Проклятие дракона

Килэй мысленно стонала. Титус поступил хуже, он растопил украденное оружие и превратил в ошейники. Но она не решилась сказать это Гвен.

— Шли долгие недели тишины. Человек волков ждал недалеко от вершины. Его армия была среди деревьев. День за днем жребий Судьбы падал в их пользу. Мой питомец сбежал, — хмуро добавила Гвен. — Звери всегда ощущают опасность, и я знала, что это еще один знак беды.

— Теперь он вернулся. Может, это означает, что везение перейдет к нам, — с надеждой отозвался Гриффит.

Гвен улыбнулась ему.

— Надеюсь, Гриф, — она повернулась к Килэй и снова была хмурая. — Когда снежная ярость миновала, Человек волков напал на нас снова. Я знала, что не стоит с ним биться, мы используем замок. Его солдаты били во врата, но мои воины отгоняли их силой. Мы хотели держаться до лета… а потом услышали крики.

Гвен помрачнела, голос превратился в шепот.

— В нашем замке появились монстры. Это были жуткие существа — звери и люди, слитые воедино. Они как-то пробрались мимо нас. Они терзали беззащитных зубами и когтями. Мастеров, детей… Я еще не видела такой жестокости, даже у виннов. Я молила за их жизни, предлагала сдаться, но Человек волков не слушал. Он смотрел издалека, улыбался, пока его существа поглощали мой народ. Мне пришлось бросить врата. Мы побежали спасать беспомощных, и Человек волков пробился. Его армия ударила нас в спину, его монстры ждали нас, раскрыв пасти. Мои воины держались, пока мы сбегали по скрытой тропе. Мы бежали по горам, монстры выли позади нас. Пару дней назад мы оторвались от них. Прошлой ночью мы прибыли к развалинам этой деревни. Я надеялась, что беды закончились, — она нахмурилась, — но явилась ты.

Килэй молчала. История Гвен оставила рану на ее сердце. Она не всегда ладила с дикарями, но они были благородными людьми. Они заботились о своем народе. Они не заслужили того, что с ними сделал Титус.

— Я рассказала, что произошло с нами, — Гвен схватила ее за подбородок. — Теперь ты расскажешь мне, что знаешь о Человеке волков.

— Его зовут Титус, — сказала Килэй. — Он один из правителей, выбранных королем.

Гвен оттолкнула ее.

— Врешь, паразитка. Король дал нашим предкам задание очистить горы. Зачем ему нападать на нас?

Это было сложно объяснить. Как она могла сказать Гвен, что королевство забыло о дикарях? Что их задание стало легендой? Что все, на чем держалась ее жизнь, было лишь историей для остального королевства?

Она не могла. Это было бы слишком жестоко.

— Король этого не приказывал. Титус хочет забрать горы себе.

— Предатель, — прошипел Гриффит.

Он отодвинулся от горящего огня и сел, скрестив ноги, рядом с Гвен, стараясь не задевать ничего сломанной рукой. Здоровой рукой он теребил голубой мрамор. Он всегда носил с собой этот символ. Килэй знала, что он сосредотачивается.

— Мы его раздавим, да? — Гвен не ответила, он легонько ткнул ее. — Сестра?

Она отвела взгляд от стены и взлохматила его полоску волос.

— Конечно, Гриф. И паразитка нам поможет. Расскажи все, что знаешь о Титусе, — сказала она Килэй. — Как сражаться с его монстрами? Как ломать его ледяные мечи? Расскажи, и я сохраню тебе жизнь.

Дикари веками жили на вершине. Их враги не погибали от обычного оружия. Проклятие дракона, что дикари принесли с собой, передавалось от родителя к ребенку. Знания о создании этого оружия, похоже, затерялись давным-давно.

Жизнь Килэй среди людей была мигом, по сравнению с долгими годами, что она провела как оборотень. Учить дикарей тому, что она знала, будет непросто.

— Мечи Титуса не изо льда, а из стали.

— Сталь, — губы Гвен осторожно пробовали новое слово, словно на чужом языке.

Мрамор быстрее крутился между пальцев Гриффита.

— Где нам найти сталь?

— Я могу научить ваших мастеров делать ее, — предложила Килэй.

Гвен прищурилась.

— За свою жизнь? Нет. Если я тебя пощажу, то не так просто. Ты научишь нас и делать каменные панцири.

— Броню, — исправила Килэй. Будет сложнее, чем она думала. — Я научу вас всему, что знаю о стали и броне.

Гвен кивнула.

— Хорошо. Это решено… теперь о так называемом Райте. Не знаю, где ты слышала о Сезеране, но его имя дикари не любят. Отец рассказывал мне об этом смутьяне, — добавила хмуро она. — Из-за него винны все еще обитают на вершине горы. Если бы не он, мы бы прогнали их в моря давным-давно.

Килэй впервые слышала об этом всем. Сезеран не говорил о дикарях, как и о виннах. Она не знала, чем он мог разозлить их. Но она знала одно точно:

— Я с тем письмом не связана.

Глава 16

Поход домой

С ужасом Каэл сделал первые шаги по Тиннарку.

Обгоревшие дома смотрели на него пустыми глазами. Он хотел слышать шум жизни. Он искал знакомую песню работы жителей. Но было тихо.

Дикари в краске и мехах собрались группами среди развалин. У некоторых были перевязаны конечности, другие баюкали раны или неловко перевязывали головы. Некоторые смотрели на него из глубин хижин. Казалось, их разжевали и выплюнули

Вес взглядов дикарей замедлял Каэла. Его гнев растаяла, он видел их мрачные взгляды, усталость на лицах в краске. Они не были бесстрашными воинами, о которых рассказывал ему Амос, они были болезненно тощими и вялыми. Он не мог поверить, что они когда-то боролись с чудищами.

— Где Килэй?

Один из дикарей повернулся и указал на дом, что пострадал чуть меньше остальных. Он чуть обгорел, но был целым. Дверь распахнулась, хотя ему до нее оставалось пару шагов.

Первым вышел Гриффит. Его золотой меч был в здоровой руке.

— Назад, — предупредил он.

Каэл застыл. Не из-за меча, а из-за выражения лица Гриффита. Его кожа за краской была бледной. Капли пота катились по его лбу.

Целитель в Каэле взял верх.

— У тебя лихорадка. Твоя рука могла быть заражена. Я могу осмотреть ее.

Гриффит промолчал. Его ладонь крепче сжала меч. А потом он посмотрел на дыру в штанах Каэла, оставленную от стрелы Гвен, и его рот раскрылся.

— Это правда, — охнул он.

— Что? — Гвен появилась на пороге за ним, прижимая Килэй к груди. Кожа под ее краской стала красной, когда она посмотрела на ногу Каэла, куда указывал Гриффит. — Шагнешь ближе, и я убью ее, — прорычала она, прижимая золотой топор к животу Килэй.

Каэл не верил.

— Нет. Килэй все это спланировала.

— Я разрежу ее пополам, — предупредила Гвен.

Каэл не слушал ее.

— Я не верю тебе, — сказал он Килэй. — Не верю. Так ты сделала с пиратами. После всего, через что мы прошли, ты все еще думаешь, что нужно меня обманывать и…

— Я клянусь что убью ее…

— Так делай! — рявкнул Каэл. — Хватит угрожать, замахнись.

Он думал, что это все покончит. Он думал, что Гвен перестанет играть и начнет вести себя разумно. Но ее сине-черные губы скривились в улыбке.

— Хорошо…

— Стой! — Килэй отпрянула от топора. Ее ногти побелели, впиваясь в руку Гвен. — Это не обман. Она убьет меня.

Он не понимал. Он не знал, что между ними. Гвен ударила до этого Килэй по голове, но Килэй сломала Гвен нос. То, что они не убили друг друга, могло означать лишь одно:

— Я думал, вы дружите.

Гвен зарычала в ухо Килэй.

— Сколько раз мне говорить, паразитка? Мы не друзья, ведь друзья не пытаются откусить друг другу руку.

— О, ладно тебе. Это был пустяк.

— Это испортило мне зиму! Мне пришлось всю зиму сидеть внутри, пока другие воины… знаешь? Мне надоело объяснять.

Она подняла топор, Каэл выхватил стрелу из колчана.

— Хватит! Слушайте, я не знаю, в чем дело. Но, если ты ее ранишь, если упадет хоть волосок с ее головы…

— Ты убьешь меня?

— Уничтожу, — прорычал он, когда Гвен поднесла топор ближе к горлу Килэй. — Ты будешь лишь кровавым пятном на моей пятке. Останется так мало, что даже личинки не потревожатся.

— Да? — топор коснулся шеи Килэй.

Каэл направил стрелу на глаз Гвен.

— Предупреждаю. Ничто тебя не спасет, если ты ранишь ее, ни в этой жизни, ни в следующей.

Ее кожа пылала, она прорычала:

— Я попро…

— Хватит! — Гриффит вонзил меч в землю и вскинул руку. — Они только играют. Прошу, не убивай мою сестру.

— Тогда скажи своей сестре убрать топор от моего друга, — прорычал Каэл.

По его кивку Гвен толкнула Килэй вперед. Она вскинула бровь, он опустил стрелу.

— Ты бы в меня выстрелил?

— Я уже стрелял в тебя. Меня не понадобилось бы уговаривать.

Почему-то Гвен от этого широко улыбнулась.

— Ты ранена? — Каэл притянул Килэй к себе. — Твоя голова…?

— Все хорошо, — пробормотала она, отбивая его руку. Она махнула Гвен. — Начнем.

— Погодите, что начнем? — он схватил ее за руку раньше, чем она отошла. — Я тебя не подпущу к этой безумной…

— Дикарке, — исправила Гвен.

Каэл не видел разницы.

— Паразитка совершала преступления против нашего народа, — сказал Гриффит, указав на дикарей.

Каэл застонал.

— Что ты с ними сделала?

— Ничего страшного.

— Ты привела к нам виннов! — сказала Гвен.

Килэй пожала плечами.

— Тогда это казалось правильным.

Гриффит быстро встал между ними.

— Как только паразитка отплатит долги, все будет прощено. Но до этого она будет нашей пленницей.

— Нет уж, — прорычал Каэл. — Идем, Килэй. Найдем Бейрда и…

— И что? — она вскинула брови. — Куда мы отправимся? Какой план?

Он не знал. Он не мог спуститься с гор, не мог подняться. Он оказался в ловушке посередине. И Килэй это знала.

— Я вижу два варианта, как мне кажется, — сказала она, скрестив руки. — Ты или будешь бродить по горам до конца жизни, стеная, как призрак, или сделаешь что-то полезное. Я выбираю последнее.

— Нет, ты не выбираешь. Ты попала в беду, и я застрял тут, пока ты отплачиваешь долги. Как долго это будет длится?

— Сколько нужно.

Она улыбнулась ему через плечо и пошла по холму. Гвен следовала за ней с ухмылкой, оставив Каэла с дикарями.

Они цеплялись за раны и смотрели перед собой с пленкой усталости на глазах, ждали. Каэл тяжко вздохнул, потому что так он не ощущал боль в сердце.

Он взял Гриффита за руку и повел в другую сторону.

— Идем. Подлатаем эти раны.

* * *

Лазарет стоял отдельно на вершине холма. Его стены напоминали зубы ведьмы: почерневшие и обломанные, торчащие под странными углами. Крыша пропала. Каэл не хотел приближаться, но ноги шли сами. Они вели его туда, пока он не оказался среди развалин.

Обломки кроватей усеивали пол. Многие были перевернуты или сломаны. В шкафу осталось лишь несколько разбитых склянок настоев. Жар огня поглотил остальное.

Доски скрипели под весом Каэла, он прошел в кабинет Амоса. В горле появился комок, когда он увидел разбитый тол и пепел от кровати Килэй. Но больше всего ранило другое. Он и не думал, что ему этого будет не хватать.

Книги Амоса об исцелении валялись на полу, остались пустые обложки, названия были выжжены. Обрывки страниц упрямо цеплялись за корешки. Как много раз он заставал Амоса ночью над книгами…?

— Ну?

Гриффит стоял за ним и терпеливо ждал, как и еще группа дикарей. Каэл так погрузился в мысли, что забыл о них.

— Да. Я начну с самых серьезных ран, — сказал он, вспоминая дни, когда лазарет был полон. — Раны головы, сломанные кости и прочее. А потом разберусь с царапинами. О, — он посмотрел на дикарей, стараясь выглядеть строго, — если вам кажется, что что-то не на месте, так мне и скажите. Нет ничего хуже залеченной раны, которую придется разрезать снова. Ясно?

Он принял приемлемое количество кивков, выстроил их в очередь. Каэл старался не думать, как сильно был похож на Амоса.

Первым пациентом был старик с раной, словно меч опустился на его голову. Каэл несколько минут очищал рану от засохшей крови и заразы, а потом начал лечить.

— Еще день вот так, и вы бы умерли, — бормотал Каэл, разглаживая большим пальцем белый шрам на голове старика. — Нужно было раньше этим заняться. Удивительно, что это вас не убило.

— У меня был выбор? — проворчал старик. Он осторожно ощупал работу Каэла, его рот раскрылся.

— Можно было обратиться к целителю.

— Какому? Как думаешь, много их у нас? — старик пронзил Гриффита взглядом. — Если бы я знал, что он гремучий, я не дал бы ему себя рассечь!

Гриффит с улыбкой покачал головой.

— Он просто глупый.

Каэл особого улучшения в словах не видел, но это успокоило старика. Как только он ушел, Гриффит объяснил:

— У дикарей давно не рождался целитель. Это редко случается, и они надолго не остаются.

— Потому что они слабее остальных? — догадался Каэл.

Гриффит вскинул брови.

— Слабее? Нет, шептунов слабых не бывает. Главное, чтобы было равновесие. Мы нужны друг другу. Целители не задерживаются, потому что им сложно. Они переживают из-за ран, — он пожал плечами. — Так мой отец говорил.

Каэл не знал, прав ли был его отец. Насколько он помнил, раны не заставляли Амоса переживать. Он только ворчал из-за них. Но он не собирался это объяснять Гриффиту.

Очередь казалась бесконечной. Каэл так сосредоточился, что перестал видеть их лица. Он выныривал на миг, когда они подходили, как из волн моря. Обнаруживая, где рана, он погружался обратно, терялся в глубинах.

Не так давно исцеление истощило бы его. Он не мог бы исцелить всю деревню, не получив головную боль шептуна. Но после долин это казалось… простым. Он был уверен, что ничто так не утомило бы его разум, как бесконечные дни вспахивания Полей. По сравнению с этим, соединять кожу было просто. И хотя дикари все приходили, у него оставалось немного сил.

Гриффит бледнел все сильнее с каждой минутой, но не хотел получить исцеление раньше других дикарей.

— Быть Тэном — ставить нужды народа выше своих. Я еще не Тэн, но однажды буду. Это хорошая проверка, — улыбнулся он.

Каэл не понимал, зачем страдать дольше необходимого. Но частичка в нем догадывалась.

— Ладно. Скажи, если начнет кружиться голова, — проворчал он.

У последней группы дикарей были простые раны. У нескольких на руках и груди были следы зубов гончих Титуса. Глубокие следы порой задевали кость. Удивительно, сколько дикарей выжило с их ранами.

Последний пациент покинул лазарет, и наступила очередь Гриффита. Он напряженно встал, но руку Каэлу не подставил.

— Если ты целитель, откуда у тебя столько шрамов? Я видел, как ты разглаживал их, — добавил он.

Каэл задумался на миг.

— Думаю, я не стираю их, чтобы не забывать.

— Что не забывать?

— Истории.

Он указал на шрам, рассекающий бровь Каэла.

— Что это была за история?

Гриффит переминался. Каэл видел такие взгляды на лицах пациентов Амоса раньше. И он не хотел тратить время на бесполезные ответы. По его приказу Гриффит неохотно развязал бинты на шее.

Его рука была в лохмотьях от локтя до запястья. Ткань была грубой, как и в одежде дикарей.

— У вас нет хороших бинтов? — он нахмурился, когда Гриффит покачал головой. — Эта ткань слишком плотная для перевязи. В следующий раз используйте мох, если нет ничего лучше.

Первый слой перевязи был затвердевшим от крови. Каэл знал по запаху, что рана Гриффита сильно заражена. Но, когда он убрал последние полоски ткани, он понял, как все серьезно.

Шишки разной формы покрывали руку Гриффита. Лиловые синяки цвели на ней, опухшие рядом с шишками. Его ладонь беспомощно свисала с запястья искореженной руки.

Раны от зубов двумя дугами усеивали плоть: одна линия на верхней стороне руки, другая — на нижней. Они опухли, сочились белым и красным. Любой целитель отрубил бы ему руку по локоть и закончил. Каэл думал, что сможет все исправить.

Ему нужно было, чтобы Гриффит оставался в сознании. Его рука была так искажена, что ему нужно был, чтобы мальчик шевели пальцами, чтобы убедиться, что он правильно вернул все на место.

Процесс был долгим, такое вряд ли вытерпел бы ребенок, но у Каэла был план.

— Договоримся: ты расскажешь о своей ране, а я о своей, — он указал на израненную руку. — Как это случилось?

Гриффит пожал плечами.

— Это был красный дьявол — Царь зверей армии Титуса. Он был выше моего отца, его тело покрывал кроваво-красный мех. Его когти были размером с мою грудь. Гвен оглушила его, иначе он бы меня прикончил. Дьявол попробовал мою кровь, — он зашептал. — Я слышал, как он преследовал меня, пока мы бежали по горам. Но я не переживал. Гвен убьет его и сделает мне ожерелье из его когтей.

— Почему Гвен думает, что может убить его? — сказал Каэл.

— Она все убивает. И, если она говорит, что сделает это, она сделает. Я рассказал тебе о своей, — Гриффит кивнул на шрам Каэла. — Теперь ты о своей.

— Хорошо. Как-то раз я плыл бороться с Ведьмой из Вендельгримм, начался жуткий шторм…

Каэл погрузился в историю, пока работал. Он выдавливал заразу из ранок и закрывал их. А потом началась опасная часть: рука Гриффита была так сильно сломана, что ему пришлось рассечь его кожу и собрать кость изнутри.

Хотя это было ужасно больно, мальчик не дрогнул. Он спрашивал Каэла о буре, о бое с Ведьмой. Когда эта история была рассказана, Каэл показал ему шрамы на ноге, следы от монстра-волка, что напал на него в переходе Бартоломью.

Он скривился, Каэл рассказывал ему о волках, хотя больше был сосредоточен на кусках кости в его руке.

— Тебя тоже укусили. Было больно?

Каэл на миг выбрался из концентрации и пробубнил:

— Конечно, — он отчаянно пытался понять, откуда был какой кусочек. Он словно разбирался со скользкой кровавой головоломкой…

— Было очень больно?

— Да.

— Ты плакал?

— Нет.

Гриффит фыркнул.

— Не ври. Ты…?

— Нет, я не плакал, — рявкнул Каэл. Он выбрался из транса, желая сказать Гриффиту заткнуться. Но выражение лица мальчика его остановило.

Его подбородок был упрямо поднят, веснушки звездами выделялись на бледной коже.

— Я плакал, когда красный дьявол сделал это со мной. Не хотел, но было так больно, и мы убежали так далеко… — его здоровая рука дрожала, сжатая в кулак. — Мне тут не нравится. Я хочу домой.

Было сложно не жалеть Гриффита. Каэл всю жизнь мечтал убежать из Тиннарка, уйти на приключения в низины, может, он бы достиг чего-то и стал бы рыцарем королевства. Но в конце каждой мечты он представлял, как возвращается домой.

Он представлял, как на него посмотрят в Тиннарке, когда он будет идти по улочкам. Марк и Лэмот сгорели бы при виде него, Брокк подавился бы своими словами. Роланд был бы рад. Он бы прижал Каэла к груди и сказал, что всегда знал, что ему были суждены великие дела. И Амос… Амос так гордился бы, что признался бы в этом громко, чтобы все слышали.

В Тиннарке всегда начинались приключения Каэла. Потому он уходил, но потому и возвращался. Жизнь в такой деревне дала ему повод мечтать. Он долго не понимал этого, но теперь Каэл осознал, как важен был Тиннарк.

Ведь он мечтал не совсем о приключении…

Он мечтал о возвращении домой.

Гриффит затих, Каэл быстро закончил. Он сложил кусочки кости, соединил их. Гриффит смог пошевелить пальцами и запястьем, значит, все сложилось правильно. Оставалось запечатать разрез на руке Гриффита.

Он хотел начать, но тут ощутил давление на ладони. Гриффит обводил неровный шрам, оставленный Вечерокрылом, идущий между его пальцев.

— А этот откуда?

— Этот оставил мне человек, думавший, что хотел убить меня, но мы стали хорошими друзьями, — просто сказал Каэл.

Он запечатал порез и хотел разгладить шрам, но Гриффит отдернул руку.

— Нет, я хочу его оставить. Может, когда-нибудь я оставлю тебе шрам, — добавил он с улыбкой, — чтобы ты всегда меня помнил.

Блеск его глаз заставил Каэла помрачнеть, его улыбка резала Каэла как меч. Лицо Гриффита было болезненным напоминанием того, кого он никогда не увидит. Он смог лишь кивнуть в ответ.

Он был рад, когда мальчик ушел.

А потом пришла Гвен.

— Не радуйся раньше времени. У тебя еще один пациент, — сказала она, подходя к нему. Она встала, уперев руки в бока, глядя на него поверх лиловых синяков на носу.

Каэл быстро его выправил. Он собрался запечатать порез на ее губах, но она отбила его руку.

— Я сама скажу, когда можно трогать мои губы, болван.

Его не интересовали ее губы.

— Ладно. Что-то еще?

Она указала на засохшую кровь на плече. Она сдвинула тугую рубаху, и он увидел дыру с мужской палец в мехах.

Каэл нахмурился, чтобы скрыть внезапный румянец на лице.

— Я не могу работать сквозь дырку. Придется расстегнуть рубаху.

— Конечно, — руки Гвен потянулись к тунике. Она смотрела ему в глаза, расстегивая первую костяную пряжку. — Все вы, мужчины, одинаковые, всегда хотите увидеть…

Она была потрясена, когда Каэл разорвал дыру шире, сделав ее размером с кулак.

— Я не пытаюсь ничего увидеть. Замри.

— Как скажешь, болван.

Он старался не обращать внимания на ее слова.

В плече Гвен была дыра. Ее кожа опухла вокруг раны, края были красными. Он видел в центре инфекцию. Но сильнее всего пугало кольцо глубоких порезов вокруг дыры.

Они напоминали шрамы на глазах Бейрда. Порезы вокруг ее раны напоминали звезду, неровную, опухшую. Некоторые линии были слишком глубокими. С одной из них текли капли крови по ее коже.

— Там застрял кусок чего-то, — сказала она.

Каэл прижал ладони. Пальцы его ног поджались, когда он ощутил глубину ран.

— Сколько раз ты пыталась это вытащить?

— Несколько, — прорычала она.

Гвен сидела смирно, пока он работал. Каэлу пришлось распороть ее кожу, чтобы вытащить предмет. Он несколько раз пытался ухватиться за скользкую поверхность. Когда он все-таки сделал это, предмет выбрался из раны. Это был целый наконечник стрелы.

— Закончил?

— Почти, — Каэл запечатал последний участок кожи, разгладил шрам. — Вот.

Гвен задвигала плечом, проверяя его.

— Хорошая работа, — ее кожа была бледнее обычного, от этого сильнее выделялась черная краска на ее лице. — Можешь идти.

Каэл прошел за ней до двери.

— Я никуда не уйду без Килэй.

— Как хочешь. Но, если останешься, будешь работать. Я не допущу ленивцев в своей деревне.

— Ладно, — Каэл прошел с ней по холму мимо обгоревших домов в сердце Тиннарка. — Куда все ушли?

Гвен уставилась на него, как на глупца.

— Ужин.

— Хорошо, но где они…?

Слова застряли в его горле. Тень здания мелькнула перед его глазами, и он понял, что они идут к Залу.

Воспоминания вылетели из тьмы: крыша Зала пылала, стены искажались от жара. Брокк, старейшина Тиннарка, лежал рядом мертвый. После всего, что случилось с лазаретом, он сомневался, что ему хватит смелости смотреть на Зал. Он пару раз глубоко вдохнул и поднял взгляд.

Ничто не готовило его к увиденному.

Зал был восстановлен. Новая черепица была на крыше, в воздухе пахло сосной. Дубовые двери были новыми и стояли на месте. На их поверхности были сражающиеся драконы.

— Как…?

— Что? — она проследила за его взглядом на Зал и фыркнула. — Это пустяки. Дай им пару недель, и мои мастера всю деревню сделают пригодной для жизни.

— У тебя есть мастера?

— Конечно? А кто тогда готовит? — ухмыльнулась она.

Каэл замедлился, глядя на Зал. Две большие балки по сторонам от дверей были в форме бородатых мужчин. Они были одеты для боя, каждый был с круглым щитом на груди и с высоко поднятым топором.

Он тут же узнал топор: у Гвен был такой же… погодите. Топоры у бородачей были двусторонними, а у Гвен лезвие было одно. Он посмотрел на ее пояс, увидел неровный обломок, где было второе лезвие.

Он не успел спросить, что случилось, Гвен заговорила:

— Это Кадваладер, первый Тэн. И мой отец, Тэн Эван, — сказала она, указав на вырезанных воинов. — Они были величайшими убийцами драконов в нашей истории.

Каэл фыркнул.

— На горе нет драконов.

— Ты был на вершине?

— Ну, нет…

— Тогда молчи. Иначе люди поймут, как ты глуп, — парировала Гвен. — В горах ест драконы. Хотя они больше похожи на изгоев-драконов, дышащих льдом. Но с этой стороны северных морей ты больше похожих не найдешь, — она кивнула на картинку на дверях. — Мы зовем их виннами. Они жили в горах так давно, что потеряли крылья. Их дыхание холодное, как зима, у них тяжелые когти, которыми они роют лед.

Роланд всегда говорил, что на вершине есть монстры. Каэлу было сложно поверить, что там были драконы без крыльев, зарывающиеся в землю.

— Ты уве… может, хватит?

Он пытался отойти, но Гвен наступала ему на пятки.

— Ты слишком медленный. Пошевеливайся, болван!

Она наступила снова, и Каэлу это надоело. Он легко обогнал ее, добрался до дверей Зала. Он замер, чтобы открыть их, но Гвен не медлила. Она опустила плечо и врезалась в Каэла сзади.

Громкий треск, рев воплей, и Каэл оказался на полу в Зале. Его конечности были раскинуты, кусок двери был под ним. Щепки размером с его кулак окружали его тело по дуге. Дикари за столами улыбались сквозь бороды.

Каэл услышал шаги за собой и быстро развернулся.

— Что, — взвыл он, — с тобой такое?

Гвен склонилась у дыры в человеческий рост в двери, ее сине-черные губы растянулись, обнажая зубы в улыбке.

— Как побегал, болван?

— Ты могла меня убить!

— Ты мертв?

— Нет…

— Есть порезы? Синяки? У тебя даже ничего не болит.

Каэл никогда еще так не хотел быть раненым. Но Гвен была права: он только выбил сосну, а ран не было.

— Но… ты сломала дверь.

Гвен пожала плечами.

— Мастера ее восстановят раньше, чем ты закончишь рыдать из-за нее, — она нырнула в дыру, Зал затих. — Знаешь, почему ты не ранен, болван? Потому что не успел засомневаться в этот раз. Ты не успел увидеть, что опасность летит к тебе, ты не успел испугаться из-за того, что поранишься. Судьба толкнула тебя в дверь…

— Ты меня толкнула.

— И твоя сила воина защитила тебя. Не знаю, чему тебя учили в низинах, но не силе шептунов, — она перешагнула его, чуть не задев пальцы, и прошла в комнату.

Многие дикари тут же продолжили есть, но некоторые смотрели на Каэла свысока. И Каэл предпочел подняться.

Тяжелые столы кольцом стояли в Зале, их ножки были в виде зверей. Огненная яма раньше была в центре, а теперь оказалась у дальней стены. Миски с горами еды стояли на столах, а пустые окружали миски, ожидая наполнения.

Дикари быстро забыли, что Каэл пробил дверь. Воздух ожил от болтовни, они передавали тарелки и наполняли их едой.

Каэл подошел к Килэй у края.

— Я знаю, что ты затеяла.

Она изобразила невинность.

— Я?

Он нахмурился.

— Ты знала, что дикари близко. Не говори, что не учуяла их, — добавил он, когда она начала возражать. — Ты прекрасно знала, что мы идем в их лагерь.

— Да. Ты прав.

Он не ожидал, что она так легко признается.

— Что ж… зачем?

— Зачем? Потому что так правильно? Я плохо с ними обходилась много лет. Мое бедное сердце разрывалось от вины…

— Хватит, Килэй, — прорычал он.

Как он и подозревал, она улыбнулась.

— Ладно, возможно, я скучала по ним.

— Скучала? Они безумны!

— Не говори глупостей. Разве я дружила бы с ненормальными?

— Это в твоем стиле.

— Тогда что это говорит о тебе? — она улыбнулась от его хмурого вида. — Ладно тебе, они не так плохи. Как только ты привыкнешь к легкомыслию…

— Так ты это называешь? Мною выбили дверь!

— Знаю, — она прикусила губу, но уголки ее рта приподнялись. — Я видела.

Каэл это забавным не считал. Ни капли.

Глава 17

Новое начало

Оказалось, Гвен не шутила насчет работы.

Каэл провел ночь на полу Зала, свернувшись на спальном мешке, окруженный дикарями. Он толком не спал, дикари просыпались ночью. Двери скрипели, врывался холодный воздух, и он замерзал, это тут же будило его.

На рассвете Гвен разбудила его пинком.

Каэл застонал и схватился за бок.

— Это за что?

— Ты выглядел мирно, — она пожала плечами. — Меня чуть не стошнило. Выметайся, нам пора отстраивать деревню.

Каэл не знал ничего о строительстве домов. Плотники Тиннарка сами этим занимались. Он был уверен, что дикари не справятся.

Гвен выгнала его из Тиннарка в лес, наступая ему на пятки, когда он замедлялся. Они оказались у огромного дерева, и она успокоилась.

Каэл забирался на это дерево, когда был ребенком, он хорошо это помнил. Он так сосредотачивался на каждой ветке над собой, что потерял счет времени, забыл, где был. Он забрался так выше, чем намеревался.

Когда он посмотрел вниз, земля закружилась под ним, дома Тиннарка напоминали игрушки. Страх заморозил его на ветке, за которую он держался. Он обвил ее руками и ногами, зажмурился, пытаясь забыть, где был, жалея, что так высоко забрался.

Вечером Амос все-таки пошел искать его. Когда он увидел Каэла, он не сочувствовал.

— Ты туда залез, сам и спускайся, — сказал он.

Хотя он отказывался помочь, Амос не бросил его: он сидел под деревом, развел маленький костер, когда стемнело. Луна в ту ночь была полной. Каэл мог видеть ветки под собой.

Он знал, что Амоса не переубедить. Если он хотел ощутить землю под ногами, он должен был спуститься сам.

— Ты туда забрался, ты можешь себя спустить, — шептал он, передвигаясь на соседнюю ветку.

Он спускался по ветке за раз, постепенно перебирался ниже.

Он забыл о высоте, о кружении земли под ним. Он сосредоточился на процессе, на выборе веток. Когда его ботинки коснулись твердой земли, он рухнул от облегчения.

— Видишь? Я знал, что ты сможешь. Но было бы гораздо проще при свете дня, — ворчал Амос у костра.

Дерево стало выше за прошедшие годы. Каэл вытянул шею и пытался увидеть самые высокие ветви. От вида закружилась голова. Он опустил взгляд на землю и увидел под вечнозеленым деревом несколько дикарей.

Гвен указала на них.

— Это наши мастера. Они трудились, восстанавливая эту жалкую деревушку…

— Тиннарк, — сказал Каэл.

Она вскинула бровь.

— Тиннарк? Глупое название.

— Нет, это история. Эту деревню много лет назад основал человек по имени Тинн, — объяснил Каэл. — У его дома была большая круглая крыша, которую просто строить, и она выдерживает много снега. Жителей становилось больше, и они называли круглую крышу аркой Тинна. Отсюда деревню и стали называть Тиннарк. Но за столько поколений историю почти забыли.

Каэл считал историю интересной, но Гвен, похоже, думала иначе. Она стукнула древком топора по его животу с такой силой, что из Каэла вырвался воздух.

— Не доводи меня, болван, — предупредила она. — Мне плевать, что ты Райт. Ты все еще должен заняться делом. Никто не будет лениться в моей деревне.

— Это не твоя деревня. Ты даже ее названия не знала! — возмутился он.

Она ухмыльнулась.

— Я дала ей новое название: Горе. Подходящее, да?

Каэл хотел сказать ей, что думает, но Гвен толкнула его в сторону. Она прошла к мастерам, Гриффит следовал в ее тени. Он улыбнулся Каэлу, когда его сестра не смотрела.

— Встань смирно, мастер. Райт даст вам свежее дерево.

Мастера отошли по приказу Гвен и оживленно шептались.

Каэл не понимал, какое дерево ему нужно повалить.

— Ладно. Но у меня нет топора.

Гриффит нахмурился.

— Зачем? Тебе нужно только ударить по нему.

Каэл не мог поверить.

— Ударить? Чем?

— Этим, — Гвен растопырила пальцы. — Шептуну хватает этого.

Они шутили. Они точно шутили, или дикари были безумнее, чем он думал. Он смотрел на мастеров, но они не улыбались. Они были полностью серьезны.

— Это невозможно. Я не могу…

Гвен прижала ладонь к его горлу, сжала, пока он с трудом мог дышать.

— Не смей этого говорить, пока не попытался. Еще раз заговоришь со мной таким тоном, и я суну тебе язык так далеко в глотку, что ты будешь говорить животом.

Каэл ей поверил.

Она отпустила его, он с опаской подошел к дереву. Хотя он понимал, что зря потратит время, он бросился телом в его шершавый ствол. Он врезался пару раз, ушиб плечо и стукнулся головой. Но дерево не двигалось.

— Вот. Видите? Я говорил, что это невозможно.

Гвен покачала головой, проходя мимо него.

— Бесполезно.

Почему-то мастера смотрели на его так, словно он все же повалил дерево. Их рты были раскрыты, они переглядывались с большими глазами.

Гриффит покраснел от их шепота.

— Постарайся, — шепнул он Каэлу.

— Как?

— Не знаю. Просто…

Гриффит вытащил из мехового кармана голубой камешек. Он был идеально круглым, маленьким, в четверть его ладони. Каэл смотрел заворожено, как камешек движется между его пальцев сложными узорами.

— Ты должен быть сильнее дерева.

— Поверь, мне хотелось быть сильнее дерева. Но это не так, — сказал Каэл.

— Так, — настаивал Гриффит. — Я знаю, что ты…

— Почему бы не показать Райту, как это делать, брат? — крикнула Гвен. Пока они говорили, она принялась забираться. Теперь она была высоко на ветвях дерева, ноги стояли друг за другом, руки были закинуты на ветки по бокам. Казалось, ей удобно, как в мягком кресле Лисандра.

Гриффит тут же просиял.

— А можно? Правда?

Он радостно вскрикнул, когда она кивнула.

Гриффит подошел к дереву, Каэл скрестил руки. Он решил не вестись на это. Да, он видел, как Гвен убила медведя камнем, она пробила им дверь Зала. Но ребенок, срубающий огромное дерево, был другим делом. Это точно было невозможно.

Гриффит казался крошкой рядом с деревом, не больше чешуйки на стволе. Он глубоко вдохнул, вытянул руки перед собой. На миг он держал их у ствола дерева, будто был рыцарем, защищающимся от противника. Медленно мастера притихли. Он бросился с криком.

Его ладони ударились о дерево, он отлетел с силой. Каэл ожидал, что дикари перестанут шутить. Но Гриффит бросился снова. Он трижды ударял дерево, трижды отлетал. На четвертый удар произошло нечто странное.

С шорохом задрожала хвоя на ветвях. Его следующий удар сбил маленькие прутья. Вскоре воздух заполнили стоны, ветви раскачивались. Верхушка дерева качалась, пока он обрушивал удары на ствол.

Гриффит все бил и бил. Он ударялся о дерево, пока его кожа не покраснела от усилий. Мастера тихо смотрели, их глаза пылали, словно они поддерживали его. Гвен крепко держалась за ветви, дерево содрогалось, ее улыбка белела на фоне черной краски.

Гриффит рассчитывал каждый удар. Он заставлял дерево шататься сильнее, ударял под правильным углом. Когда вес верхушки стал слишком большим для низа, дерево больше не смогло держаться. И оно упало.

Казалось, небо разрывается пополам. Каэл смотрел, не дыша, как дерево отклоняется, и ствол ломается пополам. Он закрыл рукой лицо от щепок дерева, царапающих кожу. Дерево стонало, пока падало, ветви беспомощно цеплялись за соседние деревья, дерево пыталось удержаться. Но ничто не могло остановить падение.

Гвен издала дикий вопль и впилась в насест. Она держалась ужасно крепко. Каэл ощутил рокот в груди, когда дерево рухнуло на землю. Черные облака птиц сорвались с деревьев. Буря пыли, камней и обломанных веток взмыла вверх, а потом осыпалась, и повисла тишина.

Пыль зависла в воздухе, мутные щупальца извивались, опадая. Тишина была такой густой, что Каэл слышал, как между чешуйками коры катятся кусочки земли. Когда пыль рассеялась, он увидел большое дерево, лежащее на боку, поваленное и со сломанными ветвями.

Он не мог подобрать слов.

Гвен вышла из-за занавески пыли. Она прошла по большому стволу с уверенной поступью пирата в море, ее глаза сияли. Она спрыгнула и приземлилась среди дикарей без звука.

Каэл едва мог говорить.

— Как…?

— Потому что никто не сказал ему, что он не может, — просто сказала Гвен. — Дети — мечтатели, у взрослых есть сомнения. Если закроешь рот и попробуешь, в тебе может пробудиться четверть боевого духа моего брата.

Каэл прикусил губу. Он вспоминал дни, когда был способен на невероятное, просто представляя это. Теперь это казалось невозможным. Сила, что была у него, пропала. Не полностью, но как-то заменилась… словно он знал, куда должен идти, но не мог вспомнить, какой путь туда ведет.

Может, Гвен была права. Может, у него было слишком много сомнений. Он пытался распутать мысли, темные воспоминания вспыхнули перед его глазами — хрипы умирающего Кровоклыка, крики Тельреда… крылья черного зверя…

Каэл не был уверен, с чего начались сомнения, но, пока он смотрел на поваленное дерево, он ощущал их в своих конечностях.

— Как Титус одолел вас?

Ухмылка Гвен стала напряженной линией.

— Он нас не одолел, а оттолкнул. Когда время придет, мы его затопчем.

— Вы могли затоптать его и раньше. Мы могли разбить его стены, врата…

— Человек волков — моя проблема. А твоя — отстроить мою деревню, — она прошла мимо него и хлопнула Гриффита по плечу. — Молодец. Собери воинов, чтобы поднять его, а я пойду на охоту.

— Да, сестра, — Гриффит дождался, пока Гвен отойдет подальше, схватил Каэла за тунику и прошептал. — Видишь? Если я могу, то и ты можешь.

Каэл так не думал. Он не знал, с чего начать. Но он не успел это сказать, Гриффит побежал в деревню, оставив Каэла с мастерами.

Они набросились на дерево, как только оно упало. Они терзали ветки, отцепляли кору полосками. Он долго наблюдал за ними, пока не понял, что они не использовали инструменты: дерево резалось, ломалось и разделялось под их голыми руками.

Каэл был так очарован ритмом их работы, что прошло несколько минут, пока он понял, что мастера не говорили. Ни слова, они только выдыхали. Шум работы звучал как песня в лесу.

Песня эта его почему-то манила. Его руки жутко чесались, пока они смотрел на их работу, словно они знали, какие ноты будут дальше, и хотели присоединиться. Он сделал пару шагов вперед и спохватился.

— Как вы это делаете?

— Шепот, — буркнул один из них. Он склонился и зашипел товарищу. — Представляете? Райт не знает о шепоте?

Каэл пытался игнорировать их смешки.

Он начинал понимать, что не знал столько, сколько и думал. Он встречал до этого из шептунов только Морриса, и тот не говорил о поваленных деревьях. Он не смог бы сделать то же, что и Гриффит. Но, может, если он закроет рот и попробует, он поймет, как выбить стены замка Титуса…

«Нет, — он отогнал мысль. — Даже не думай об этом».

Каэл смотрел на работу мастеров и медленно начал ее понимать. Он вспомнил, как Моррис попросил его связать меч в узел, как он представлял руки раскаленными так, что железо гнулось под его пальцами. Он видел, как мастера режут дерево ребром ладони, понял, что они тоже представляют.

Каэл попробовал. Он представил, что его руки острые, как лезвие топора. Он взмахнул руками пару раз, едва повредил кору. Бить дерево топором получалось слишком долго, он не хотел столько ждать. Ему нужно было что-то острее…

Он подумал о Предвестнике.

Он орудовал им лишь раз, но хорошо помнил лезвие. Оно резало с легкостью кости и ржавую броню армии Ведьмы. Он подумал об изогнутом лезвии меча, таком остром, почти непобедимом. Он помнил легкость его веса, ощущения в руке, как он прорезал все на своем пути.

Каэл сосредоточился, его ладони начали меняться. Ребра ладоней стали белыми и острыми. Он провел их по дереву, и кора отделилась толстыми полосками, что сразу завились. Ветки падали от одного взмаха его руки. Он работал, куда мог достать, убирал грубое покрытие, пока не осталась белая гладкая плоть под ним.

Когда он закончил, он позволил воспоминанию угаснуть и вернулся в реальность.

— Как ты это сделал?

Каэл собрал зрителей. Мастера встали полукругом с большими от интереса глазами.

— Просто… я подумал о самом остром предмете, какой вспомнил, — Каэл посмотрел на дерево и заметил, что участки мастеров были едва обработаны. — О чем вы думали?

— Мы учимся шептать с инструментами из скорлупы яиц виннов, — сказала молодая женщина.

— Конечно, — пробормотал Каэл. — Как, кстати, выглядит это яйцо?

Мальчик вытащил плоский камень из кармана и показал Каэлу.

— Это осколок яйца. Я нашел его в ледяных пещерах.

Было подозрительно похоже на кусок кремня.

— Откуда ты знаешь, что это яйцо винна?

— Потому что, если ударить им по определенному камню, появляются искры! — прохрипел старик.

Каэл понял, что Бейрд — не единственный безумный шептун в королевстве. Он нашел целое племя таких.

Он хотел уйти, когда женщина схватила его за руку.

— О чем ты думал? Научи нас работать быстрее.

Он вырвался из ее хватки.

— Я не знаю, как вас научить.

— Покажи! Так Сезеран учил воинов, — прохрипел старик. — Он показывал и делал их сильнее. О, как бы я хотел увидеть то, что он видел… но он не смог ничему научить нас. Он был плохим мастером. Сила, но не качество.

Каэл не мог поверить услышанному. Они говорили о Сезеране, словно он не был особенным, словно они не знали, что он сделал для королевства. Ему стало любопытно.

— Вы знали Сезерана? — старик кивнул, но он не понимал. — Почему он пошел на вершину?

— Чтобы пробудиться, — сказала нетерпеливо девушка. — Я слышала истории, как Сезеран забрался на вершину, чтобы учиться у нас. Тэн Эван заставил его неделю спать голым в ледяной пещере рядом с нашим замком, а потом начал учить. И он не одевался, пока не пришло время уходить. Тебе проще, чем Сезерану, — она кивнула на его тунику. — А жалуешься ты больше.

Каэлу это казалось странным. Он всегда принимал, что Сезеран был великим, но не задумывался, откуда его сила взялась. И он не представлял, как Сезеран жил в ледяных пещерах.

Но пробуждение… он слышал это слово раньше. Оно было в письме, которое Бейрд отдал дикарям. Почему-то все внутри неприятно сжалось.

— Что означает: «Сезеран хотел пробудиться»?

— Он пришел к нам, потому что шепот утерян в Срединах. Он сказал нам, что их учат по книгам, как обычных людей, — сказал старый мастер, морща нос. — Когда Сезеран пришел к ним, шептуны Средин так сильно учились по книгам, что потеряли воображение. Они были полны сомнений! Он пришел в горы, чтобы освободиться.

Каэл сглотнул. Было похоже на то, как Моррис учил его шептать — чтением и практикой. Он не хотел, чтобы Каэл применял силу без разрешения. Может, дикари знали способ лучше.

Он хотел попробовать после того, как увидел, что Гриффит сделал с деревом.

— Хорошо, я слушаю, — он не был уверен, что делать дальше, так что вытянул руки в стороны. — Пробудите меня.

Старик взял его за руку и девушку за руку.

— Теперь возьмитесь за его руку и ее руку…

Он соединял их, пока все не держались за руки большим кругом. Каэл не привык к такому. Когда последний мастер замкнул круг, их ладони вспотели.

— Не знаю, поможет ли это.

— Так всегда делал Сезеран! — настаивал старый мастер. — Я помню. Я там был. Покажи нам, что ты видел.

— Как я…?

Слова Каэла оборвались, его охватило странное чувство. Он медленно потерял ощущение рук, держащихся за него. Пот уже не разделял их, он не мог отличить свои пальцы от чужих. Он словно был один… но окружен. Словно он читал книгу, и десятки глаз смотрели из-за его плеча.

Он видел темные силуэты мастеров вокруг него, тени на сером пейзаже. Его тело потеряло ощущения, он покинул кожу и переместился в круг.

Он слышал шепот мыслей мастеров. Их вопросы мелькали перед его глазами тусклыми картинками. Он знал, что он чего-то хотели… от него. Ждали, чтобы показали…

Показал. Показать им.

Каэл вдруг понял, что делать. Он думал осторожно, призывая картинку Предвестника. Видение появилось в центре круга — его видение, его память. Его мысли уже не были плоскими рисунками перед глазами, они стали живыми существами в центре круга.

Он ощущал, как мастера узнают изображения Предвестника. Холодок бежал по их спинам, когда он показывал им, как хорошо ощущался меч, какими были его края. Их волнение усилилось, когда они увидели, как меч рассекает броню и кости. Они следили за его мыслями, за потоком, словно в океане.

Когда он пытался поднести Предвестник к дереву, картинка задрожала, круг вдруг разорвался. Он словно бежал на всей скорости и резко отлетел назад. Каэл вырвался из видения, скаля зубы.

— Что такое? — прорычал он.

— Мы не можем обрабатывать деревья мечом, — фыркнул один из мастеров. — Мечи для боя. Инструменты для строительства.

— Я никогда не брала в руки меч! Война — не наше дело, — сказала девушка.

Другие согласно шептались.

Каэл не мог поверить. Они так растерялись из-за формы, что не видели потенциал.

— Меч или топор — не важно. Сосредоточьтесь на лезвии.

— Как можно…?

— Просто смотрите, — кратко сказал Каэл. — Я покажу.

Он схватил за руки по сторонам от себя, и мастера с неохотой соединились, пока круг снова не стал целым.

Каэл сосредоточился на лезвии, показывал им, как он представлял, как плоть меняется на странный материал Предвестника. Он показывал им каждый шажок. Он боролся с их сомнениями, отлетал от этих углов, но пробивался дальше.

Наконец, их окутало понимание. Каэл ощутил, как оно опустилось и запечатало идею. Что-то говорило ему, что он выполнил задачу. Он опустил руки и вернулся в мир.

Мастера моргали, словно вышли на свет. Они улыбались и разминали руки, видя перед глазами воспоминания Каэла. Старик отошел от круга и остановился у дерева один. Он занес руку над веткой обхватом с пояс мужчины. С криком он опустил ладонь.

Мастера хором взвыли, когда ветка ударилась о землю, отрезанная одним идеальным ударом. Они напали на дерево, начали убирать кору и ветки, их глаза горели от запала работы, ладони были острыми от знаний.

Каэл смотрел, но не видел их. Он все еще думал об ощущениях в круге, как он был в нем и в его центре одновременно.

Это звучало невозможно, но он ощущал себя живее, чем когда-либо. Он словно глупо жил до этого, словно пытался засунуть две ноги в одну штанину все это время, и теперь понял, как надеть штаны правильно.

Теперь он наблюдал за работой мастеров и понял, что что-то изменилось. Он не знал, что именно. Он не знал, мог ли описать это словами.

Почему-то это ощущалось как новое начало.

Глава 18

Грогнот — Лорд бандитов

— Уверен, что мы движемся в правильную сторону? — сказал Лисандр. Джонатан развернулся так резко, что с факела сорвались искры в ночи.

— Конечно, уверен! Проход Бартоломью — самый быстрый путь в Поляну. Это любой хоть с каплей мозгов скажет.

Лисандр посмотрел на брешь в горе. Он не двигался.

— Нам не стоит хоть подождать до рассвета?

— Нет, не нужно. Там темнее, чем в дырке между зубами Морриса. День или ночь — не важно.

Армия пиратов и великанов остановилась за Лисандром. Они смотрели на узкий проход, лица отражали тревогу капитана. Только Надин не переживала.

Она пошла из их рядов, забрала факел из руки Лисандра.

— Идите на свой корабль, если боитесь. Не хотелось бы, чтобы вы там испачкались, — фыркнула она, проходя мимо.

Деклан выступил следующим.

— Ты же не идешь туда? — окликнул его Лисандр.

— Уверен, что страх меня точно никуда не заведет, — он повысил голос. — А если ее нужно будет столкнуть с обрыва, а меня не будет рядом?

— Я бы разбила твою голову, если бы она не была каменной, — парировала Надин.

— Ага, и если бы могла достать. — Деклан прошел за ней, и великаны — за ним.

Лисандр вздрогнул, когда Моррис подошел к нему.

— Какой приказ, капитан?

Он не ответил, Моррис ткнул его ладонью.

— Прости, что?

— Мы ждем приказ, капитан.

— Ах, точно, — Лисандр поправил воротник рубашки и крепко сжал рукоять сабли. — Что ж, псы, мы далеко зашли. Так что мы должны просто… продолжить.

— Вы слышали капитана. Двигайтесь! — крикнул Моррис.

Они ответили согласным хором.

Лисандр едва смог сделать пару сбивчивых шагов, когда Вечерокрыл пронесся мимо него.

— Я буду следить сверху! — сказал он. Он сменил облик и взлетел, оставив одежду позади.

— Почему не заколдовать его штаны? — проворчал Моррис, подбирая вещи Вечерокрыла.

— Я пытался. Он не будет их носить, — рассеянно сказал Джейк. Он сжал ладони и уверенно развел их. Что-то яркое засияло между его рук.

— Почему это? Ему нравится бегать по округе голым?

— Я не отточил заклинание. Его штаны уменьшаются понемногу с каждым превращением, а ему не нравится…

Джейк замолчал и раздвинул руки еще сильнее. Что-то, похожее на мыльный пузырь, вырвалось с его рук и зависло в воздухе над ними, так сияя, что пираты отпрянули.

Моррис закрыл обрубком руки лицо.

— Убери эту штуку! Она обжигает мне глаза.

— Нет, оставь, — Лисандр ускорил шаги в свете, озаряющем землю и неровные стены. — Он проведет нас через Проход.

— Он может провести слепую душу по загробному миру, — парировал Моррис.

Джейк сделал пару шагов, улыбаясь, свет следовал за ним.

— Сработало лучше, чем я ожидал… хотя пристально на него лучше не смотреть, — добавил он через миг. — О, и не трогайте. На всякий случай.

Глаза Морриса расширились.

— Какой случай?

Джейк не ответил.

Они шли около часа по проему, пока не наткнулись на небольшое скопление могил. Они были каменистыми насыпями в ряд у стены. Одна могила была выше остальных. Камни на вершинах усеивали мелочи: камни, монеты, стеклянные фигурки, мерцающие в свете факела.

— Видели? — прохрипел Моррис, заметив их.

Пираты столпились за его спиной.

— Кто оставил эти вещицы? — спросил один из них.

— Это не просто вещицы. Это могилы торговцев. Караваны проходят тут все время. Наверное, они выражали так уважение, — улыбка Джонатана пропала. Он стоял, чуть отвернувшись от могил, смотрел на стену перед собой.

— Зачем они украшают могилы камнями? — сказала Надин.

Деклан пожал плечами.

— Звучит очень странно. Камни не растут, есть их нельзя…

— Не все ради еды! — сказала Надин.

Лисандр опустился перед могилой. Его ладонь медленно приблизилась, зависла над вещицами.

— Кто там погребен?

— Это моя вина!

Все развернулись в сторону крика и увидели Вечерокрыла над ними. Он обмяк на камне, спрятав лицо в руках, прижимая голую грудь к камню. Он поднял голову и посмотрел на Джонатана.

Слезы лились из его глаз.

— Это не твоя вина. Это только вина короля, — сказал Джонатан.

Вечерокрыл покачал головой.

— Нет, моя. Я нашел вас. Следовал за вами. Я… сказал королю, где вы были. Я привел их сюда!

— Кого и куда? — сказал Лисандр. Он перевел взгляд с рыдающего Вечерокрыла на мрачного Джонатана. — О чем он говорит?

— Ты натравил на нас тех монстров? — сказал Джонатан.

— У меня не было выбора! Чары короля были слишком сильными. Я не хотел, — взмолился Вечерокрыл. — Я днями следовал за вами. От твоей музыки я улыбался. Я помнил ваши лица…

— Ага, и пустил на нас волков, стоило нам зайти в Проход, — рявкнул Джонатан. Он, казалось, хотел уйти, но развернулся. — Они вырвали его сердце!

— Знаю. Я видел…

— Ты наблюдал! — Джонатан швырнул факел в камни над головой Вечерокрыла. Он попал по стене, факел взорвался дождем искр. — Ты наблюдал и ничего не сделал.

— Я хотел помочь. Но чары были слишком…

— Ты — животное! Кровожадный варвар, как и все вы, потому что ни один человек не сидел и не смотрел бы, как убивают невинного человека.

— Хватит, — резко сказал Лисандр. Он попытался встать между ними, но Джонатан вырвался из его хватки.

— Это могила Гаррона Хитрого, отца твоей жены, если ты не знаешь. Он был в сотни раз большим человеком, чем это существо, — выплюнул Джонатан слово. Его темные глаза пылали так, что он мог поджечь весь Проход, если бы оно вырвалось.

Полусокол сжался от взгляда. Он опустил голову, напоминал сжавшуюся бумагу в огне. Он закрыл руками слезящиеся глаза и прошептал:

— Прости.

А потом он сменил облик на пернатый.

— Вернись! Просто дай ему остыть, — крикнул Моррис, но Вечерокрыл не останавливался. Он улетел от света и пропал во тьме над ними.

Лисандр схватил Джонатана за рубаку.

— Когда он вернется, ты извинишься.

Джонатан отбил его руку.

— Прости, друг. Но перед этим я извиняться не буду.

Он хотел уйти, но Джейк преградил путь.

— Он говорил правду. Он не мог бороться с чарами. Он не мог…

Джонатан оттолкнул его.

— Тебе откуда знать?

— Я пережил это.

Скрипач замедлился от слов Джейка, но быстро взял себя в руки. Все в тишине смотрели, как он уходит.

— За ним, — махнул рукой Лисандр.

Надин и великаны пошли первыми, за ними, не отставая, пираты. Джейк шел в конце, желтая сфера озаряла их спины.

— Вы не идете, капитан? — спросил Моррис.

Лисандр тяжко вздохнул.

— Я скоро догоню. Идите без меня. Это приказ, — добавил он, когда Моррис замер.

— Ладно, ладно. Не нужно кричать, — проворчал Моррис, уходя прочь. — Что-то с этим местом не так, точно говорю. Оно нас сталкивает и ссорит, высасывает из нас свет. Мне не по себе…

Бормотание Морриса затихло, Лисандр опустился у могилы Гаррона. Света сферы Джейка еще хватало, чтобы озарить украшения на вершине.

Лисандр сжал кулак.

— Ах, вряд ли вы меня запомнили. Я был крохой, когда мы пересеклись, а вы были в самом расцвете. Боюсь, мне нечего предложить. Странно пирату оставлять другу глупости вроде золота. Но я могу оставить это.

Он вытащил Девочку из ножен и провел по ладони лезвием. Темно-красные полоски расцвели между его пальцами. Капли падали с его кулака на камень, сияли среди вещиц.

— Я буду любить ее до последнего своего дня, и я буду защищать ее своей жизнью, даже если она будет рожать мне лишь дочерей. Простите, — он улыбнулся. — Наверное, вам это не покажется смешным, но я боюсь быть отцом. Я нервничаю, как человек, привязанный к тонущему кораблю…

— Вы идете, капитан? — позвал Джейк. Он смотрел на могилы поверх очков. — С кем вы говорили?

Лисандр вскочил на ноги и сунул саблю в ножны.

— Ни с кем. Я просто, кхм, выражал уважение.

* * *

Наконец, долгий путь по темному Переходу сменился зеленью Поляны. Пираты и великаны вышли из трещины между гор с радостью на лицах.

Тепло и яркое солнце поприветствовали их, Толстые ковры травы покачивались по сторонам дороги. Пираты улыбались, вытягивали руки над головами, наслаждаясь спокойной красотой вокруг.

Но великаны мешкали.

Поляна сильно отличалась от плоских долин, шаги великанов скоро стали тяжелыми. Они задыхались, поднимаясь по холмам, громко жаловались, спускаясь.

— Путь затянется, если нужно будет все время так идти. Кто-нибудь должен разровнять путь!

— Оглядись. Они даже посевы разместили на холмах. Их посевы растут на склонах!

— Мать долин, я не хотел бы вспахивать в таком месте землю.

— Я лучше двигался бы с плугом вверх, чем вниз. Придется бежать, чтобы ноги не срезало лезвием.

Они ворчали три дня, а потом Надин надоело.

— Довольно! Вы разгоните ворон своими стенаниям. Они не такие высокие. Как вы заберетесь на горы, если не можете толком по холму пройти?

— Можем, — Деклан задыхался за ней. — Просто немного задыхаемся. А тебе не следует совать нос, куда не надо, соринка…

— Мот!

— Да, когда нам придется идти по песку, мы у тебя спросим, — он вскинул толстый палец. — Но посевы — дело великанов.

Надин вскинула голову.

— Мой народ вырезал фермы в горе. Если бы вы видели, как опасно на склонах они находятся, у вас сердца взорвались бы от потрясения. Не важно, какая плоская земля, важно, хорошая ли она, — она пошла прочь.

— Думаю, тут она права, генерал, — выдохнул один из великанов.

Деклан проводил ее взглядом, глаза скрывались в тени его лба.

— Ага, но нам нужно идти. Я не дам соринке из песка идти впереди меня.

Хотя великаны громко топали, шли они в неплохом темпе. Джонатан вел всех своим привычным шагом вприпрыжку, насвистывая нескладную балладу, пока пираты больше всего времени проводили, собирая урожай с полей по пути. Ночью они сходили с дороги и спали под звездами.

Они пытались спать. Но свет Джейка мешал им.

— Мои чары света всегда работали не лучшим образом, — пожаловался он. — Они всегда становились вспышками, горели ярко, но были… разрушительными в замкнутом пространстве. Это заклинание я изобрел сам: слепящие чары для света, чары щита для удержания и немного простеньких чар левитации.

— Это все хорошо, парень. Но ты не мог тушить чары на время сна? — проворчал Моррис. Он лежал на спине, закрывая обрубком глаза, дуясь в бороду.

Джейк теребил перчатки.

— Ах, в том-то и проблема. Я не придумал, как его убирать.

— И оно будет там висеть? — сказал один из великанов.

Они рассмеялись, когда он кивнул.

— Нечего смеяться, — строго сказал Лисандр. Он оглядел тени вокруг них. — Нас видно за мили отсюда. Можно еще и имена на небе написать, чтобы облегчить задачу. Не хотелось бы удивить противников.

— Это Поляна, друг. Тут, в лучшем случае, можно встретить ребят из Средин или кучку бандитов, — сказал Джонатан. — Но с этим великаны справятся.

Они согласно бурчали.

— Расслабься и попытайся не поднимать панику из-за пустяков.

Лисандр нахмурился.

— Будешь так продолжать, скрипач, и я заменю тебя картой.

Джонатан улыбнулся.

— Почему просто не сбить его? — проворчала Надин из-под одеяла.

Джейк поправил очки.

— Это сложно… могут возникнуть сложности. Можно ожидать неудобства.

Лисандр вскинул брови.

— Например…?

— Слепота для всех поблизости, у кого будут открыты глаза. Если повезет, слепота будет временной.

— Не трогайте эту штуку, — приказал Деклан. — Закройте головы и крепко спите. Если что забредет в лагерь, мы разберемся.

Несколько дней небо было пустым, а потом вернулся Вечерокрыл. Они заметили его большие крылья, он двигался за облаками. Порой он летел так низко, что его тень мелькала у их сапог. По ночам он сидел на деревьях неподалеку. Ничем не удавалось уговорить его спуститься.

— Тебе нужно извиниться, — настаивал Лисандр.

Джонатан перестал свистеть, когда Вечерокрыл вернулся. Теперь он постоянно сверлил небо взглядом, если не следил за дорогой.

— Мне нечего сказать.

— Он не мог бороться с этим.

— Он знал, что делал.

— Вряд ли.

— Он четко это помнит. Слушайте, — Джонатан остановился, его веселые глаза стали мрачными, — знаю, вы к нему относитесь хорошо. Вы думаете, что он человек, но это не так. Гаррон давно предупреждал нас не доверять варвару. Он убедил графиню Д’Мер согнать их к болотам. Он не сделал бы этого, если бы не думал, что так лучше. Теперь я вижу, почему.

— Оборотни бывают злыми и добрыми, как и люди. Проклятие заставило его творить жуткие вещи, но Вечерокрыл — хороший сокол. Дай ему шанс проявить себя, — тихо сказал Лисандр.

Но Джонатан не сдавался. Его глаза стали еще мрачнее.

— Люди могут быть благородными, но звери думают только о себе. Когда время придет, вы это увидите. Капитан, ты считаешь его сейчас своим другом, но он сделает все, что сможет, чтобы спасти свою шкуру. Даже если вас раздавят из-за этого, — Джонатан следил за Вечерокрылом мгновение, а потом пробормотал. — Наверное, затевает для нас ловушку. Если бы он летел ближе, я давно пристрелил бы его из лука.

Лисандр после этого молчал, а Джонатан не поднимал тему. Медленно в его глаза вернулся веселый блеск, он меньше времени сверлил облака взглядом.

Но, если становилось видно тень Вечерокрыла, он тут же мрачнел.

* * *

Пираты и великаны путешествовали днями напролет без проблем, редко встречая хоть кого-то по пути. А потом днем Вечерокрыл напугал их воплем.

— Что такое? — крикнула ему Надин.

Моррис проворчал:

— Наверное, зайца заметил.

Лисандр проследил за петлями, которые сокол рисовал в небе.

— Нет, мы продумали этот сигнал тревоги перед отправлением. Впереди беда. Встать в строй, псы! — рявкнул он, и пираты выстроились за ним.

Деклан ударил косой по нагруднику.

— Великаны, вперед! Защищайте крох-пиратов.

— Не нужно. Мы и сами справимся, — сказал Лисандр.

Он вел своих людей между великанов, получалась неровная стена тел на дороге. Лисандр и Деклан шли бок о бок, направляя друг друга.

— Полегче, псы. Мы не хотим сразу себя выдать…

— Это не нужно. Топайте ногами! Пусть знают, что мы идем!

— Чтобы они успели вооружиться? А как же элемент неожи…?

Остальные слова Лисандра пропали за гулом марша великанов. Пока мужчины пытались перекричать друг друга, Надин побежала по холму впереди всех. Ее рот раскрылся, когда она добралась до вершины.

— Что там, девочка? — крикнул Моррис.

Надин поманила их.

— Скорее!

Лисандр и Деклан подбежали к ней, их армии двигались следом. Они рассредоточились на вершине холма и смотрели на землю внизу.

Великаны притихли. Пираты ругались.

Внизу дорогу перекрывала череда людей, она вилась, сколько их было видно. Грязь поднималась под их шаркающими ногами. Многие шатались от веса тяжелых рюкзаков. Они вели за поводья скот, некоторые тянули телеги с вещами.

Череда была жалкой и бесконечной: мужчины и женщины в лохмотьях кашляли и смотрели вперед стеклянными глазами. Некоторые хромали, ноги были в окровавленных тряпках. Но, как они ни страдали, вереница упрямо двигалась к долинам.

За ними зелень Поляны сменялась серым пеплом, черный дым был на горизонте.

— Мать долин, — прошипел Деклан. — Кто это с ними сделал? Титус?

Моррис покачал головой.

— Он так не выжигает землю. О, он сравнял бы их дома с землей и убил бы их детей, но я не слышал чтобы он портил хорошую землю. Он всегда думает о выгоде, — он указал на серый горизонт. — Тут брать нечего.

Люди в начале вереницы заметили армию впереди и замедлились. Их глаза расширились, они перешептывались. Некоторые с неохотой вытаскивали мечи.

— Прочь с дороги. Вы их пугаете, — сказала Надин. Она отогнала пиратов в канавы, великанов заставила отодвинуться в сторону.

Череда пошла дальше. Мужчина в кожаной броне шел в начале толпы в лохмотьях. Он опирался на меч, как на трость, оставляя в земле ямки. Другая его рука была на окровавленной перевязи.

— Погодите, господа. Я попробую что-нибудь узнать, — Джонатан подошел к мужчине в броне с очаровательной улыбкой. — Привет, друг. Могу с тобой пройтись?

Он говорил с мужчиной в броне, остальные потрясенно смотрели на проходящих.

— В основном, это люди Поляны, но тут есть и немного людей гор, — сказал Моррис, заметив рыжие головы.

— С ними дети, — простонала Надин.

Она смотрела на рыжеволосых детей, бредущих за матерью, держась за ее юбку. Усталость была в их глазах, от нее их рты были раскрыты. Они, казалось, стояли на ножках лишь силой воли.

— Нужно что-то сделать. Нельзя их бросать в страданиях, — Надин шагнула к ним, но Джейк удержал ее.

— Мы что-нибудь сделаем, — тихо сказал он. — Им открыт путь к морям, скоро у них будет еда и безопасное место для сна. Мы защитим их спины, — его тонкие пальцы сжали ее плечо. — Мы убедимся, что они доберутся в безопасности.

— Да. Чем меньше они будут связаны с нами, тем лучше, — согласился Моррис. — Мы планируем измену, если ты забыла. Они захотят пройти нас и забыть.

Пока остальные шептались, Деклан молчал. Он стоял, скрестив толстые руки на груди. Тень закрывала его глаза.

Вдруг безумный смех заставил их посмотреть на мужчину в броне. Он истерически смеялся, хлопал Джонатана по руке, а потом пошел дальше по холму.

— Ну? Что он сказал? — спросил Лисандр, как только Джонатан вернулся к ним.

— Я знал его. Он был стражем в Вороньем кресте. Я хорошо играл с ним в карты. Но он, похоже… свихнулся, — Джонатан хмуро оглянулся.

Лисандр вскинул брови.

— Как это?

— Знаешь… с ума сошел. Помешался. Поехал на ржавых колесах…

— Да, я понял это, — перебил Лисандр. — Почему? Что с ним случилось?

— Это был Титус? — сказал Деклан.

Джонатан покачал головой.

— Он говорил, что это сделал некий Грогнот. Грогнот — лорд бандитов.

Глава 19

Вспышки

Каэл несколько дней изучал все, связанное с работой плотника. Он резал бревна на доски, вырезал стулья из веток и истории на дереве. Когда мастера решили, что он готов, они научили его строить дом.

Задание было непростым. Все части должны были подходить идеально. Каждый слой стены должен был крепко прилегать к предыдущему, каждая трещина должна быть запечатана, чтобы не было холодно зимой. Хотя здание было сложным, именно запечатывание доставило ему больше всего хлопот.

Мастера скрепляли бревна густой пастой, вязким веществом, что быстро засыхало и было прочным, как камень. К сожалению, это поручили делать и Бейрду.

Он постоянно терроризировал их. Песня мастеров прерывалась, когда он приходил, и ровный ритм работы рассеивался в хаосе. Бейрд с ведром и шваброй нагонял не меньше паники, чем огонь дракона.

Доски прикреплялись криво, двери прилипали к стенам. Часто у мастеров прилипали ноги к полу. Каэл отводил взгляд на пять минут, и Бейрд наносил щедрую порцию вещества не на тот конец доски. Когда Гриффит пытался поднять ее, доска прилипала к его пальцам. И они несколько минут разбивали толстый слой пасты, чтобы освободить его руки.

Каэл просил Гвен убрать барда куда-то еще, но она отказалась.

— Он — мастер, эту работу выполнять и будет.

— Но он слепой, — сказал Каэл. — Он не может видеть, не может и работать.

Она оттолкнула его в сторону.

— Нет времени решать все твои проблемки, болван. Сам разбирайся.

Стало понятно почти сразу, что от дикарей помощи ожидать не стоит: мастера мало знали что-то, кроме их работы, а воины были подлыми. И Каэл знал, что, если он хотел что-то сделать с Бейрдом, он должен разобраться сам.

Он убирал узел на бревне, когда ему в голову вдруг пришла идея. Он вспомнил слова Гриффита, как целители плакали от ран, но Каэл никогда не плакал. Может, он исцелял не как целитель…

Может, он исцелял как мастер.

Идея была дикой, нить, что выбралась из комка, и Каэл осторожно тянул за нее. Когда он запечатывал рану, он считал плоть и кость глиной, этот материал он хорошо знал, с ним было легко управляться. Мог ли он вместо исцеления просто соединять кожу? Это было не сложно. И это все объясняло. И если он мог превратить плоть в глину…

Каэл замер. Он встал и подошел к ближайшей части стены, чуть не запутавшись в ногах от спешки. Он прижал ладони к шву между бревнами и сосредоточился.

«Ты — глина».

Медленно твердая плоть дерева смягчалась. Он держался за воспоминания о глине, вплетал их в бревна, заставлял их впитаться в первые несколько дюймов сосны. Когда они смягчились, он соединил их. Он прижимал их, пока бревна не стали соединены.

Он вышел из транса потным, но это было приятно, такой пот был на нем после первой грядки с плугом на поле. У него еще оставались силы.

— Иди сюда, Бейрд, — Каэл схватил барда, пока он не навредил сильнее, и забрал из его рук швабру и ведро. Он вручил ему сцепленные бревна. Тот вскинул брови над повязками.

— Тут что-то странное. Что это за магия? Что за трюки?

— Это не магия, безумец. Это сила шепота.

— Шепота…? — охнул Бейрд — Это был Каэл Райт, да? Он был здесь! Ведите меня к нему!

Каэл вздохнул.

— Ладно, идемте.

Дикари собрались вокруг него, когда он позвал. Пару дней назад он показал им Предвестника, воспоминания о круге не давали ему покоя. Он снова хотел туда, ощутить пробуждение, как было раньше.

Восторг бурлил среди мастеров, они брались за руки. Восторг ходил по кругу и ударял по Каэлу вспышками. Он смутно ощущал, что воины за ним смотрели с интересом. Но их присутствие пропало вдали, Каэл унесся прочь.

В этот раз он знал, что ожидать, его тело осталось в одном месте, а разум в другом. Его мысли вспыхивали в центре круга… но они сияли не долго.

Мастера были в смятении. Они не понимали, как один материал может становиться другим. Их сомнение мешало. Каэл ощущал, как его хватка слабеет, а круг трепещет, из-за чего разум, упираясь, отлетал к телу.

Он не мог больше держаться, их связь разорвалась.

— Вы должны мне верить, — прорычал он, когда мир вернулся.

— Это невозможно, — сказал один из них. — Дерево можно жечь, рубить или резать. Оно не может становиться глиной.

Другие согласно ворчали, и Каэл знал, что должен сделать.

— Собирайтесь снова. Живо! — прикрикнул он, когда они замешкались.

Он понял, следя за Гвен, что слушают дикари только крики, словно громкость голоса определяла серьезность намерений. Видимо, он звучал серьезно, раз мастера тут же взялись за руки.

В этот раз, когда он попал в центр круга, Каэл показал им доказательство. Он показывал им свои воспоминания дня, который он провел, исцеляя их в больнице. Они смотрели на его воспоминания, как он очищал каждую рану, как соединял кости и разглаживал шрамы. Они видели, как его руки работали, пока он думал о глине. Многие видели, как исцеляли их раны.

Они больше не сомневались.

Он показал им, что сделал с деревом, и они приняли это. Новый уголок их сознаний открылся, и они не знали раньше, что у них была такая сила. Возможности поднимались, как вода, проливались из берегов. Они были готовы работать, хотели проверить навыки. И Каэл отпустил их.

Мастера тут же прошли к стенам. Их ладони двигались, соединяя бревна, разглаживая их, пока они не становились прочной массой дерева. Их губы двигались, пока они работали, восторг оживлял их, хоть Каэл их и не слышал.

Они сделали целую стену и отошли. Гриффит стукнул по ней ладонью.

— Пальцы Судьбы, нам больше не нужно переживать из-за мороза, — улыбнулся он.

Им даже не нужно было обрабатывать следующее бревно: воины подняли его на место, и мастера прикрепили его. Дикари завыли, принялись бить по груди, танцуя, словно победили в важном бою.

Каэл знал, что они могли делать так часами, если он их быстро не остановит.

— Ладно, ладно, за работу! У нас много работы.

Они заворчали и разошлись.

Каэл был так занят, глядя на них, что не сразу понял, что Бейрд остался на месте круга. Он вытягивал руки перед собой, его рот был черной дырой под повязками.

Каэл легонько коснулся его плеча.

— Думаете, это будет работать лучше пасты?

Бейрд охнул, а потом взорвался:

— Я… снова видел! Я на миг их видел! Чудесные краски, живые свет и тень… Я забыл, что за дар — глаза. Но Каэл Райт напомнил мне, — его голос опустился до шепота. — Кто вернул краски во тьму? Кто соединяет плоть и меняет дерево по своей воле?

— Не знаю. Он, наверное, не так велик, как вы думаете, — хрипло сказал Каэл. — Идемте, нас ждет работа.

Он попытался вернуться к работе, но следил за Бейрдом краем глаза. Бард обводил стены, его пальцы не находили трещины.

Пока он работал, его рот все время был раскрыт в широкой улыбке.

* * *

— За мной, юноша! Я знаю путь!

Бейрд впился в тунику Каэла, когда они закончили работу. Он бормотал за ним до ужина. Но, как только они вошли в Зал, бард повел его.

Он смело шел в толпу дикарей, размахивал одной рукой, другой тянул за собой Каэла. Они толкались в толпе, пока не добрались до стола с жареным кабаном.

— Я учуял его, как только мы вошли. Мускус и щетина снаружи и сладкая плоть внутри. Он хорошо питался и бегал, идеальное сочетание. Хмм, — Бейрд хлопнул в ладоши, пока они садились. — Да, он отличен!

Каэл в этот раз согласился.

Он хотел лишь впиться в еду, но дикари вели себя странно: никто не ел, пока Гвен не входила. И Каэлу пришлось ждать.

— Теперь ты попал, шептун, — сказала Килэй, сев рядом с ним.

От ее взгляда его желудок сделал сальто.

— Почему?

Она не успела ответить, дверь распахнулась, и прошла Гвен. Медвежья шкура развевалась за ней, как плащ, большие когти были соединены в пряжку на ее шее.

Казалось, каждый вечер в коллекции Гвен появлялось новое животное. Она приходила в шкуре волка, медведя, барсука, лисы и других зверей. Но, что странно, она не трогала львов, что было хорошей новостью для Сайласа.

Каэл был удивлен, когда полукот появился перед ним, так удивлен, что подпрыгнул и чуть не сломал палец о силки, что устанавливал в лесу. Но Сайлас не раскаивался.

— Я скажу тебе то же, что и драконессе. Дикари верят, что я — обычный дверь, и я хочу, чтобы так и оставалось, — прорычал он. — Если выдашь меня, Меченый, я проглочу тебя, начав с твоих пальцев.

Каэл не собирался злить его. Сайлас спас их от гончих, и он не собирался выдавать его секрет. Хотя он не понимал, почему полукот так хотел скрыть свой другой облик.

Он подозревал, что дело в Гвен: Сайлас следовал за ней тенью. За ужином он сворачивался у ее ног. Этим вечером его мощные лапы поспевали за решительным шагом Гвен.

— Что ты сделал с моими мастерами? — рявкнула она, дойдя до стола Каэла.

О, вот что ее злило. Это была не его вина.

— Я говорил им сдержаться, но они не слушали, — сказал Каэл.

Его фокус мог ускорить строительство зданий, но остановил стройку. Мастера проверяли новую силу на всем: превращали ветки в черепицу, закручивали плотные куски в мебель, изгибали дверные проемы в арки, потому что они всегда хотели узнать, как будет выглядеть дверь без углов сверху.

Воины не помогали. Они подстрекали товарищей делать забавные вещи. Каэл накричал на мастеров три раза, они соединяли камни вместо работы. Пока он сосредотачивался на починке крыши, один из них пробрался и присоединил его сапоги к черепице.

Следующий шаг Каэла послал его назад, и он потерял равновесие. Он завис головой вниз, так и висел под крышей, пока Гриффит не снял его.

У дикарей должна была болеть голова почти весь день, последнее слово было за Каэлом. Он оглядел Зал и понял, что нескольких мастеров не было на ужине. Те, что остались, отключились посреди ужина на тарелках или рядом с ними. Они смотрели опухшими глазами, зажимали уши руками, кривясь от каждого звука.

— Я их предупреждал. Я говорил, что голова будет болеть, если они так продолжат, — возразил Каэл.

Но шея Гвен стала лишь краснее. Она схватила Каэла за волосы.

— Лучше бы деревне не оказаться в развалинах, пока ты здесь. Они должны работать, или ты будешь отвечать передо мной, — она грубо дернула его за волосы.

Сайлас ушел за ней, пока она двигалась к дальней части Зала. Он зашипел на Килэй, проходя мим.

Каэлу казалось, что ему досталось без причины.

— Пока она бегает по лесу, я должен занимать ее людей. Разве это не работа Тэн?

— Должна быть, — сказала Килэй, отклонившись и состроив Сайласу гримасу.

Каэлу казалось, что она не слушает.

— Ты сегодня был молодцом, — сказал Гриффит, садясь напротив них. — Честно. Два дома за день — хороший темп для мастеров.

— Мы могли закончить всю деревню, если бы они перестали всюду создавать круглые окна, — пробормотал Каэл, потирая место, где Гвен чуть не оторвала его скальп.

Столы Зала стояли прямоугольником с пустым местом в центре. Стол Гвен стоял у огненной ямы. Стена за ней была в оскалившихся головах зверей. Ее кресло было украшено так, словно она сидела на драконе, высокая спинка была шее и головой, и подлокотники напоминали лапы с большими когтями.

Хотя зверь был пугающим, Каэл был уверен, что это не был дракон. Рога зверя были закручены вниз, а не вверх, у него не было крыльев. Казалось, что его грудь была мохнатой. Может, это и был винн, о которых говорили дикари.

Он все еще пытался понять это, а Гвен встала и закрыла ему вид. Дикари встали с ней и подняли кубки. Каэл поспешил повторить за ними.

— Жребий Судьбы снова пал в нашу пользу, мои дикари, — заявила Гвен, ее голос звенел в Зале. — Мы увидим следующий день. Так пусть мы увидим еще больше.

Это был не праздник и не тост в стиле дяди Мартина. Каэл не понимал, что это было, но они теперь могли приступить к еде.

Они выпили из кубков, и начался ужин. Дикари передавали тарелки по кругу, каждый получал себе немного от блюда, проходящего мимо него, пока все тарелки не оказались полными.

— Вот это пир! — завопил Бейрд. Он начал запихивать жареное мясо в рот обеими руками.

— Ты понял схватки? — сказал Гриффит, жуя вареное яйцо.

Каэлу казалось, что да.

Дикари обрадовались, что целитель снова был среди них, но не из-за того, что их жизни стали проще, а потому что они могли возобновить древнюю традицию схваток.

Насколько он понял, на вершине часто были бури. Ледяные бури бушевали так много дней, что Тэн Кадваладер нашел способ развлекать людей и поддерживать силу воинов: стычки, которые доводили сражающихся до предела.

Каэл смог увидеть это своими глазами на первом ужине с дикарями. Он ел, когда воин рядом с ним плеснул холодным содержимым кубка в лицо воина напротив него.

Они встали в центре Зала и били друг друга кулаками, наносили удары по затылку, пока один из них не потерял сознание. Каэл остаток ужина разглаживал шишки на их головах. Но дикари не успокаивались, схватки стали только хуже.

Прошлой ночью целый стол воинов охватила борьба. Они сделали из лавочки дубинки и гонялись друг за другом, превратив Зал в свое поле боя. Другие воины болели за товарищей, пока мастера били ладонями по столам в заразительном ритме.

Даже Килэй это нравилось. Она вставала на их скамейке и бросала тарелки в гущу, радуясь каждый раз, когда попадала по голове воина.

Каэлу хаос за ужином не нравился. Они с Бейрдом прятались почти весь вечер под столом, а после боя Каэл несколько часов чинил воинов.

Он запихивал в себя еду как можно быстрее, следя краем глаза за происходящим.

Гриффит поднял палец.

— Что воплощает вода?

— Она смывает плохую волю, — сказал Каэл. — Оставляет добро.

— Да. Почему важно помнить о правилах?

— Для каждой схватки они разные.

Гриффит широко улыбнулся.

— Хорошо. Думаю, ты готов.

Каэл чуть не подавился.

— Готов для ч…?

Его кожу окатило ледяной водой. Она попала ему на лицо, холодными струйками потекла по шее. Каэл смаргивал ее с глаз, смотрел на Гриффита с пустой чашкой перед собой.

— И зачем это? — охнул Каэл.

— Ты знаешь, зачем. Иди, — сказала Килэй. Она сбросила его со скамейки пяткой сапога, Гриффит оттащил его в центр комнаты за ногу.

— Похоже, будет схватка, — сказала Гвен, глядя на них со своего места.

Каэлу это не нравилось.

— Он же ребенок!

— Боишься? — завопил кто-то.

Лицо Каэла пылало от смеха в Зале.

— Зачем ты вызвал его на бой? — сказала Гвен.

— Потому что он — грязный болван, и я собираюсь отшлепать его лицо, — ответил Гриффит, Каэлу его воодушевление не нравилось.

Палец Гвен скользнул по ее челюсти, по сине-черным губам, пока не остановился, сжатый, под подбородком.

— Неплохо звучит.

Воодушевленный вой дикарей заглушил возражения Каэла.

Гриффит растопырил пальцы.

— Без оружия, ноги от пола не отрывать. Если двинешь ногой, я тебя поколочу, — он улыбнулся. — Кто устоит, тот победил.

Каэл не мог поверить. Это было безумием даже для дикарей.

— Я не буду с ним биться. Я не буду бить ребенка…

Боль прервала его слова. Мир так и не стал четким, Гриффит ударил его по лицу снова, голова Каэла отдернулась в сторону.

— Не отрывай ноги от пола, — предупредил он. — Не хотелось бы поколотить тебя.

Казалось, две большие пчелы ужарили щеки Каэла. Он не понимал, что Гриффит умудрялся дотягиваться до него.

— Я не хочу… ауфх!

Гриффит ударил его по губам.

— Тогда ты можешь стоять, пока не отключишься. Мне без разницы.

Удар по уху заставил Каэла понять, что он должен что-то сделать. Он поймал Гриффита за запястье и попытался нагнать сон, но мальчик вырвался.

— Без фокусов целителя! — завопил он, ударяя его с силой по голове.

Кожа на его челюсти начала жутко опухать. Каэл не хотел ранить Гриффита, но мальчик сдаваться не собирался. Может, его удалось бы утомить.

Он превратил кожу в камень и ждал. Гриффит, похоже, понял, что Каэл что-то задумал. Его ладони зависли рядом, подрагивая, как головы змей. Каэл не видел его движения, но услышал стук, с которым ладонь Гриффита попала по его затвердевшей коже.

Мальчик выругался и прижал руку к себе. Каэл слышал вой, он понял, что мастера болели за него. Краем глаза он заметил, как Килэй склонилась к Бейрду, явно пересказывая ему бой в подробностях.

Гриффит потирал руку, кривясь, и разглядывал лицо Каэла.

— Что это было?

Гвен подняла ноги на стол, ее руки лежали на подлокотниках.

— Хочешь отступить?

Гриффит покачал головой.

— Тогда сражайтесь. Мне становится скучно.

Каэл не двигался, Гриффит ударил его еще раз. Три раза его ладони ударяли по затвердевшей коже Каэла и отскакивали. Но четвертый удар был другим.

Грохот был громче. И все внутри Каэла задрожало, как от шагов великанов. Тонкая трещина пошла по его подбородку от пятого удара. От шестого и седьмого она стала шире.

Каэл сосредоточился, латая трещины в камне, но удары Гриффита стали быстрее, чем он мог запечатывать. Они сыпались на него, встряхивая мысли, и он не успевал собрать их. Трещины становились шире, концентрация пропала. Удары начали проникать за трещины в его броне.

Глаза Гриффита засияли, удары стали сильнее. Странная улыбка изогнула его губы, он бил Каэла снова и снова. Этот вид не был жестоким…

Но и милосердным не был.

Каэл не мог держаться. Его концентрация ускользнула, трещины его каменной плоти осыпались, когда рука Гриффита попадала по его лицу.

Один миг Каэл стоял там, стиснув зубы от оглушающего удара по челюсти, а в другой он полетел по воздуху.

Странное ощущение пронзило его тело, когда он упал. Скорее потрясение, чем боль. Дикари били кулаками по столам. Они свистели и вопили.

Даже Гвен была в восторге. Она склонилась в кресле, сжав кулаки на столе перед собой. Под ее краской было видно румянец, она вопила:

— Болван упал. Добей его!

Ее лицо пропало, сталь цвета плоти врезалась в лицо Каэла.

Он вскинул руки, но Гриффит отбил их. Его кулаки безжалостно колотили его. Они попадали по носу Каэла, рассекли его губу о зубы, проверяли прочность челюсти. Его били так сильно, что уши едва улавливали звуки. Грохот топота дикарей таял, пока он не слышал только удары кулаков Гриффита.

Боли было слишком много. Каэл не понимал, как сильно все болело, потому что разум не мог описать это. Каэл перестал бороться. Он лег, руки опустились по бокам.

Последний удар послал его во тьму.

Глава 20

Величайшая сила

Каэл проснулся от тепла огня и холода утреннего неба. Балки крыши лазарета были черными линиями с серым рассветом на фоне. Мастера отстраивали ее, когда прибыли. Хотя они починили стены, до крыши еще не добрались. Может, он сделал бы это сегодня.

Если сможет вернуть лицо таким, каким оно было перед схваткой с Гриффитом.

— Добрый рассвет тебе, юноша!

Каэл застонал, когда подошел Бейрд. Он нес миску с водой, что расплескивалась на пол, пока он шагал. Когда он добрался до Каэла, миска была почти пустой.

— Слышал новости? Каэл Райт победил прошлой ночью. О, да, он был обречен, но призвал огонь и ветер и избежал челюстей Смерти! Что за человек управляет гневом земли? Кому даже огонь должен отв…? Ох.

Он попытался поставить миску на край кровати Каэла, но промазал. Она ударилась об пол и треснула, как яйцо, остатки воды разлились.

— Что вы тут делаете? — сказал Каэл, приподнимаясь на локтях.

Его кровать больше напоминала стол: четыре ножки, плоская поверхность посередине. Он начал шить матрас из шкур зверей, которых ловил, но не успел закончить. Кровать хотя бы защищала его от холодной земли.

Бейрд широко улыбнулся.

— Я искал место, где можно хранить мои сокровища, и в комнате в дальней части оказалось много полок.

Каэл снова застонал.

Он ждал, пока Бейрд уйдет, и попытался сесть. Его голова дернулась, когда он поднимался с кровати. Опухшие шишки покрывали почти каждый дюйм. Они были так плотно собраны, что чуть не упали с его кожи, когда он склонился.

Горечь поднялась в горле, его пальцы ощупывали ущерб. Его нос был не в центре, губа была рассечена, челюсть, похоже, тоже пострадала. Но у него хотя бы остались все зубы. Каэл вспомнил острые черты своего лица. Он знал, как все вернуть на место, лишь надеялся, что не потеряет сознание в процессе исцеления.

Пару раз он останавливался и переводил дыхание, но смог восстановить лицо. Синяки рассеялись под его пальцами, его нос вернулся на место, челюсть тоже. Вскоре не осталось и следа от того, что с ним сделал Гриффит.

Но вряд ли он мог забыть это избиение.

Как только он закончил, дверь приоткрылась, Гриффит пробрался в комнату.

— Я принес немного мха… пальцы Судьбы, — он уронил сверток, что принес, и склонился к лицу Каэла. — Даже не скажешь, — он устроился на краю кровати и сцепил руки на коленях. — Я просто хотел зайти и сказать… ох…

Каэл смотрел, как он теребит голубой камешек пальцами.

— Зачем ты это делаешь?

Он отмахнулся.

— Это помогает держать мысли в порядке. Я просто хотел сказать, что мне жаль… не из-за того, что я побил тебя, а из-за того, что побил так сильно.

Каэл отметил, что это было худшее извинение из всех, что он слышал. Но он все равно кивну.

— Все хорошо. Вреда нет.

— Хорошо. Просто, когда я понял, что побеждаю, меня занесло. Хотя не мне говорить, — он подмигнул. — Ты знаешь, как это, когда кровь кипит в ушах, грудь раздувает, и тебе кажется, что ты можешь поднять целую гору!

Каэл никогда такого не ощущал. Ни разу. Он пару раз делал что-нибудь относительно сильное, потому что должен был, потому что не было выбора. Ему не нравилось сражаться, он не помнил ощущения, что мог перевернуть гору.

Он не помнил, когда был уверен, что победит.

— Твои мышцы, наверное, были из камня, — продолжал Гриффит. — Когда я тебя сбил, ощущалось, будто я сбил гору! — он ударил кулаком по столбику кровати, пол недовольно задрожал. — Ой. Гвен всегда ругается, когда я что-то ломаю. Говорит, контроль придет со временем, но я все еще срываюсь. Прости, — он шлепнул Каэла по колену и встал.

— Я рад, что это закончилось, — сказал Каэл.

Гриффит замер у двери.

— Закончилось? О, нет, это не так. Слушай, знаю, ты сдерживался, потому что я не так силен, как ты. Но Гвен хочет проверить, из чего ты сделан. Тебе придется побить меня ночью. Я не остановлюсь, пока ты не победишь, — бодро добавил он и пропал за дверью.

О, Гриффит думал, что Каэл позволил ему победить. Он не знал, что на самом деле избил Каэла. Ему было все равно, что о нем думала Гвен: он не собирался терпеть эти пытки.

Словно мысль призвала ее, Гвен ворвалась в комнату. Засов загремел о стену, опасно встряхнув ее.

— На ноги, болван. Ждет работа.

— Какая работа?

Зря он это сказал. Гвен впилась в его руку и потащила к двери, а потом ускорила пинком.

— Мы идем на охоту.

— Мне нужен лук.

Казалось, ее рыжие волосы встанут дыбом, она зарычала:

— Я скажу, что тебе нужно, болван. Тебе нужно молчать, иначе я буду бить тебя, пока твои губы не сомкнутся. Понятно?

Она вытолкала его за дверь, он не успел ответить.

— До встречи, юноша. Дыши воздухом и радуйся цветам! — крикнул Бейрд из кабинета.

Каэл не собирался так делать. В горах цветы без яда были полны шипов.

Он шел за Гвен вверх по склону, оглянулся и увидел кое-что тревожное: дым поднимался из середины деревни. Он присмотрелся и увидел, что крыши Зала нет. Черепица была разбросана, балки изогнулись, как ребра, и были черными.

Сердце Каэла сжалось в груди. Он пытался побежать туда, но Гвен сбила его сапогом на землю.

— Это пустяки. Мастера починят до ужина.

— Что слу…?

— Ничего, — каждое слово было предупреждением, вырезанным на камне ее взгляда. — Закрой рот и иди за мной.

Они зашли глубоко в лес, бежали, пока шум Тиннарка не пропал, пока их не окружили звуки дикой жизни. Гвен резко остановилась.

Она села на каменистую землю, скрестив ноги. Каэл сел с опаской напротив. Он знал, что нельзя расслабляться рядом с Гвен. Как только он думал, что в безопасности, она била его по уху.

— Гриффит не давал мне покоя, умоляя научить тебя биться как дикарь. Он убежден, что ты особый. Но мы знаем правду, да? — она ухмыльнулась. — Ты — пропащий случай.

Каэл отпрянул. Он много думал о словах мастеров. О том, как шептуны Средин были полны знаний, и сомнения сковывали их. Дикари почти ничего не знали. На днях один из мастеров спрашивал, как Каэл смог приручить деревянных птичек, которых он носил за спиной. Но… они были способны на невероятное.

Дикари работали неустанно, бились бесстрашно, сбивали огромные деревья. Они словно не умели сомневаться вообще. Быть дикарем означало прыгать, не глядя… Каэл начал понимать, живя тут, что всю жизнь смотрел, но не прыгал.

Он не знал, найдет ли в себе такую силу. Но он хотел попробовать.

— Я не настолько пропащий. Я могу учиться. Я хочу учиться.

Гвен не ответила. Она вытащила треугольник из дерева из кармана и опустила за землю. На нем не было украшений, не было слов. Треугольник стоял на основании между ними, указывал на вершины деревьев.

— Знаешь, почему треугольник — символ Райта? Потому что он представляет равновесие, необходимость думать тремя разными разумами. Но, как ни держи равновесие, одна сторона всегда важнее, — Гвен указала на треугольник. — Какая?

Каэл подумал сперва, что все стороны равны. Они были одной длины, как никак. Но почему тогда Гвен не положила его? Почему вонзила?

— Эта? — он указал на основание.

— Почему же?

— Потому что эта сторона поддерживает другие.

Она фыркнула.

— Типичный ответ мастера-творца, что всегда пытается найти глубокое значение за каждой мелочью. Это твоя проблема, ты не можешь просто сжать кулаки и разбить камень. Тебе нужна причина. Слабость, — проворчала она. — Целитель сказал бы, что все стороны равны, а воин сказал бы, что эта часть, — она коснулась вершины, устремленной в небо, — потому что к ней нужно тянуться.

Каэл даже не подумал о вершине.

— Плохой из меня воин.

— В твоей крови есть война, болван. Разум у тебя от творца, но глаза воина и сердце целителя.

Хотя ему не нравилось это признавать, Гвен была права. Порой Каэлу казалось, что он — целитель, особенно, когда он входил в разум. Пару раз он оказывался глубже воспоминаний. Он пылал гневом Деклана и плакал слезами Килэй.

Да, он мог поверить в целителя.

Но не был уверен в воине.

— Птица рождается с крыльями, но это не значит, что она сразу летает. Тебя нужно выбросить из гнезда, — сказала Гвен с жуткой улыбкой. — В войне важен не разум. Важно, что ты видишь. Ты ничего не делал, не раздумывая?

Делал больше раз, чем мог вспомнить. Он опустил паруса в бурю, бросился через огонь, чтобы вырвать сердце Ведьмы. Онемение сковывало его после убийства Кровоклыка. Он смотрел словно через облако, как стражи герцога Реджинальда падают от его ножей и стрел.

Но то было давно, до правления черного зверя. Его бой с Холтаном был последним поступком без раздумий. Он не знал, как смог так подбросить меч, чтобы он попал прямо… но он еще слышал хлюпанье, с которым меч пронзил грудь Холтана.

Он не был уверен теперь, что то была сила. Наверное, то была удача.

— Я не могу бороться, как раньше, — признался он. — Где-то по пути, не знаю, когда, стало сложнее. Мир не так прост, как кажется. Не уверен, что я могу теперь сражаться, не думая.

Гвен фыркнул.

— Тогда привыкай готовить и резать деревья, потому что ты будешь годен только на это. Райт, не умеющий сражаться, бесполезен, как птица без крыльев.

Она встала и пошла прочь, но что-то заставило Каэла подняться.

— Погоди… я хочу попробовать.

— Не уверена, что ты достоин. Но, если настаиваешь… — она указала за его плечо. — Переломи пополам.

Дерево нависало над тропой за ним, скелет великана, поваленного бурей давным-давно. Оно держалось за соседнее дерево, преграждая путь на высоте плеча.

Каэл прижал к нему ладони, проверяя, но дерево не двигалось. Он бил его, как делал Гриффит. Он ударил три раза. Он ожидал, что чудо произойдет на четвертый удар, но нет. Даже на седьмой дерево не сдвинулось ни на дюйм.

Он начинал злиться.

— Почему я не могу превратить ладони в лезвия и разбить его? Зачем…?

Он пригнулся, чтобы его голову не оторвали. Камень врезался в дерево, вонзился в кору на дюйм. Гвен потянулась за другим.

— Сила творца кончается на кончиках его пальцев. Если он не может трогать, он не может изменить. Война отличается, — она повернула камень, разглядывая его зазубренный край. — Война — способность идти по земле с силой, чтобы враг содрогался, — она отвела руку. — Попробуй еще, иначе, клянусь лохмотьями Судьбы, я побью дыру в твоей голове.

Не было смысла ворчать и топать ногами. Спор с Гвен ничего не изменил бы. Он знал, что внутри него есть сила. Он использовал ее раньше. Но он использовал ее осознанно для пустяков.

Было не так сложно поверить, что он может удержаться среди пиратов или тянуть плуг великана. Такая сила приходила просто. Но как насчет невозможного, что он совершал? Эту силу ему требовалось найти. Если он поймет, как ее призывать усилием воли, то появится шанс, хоть и маленький…

Нет. Сейчас об этом думать не стоило. Это было как в поговорке Роланда: «Нет смысла планировать путь, если ты не вышел за дверь».

И он попробовал снова.

Он ударял по стволу столько раз, что руки онемели. Голова гремела. Пот лился по лбу и жалил глаза. Кора дерева ободрала его пальцы. Появились мозоли, они лопались и заливали его руки.

Он яростно колотил, отходил и бросался на дерево, раскрыв ладони.

«Найди силу, — говорил он себе. — Давай, идиот, отыщи ее!».

Глаза Гвен прожигали его затылок, он приготовился к следующему удару. А потом, перед его броском, она кое-что пробормотала:

— Величайшая сила та, что я даю себе.

Слова ожили, попав в его уши. Они смешались с другими словами, и он слышал их одновременно: «Величайшая сила та, что я даю себе… и в тишине тьмы я вижу лишь то, что нужно сделать».

Еще одна нить появилась. Вот они — каждая линия его истории, каждое невозможное свершение лежало в спутанном клубке перед ним. Каждое было связано со следующим за концы, удерживалось каким-то узлом… мыслью, что он придерживался так, что она удерживала его силу. Но что это было?

Я вижу лишь то, что должен сделать…

Вот оно. Каждое выдающееся достижение, что он совершил, было не из-за желания достичь самой высшей точки. Он не хотел свернуть горы или стать великим. Мгновения, когда он находил свою силу, когда он делал то, что требовалось… ох, клубок распутывался в те моменты.

«Но почему это нужно было делать?».

Он должен был ответить на этот вопрос, так его разум сможет расслабиться. Каэл держался за эту нить мысли, словно она не давала ему утонуть в глубинах моря. Он разглядывал нить, видел, как он дрожала от силы его взгляда, отчаянно пытаясь понять, к чему была привязана эта нить.

И тут в его разуме разразилась буря.

Клубок воспоминаний, слабостей и страхов вспыхивал перед ним. Его сомнение было чудищем глубин. Отражение его каждой глупой ошибки блестело в его глотке. Все застывшие тела пиратов и великанов были его чешуей. Рана Ноа была дырой в груди змея. Он выдохнул, и в его лицо брызнула кровь Тельреда.

«Твоя вина, — шипел змей сдавленным умирающим голосом Кровоклыка. — Дурак… слабак… убийца! Твоя вина».

Его сомнение вырвалось из пасти змея. Оно трепало хрупкую нить, пыталось вырвать ее из хватки Каэла, пыталось отбросить его в ожидающую раскрытую пасть черного зверя.

Но Каэл держался. Его разум дрожал от усилий. Должен быть способ утихомирить змея, утопить черного зверя. Что-то необычное. Он должен найти силу, о которой говорила Гвен. Силу, что он дал себе, силу, чтобы сделать то, что требовалось…

И тут он понял.

Красивые берега сияли на горизонте. Он видел их тепло сквозь дождь, слышал шепот их обещания на ветру. Каэл забыл об опасностях. Узел появился на его хрупкой нити, тот же узел, что удерживал все невозможности вместе. Каэл держался и притягивал себя к кораблю.

Он смотрел на знакомые лица на палубе, смотрящие на него, ощущал жар в теле. На его истории были пятна, на руках была кровь, в сердце были дыры. Моря перед ним были темными от неуверенности. Но тут он увидел цель… и она была ясно написана в глазах тех, кто остался, кто смотрел на него…

Тех, кто нуждался в том, чтобы он плыл.

Тут была причина сразиться со змеем, уплыть от пасти черного зверя. Тут были воющие ветра, что пронесут его над темными волнами к берегам. Все же он все делал не ради себя…

Он делал это ради… них…

Он отталкивал их каждый раз, пытаясь сосредоточиться на задании перед собой, осмеливаясь думать о них только в самые темные мгновения… Он не мог понять, что в самые темные моменты он обнаруживал силу. Они были причиной, по которой он делал то, что требовалось.

Они были восходящим солнцем.

Они были источником его силы.

Каэл бросился с криком. Змей отпрянул под волны, дерево появилось вместо него. В этот раз, когда его ладони вонзались в кору, он думал об Амосе.

Он думал о годах, которые его дед провел, защищая его от жителей Тиннарка, об уроках, что он вложил в голову Каэла. Он подумал об Амосе, дрожащем в замке Титуса… подумал об оковах на его запястьях.

Этого Каэлу хватило.

Его любовь и ярость столкнулись, два огня пылали одинаково ярко. Они бушевали за его зубами, жевали чешую змея. Он врезался в дерево, и случилось нечто необычное.

Словно ставни открылись на его глазах. Он видел все, каждую полоску коры, каждое кольцо кожи. Он видел тысячи тонких трещин, что оставили холод, ветер и годы.

Слабость наполняла дерево паутиной. Там были бреши белой плоти, бреши в броне, куда он должен был целиться. Каэл толкнул свою волю в трещины сотней крохотных стрел. Он держал концентрацию, сколько мог, растягивая паутину.

Дерево застонало, но не поддавалось.

Каэл врезался в него еще раз. В этот раз он уже знал слабости дерева. Он знал, куда целиться. Трещины заскрипели под его силой. Он смотрел глазом разума, как они изгибаются, как лук, вопя в панике. Они уже не могли держаться.

Дерево сломалось под его ладонями. Каэл покатился вперед, увидел, как поднимается земля. Он видел узор каменистой земли, быстро перекатился через плечо и вскочил на ноги.

Половина дерева лежала рядом с ним. Слабость была ясно видна на обломанном краю, он не мог сопротивляться. С криком он раздавил ее пяткой.

Гвен ударила его. Ее кулак попал в его челюсть, и он ответил, пригвоздил ее к земле за плечи. Они возились, их удары были полны восторга, тела не ощущали боль. Их вопли распугали птиц с деревьев.

Каэл толкнул Гвен с силой в грудь.

Она врезалась в дерево, его ствол громко затрещал. Вой увял в его горле, верхняя половина дерева раскололась и упала на землю. Он сморгнул взгляд воина и потянулся к ее ранам.

— Ты в порядке?

— Ясное дело, — рявкнула она. Гвен выглядела потрепанно, вставая на ноги, хотя Каэл подозревал, что сам был бы не лучше, если бы его телом разбили дерево.

Он сделал шаг к ней, странное ощущение сковало его. Конечности ощущались… странно. Он уперся на пятку и ощутил каждую нить мышц в голени. Они натянулись вдоль кости, напряглись, когда он сделал шаг.

Они изогнулись от его следующего шага. Они хотели повернуть его ногу под определенным углом, и он позволил. Он не понимал, зачем они так изогнулись, пока его нога не опустилась на камень… пятка попала идеально.

Это имела в виду Гвен, когда сказала, что сила воина защитит его: она была там все время, тихо следила за ним, проявлялась, когда он нуждался в ней больше всего. Теперь он ощущал ее, а, значит, мог ею управлять.

— Теперь я буду меньше спотыкаться, — сказал он. Каэл прошел по кругу, улыбаясь т ощущения мышц. Его сила была скрыта в неожиданном месте. Он не думал, что найдет ее, если бы Гвен не сказала ему ту фразу. — Те слова… это была магия шепота, да?

— Мне надоело смотреть, как ты проваливаешься, — сказала Гвен, стряхивая щепки с туники. — Я подумала, что слова творца помогут тебе сделать шаг.

— Но ты не творец.

— Не творец. То были слова Сезерана. Он был последним Райтом, жившим среди дикарей, и мой отец учил его нашим приемам. Он рассказывал, что Сезеран терпеть не мог мастерить, но это из него порой вырывалось. Порой его слова оживали. Они звенели на всех языках, произносящих их. Звенят и теперь. Дикари уже знали силу воинов, — она ухмыльнулась, — но слова Сезерана заставили нас посмотреть глубже. Он помог нам отыскать истинную силу.

Каэл пытался подавить раздражение. Но, когда увидел на ладонях кучу мозолей, он быстро сдался:

— Тогда почему ты сразу не сказала мне, как ее найти? Почему заставила столько раз упасть?

Она пожала плечами.

— От слов нет толку, если ты не готов их услышать.

Глава 21

Хвост

Каэл вернулся в Тиннарк под вечер, он нес на плечах первого убитого им оленя.

Это произошло не так, как он представлял. Он не думал, что Гвен бросится к оленям, сломает одному из них шею. Он не думал, что самый большой из них бросится к Каэлу в панике, и у него из оружия будет только камень.

Но, когда он отвел руку и ощутил, как сокращаются мышцы, сдерживая его силу в идеальном напряжении, он не сомневался. Он знал еще до того, как полетел камень, что он победил.

— Поверить не могу, что ты забрал самого большого, — сказала Гвен, сверля его взглядом из-за ног своей лани.

У него был большой олень. Человек мог удобно сидеть между его рогов.

— Если бы ты подождала и не бросилась сразу, мы придумали бы, как поймать больше, — пробормотал он.

Она закатила глаза.

— Я лучше съем меньше, чем буду ждать.

Это было самым смешным, что он слышал. Но, когда он задумался, это показалось правильным.

Они оставили добычу в Зале: мастера займутся мясом для ужина, но Гвен сказала, что он мог взять шкуру и рога, если хотел.

— Можно этим украсить лазарет. Внутри мрачно, — сказала она, хмуро глядя на холм. — Я хочу, чтобы ты сегодня его доделал.

Каэл не возражал. Он столько времени кричал на мастеров, что мог день потратить сам.

Он прибыл в лазарет и увидел, что Бейрд устроил там бардак. Как-то бард нашел, куда Каэл спрятал свой рюкзак, и вывалил содержимое кучей. Теперь он сидел, скрестив ноги, на кровати и держал перчатки из чешуи дракона.

Каэл решил не носить их. Вокруг было слишком много оружия из проклятия дракона, воины постоянно нападали на него. Он решил поберечь их, чтобы не испортить.

— Они особенные, — пробормотал Бейрд. Его перевязанное лицо было повернуто к стене, рот раскрылся от концентрации. Он осторожно водил пальцами по выпуклым частям перчаток, словно гладил живых существ. — Особенные. Очень осо…

— Ладно, хватит, — Каэл забрал у него перчатки и отложил их. — Почему мне нельзя рыться в ваших вещах, а вам в моих можно?

— Ты так разрешил! — рассмеялся Бейрд.

Каэл такого не разрешал. Он хотел это сказать, но увидел в пальцах Бейрда новый предмет. «Атлас путешественника».

Он выхватил книгу из его хватки.

— Это не ваше.

Бейрд недовольно скривил губы.

— Но… но… он мне понравился. Слова говорят со мной голосом старого друга.

— Вы даже их не видите.

— Я их ощущаю! Я покажу, он размахивал руками, пытаясь найти «Атлас».

Каэлу стало любопытно. Он вложил книгу в руку Бейрда, но впился в его запястье.

— Эта вещь мне очень дорога, ясно? Это мое самое ценное сокровище.

Бард-попрошайка удивительно нежно открыл «Атлас» на случайной странице. Его пальцы прижимались к изгибам букв. Они были написаны твердой рукой, без украшений. Хоть они немного выцвели, Каэл видел следы, оставшиеся от пера. Видимо, их ощущал Бейрд.

Его губы тихо двигались, он обводил буквы.

— Ох, я попал прямо в середину «Скарна», да?

Так и было.

— Вы их ощущаете?

Но Бейрд не ответил.

— Найдем начало, — пробормотал он, листая страницы. — Только так мы сможем оценить историю по достоинству. Да, да, с начала…

Каэл хотел закончить крышу лазарета. Но вместо этого погрузился в чтение Бейрда. Одна история за другой сплетались в его голове, им давал новую жизнь голос барда.

Не у всех героев была огромная сила. Может, из-за боя с Гриффитом он уделял этому особое внимание, отмечал, как герои перехитрили врагов, чтобы не биться.

Дело было не в том, что он не мог его одолеть. Он не хотел. Одно дело бросать камень в грудь оленя, но бить Гриффита он не собирался. Должен быть способ, при котором он ему не навредит…

— Я сберегу это со своими сокровищами, — сказал Бейрд, прижимая «Атлас» к груди. — С остальными великими вещами. Не переживай, юноша, я сберегу его, — он ушел, ощупывая стены, пока не скрылся в кабинете.

Каэл тяжко вдохнул, посмотрев на незаконченную крышу и увидев, что уже почти закат. Он запихал свои вещи в сумку, шаркая. Он поднял перчатки из чешуи дракона и покрутил их в руках.

Они были сложной текстуры: легкие, но очень твердые, одновременно бугристые и гладкие. Чешуйки сидели на руке удобно, проветривались. Но могли разбивать мечи. Даже Гриффиту было бы сложно…

Вот оно.

— Бейрд, идем! — завопил Каэл. — Пойдем ужинать, пока я не начал думать логично.

— На это требуется мало усилий, юноша. Куда сложнее думать правильно, — пропел в ответ Бейрд.

Каэл все же смог вытащить барда-попрошайку и отправиться на ужин. Его разум был переполнен мыслями, он едва помнил, как открыл тяжелые двери.

Зал был полнее, чем прошлой ночью. Каэл заметил, что мастера добавили пару новых столов в прямоугольнике. Люди за ними были не в мехах, без краски, а в грубой одежде, как у жителей Тиннарка.

— Народ с нижней части горы.

Каэл вздрогнул. Он не заметил, как Гвен подошла к нему.

Она была в капюшоне из шкуры лисы, лапы болтались у ее ушей, а хвост обвивал ее шею. Такой головной убор прекрасно подходил под ее дикие волосы.

— Они убежали с гор от графа Титуса. Теперь беда в Поляне прогнала их обратно. В основном, дети, лишь еще несколько животов, которые нужно кормить.

Она через миг смягчилась.

— Будут собирать хворост. Им с нами не безопаснее всего, но лучше многих вариантов. Что нам делать? — она кивнула на стол рыжеволосых детей и вздохнула. — Горы проглотят их, если их бросить. Сердце должно быть холоднее живота винна, чтобы прогнать их.

Каэл согласился.

Дети пялились на дикарей. Одна из мастеров улыбнулась им и села за их стол. Осторожные улыбки появились на обветренных лицах детей, она рассказывала им историю. Вскоре они зажали рты руками, пытаясь подавить смех.

Каэл невольно улыбался, пока смотрел. Смех был таким же редким, как тепло в горах.

Гвен пошла к своему столу, а Каэл позволил Бейрду отвести его к блюду, запах которого ему нравился. Это была оленина в насыщенном коричневом бульоне.

— Ах, небеса снова закрыты, — сказал Бейрд, глубоко вдохнув, когда они сели. — Как быстро работают мастера.

Каэл посмотрел наверх и увидел, что крыша Зала целая. Сосновые балки были на месте, новая черепица скрывала от них звезды.

— Вы не знаете, как сорвали крышу?

— Я же говорил, Каэл Райт призвал землю на помощь в бою, — Бейрд сжал его руку. — Я слышал рев грома и сильный ветер отбросил меня к стене. А потом жар… о, ужасный жар! Он был вокруг меня, кружился, терзал. Я спрятал лицо от его гнева, не шевелился, пока огонь не прошел.

Сначала Каэл проигнорировал слова барда. А теперь задумался. Крышу что-то снесло. Он попытался сложить в картинку описание Бейрда: гром, сильный ветер, огонь…

И вдруг Каэл все понял.

Он с большим трудом удержал улыбку на лице, когда Килэй ворвалась в двери, но быстро проиграл.

Ее броня пропала. Она была в грубой меховой тунике и без сапог. Ее босые ноги шлепали по полу, пока она шла по Залу.

— Добрый вечер, господа, — сказала она, сев рядом с ними. Вокруг одного ее глаза было лиловое кольцо, от этого зеленый глаз казался яростнее.

Бейрд склонил в приветствии голову.

— Добрый вечер, юная леди.

Каэл уставился на ее синяк вокруг глаза.

— Хорошо, кого мне нужно раздавить?

— Никого. Честно. Я в порядке.

Это было не так. Он был уверен, что знал, кто ее ударил. Он собирался задушить Гвен хвостом ее капюшона, но Килэй схватила его за тунику.

— Я это заслужила, ясно? — сказала она, усадив его на место.

— Как ты могла…?

— Я сорвалась. Я плохо поступила, и если бы Гвен не ударила меня… все вышло бы из-под контроля, — она коснулась осторожно синяка кончиками пальцев. — Это моя вина, правда. Гвен забрала мою броню и заставила носить это, — она дернула за край юбки, и Каэл отметил, что в этом одеянии ее ноги было видно сильнее, чем обычно.

Бейрд прижал пальцы к лицу Каэла.

— Хмм, у тебя странное тепло под кожей. Почти… лихорадка. Ты же не болеешь?

— Я в порядке. Это не лихорадка, — рявкнул Каэл. Он пару мгновений смотрел на стену, глотая ледяную воду.

К счастью, Килэй была занята возмущениями из-за юбки и не заметила.

— Чем ты это заслужила, кстати? — сказал Каэл.

Она сжала зубы, странный румянец возник на ее щеках.

— Брось.

— И не подумаю, — он был уверен, что Килэй наказали за срыв крыши Зала. Он хотел, чтобы она сказала это, как и объяснила, почему. — Что ты…?

Его прервала ледяная вода. Она попала ему в глаза и на нос. Гриффит улыбался рядом с ним.

— Готов к повторному сражению?

Он был готов.

Каэл вышел в середину Зала. Пока Гвен толкала речь о схватке, он сосредоточился. Он представлял чешую дракона на своей коже. Черные диски соединялись, обхватили его костяшки, пальцы и ладони. Он пошевелил руками и ждал, пока Гриффит займет место.

— Те же правила, что и в прошлый раз: без оружия, ноги стоят на земле. Последний устоявший побеждает, — он улыбнулся. Готов?

Каэл промолчал, и это насторожило Гриффита.

Он посмотрел на потрепанную одежду Каэла. Он искал слабости, трещины в броне. Но он не видел броню Каэла.

Пока они смотрели друг на друга, голоса дикарей стали гулом. Кулаки мастеров стучали по столам. Гвен склонилась на своем кресле, прижав локти к коленям, пристально глядя сквозь линии краски.

Дикари поняли, что произойдет. Каэл слышал их восторг, гудящий в воздухе. Почему-то песнь мастеров гремела яростнее, чем прошлым вечером. Он ощущал, как сердце замедляется, чтобы биться в такт…

Нет. Воин в нем пытался выбраться вперед, но он удерживал его. Он не позволит песне мастеров овладеть им. Он смотрел, ожидая, когда гул и стук толкнет Гриффита в бой.