живший на вершине Беспощадных гор. Один из королей отправил их в Поляну давным-давно, чтобы избавить землю от монстров. Дикари прогнали монстров на вершину, где, по легенде, они сражались.

— Это опасные люди, — предупреждал Амос. — Вспомни это, если встретишь такого.

Он всегда хотел встретить дикаря, но не получалось: они почти не покидали вершину.

— Что ты делаешь так далеко?

— Не твое дело, — губы дикарки были сине-черными. Они скривились в ухмылке, она пронзила его взглядом. — Только посмотри на себя — тонкая одежда и нежная кожа.

— Нежная, — согласился Бейрд. — Как сугроб свежевыпавшего снега.

Каэл не думал, что это так. Он хотел сказать это, когда женщина перебила его.

— Вы не от Человека волков, это ясно, — она указала стрелой на его голову. — Ты явно с гор, но со странным оружием. Почему ты взбираешься, когда все спускаются?

— У нас дело в горах, — сухо сказал он.

Дикарка прищурилась.

— Какое?

— Мы пришли надрать зад испорченному Тэну, который так и напрашивается на драку, — Килэй появилась из-за деревьев и встала, скрестив руки, между ними. — Привет, Гвен.

Рот дикарки раскрылся.

— Невозможно.

Бейрд охнул так громко, что Каэл подпрыгнул.

— Тэн? Я слышал о Тэне? — он снял грязную сумку с плеч и начал неспешно рыться в ней. — О, Судьба, какое везение! У меня тут письмо для Тэна Эвана.

Каэл не понимал, кто умудрился доверить Бейрду письмо.

— Какое…?

— Агх!

Он развернулся от крика, увидел, как Гвен бежит к Килэй. Над ее головой был поднят золотой топор, точно сделанный из проклятия дракона. Каэл даже не успел подумать, он выпустил стрелу в лицо Гвен.

Она повернулась к стреле. Ее глаза сузились. Каэл видел, как древко дрожит в полете, видел, как стрела летит в точку между ее глаз. Гвен чуть подвинулась, и перья почти задели ее лоб, стрела пролетела мимо и вонзилась в дерево за ней.

— Хороший выстрел, — сказала она, пока он стоял, раскрыв рот. — Я попробую?

— Двигайся, Каэл!

Он услышал крик Килэй, увидел, как ее глаза расширились, а рука Гвен взметнулась. Но он не понимал, почему. Что могла сделать дикарка с одной стрелой?

Ответ он получил быстро.

Гвен метнула стрелу как копье, и она полетела с силой, словно ее выпустила тетива. Если бы он не был так потрясен, то мог бы уклониться. Но он успел только отодвинуться, и стрела вонзилась в его бедро.

Боль пронзила его. Он упал на пятую точку. Его пальцы разжались, он пытался ухватиться за что-то. Он смутно уловил стук лука по земле.

Стрела попала в его ногу, была в паре дюймов от толстой вены. Его плоть была разорвана вокруг древка, кровь текла постоянным ручейком. Черные точки вспыхивали перед глазами, угрожая утащить его во тьму.

Он сморгнул их и увидел, что Килэй и Гвен дерутся на земле. Кровь текла из рассеченной губы Гвен. Она прижала Килэй к земле, рука была над головой. Золотой топор впивался в бледную кожу ее горла.

— Килэй! — он перекатился, охнул от новой волны боли, долетевшей до черепа. Его лук был неподалеку. Он подтянул себя на локтях. Он тянулся к луку, пальцы задели потертую поверхность…

Толстый сапог опустился на его ладонь. Он прижимал его руку, но не давил. Каэл поднял голову и встретился с любопытным взглядом мальчика.

Мальчику было лет десять, он был в краске и мехах. Рыжие волосы были выстрижены полоской на середине его головы, как у барсука, а остальная часть была выбрита.

Золотой меч на его поясе был надколот во многих местах. Это был меч мужчины, он задевал бы землю, если бы кончик не был отломан. Одна из рук мальчика была привязана к груди бинтами.

Он почти не смотрел на окровавленную ногу Каэла, он кивнул на Килэй и Гвен.

— Поверь, туда лучше не лезть. Они своим сражением разравнивали холмы.

Каэл не успел обдумать это, Бейрд выбрался из своей сумки.

— Ах! Ага! Вот оно! — он победоносно помахал желтым свитком над головой. — Почти на двадцать лет опоздал, но все же. Прости, что не сказал раньше, юноша, — он повернулся к деревьям левее Каэла. — Я не знал, мог ли доверять тебе, а курьер должен защищать свое задание любой ценой! Теперь, если меня кто-то отведет к Тэну Эвану, я буду очень рад доставить это письмо.

Никто его не слушал. Гвен склонилась на Килэй, рычала неприятные слова ей на ухо. Мальчик прижимал сапогом ладонь Каэла, следя за их борьбой. Он улыбнулся, когда Килэй отдернула голову Гвен за огненные волосы.

Каэл не слушал бы даже без стрелы в ноге. Он верил, что у Бейрда было письмо для дикарей, меньше, чем в огнедышащих лягушек.

Но это не остановило болтовню барда.

— Да, слова могли немного выцвести, но послание еще можно прочитать. И если вы отведете меня к Тэну Эвану, я…

— Тэн Эван мертв, — рявкнула Гвен.

Поляна тут же затихла. Рука Бейрда застыла над головой. Тихий хруст, мальчик убрал сапог. Каэл понял, как громко вдохнул.

Килэй замерла с кулаком в волосах Гвен.

— Жаль это слышать.

Дикарка пожала плечами, что было сложно, судя по тому, как Килэй отклоняла ее голову.

— Он умер, сражаясь, как и хотел.

— Кто…?

— Бервин.

Каэл ничего не понял, но женщины широко улыбнулись. Килэй отпустила волосы Гвен, а дикарка убрала топор. На миг они словно были на грани смеха.

Что происходило? Сначала они пытались разорвать друг другу горло, а теперь улыбались. Если Каэл был в смятении до этого, теперь он был ошарашен.

Килэй кивнула мальчику.

— Ты вырос, Гриффит. Ты в порядке?

— Неплохо, — кивнул он. А потом улыбнулся. — Теперь лучше.

— Брат учится пути воина. Думаю, со временем он будет лучше меня, — ухмыльнулась Гвен. Она встала и потянула Килэй за ее безрукавку. — Ты идешь со мной, паразитка. Нам о многом нужно поговорить.

— А письмо? — сказал Бейрд. — Я нес его весь путь. Жаль, что его не откроют.

— Гриффит его прочтет. У меня руки заняты, — сказала Гвен, взглянув на Килэй.

По ее кивку мальчик подошел и забрал свиток. Он возился одной рукой с восковой печатью, шурша так громко, что Каэлу сложно было не отключиться.

— О, дай уже сюда.

— Да? Ты не против?

— Вряд ли я сейчас гожусь на что-то еще, — проворчал Каэл, забирая письмо.

Он сломал печать и развернул его. Было сложно прочитать из-за черных точек перед глазами. Он уловил только пару слов сначала:

— Пред тобой… стоит…

И все. Как он ни старался, как бы быстро ни кружился мир, он хотел, чтобы слово изменилось, но оно оставалось там. Его написали уверенной рукой на пергаменте.

Тишина затянулась, Гвен фыркнула:

— Ты не умеешь читать, житель низин? — она кивнула Гриффиту. — Дочитай.

Каэл отодвинулся и старался, чтобы его не стошнило, пока Гриффит читал простое предложение письма.

— «Пред тобой стоит Каэл Райт, он его нужно пробудить». И подписано каким-то Сезераном.

Бейрд громко охнул.

— Разве не удивительно? — он не сложил две очевидных вещи и направил палец на деревья правее Каэла, воскликнув. — Два Каэла ходят по королевству. Ха! Я еще ни одного не встречал до тебя. Теперь я знаю двух!

Гриффит странно посмотрел на него и повернулся к Гвен.

— Что это значит, сестра?

— Значит, паразитка снова взялась за шалости, — хмуро сказала она.

Килэй довольно убедительно изобразила удивление.

— Клянусь, я тут ни при чем.

Каэл ей не верил.

И Гвен, похоже, тоже не верила ей. Она впилась пальцами в волосы Килэй и заставила ее посмотреть на деревья.

— Твое личико на мне не сработает, паразитка. Идем в деревню, Гриф. Слепого возьми для допроса.

Гриффит замешкался. Он крепко сжимал письмо здоровой рукой и смотрел на Каэла.

— Мы не должны взять его с нами? Если он Райт…

— Если бы он был Райтом, он бы стоял на ногах, и его рука была бы на моем горле. А он лежит на земле и скулит, как младенец.

— Я не скулю!

— Вставай, Каэл.

Килэй сверлила его взглядом. Любопытный румянец пылал на ее лице, не такой алый, чтобы быть гневом. С ним было что-то смешано… приглушенный розовый с красным растекся по ее щекам. Он видел уже такое: порой на лице Роланда, чаще на лице Амоса. Этот красный лишал его вены огня и заставлял смелость отступить.

Килэй была разочарована в нем.

— Вставай, — сказала она. — Ты переживал беды хуже. Вытащи стрелу, закрой рану и двигайся.

Она не знала, о чем просила.

— Больно…

— Больно? — Гвен кивнула на Гриффита. — Моему брату руку чуть не откусил руку монстр, что был таким жутким, что ты испачкал бы штанишки от его вида. Он бежал по горам днями с рукой на связке, а ты скулишь из-за пореза. Или тебя жизнь избаловала, — она прищурилась, — или ты слабее, чем я думала.

Он понял. Килэй не пыталась его защитить. Стыд растекался по ее шее. Через миг Гриффит сунул письмо в грязную сумку и забросил ее на плечо. Он потащил Бейрда вперед свободной рукой.

— Каэл не идет?

— Нет.

— А другой Каэл? — охнул Бейрд, когда Гриффит не ответил. — Никто из них не идет?

Гвен пнула его под зад сапогом.

— Двигайся, или я сломаю тебе ноги. Идем, паразитка, — она обхватила плечи Килэй и притянула ее к своей груди, топор оказался под ее подбородком. — Взгляни последний раз на своего нюню… ах!

С жутким треском Килэй ударила головой по лицу Гвен, золотой топор стукнул тупой стороной по затылку Килэй.

Черные точки замелькали перед глазами Каэла, он смотрел, как ее тело падает на землю. Его тело онемело. Он не помнил, как встал, как напал. Он знал лишь, что замахивается на лицо Гвен.

Он скорее услышал, чем ощутил удар по его челюсти, словно смотрел издалека. Он пытался замахнуться снова, но его рука не двигалась. Иголки жалили его, Гвен выгнула его руку. Его запястье хрустело, как натянутый лук. Он уже не мог бороться и упал на колени.

Гвен выгибала его запястье в миге от перелома. Кровь текла из ее разбитого носа, размывая краску на подбородке. Ее глаза были прикованы к его лицу, онемение пропало, боль сковала его.

Каэл хотел кричать, он хотел открыть рот и выпустить агонию. Но этого Гвен и хотела. И потому он стиснул зубы и сдерживался.

— Надеюсь, Судьба быстро доплетет твою последнюю нить. Иначе… — ее сапог опустился на его раненую ногу. — Пусть горы заберут тебя.

Тьма нахлынула на него волнами. Каэлу казалось, что он лежит на движущемся песке. Боль быта такой, что он видел, как она захлестывает его, давит, пытается утопить. Но он впился ногтями в песок. Он задержал дыхание. Через миг тьма отступила.

Он открыл глаза и увидел, как Гвен уходит с бессознательным телом Килэй на плечах. Она несла ее как пушинку, ее сапоги громко топали. Она пропала в лесу.

Каэл заставил себя встать. Его руки дрожали, он сломал конец с перьями, вытащил стрелу из ноги. Его дыхание клокотало в груди. Еще пара вдохов, и он был готов к работе. Он прижал ладони к ране и сосредоточился.

Если Гвен хотела оставлять его умирать, не стоило забирать Килэй.

Глава 15

Из волков

Килэй знала, что не стоит открывать глаза. Она ощупала затылок и нашла источник боли. Шишка размером с яйцо была на ее голове, но кожа уцелела.

Бывало и хуже.

Грубые деревянные доски впивались в спину. Воздух вокруг был затхлым и спертым. Воняло сосной и чем-то еще… чем-то знакомым и неприятным. Когда она приоткрыла глаз, все было серым. Гвен заперла ее в темноте. Килэй оглядела комнату и заметила фигуру неподалеку.

Запах пепла и сажи исходил от кожи, но за этим был запах, из-за которого она оскалилась.

— Сайлас, глупый к…

— Шшш!

Ее голова кружилась, она отпрянула от него.

— Если бы я хотела, чтобы ты пошел, я бы тебя взяла с собой.

— Меня не взять, драконесса, — проурчал Сайлас. — Я пойду, куда захочу. Тебе повезло, что я побеспокоился и пошел по твоему следу. Если бы я не был щедрым, твои люди погибли бы.

Килэй молчала. Она помнила слова Каэла. как Сайлас увел их от огня лагеря за миг до того, как Черноклюв и его гончие обнаружили его. Она надеялась, что он ошибался, что он подумал, что увидел Сайласа. Но ошибки не было, и Килэй знала, что она в беде. Она была в долгу перед ним.

Сайлас согнулся над ней.

— Я помог тебе… так что ты поможешь мне.

— С чего ты взял, что я… я…? — запах пепла щекотал нос. Она чихнула и чуть не потеряла сознание.

— Полегче, драконесса, — промурлыкал он, давя на ее плечи. — Жаль, но, если я хочу спасти горы, ты мне нужна живой.

— А зачем мы, по-твоему, забрались сюда, глупый кот? — пробормотала она, закрыв глаза, чтобы комната не кружилась.

Когда она открыла их, лицо Сайласа оказалось в дюйме от нее.

— Ты спасешь горы, в этом я уверен. Я не этого прошу, — кончик его пальца скользнул по ее горлу, его глаза опасно сияли. — Я был добр с твоими людьми… и ты будешь добра с моими.

Голова Килэй так болела, что ей показалось, что она ослышалась.

— Еще раз? Ты хочешь сказать, что Сайлас, великий Царь зверей, ненавидящий людей, завел… людей?

Он зажал ладонью ее улыбку, яростно сверкнул глазами и прорычал:

— Да, хотя я не хочу их. Судьба жестоко сыграла со мной. Я в долгу перед их Тэн.

Она схватила его за руку от шока.

— Гвен?

Его губы скривились, словно он боролся с кинжалом.

— Пару времен года назад я охотился у вершины и столкнулся со стаей волков. Те глупые звери украли мою добычу из моих когтей, но им было мало. Они напали на меня, — прорычал он, свет в глазах потускнел. — Я легко раздавил бы трех или четырех из них, но стая была слишком большой. Они окружили меня, как волки всегда делают, кусали и терзали мою плоть. Я не мог сбежать. Я думал, что мне пора умереть. А потом напала Тэн. Я никогда не видел такой силы, — прошептал он. Он посмотрел на стену, продолжая, словно говорил с кем-то еще. — Она разбивала их кулаками, давила головы сапогами. Она схватила их альфу за шею и держала перед собой. О, ярость в ее глазах, когда она свернула ему горло… Я все еще слышу хруст костей…

Сайлас улыбался так жутко, как Килэй еще никогда не видела.

— Гвен могла убить тебя, как волков, но пощадила?

Он кивнул.

— Она отнесла меня в большое каменное логово, перевязала мне раны и принесла еду. Она даже сделала мне кровать из шкур волков, — добавил он, сверкнув улыбкой. — Но из-за спасения своей жизни мне пришлось следовать за ней как…

— Питомцу? — закончила Килэй. — Прости, кот, придется привыкать. Долг Гвен никак не искупишь.

Он ухмыльнулся.

— Я справлюсь. Граф Титус — мой шанс. Эти люди как мы, драконесса, — он провел линию по ее челюсти. — Дикие, опасные. Сильные, да, но немного…

— Глупые?

Он ущипнул ее за подбородок.

— Им нужна твоя шалость, драконесса. Я оставил горы, чтобы найти тебя, потому что слышал, как ты мучила правителей людей. Ты отплатишь за мою доброту, помогая Тэн вернуть ее логово.

Килэй пронзила его взглядом и тяжко вздохнула.

— Ладно. Я тебе помогу.

Она уже собиралась помочь дикарям, но по своим причинам. Но, пока Сайлас думал, что заставил ее помогать ему, это могло освободить ее от неудобного долга.

— Я все еще не понимаю, как спасение гор уладит долг с Гвен, — сказала она через миг.

— Сердце Тэн разделено пополам — одна половина принадлежит земле, другая — ее народу. Титус лишил их всего. Она умрет, если столкнется с ним, умрет, если убежит. Спасение гор… спасет ей жизнь. Похоже, у тебя в голове много свободного места, драконесса.

— Кто бы говорил, кот, — она задержала дыхание, когда он снова склонился над ней. — Почему от тебя пахнет так, словно ты валялся в камине?

— Я пришел через дыру для дыма.

— Дымоход?

— Да.

— Почему бы тебе не пройти в дверь… — она поняла. — Гвен нашла тебя львом? Она не знает, кто ты.

Он сверкнул глазами, но не отрицал.

— Ты поступил очень плохо, котенок.

Его пальцы сжались на ее горле.

— Когда она нашла меня, мне не хватало сил сменить облик.

— А потом?

Его рука ослабла.

— Знаю, признаться сложно, но вам светит быть вместе, пока кто-то из вас не умрет, так что тебе стоит сказать ей.

— Нет. Если ты ей кажешь, я… съем слепого!

— Не посмеешь.

— Не проверяй меня, драконесса, — прорычал он.

Он смотрел на нее свысока, а она — в ответ. Это было сражение воль, беззвучное, они не хотели проигрывать. Они давили взглядами. Не моргали. Не отворачивались. Голоса доносились снаружи, становясь четче. Они миновали дверь, не зная о сражении за ней.

А потом они услышали отчетливые шаги, решительный топот. Глаза Сайласа дрогнули. Он на миг посмотрел на полоску света на одной из черных стен.

— Интересно, что подумает Гвен, увидев тебя за закрытой дверью? — сказала Килэй, не моргая. — Она будет рада, что ее питомец умеет забираться через дымоход?

Он оскалил зубы без звука, а потом бросился к камину. Его ноги пропали в дымоходе, и дверь распахнулась.

Свет солнца ворвался в комнату. Свет пронзил глаза и голову Килэй, боль растеклась по черепу и задела зубы. Она зажмурилась, а пара рук схватила ее за талию.

В королевстве редкие люди могли заставить ее ощущать себя беспомощным ребенком, но Гвен была из таких. Килэй лишь свисала, пока дикарка прижимала ее к стене.

Закрывающаяся дверь ударила шумом по ушам Килэй. Фыркнул камин, запахло горящим деревом. Вскоре на ее глаза стал давить более мягкий свет. Килэй привыкала пару мгновений, а потом открыла их.

Гриффит сидел перед камином, скрестив ноги. Он ломал ветки пополам здоровой рукой об пол. Огонь рос в камине. Если Сайлас успел сбежать, не опалив хвоста, ему очень повезло.

Ногти впились в воротник Килэй. Она знала прекрасно это давление, а давление лезвия — и подавно. Она замерла, а Гвен прижимала топор к вене на ее шее.

— Один шанс. У тебя есть один шанс убедить меня не убивать тебя, паразитка.

— Ты знаешь, что не сможешь меня убить, Гвен, — сухо сказала Килэй. — Ты будешь скучать.

— Я скучала. Потому ты и дышишь. В этот раз я прицелюсь лучше…

Гвен замолкла и скривилась, топор упал. Красный цветок расцвел на ее плече. Его лепестки тянулись из рваной дыры в ее туники, пересекали загрубевшие коричневые пятна и проникали на новую территорию.

Килэй отклонилась, дом заполнил запах крови. Он был странным, горько-сладким, сгущенным болью.

— Жаль, что ты бросила Каэла в лесу умирать. Похоже, тебе нужен целитель.

— Он не умрет. Он прибежит сюда в ярости до вечера, — голос Гвен был сдавленным из-за опухшего носа, но все равно уверенным.

Килэй не была так уверена.

Было сложно поверить, что тот, что перепугался из-за стрелы в ноге, был тем, кто вывел корабль из шторма, убил Ведьму из Вендельгримм и обхитрил герцога.

Это раздражало в Каэле больше всего: он бы бросился на меч ради друзей. Он бы терзал себя ужасной болью, лишь бы пощадить их хоть немного. Но почему-то он не хотел сражаться за себя.

Хотя они неделями шли по лесу и горам, он даже не пытался придумать план борьбы с Титусом. Она начинала бояться, что у него нет плана, что грядет большая жертва, и он обменяет себя на тех, кого любил, кого полюбил, чтобы пощадить друзей.

Да, она была уверена, что таким был его план. И, если его оставить одного, это сработает. Вот только у Килэй был другой план.

Гвен опустилась на пол, прижала меховую перчатку к ране.

— Мой отец мертв, мой народ сломлен и болен. Пару дней назад мы сидели невредимыми в своем замке, — она мрачно улыбнулась. — А теперь приходится иметь дело с паразиткой. Скажи, что ты знаешь о Человеке волков.

Килэй не собиралась так легко выдавать все.

— А как же допрос слепого?

— Он говорит с деревьями. Когда мы пытаемся задавать вопросы, он говорит не перебивать.

— Тогда стоит подумать о своих манерах.

Румянец вспыхнул под краской Гвен. Хотя она с радостью ударила бы Килэй по лицу, она этого не сделала. Она опустила золотой топор на пол между ними.

Оружие было старым. Серый налет на нем почти закрыл вырезанного дракона. Рога дракона загибались наверх, пасть была открыта. Огонь лился с его языка, и этот поток заканчивался у костяного древка. Килэй его таким и помнила, кроме одного.

У топора было два лезвия, похожие на крылья, развернувшиеся на спине дракона. Осталось одно. Второе лезвие было отломано, от него остался неровный край.

Хотя она ощущала жало этого топора не раз, Килэй было жаль видеть его сломанным. Она разглядывала неровный край и, казалось, слышала удар, от которого все еще дрожал металл.

— Видишь, что ты наделала, дитя Тэн?

— Теперь просто Тэн. Пока что, — Гвен посмотрела на камин. Ее голос опустился до шепота. — Гриффит еще дитя, дело сложное. Я не буду обременять его этим.

«Но обременяет себя», — об этом говорил ее взгляд, ее сжатые губы. Килэй прислонилась к стене.

— Расскажи, что случилось.

Когда Гвен посмотрела на нее, ее глаза, казалось, были в другом месте, далеко, взгляд стал пустым. Упрямство пропало, его истрепал ветер. Если бы она не знала лицо, Килэй подумала бы, что смотрит на незнакомку.

— Нас одолели, — в ее глазах вспыхнуло напряжение на дне, Гвен зарычала. Но это быстро угасло. — В начале прошлой зимы после гибели в бою Тэна Эвана, мы с воинами отправились на охоту. Мы столкнулись со странными людьми на лугу. Они призывали огонь в руках, разбивали кожу горы словами. Я никогда не видела такой силы. Я хотела добраться на них… — Гвен сглотнула. — Думаю, мы их убили. Они были так растерзаны, что я не могла бы сосчитать кусочки. Они воняли, и это ужасно злило.

— Маги, — сказала Килэй. — Ты учуяла их магию.

Гвен медленно кивнула.

— Маги. Да, я слышала о них. Наверное, я думала, что их… сложнее убить. Мало людей добиралось до наших земель, и я была уверена, что это был знак Судьбы, — продолжила она. — Я подумала, что это означает, что зима будет лютой, или что винны нападут. Но было куда хуже: пришел Человек волков. Он пришел через пару дней позади магов. Мы сказали ему уйти с наших земель, он отказался. Мы с воинами пытались прогнать его от замка. Его армия было со странным оружием — мечами цвета грозовых туч, деревянными птицами с клювами, пронзающими нашу кожу как лед. На их головах были панцири из камня, — она указала на сломанный топор. — Наше оружие разбивалось о них. Его армия была всюду. Они пытались обойти нас, а не сталкиваться напрямую. Вскоре враги окружили нас. Мы сбежали только благодаря своей силе. Я собрала оставшихся воинов и закрыла ворота. Нас одолели, Человек волков знал это. Он улыбнулся нам, его армия лишила мертвых их священного оружия, — Гвен ударила кулаками по полу. — Он украл их!