Проклятие дракона

Тот боролся. Вены выступили на шее Джонатана и на его лбу. Его ладонь дрожала, двигаясь, но не могла остановиться. Его рука скрипела, но опускалась.

— Что ты заставляешь его делать? — осторожно сказал Лисандр. Половина комнаты встала на ноги. — Джейк?

Но Джейк не отвечал.

Слезы лились из глаз Джонатана. Кожа на его лице была пепельной. Его ладонь дрожала еще мгновение, словно он боролся изо всех сил. А потом он проиграл.

Он выхватил саблю из ножен, поднял над головой и с криком бросился на Надин. Удар расколол бы ее голову, если бы не Элена.

Надин не успела и вздрогнуть, а та поймала меч Джонатана рукоятью кинжала и выбила из его руки.

— Что это было? — рявкнул Лисандр.

— Айе, это не нужно было делать! — вопил Моррис.

Деклан был не так спокоен. Он схватил косу с пола и проревел:

— Я убью его! Я срежу голову с его тощей шеи…

— Нет!

Комната затихла от крика Джонатана. Он рухнул, когда Джейк отпустил его, и теперь лежал задыхающейся кучей на полу. Надин помогла ему встать, и он тут же пошел к Вечерокрылу.

Полусокол встал, когда Джонатан подошел. Его желтые глаза не мигали.

— Я ошибался, — сказал Джонатан, встав перед ним. — Ошибался, друг. Я не знал… Я не представлял, что ты терпел, чего это тебе стоило. Прости, — он протянул руку. — Ты — хороший сокол, и я рад считать тебя своим другом.

Вечерокрыл вскинул брови.

— Ты снова собираешься стать мне другом.

— Да, если можно.

Он склонил голову на бок.

— Ты больше на меня не злишься?

— Ни капли. Почему бы нам не пожать руки и…? Ух!

Джонатан пошатнулся, Вечерокрыл прыгнул на него. Он ухватился ногами за бока скрипача, руками обвил его щетинистое лицо, улыбаясь от уха до уха.

Лисандр нахмурился.

— Я же говорил не садиться на других в человеческом облике.

— Ничего, капитан, — сказал Джонатан из-за его рук. — Я, пожалуй, это заслужил.

Джейк тихо смотрел, как товарищи вернулись к ужину. Улыбка на его губах быстро пропала, когда Элена появилась рядом с ним.

— Думаешь, я перегнул с ним?

Она покачала головой.

— Он дулся и проклинал небеса днями напролет. Если бы я с ним столкнулась, я бы перерезала ему горло и бросила в канаве, — она опустила маску, открывая поджатые губы. — Ты опасно играл.

Его очки опустились по носу, когда он вскинул брови.

— О чем ты?

— Ты прекрасно это знаешь, — резко сказала она. Элена оглянулась и повернулась к нему, кривясь. — Откуда ты знал, что я остановлю тот меч?

Джейк пожал плечами.

— Ты о редком беспокоишься, Элена. Но эта маленькая женщина пустыни тебе дорога.

Она опасно нахмурилась.

— Ты не так умен, как думаешь, маг.

— А ты не такая бессердечная, — пробормотал он, провожая ее взглядом.

Глава 35

Амелия

Два дня Каэл уговаривал ворчливых мастеров. Он бормотали за его спиной, как бессмысленно учиться шептать броню для них. Они не хотели сражаться. Было глупо просить их, было глупо даже пытаться.

— Тогда идите в Тиннарк, — сорвался он, когда их стоны пробили его терпение.

Они с радостью ушли бы. Но они не могли сделать этого сами. В лесу было полно диких зверей, погода делала дорогу опасной. Это было задание для воинов. Может, если он…

— Нет, — твердо сказал Каэл, прерывая их мольбу. — Воины не будут вести вас по горе за ручку. Или уходите сами, или остаетесь. Но, если решите идти дальше, послушайте меня. Вы и двух минут не протянете в бою без брони.

Он опустил ногу и держал ее на земле. Как они ни молили, он не поднимал ее. Мастера быстро поняли, что он не поддастся, и они долго не боролись.

Когда они закончили устраиваться на ночлег третьим вечером, мастера сдались. Каэл пронзил их взглядом, когда они робко собрались рядом с ним.

— Теперь-то будете меня слушать?

— Да, — пробормотали они.

Он встал с ними в круг, показал им, как делать броню из чешуи дракона. Они внимательно наблюдали за текстурой, он вспоминал, какие чешуйки на ощупь. Они охнули, глядя, как меч солдата разбивается о живот Килэй. Медленно их восторг рос.

Но с неохотой, искра рождалась из борьбы кремня и стали. Они все еще сомневались в своей способности сражаться, но приняли этот кусочек. Они приняли знания, как сделать броню, и обдумывали их. Он почти слышал скрип, почти видел икры. Когда он поверил, что они поняли, он отпустил круг.

Многие мастера и перчаток раньше не носили. Они суетились час, сосредоточенно хмурясь. Они тяжело ступали. Некоторые падали, теряя равновесие. Каэл издалека смотрел на них и думал, что они похожи на армию… на неудобных невидимых конях.

— Зачем все это? — сказала юная мастерица. Она размахивала руками, чтобы не упасть. — Что хорошего в этом, если мы не можем…?

Каэл ударил мечом по ее животу, и звон разбивающегося лезвия перекрыл ее слова. Ее потрясенный взгляд переместился с невредимого живота на пустую рукоять в ладони Каэла. Ее лицо покраснело.

— Вот для этого, — прорычал он. — Чем дольше вы над этим работаете, тем проще становится. Скоро удерживать видение будет легко. И вы сможете даже бегать и защищаться вот так. А потом я научу вас владеть мечами.

— Мечами? — пропищала она.

— Я сделаю из вас воинов, хотите вы того или нет, — он бросил рукоять к ее ногам. — Почини. Завтра я всех вас проверю мечами. Так что тренируйтесь.

Они ворчали за его спиной. Но, когда Каэл отошел от света огня, он оглянулся.

Они подумали, что он ушел, и несколько мастеров широко улыбалось. Они разглядывали руки, стучали кулаками по груди, проверяя чешую. Их улыбка стали еще шире, когда они начали чинить меч.

Может, дело было в свете костра, но Каэлу казалось, что он видит в их глазах искры.

Ночь наступила быстро. Тени растекались, как чернила, пока не закрыли небо и землю. Хотя видно было хуже, его ноги все еще знали, куда ступать, а плоть ощущала, когда дерево было рядом.

Они шли по дороге графа днями, за все время он лишь пару раз заметил Килэй. Они с Сайласом пропали. Сайлас хотя бы вечерами приходил в палатку Гвен. И хотя Каэл долго ждал каждую ночь, Килэй не приходила.

Он хотел узнать, где она пряталась.

Он прошел лишь четверть мили, когда темный силуэт появился на его пути, чуть не напугав его.

— Сайлас! Нельзя так прыгать на людей. А если бы я выстрелил?

Он не переживал. Он сидел на задних лапах посреди дороги, мыл лениво большую лапу длинным розовым языком. Каэл заметил, что его морда была в крови.

— Где ты был? На охоте?

Он закрыл сияющие глаза и довольно заурчал, а потом продолжил умываться.

Каэл не был рад.

— Где Килэй? Я знаю, что ты меня слышишь, Сайлас. Просто укажи. Скажи, если я иду правильно…

— Почему ты говоришь с моим котом?

Каэл развернулся, его сердце сжалось, когда Гвен вышла из-за деревьев за ним.

— Я… ну, я уже у всех спрашивал. Решил спросить у кота.

— Ты ожидал ответ.

— Кхм, нет.

К счастью, Гвен не давила. Она скрестила руки и шагнула к Сайласу.

— Ты справился лучше, чем я ожидала. Моих дикарей сложно организовать. Тэн Эван всегда тратил на это много времени.

Она замерла и смотрела на ночное небо так долго, что Каэл задумался, не ожидала ли она его ответа.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Мой дед говорил…

— Не утомляй меня историями, болван, — проворчала она звездам. — Говори с моим котом, называя его Сайлас. Красивое имя, да? Гриффит хорошо выбрал.

Выдох Каэла был быстро замаскирован под кашель, когда глаза Гвен прищурились.

— Странный ты, — пробормотала она. Гвен пошла прочь, качая головой.

Каэл дождался, пока она уйдет, и последовал за Сайласом. Он увидел хвост за ветвями и побежал за ним. Земля была такой темной между деревьев, что он быстро потерял его из виду.

И тут сильная рука схватила его за шею.

— Чем ты думал, глупый человек?

Каэл не знал что думать. Сайлас стоял в большом кусте. Листья веток закрывали его по пояс, голые ноги торчали у земли.

— Ты же не… голый?

— Конечно, голый. Штаны слишком уменьшились.

Каэл не знал, о чем он, но не хотел узнавать.

— Хорошо…

— Ничего хорошего. Тэн нельзя узнать, кто я. А ты, глупый человек, — он крепче сжал горло Каэла, — чуть меня не выдал.

— Буду осторожнее, — пообещал Каэл, и Сайлас отпустил его. — Но тебе придется ей сказать.

Его сияющие глаза пылали как угли, он рявкнул:

— Никогда.

— Ты не сможешь врать ей вечно.

— Буду врать, сколько потребуется.

— Сколько потребуется?

Его пальцы впились в куст, ломая ветки в кулаках. Его губы дергались от злости. Он вдруг опустился и пропал в кусте.

Каэл не собирался его так легко отпускать. Он схватил палку и ткнул между листьев.

— Что происходит?

— Не твое дел… ай!

Сайлас зашипел и ударил в ответ, но Каэл убрал палку вовремя.

— Ладно. Если не собираешься говорить о Гвен, скажи хоть, где Килэй.

Он не ответил.

Повисшая тишина казалась Каэлу неуютной, словно он слышал то, чего не должен был.

— Твое имя она считает красивым, — сказал Каэл.

— Я слышал, — проворчал он. Листья зашуршали от его вздоха. — Драконесса спит в своей чешуе этой ночью. Она на холме за мной. Если пойдешь прямо, даже твои слабые глаза человека ее заметят. Уйди уже.

Каэл ушел, потрясенный из-за поведения Сайласа.

Он скоро нашел Килэй. Она была на каменистой насыпи в драконьем облике. Ее голова лежала на больших когтях, ее крылья были прижаты к бокам. Ее белая чешуя резко выделялась в ночи, почти сияя в свете звезд.

Она приоткрыла глаз, когда он подошел, ярость зелени чуть не заставила его отпрянуть. Он смотрел на танец огней еще миг, а потом понял, что она не злится, а радуется. Огонь вспыхивал от радости.

Она радовалась, что он нашел ее.

Он заставил себя выглядеть строго.

— Ты, помнится, говорила, что драконом тебе тут бродить опасно.

Край ее чешуйчатого рта приподнялся, он читал ответ в ее глазах: она нигде не бродила. Пока она была тут, проблем не было.

— Умно, — проворчал Каэл, подходя к ней.

Они смотрели друг на друга мгновение. Он не знал, как говорить с ней такой, а она явно не собиралась менять облик. Он хотел сдаться и пожелать ей спокойной ночи, но она отодвинула крыло, явно приглашая его сесть у ее бока.

Жар быстро растекся по его лицу.

— Нет. Это не прилично.

Ее гулкий смех усилил его жар.

Он хотел сесть ближе к ней. Хотел устроиться рядом с ней и ощутить тепло ее чешуи. Но он боялся. Не Килэй… не факта, что она дракон. Не чувства его пугали, не то, что она точно испытывала к нему.

Но одно неверное слово могло все испортить… он мог разорвать ту хрупкую дрожащую нить между ними, наступив на нее. Если подумать, его пугала не возможность сесть рядом с Килэй, а возможность сидеть так близко у края.

Может, из-за этих тревог в голове он и выпалил:

— Я готов задать тебе вопрос.

Ее глаза засияли от интереса.

Каэл сунул руки в карманы и край письма Сезерана задел его пальцы. Стена поднялась в его сердце и оттолкнула вопрос.

— Ты встречала мою мать?

Да.

Желудок Каэла подпрыгнул. Холод покрывал его, но под ним кипело тепло.

— Ты могла бы…? Думаешь…?

Слова не выходили, но Килэй поняла его. Она склонила голову, чтобы он мог достать. Рука Каэла дрожала, он коснулся ее чешуйчатого лба.

Картинка возникла перед его глазами. Вокруг падал снег, мир подпрыгивал от бега Килэй. Худой мужчина двигался рядом с ней. Его дыхание вырывалось облачками, плаз развевался за спиной, хлопая на ветру.

— Ты в порядке, Сез? — сказала Килэй поверх топота ног. Ее голос звучал спокойно в голове Каэла. Почему-то Сезеран взвыл в ответ.

Он откинул голову, и порыв ветра сдул капюшон с его лица. Там была широкая улыбка. Его гулкий голос зазвучал в воздухе?

— Я не чувствую боли, Мечница. Даже зима меня не жалит!

Килэй рассмеялась. Она развернулась, ей стало видно ворота маленького замка. Луч теплого света появился между ворот, расширяясь, пока они открывались. Стражи гремели по ступенькам у стен. Двое мужчин открыли дверь и отскочили с пути.

Каэл увидел их лица мельком, Килэй и Сезеран промчались мимо, слыша лишь эхо их приветствий. Сезеран перешел на шаг. Он резко повернулся и открыл другие двери.

В комнате ждала лесная женщина. Килэй сосредоточилась на ее лице: темных волосах и глазах лесной женщины. На ее чертах была написана тревога. Ее губы были опущены, а брови сдвинуты. Сезеран добрался до нее в пару шагов, Каэл напрягся.

Лесная женщина была на две головы ниже Сезерана. Ему пришлось склониться, чтобы обнять ее. Его длинные руки обвили ее талию, ее руки тут же оказались вокруг его шеи. Они стояли так мгновение и не говорили.

Медленно хмурость пропала с лица женщины. Она улыбнулась, и ее глаза стали ярче. Она выдохнула с облегчением.

— Ты в порядке.

— Конечно, Амелия. Я обещал это, — Сезеран прижался губами к ее губам и нежно двигался. Каэл обрадовался, когда Килэй отвернулась.

Они стояли на краю большой круглой комнаты. Вместо гобеленов стены были в дубовых полках. Книги заполняли их так плотно, как только могли уместиться.

Килэй скользнула взглядом по их мерцающих позолотой названиям до маленького камина. Ее глаза на миг задержались на робком огне, на мягком кресле и маленькой детской кроватке рядом. Она отвела взгляд.

Странный комок появился в горле Каэла, когда он увидел грубо вырезанный стол в дальней части комнаты. Стол стоял на небольшой платформе, как бывало с троном. Он понял вдруг, что эта комната была отражением его Внутреннего святилища. Это место было в его сердце.

Килэй взглянула на обнимающихся Сезерана и Амелию, а потом на пол. Каэл не был удивлен, что на его поверхности был смело вырезан символ Райта, он тянулся линиями до полок, казалось, за всей комнатой наблюдал бездонный глаз.

— Как он? — сказал Сезеран, и Килэй взглянула на него

Амелия еще тяжело дышала от его поцелуев.

— Он сильный, Сез. Он спокойный, милый и… идеальный, — она обвила себя руками, словно это не дало бы свету в ее глазах вырваться наружу.

Сезеран крепко сжал ее и прошел к кроватке. Его большие руки опустились внутрь и вытащили сверток белой ткани из глубин.

— Ох, у него моя кожа, да? — сказал Сезеран с улыбкой. — Прости, кроха. Я надеялся, что ты получишь внешность мамы.

— Он мог быть зеленым, а ты бы и не заметил, — сказала Килэй.

Сезеран рассмеялся.

Амелия, казалось, только заметила Килэй. Он окинула ее взглядом. Мягкость на ее лице сменилась сдержанностью.

— Об этом воине я слышала?

— Да, любовь моя, — рассеянно сказал Сезеран. Он прижал сверток к себе и погладил его пальцем. Маленькая розовая ручка появилась там и обхватила его палец.

Килэй отвела взгляд, Амелия шагнула ближе.

— Ты… удивлена? — спросила Килэй.

Амелия вскинула брови.

— Сезеран не говорил, что воин — женщина.

— Он говорил, что я — мужчина, — Килэй издала недовольный звук и посмотрела на Сезерана. — Ты знаешь, что я поработала над манерами.

— Да, и скоро ты сможешь поужинать в зале Его величества, не вызвав ни у кого отвращения, — пропел он в ответ, не отводя взгляда от свертка.

— Раз я пытаюсь, можно меня и не называть мужчиной.

— Вот уж нет!

Килэй что-то тихо проворчала, Амелия рассмеялась. Она оглянулась на звук, Каэл увидел, как все морщины тревоги пропадают с ее лица.

— Прости. Мы не были рядом с цивилизацией какое-то время. Я работаю над манерами.

Она помахала рукой.

— Ничего, я слышала…

— Когда он родился? — спросил Сезеран.

Амелия мягко улыбнулась.

— Он появился со снегом.

Сезеран вскинул рыжие брови. Он цокнул и пожал ручку малыша.

— Один из Забытых судьбой, — насмешливо прошептал он. — Если бы ты родился в горах, люди бросали бы в тебя камни. Многие думают, что родиться в День смерти — проклятие, но я считаю это удачей, — его глаза блестели, он понизил голос. — Ты можешь шалить и не переживать, что морщинистая старуха шлепнет тебя по руке…

— Сез! — прошипела Амелия. — Мы не будем растить его с пониманием, что он может делать все, что пожелает. Он испортится раньше, чем начнет говорить.

— И не стоит говорить о морщинах Судьбы, — добавила Килэй, ее голос звенел от веселья. — Так тебе могут шлепнуть по руке, шептун.

Он фыркнул и повернулся к свертку.

— Ты смотрела? — сказал он через миг?

— Нет, слишком переживала. Ты ему еще даже имя не дал, — возмутилась Амелия, когда он шагнул к камину. — Дай малышу имя, а потом смотри на его таланты.

Сезеран высоко поднял сверток, улыбаясь от уха до уха.

— Каэл, — прошептал он. — Хорошее имя для человека леса и воина. Так будет слышно нас обоих. И ты будешь принадлежать обоим домам.

Он прошел к камину, Килэй посмотрела на Амелию.

Через миг щеки лесной женщины порозовели.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Странно, — прошептала Килэй. — Сез так часто о тебе говорил… странно, наконец, увидеть тебя самой. Как ожившая история, — ее палец появился в видении Каэла и указал на румянец на щеках Амелии. — Ты краснеешь? Сезеран так и говорил.

От этих слов Амелия стала красной.

— Он говорил, что ты много краснеешь, — продолжила Килэй. — Особенно когда…

— Я, пожалуй, пойду на кухню и приготовлю нам поздний ужин, — Амелия быстро повернулась. — Ты голоден, Сез?

Он не ответил. Он стоял у камина, держал сверток в руках. Его тело не двигалось, и Каэлу показалось, что он превратился в камень.

— Сез? — Амелия шагнула к нему. — Сез? Что там? Что не так с ребенком? — она подбежала к нему и посмотрела, когда он опустил руки. Через миг она отпрянула. Амелия зажала рукой рот, ее глаза расширились. — Что…? Что это…?

— Это значит, что мы падем, — резко сказал Сезеран. Он смотрел на сверток со смесью гнева и боли. — Иначе почему мой сын рожден Райтом?

Он отдал сверток Амелии и прошел к столу. Он опустил кулаки с такой силой, что Килэй вздрогнула. Амелия охнула. Сверток вопил от страха.

— Все было зря! — кричал Сезеран поверх воплей. — Все, ради чего я работал, боролся, истекал кровью… все это было не важно, да?

— Сез, — сказала Амелия дрожащим голосом. — Прошу, ты пугаешь ребенка!

— Пусть боится! — ревел Сезеран, стуча кулаками. — Он имеет право кричать! Пусть боится, потому что он будет всего лишен! Я возьму меч…

Он локти резко согнулись, он склонился, словно на него обрушился большой груз. Он развернулся, глаза Сезерана были красными. Но не от гнева, а от печали.

— Я нарушил клятву… Я все делал ради него, ради Каэла, — прошептал он, его голос едва заглушал крики ребенка. — Я думал, что хоть это добро получится из всей этой смерти. Но он будет так же сломлен, так же страдать… все было зря.

Сезеран оскалился, словно отчаянно боролся со словами. Долго он не продержался.

— Каждая капля крови была пролита зря.

— Сез, прошу! — крикнула Амелия, но Сезеран уходил прочь.

Даже за криками свертка Каэл услышал, как двери крепости открылись и закрылись за ним. Амелия в тревоге успокаивала сверток, в тревоге смотрела вслед Сезерану.

— Давай, я его подержу, — сказала Килэй. — Я хороша со щенками… кхм, детьми.

Амелия была очень благодарна. Она передала сверток в руки Килэй.

— Он ни на кого не злится…

— Он злится на все, знаю, приходилось пару раз тушить этот огонь. Попробуй его утихомирить. Я подержу ребенка.

— Спасибо, — Амелия сжала ее руку и поспешила за дверь.

Она ушла, и Килэй посмотрела на сверток ткани. Она тихо шикала, убрала ткань, открыв красноватое лицо и маленький вопящий ротик.

— Тише, кроха, — прошептала она. — Твой папа просто загорелся немного. Может, ему нужно посидеть в снегу и остыть.

Крики затихали от звука ее смеха. Ротик закрылся, а глаза были зажмурены. Палец Килэй нежно провел по мокрым линиям на розовой коже, осушая их.

Медленно пальчики дотянулись до нее. Они были такими маленькими, что с трудом обхватили ее палец, но Килэй от этого застыла.

Он ощущал их. Каэл ощущал теплые нежные пальчики, обвившие его палец. Он ощущал дыхание у своей груди. Он ощущал маленький вес ребенка каждой клеточкой руки. Глаза открылись, веки поднялись, и два карих глаза посмотрели сонно на него, и он упал…

Каэл охнул, Килэй отдернулась, и он вернулся в реальность. На миг стрекот ночных существ звучал невозможно громко, а запах леса был слишком сильным. Он моргнул. Он глубоко дышал. И сила видения медленно уходила.

— Она была целителем, — тихо сказал он, вспомнив, как Амелия схватила Сезерана, как ее тревога ушла, когда она подержала его мгновение, и она по прикосновению поняла, что он в порядке.

Килэй склонила рогатую голову. Он угадал.

В ее глазах был другой вопрос, но он притворялся, что не видел его. Каэл отвернулся, воспоминание о лице Сезерана вспыхнуло перед глазами. Он сжал рукой волосы, потянул до боли, но тот взгляд из воспоминания все равно ранил.

Ему не повезло с самого начала. Символ, что Сезеран увидел в его глазах, сменил его радость на мрак. Родился бы Каэл в другой день, Сезеран и Амелия могли жить счастливо. Он смог бы вырасти в замке с людьми, которых знал как мать и отца…

Но произошло не это. Он родился Райтом. Он все испортил с самого начала… потому он и не хотел смотреть.

Тьма бушевала в нем, бурлила с болью и злостью. Каэл сидел бы так всю ночь, если бы не Килэй.

— Я не хочу, — прорычал он, ощутив ее острые зубы на его рубахе.

Одежда была простой, толстая безрукавка с железными пуговицами спереди. Но ее сделала для него Килэй, и ему одежда нравилась. И он сказал себе, что это ради безрукавки, и позволил притянуть его к ней. Он лишь завозился, когда крыло прижало его к ее боку. Он не ворчал из-за жара под ее чешуей.

Он ощущал ритм в ее груди: спокойное ровное биение. Он забывал почти все время, что она считалась древней. Но, слушая ее сердце, он верил. Там были века глубины, нечеловеческое спокойствие.

С песней ее сердца и теплом чешуи глаза Каэла стали быстро слипаться. Он отогнал тьму и сосредоточился на том, что лежало перед ним… рядом с ним…

Он медленно уснул.

Глава 36

Сто костей

Каэл просыпался в серости рассвета и шел за дикарями которое утро.

Опасный подъем, казалось, вел их по временам года. Один день они проходили летнюю скалу, в другой оказывались на осенней земле, где листья были огненных оттенков оранжевого и красного. Они шли по снегу через мили после этого, снег шипел, падая, снежинки взлетали от каждого порыва ветра и часто застревали в волосах Каэла.

Чем выше они поднимались, тем хуже была погода. Дубы от холода стали голыми и белыми, как кость. Вечнозеленые ветви сосен пригибались к земле, словно холод лишил их сил

Хотя деревья скрипели от каждого порыва ветра, дикари становились лишь сильнее. Они чаще смеялись. Их болтовня звучала почти постоянно, сопровождаясь облачками пара. Воинам стало лучше, когда воздух изменился, мастера даже перестали стонать. Каждый раз, когда Гвен оборачивалась, чтобы отдать приказ, ее губы сверкали в улыбке.

Глаза дикарей сияли под капюшонами и шлемами, словно холодные воздух согревал их души. Порой они сверкали так яростно, что не могли сдерживаться, и воины бегали с Гвен. Они выли и мчались, подняв оружие высоко, а мастера следовали за ними, ударяя кулаками по груди.

— Горные люди, — проворчала Килэй, глядя, как они бегут. — Чем хуже ситуация, тем они веселее. Никогда этого не пойму.

Каэл не так давно тоже закатил бы глаза и согласился. Он сказал бы, что дикари ведут себя как дети, что им стоит поберечь силу для пути.

Но теперь он смотрел, как толпа в мехах пропадает за поворотом, и было странно не бежать с ними. Мастер в нем изучал природу, он видел красоту в остроте камней, читал секреты, которые горный непокорный дух оставил на камне. Воин в нем оборачивался на каждый звук характера гор. Он ощущал опасность на каждом шагу.

Он хотел побежать по камням и ручьям, бороться с ветром, дико танцевать с горами…

— О, иди уже.

Килэй наблюдала за ним, ее недовольный взгляд был смешан с изумлением.

— Куда?

Она махнула на дорогу.

— Я знаю, что ты хочешь бежать за ними.

Да. Хотел. Его ноги сделали быстрый шаг, но он покачал головой.

— Стоит поберечь силу.

Она закатила глаза.

— Да, потому что это интереснее, чем ее тратить. Ах, это даже к лучшему.

— Почему это?

— Ты все равно проиграл бы.

Она сорвалась с места, и Каэл не собирался отдавать ей победу.

Он бежал за ней. Он несся за ней до следующего поворота, оставался за спиной так, что мог коснуться рукой.

Впереди дикари остановились. Некоторые воины заметили пыль от их бега и создали стену, вытянув руки, подгоняя их. Каэл оставался за Килэй до последней возможной секунды. Он следовал за ней шаг в шаг, прижимал голову наравне с ее плечами. Он ждал, пока она обернется, чтобы понять, где он. А потом он бросился мимо нее.

Он пронесся мимо ее слепого плеча и врезался в руки воинов. Она добежала следом, но опоздала на половину шага.

Дикари выли и грубо толкали его. Гвен оттолкнула его, потянув за волосы.

— Он топчет драконов, обгоняет их в беге. Что он не может?

Каэл пылал под их взглядами.

— Не могу остановить снег. Так что лучше идти дальше, — ворчливо сказал он.

Дикари переглянулись, но пожали плечами. Гвен повела их дальше по щелчку пальцев. Они шли за ней, направляясь к части дороги, что проходила у трещины, словно шла вдоль края земли.

Каэл дождался, пока они отойдут, и повернулся к Килэй.

— Ты поддалась мне?

Ее ладони прижались к бедрам, локти опасно согнулись.

— Каэл из Беспощадных гор, — прорычала она, — ты прекрасно знаешь, что я никогда не поддалась бы тебе.

— Так ты признаешь, что я тебя одолел.

Огонь вспыхнул в ее глазах. Они сияли так же странно, как один раз до этого — яростью, но не гневом, жаром, что не обжигал. Там была опасность…

От которой его сердце билось быстрее.

— Если заставишь меня произнести это вслух, ты пожалеешь.

Его сердце колотилось так, что он заговорил бы сейчас, лепеча. Потому он только протянул руку.

И, к его удивлению, она приняла ее.

* * *

Шли дни, и Килэй шагала рядом с ним все чаще. Когда он спросил у нее, почему она решила не бежать по лесу, она отвела взгляд.

Белый пар вылетал из ее рта, замерзший воздух заставлял ее глаза выделяться зеленым только сильнее, пока она озиралась.

— Я думала, Титус что-нибудь придумал для нас после… случая, — сказала она, ухмыльнувшись ему. — Я думала, он бы уже ответил, но он молчит.

— Он боится нас, — заявила Гвен. Она прошла мимо дикарей, с ее сумки свисала тушка барсука. — Когда мои воины разбили его крепость, Человек волков камнями чистил свои штаны!

— Будто лишь вчера она бросала дверь мне в голову, — пробормотал Каэл под вопли дикарей. — А теперь все прекрасно.

Килэй не ответила. Он взглянул на нее, она дергала за конец волос, стянутых в хвост.

— Ты думаешь, что Титус все же что-то задумал, — догадался он.

Она кивнула.

— Для него война — это игра. Титус не бросается, скаля зубы: он кружит, выжидает, каждый его шаг ведет к победе, даже если кажется неправильным. Он не нападает, пока не поверит, что победит. Когда он ударяет, каждый меч продуман для шеи врага. Он наносит завершающий удар, — тихо сказала она. — Маги проблематичны, но из-за Титуса я всегда старалась обходить Средины.

— Откуда ты столько о нем знаешь? — спросил Каэл, пытаясь отогнать холодок от спины.

— Я с ним сражалась.

— Против него, ты хотела сказать? — она не ответила, и Каэлу показалось, что его желудок сжал железный кулак. — Ты сражалась раньше с Титусом? На его стороне?

— Когда-то я сражалась на стороне Пятерки и Кревана. Они были нашими союзниками в Шепчущей войне. Я тебе рассказывала, что была рыцарем Средин, — едко сказала она, хмурясь от его взгляда. — Что ты думал?

— Ты была рыцарем всего день! А дни до этого? Чем ты думала, сражаясь на стороне Пятерки?

— У королевства оставались только они, — резко сказала она. — Многие шептуны бросили Средины и присоединились к Лже-Райту, а король Банагер выгнал остальных, боясь, что среди них будут шпионы. Когда мы с Сезераном присоединились к бою, война шла уже два года во всем королевстве. Как думаешь, кто все это время сдерживал мятеж?

— Пятерка, — тихо сказал Каэл, собирая кусочки.

Он знал о Шепчущей войне только историю в конце «Атласа», а там подробностей было мало. Теперь казалось, что части намеренно в нее не вошли.

— Почему Сезеран долго ждал, не вступая в бой?

Килэй пожала плечами.

— Он отказался от титула в Срединах задолго до того, как я его встретила, и он клялся больше не проливать кровь. Когда я спросила его, почему, он сказал, что был сломлен. Он больше ничего не рассказывал, — она мрачно улыбнулась. — В воспоминании, что я тебе показывала, он говорил об этом дольше всего.

Сапоги Каэла стали свинцовыми. Он с трудом мог поднять их.

— Но Сезеран… поверить не могу, что он были на стороне злодеев, даже если спасал королевство.

Килэй тяжко вздохнула.

— Тогда они не были злодеями. Креван и Пятерка хотели власти, но не больше других людей. Власть превратила их в злодеев.

Каэл не мог поверить. Не мог осознать. Всего этого было много для его головы. Он пытался, и идея обжигала его. И он сдался. Он заставил ноги двигаться, надеясь, что горный воздух остудит его.

— Не уходи, — окликнула его Килэй. — Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думал…

— Это не так. Я не знаю, что думать. Даже если остальная Пятерка не была злодеями, Титус точно должен был казаться злодеем. Ты же не хочешь сказать, что не знала, что он злой, тогда?

— Ты прав. Я знала.

Он повернулся к ней, отвечая таким же хмурым взглядом.

— Тогда ответь мне, — процедил он. — Если ты знала, что Титус — чудовище, почему Сезеран не убил его? Почему не спас королевство от семнадцати лет боли и страданий? Почему дал Титусу жить?

Килэй разглядывала его мгновение.

— Титус был героем Шепчущей войны. Его тактики были невероятно жестокими, не поспоришь. Но он не давал мятежникам захватить Средины. Сезеран всегда говорил, что Титус был необходимым злом.

От этих слов Каэл словно рассыпался на кусочки. Герой, рядом с которым он сражался во снах, который его вдохновлял, который был важной частью его детства, погиб на его глазах.

— Я не смог бы так делать, — тихо сказал Каэл. Он смотрел на Килэй, а видел лицо Сезерана. — Я не смог бы стоять и позволять человеку с таким количеством крови на руках жить.

Килэй схватила его за руку, пока он не отвернулся.

— Я знаю, как его рисуют в историях, но Сезеран предпочитал щадить людей, а не убивать. Он хотел, чтобы Судьба выносила решения. Сезеран был неохотным героем,… как кто-то, кого я знаю.

«Я совсем не такой».

Он хотел сказать это, эти слова ждали на кончике его языка. Каэл хотел выдернуть руку из ладони Килэй, ударить кулаком по ближайшему дереву. Но он был бы не лучше Сезерана.

И он подавил слова, а вместо удара по дереву опустил ладонь поверх ее.

— Я не злюсь, — заявил он, увидев ее ищущий взгляд. — Просто немного… расстроен. Я всю жизнь думал, что Сезеран Райт был величайшим воином из всех. А теперь начинаю понимать, что он был обычным Райтом, которому очень повезло с друзьями.

Она улыбнулась от этого, и забыть гнев стало проще.

* * *

Наступил день, когда дикари вышли из леса кривых сосен на отрытое поле.

Земля была полностью плоской, словно кто-то срезал тут вершину. Оставшийся обрубок был брешью между осенью и зимой: он был над осенними склонами и в тени снежных вершин гор.

Три вершины в центре выделялись среди остальных, они были самыми высокими и неприступными.

— Это вершина, — указала Гвен. Ее палец затем указал левее, на вторую по высоте вершину. — Тэнхолд, наши земли. А там, — она указала на маленькую вершину справа, — Винндом.

Каэл был удивлен: он думал, что замок дикарей был бы на самой высокой горе. Раз это было не так, может, винны существвали. Что-то сильное точно отгоняло их от самой высокой горы.

Он разглядывал замерзшие очертания вершин и начинал думать, что загадка была в том, почему ту вершину никто не хотел занимать.

На поле камней был жалкий слой травы. Она была удивительно зеленой, хоть и не здоровой, как в Поляне, но темно-зеленой, упрямой, почти черной от глубины цвета. Тонкие травинки жестоко трепал ветер, их корешки цеплялись за камни. Казалось, трава была тут зеленой, потому что ей этого хотелось, словно она всеми силами боролась за это.

Снежно-белый тростник усеивал каменистую землю. Их островки окружала темная трава. Каэл видел раньше такие поля, Роланд называл их щетинистыми, потому что белый тростник напоминал торчащую бороду старика.

Эта часть земли была как долина, вырытая в горах. Казалось, она обвалится и заберет все с собой. Даже облака были в ее ловушке: серые марширующие чудища были так близко, что Каэл мог поклясться, что они задевали его макушку. Они накрывали верхушки деревьев, устилали землю перед ними покрывалом. Он видел вершины гор вдали, но земля перед ними была скрыта облаком.

Он знал, где они были. Низкая часть у вершины призрачным полем и низкими облаками была в его «Атласе». Воздух тут был холоднее, словно сделанный изо льда. Но холод не пугал его так сильно, как духи: призраки сотни благородных людей короля, утонувших тут разом.

Они были у берегов Сотни костей.

— Есть лишь один путь дальше, болван, — сказала Гвен, когда он выразил свою тревогу. — Река была замерзшей веками. Она не должна треснуть под нами.

Каэл знал, что Сто костей замерзла, но потому что кормилась душами людей короля. Реке понадобятся новые души. Он надеялся, что не в этот раз.

— Шевелись, болван! — рявкнула Гвен впереди, и он вздрогнул.

— Если она провалится, ее нужно доставать? — шепнул он Килэй.

Она не ответила. Пока Каэл спорил с Гвен, Килэй отстала. Она шла в паре шагов от него, смотрела большими глазами на облака. Она не выглядела испуганной. Но и комфортно себя не чувствовала.

— Чувствуешь призраков? — спросил он.

Ее улыбка была слабой.

— Можно и так сказать.

Она перевела взгляд на дикарей за его плечом. Щелканье их брони затихало, они покидали берег и осторожно ступали на лед реки. Но Килэй не двигалась.

Она впилась зубами в нижнюю губу и пусто смотрела на Сто костей.

— Голос горы тут сильнее. Я слышу, как она кричит на меня. Тебе казалось когда-нибудь, что она злится… на тебя? Я безумна, что думаю о таком?

Нет, она не была безумна.

Каэл часто ощущал дух горы. Он всегда злился на него, ставил подножки и пытался погубить. В детстве он этого боялся. А потом Роланд показал ему свои уловки: как читать настроение погоды, как искать пропитание в глуши. Амос научил его находить целебные травы под твердой плотью горы, как смешивать и давить листья для припарки.

Каэл рос и начинал кое-что понимать:

— Горы не такие беспощадные, как мы думаем. Если бы они хотели нас прогнать, так и сделала бы. Но на них есть тропы, чтобы обойти ловушки, тут есть травы от всех укусов, путь через все реки. Да, горы попытаются убить… но они и делают сильнее, — он невольно улыбнулся. Его сердце дрогнуло, он протянул ей руку, словно не совсем понимал, что делал. — Идем.

Каэл старался не вспыхнуть, когда ее ладонь обхватила его руку, когда их пальцы переплелись, а ладони прижались друг к другу. Огонь ревел мгновение. Пытался отпугнуть его. Но он держался крепко.

Они шли по скудной траве, облака нависали, как крыша пещеры, холодный ветер ударял по головам. Каэл боролся с огнем, пока они шли. Он стиснул зубы и не слушал голос, что шептал, что он не так силен, что он не имеет права держать ее. После беззвучного поединка огонь угас.

Огонь, что жалил его кожу, пропал. И не осталось боли, только тепло. Каэл замедлился и шел теперь рядом с Килэй, а не впереди нее. Их руки были крепко соединены.

Они вскоре прибыли на замерзший берег Ста костей.

Река была неподвижной и беззвучной среди камышей, замерзшей, как чудовищный труп. Она была шириной в несколько кораблей, Каэл едва мог разглядеть противоположный берег вдали. Земля дальше поднималась все выше, и облака ее скрывали.

Когда Килэй и Каэл прибыли к берегу, дикари уже начали переходить реку. Воины уверенно скользили по льду, искали безопасные пути. Мастера следовали за ними. Их тонкие ноги дрожали, они ворчали, делая осторожные шаги.

Один поскользнулся. Его ноги вылетели из-под него, он издал потрясающую речь, рухнув на попу.

Вин подъехал к нему и протянул руку.

— Осторожно, тут скользко.

— Ага, спасибо, что сказал после того, как я отбил зад, — сказал мастер. — Мы словно идем по кабаньему жиру.

— Почему не сделать шипы на сапогах?

— И дразнить лед? Мы не можем делать тут ступеньки.

— Одна трещина не навредит, — улыбался воин.

— Одной трещины хватит, — мрачно сказал мастер. — Помоги мне пройти дальше. Нет…!

Воин толкнул его с силой в спину, и мастер полетел, размахивая руками, как чайка над морем, несколько футов по льду, пока не зацепился за кривую часть поверхности. Он рухнул на подбородок.

— Осторожнее с моими мастерами, — крикнула Гвен, хмуро глядя на воина.

Он тут же перестал смеяться.

Дикари шли группами, а Гвен в одиночку шагала за ними. Она легко обходила грубые участки льда и скользила по гладким. Ее голова поворачивалась от каждого падения, она проверяла, что упавшие мастера в порядке. Она раскачивала в руке топор, что Каэл не считал хорошей идеей на опасном льду.

Сайлас, как всегда, шел за ней. Даже издалека Каэл слышал, как его когти царапали лед, впиваясь в него. Его лапы дрожали от каждого шага. Он старался идти по льду. Он вонзал когти, шерсть на его загривке вставала дыбом, пока он пытался удержаться.

Он вскидывал голову, побеждая, но тут его задние лапы выскальзывали из-под него. Они разъезжались в стороны. Мышцы на плечах сжимались, он быстро собирал лапы под себя. Он оглядывался сияющими глазами. Увидев, что Килэй и Каэл улыбаются ему с берега, он зашипел.

Гвен повернулась на его шипение. Она заметила соединенные руки Килэй и Каэла и прищурилась.

— Двигайся, паразитка! — рявкнула она.

Каэл не был уверен, но казалось, что ее шея сзади была краснее обычного. Наверное, от ветра. Без деревьев он хлестал их без жалости. Он выл в их ушах, и приходилось кричать, чтобы тебя услышали.

Килэй и Каэл отошли на пару ярдов от берега, и лед застонал под ними. Он посмотрел вниз и застыл, увидев множество трещинок вокруг ее сапог.

— Кости дракона, — скривилась она. — Нужно разделиться.

Она отпустила его руку, и воздух тут же стал холоднее.

— Почему не перелететь? Мы бы встретились на той стороне.

— Уже поздно для этого. Если я изменюсь сейчас, но тут же провалюсь. Все будет хорошо, — заявила она. Килэй сделала еще шаг, лед слабо протестовал. — Видишь? Если не добавлять твой вес, река держится.

Ему это не очень нравилось. Но Каэл знал, что смысла спорить нет. Он шел левее от нее и бросал взгляды каждый раз, когда лед скрипел.

Сине-зеленые воды тянулись перед ним полем, замерзшим в силках времени. Каэл невольно смотрел на них, проходя мимо. Замершие волны реки очаровывали, как облака над морями.

Невероятная сцена проходила под его ногами: он видел рыцарей, воюющих с драконами, лесники забирались на вершины гор. Олень бегал по холмам, птицы разворачивали чудовищные крылья. Он смотрел на замерзшие фигуры под ним так долго, что он успели дойти до середины.

Сто костей тянулась во все стороны, голая, как пустыня. Если бы не холод, он бы поверил, что оказался среди песка. Килэй шла в стороне от него. Она шагала медленно, и лед не возмущался под ней. Дикари растянулись впереди, оскорбляли друг друга. Их смех согревал воздух.

Впереди земля поднималась выше. Облако над их головами скрывало все, кроме слабого очертания берега. Серый оттенок беспокоил Каэла. В тучах был снег, он мог посыпаться в любой миг.

Он смотрел на перистые края облаков, когда увидел движение на берегу. Он слышал топот ног, лязг брони, а потом увидел то, что нагнало больше холода, чем лед:

Группу солдат графа Титуса.

Глава 37

Игра графа

Солдаты не собирались пересекать реку. Они стояли в ряд на другом берегу, подняв мечи в предупреждении. Они хором вопили, и Каэл тут же насторожился.

Но воины не заметили этого. Они сами взвыли и побежали за солдатами графа, их сапоги уверенно двигались по льду. Они быстро преодолели расстояние между ними. Солдаты ждали, пока воины будут на расстоянии корабля от берега, а потом развернулись и бросились на север.

Волоски на шее Каэла встали дыбом. Он посмотрел на лед, мастера еще пытались беспомощно пробраться вперед.

И он понял, что задумал Титус.

— Стойте! Гвен, останови их!

Лед вылетал из-под ее пяток, она застыла. Свет боя покинул ее глаза, кожа под краской побелела. Она уставилась за что-то за его плечом.

— Осторожно!

Худший кошмар Каэла бежал с берега за ним.

Искаженные существа с броней, въевшейся в их кожу, мчались по льду. Собаки, барсуки, ласки, коты без хвостов и острых ушей смотрели безумными черными глазами на мастеров. Крик Гвен заставил их ускориться. Они выли и вопили, желая крови. Слюна капала с их острых зубов.

Предвестник закричал, Килэй выхватила его из ножен. Каэл вытащил стрелу из колчана.

— Помните о броне, мастера! — сказал он, глядя на первого зверя. — Пора ее надеть!

Маленькая орда отделилась от конца толпы, их манила песнь Предвестника. Килэй взмахивала мечом по невероятным дугам, сорвала голову первому монстру. Они осторожно нападали на нее после этого, бросались и отскакивали. Они кричали, когда белое лезвие ударяло их.

Гвен врезалась в первый ряд. Она прыгнула и опустила топор с криком, раскалывая голову барсука как бревно. Ее щит задел череп ласки. Ее пятка разбила ребра псу. Она отбросила искореженное тело кота монстрам перед собой, и они отпрянули.

Существа падали от стрел Каэла. Он не давал первому ряду добраться до мастеров, но прибыла вторая волна, а его лук был пустым. У него ничего не осталось.

Черная чешуя проступила вдоль его кожи, он побежал. Первый монстр бросился на мастеров когтями, отбрасывая их на лед. Их броня держалась, монстры били, но не могли порвать их кожу.

Одна из ласок пыталась безуспешно разбить голову мастера зубами. Когда это не сработало, он схватил бедного человека и начал бить его телом о лед. Броня не поддавалась…

А лед не выдержал.

Каэл был в нескольких ярдах, когда увидел белую паутину под ногами ласки. Он знал, что, если лед треснет, они оба попадут в ледяную могилу. Мастера не могли больше прятаться за броней. Пора было сражаться.

Воин в Каэле помогал ему бежать. Броня и мечи были из одного материала: было не сложно представить, как чешуя заостряется на ладонях, или как лезвие отрастает вдоль рук.

— Помните о лезвиях! — завопил Каэл на бегу. — Помните ощущения: легкие в руках, но острые, что могут разрубить сосны.

Он смотрел на ласку. Он почти добрался. Он завопил громче, слова подпитывала ярость его духа:

— Используйте их! Размахивайте мечами против Человека волков, рассекайте его армию как деревья! Боритесь, мастера! В бой!

Каэл проревел и сунул руку в живот ласки. Он ощутил тепло, влагу, а потом холод, когда его рука оказалась на другой стороне. Мастер вырвался из хватки ласки и ударил по горлу зверя, его корчащееся тело рухнуло. А потом с воем, каким гордились бы воины, мастера бросились в бой.

Звери падали под их руками, рассеченные и сжавшиеся. Глаза мастеров пылали огнями их работы. Их губы двигались от беззвучных слов. Звери не могли их остановить, не могли сломить. Мастера терзали армию Титуса, словно это были колючие кусты.

Каэл взмахивал руками вокруг себя. Горячие капли лились на его лицо, безрукавку, и ветер замораживал их там. Пес бросился на него, раскрыв пасть, и Каэл вскинул руку.

Его рука попала в горло зверя, пробила шею.

Он повернулся, чтобы разобраться с кругом барсуков, когда коготь попал по его спине. Облака проносились над головой, он поехал по льду. Его локоть врезался в лед, он застрял. Толчок перевернул его на живот. Он хотел вскочить на ноги, когда заметил, что за существо на него напало.

Оно возвышалось над остальными: монстр с кроваво-красным мехом в брешах его истерзанной человеческой кожи. Железный шлем был на его голове, а голова была слишком маленькой для огромных плеч по сторонам.

Мех, размер и вмятина на шлеме не давали ошибиться. Это был красный дьявол.

Дьявол выглядел так же жутко, как и в кошмарах Гриффита. Черные глазки виделись в прорези его шлема. Волчий рот занимал почти все лицо монстра, хоть огромные загнутые когти казались медвежьими. Его красный хвост был коротким, но толстым и с жесткой шерстью.

Роланд рассказывал ему о таких существах. У них была скорость волка, аппетит медведя и характер барсука. Они жили одни, и Каэл надеялся с такими не пересечься.

Но его надежда была разгромлена.

Он встал на ноги и приготовился напасть. Зверь встал на задние лапы во весь свой рост, Каэл не боялся. Это существо падет, как и остальные.

Монстр оскалился, розовый язык вывалился между ними, формируя булькающие слова:

— Привет, Прутик

Каэл застыл. Пасть монстра стала ухмыляющимся оскалом. Кроваво-красный мех рос на его нижней губе. Черные глазки были тусклыми. Он с трудом мог поверить.

— Марк?

Монстр не успел ответить, Гвен ударила по его животу. Она погнала его тело топором, крича:

— Красный дьявол мой!

Он ревел, ударил когтями, заставляя ее отпрянуть. Она взвыла, ударила топором по своей груди. Монстр оскалился. Вдруг ошейник на его шее раскалено засиял.

Красный дьявол, Марк, бросился прочь от Гвен. Он направлялся к берегу, словно его вызвал свист. Монстры Титуса побежали за ним. Они расталкивали мастеров, уходя прочь. Как только они скрылись за облаками, воины вернулись.

Они бежали по северной стороне берега, их тела в меховой одежде были в следах победы. За ними лежали тела солдат графа.

Воины встали на берегу и завыли.

Мастера завыли в ответ.

Гвен подняла топор:

— Мы их одолели! Мы ударили по Человеку волков!

Дикари били по груди в триумфе, но Каэл не был так уверен.

Килэй подъехала к нему. Лед скрипел под ними, но она не замечала. Ее глаза были мрачными.

— Еще не все, — пробормотала она.

Стоило ей это сказать, Каэл услышал что-то странное. Скрип, порыв ветра. Тихие звуки, какие было слышно, когда «Грохочущий якорь» миновал другие корабли. Каэл инстинктивно посмотрел на облака.

Темное пятно появилось среди серого. Он подумал, что это птица, но пятно стало больше. Тень? Буря? Тьма вырвалась из облаков, тупые зубы чудовищного булыжника полетели к нему.

Килэй ударила его в бок, сила отбросила его на несколько ярдов. Он упал на плечо, перекатился на ноги, но до этого услышал оглушительный треск льда и плеск.

— Килэй!

Каэл выдохнул с шипением, когда увидел, что она избежала падения булыжника. Большая дыра была во льду за ней. Она была мокрой, но невредимой.

— Было близко, — сказала она, кривясь, отскакивая от дыры. — Ты в…?

Черный снаряд упал с неба и сбил ее на землю. Блестящие крылья били по ее голове, пара больших черных глаз смотрела на нее на искаженном лице ястреба. Она ударила по пернатой голове локтем, острый край ее перчатки заглушил его визг навеки.

Каэл бросился к ней, но она указала за него.

— Обо мне не беспокойся. Мастера!

Камни летели с неба дугами. Они били по реке, разбивали ледяной панцирь, и вода поднималась Высоков в воздух. Мастера отчаянно пытались сбежать. Вода не давала им добраться до берега за ними. Им приходилось двигаться вперед.

Гвен бежала среди них, перебрасывала мастеров через лед к воинам, а те бежали на звук их паники.

— Нет! Половина назад! — закричал Каэл воинам, пока бежал. — Найдите катапульты и разбейте! Другая половина, в ряд! Забирайте мастеров. Вперед!

Воины повиновались. Половина побежала в облака, пока другая встала цепью до берега. Они передавали мастеров от воина к воину, быстро убирая их со льда.

Камни безжалостно падали вокруг них. Река пробудилась с ревом, начала жадно глотать куски льда. Воины забирали мастеров подальше от дыр. Они несли их худые тела на своих плечах, перебрасывали через пробоины.

Дикари справятся. Они почти перебрались. Каэл хотел сказать Килэй бежать к берегу, но увидел, что ее рядом не было.

На нее напали.

Ястребы падали с туч снарядами, терзали когтями и клювами. Они ударяли с поразительной яростью непрекращающимся потоком, Килэй не успевала даже выхватить меч. Она дотянулась до Предвестника, но ее сбили. Один из ястребов врезался в ее спину. Его шея сломалась от удара, но тело сбило ее на лед.

Ястребы кишели.

Мир стал красным.

Вой вырвался из горла Каэла, он побежал к ней. Ястреб попытался нанести решающий удар. Он падал на Килэй, вытянув когти, встретился с шипами на ее сапоге. Голова ястреба тут же оказалась пробита. Он рухнул, словно врезался в стену замка.

Но вред уже был нанесен.

Вес Килэй и внезапный удар ястреба были перебором для льда. Время замедлилось, Каэл смотрел, как паутина сине-зеленых трещин расцветает под животом Килэй. Когти били по ее поднятым рукам, и трещины становились шире.

Он кричал ей откатиться, но она не слышала из-за воплей ястребов. Она размахивала кулаками, не зная, что ее вот-вот затянет в ледяную бездну. Секунды длились вечность. Ноги Каэла мчались на скорости, какой он от себя не ожидал. Его руки яростно двигались по бокам, пальцы терзали воздух.

Но он не успел.

Лед с треском провалился, и Килэй упала. Каэл услышал эхо в голове, его тело ударилось об лед. Его глаза смотрели на ее ладони, ее пальцы цеплялись за край, костяшки побелели от усилий.

Он видел, как яростный сине-зеленый монстр окружает ее тело. Брызги напоминали тысячи ручек, они хватили отчаянно пытались утянуть ее подальше от него. Но Каэл был быстрым. Он схватил ее за запястья.

Мир рушился. Холод уже пробрался в броню Килэй. Его кожа болела от этого. Ее ладони были сжатыми, пока он тянул, словно она не могла разогнуть их из-за льда. Ее полные губы замерзли, были приоткрыты. Белизна окружала зелень в ее глазах.

Каэл как-то передвигал ноги. Он ощущал, как трещины появляются под ним, пока он тянул, слышал, как камни падают на лед неподалеку, боролся с рекой и холодом в руках, медленно вытащил Килэй наполовину из воды.

Лед опасно застонал, и он застыл. Каэл чуть подвинул ногу, и лед застонал снова. Он не выдерживал оба их веса, один из них упадет.

Он не собирался допускать, чтобы это была Килэй.

Она, наверное, увидела план в его глазах. Они боролись. Дикари выли, ястребы вопили, а река ревела, но все это было где-то далеко. Его руки сжались на ее запястьях, он собирался отбросить ее в безопасность.

Она пыталась стряхнуть его.

— Нет, — взмолился он. — Прошу, не борись. Я не дам тебе умереть…

Его голова чуть не взорвалась, ястреб ударил по нему. Выдох, удар сердца, на миг его концентрация прервалась. Этого реке хватило.

Она забрала замерзшие руки Килэй из его болящих пальцев и проглотила ее целиком. Ее ладони пропали под волнами. Белая пена накрыла ее голову.

И она пропала.

* * *

Холод был величайшим врагом Килэй. Он замораживал ее мышцы, заставлял согнуться конечности. Боль охватила ее, тело свело судорогой, ее голова болела. Она ощущала, как река смеется, унося ее глубже, крепче обнимая льдом.

Ее легкие содрогались, им было больно. Давление их мольбы сдавливало ее горло. Ее последний вдох грозил вырваться из-за губ в любой момент.

Гром прокатился по льду над ней. Каждые пару секунд гремело, будто стучали в дверь. Голос позвал ее, приглушенный льдом:

— Килэй… Килэй!

Ее легкие болели. Конечности замерзли. Она не могла открыть глаза. У нее хватало сил на ответ, а потом река заберет ее. Лед на ее коже разбился, ее рука потянулась наверх. Она слушала стук, но не ощутила ничего, ее кулак попал по ледяному потолку.

Ее последний вдох не выдержал просьб легких. Воздух вылетел изо рта потоком пузырей, ледяная вода залилась в ее рот. Онемели зубы и язык. Грудь сдавило, вода наполнила ее до краев. Река замораживала ее изнутри.

Свет ударил по векам. Что-то уцепилось за ее руку, остановило погружение тела в реку. Голос горы ревел в ее ушах. Лед разбивался над головой, падал ей на спину. Она открыла рот, но вдохнула не воду.

Это был воздух.

— Давай, Килэй!

Мир кружился, Каэл поднял ее на свои плечи. Он двигался как ветер по реке. Она в ужасе смотрела, как Сто костей трещит под его ногами. Дыра открывались за ним. Вода бросалась, пыталась утащить его под лед, но Каэл был слишком быстрым.

— Держись! — кричал он на бегу. — Держись, Килэй! Прошу, мы почти там. Немного!

Она пыталась держаться. Она сделала бы все для нег. Но дух гор бушевал. Его голос был радостным, ветер хлестал ее, ледяной воздух довершал дело реки. Перед глазами темнело. Онемение сковало ее, она не могла бороться.

Ее глаза закрывались…

— Не засыпай, Килэй. Нельзя спать!

Лицо Каэла было размытым над ней. Тепло растекалось по ее коже, где он касался, но то тепло было слабым огнем свечи. Лед под ее кожей быстро тушил его…

И холод манил ее уснуть.

* * *

— Килэй!

Он прижал ладони к ее лицу, пытался открыть ее глаза, вернуть ее к свету. Когда они закрылись, он ощущал ярость черного зверя. Его пасти хотели сокрушить Каэла. Он начал паниковать…

— Что делать? — охнула Гвен. Она упала рядом с ним, мокрое тело мастера дрожало в ее руках. — Исцели их, болван! Исцели!

Почему-то паника в ее глазах разбила его панику. Он понял, что не мог мешкать, только он знал, что делать. Если паника его охватит, то дикари… Килэй…

— Мастера, ко мне! — проревел Каэл, они собирались рядом с ним. Он прижал ладони нескольких к броне Килэй. — Согревайте ее огнями печи, как вы согревали бы сталь.

Другие мастера окружили Гвен и начали согревать их замерзшего товарища. Их огни были мягче, чтобы не опалить его плоть. Каэл надеялся, что жара хватит.

Он услышал крики ужаса и треск дерева. На склоне воины уничтожали катапульты. Они ломали деревянные руки, бросали камни в спины убегающих солдат графа. Когда он подумал, что они могут отвернуться, рев Сайласа заставил его повернуть голову.

Звери Титуса вернулись.

Они выбрались из укрытия тумана и бросились прямой линией, их черные глаза смотрели на Килэй.

— Окружите раненых! — сказал Каэл, мастера послушно двигались. — Используйте броню, лезвия! Не пускайте монстров!

Они отгоняли зверей пару секунд, а потом один перемахнул через их головы. Мастера повернулись, чтобы разобраться с ним, и их круг сжался. Каэл бежал вдоль внутреннего края и ударял по зверям, что миновали их стену, но не мог остановить их. Круг едва держался, больше монстров прыгало к ним.

Воины побежали по склону и бросились в бой. Монстры двигались слишком быстро. Они находили все бреши и слабости. Стоило мастеру споткнуться, его отбрасывали. Их наказывали за каждое промедление.

Это было невозможно. Даже воины с их скоростью не могли отреагировать так быстро. Несколько зверей бросалось на бреши, не глядя. Они двигались, словно видели за спинами, со всех сторон. Их ошейники вспыхивали красным, они прыгали, получали преимущество. Будто…

Каэл перевел взгляд на небо и увидел кружащих ястребов. Они не атаковали: вместо этого они летали петлями, их большие стеклянные глаза смотрели, не мигая, на бой под ними.

Каэл понял. Он оторвал кусок брови от тела пса и бросил в одного из ястребов. Их окропила кровь, когда железо попало. Тело ястреба упало среди воинов, а те посмотрели на его рану и принялись хватать камни с земли.

Камни летели из их рук с такой яростью, что сбежать смог только один ястреб. Он бросился прочь, оглушительно вопя, и звери Титуса побежали за ним. Их ошейники пылали красным, они мчались к склонам так быстро, как только могли.

— Нет… не разбегайтесь! — завопил Каэл, когда воины побежали за ними.

Они смогли отразить атаку, но он не хотел, чтобы дикари снова разделились. Этого и ждал Титус.

Он пробился через толпу дикарей вокруг Килэй и Гвен. Глаза Тэн были красными. Она держалась за замерзшее тело мастера, скаля зубы.

— Мертвый, — прошептала она.

Каэл оторвал взгляд от сморщившихся лиц дикарей и упал на колени рядом с Килэй. Ее кожа была голубой, она сильно дрожала, но жар от рук мастеров не давал ей замерзнуть насмерть.

Она была жива… но быстро угасала.

Глава 38

Двусторонний клинок

Олень лежал на земле перед Каэлом. В его груди была дыра размером с кулак, его камень ставил неровный края. Глаза оленя были пустыми, язык вывалился изо рта. Хотя голые деревья скрипели на ветру, тени туч падали на склоны, олень был зловеще неподвижным.

Он был когда-то частью этого мира. Для него было место в песне гор, где-то вреди высоких и быстрых нот. Теперь его копыта больше не застучат. Тело не будет двигаться, глаза не закроются от редких лучей солнца. Он был неподвижным, пустым, эти строки больше не споют… его голоса не будет.

Голова оленя подпрыгнула, Гвен взвалила его на плечи.

— Хороший выстрел, — сказала она.

Она чего-то ждала. Гвен смотрела, в ожидании вскинув брови. Она ждала ответа Каэла? Реакции на слова? А что она сказала? Он думал, но не мог вспомнить.

Гвен подвинула оленя на плечах, его голова снова подпрыгнула.

— С таким выстрелом тебе должно быть лучше. Стало лучше?

Лучше? Он не понял бы, даже если бы это «лучше» плескалось у его ног.

Каэлу было плохо, но он жил. Он был готов к боли, он хотел невозможного. Его надежда была двусторонней: глубоко резала, но агония помогала выжить. Может, наступит день, когда больно не будет, когда он будет исцелен или умрет.

Может, тогда ему будет лучше.

Горы виднелись по бокам. Его сапоги ходили по тропе, что стала такой знакомой за последние… он не знал, как давно. Он не был уверен, что мог измерять время днями или неделями. Тучи все еще висели над ними, угрожая. Снег пока не выпал. Но это не имело значения. Ему казалось, что прошла половина вечности… а Килэй так и не проснулась.

Сколько бы шкур на нее ни опускали, как бы ни грели ее убежище, она дрожала днем и ночью. Ее конечности содрогались. Ее губы были не красными, а лилово-синими. Каэл коснулся ее лица и понял, что тепло пропало. Остался только холод.

Каэл каждый миг листал память. Он вспоминал слова, что прочел в библиотеке Лисандра, освежал в памяти уроки Амоса о холоде. Лекарства не работали. Ни настои, ни травы, ни тепло не успокаивали ее дрожь, не возвращали ее лицу цвет.

Порой он закрывал глаза, проводил пару часов во тьме сна, но даже тогда он видел страницы.

Его ноги вдруг перестали двигаться. Он понял это, потому что Гвен схватила его за плечо.

— Это нужно прекратить.

Что прекратить?

Гвен нахмурилась, но что-то в ее глазах было новым для Каэла. Мягкость… печальная мягкость.

— Ее кости замерзли, болван. Ты уже их не растопишь.

Жалость. Вот что было в глазах Гвен.

Ее рука сжала его плечо.

— Я потеряла одного из мастеров в реке. Он дрожал и умер у меня на руках… ты это видел. Слушай меня внимательно: прошло много времени, а она даже не приоткрыла глаза. Дикари полагаются на тебя, а ты днями ни с кем не говоришь.

Гвен замерла. Она снова чего-то ждала. Ее брови поднялись с надеждой под взглядом Каэла. А потом она нахмурилась.

— Пора. Она не проснется, она будет замерзать все сильнее. Она была славным созданием. Но пора ее…

Каэл ударил Гвен ладонями по груди, она отлетела и врезалась в ствол дерева. От этого тело оленя упало в стороне, ветки сухо задрожали. Они затихли на миг. Гвен потрясенно смотрела, а Каэл пытался взглядом пробить дыру в ее голове.

— Она — не существо. Она — мой друг.

Гвен вскинула руки.

— Ладно, ладно, не существо.

— Я ее не брошу, — ветер поднялся, пока Каэл говорил, словно горы соглашались с ним. — Я буду с ней, пока она не проснется, или пока Смерть не заберет ее. Если не нравится, можешь…

Они уловили знакомый запах на ветру. Он ударил по лицу Каэла, нос тут же зачесался.

— Магия! — закричала Гвен. Она тут же вскочила на ноги, бросилась в лес. Каэл не отставал.

Он знал, что Титус следил за ними и ждал. Он знал, что граф скоро направит солдат к ним. Но в этот раз он, похоже, отправил магов… и это было ошибкой.

Шипы царапали его лицо и руки, Каэл пробирался через кусты. Он вырвался из стены колючек раньше Гвен и заметил мага. Тонкий мужчина в меховой мантии. Круглые очки были на конце его длинного носа…

Земля полетела из-под пяток Каэла, он затормозил. Он смотрел, как его раскрытый от шока рот отражается на знакомом худом лице мага.

— Каэл?

— Джейк? Что ты…?

— Аррр!

Гвен вырвалась на поляну и бросилась к Джейку, сжав кулаки для удара. Каэл кричал ей установиться. Джейк отпрянул. Гвен наступала. Она была на расстоянии руки, когда черная вспышка ударила в ее плечо, отбрасывая ее.

Это была Элена, лесная женщина, что пришла с Килэй в долины. Гнев, видимо, ослепил Гвен. Она пыталась напасть на Джейка, хотя Элена опустила колено на ее спину. Она была прижата, за ее спину завели руку.

— Стойте!

Черный кинжал Элены замер, чуть не задев горло Гвен. Она посмотрела на Каэла поверх маски.

— Твоя подруга?

— Моя подруга, вообще-то, — проурчал Сайлас.

Посреди хаоса полукот появился за Джейком. Он стоял босыми ногами на камнях, на нем были простые штаны. Его сияющие глаза прищурились, пока он разглядывал сцену перед собой.

— Убрала руки от моей Тэн, глупая Элена.

— Скажи своей Тэн не трогать нашего мага, кот, — прорычала она, — или я перережу ей горло.

— Кот? — яркий пугающий румянец вспыхнул за краской Гвен. Она скользнула взглядом по его голой груди, по его глазам. — Сайлас?

— Нам нужно многое объяснить, Тэн, — сказал он с ухмылкой.

Элена отпустила ее, руки Гвен дрожали, пока она поднималась на ноги. Ее нос и шея тоже покраснели, алая буря сотни оттенков ярости.

Каэл не был бы удивлен, если бы она напала на Сайласа. Если бы она закричала на него или разрыдалась. Его удивило, что она ничего этого не сделала.

Она просто развернулась и ушла.

Плечи Сайласа опустились от вздоха.

— Многие видели мои обличья, знают мой секрет. Я знал, что больше не спряешься.

— О чем ты? — сказал Каэл. Он пытался все осознать, моргал, боясь, что Джейк и Элена пропадут, боясь, что это был лишь сон.

— Я вернулся с охоты, Меченый, — сказал Сайлас, надменно глядя на него. — И нашел добычу, что принадлежит тебе. Из-за дыр от вашего боя было сложно, но я провел добычу через реку и по ледяной тропе, — он прорычал. — Теперь разбирайся с ней, пока я буду приглядывать за своей Тэн.

Он ушел, окатив Элену брызгами земли по пути. Каэл не успел все осознать, на инее захрустели шаги.

Несколько голов появилось из-за склона. Их лица были обветренными, изо ртов вырывались облачка пара, меховые капюшоны закрывали некоторые головы до лба. Но он все равно узнавал… нет, не может быть. Это же не…

— Каэл!

Лисандр добрался до него первым. Никогда Каэл еще не был так рад перспективе быть раздавленным о грудь пирата, но так он себя ощущал. Руки Джонатана обвили его голову, а Надин — его пояс. Деклан обхватил их всех и сжал так, что они чуть не сломались.

— Еще немного, и от нас ничего не останется! — прохрипел Моррис. Деклан опустил их, Моррис стукнул Каэла по спине и сказал. — Тебе нужно бежать быстрее, чтобы оторваться от нас!

Согласный крик Вечерокрыла раздался с неба.

Все больше людей подходило к нему. Пираты улыбались, хлопая по плечам. Один из великанов поднял его с земли и передавал по рядам. Они взлохмачивали волосы Каэла, вопили ему на ухо. Ноги Каэла минуту не были на земле.

Потрясение прошло, великаны опустили его, и Каэл понял, что его товарищи одеты как дикари: в тяжелых мехах и броне, капюшоны закрывали головы.

— Ах, да. Мы зашли в твою деревню по пути, — объяснил Лисандр, постучав по своей кольчуге. — Это место казалось очаровательным…

— Да, пока разрисованные малые не попытались убить нас, — Джонатан подмигнул.

Каэл застонал.

— Они пытались вас убить?

— Думаю, да. Но, как только некоторые убрали кинжалы, — Джейк посмотрел на Элену, — они оказались вполне вежливыми.

Она закатила глаза.

— Если ты имеешь в виду, что они перестали пытаться разорвать тебя, то да.

Джейк вытащил флакон из глубины кармана и поднял его. Он был наполовину полон вязкой желтой жидкостью.

— Если во мне мешает только запах кожи, то я подумал, что, если бы мог его как-то скрыть, я стал бы причинять меньше проблем. И я носил это с собой долго, ожидая проверки на незнакомом шептуне, — он улыбнулся. — Я надеялся, что в экстренном случае это пригодится.

— Это масло скунса, — сказала Элена, увидев смятение на лице Каэла. — Отгоняет шептунов…

— И всех остальных, — скривился Лисандр.

Джейк нахмурился.

— Было не так плохо.

— У меня все еще горло пылает! — возмутился Джонатан.

— Айе, и его мантию не вышло спасти. Мы сожгли ее в нескольких милях от деревни, — рассмеялся Моррис. — Дым был хуже запаха! Птицу с деревьев сбило, я видел.

— Это просто… неприятное совпадение, уверен. Запах не мог никого убить, — Джейк рассеянно поправил очки на длинному носу. — Или мог? Интересно…

Элена покачала головой и повернулась к Каэлу.

— Даже со скрытым Джейком они попытались бы убить нас.

Лисандр кивнул.

— Но немного харизмы нам помогло. К счастью, я представил нас..

— К счастью, они знали наши имена! — хмуро сказал Деклан.

— Один из детей вспомнил нас из твоих историй, — объяснила Надин. — Услышав наши имена, он крикнул остальным: «Я знаю этих людей, это друзья Каэла Райта».

Каэл провел рукой по волосам, улыбка растянула губы, он попытался скрыть все остальное.

— Гриффит, — сказал он.

— Айе, он. И потом стало лучше, — Моррис стукнул по груди. — Теплая одежда, новая броня…

— Хороший загон для Смельчака. Они пообещали кормить его и ухаживать, пока меня нет. Им лучше так и делать, — прорычала Элена.

— Они даже ухаживали за нашим оружием. Косы великанов никогда еще не были такими острыми, — Деклан поправил оружие и упер ладони в колени. — Мать долин, все эти подъемы… воздух такой плотный!

Великаны согласно кивали, хотя не с таким энтузиазмом, как Каэл помнил.

— Теперь Райт с нами, осталось найти шалунью, — заявил Лисандр. — Где Драконша?

Все счастье тут же угасло, утонуло в глубинах их взглядов.

Каэл рухнул на колени, глядя на их сапоги. Их голоса звучали в его ушах. Они задавали вопросы, он не мог ответить. Он едва слышал, когда Моррис опустился рядом с ним. Он едва ощущал его руку на своей спине.

— Что не так, парень? Мы разберемся, — прохрипел он. — Нас тут целая банда. Мы сделаем все, что сможем.

Моррис медленно выудил из него историю. Каэл рассказал о бое дикарей на реке, как граф атаковал, как Килэй упала в реку. Он рассказал обо всем, что делал, чтобы спасти ее.

— Ее кости замерзли. Она не проснется… — Каэл стиснул зубы, Моррис обнял его крепче, успокаивая. — Ничто не сработало. Я не знаю, что делать. Я ничего не могу сделать. Она просто… Килэй…

Ручки обхватили его лицо. Они подняли его голову, пока он не посмотрел на Надин.

— Веди меня к ней, — тихо сказала она.

Решительность в ее взгляде придала Каэлу сил, возвращалась надежда.

— Обещаю, я не брошу ее, пока она не проснется.

* * *

Они добрались до их лагеря в паре миль от Сотни костей. Они пересекли реку, но теперь перед дикарями лежала зима в горах.

Только несколько кривых деревьев держалось за склон. Трава проиграла камням. И все было покрыто панцирем льда.

Казалось, земля закована в стекло. Ветви были идеально сохранены, их почки застыли во времени. Местами застыли увядшие цветы, доказательство, что жизнь тут когда-то цвета. Казалось, зима ударила так яростно, что земля не успела засохнуть. И она застыла навеки в клетке изо льда.

Каэл устроил пиратов и великанов на вершине холма на ночлег, дикари расположились ниже. Его друзья не привыкли к холоду. Мастера сделали для них укрытия из камня. Из брони солдат графа они сделали котелки, а мечи превратили в черпаки. Вокруг была ледяная земля, но лагерь был теплым и хорошо накормленным.

Титус был самой большой проблемой.

После боя на реке Каэл начал понимать, что совершил серьезную ошибку. Он помнил, что Килэй сказала ему, как граф действовал против врагов. Он нападал раз, когда удар был решающим.

Каэл понимал теперь, что крепость у Тиннарка была проверкой. Как только Титус понял, на что способны дикари, он сделал то, что сделал Каэл с Гриффитом: использовал боевой запал против них. Он заманил их в бой, понимая, что они пойдут, он обманул их, чтобы мастера были уязвимыми.

Но Каэл дал отпор. Он парировал так, как граф не ожидал… он не ожидал, потому что думал, что мастера слабые. Откуда он вообще знал, что придут мастера? Шпионил?

И хотя Титус явно надеялся уничтожить мастеров в реке, он был готов к худшему. Он привез катапульты, зная, что их придется использовать, готовясь разбить реку, его армия стояла на горе, пока он топил дикарей.

Пока Каэл размышлял над этим, его желудок сжимался. Может, Титус хотел покончить с ними на реке… может, это была еще одна проверка. Может, настоящая битва впереди.

Он переживал, но одно граф знал точно: Килэй шла с дикарями. Он послал ястребов против нее, когда его армия начала проигрывать. Каэл понимал, почему птицы атаковали так безумно. То были удары Титуса, он пытался загнать ее в реку, уничтожить величайшего врага.

И, если он не был слепым, он знал теперь, что Каэл на все готов, чтобы ее спасти.

— Титуса нужно одолеть быстро, — сказал Моррис. — Пока он не напал.

Каэл начинал это понимать. Он осознавал, что каждый миг промедления позволял Титусу добавить деталь к плану. Но он не мог идти без Килэй.

Надин сдержала слово. Она несколько дней была с Килэй, была рядом с ней. Порой Элена ложилась с другой стороны от Килэй, порой это была Гвен. Но Надин настаивала, чтобы это был кто-то знакомый.

— Женщина такой силы, как Килэй, не потеряет волю к борьбе даже во сне. Знакомые голоса, биение знакомых сердец исцеляют раны изнутри. Если холод в ее костях, — Надин решительно улыбнулась, — это не надолго. Я буду говорить с ней, пока он не растает.

Каэл не был уверен, что окружение знакомыми телами исцелит ее. Но он перепробовал все, он хотел сделать так, как говорит Надин, даже если ему позволяли приходить только два раза в день.

Первым утром, когда он пришел к Килэй, он мог поклясться, что на ее лице появился цвет. Тем вечером он держал ее за руку так долго, как позволила Надин. Ему не давали говорить ей, как сильно он хотел, чтобы она проснулась, или упоминать, как он злится, что она не дала ему вытащить себя из реки сразу. Он рассказывал ей истории. Говорил о том, что рассмешило бы ее.

И медленно у них получалось.

Тем утром, когда он пришел подержать ее за руку, за холодом ощущалось немного тепла. Он прижал ее ладонь к своей груди и держал там час, пытаясь передать ее крови больше тепла. Надин топнула ногой, и только тогда он с неохотой вышел наружу.

Наступила ночь, Каэл уже обошел лагерь по кругу, не мог уснуть. На втором круге к нему присоединился Моррис.

— Титус как кусок стрелы, — прохрипел мужчина. — Вытащишь его сразу, крови потеряешь мало. Но дашь ему сидеть, заражать, и он убьет тебя. Это мятежники не поняли.

Каэл рассеянно кивнул.

Тучи отступили, ледяные лезвия травы мерцали в сиянии луны. Огни их лагеря были точками вдали. Он зашел слишком далеко, слушая Морриса. Он знал, что нужно вернуться… еще немного, и он пойдет обратно

— Я его недооценил, — с горечью сказал Каэл. — Я думал, дикари проиграли, потому что не знали, как сражаться с настоящим врагом. Я не знал, что Титус был таким…

— Умным? Да, он такой, и он это знает. Это жестокий ум. Худший, как по мне, — проворчал Моррис. — Но ты его отбил неплохо. Если у кого и есть шанс против него, то это у тебя.

Каэл не был так уверен.

Они мгновение шли в тишине, но Моррис долго не продержался. Он снова заговорил:

— Я видел старого друга в деревушке. Не думал, что снова его увижу, — Моррис широко улыбнулся, глядя на звезды. — Я всегда думал, что стало с Бейрдом.

Каэл напрягся.

— Вы его знали?

— Ага, он был бардом в прошлом. Когда началась Шепчущая война, он стал курьером. Он был хорош в этом, — Моррис тряхнул головой. — Он разносил секреты короля по королевству. Он добирался до линий фронта с приказом отступать, если требовалось. Он мог пойти на все, чтобы спасти Средины, и он доказал это… Он тебе их показывал?

Моррис коснулся обрубком уголка глаза, и горло Каэла сжалось.

— Он сказал, что сам выколол их.

К его ужасу, Моррис склонил голову.

— Камнем. Бейрд мог историями выбраться отовсюду, мятежники поймали его, потому что сунули мешки в уши. Они хотели выдать его Лже-Райту…

— Покорителю смерти, как я понимаю.

Резкость в его голосе Моррис не упустил. Он вздохнул.

— Понял это, да? Ты умный. Ты бы узнал со временем.

— Лучше бы вы просто рассказали, — Каэл ускорился. Он не развернулся, а пошел выше по склону.

— Лучше бы? — Моррис пытался поспевать. Его дыхание вылетало с хрипами. — Тогда… почему… не спросил сам?

— Как я мог подумать спросить, был ли Покоритель смерти тем, кто возглавлял шептунов-мятежников? — пылко сказал Каэл. — Как я мог догадаться?

— Я говорил не о… Покорителе смерти, — хрустящие шаги Морриса остановились. — Я про… это?

Каэл развернулся, Моррис смотрел на него. Он протянул обрубки рук к своему лицу, которое Каэл не узнал бы, если бы оно не было на теле Морриса. Его глаза были посажены так глубоко в мешках, что он едва их видел. Рот над бородой приоткрылся.

— Бейрд тебе сказал, — прошептал он, хриплый голос дрогнул. — Он запел в момент, когда Лисандр назвал мое имя.

Каэл словно смотрел на Морриса из пещеры, словно знакомый ему мужчина падал с обрыва, словно он был потерян навеки. Каэл не хотел, чтобы это произошло.

Он лучше бы услышал ложь.

— Не важно, что мне сказал Бейрд. Если скажете, что это не так, я поверю. Или ничего не говорите, — Каэл шагнул к нему, словно это как-то могло удержать друга от падения. — Я не спрошу. Я не хочу знать.

— Это так не работает.

— Нет, — Каэл отпрянул. Пропасть разверзлась. — Нет.

— Да, — сказал тихо Моррис. — Я это сделал… Я писал те письма.

Глава 39

Выбор

Каэл смог придумать только одно:

— Как вы могли?

Руки Морриса опустились, как и его плечи.

— Я был просто дураком. Креван попросил меня…

— И вы поджали хвост и послушались, — процедил Каэл. — Бейрд верно назвал вас Псом.

— Да. Все они были правы. Когда Креван попросил меня написать письма, я это сделал. Но я не предатель, — резко сказал Моррис, ткнув обрубок в грудь Каэла. — Это тебе нужно понять.

— В это сложно поверить.

— Королевство было в плохом состоянии, — не сдавался Моррис. — Шептуны рассеялись после смерти Лже-Райта. Те, что были верны Средине, потеряли веру в корону, и мятежники думали, что их поймают и казнят…

— Так и было.

— …но Креван сказал, что хотел, чтобы шептуны вернулись. Он говорил, что это ради королевства. Сказал, что регионы не смогут выжить без их помощи, что это единственная надежда убедить их — немного моего шепота, — его плечи поднялись и опустились. — Я думал, что у них есть шанс. Что бы ты сделал, если бы думал, что у твоих людей есть шанс спастись? И что они могут упустить шанс из страха?

Каэл ничего не говорил. Он не знал, что сделал бы, но был уверен, что не стал бы и пальцем шевелить для Кревана.

— Тогда он был другим, — тихо сказал Моррис, словно он читал мысли за глазами Каэла. — Банагер поступил плохо, прогнав шептунов. Креван стоял за Средины, когда многие убежали. Он и его группа изгоев подняли аристократов и вернули королевству единство. Они были героями.

— Килэй видела это в нем, — едко сказал Каэл. — Видела, что Креван — лжец, она потому на него и напала.

— Да, в башнях, где их было только двое. Никто при дворе не знал, какая Килэй. Она им не нравилась, ей не доверяли. И когда Креван спустился с расцарапанным лицом, кому они поверили?

— Вы знали, какой она была. Вы мне говорили это.

Моррис отвел взгляд.

— Да… У меня было больше причин, чем у других, не доверять ей. Слушай, быть… кхм… ее сущность не очень помогала. Мы встретились только из-за Сезерана. Но, когда мы увидели, что она сделала с нашим новым королем, мы подумали, что она — враг. И когда Креван начал меняться, мы поняли, что ошиблись. Он вызвал меня в тронный зал вечером после побега Килэй, и я это не забуду, — серьезно сказал Моррис. — Креван молил меня написать те письма. Он сказал, что хотел вернуть королевству единство. И поле всего, что он сделал, я… поверил ему. Как только я запечатал последнее письмо, Креван бросился на меня. Он убедился, чтобы я не смог это отменить, — сказал Моррис, вытянув обрубки. — Он убедился, что я его не остановлю. А потом запер в башне. Чтобы я смотрел, он хотел поставить меня перед всеми шептунами перед казнью, чтобы они знали, что это я продал их. Когда Сезеран нашел меня, было слишком поздно. Письма уже разлетелись. Я рассказал ему, что сделал, он мог меня убить. Но он меня вытащил. Он отдал меня Маттео и сказал мне остаться с пиратами. И дал мне это, — он указал на метательные ножи на руке Каэла, — сказав: «Убедись, что он их получит». Конечно, я не знал, кто он.

— Погодите, — Каэл уже прошел на пару шагов, но в голову пришла мысль. — Сезеран умер в Шепчущей войне. Он не мог найти вас после…

Он повернулся к Моррису, а тот вскинул кустистые брови.

— Умер в войне? Где ты такое услышал?

Прочел в «Атласе».

Что-то среднее между гневом и потрясением пылало на его лице, пока он осознавал.

— Тогда как? Как он умер?

— Ты хочешь знать?

Он не был уверен. После того, что он узнал о Моррисе, он не хотел узнавать. Но любопытство победило.

Моррис вздохнул, когда Каэл кивнул.

— Сезеран умер в Срединах. Он умер там рядом со всеми остальными шептунами…

— Но он знал о ловушке! — слова вырвались из Каэла в ярости и потрясении. — Почему он пошел туда, если знал? Как он мог поступить так глупо?

Моррис затих на миг.

— Я тоже об этом думал. Я не мог поверить в это, когда услышал. Это меня терзало годами. А потом на борту корабля появился рыжеволосый мальчик… и все стало ясно.

Во рту Каэла пересохло. Он знал, что Моррис скажет. Ужасный ледяной вес обрушился на его спину. Его колени дрожали от потрясения, а сердце сжимала боль.

— Его сын был мертв, так нам сказал Сезеран. Сказал, что он умер сразу после рождения. Вся его деревня скорбела неделями. Я подумал, что от этой боли он пошел в Средины… чтобы со всем покончить, — прохрипел Морис, тихо шепча. — Но, увидев тебя, я понял, что они сделали.

— Они? — желудок Каэла пропал. Выскользнул, оставив дыру.

— Сезерана и Амелию хорошо знали при дворе, — тихо сказал Моррис. — Креван ожидал, что они придут. Если бы они не явились, он бы понял, что что-то не так. Если бы они убежали, он бы их преследовал. Они могли дать тебе шанс, надеяться, что сохранят тебя в секрете… и им нужно было убедиться, что Сезеран не будет тебя искать. Они должны были дать ему понять, что он победил. Понимаешь?

Каэл понимал. Он видел это сквозь гнев, и он едва мог стоять.

В нем ничего не осталось… он понимал, что ничего не сделал сам. Каждая победа принадлежала Сезерану, это была плата за пролитую им кровь. И, если он сделал хоть что-то, заслуживающее света, то это была заслуга Амелии. Это принадлежало ей.

Каэл был призраком на чужой земле, его ноги поддерживали могилы. Он понимал с болью, что опускала его на колени, что он никогда не сможет отплатить им. Ничто из того, что он говорил или делал не могло сравниться с даром, что они ему дали.

Он будет навеки в их долгу.

Моррис не слышал всхлипы сердца Каэла, потому что хрипел без остановки:

— Знаю, о чем ты думаешь. Просто отвернуться от истории, когда книга закрыта. Ты можешь трясти кулаками, называть нас дураками, но, когда ты находишься среди страниц, ты не знаешь, что будет дальше. Я бы отдал все, чтобы вернуться туда, — прошептал Моррис с мольбой во взгляде. — Я бы отдал все, чтобы изменить то, что я сделал. Но время не повернуть вспять. Оно идет только вперед. Теперь ты знаешь правду… делай то, что считаешь нужным. Это будет справедливо.

Он развел руки в стороны, открывая грудь. Но Каэл покачал головой.

— Я не буду вас убивать.

Он раскрыл рот.

— Но я… это моя вина. Если бы я не написал те письма, они бы не…

— Это не ваша вина, — сказал резко Каэл, потому что знал, что виноват был он.

Он смотрел на землю между ними и начинал осознавать вес крови. Это нельзя было изменить. Нельзя было все исправить. Кровь, пролитая намерен, была на вес золота. Но золото его не очень волновало.

Нет, были сокровища важнее… и их могла дать только жизнь.

— Вы говорили, что не стоит сожалеть о чем-то, теперь я вижу, почему. Ошибки — часть наших историй, да? Мы не всегда можем выбрать, какие монстры встанут на нашем пути, но мы можем выбрать столкновение с ним. Наш выбор ведет нас до конца, — Каэл поднял голову и посмотрел в слезящиеся глаза Морриса. — Время для каждого из нас истечет, Моррис. И когда оно сделает это… лучше вы будете рядом со мной, чем в яме где-то в горах.

Облегчение появилось в его глазах. Он прижал Каэла к груди, сдавливая в объятиях.

— Я там и буду. Да, там я и буду!

От этого голова Каэла задралась к звездам. Он смотрел на бледную луну, не зная, как высвободиться, но тут тень мелькнула на свете.

Он узнал искаженный силуэт одного из ястребов графа. Короткие крылья яростно били, тело подпрыгивало из-за веса темного предмета в его когтях.

Каэл тут же отодвинулся от Морриса и указал наверх. Глаза старика расширились. Он поманил Каэла за собой.

— Идем. Если повезет, этот дьяволенок приведет нас к месту, где прячется Титус.

— Нам не стоит вернуться за остальными?

Моррис покачал головой.

— Некогда. Ты хотел понять, почему граф притих… это может быть наш единственный шанс узнать. Шевели ногами, — позвал он, поднимаясь по склону. — Старик без рук и с пузом не должен тебя обгонять!

* * *

Сокол летел недалеко. Каэл ожидал, что будет бежать полночи. Но вместо этого после мили от склона он начал снижаться.

За выступом горы скрывался маленький каменный домик. Там могла уместиться только горсть людей. Каэл подозревал, что это был домик для отряда графа, а то и главы силы крупнее. Он был достаточно близко к их лагерю, люди Титуса могли дойти туда с легкость.

Ястреб приземлился неловко. Он подпрыгнул и ударился головой о дверь домика.

— Отдых! — проскрежетал он. — Устал. Отдых!

Свет сонно упал на замерзшую землю, окно двери приоткрылось. А потом дверь распахнулась, один из солдат графа выглянул.

— Получил?

— Да!

— Хорошо. Другая птица заберет утром, — солдат склонился к предмету в когтях ястреба. Приглушенный щелчок, и предмет отцепился.

— Больно! — ястреб прыгнул внутрь. — Голод!

— Да, ужин на огне. Будь готов вылетать на рассвете, — проворчал солдат и выпрямился. — Кто-то должен следить за теми дикарями на холме. Они там неделями прячутся. Это действует на нервы. Не знаю, почему граф не может просто покончить с ними…

Его ворчание продолжалось, он ушел за дверь. Каэл увидел, что в его правой руке была деревянная коробочка на цепи. Он не успел разглядеть, солдат пропал в доме, захлопнув за собой дверь.

— Что это может быть? — прошептал Моррис.

Каэл не знал. Он думал о словах солдата, о том, как он хотел, чтобы Титус напал и покончил с ними. Если он знал, где они остановились, почему не нападал?

— Он планирует ловушку, — сказал Каэл, разглядывая домик. — Это точно связано с тем, что в той коробочке.

Солдат сказал, что утром за коробочкой прибудет другая птица, рассвет быстро приближался. У них не было времени возвращаться в лагерь. Если он хотел узнать, что запланировал Титус, ему нужно действовать быстро.

Моррис следил за дверью, пока Каэл ходил вокруг. Дом был так близко к камню, что Каэлу было сложно подобраться. Окон и других дверей не было. Внутрь путь был лишь один, и Каэл его запечатал.

Он соединил дверь и дверную раму, а ту слил с камнем. Он давил на петли, пока они не стали полосками металла. Он запечатал окошко двери, чтобы оно могло приоткрыться, но не распахнуться. А потом он ушел к Моррису.

— Есть план, но мне нужна ваша помощь.

Ответом была широкая улыбка без нескольких зубов.

— Я все сделаю. Только скажи.

Как только Моррис был готов, Каэл пробрался к дому. Камень и бетон гнулись глиной под его руками. Он копал, пока между ним и комнатой не осталось тонкой полоски. Он ждал.

Вскоре он услышал стук, кто-то ударил по двери.

— Ладно, ладно! — закричал в шуме один из стражей. Топот, вопли. — Кто-нибудь, помогите мне! Чертов засов опять заело!

Другие шаги прошли к первым. Они возились, потом подошли еще двое. Засов гремел от их стараний, грохот не прекращался.

— Заело? Мы быстро!

— Чертов засов…

— Нельзя его просто вырвать!

— Какая разница? Он просто замерз… ах!

Стрела Каэла попала в шею ближайшего мужчины. Он стрелял в дыру, что сделал в стене, быстро сбил еще троих. Пятый выбежал в центр комнаты с мечом. Он вытирал глаза, словно только что спал.

Стрела прибила руку к его лицу.

— Атака! В бой!

Каэл отпрянул, кривой клюв ястреба чуть не рассек его лицо. Он щелкал, пытаясь пробиться к нему. Но дыра была маленькой. Он отклонился, чтобы ударить по стене, и стрела Каэла попала в его голову.

Он ждал, не дыша, следующие мгновения. Но он не слышал ничего из-за стука Морриса. Прошел еще миг, ни тени не было в доме, он расширил дыру и пролез.

Сокол еще был жив. Ужас был в его больших черных глазах, крылья беспомощно хлопали. Каэл не хотел смотреть, не хотел смотреть, как свет покидает его глаза…

Не свет. Каэл подошел ближе, склонился и заглянул в глаза ястреба.

На него смотрело лицо мужчины. Его голова была во тьме взгляда ястреба, парила там без тела. Картинка дрожала, как огонь на ветру. Каэл едва мог разобрать спутанную гриву волос, бороду, жестокий рот в улыбке.

Лицо мужчины пропало во тьме, последний выдох ястреба с шипением вылетел из его легких. Каэл смотрел на угасающую картинку так пристально, что не заметил тень за спиной. Он услышал, как стонут доски пола, развернулся, заводя руку за спину.

Острая боль пронзила левое плечо. Каэл вырвал охотничий нож из-за пояса и слепо вонзил в массу перед собой. Стон, выдох, и тело в броне упало на его грудь.

В комнате был еще один солдат. Он смотрел за плечо мужчины и видел, что он прятался в углу за выступающим краем очага. Каэл выбрался из-под тела солдата, когда боль пронзила его.

Острая боль пылала такой яростью, что чуть не ослепила его. Нет, не от боли перед глазами все потускнело: странное онемение заполнило его голову. Оно растеклось по конечностям, и руки упали по бокам. Его тело словно только проснулось от глубокого сна, словно он не мог им управлять, словно голова просто была на клубке конечностей.

Холод проник в трещину за ним. Он ощущал острые зубы ветра своей кожей. Его зубы стучали. Тело дрожало, хотя он говорил ему прекратить.

Под левым плечом торчал кинжал, лезвие наполовину погрузилось в плоть. Кровь лилась из раны, он знал по ровному стуку капель, что крови будет больше. Если он вытащит кинжал, он может истечь кровью. Может, если он запечатает край раны…

Каэл охнул и обмяк. Его пальцы только сжали кожу. Как бы он не сосредотачивался, он не мог превратить рану в глину. Он не мог вспомнить, как соединить кожу. Он не помнил, как делал это.

— Все готовы? — прошипел Моррис у дыры в стене.

Зубы Каэла стучали так сильно, что он не мог ответить. Да что с ним такое? Почему стало так холодно?

— Ты в порядке? Ты забрал…? Каэл!

Моррис пролез в дыру и прошел к нему. Его обрубки беспомощно двигались вокруг наполовину вонзенного кинжала. Он посмотрел на стучащие зубы Каэла, а потом на место, где прятался солдат. Он заглянул в деревянную коробочку, что была открыта на краю камина, и выругался.

— Что…? Что там…?

— Тише. Не шуми, — Моррис хватал охапки вещей с кроватей солдат. Он принялся затыкать дыру от ветра. — Тебя отравили. Это тебя не убьет, — быстро сказал он, заметив панику на лице Каэла. — Это яд под названием гниль ума. Плохо влияет на шептунов. Путает разум. Делает человеком. Ты не сможешь использовать силы, пока он не выветрится.

Как только Моррис закрыл дыру, он сжал коробочку руками и показал Каэлу. Там был большой флакон, наполненный почти до верха опасного вида лиловой жидкостью. Восковая пробка была сломана. Каэл понял, что тут солдат взял яд для кинжала.

— Одной капли хватает, чтобы запутать шептуна… — Моррис громко выругался, глядя на коробочку. — Тут много камень. Не знаю, как Титус его приобрел, но стоил яд дорого. Только Д’Мер знает формулу гнили ума, — объяснял он. — А она легко флакон не отдала бы.

Каэл опустился на колени. Так Пятерка все те годы отгоняла мятежников-шептунов. Если гниль ума подавляла шептунов и раньше, могла сделать снова.

Титус знал это. Он хотел использовать это на дикарях. Он не нападал, потому что ожидал яд. Теперь он у него был, и он хотел сокрушить дикарей так же, как мятежников…

— Это же не кровь?

Каэл посмотрел, куда указал Моррис, проворчал ругательство, увидев лиловое пятно на штанах.

— Ночные пальцы. Я обещал Грифу…

Он замер.

Он вдруг придумал нечто безумное. Он боролся с обжигающей болью в руке, потянулся в штаны. Один из корешков треснул. Из него текло много лилового сока на пальцы, и сок пачкал его ногти. Но остальные корешки были целыми, все еще полными жидкости.

Титус поймал дикарей между ядом и зверями. Если Каэл пойдет в одну сторону, Титус нападет. У его плана было множество слоев, он подстроится под любую их стратегию, его армия будет подходить для этого. Если дикари встретят Титуса в поле, они будут биться вечно, как с виннами.

Каэл знал, что не мог надеяться перехитрить человека, поставившего королевство на колени, он и не пытался. Он не будет давать отпор.

Но он поступит в стиле Сезерана, сделает то, что Титус и хотел от него.

Каэл пойдет в его ловушку.

Глава 40

В конце

— Ох, хитро ты сделал! — Моррис задыхался, посмеиваясь, они спускались по ледяным склонам. — Уверен, что он это найдет?

Каэл был уверен. Он верил, что граф следил за ним глазами ястреба. Он видел, что Каэл сделал с его солдатами, мог послать силы за ядом, когда погиб ястреб. Когда его солдаты прибудут, они найдут флакон на месте: с пробкой и воском на месте, растопленном об огонь в камине. Титус и не подумает, что что-то не так.

— Как держишься? — прохрипел Моррис, они шли по почти отвесному склону.

Во тьме он и не понимал, каким опасным был путь до домика. Теперь небо на горизонте было серым. Край тропы обрывался не на пару футов, а на несколько сотен, и внизу ждало поле камней в ледяных панцирях.

Голова Каэла кружилась, когда он посмотрел вниз.

— Думаю, мне нужно… отдохнуть, — выдавил он. Ему казалось, что горло замерзло. Дыхание неловко вырывалось из груди, легким не хватало воздуха.

Он опустился на колени, стараясь не потревожить яд. Они смогли привязать его левую руку к груди. Моррис держал полоску простыни, пока Каэл завязывал одной рукой неловкий узел. Перевязь была не такой крепкой, как ему хотелось, но его рука была зажата, и рана не увеличивалась.

— Айе, переведи дыхание, — сказал Моррис, упираясь обрубками в колени. — Но быстро, мне хотелось бы уже вернуться к ребятам, швыряющим камни.

Каэл согласился.

— Уже недалеко. Немного…

Вой перекрыл его голос. Он доносился отголоском в сером рассвете, потом пропал. Каэл надеялся, что ему показалось, но звук повторился, и ему вторили еще двое.

Глаза Морриса расширились.

— Что же…?

— Гончие, — крикнул Каэл, вскочив на ноги. — Гончие графа! Бежим!

Вопли становились громче, гончие учуяли запах его крови. Вскоре отдельные вопли стали единым целым. Они стали непрекращающимся хором криков, волной, движущейся к ним.

Каэл просил ноги бежать. Он двигался по скользкому камню, отчаянно передвигая ноги. Каждый вдох ранил легкие. Кинжал в руке задевал плоть. Казалось, под ребрами был второй кинжал.

Его ноги дрожали, когда он опускал их. Движения бега терзали тело. Он ощущал пугающее тепло, текущее по груди, кровь сочилась из раны. Моррису было не лучше: старик хрипел, тяжело дышал и побелел от усилий.

Они прошли бы еще половину мили, но Каэл упал.

Камни впились в его спину. Он сжался, катясь по замерзшей земле, пытаясь защитить рану. Но он как-то смог уцепиться за камень и упал на кинжал.

Лезвие вонзилось глубже в плоть, рана свободно кровоточила. Каэл закричал, боль охватила его, пытаясь принести тьму.

— Идем! — хрипел Моррис. — Идем, закинь руку на меня… вот так, молодец. Мы доберемся… не переживай… мы…

Они далеко не зашли.

Крики раздались на склоне. Гончие были так близко, что Каэл слышал, как они шумно дышат между воплями. Их вот-вот схватят.

— Моррис, идите.

— Нет. Я не…

— Идите! — ярость бушевала сильнее боли Каэла, его слова были раскаленными. — Гончие учуяли мою кровь. Потому они меня преследуют. Они не прекратят, пока не убьют меня!

Его плечо пострадало слишком сильно, чтобы использовать лук. И он вытащил нож и старался не обращать внимания на то, что рука не помнила, как его метать. Он не был уверен, что сможет бросить, без воина в нем. Но он должен был попробовать.

— Я задержу их, сколько смогу. Как только они меня схватят, они вернутся к Титусу. Но вы убегайте, Моррис. Скажите остальным, что мы сделали.

Он глубоко вдохнул. Он прижал нож к колену лезвием вверх. Если он не мог его бросить, то хоть поранит одну из гончих. Если прижать к груди, когда они нападут…

Моррис стукнул по его плечу, прогоняя тьму.

— Хорошо. Но знай… я хочу, чтобы ты знал, что я был рад быть рядом с тобой до конца.

Каэл разглядывал его черты, каждую линию лица, каждый волосок бороды. Свет в его слезящихся глазах придавал сил, придавал смелость, напоминал, что нужно сделать. И он был горд сделать это.

Крики прорезали воздух между ними, гончие добрались до вершины холма. Он слышал, как их ногти царапают землю, но не боялся.

— Скажите Килэй, что я люблю ее, ладно? Она должна знать.

Моррис посмотрел на склон, откуда к ним мчались искаженные вопящие тела. Он улыбнулся:

— Нет, я этого не сделаю. Скажешь ей сам, — он опустил обрубок руки на нож Каэла.

Лезвие пронзило кожаную перчатку Морриса и погрузилось в запястье. Он встал и вырвал нож зубами. Красный поток лился из разорванных вен, он пошел к скале. Гончие кричали. Их темные глаза пылали в складках кожи. Их когти скрежетали о камни, они отвернулись от Каэла и побежали к Моррису.

Старик замер на краю. Он отвернулся от обрыва и острых камней, чтобы в последний раз улыбнуться Каэлу.

— Закончи с этим! — крикнул он, поднимая окровавленную руку. — Закончи то, что мы начали!

Гончие врезались в него. Они проглотили его крепкое тело, бросились с края, терзая его по пути. Слабый стук со дна вырвал Каэла из шока.

Он закричал.

* * *

— Нет! Нет! — кулаки Титуса колотили по подлокотникам трона, последние гончие погибли, их окна закрылись.

Он получил его. Получил! Глупые твари. Он привел их к Райту, держал крепко их цепи, направлял их ноги! А потом они вырвались из его хватки и бросились за пиратом-калекой…

Титус дернул за спутанную бороду, пытаясь успокоиться. Этот шанс он упустил, но будут другие. Его величайшее оружие еще не было использовано. Один из ястребов прибыл в дом до гончих. Флакон был целым.

«Шанс еще будет, — говорил он себе, расхаживая. — Победа будет моей. Терпение».

— Граф? — солдат осторожно заглянул за дверь. — Это один из зверей, граф. Хочет с вами поговорить.

— Впускай, — Титус отклонился, когда в зал прошло его самое сильное творение.

Он был прав насчет Марка. Слабость его духа позволила легко исказить тело. Печаль и ненависть поглотили его в Дерева, и получилось существо, отражающее все, что Титус хотел видеть в воине. Если бы он мог разорвать солдат и вырвать их души, они бы точно выглядели как Марк.

— Что такое, зверь? — сказал Титус.

Марк сел на задние лапы перед троном. Его жуткие когти лежали на полу рядом с ним. Он неловко заговорил из-за клыков:

— Есть информация, граф.

Странно. Титус не помнил, чтобы видел что-то полезное глазами Марка. Но он редко смотрел. Марк был большим, но зрение его было тусклым. Он боялся боли ошейника из-за непослушания, и Титус не дергал за его цепь слишком сильно.

— Что ты можешь мне предложить?

— Воспоминания, — выдохнул Марк. — Я знаю мальчишку, ведущего диких. Я его помню.

Титус склонился, пытаясь сохранять лицо спокойным.

— Ясно. И как твои воспоминания мне помогут?

— Вы хотите его остановить. Я знаю, как это сделать.

Титус фыркнул.

— Я уже его одолел. Его армия не справится с моим ядом. Как только я их ослаблю, я легко их сокрушу.

— Он хитер, граф, — сказал Марк. — Вам придется впиться когтями в его горло и оставить их там. Если он вдохнет, он вас погубит.

Схожими были тревоги во сне Титуса, шепот того, что мелочь может все испортить. Райт уже доказал себя скользким. Если был способ обеспечить его падение, Титус был рад этому.

— Расскажи, зверь, как впиться в его горло? Как не дать ему вдохнуть?

— У вас есть кое-что его, граф… Амос. Если покажете старика, мальчишка сам к вам придет.

— Целитель? — выдохнул Титус. — Зачем Райту обычный целитель?

— Это не просто целитель, граф, — Марк оскалился, улыбаясь. — Это его дед.

* * *

Каэл не знал, сколько шел. Казалось, он падал после каждых нескольких шагов, каждый раз клялся, что последние силы уходили на то, чтобы встать. Но он находил силы дальше. Они всегда были. Сколько бы он ни отдавал, немного всегда оставалось.

Колени Каэла снова ударились о землю. Он сжал кинжал в плече, удерживая его, готовясь встать на ноги.

«Заверши начатое, — думал он. — Заверши ради Морриса».

Сила этой мысли подняла его, удержала на ногах. Он отгонял черные точки, умолял ноги идти. Они немели от холода, потери крови или веса сердца… Он не знал, от чего именно.

Ноги сделали пару шагов, и он снова падал. Земля приближалась, тьма подступала. Его колени были в дюймах от камня, когда сильные руки подхватили его.

— О, я нашла потрепанную горную крыску.

— Гвен, — простонал Каэл.

Она подхватила его на руки и понесла как ребенка. Она вскинула голову и свистнула.

Ответил сокол.

— Вечеро… крыл…

— Он искал тебя утром, обнаружил, увидел состояние и прилетел, вопя первому попавшемуся. Повезло, что я охотилась неподалеку, — она ухмыльнулась. — Я разочарована. Я думала, ты перерос стоны из-за ран тела.

Гнев Каэла заглушил боль.

— Это не просто рана… это яд.

Гвен поджала сине-черные губы.

— Как яд виннов? Почему тогда ты не мертв?

— Не такой яд — сказал Каэл. — Это яд для шептунов… он не дает использовать силы.

Она значительно замедлила шаги.

— Объясни, болван.

Он попытался это сделать. Было сложно сделать так, чтобы Гвен поняла, что он увидел, как он понял, что Титус запланировал для них. Когда он рассказал, что сделал с ядом, Гвен недовольно зарычала.

— Почему ты просто не выбросил его в огонь?

— Так будет лучше. Вот увидишь, — возразил Каэл, она закатила глаза.

Она хотя бы поняла, что случилось с Моррисом. Она крепче сжала его, было даже больно, когда он закончил говорить, но он был не против. Ее впившиеся пальцы отгоняли тьму от его сердца.

— Мы его затопчем, — прорычала Гвен.

Каэл в этот раз не спорил.

— Мы сделаем больше — горы будут красными от крови Титуса.

Они шли в пылающей тишине какое-то время, а потом Каэл вздрогнул от рычания. Он приподнял голову и увидел Сайласа перед ними.

— Ты его простила?

Гвен тяжко вздохнула.

— Когда мой брат… потерялся, кот его нашел в лесу. Так Гриффит узнал его имя, Сайлас, наверное, был с ним всю ночь. И хотя я хотела раздавить его мохнатую черепушку за обман, — она снова сжала пальцы, — я не могла. Он защитил Гриффита. И я решила наказать его, привязав служить дикарям. Он слушается меня, пока его долг не будет отплачен. Или я раздавлю его.

Глаза Сайласа сияли, он оглядывался, его хвост раскачивался без тревоги.

Глава 41

Неправильная смелость

Высоко в башне Средин Провидец Аргон был в большем смятении, чем обычно.

Книга, что тревожила раньше, была открыта перед ним. Слова уже не были запечатаны, а излагались просто. Он прочел «Миф о Дрэготе», надеясь, что отыщет среди страниц важный секрет. Но история оказалась размытой.

Там было мало информации о монстрах по имени дрэга, обитавших в Дрэготе до появления первого короля. Несколько важных строк отмечали хищность дрэг, их темную ужасающую магию. Даже на рисунках они были тенями у желтого огня.

Нет, Аргон быстро понял, что из этой книги мало узнает о дрэгах. Ему хотелось бы, чтобы больше строк в истории было из истории, а не хвалило короля.

Книга была о нем, рассказывала, как он прибыл в королевство из пустых западных земель, искал новую жизнь для своего народа. Историки отмечали, что, хотя король пытался подружиться с ними, дрэги не собирались отказываться от хищной жизни. И королевский город Дрэгот взяли в осаду.

«Король магией покорил дикие земли, но даже его маги не могли выстоять против дрэг. Их защитник поднялся над белыми стенами города, ночь укрывала его черным плащом. Он разбил армию короля одним заклинанием, поглотив плоть и сталь. Его силы были такими большими, что могучая армия короля дрожала, когда он шел.

Ночь превратилась в день, люди увидели, что дрэга сделал с ними. Король знал, что не захватит город, пока не убьет защитника. И он спросил совета у архимага, который знал, что нужно сделать.

Из чистой магии и самой сияющей вены земли архимаг создал спасение короля: защиту под названием Проклятие дракона».

Эта часть истории сильнее всего запутала Аргона. Он не понимал, какой магией обладал дрэга. Не было сомнений, что Креван привел его в защищенную от врага комнату, чары в которой были вырезаны на стенах, но… что это был за враг?

Точно не тот ребенок из развалин. Аргон был уверен, что дара к магии у него не было, по крайней мере, такой, что запугала бы магов. Нет, он был уверен, что мальчик был абсолютно безобидным…

Громкий шум напугал его, из-за двери вспыхнул свет. Аргон выругался и открыл ее. Он вышел из главной комнаты башни и пробился через облако гадко пахнущего дыма, уже боясь ущерба.

Горстка юных магов жалась в дальнем углу комнаты. Они повернулись на звук шаркающих шагов Аргона. Он знал, что все плохо, увидев вину на их лицах. Но, когда они пропустили его, он увидел ущерб.

Сколько раз он их предупреждал? Нельзя бросать зубы льва в котел с кровью тролля. Но, конечно, они решили попробовать сами.

Не стоило много ожидать от юных магов, особенно тех, кто провел жизни на службе короля. Они не получили обучение в лучшие годы для этого. У них еще не было опыта, чтобы создать свой импульс. Каждый все еще был с деревянным посохом: сосудом, созданным старым магом для основных заклинаний.

Последние маги расступились, и Аргон рассмотрел, что они сделали. Он невольно ощутил гордость. Один из магов додумался накрыть котел чарами щита. Конечно, щит протекал снизу, но зато основная катастрофа была заключена в сфере кружащегося гадкого дыма.

— Теперь понимаете, почему я запрещал? — сказал Аргон, строго глядя на них. — Повезло, что щит выдержал взрыв. Иначе в крыше башни была бы дыра. Это привлекло бы внимание короля. Хотите, чтобы он снова вас запер?

Они качали головами, некоторые нервно смотрели на дымящуюся сферу. Подергав за кудри, одна девушка смогла все-таки поднять руку.

— Только когда я закончу, — твердо сказал Аргон.

Она опустила руку.

— Будьте внимательны. Я не могу уследить за всем. Король пустил вас сюда, потому что думает, что мы решаем проблему. Еще одна ошибка, и мне придется… минуту, юная леди!

— Прошу, мастер Аргон. Думаю, вам нужно знать…

Девушка взглянула с тревогой на шар, и он понял.

— Кто там? — сказал Аргон, быстро считая по головам. Он заметил, чьей головы там не было, издал речь ругательств и выпустил стрелу заклинания в сферу.

Она лопнула, как мыльный пузырь, окутав их густым облаком дыма. Аргон зажал нос от запаха горелого тролля и прошел к котлу.

— Девин… Девин, ты слышишь?

— Я тут.

Аргон через шаг столкнулся с чем-то, похожим на набитую куклу человеческого размера. Юные маги обмотали Девина в несколько слоев марли. Ледяные чары и щиты цеплялись неловко за каждый слой. Аргон минуту разматывал их, чтобы найти лицо Девина. Он убрал последний слов и обрадовался тому, что мальчик выглядел почти невредимым.

Юные маги шалили, но зато они смогли разговорить Девина.

Аргон ничего не знал о мальчике, которого нашли в скрытом дворе крепости. Он пару раз задавал ему вопросы, но без толку. Днями мальчик просто ходил по башне, раскрыв рот, поражаясь книгам Аргона и инструментам.

Магия ему нравилась, как и юные маги. Вскоре Аргон уловил, как он болтает с остальными, задает вопросы про заклинания. И он слушал, когда мог.

Так он узнал, что мальчика зовут Девин. Из остального он узнал мало, только то, что он жил с матерью во дворе, и у них был сад, где росли фрукты и овощи.

Аргон убрал остатки марли и завопил, чтобы открыли окно. Когда он прогнал дым на улицу, он посмотрел мрачно на юных магов.

— Он — не игрушка.

— Простите, мастер…

— Это его не вернуло бы, — бросил Аргон, перекрикивая их. Он дал им ощутить вину на миг, а потом понизил голос. — Я разочарован всеми вами. Вы знаете, что нельзя использовать людей в экспериментах. Следующий, кого я поймаю возле Девина, лишится импульс на неделю. Уяснили?

Они сдержанно кивали. Некоторые сжимали посохи у груди.

— Хорошо. А теперь идите в библиотеку и напишите сочинение об опасности смешивания конфликтующих ингредиентов. От руки. Никаких пишущих чар, — добавил он, вызывая волну стонов, пока они выходили за дверь.

Они ушли, Аргон бросил марлю в котел и сжег содержимое. Огонь был очищающим, заклинание огня соединялось с тем, что вытягивало яд из ран. Огонь убрал зелье и чары из бинтов, не произведя дым.

Он ощущал вес странных голубых глаз Девина на себе, пока работал.

— Это не их вина. Я вызвался.

Аргон фыркнул.

— Да, так и птенец просится первым вылететь из гнезда. Это неправильная смелость.

— Что это значит?

Аргон указал на стены в саже.

— Когда ты вызывался, ты знал, что можешь умереть от взрыва, что мог превратить твои кости в пепел?

— Ну, нет.

— Тебе не предоставили информацию. Тогда и смелость неправильная.

Девин не знал не только о магии, но и о… казалось, он был заперт в месте, что не развивалось, пока королевство росло вокруг него. Аргон предполагал, что должен был нечто подобное и ожидать.

И он знал, что нужно быть терпимее.

У Девина не было большей части левой брови, что придавало ему вопросительный взгляд. Он коснулся обожженной кожи на лбу и щеке. Были такие пятна и на руках.

Аргон вздохнул.

— Тебе повезло. Очень повезло. Эти дети с трудом связывают два заклинания без взрыва.

Девин пожал плечами, словно жестокая смерть от магии была частью жизни. Он прошел к котлу, почесывая кожу вокруг ошейника.

Первым делом Аргон выбросил одеяние Девина из шкурок крыс в огонь. Он заменил его обычной туникой и штанами, и, хотя Девину нравились штаны, он часто ходил без туники.

Парни-маги не замечали. Аргон сомневался, что и сам заметил бы, если бы юная девушка-маг не пришла к нему в кабинет с вопросом, как сделать любовное зелье. Аргон хмуро посмотрел на нее и заметил группу щебечущих девушек вокруг Девина.

Они делали вид, что им сложно открыть флаконы, ловили Девина в углу и просили о помощи. Смех следовал каждый раз, когда он вытаскивал пробку, и Аргон скрипел зубами, бедный Девин был в ужасе.

Белки было видно в его синих глазах, когда он открыл очередную пробирку. Он протянул ее девушке в начале очереди и вздрогнул от смеха остальных, словно ожидал, что они набросятся в любой момент.

Многие юноши королевства были бы в восторге от половины внимания, но Девин был на грани слез. И Аргон понимал, что не сможет учить со смехом, звучащим каждые пару минут.

И он сказал любопытной девушке, что знал о любовных зельях, но сказал, что, если поймает ее делающим такое, то она влюбится в королевского хранителя зверей.

Этой угрозы хватило, чтобы отогнать от Девин. Но Аргон приказал ему носить тунику все время на всякий случай.

Теперь странный юноша идеально вписывался в компанию магов. Он рылся в марле, пытаясь найти следы огня. Он такого не нашел и тряхнул головой.

— Поразительно.

Несколько инструментов Аргона упало от взрыва. Он поправлял их, вдруг ему в голову пришла идея.

— Ты раньше не видел магию, Девин?

Он покачал головой.

— Правда? Никакой? — он снова покачал головой, Аргон решил, что пора просто просить. Худшим вариантом было молчание мальчика. — Тот двор, где бы жил… ты руины были…?

Он не мог это сказать. Оковы на запястье раскалились, как только он захотел произнести «Дрэгот». Креван приказал ему не говорить об этом, приказ обжигал. Но обойти его можно было.

— Те руины были тебе домом?

— Это мой дом, — пробормотал Девин, теребя золотую лупу. — Он не разрушен.

— Ты — дрэга?

Девин застыл. Его призрачный взгляд впился в Аргона, оценивая его.