Проклятье Ифленской звезды

Глава 17. Любовное зелье

Рэта Темершана Итвена

Ночью ожоги разболелись, и Темери промаялась до самого утра, то проваливаясь в дрёму, то просыпаясь от каждого неловкого движения. Зато удивительным образом в голове прояснилось.

Шеддерик та Хенвил ей нравился. И нравился сильнее, чем она сама думала всё это время. Нравилось лицо — она легко могла вызвать в памяти каждую чёрточку, каждое выражение. Внимательный прищур, манера улыбаться только уголками губ. Даже его несмешные шутки. Даже та беспощадная честность, которая, кажется, одна и вела его по жизни, хотя, казалось бы, главе тайной управы Ифленского наместничества в Танеррете нужны для успешной работы совсем другие качества. Даже не проходящая упёртость и неумение остановиться…

Она лежала и думала о том, что может думать о ней Шеддерик. Наедине с собой-то можно представить себе что угодно. Даже, например, то, что она ему тоже немного нравится. И тогда понято, почему он так незаметно и убедительно отстранился, позволив им с Кинриком самим учиться быть… ну не семьёй… но хотя бы не ненавидеть друг друга и не бояться.

Но ведь могло быть и наоборот. Может, всё так и есть, как он говорит — в их ситуации куда важней думать о городе и стране. И она ему вовсе не интересна и не нужна. А нужно, чтобы город перестал бунтовать, чтобы танерретцы и ифленцы признали, наконец, его брата наместником.

«Завтра будет новый день», — решила она наконец. — «Завтра всё станет ясно».

Утром у зеркала ей пришла ещё одна мысль. Ровве! Он-то точно знает, кто что чувствует…

Но Покровитель на зов не пришёл. Словно знал, что его зовут в меркантильных целях. А может, вчерашнее приключение задело и его.

Ведь Темери перестала его слышать в самый разгар пожара…

Но что могло с ним случиться? Сёстры никогда не говорили, что Покровители уязвимы для огня, даже наоборот. С другой стороны, Ровве не похож на других Покровителей. Он каким-то образом продолжает оставаться собой, как будто даже испытывает чувства и страхи, как будто ему не безразличен мир живых!

Темери достала из складок балдахина посох, и повторила зов, уже опираясь на его силу.

Он не хотел приходить… но почему-то пришёл. Остался в тени, в углу за камином, не показываясь на свет.

Заставить его отвечать? Как-то сёстры умудрялись договариваться с душами своих предков… ах, если бы Роверик был душой её предка!

А так он, может быть, просто не хочет её больше видеть, но чувство долга заставляет…

А бывает ли у Покровителей чувство долга? Вроде бы для них естественно помогать и быть рядом с теми, кого они выбрали.

Но будь это сто раз правдой, Темери не хотела принуждать его ни к разговору, ни к помощи — надоела она ему? Да на здоровье. Пусть найдёт себе кого-нибудь ещё. А навязываться она не будет…

Темери поняла, что снова думает о Ровве не как о всезнающем мудром духе-Покровителе, а как о живом человеке.

— Да и всё равно уже! — сказала она вслух. — Покровитель он, не Покровитель… но объяснить-то, что, трудно? Мол, всё, Темершана Итвена, твоё время вышло, я ухожу помогать чеоре та Роа…

— ещё чего не хватало, — пробурчал Роверик, впервые показав, что он видит и слышит Темершану.

— Значит, я тебе не надоела, и дело в чём-то другом?

— А ты знаешь, — спросил он с тоской в голосе, — в чём разница между призраком и Покровителем?

— Представления не имею. Погоди. Ровве, ты хочешь сказать…

Призрачный ифленец пожал плечами и переместился ближе к свету.

— Это же очевидно. Я похож на самого себя, я всё помню и я не могу находиться слишком уж далеко от тебя. Но сам я не понимал этого, пока Золотая Ленна не сказала. Я ей благодарен: теперь хоть всё стало понятней. Ну что, в чём разница? Попробуй догадаться!

Она честно вспомнила всё, что слышала от сестёр об общении с Покровителями.

— Покровители — не люди и даже не похожи на людей. Они приходят на помощь сёстрам, когда им трудно. Покровители — это тоже дети Ленны, просто они совсем другие. Им нравится быть рядом и помогать. Но, Ровве, кроме того, что ты всё помнишь и похож на человека, ты же действительно… ты всегда меня спасаешь! Извини, но про призраков я совсем ничего не знаю.

— Призраки остаются в холодном мире, если при жизни не успели исполнить какую-то клятву, которая в момент смерти имела для них самое большое значение. Или если их магически прокляли. В любом случае призраки приносят несчастье. Они не помогают.

— Тогда как случилось, что ты стал моим Покровителем? Ты же сам меня выбрал.

— Я не мог стать Покровителем Шедде, ведь он проклят.

— Ровве. Если ты призрак и тоже проклят, это не должно было стать помехой, разве нет?!

— Но я тогда об этом не знал!

Призрак нахмурился. И нехотя добавил:

— И мне показалось, что тебе это нужно. Мне захотелось быть твоим Покровителем.

— Ну вот! — она улыбнулась. — И ты мне уже столько раз помог. Да мы без тебя из пожара не выбрались бы. Ты как будто знал, что делать!

— Ну, знал. Мы с Шедде один раз попали в переделку. В Коанеррете.

— Расскажешь?

— Когда-нибудь потом.

— Ага, значит, ты раздумал меня бросать!

— А если я проклят? И то, что я рядом, станет причиной твоей смерти?

— Ровве… а если тебя не будет рядом… — спросила Темери осторожно, — и это станет причиной моей смерти? Хочешь, я проверю, нет ли на тебе проклятия? Это ведь легко. И потом… не слишком ли много рядом со мной магически проклятых ифленцев? Я за всю жизнь видела только одно такое проклятье. А тут за одну зиму — сразу два!

Ровве посмотрел на неё со странной смесью недоверия и ожидания.

— Что, прямо сейчас? — И тут-то Темери, наконец, поняла, что именно это беспокоит Ровве больше всего.

Тёплый посох согрел руки. Короткая молитва-обращение помогла ей снова увидеть природу вещей, как тогда, на башне. Она запоздало вспомнила, что ведь Ровве там тоже был. И если бы на нём были заметные следы тёмного колдовства, то Золотая Ленна непременно увидела бы.

Ровве остался собой. Не появилось вокруг него ни особого свечения, ни, чего он сам больше всего опасался, тёмной дымки чужого недоброго слова.

И кажется, он сам по чувствам и мыслям Темершаны понял, что проклятия никакого нет.

Значит, по эту сторону границы миров Ровве держит неисполненное обещание, о котором он думал в момент гибели. А погиб он от меча этхара.

А Этхары — создали саруги, которые медленно, но неуклонно убивают Шеддерика.

Роверик мог вспомнить Шедде. И вспомнить какое-нибудь давнее обещание. Не обязательно, наверное, клятву… просто что-то, что тогда для него показалось важнее собственной жизни.

А может, это работает не так. Но во всём этом есть одна мысль, которая Темери и напугала и встревожила. Она спросила:

— Ровве, а чего хочешь ты сам?

Призрак посмотрел на неё, чуть склонив голову. Как будто сам он об этом раньше никогда не думал. Просто был: рядом с Темери, с Шедде, с Кинриком.

— Шедде обязательно попробует сделать одну глупость… он мне сам об этом говорил, ещё давно. Но тогда до этого было далеко, и мы делали всё, чтобы у него не возникло этой… ну, он считает, необходимости, а я всё ещё уверен, что глупости. Так вот, я должен быть рядом, когда это случится. Я… пообещал себе, что он этого не сделает. Только не спрашивай, ладно? Это не моя тайна.

— Шеддерик и глупость… — скептически произнесла Темери. Нет. Не складывалось. Эти слова друг другу не подходили.

Но Ровве не повёлся на провокацию.

— Грустно понимать, что я умер, и это навсегда.

— Но ты будешь и дальше моим Покровителем? — Темери изобразила самое умоляющее выражение, на какое только была способна.

Оказалось, призраков тоже можно развеселить. Ну, или хотя бы заставить улыбаться.

Увы, тут их душевной беседе пришёл конец — в двери настойчиво застучали.

На пороге оказалась Вельва. Выглядела слегка испуганной. Или даже не слегка.

— Рэта, вы живы! Какое счастье!

— А что со мной могло случиться за ночь? — изумлённо приподняла она брови. Вряд ли кто-то мог знать о её ночном приключении — кроме Дорри.

— Вы не слышали? Дом, в который вы вчера ездили. Там случился пожар!

— В гостинице?

Девушка потупила взгляд:

— Я слышала, как гвардеец докладывал светлейшему наместнику, что вы остались гостить в усадьбе Вастава. И испугалась, что вы погибли на пожаре.

Темери услышала спокойную подсказку Роверика:

— Она говорит неискренне.

Неискренне? Но у неё взгляд такой испуганный. Впрочем, может, «неискренность» заключается в чём-то другом.

— Вот оно что… нет, я попрощалась с хозяйкой, как только гроза немного утихла. Что произошло?

— Большой пожар. Дом обрушился, все погибли. Представляете? Никто не выжил!

— А чеора Росвен? Погоди. Расскажи по порядку, а я пока закончу причёску.

— Никто ещё ничего не знает, ну, кроме того, что был пожар, и что туда отправились люди… — она понизила голос, — из тайной управы.

— Да?

— Говорят, осталась только груда обгоревших камней. Вероятно, наместник будет расстроен.

— Почему? Хотя… я слышала, это был его дом.

Вельва открыла шкатулку, оставленную Темери у зеркала. В ней хранились шпильки и заколки. И подаренный Кинриком гребешок.

Бездумно вытянула одну из шпилек и помогла Темери закрепить непослушный длинный локон.

— А вы не знали? Наместник Кинрик, он… красивый молодой человек, и нравится многим девушкам. А некоторые девушки нравились… если вы понимаете о чём я… — голос её стал мурлыкающий, доверительный, — нравились ему самому.

— Она что-то задумала — прокомментировал Ровве. — Много азарта. И много самоуверенности. Она уверена в успехе больше, чем наполовину.

«Что бы я без тебя делала, Роверик», — подумала Темери, едва заметным кивком подтверждая, что услышала его и поняла.

— О, так у чеоры Росвен… был роман с наместником?

— Не переживайте, рэта, это было давно, до того как вы прибыли в Тоненг. Ну вот. Отлично получилось! Вам идут высокие причёски!

Темери изобразила озабоченность. И тут же услышала:

— Ей нравится, что ты начала переживать. Темери, будь с ней осторожна.

— Конечно, — ответила она сразу обоим.

Ну, пора! Традиционный завтрак с наместником должен начаться вовремя и опаздывать на него не стоит.

— Вы сделали для меня больше, чем я мог представить. — Кинрик жадно смотрел Темершане в глаза, так что она прекрасно видела и лихорадочный блеск его собственного взгляда, и лёгкий румянец, и непонятный, но жадный интерес.

Вероятно, у него была долгая бессонная ночь, и этой самой ночью чеора Росвен рассказала ему в подробностях, как они вдвоём убегали из пожара.

— Ну, нам было некуда деваться. Или убегать оттуда, или кричать «Помогите!».

Он покачал головой и вдруг схватил её за руку, чуть не опрокинув бокал с водой.

— Нейтри рассказала, вы потратили время, чтобы её спасти, и чуть не пропали сами. Я никогда этого не забуду!

Она попыталась высвободить пальцы, но Кинрик намёка не понял.

— Послушайте. Я должен вам сказать. Когда брат вас привёз в город, я на многое был готов, чтобы избежать этого брака… но вы… вы невероятны.

Наместник поднёс её кисть к губам и поцеловал, несмотря на ощутимое сопротивление.

— Если бы вы знали, какое облегчение… понимать, что рядом не одни только предатели и убийцы. Что есть ещё люди, которым я могу доверять.

Они сидели рядом — как принято в мальканской традиции. Если бы был принят ифленский канон «семейного завтрака в достойной дворянской семье», супругов разделяла бы вся плоскость стола. И сейчас Темери впервые подумала, что некоторые ифленские традиции не лишены смысла.

— Да что с вами, Кинрик! Вы как будто выпили…

— Немного, — ничуть не смутившись, подтвердил он, — красного вина. Когда вернулся в цитадель. Замёрз в карете и…

— … любовное зелье!..

Но ведь так оно, наверное, и было! Вельва, странно волнующаяся, и рассказывающая о прежних любовницах наместника. Она наверняка хотела вызвать у Темери ревность! И зелье. Ведь это она покупала любовное зелье у старой соттинки, и Темери это видела. А то, что сказала, что цель не наместник — так мало ли, что она могла сказать!

Подлить зелье в вино в кабинете несложно. В отличие от личных покоев, кабинет не охраняется гвардейским караулом, пока наместник туда не войдёт. А если она уже подливала это самое зелье раньше? Если она причастна к пожару?

А вдруг Темери зря думает на Вельву, и это кто-нибудь другой?!

— Что? — Выдохнул Кинрик, стараясь удержать её взгляд.

Если он под влиянием магии, то бесполезно пытаться призвать его вспомнить про здравый смысл.

— Кинне, — очень осторожно сказала она. — Я понимаю, что вы волнуетесь, но нам нужно прямо сейчас поговорить с вашим братом. Кажется, я знаю, кто может быть причастен к пожару…

— Так скажите мне! — встрепенулся он, и, наконец, отпустил её руку. — Мы прямо сейчас прикажем арестовать этого человека! И он нам всё расскажет!!! Кто это?

— Я могу ошибиться. В любом случае, об этом должен узнать и чеор та Хенвил и Гун-хе. Если я правильно поняла, он — главный помощник вашего брата по делам тайной управы?

— Да он… что-то вроде помощника. Хотите пойти прямо сейчас? А что скажут придворные?

Темери вспомнила прошлое утро и то, с какой жадностью эти самые придворные наблюдали за ними. Пожалуй, больше они не дадут молодожёнам возможности укрыться от их пристального внимания.

— Пойдём в ваши покои! — решила Темери быстро. Заодно и бутылку с зельем можно будет поискать. — И вы отправите слугу, чтобы он позвал чеора та Хенвила. И сказал, что это — срочно!

Перспективы наместника обрадовали и развеселили.

— И пусть снова кусают локти, потому что в мой кабинет никто из них не сунется…

— Кинрик, — напомнила Темери. — У вас траур, помните? Ведь Нейтри погибла на пожаре.

Наместник ощутимо вздрогнул. Потёр глаза. Сказал:

— Странно. На миг показалось, что это — правда, и меня как будто холодной водой обдало. Вы правы, конечно. Я постараюсь быть… скорбным. — И снова улыбнулся.

Это будет трудно, поняла Темершана. Но это нужно сделать как можно скорее: судя по всему, зелья наместнику досталась двойная, а то и тройная доза. Обычно по человеку незаметно, когда он находится под чарами какой-то дамы. А сейчас, Темери казалось, что Кинрик находится под чарами как минимум трех дам — и среди этих дам одна — она сама!

Благородный чеор Шеддерик та Хенвил

— Слуга от наместника, — секретарь доложил об этом с такой интонацией, будто Шедде — минимум император, а маленький кабинет — по меньшей мере парадный зал Ифленского императорского дворца.

— Зови!

Приказ прозвучал настолько в тон, что стало смешно, но у секретаря не дрогнула ни единая мышца лица: это был старый, мудрый секретарь отца, вышколенный при императорском дворе в те прекрасные времена, когда и сам Шедде был там не подозрительным гостем, а честным обитателем.

Слуга был, разумеется, ифленцем, но молодым, атлетично сложенным и с таким хитрым выражением лица, что его сразу хотелось или уволить, или услать куда-нибудь подальше. Шеддерик знал, что парень Кинрику верен и никогда не предаст. Но желание возникало всё равно.

— Наместник Кинрик просит вас навестить его в его кабинете.

— Хорошо, ступай.

— Если мне будет дозволено, то я должен передать следующее: рэта Итвена считает, что знает, кто поджёг усадьбу хозяина Вастава. Разговор срочный.

Этого не хватало, подумал Шеддерик, но нахмурился:

— Благодарю. Передай хозяину, что сейчас буду.

Светлейший Эммегил с интересом выслушал этот диалог. Если бы Шедде умел читать мысли и заранее понял, о чём пойдёт речь, то вышел бы к слуге из кабинета, не переломился. Но сказанного обратно не воротишь.

Светлейший Эммегил был старше Шеддерика лет на десять. Но выглядел моложаво и подтянуто. Многие мужчины к сорока пяти отращивают брюшко, лысеют и теряют интерес к политике и женщинам, но Эммегил за собой следил, был в прекрасной физической форме, а уж сплетнями о его похождениях двор развлекался часами… пока тайная управа не нашла пусть косвенных, но очень серьезных доказательств его причастности к осеннему заговору и гибели наместника Хеверика. Тогда светлейший благородный чеор постарался сам убраться подальше от скандала.

Сегодня же с самого утра явился высказать почтение и предложение любой помощи в расследовании поджога. «Ведь это практически — покушение на честь рода. В том доме мог находиться сам наместник!».

Эммегил носил старомодную причёску: локоны до плеч, чуть завитые на концах. В руке у него была дорожная шляпа с высокой тульей — такие носили на островах во времена, когда Шедде только собирался в свою первую морскую экспедицию.

Его холодный взгляд внимательно следил за Шеддериком, ни на миг не выпуская его из вида. Услышав сообщение слуги, он приподнял брови:

— Я вижу, ваша мальканская находка приносит некоторую пользу. Вы позволите поприсутствовать при беседе?

Можно было согласиться и попытаться таким образом вызнать планы Эммегила, или хотя бы их часть. Или отказать. Тогда он первым узнает новости и сам решит, как ими распорядиться.

И всё-таки планы были важнее.

— Матес, — обратился он к секретарю, — пожалуйста, предупредите Кинрика, что я приду не один. Итак, светлейший, вы ведь хотели мне ещё что-то сказать. Кажется, что-то связанное с вашей непричастностью к смерти прежнего наместника.

Взгляд Эммегила снова недобро блеснул из-под аккуратной чёлки, и он с поклоном начал отвечать.

Он прекрасно понял, что отвлекая его беседой, Шеддерик даёт возможность брату подготовиться к разговору.

Но Кинрик — не Шеддерик. Он не умеет хитрить и скрывать хоть что-то. Так что пусть себе готовится, сколько влезет: всё что нужно, Эммигел так или иначе сможет узнать. Не лично, так через слуг-осведомителей. Всегда узнавал.

Кинрик подготовился. Да так, что Шедде готов был вслух похвалить его за это.

В кабинете кроме самого наместника и его бледной супруги находился ещё и Гун-хе. Вероятно, он совсем недавно вернулся с пепелища — от помощника сильно пахло дымом, плащ был испачкан в саже.

Все трое встали навстречу гостям, но Кинрик вдруг еле заметно покачнулся. Шедде заподозрил, что появлением Гун-хе он обязан не брату, а Темершане. А брат просто несколько пьян. Однако же он ошибся.

Вином от Кинрика не пахло, да и приветствовал гостей он безукоризненно.

Поприветствовал, пригласил войти и располагаться.

Светлейший чеор та Эммегил осмотрел всю мебель в кабинете и, наконец, выбрал себе один из двух удобных козеток, заботливо и словно ненароком придвинутых к столу.

Шедде сел так, чтобы видеть в зеркале на стене лицо гостя, а самому оставаться в тени от шторы.

Кинрик придвинул стул для Темершаны, сам сел последним, Гун-хе остался стоять.

— Так что вам удалось узнать?

Темершана перевела взгляд на мужа, тот кивнул и сам ответил:

— В этом деле точно замешан сиан.

— Откуда такой вывод?

Теперь отвечать пришлось уже Темершане.

— Ночью мне не спалось, я всё пыталась вспомнить, почему проснулась в том доме…

— О! — изумился Эммегил, — Так это было покушение на вашу жизнь?! Сочувствую! И тем более прошу вас, благородные чеоры, всерьёз принять моё предложение помощи и поддержки. Простите, рэта. Я не должен был вас прерывать. Но что случилось, и как вам удалось выбраться?

— Светлейший чеор, никто не знает, что я там была, — просьба Темершаны звучала мягко, но вместе с тем непреклонно. — И я прошу вас никому не рассказывать. Я отправилась туда познакомиться с женщиной, с которой, как всем известно, мой супруг планировал связать свою жизнь. Я не собиралась причинять ей вред. Но если придворные узнают, что я там была…

— Вас мигом заподозрят в попытке убийства! — хищно сощурился светлейший. — Да, это возможно. Обещаю хранить всё в тайне.

Он кивнул в первую очередь Шеддерику, но даже Темери прочитала подтекст «Я обещаю хранить это в тайне. Но сам — не забуду!».

— Так что вы вспомнили? — напомнил Шеддерик.

— Как и откуда распространился пожар. Главный зал готовился к реконструкции, он был совершенно пуст, если не считать стола, который накрыли для гвардейцев моего эскорта. Там нечего было поджигать, кроме стен. А их…

— Магической защиты от огня у дома не было, — как будто подвёл итог за Темершану до того момента молчавший Гун-хе. — Кто-то должен был её снять. И кто-то должен был поддерживать пламя достаточной температуры, и довольно долго, чтобы начали гореть деревянные конструкции и перекрытия. Я согласен с рэтой, без сиана не обошлось.

Темери кивнула. И добавила:

— Двери были завалены камнями. Конечно, в темноте и на бегу мне могло показаться, что они такие уж большие, но вряд ли их простые наёмники смогли бы натаскать своими руками, да ещё так, что в доме никто не заметил. Так что сиан там точно был.

— Мы нашли камни у всех входов в здание, снова подтвердил Гун-хе. — и это были природные валуны, не соответствующие тем, которые использовались при строительстве усадьбы ни по составу, ни по обработке.

Он подумал немного, и пояснил:

— Необработанные куски кварца и серого гранита. Без следов цемента. В окрестностях дома таких нет. Ближе к морю камни встречаются, но там — базальт и красный гранит.

— И что же, — откинулся на спинку дивана чеор та Эммегил, — есть предположения, кто этот сиан?

— Нет, — вздохнул Кинрик. — но я надеялся, Шеддерик поможет его вычислить: у него есть досье на многих сианов Тоненга.

— Не на многих, а только на тех, кто успел нарушить закон, — возразил Шеддерик, подумав, что про картотеку лучше бы Эммегилу не знать. В ней ведь информация не только на сианов. Верней, в первую очередь — не на сианов. — Конечно, я этим займусь. И Гун-хе выделит людей в помощь: возможно, придётся кое-кого допросить. И в первую очередь надо выяснить, кто из сианов, постоянно живущих в цитадели, этой ночью отсутствовал. Если я не ошибаюсь, описанные виды магии возможны только при личном контроле сиана. Найти бы его вешки…

«Найти и потрогать, — про себя добавил он, — голыми руками!»

— Я могу попросить своего сиана распутать магический след… — задумчиво предложил Эммегил. — если вы, благородные чеоры, согласитесь принять мою помощь!

— Безусловно, — серьёзно кивнул Кинрик. — Я готов сам сопроводить его к руинам.

Он снова потёр лицо ладонями — было видно, что ему трудно даётся разговор.

Эммегил как будто спохватился:

— Похоже, наместник, вам совсем не удалось отдохнуть. Сочувствую вашей утрате. Рэта, я поражён вашим мужеством и силой духа. Прошу простить, я должен немедленно поговорить с моим сианом. Пусть подготовится.

Судя по тому, как поспешно светлейший покинул кабинет наместника, он спешил предупредить не только сиана, но и ещё как минимум — пол Тоненга.

— А теперь признавайтесь, — вздохнул Шеддерик, проводив Эммегила взглядом и убедившись, что он действительно ушёл, а не подслушивает под дверью. — Признавайтесь, зачем вы действительно меня позвали. Всё это можно было сообщить и так. К тому же я тоже подозревал, что без сиана не обошлось.

— Чеор та Хенвил! — звенящим голосом воскликнула Темершана и резво вскочила с кресла. — Вашего брата опоили любовным зельем! И думаю, не один раз!

— Да ерунда! — вскочил уже Кинрик. — Я нормально себя чувствую, просто устал… и да, выпил немного красного вина, вон оно стоит!

Гун-хе тут же коршуном слетел на бутылку и спрятал под полой своего рябого от сажи плаща.

— Не ерунда! — возразила мальканка и наставила на наместника палец, — иначе вы ни за что не полезли бы ко мне целоваться! К тому же я… кое-что подслушала, и знаю, что в замке есть человек, умеющий готовить такое зелье.

— Да про старую ведьму все знают, — возмутился Кинрик. — Я в полном порядке!

— Тогда, — Темери теперь оглянулась к Шеддерику. — Тогда попросите его сказать, что он думает о чеоре Вельве Конне, моей компаньонке!

Шеддерик перевёл взгляд на брата и увидел, как на его лице разгорается удивленно-мечтательная улыбка.

Сразу стало понятно, что как минимум отчасти мальканка права. И если эта Вельва Конне решила влюбить в себя наместника, не она ли придумала одним пожаром убрать обеих потенциальных конкуренток?

И тогда большая политика здесь совсем не при чём.

Сразу вспомнился поздний вечер, когда он столкнулся с братом и этой самой Вельвой. Кинрик сказал тогда, что просто её провожает, ведь в коридорах темно. А если не просто провожал?

— Кинне? — подтвердил он просьбу.

— О! Вельва — она чудесная! — обрадовался наместник. — У неё такие пушистые шёлковые волосы… а кожа, кожа словно зовёт до неё дотронуться… Я, наверное, в неё влюблён. Ах, как печально, что мы с ней встретились так поздно…

«Вот!» — как бы говорила вся поза мальканки, даже брови и волосы.

Но любовное зелье не такая уж большая проблема. Если найти сиана, который наложил на зелье заклятье, то она решится за несколько минут. А если не найти — то за час-два работы другого опытного сиана.

— А что ты думаешь о своей жене? — вдруг задумчиво спросил Шеддерик. И брат радостно ответил:

— Она невероятно смелая и с ней не скучно! И ещё она почти такая же красивая, как моя Нейтри! Я ей благодарен, и мне очень грустно, что она так холодна ко мне и отталкивает все мои знаки внимания…

Голос Кинрика становился всё более далёким и совершенно счастливым.

— Я бы снова женился на ней! И теперь уж по-настоящему! И на Нейтри я бы женился… Как жаль, что нельзя жениться на всех троих! Какой бы счастливой семьёй мы стали!

Шеддерик бросил взгляд на Гун-хе, потом на Темери. Ему вдруг стало неудержимо весело, стоило лишь представить брата в окружении столь разных прекрасных дам.

Темери тоже улыбнулась, но ей за наместника было всё-таки тревожно, и эту тревогу легко было прочитать по лицу без всякой магии.

А когда Шеддерик отсмеялся, она вдруг вынула из собственной причёски и протянула Кинне подаренный им же к свадьбе резной гребешок.

— Это ведь вы сами сделали для Нейтри, да?

— Да… вам он правда понравился?

— Держите. И пусть всегда будет у вас под рукой. Особенно если вдруг снова захотите поцеловать первую же подвернувшуюся даму!

Шеддерик снова улыбнулся. Но идея была здравой. Гребешок Кинне действительно делал для своей подруги, делал старательно и с любовью. Гребешок обязательно будет напоминать ему Нейтри. А это несколько сгладит влияние зелья.

Кстати, имя сиана может подсказать и сама Вельва Конне. А если хорошенько подумать, то может, и подсказывать не надо.

— Гун-хе, — сказал Шеддерик, — помнишь того сиана, которого ты допрашивал по делу о заговорённом ожерелье? Найди его и выясни, где и с кем он был этой ночью. Но пока не арестовывай. Поговорим сначала с чеорой Вельвой Конне. Всё-таки ей лучше знать, кто именно заговаривал для неё зелье.

— Понял. Могу исполнять?

Стиль придворного секретаря в исполнении южанина выглядел пародией.

— Конечно!

От Шедде не укрылось, что початую бутылку Кинрика Гун-хе прихватил с собой. Отлично! Будет ещё одно доказательство и ещё один жирный аргумент в разговоре с Вельвой.

Рэта Темершана Итвена

Убить Кинрика ей захотелось почти сразу, как они остались в кабинете наедине — и из-за поцелуев, и потому, что он требовал немедленно призвать сюда всех потенциальных врагов, чтобы их можно было допросить лично и прямо сейчас.

Темери едва убедила его успокоиться и сначала позвать Гун-хе и Шеддерика, а потом уж начинать всех карать.

И теперь, когда рядом были другие люди, и Кинрик немного пришёл в себя, она чувствовала невероятное облегчение. Как же хорошо, когда есть кто-то, кто умеет быстро принимать решения и брать ответственность на себя.

Утром всё по-другому. Утром можно вспоминать прошлую ночь, не просто заново переживая тот ужас и панику, а ещё и оценивая собственные решения и поступки.

Упрекнуть себя Темери было не в чем.

Но всё равно, стоило немного отвлечься, перед глазами вставало оранжевое пламя, и казалось, что она снова на мокром карнизе, высоко над землей, и жизнь её зависит только от того, насколько крепко она вцепилась пальцами в скользкий от воды и мха камень…

Да, болели ожоги, болели мышцы, и даже, кажется, кости… но всё это можно терпеть. Бывало и хуже — например, утром после первого, самого длинного перехода по Дороге Долга.

Монахини не используют вьючных животных, не берут в путь денег на ночлег. Всё, что им нужно, они несут на себе. И конечно, усталость к концу дня кажется ещё терпимой, а вот на утро…

Или совсем недавно, в лесу. Когда они с Шеддериком из последних сил брели по едва заметной тропе, только надеясь, что она выведет к человеческому жилью.

— Всё хорошо? — Спросил чеор та Хенвил, заметив, что Темери отвлеклась от беседы.

— Да. Я задумалась о Вельве. О чём она думала, подливая зелье? И вообще, это была её идея? Или ещё чья-нибудь?

— Скоро узнаем.

Кинрик вдруг предложил:

— А давайте я сам с ней поговорю? Один? Всё у неё узнаю. Она мне непременно расскажет, ведь она доверяет мне. Она умная и красивая, и ни в коем случае не стала бы желать мне зла…

Шеддерик устремил взор в потолок, пережидая поток комплиментов, но в результате всё равно был вынужден его прервать.

— Кинрик, не надо. И лучше бы тебе, пока я буду с ней разговаривать, быть тихим и незаметным. Или, если не уверен, что сможешь держать себя в руках, вообще уйди.

Кинрик сжал в пальцах гребешок и покачал головой. Это означало, что он останется. Темери быстро пересела поближе к наместнику — чтобы и впечатление создавалось — они супруги и действуют сообща! — и в случае чего можно было бы незаметно пихнуть Кинрика локтем.

Шеддерик был монументально спокоен, и это невольно внушало спокойствие и ей самой.

Так что, когда гвардейцы привели Вельву, она тоже была почти совсем спокойна.

А Вельва была испугана. Причёска растрепалась, руки мнут платье, глаза мечутся с одного лица на другое. Но всё же она взяла себя в руки и присела в ифленском традиционном приветствии, после чего осталась стоять посреди комнаты, кротко потупив взгляд.

— Вельва Конне. Нам известно, что вы совершили, — холодно начал Шеддерик. — И вы понесёте за свои поступки заслуженное наказание. Но всё же, у вас есть возможность сейчас сказать несколько слов в свою защиту… итак…

Она быстро вскинула взгляд и облизнула губы.

— Чеор та Хенвил! Поверьте! Я не сделала ничего предосудительного! Меня оклеветали!.. Вы же сами, сами позволили мне остаться в замке и предложили эту работу! Вспомните!

— Я обещал, что присмотрю за вами вашей старшей сестре, Дальсе та Зелден. Но вы нарушили закон. Любовное зелье запрещено к использованию как на Ифленских островах, так и во всех провинциях и колониях. Сейчас бутыль, в которую вы его подлили, изучается сианами тайной управы, и им понадобится крайне мало времени, чтобы найти магический отпечаток основной хозяйки. Вас, чеора. Или вы и сейчас скажете, что это подстроено, и не в вас должен был влюбиться наместник?

Вельва побледнела, прижала руки к груди и отступила на шаг:

— Да! Я налила ему зелье! Но разве это преступление? Я ведь люблю его. Слышите, Кинрик, я люблю вас! И только вас. Но рядом с вами всегда так много женщин… а тут ещё эта свадьба. Вы же не любите мужа, рэта Итвена! Вы его не любите. Так какое вам дело. Просто позвольте мне быть рядом… слышать его голос…

Это звучало так искренне, что Темери уже собралась высказать ей слова утешения… как вдруг услышала ехидный голос Ровве над ухом.

— Врет. Смертельно испугана и тянет время.

Резко передумав её жалеть, Темери спросила:

— Кто вас надоумил подливать Кинрику зелье, вы же знаете, что оно недолговечно, и если не закрепить постоянным контактом, то объект всё равно вернётся в результате к той, кого любит. Сколько зелья он выпил?

— Я не знаю, — поникла «отравительница». — Всё, что было, наверное.

— А сколько было? — переспросил Шеддерик.

— Большая аптекарская склянка…

Столько залпом не выпьет даже исстрадавшийся от жажды путник. Значит, она поила бедного Кинрика несколько дней, и никто этого не замечал…

Кажется, это понял и Шеддерик.

— Вы налили ему в вино. ещё куда?

— В стакан… здесь, в кабинете. И в графин в маленькой столовой. И остатки — в кувшин для умывания…

— Из графина и я пила, — вслух заметила Темери.

— Вот потому он так и метался между вами. — Шеддерик улыбнулся, найдя решение очередной загадки. Но вдруг устремил на уже облегчённо выдохнувшую Вельву холодный и острый как нож взгляд:

— Вы не ответили рэте. Кто вас надоумил подлить наместнику зелье? И кто придумал заманить её в усадьбу Вастава?

Кажется, бледнеть ей было уже некуда. Вельва прижала руки к горлу и почти шепотом, сквозь слёзы выдавила:

— Это не я! Клянусь Ленной, это не я! Я не хотела…

— Письмо написали вы?

Она сглотнула, и не в силах больше говорить, кивнула.

— Кто диктовал? Сиан? Чеор Лоззерик та Манг?

Снова кивок.

Снова дал знать о себе Ровве:

— Сейчас всё честно. Но она вот-вот упадет в обморок. И она знает ещё что-то, о чём очень хочет, чтобы её не спросили.

Темери налила в стакан воды из графина, рассудив, что это любовное зелье Вельва уже испробовала, так что хуже не будет, и поднесла ей.

— Если ты никому не хотела зла, то тебе ничего и не грозит. Не о чем волноваться…

— Я думала, он хочет мне помочь, — простучала она зубами по стакану. — Лоззе всегда был таким милым. Я думала, что если вас не будет в замке, я смогу…

— Затащить Кинрика в постель, — досказал за неё Шеддерик. — Ну что же. Настало время поговорить с чеором та Мангом. Вы же, пока мы ищем подтверждения вашей невиновности… ни в чём серьёзнее любовного зелья, побудете пока под арестом. В своих покоях.

Шедде выглянул в коридор и отдал распоряжения ожидавшим там гвардейцам.

Когда Вельва оказалась уже в дверях, она вдруг остановилась. Медленно обернулась и упав на колени надрывно запричитала:

— Не верьте ему! Не верьте Лоззе! Он ненавидит меня и сделает всё, чтобы я оказалась в тюрьме. Ведь я люблю не его, а наместника. И всегда буду любить! Слышите? Что бы ни случилось!

Кинрик внезапно вскочил, метнулся к девушке, поднял её за руки, и обнял.

Темери даже показалось, что он шепчет ей что-то ободряющее.

Вслед неспешно подошёл Шедде, положил руку брату на плечо, и как-то очень осторожно оторвал его от уже успешно утопившей лицо в его воротнике Вельвы.

Когда девушку увели, раздавленный Кинрик упал в кресло:

— Поверить не могу. Но может, она и вправду просто слишком… привязалась ко мне? Разве за это казнят? И почему, зная об этом, я всё равно хочу её? Я сошёл с ума?

— Немного, — развёл руками Шеддерик. — Но это поправимо. Сейчас поговорим с сианом, и займемся. Впрочем, рэта, наместник… — он окинул прищуренным взглядом обоих супругов, — если вы желаете, я могу продолжить допрос и один. Мне даже удобней будет делать это у себя в кабинете, с секретарём и в присутствии Гун-хе.

Рэта видела, что чеор та Хенвил специально даёт им возможность уйти, словно проверяет, насколько они оба заинтересованы в результате разговора с та Мангом.

Никуда уходить она не собиралась. Ещё чего.

А Гун-хе вернулся один.

— Я немного опоздал, — покаянно признался он. — Сиан чеора Эммегила вычислил негодяя почти одновременно с нами и вошёл в его комнату первым. Он испугал чеора та Манга и тот выпрыгнул из окна. Я видел, как всё происходило, так что могу подтвердить — молодой чеор сделал это сам. Падение оказалось смертельным. Мои люди уже несут труп в лабораторию.

— Я могу — Темери облизнула пересохшие губы, — я могу поговорить с ним, как служительница Ленны. Если он ответит, то не сможет скрыть правду.

Шеддерик кивнул.

— Я думаю, нужно позвать сестёр из храма Ленны — это будет вернее. А мы с вами… и с наместником… поприсутствуем. И попробуем задать правильные вопросы. Кстати, Гун-хе. Охрану чеоры Вельвы надо усилить: если она знает больше, чем нам рассказала, то тоже может внезапно и беспричинно умереть. А мне бы этого не хотелось.

Призрачно всё ещё присутствующий при допросе Ровве зачем-то пояснил:

— Её дед погиб, считай, из-за нас с Шеддериком, сестру убил этхар — тоже потому, что это Шеддерик её связал, и она не смогла убежать. Шедде обещал чеоре та Зелден, что присмотрит за ней, и он честно пытается сдержать слово. А сейчас и вовсе получается, что Вельва последняя в роду.

Темери сразу вспомнила мёртвую чеору со сломанной шеей — в день, когда она познакомилась с Шеддериком. Тогда был единственный раз, когда она увидела лицо самого Ровве. Мёртвое лицо. Тогда они с пресветлой сестрой тоже просили ответа у мертвецов по просьбе ифленца.

Тогда ответы не помогли.

Темери уже собралась встать, чтобы отправиться за посохом-эгу, когда Шедде вдруг озадачил их с наместником ещё одной новостью:

— Этим вечером будьте готовы. Нам с вами, рэта, нужно посетить Нижний город. И Кинрику тоже — он пока не знаком ни с Януром Текаром, ни с хозяином Каннегом. Кинне, идём. Самое время заняться твоим любовным зельем. А пока сиан работает, познакомишься с кое-какими документами.