Проклятье Ифленской звезды

Глава 8. Квартальные бани

Темершана та Сиверс, рэта Итвена

Зря она, конечно. Ведь знала, что чеор та Хенвил всё равно сделает так, как считает правильным. Да и не собиралась Темершана его останавливать. Как-то всё просто к одному пришло.

С того самого момента, как она попросила чеора не называть её реченым именем, всё изменилось. Благородный чеор отнёсся к просьбе с одной стороны серьёзно, а с другой… ну словно она разрешила ему над собой посмеиваться. И он стал делать это каждый раз, как позволяло самочувствие. Потому она и старалась молчать — чтобы не провоцировать ссору или насмешку.

А потом ифленец заснул в телеге. Темери даже не сразу заметила — он всё сидел, смотрел по сторонам. Что-то изредка спрашивал у возницы… а потом вдруг неудобно свесился чуть не через край, и ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы придать уснувшему чеору более безопасную позу. Ифленец оказался тяжёлым, двигать его было сложно, так что Темери пару раз помянула столь любимых чеором та Хенвилом, но ей совершенно неизвестных морских жуфов.

Спящий ифленец казался уязвимым. И это казалось неправильным — как тогда, в лодочном сарае, когда он собирался в одиночку справиться с сущностью из тёплого мира.

Темери укрыла его полой рваного грязного плаща.

Несколько раз ей приходило на ум, что именно снова можно сбежать. Ведь ифленец ждал этого. Более того, он даже сам ей это велел.

Или подождать, когда они доберутся до дома шкипера Янура? Если ифленец не врёт, то первым делом они отправятся именно туда…

В доме Янура она может не только его покинуть. Она может начать действовать сама — узнать новости, поговорить с теми из старых мальканских дворян, кто всё же умудрился выжить в Тоненге. Найти сторонников. И выгнать, наконец, ифленскую нечисть туда, откуда она пришла.

Вот только Темери знала — «выгнать» — слово неправильное. Они слишком давно здесь. Они, как это ни печально, прижились здесь, и так просто не уйдут. А значит, придётся их убивать. Убивать без разбора. Город снова утонет в крови… хорошо ли это?

Хочет ли Темершана… рэта Темершана Итвена такой мести?

Или всё же стоит попытаться воплотить план чеора та Хенвила, каким бы наивным он ни выглядел сейчас? Ведь хотя бы на словах, а благородный чеор хочет решить вопрос миром. И если поможет шкипер Янур с его связями в порту, если помогут другие мальканы, которым война не принесёт радости… если среди ифленцев есть хоть немного тех, кто встанет на их сторону…

Потому Темери и попросила Янура пока молчать о её возвращении. Потому-то и позволила себе напомнить ифленцу о том, что его жизнь важна не только ему.

Потому-то сейчас и жалела о сказанном — ведь Шеддерик та Хенвил ответил в обычной манере. Как будто хотел сказать: «Я сам всё решу, женщина, не мешай».

В удивлении она поймала себя на том, что злится уже не на то, что ифленец без спросу выдернул её из привычного и уютного дома. Злится, что когда дошло до дела, в котором она действительно могла хоть чем-то помочь, именно сейчас, он и дал понять, что помощь-то не нужна.

Да, конечно. Доставить до жениха, обеспечить безопасность, показать всему миру, как ряженую куклу. Наверное, таков был план изначально.

Вот только даже Темери видела, что так просто ничего не получится. Кукла никого не убедит. Что убедит?

Она улыбнулась, вдруг вспомнив, как Янур когда-то с почтением в голосе рассказывал ей, четырнадцатилетней хозяйке парусной лодки, почему у корабля всегда один капитан, и почему матросы его слушают. И как бывает, если вдруг на корабле некому станет командовать.

Нет, никто не будет слушать просто красивую наследницу мёртвого рода.

И ифленца, врага, находника, если вдруг один явится, скорей прибьют, чем выслушают…

А значит, нужно решить, с кем встретиться вначале. Да и надо ли это вообще? Может, ифленцы обманывают, и мир им нужен, только чтобы загнать малькан в ещё большую нищету?

И тогда она окажется сообщницей врага.

И уж точно никто тогда её не услышит, какие бы правильные слова для неё не придумал хитроумный ифленец.

Темери сама не заметила, как принялась ходить туда-сюда по комнате. Вроде бы и надо было отдохнуть, но какой отдых, когда всё зыбко, непонятно, когда мир норовит в очередной раз перевернуться с ног на голову?

В дверь постучали. Темери остановилась, предложила войти. Появился шкипер Янур.

Она вновь улыбнулась ему. Янур был частичкой прочного, неделимого мира, оставшегося далеко в детстве. С ним можно было, не таясь, говорить обо всём. Так было раньше, и так, несомненно, должно было быть теперь…

Даже обратился он к ней так, как обращался тогда.

— Рэта Шанни, я до сих пор не могу поверить, что вы живы и вы здесь… хоть бы весточка, хоть бы одно слово… что с вами, как вы… Мы же оплакивали вас! Да если бы знали, где искать, если бы хоть намёк какой был… ну что же вы молчите…

— Шкипер Янур! Я сама думала, что вы погибли. «Блесна» же сгорела на стоянке у доков, вместе с другими кораблями, я точно знаю, Старик был в городе и рассказал. По его словам, ифленцы всех поубивали, тела лежали на обочинах, кровь лилась…

— Так и было. — Янур нахмурился. — Всё так и было. Сейчас начинаем забывать… видим их каждый день. И не оскаленные рожи, а вроде нормальные лица. Но знаете, нам стоит всё-таки помнить, что за каждым таким нормальным лицом прячется бессердечное чудовище. Он вас обижал?

Темери в удивлении вскинула взгляд: Янур слишком резко поменял тему.

— Кто?

— Чеор. Этот, который вас привёл.

Спросил и застыл, вглядываясь в её лицо, как будто ответ ему был отчего-то важен.

Темери медленно покачала головой. Обижал ли?

— Нет. Конечно, нет.

— Как вас нашёл, почему привёл сюда? Что он задумал?

Рассказать? Сейчас вот прямо взять и рассказать. О том, как выторговал её у монахинь. И честно поведал даже, зачем. Что она нужна ему, дабы сдерживать решительно настроенных малькан, чтобы не дать вспыхнуть восстанию. Именно такими были тогда слова Шеддерика та Хенвила. А ведь он даже не признался, что возглавляет Императорскую тайную управу. Что он брат молодого наместника, признал сразу. А вот про то, какую должность занимает… но тогда уж надо будет рассказать, и как потом он сражался с бандитами на дороге. И как бежали они вдвоём через ледяной лес. И это его: «Я должен вас доставить в целости»…

— Не знаю. О том, зачем я здесь… он сам расскажет. Я сейчас, за его спиной, не стану ничего говорить — да я не всё и знаю. Он не из болтунов. Шкипер Янур… я достаточно успела его узнать, чтобы поручиться за него перед тобой… перед кем угодно. Перед самими Покровителями, если понадобится. Только прошу, не расспрашивай меня пока! Мы всё расскажем потом, ладно?!

Янур даже чуть наклонился вперед, разглядывая в свете свечей её лицо. Под взглядом внимательных глаз хозяина «Каракатицы» стало неуютно, Темери почувствовала, что её щеки заливает румянец. А тот вдруг вздохнул печально и заметил:

— Совсем я старый стал. Простите уж меня старика, рэта Шанни. Мы вам постелили вот в этой комнате… отдохните немного. Позже Тильва вас проводит до бань.

Темери прилегла, не раздеваясь. Глаза, если честно, слипались, но она по опыту знала, если сейчас позволить себе заснуть, то никакая Тильва её разбудить не сможет до завтрашнего вечера. Тело уже почувствовало окончание пути, оно знает, что бежать никуда не нужно. А вот завтра каждая мышца и каждая косточка будет напоминать о сегодняшней слабости и лени.

Так что час отдыха она провела в кресле, уговаривая себя не заснуть. А потом не выдержала и сама отправилась искать Янурову жену.

Тильва как раз закончила приготовления, и порадовала новостью, что ничего ждать больше не надо. Даже напротив, стоит поторопиться.

Темери даже зажмурилась, представив, что совсем скоро ей удастся смыть с себя весь пот и грязь, отмыть и распутать волосы…

Янур тоже был внизу, в большом кухонном зале. Там кухарки как раз начали готовить обед. Темери его окликнула:

— Шкипер Янур, пока мы ходим… подумай, прошу тебя, с кем я могу поговорить… тайно. Кто меня помнит и не выдаст, если что…

— Кому не выдаст? Ифленцам? — насторожился Янур.

— Не знаю. Всё, наверное, немного сложней, чем кажется. На нас напали не только ифленцы. Там были и мальканы. Был императорский сиан, настоящий, с вешками. Чеор та Хенвил думает, в замке заговор против молодого наместника. И мне кажется, он прав. Но переворот не принесёт облегчения никому… если наместник Кинрик готов к диалогу с нами, то те, кто его хотят скинуть, вряд ли. Всё зыбко и странно.

Янур покачал головой: переворот в замке точно не будет хорошей новостью. Налоги опять поднимут, усилят охрану. А как навигация откроется, станет совсем нехорошо.

…и, похоже, в то место, где все эти годы скрывалась Темершана, новости из столицы каким-то образом доходили…

— Конечно, рэта Шанни. Я всё сделаю!

Квартальные бани — это почти то же самое, что монастырские нижние купальни. Темери в них не бывала, но легко могла представить, что её там ждёт. Бани везде похожи. И в монастыре Ленны, и на маленьком подворье Усульна, где им со Стариком пришлось провести две не самые приятные зимы…

Бани располагались на самой набережной Данвы. Это был большой краснокирпичный дом с островерхой крышей, увенчанной дымящими трубами. У парадных дверей стояли в ожидании несколько карет, но в целом улица выглядела пустынно. И то правда, что жилых домов здесь почти не было — глухие заборы да склады, вот и вся улица.

Тильва и Темери пришли пешком: дольше пришлось бы запрягать лошадь. Идти предстояло всего пару кварталов. Хозяйка несла плетёную корзину с чистой одеждой для них обеих. Когда Темери попыталась настоять, что свои вещи понесёт сама, натолкнулась на такую волну негодования и непонимания, что ей до сих пор было немного стыдно.

Она давно привыкла, что на стороннюю помощь рассчитывать бессмысленно. И сейчас казалось странным и неправильным, что эта почти незнакомая женщина считает своим долгом ухаживать за ней и всячески помогать. Даже оправдывалась перед нею за город и за те перемены, что здесь случились за минувшие десять лет.

Да, это было странно, грустно — но пока Темери никак не могла убедить собеседницу относиться к себе так же, как к любой другой девушке в городе.

— Вы не волнуйтесь, рэта, — говорила Тильва, нервничая, — бани у нас хорошие, сохранились здесь в том же виде, какими были до нашествия. И людей там много не бывает. То есть по праздникам-то много, но сейчас будний день. Так что волноваться не стоит.

Темери и не волновалась — сама возможность смыть многодневную грязь чистой тёплой водой уже казалась радостью на грани чуда. Но кое-что нужно было оговорить ещё до того, как они переступят порог квартальных бань.

— Тильва, не называй меня, пожалуйста, рэтой. Мы же хотим сохранить тайну. Пусть я буду твоей племянницей… ну, допустим, из Сиурха.

Тильва понятливо закивала:

— Конечно, рэта. Я понимаю, всё сделаю… о, простите. — И тут же виновато улыбнулась. — Кажется, это будет не так просто. Я постараюсь…

— Ну, представь, что я — подруга Джарка… хотя, это наверное, сложно. Что я твоя новая работница. Я буду говорить тебе «вы», а ты мне…

— Нет, рэта! Так — точно не получится. Я обязательно запутаюсь и собьюсь.

— Тильва!

— Я лучше и вовсе буду молчать… или допустим, вы будете родственницей Янура. У него есть родня в Коанеррете. Купцы, караванщики. Они, конечно, давно не общались, но…

— Хорошо. Позвольте представиться… я — хозяйка Темер… э… Темра Текар из э… неважно. Вряд ли кто-то спросит.

— Так вы не бывали в Коанеррете?

— А? Нет. Но монастырь Ленны находится недалеко от границы. К нам часто приходили паломники оттуда. Вот смотри…

Темери выпрямилась и, чуть смягчая твердые звуки и растягивая гласные, произнесла:

— Как вам понравилось в наших местах? Не правда ли, потрясающий вид на бухту?

Тильва впервые за этот день улыбнулась без испуга и тревоги:

— Похоже!

Женские помещения в квартальных банях были просторней, чем мужские, просто потому, что там же располагалась и прачечная. В длинный узкий бассейн, выложенный серой плиткой, подавалась проточная вода, чтобы потом, по трубам, вернуться обратно в реку ниже по течению. Женщины приходили сюда с мылом, корзинами белья и стирали вещи, а потом сушили их в общем каминном зале.

Понятно, что лучшие места находились в начале бассейна, с той стороны, где вода в него втекала. Так что опытные хозяйки предпочитали приходить пораньше.

А кто не мог себе позволить такую стирку, полоскали одежду прямо в Данве, с многочисленных береговых мостков. Неоспоримым преимуществом стирки в бассейне была возможность использования тёплой воды из общего котла.

День перевалил за середину, так что вопреки уверениям Тильвы, народу в банях было предостаточно.

Угрюмая конторщица взяла с них несколько медных монет и проводила в холодную комнату, где можно было оставить одежду. За вещами приглядывала специально нанятая хозяином заведения женщина в сером переднике. Впрочем, у Темери не было ничего, что она боялась бы потерять. Даже самодельный кривой посох она оставила дома.

В низком банном зале, наполненном плеском, голосами, шлепаньем босых ног по деревянным мосткам, клубился горячий пар. Темери вдохнула его полной грудью, застыв на несколько мгновений неподалёку от входа.

Словно все тревоги и беды остались за границами этого места, и можно ни о чём не думая, погрузиться в очистительный жар…

Как давно она ждала этого. Горячая вода, холодная вода, мыло. Ромашковый взвар и какое-то ароматное масло, купленное у конторщицы…

Волосы долго не хотели распутываться, в отчаянии Темери была почти готова их отстричь. Не все, хотя бы половину. Этому плану воспротивилась Тильва. И вслух, на всю парную, радовалась, что сюда никто не догадался прихватить ножницы.

Темери не слушала её. Немного привыкнув к обстановке, она с любопытством изучала окружающее пространство, прислушивалась к голосам посетительниц бани.

Вот несколько пожилых женщин устроились на лавке, обмотавшись серыми льняными полотенцами, и о чём-то оживлённо беседуют. Вот молодая мать намывает голого мальчишку, а тот кричит и пытается вырваться у неё из рук. Две девушки поочередно мылят друг другу спины и изредка взрываются заливистым смехом.

— У стены, за камином.

Темери даже дёрнула головой, отгоняя наваждение. Голос был мужским и наверняка ей примерещился. Если б здесь и вправду появился мужчина, окружающие не оставили бы это событие без внимания.

И всё же невольно Темери бросила взгляд туда, где полыхал камин.

Ничего особенного — там пустовала чёрная влажная лавка. И не было ни одной живой души. Ругая себя, Темери всё же подошла к той лавке и даже дотронулась ладонью до стены. Единственной примечательной вещью там было мутное от времени, пара и царапин бронзовое зеркало. Но и в нём, кроме пламени камина, ничего не отражалось.

До того самого мгновения, как Темершана подошла ближе и увидела смутно различимый, подсвеченный огнём собственный силуэт. А у себя за плечом — ещё один силуэт — и пристальный взгляд серых ифленских глаз…

Она эти глаза уже видела и раньше. Но всё же отшатнулась от неожиданности. Ровве, Покровитель. Чеор та Хенвил назвал его полное имя — Роверик та Эшко. Но что он забыл в женской части Тоненгских бань?

Роверик в зеркале сокрушённо покачал головой, а Темери услышала:

— Подойди к перегородке. Сейчас!

И исчез.

Темери ещё раз внимательно оглядела зал и поняла, что мог иметь в виду её призрачный собеседник.

Она ещё на берегу решила пока не считать Ровве своим Покровителем.

Просто потому что Покровители — это верхние силы. Они не являются, куда попало, и приходят, только если их зовут… или если дело не терпит отлагательств.

Да Ровве и сам это подтвердил.

…он мог иметь в виду только дощатую стену, которая делила банный зал на две части — мужскую и женскую. Стена была сплошной, поднималась до самого потолка, и все щели в ней были надёжно затёрты.

Темери увидела свободную лавку у этой самой стены и присела на неё, продолжив нелёгкое дело распутывания собственных волос.

Ждать пришлось недолго. Там, за перегородкой, один тихий голос сказал кому-то:

— Паук в городе. Его видели час назад у моста.

— Да ну, врёшь!

— Клянусь.

— Он был один?

— По словам наблюдателя, был один. Вид имеет ещё тот — хорошо его, видать, потрепали, всю морду разукрасили. Так что, передай хозяину, его план не сработал, нужен другой план. Да поторопись. Может, удастся убрать гада до того, как в замке узнают о его возвращении.

— Да он, мне кажется, и юному наместнику тоже, как кость поперёк горла. Ладно, понял. Передам.

Послышался плеск выливаемой из ушата воды и чья-то тихая брань.

Темери, прикусив губу, обшарила зал взглядом в поисках Тильвы. Пора было уходить отсюда! Она ни на миг не сомневалась, что речь шла о чеоре Хенвиле. О ком ещё-то? Если бы речь шла о ком-то другом, Роверик… даже в виде призрака не стал бы себя проявлять. Наверное, не стал бы.

Тильва, кажется, тоже была не прочь отправиться домой.

Темершане от щедрот семейства Текар досталась длинная белёная сорочка, и тёмно-вишнёвое платье, простое, но зато почти новое. Даже жаль было прятать такую красоту под потрёпанным зимним полушубком.

На ещё влажные волосы лёг шерстяной капор, окончательно скрывая постигшие Темершану изменения.

Тильва, наблюдавшая за тем, как она одевается, лишь неодобрительно качала головой. Молча. Как обещала.

Когда вышли на крыльцо, оказалось, уже наступил вечер. По небу растекался холодный розовый свет, с востока поднималась звёздная синева. Под ногами похрустывал ледок, недвусмысленно намекая, что морозы скоро вернутся.

Темери покрутила головой в надежде увидеть тех, кого недавно подслушала, но улица была пуста. Хорошо бы чеор та Хенвил уже вернулся. Тогда она сразу сможет пересказать ему тот разговор.

— Идёмте, — напомнила о себе хозяйка. — Время ужина, в таверне должно быть уже много гостей. Мне надо быть там.

— Конечно!

Чем быстрей они вернутся в «Каракатицу», тем спокойнее.

Чеор та Хенвил ещё не вернулся, зря она надеялась. Янур сам принёс ужин, но она к еде не притронулась — ощущение сжимающегося вокруг неё стального кольца вернулось, а ведь совсем недавно она об этом и думать забыла.

Беспокойство заставило мерить шагами гостиную — туда-сюда.

Потом почему-то решила, что ей нужно непременно заколоть волосы. Принялась искать зеркало, нашла. Уставилась на себя критическим взглядом, осталась недовольна. Щеки впали, глаза болезненно блестят, а взгляд — мрачен и холоден. Попробовала улыбнуться — улыбка вышла фальшивой.

Волосы не слушались и отказывались ложиться в гладкую монастырскую причёску, так что она просто сплела на затылке несколько прядей, чтоб не лезли в глаза.

Прошло ещё с четверть часа — покой не возвращался.

Темери с ногами забралась на невысокую тахту у стены и, обхватив колени, стала смотреть в окно, как там догорает над крышами закат.

Сквозь стены дома слышался смутный шум и голоса в зале. Где-то на улице лаяли собаки, стучали копытами по подмёрзшей дороге кони.

Ждать было тяжело. Особенно, когда ждёшь, не имея особого дела…

Впрочем, дело. Дело могло быть. Роверик та Эшко, её почти настоящий Покровитель — зачем дал ей подслушать тот разговор? Может, он знает что-то ещё?

Вспомнив почему-то, что Ровве почти всегда вначале появлялся в отражении, Темери подхватила свечу и поторопилась обратно, к небольшому зеркалу в спальне, возле которого она недавно пыталась сделать себе приличную причёску.

Но Ровве не отозвался даже тогда, когда она стала призывать его посредством сил посоха-эгу.

Возможно, не хотел возвращаться, а может, потратил все силы на то, чтобы достучаться до неё раньше… а может на что-то другое? Что вообще-то ей известно о духах-Покровителях? И об этом конкретном Покровителе — в особенности? Темери даже хмыкнула, подумав, часто ли духи-Покровители посещают общественные бани, и зачем им это нужно.

Смех получился громким и нервным.

Минуты шли, ничего не менялось, разве только за окном стало совсем темно.

Темери начала задрёмывать, когда, наконец, услышала на лестнице быстрые шаги. Конечно, тут же вскочила, готовая броситься навстречу с новостями… но тут же заставила себя остановиться. Вернулся — хорошо, значит, ничего непоправимого не случилось. А новости можно будет рассказать… спокойно. Может быть, дав благородному чеору время поужинать.

Дверь открылась. Чеор та Хенвил быстрым движением кинул на конторку у стены широкополую шляпу и перчатку. Мазнул по Темершане усталым взглядом, кивнул.

Как-то, где-то он успел сменить старую драную одежду на новую, но куда менее заметную — тёмно-синий суконный кафтан, какой мог позволить себе не только ифленский дворянин, но и состоятельный мальканский горожанин, чёрные моряцкие штаны и сапоги, о каких мальканскому состоятельному горожанину возможно было бы только мечтать.

Повязки у него на голове уже не было. Очевидно, на руке тоже.

А ещё он успел сбрить наметившуюся бороду и усы. Это было непривычно, и это непостижимым образом снова делало Шеддерика та Хенвила тем, кем он и был на самом деле, а Темери успела забыть — ифленским высокородным дворянином, Светлейшим, братом наместника.

— Ужин остыл, — сказала она тихо.

— Да, я сейчас.

Шеддерик потёр лицо ладонями, ушёл в спальню. Он выглядел смертельно уставшим, но Темери решила, что не станет подавать вида, что заметила. Как бы ей ни хотелось рассказать свои новости, новости из замка, вероятно, были не менее важными и спешными.

— Я позвал Янне, — услышала она из-за двери почти бодрый голос благородного чеора. — Он придёт после ужина. Мне нужна его помощь, и я надеюсь, что вы убедите старого друга эту помощь оказать. Моего обаяния и наших давних с ним взаимных… уступок… может оказаться мало.

— Да, — поспешно отозвалась Темери, — Я скажу ему.

— Хорошо.

Шеддерик появился в комнате снова.

Темери встретилась с ним взглядом и замерла, не в силах понять, о чём вдруг замолчал, остановившись в двух шагах, её собеседник. В глазах — тень улыбки и сожаления…

А раньше всегда казалось, что у чеора та Хенвила вместо глаз два прозрачных куска льда.

— Я вижу, вы потратили время с пользой, — наконец улыбнулся Шеддерик. — Чего не могу сказать о себе. Бестолково прошёл день…

Темери кивнула. И, враз переменив решение, быстро сказала:

— Вас видели в городе. Я… у меня есть новости.

Улыбка исчезла с лица благородного чеора.

— Рассказывайте!

— Мы с Тильвой ходили в бани. Это недалеко, на Данве. Я там подслушала разговор. Через стену, там деревянная стена, я сидела рядом.

— Случайно подслушали?

Темери подняла на Шедде виноватый взгляд. Рассказывать о Роверике сейчас ей не хотелось. Это увело бы от главной темы.

— Не отвечайте. Не важно. Рассказывайте!

Темери закрыла глаза и постаралась вспомнить каждое услышанное слово.

Ифленец выслушал новости с самым непроницаемым выражением, какое она только у него видела. Кивнул:

— Паук, значит… ладно. Что-то ещё запомнили? Особенность голоса, я не знаю. Акцент…

— Это бани Нижнего города, вряд ли там мог быть кто-то из ваших, с островов. Нет, это были мальканы… Про голоса. Первый, который сообщил новость, не знаю, такой резкий. Громкий. Как это сказать? Как у военного.

— Привык командовать?

— Может быть. Или рапортовать. Не знаю. Второй как будто отнесся к его словам несерьёзно. Будто делал одолжение. Акцента я не заметила. Ничего такого.

— Благодарю вас, рэта Темершана Итвена.

Рэта… Темери покачала головой. Рэта Темершана Итвена. Звучит как чужое имя. Или, как свое, но искажённое, неверное. Как если бы у маленькой девочки отобрали любимую куклу, посмеялись, изваляли в грязи, а потом вернули обратно.

Темери быстро отвела взгляд, чтобы чеор не смог прочитать её мысли.

Но чеор заметил другое:

— Вы, кажется, тоже ещё не ужинали? Идёмте!

Еда успела остыть. Темери немного поковыряла её ложкой и стала смотреть, как быстро, но аккуратно ужинает ифленец.

— Так не годится, — вздохнул он, заметив, что Темери едва притронулась к тушёному мясу. — Вас что-то беспокоит?

Она пожала плечами, но ответила честно:

— Вы же помните, почему я здесь. Вы надеялись, что моё появление в замке немного успокоит готовых начать восстание малькан… но я сейчас думаю… может, горожане сочтут, что, согласившись на брак с вашим братом, я предаю собственный народ? И…

— Что?

— Я не вижу, почему это не так. Не говорите ничего. Я знаю, что вы скажете, но я верю вам, вам самому, благородноиу чеору та Хенвилу. И не знаю, кто мне друг, а кто враг.

— Так вы всё же считаете меня другом? — приподнял брови ифленец, — это, безусловно, приятно.

Темери словно не слышала.

— Да, я знаю, в лесу, и потом, на реке, мы были союзниками, нам некуда было деваться друг от друга. Но сейчас…

— Действительно. Сейчас у вас куда больше возможностей. Вы всегда можете не только договориться с повстанцами, но и возглавить бунт…

Она нахмурилась: Шеддерик словно нарочно старался заострить разговор, превратить его в ссору. Впрочем, он часто так делал, и Темери решила не поддаваться.

— Вы же понимаете, что если б я действительно собиралась всё это… ну, уйти, присоединиться к повстанцам… я бы вам сейчас этого не говорила? У меня была возможность уйти, помните? Много раз была. Но я здесь.

— Да, простите. Меня это немного удивило.

По губам Темершаны скользнула мимолётная улыбка:

— Меня тоже. Но я, наверное, привыкла к вам. И не хочу, чтобы вас убили.

— И на том спасибо. И всё же вам кажется, что вы кого-то предаёте. Кого?

— Людей, которые могли бы на меня надеяться… нет, не так. Я боюсь, что когда вы объявите о моём возвращении, меня будут… презирать. Словно я предала себя и перешла на сторону врага.

— И всё же вы здесь.

— Я обещала.

Шеддерик несколько мгновений смотрел на неё с изумлением. Отложил столовый прибор, выпрямил спину:

— Только поэтому?

— Я уже сказала. Я вам верю. И остальное… не так важно. Ведь я не была в Тоненге больше десяти лет. Я ничего и никого не знаю.

Шеддерик сыграл пальцами по столешнице быструю дробь. Вздохнул:

— Ладно, пусть так. Идёмте, Янне вот-вот закроет таверну. И ещё, сейчас должен прийти человек из замка, он расскажет последние новости. Я ему доверяю, как себе.

Темери кивнула. Она не ожидала такого пристрастного расспроса, но сейчас почему-то испытала облегчение. Словно бы этот разговор нужен был и ей самой, чтобы лучше разобраться в происходящем.

С момента, когда она покинула монастырь, прошло не так много времени — жалкие две недели, даже меньше. Но казалось, что прошла целая жизнь.

В монастыре было спокойно и безопасно. Да, ей казалось, что это и есть её призвание… но хотела ли она сейчас туда вернуться?

Бросила косой взгляд на чеора та Хенвила и с удивлением поняла, что нет.

Благородный чеор Шеддерик та Хенвил

В пустом зале горели лишь три свечи, создавая таинственный полумрак. Тильва принесла яблочное вино и гренки, поприветствовала гостей и ушла, считая, что всё, что ей нужно знать, муж потом расскажет.

Янне принарядился, словно для официальной встречи в замке, Темершана же сидела с прямой спиной, глядела в стол и водила пальцем по трещинам. Мысли её явно были где-то далеко. Только Гун-хе безмятежно улыбался, разглядывая поочередно всех собравшихся. В таком приподнятом настроении Гун-хе пребывал с момента их встречи.

Шеддерик наполовину был уверен, что, отдохнув и трезво оценив перспективы, Темершана Итвена постарается быстро и незаметно сбежать. За минувшее время он действительно неплохо её узнал, но при том каждый раз удивлялся причинам и мотивам её поступков и решений. Она оставалась загадкой. Загадкой со странным, искажённым пониманием долга. Иногда трогательно-наивная, иногда — решительная и отважная.

Да, ей всерьёз пока не приходилось выбирать сторону — обстоятельства решали за неё. Но вот теперь — то ли она сочла, что за её побег отвечать будет дядя Янне и его семья, то ли просто испугалась. А может — она не лукавила, когда говорила, что собирается исполнить данное ещё в монастыре обещание.

Шеддерик надеялся за день успеть переговорить не только с помощником, но и с начальником замковой стражи и с братом… но для этого пришлось бы незаметно проникнуть за стены, а потом так же незаметно уйти. И Шедде не стал рисковать. Как оказалось — зря: его всё равно заметили и даже, судя по подслушанному Темери разговору, успели донести тем, кому это знание было необходимо.

Да, может быть и стоило появиться в замке сразу, внезапно, как первый снег. Никто не успел бы подготовиться. И врагам пришлось бы действовать по наитию, экспромтом. А экспромты в политике чреваты ошибками.

Но все плюсы такого решения перечёркивал один фактор — усталость. Шеддерик, как ни прискорбно это признавать, безумно устал. А значит, сам был способен на любые ошибки.

Тем временем Гун-хе вытряс на стол из сумки целую гору конвертов и небольших полосок писчей бумаги.

— Доносы, — с мягким южным акцентом пояснил он. — Есть интересные. Могу рассказать!

— Конечно. Но сначала расскажи всё, что я пропустил. Как обстоят дела. О чём сплетничают благородные чеоры. Какова общая обстановка.

— Светлейший чеор наместник Кинрик в целом справился, — снова заулыбался южанин. — Но раз уж вы просите подробностей… Начну с того, что сразу после вашего отъезда на Кинрика было совершено покушение, но он легко разобрался сам. Напал один из слуг, нанятых для завершения ремонта в новом крыле. Допрос показал, что покушение организовала одна из фавориток прежнего наместника. Заплатила золотом, обещала, что поможет исполнителю скрыться. Уже арестована, суд состоялся на прошлой неделе. Не суд наместника, так что честь рода не затронута, если это вас волнует.

Шеддерик поморщился — честь рода его трогала в последнюю очередь.

То, что брат жив, здоров и деятелен, он узнал, как только отправился в город, и сейчас его больше интересовала общая ситуация.

После того, как Шеддерик основательно прижал некоторых особенно охочих до власти светлейших чеоров, волнения среди ифленского населения поутихли, да и в Нижнем городе стало спокойней. Раскрытый заговор, казнь преступников, публичная, на лобной площади верхнего города, должна была дать понять всем потенциальным заговорщикам, что шутки кончились, и тайная управа церемониться не станет. Однако ж, всё-таки нашлись люди, которые не сочли это серьёзным намёком.

— Кто-то начал распускать слухи, что, дескать, наследница мальканской династии выжила, и наместник Кинрик нанял людей, чтобы её убить. Моим людям в городе удалось перекрыть источник в самом начале, повезло. Но кое-что всё-таки утекло.

— Да, — проворчал Янне. — Пару недель назад у нас тут тоже вспоминали имя рэты. Но это вздор был — вроде, кому-то явился её Покровитель и требовал мести. Вздор! Я так и сказал. Этот человек, кстати, считал, что чеора Шеддерика тоже убили по приказу наместника. Чтобы, значит, устранить претендента на… он сказал, на «луч ифленской звезды».

В этом месте палец Темери, бездумно двигавшийся по столу, замер. Она чему-то улыбнулась и стала прислушиваться к разговору внимательней.

— Интересно. Янне, а ты его раньше видел, того человека?

— Ни до, ни после. Но могу описать, если надо. У меня память хорошая, да и у Тильвы тоже.

— Как всё успокоится, я пришлю художника, — покивал Гун-хе, — художник с твоих слов нарисует человека, а сиан попробует найти. Так вот, слухи… слухи в городе появляются регулярно и самые разные. По отдельности они вроде безобидны, но, когда их много, люди начинают волноваться и злиться. Источники отследить практически невозможно. Но Кинрик почти уверен, что воду мутит светлейший чеор Эммегил. Он слишком хитёр, чтобы его поймать за руку, к тому же в последние недели не живёт в Цитадели. К нему мы снова приставили толкового наблюдателя, но, судя по докладам, чеор не покидает имения. Хотя гости у него бывают часто. И это всегда разные благородные чеоры, их слуги и солдаты. Кинрик, когда вы не вернулись в срок, отправил на поиски несколько отрядов солдат. Я знаю, что некоторые дворяне сделали так же: ваш брат поступил опрометчиво, пообещав вознаграждение за любые новости о вас лично. Но ему хватило благоразумия не упоминать при этом рэту, так что о том, что вы должны были приехать вместе, знали очень немногие.

— Те, кто пытались нас убить — знали. И… Гун-хе. Я был неосторожен в городе, меня видели. Так что сейчас муравейник зашевелится.

— Тогда вам… и рэте, возможно, стоит побыстрей перебраться в крепость?

— Да, вероятно. Чтобы решить, мне нужны все новости.

Южанин кивнул.

— Буквально пару дней назад в порту словно волна прошла — моряки нарочно задирали патрули, случились драки. Несколько человек погибло. Гвардейцы устроили облаву в поисках зачинщиков, но тех кто-то предупредил. Сейчас все ждут ответной реакции, солдаты остались в казармах.

— Да, люди очень недовольны. Уважаемый Гун-хе прав, — развёл руками дядя Янне, — Город снова бурлит. Слухов много, и они все недобрые. Что налоги поднимут. Что с Ифлена, как только море успокоится, придёт флот с отрядами карателей, которые, вроде, должны напугать горожан и держать дальше в страхе. Что сианы наместника насылают болезни на Нижний город, чтобы окончательно выгнать малькан в деревни. Что Коанеррет готов объявить нам войну и ввести войска. Много слухов. Про рэту вот, тоже. Но, — Он даже выпрямил спину, — не все верят.

— А те, кто верит, что говорят?

— Говорят то, что и обычно. Что пора давить ифленскую гниду… простите, благородный чеор. Что как начнётся навигация, давить будет поздно, потому что чеоры попросят помощи у Империи. Что война с Коанерретом честным горожанам на руку — вроде как, ифленцам на два фронта воевать несподручно. Говорят, что кабы кто-то из семьи рэтшара выжил, так народ быстро бы собрался под его знамена…

— Я догадалась, — оборвала его вдруг Темершана. — Заговорщики собирались предъявить горожанам меня, мёртвую. И как-то доказать, что виновен в этом или наместник… или чеор та Хенвил. Это спровоцировало бы бунт?

— Да, конечно, — кивнул Гун-хе, — тут даже трупа не нужно — достаточно правдоподобных доказательств. Да для толпы, бывает, довольно просто удачно брошенного лозунга. Особенно, если толпой грамотно управлять.

Шедде в упор посмотрел на помощника. Потом переспросил, уже зная, каким будет ответ:

— А есть, кому управлять?

Гун-хе кивнул, и в зале повисло тяжёлое молчание.

— Про возвращение рэты Итвены, надеюсь, заговорщики не знают. Пока. — Словно нехотя сказал Шеддерик. — Но, Темершана, вас будут искать. Так что наша главная задача — вас спрятать. И подготовить торжественное возвращение. Уже официально, как невесты Кинрика…

— Нет, — у Темери даже глаза блеснули. — Не так! Нам, то есть, вам, нужны союзники в городе. Если поступить, как вы говорите, то все решат, что меня взяли в заложники и вынудили стать невестой вашего брата, чтобы мальканы вели себя посдержанней.

— Ну, во многом, так и есть, — невесело улыбнулся Шеддерик.

— Это было правдой. Было! Может, ещё и будет. Но если направо и налево рассказывать именно эту версию, предотвратить восстание мы не сможем.

Шеддерик открыл было рот, чтобы возразить, но мальканка тряхнула кудрями и, чуть подавшись вперед, заявила:

— Надо говорить с людьми. Лично. Надо развеять слухи. И говорить должны мы. Вы, потому что… да хотя бы, потому что среди малькан есть те, кто может за вас поручиться, ведь так, шкипер Янур? И я. Потому что, — голос её зазвучал куда менее уверенно, — вы сами говорили. Меня помнят. И может быть, моё слово будет иметь значение. И ещё, ведь это про меня, как сказал уважаемый Гун-хе, здесь распускают разные… слухи.

Шеддерик наблюдал за ней со всё возрастающим весельем: мальканке вновь удалось его удивить. Значит, ей претит наблюдать за происходящим со стороны. Она не желает прятаться.

— Это опасно! — всплеснул руками Янне, — это смертельно опасно, вы же знаете, вас хотят убить. А как только хоть кто-то где-то обмолвится, что вы в городе…

— В этом есть смысл, — возразил Шеддерик. — Просто надо подумать, как лучше обставить встречу. С кем и где. И кого пригласить…

— Я думаю, нам стоит встретиться не только с мальканами. Нам нужна поддержка и тех ифленцев, что сейчас в стороне от событий. Такие наверняка есть.

— Я поговорю с ними сам.

Надолго повисла пауза, и дорого бы Шедде дал, чтобы узнать, что в это время творится в головах его собеседников.

Янне переводил взгляд с него на Темершану и обратно. Потом покачал головой:

— Собрать всех заинтересованных в одном месте… нет, на это люди не пойдут. Будут думать, что провокация.

Что же, это и вправду так. Обстановка в городе такая, что все всех подозревают. Боятся беды и ждут беды. А значит, пока он не придумает иной, более действенный вариант, придётся реализовывать этот. Ненадёжно, не гарантирует результата… но может, хотя бы позволит расширить сеть осведомителей в Нижнем городе.

Шеддерик кивнул. Осталось решить, с кем необходимо встретиться в первую очередь. И куда, лопни морской жуф, пока спрятать рэту так, чтобы никто не догадался её там искать?