Проклятье медведей

Глава 1

Раф

Когда первый человек заболел, мы списали это на невезение. Добыча меди ‒ жестокая работа, даже для оборотней, но мы больше подходим для нее. Моя команда работает круглосуточно. Мы не ходим на работу по сменам. Мы останемся в шахтах, пока не закончим работу. Медная пыль не влияет на наши легкие. Мы быстро исцеляемся. Обвалы не могут сломать нам спины. Когда они случаются, мы можем выкопать себе дорогу голыми руками, если понадобится. Если свет гаснет, наши глаза видят далеко за пределы черноты.

Когда заболел второй человек, началось отрицание. Возможно, он был неосторожен. Он был одним из новых сотрудников. Может быть, он действительно не был создан для добычи полезных ископаемых, медведь-оборотень или нет.

Когда третий человек заболел, страх начал распространяться. Первые два были из команды Саймона Маршалла. Как Альфа клана Маршаллов, Саймон ‒ сильный лидер, но не самый популярный. Я знаю, что некоторые другие члены клана полагали, что Саймон может мухлевать или подвергать риску своих людей. Люди никогда не говорили ничего столь дерзкого в моем присутствии, потому что знали, что я отвечу. Конечно, Саймон может быть мудаком, но он скорее умрет, чем подвергнет своих людей опасности. Каждый глава клана давал такую же клятву и жил по ней, включая меня.

А потом первый человек умер.

Саймон сделал звонок, которого мы все так боялись. Мы прекратили работу по всему хребту. Насколько мне известно, такого не делали уже больше ста лет. Уайлд-Ридж, расположенный в глубине верхнего полуострова Мичигана, является одной из самых больших земель медвежьих кланов в мире. Наши отцы и деды боролись за его сохранность на протяжении сотен лет. До сих пор угрозы, с которыми мы сталкивались, приходили извне. Другие оборотни хотели это место, до сих пор хотят. Мы сражались с другими кланами, волками-оборотнями, ведьмами, а некоторые говорят, что даже с драконами, когда обычные люди едва научились ходить прямо. Наши рудники давали нам работу и богатство, сам хребет и бурлящее пространство Верхнего озера образовывали естественную преграду для внешнего мира, которая хорошо защищала нас. Но на этот раз угроза, как казалось, исходила изнутри.

На этот раз все было по-другому. Я не помню последних войн оборотней. Все это случилось еще до моего рождения. Мой отец помнит, хотя он был всего лишь подростком, когда сражался бок о бок с отцами всех нынешних лидеров кланов. Большинство из них уже мертвы, и это прокладывает путь моему поколению, чтобы взять власть в свои руки. Саймон, Бо и Тревор, все они потеряли своих отцов. Я думаю, что во многих отношениях это облегчило им руководство своими кланами в качестве Альф. У меня, Джексона Лорда и Каллена Джеймса, отцы все еще живы. Ну, мой до сих пор рядом со мной. Каллен был изгнан. Джекс уехал жить на Юкон. А я одинокий Альфа, который все еще живет с отцом.

‒ Раф!

Мой отец колотил в дверь моей хижины. Ему не стоило беспокоиться даже об этом. Я почувствовал его сразу же, как только он вышел из своей хижины, расположенной дальше по склону. Натянув сапоги, я открыл дверь. Передо мной стоял Ансель, бывший Альфа клана МакКормак, его серебристые волосы блестели на солнце. Его кожа покрылась рябью возле подбородка, пока он боролся с желанием обратиться. Это заставило моего собственного медведя пошевелиться. Я крепко вцепился в дверную ручку, борясь со своими инстинктами. Когда я был намного младше, одного тяжелого взгляда моего отца было бы достаточно, чтобы вывести моего медведя на чистую воду. Теперь же отзвук этого первобытного инстинкта остался. Он все еще бросал мне вызов взглядом почти каждый раз, когда приходил сюда. Был ли я все еще достаточно силен, чтобы противостоять ему? Заслуживаю ли я носить бремя Альфы клана, от которого он неохотно отказался, когда его тело начало стареть?

‒ Я знаю, ‒ сказала я, открывая дверь шире, чтобы Ансель мог переступить порог. ‒ Ты же знаешь, что я знаю. Саймон и Джекс созвали собрание кланов. Почему бы тебе не остаться здесь, пока я не вернусь? Я дам тебе знать, если что-то будет решено.

Ансель хмыкнул, развернулся и сердито посмотрел на меня.

‒ Это касается меня так же, как и тебя, сынок. Если медведи умирают на этом хребте, то один из наших может быть следующим.

«Один из моих», ‒ хотелось мне сказать.

Я прикусил язык. Мой отец не ошибся, сказав, что здоровье кланов в целом беспокоит и его тоже. Но каждый раз, когда он хотел последовать за мной в дом совещаний на вершине хребта, это делало меня слабее в глазах остальных. Либо он был Альфой клана, либо я. Если он будет настаивать, то никогда не сможет превзойти меня, и он это знал.

‒ И все же, ‒ ответил я. ‒ Мы не знаем, что вызвало эту болезнь. Если это вирус, то тебе лучше держаться подальше от всех в любом случае.

‒ Ты хочешь сказать, что я недостаточно силен, чтобы бороться с этим?

‒ Я говорю, зачем подвергать себя риску?

Мой отец сжал и разжал кулаки по бокам.

‒ Мне беспокойно, Раф. На этот раз что-то изменилось.

Я медленно закрыл глаза и глубоко вздохнул. Тестостерон не мог быть решающим фактором в том, что было лучше для кланов. Как бы он ни бесил меня, мой отец прожил здесь чертовски долго. Нам нужны были идеи и ответы. Быть хорошим Альфой ‒ это значит ставить интересы клана выше личных. К сожалению, мой отец не всегда помнит об этом.

‒ Отлично, ‒ согласился я. ‒ Но ты не высовываешься. Ты меня понимаешь? Ты пойдешь только для того, чтобы советовать.

Мой отец прищурил свои темные глаза и наклонился вперед, сокращая расстояние между нами. Когда я встретился с ним взглядом и выдержал его, его ноздри раздулись, но он наконец откинулся назад и медленно, мрачно кивнул мне.

‒ Мы зря теряем время, ‒ прозвучало мое предупреждение.

Схватив свою кожаную куртку с крючка возле входной двери, я направился наружу. Мой отец шел в шаге позади меня.

Дом кланов стоял на самой высокой точке хребта, откуда открывался вид на шахтерский городок и небольшие деревушки, где жили члены каждого из шести кланов. Мой клан жил на юго-западе. Мы контролировали доступ к главному входу в северный и южный квадранты шахты. Саймон Маршалл и я почти одновременно заняли посты Альф, и поэтому наши кланы образовывали непростой союз на протяжении многих лет. В последнее время наши рудники были самыми крупными производителями на хребте. Этот факт не всегда устраивал некоторые другие кланы, но деньги говорят сами за себя. Я также знал, что так будет не всегда. Еще через два года мы, вероятно, исчерпаем главную жилу, проходящую через обе наши территории, и производство пойдет дальше на восток. Это означало, что кланы Лорд и Джеймс, вероятно, возьмут на себя самую богатую добычу. Но то, что было хорошо для одного клана на Уайлд-Ридж, было хорошо и для всех нас. Именно так мы выживаем и процветаем, когда другие медвежьи кланы погибли. Однако сегодня мы здесь, потому что случилось то, что было плохо для одного клана, но также плохо и для всех нас.

Когда я вошел в здание вместе с отцом, сам воздух, казалось, был наполнен ужасом. Я занял свое место за столом. Мрачные взгляды вокруг комнаты тяжело давили на меня изнутри.

‒ Джед Дэвис умер прошлой ночью, ‒ сказал Тревор Скотт, опустив голову.

Никаких предисловий не последовало. Никаких основных правил, установленных для того, что мы будем обсуждать. Тревор только что все это сказал. Джед был правой рукой Тревора и его двоюродным братом. Его потеря сильно ударит по Тревору. Он сжал руки вместе, до тех пор, пока костяшки пальцев не побелели.

‒ Каково количество зараженных? ‒ спросил Джекс Лорд. ‒ У меня в клане уже трое раненых с такими же симптомами. Дрожь, лихорадка, сыпь по всему телу.

‒ Четверо, ‒ ответил Каллен. ‒ Вчера был только один, но сегодня утром слегло еще трое из моей команды.

Бо Кельвин опустил голову. Первым заболел один из членов его экипажа, Мэтт Тейт. Это было пять дней назад.

‒ У меня их пять. И в этом нет никакого смысла. Мы изолировали всех, но болезнь все еще распространяется.

‒ Как Мэтт? ‒ переспросил я.

Бо покачал головой.

‒ Никаких изменений. Так что, я полагаю, это хоть что-то. Хуже ему от этого не стало. Он не может пошевелиться, не может встать с постели.

Саймон стукнул кулаком по столу.

‒ У меня двое зараженных. Пит ‒ один из них.

‒ Как поживает твой мальчик?

Мой отец занял свое место у стены позади меня. Его голос был хриплым от презрения и обвинения. Достаточно, чтобы Саймон зарычал, и его медвежьи глаза потемнели.

Пятилетний сын Саймона, Тэд, был новичком на землях клана. Он был разлучен с Саймоном при рождении. Все за этим столом поняли намек моего отца. Сын Саймона был первым новоприбывшим оборотнем, которому разрешили въезд на хребет более чем за десять лет. Если эта болезнь передается от медведя к медведю, то носителем ее мог быть юный Тэд Маршалл.

‒ А теперь просто погодите, ‒ предупредил я, чувствуя растущее напряжение между Саймоном и моим отцом.

Это продолжалось уже несколько месяцев… Боже. На самом деле уже несколько десятилетий. Отец Саймона и мой отец были непримиримыми соперниками. Они сражались за все, что только могли себе позволить два медведя: права на добычу полезных ископаемых, землю, пары. Моя мать предпочла Анселя отцу Саймона. Их вражда осложняла жизнь на хребте в течение двадцати лет, пока я наконец не стал Альфой. Теперь, помимо всего прочего, мой отец хотел, чтобы я продолжал борьбу с Саймоном. У меня были свои проблемы с ним на протяжении многих лет, но пришло время для старого соперничества умереть и новой крови взять верх. Заставить моего отца согласиться с этим было настоящим испытанием.

‒ Успокойся, к чертям, Ансель, ‒ приказал я, свирепо глядя на отца. ‒ На самом деле совершенно не важно, как началась эта болезнь. Она уже здесь. И распространяется. Так что мы с этим справимся.

В глазах моего отца вспыхнул огонь. Он был упрямым мудаком, но не безрассудным. По крайней мере, не большую часть времени. Даже если сын Саймона принес эту болезнь на хребет, он был Маршаллом. Его место здесь.

Каллен постучал костяшками пальцев по дубовому столу для совещаний.

‒ Раф прав. Мы выясним в чем причина болезни. Я уже связался с кланами Юкона. До сих пор там никто с этим не сталкивался. Калифорнийские кланы тоже не знают, что происходит. Русские вообще не отвечают.

‒ Значит, они знают, ‒ предположил Саймон. ‒ Мы выполнили свой долг, оповестив всех.

‒ Так и есть, ‒ сказал Джекс. ‒ Это также означает, что мы сами по себе. Никто из других кланов не захочет вмешиваться, если болезнь распространится от медведя к медведю. Я не могу сказать, что виню их за это. Мы получим помощь от наших союзников на биологическом факультете Университета Великих озер. Если все присутствующие за столом согласятся на это, они готовы сделать вскрытие тела Джеда. Образцы крови, которые мы послали, не дали никаких ответов. Эта штука не соответствует ни одному известному патогену оборотней. С тех пор никто ничего подобного не видел и не слышал… ‒ голос Джекса понизился. Его взгляд скользнул по моему плечу и вернулся к отцу.

‒ Скажи это, ‒ приказал Ансель, его голос был едва ли различимее, чем рычание.

Саймон поднялся на ноги. Он выпустил когти и вонзил их в стол.

‒ Если ты скажешь то, что я думаю, то я покончу с этим дерьмом раз и навсегда, старик. Ты думаешь, что все еще достаточно крут, чтобы справиться со мной?

Мой собственный медведь зашевелился. Вызов в глазах Саймона разозлил всех сидевших за столом. Я почувствовал, как медведь моего отца хотел принять вызов. Если он здесь обратится в самый разгар заседания Совета, то не продержится и пяти секунд. Он не мог справиться сразу с шестью Альфами, большинство из которых были вдвое моложе его. Самая плохая часть меня хотела увидеть это. Но он все еще был моим отцом и частью моего клана. Я поднялся на ноги и пристально посмотрел на Саймона.

‒ Ансель не говорит от имени клана МакКормак. Я говорю. Никто ни черта и не намекнет о твоем сыне, Саймон. Он же Маршалл. Он ‒ часть хребта. Несмотря ни на что.

Вокруг стола послышались одобрительные возгласы. Я почувствовал, как медведь моего отца отступил, и он прислонился спиной к стене. Глаза Саймона потускнели до обычного цвета, и он наконец снова сел на свое место.

‒ Хорошо, ‒ наконец снова заговорил отец. ‒ Вы все можете просто поддержать этого придурка. Каждый мужчина здесь думает об одном и том же. Это происходит не просто так. Медведи не болеют просто так. Если только здесь не замешано колдовство.

И он был прав. Как бы мне ни хотелось надеть на старика намордник, он обладал удивительной способностью озвучивать то, что никто другой не хотел говорить.

‒ Он прав, ‒ из всех людей именно так и сказал Саймон.

Ведьма удерживала Саймона вдали от сына все эти годы. Мы едва избежали войны, чтобы вернуть его обратно.

Джекс опустил голову.

‒ Я знаю, что мы все об этом думали. Если вскрытие Джеда не приведет к чему-то еще, нам придется признать, что это проклятье.

‒ Если это проклятье, то есть и лекарство, ‒ сказал я.

‒ Тебе придется убить эту суку-ведьму, которая его сотворила, ‒ сказал Ансель. ‒ Кто-нибудь из вас, ребята, думает, что у вас хватит смелости взять это на себя?

‒ Ансель, заткнись, ‒ приказал я отцу, глядя на него через плечо. ‒ Черт возьми, мы с тобой согласны, а ты все еще пытаешься затеять драку.

‒ Тогда нам нужен план, ‒ подытожил Каллен. ‒ Нам нужно провести разведку. Ближайший анклав Цирцейских ведьм живет в Южном Огайо. Вот откуда взялась ведьма, которая забрала сына Саймона.

‒ Ты не можешь так вот встретиться с ними лицом к лицу, сынок, ‒ предупредил Ансель. ‒ Если ты это сделаешь, то дерьмо может вырасти в дерьмище быстрее, чем ты сможешь справиться.

‒ Я же сказал ‒ разведка, ‒ вздохнул Каллен. ‒ Я пойду один.

‒ Нет, ‒ выкрикнул Джекс. ‒ Каллен, ты не можешь, у тебя теперь есть семья. Это отметает и выбор Саймона. ‒ Я пойду.

Что-то шевельнулось во мне, и на этот раз это был не мой медведь. Мое зрение, казалось, провалилось в туннель, и мне становилось все труднее различать слова, которые произносил каждый мужчина. Они спорили. Они колотили себя кулаками в грудь и стучали кулаками по столу. Саймон хотел уехать, но его жена была беременна, а маленький сын все еще нуждался в нем. Тревор вызвался сам, но горе из-за Джеда затуманило его рассудок. Когда их голоса стали громче, мой разум успокоился, и я понял, что мне нужно делать.

‒ Я, ‒ сказал я, вставая из-за стола. ‒ Это моя задача ‒ поехать туда.

Ансель схватил меня за плечо и надавил изо всех сил. Он попытался силой усадить меня обратно в кресло. Его глаза расширились от страха, когда он увидел мое лицо и мою решимость. Но как только я это сказал, все за столом, казалось, поняли истинность моих слов.

‒ Я поеду, ‒ пришлось снова повторить. ‒ Поеду сегодня же вечером. Чем дольше мы ждем, тем большая нам грозит опасность.

‒ У тебя даже нет никакого гребаного плана, ‒ завопил мой отец.

Я повернулся к нему лицом.

‒ Ну, я не собираюсь встречаться лицом к лицу с шабашем Цирцейских ведьм, если ты об этом думаешь. Я поеду и посмотрю, может быть, мне удастся что-нибудь выяснить. Нам нужно знать, было ли это спланированное нападение или просто одна из изгнанных.

‒ Тебе нечего доказывать, сынок!

Мое зрение снова расширилось. Тот факт, что он чувствовал себя вынужденным стоять здесь за моей спиной в середине заседания Совета, говорил всем об обратном. Глаза моего отца прояснились, когда он понял, что я уже принял решение. После этого ему уже нечего было сказать.

Я ушел на рассвете, прихватив с собой только рюкзак со сменой одеждой. Буду путешествовать пешком и охотиться по пути. Я даже не стал ждать, чтобы попрощаться с отцом или с кем-то еще. В этом не было никакой необходимости. Если все пойдет по плану, то через пару дней я вернусь с каким-нибудь советом.

Мне следовало бы знать, когда я уезжал, что ничто больше не пойдет по плану.

Оказывается, ведьм легче учуять, чем других оборотней. Мой отец предупреждал меня, что все было наоборот. Он сказал, что, если ведьма знает, что ты идешь, она знает, как спрятаться, и ты никогда не найдешь ее, пока не окажешься достаточно близко, чтобы получить пинок под зад.

А эта ведьма даже не подозревала, что я приду.

Я оставался в своем медвежьем обличии, пока не добрался до границы парка штата Солт-Форк. Следуя зубчатыми, изогнутыми берегами реки Солт-Форк, я знал, что Цицерийские ведьмы живут недалеко от Кембриджа, штат Огайо, в предгорьях Аппалачей. Много веков назад здесь тоже жили некоторые из оборотней. Уже нет. На самом деле, чем дальше на юг я продвигался, тем больше ощущал отсутствие оборотней в этой дикой местности. Это заставило мои кости похолодеть.

Я разбил лагерь в пещере, образованной двумя скальными выступами и большим кленом, поваленным с корнем, вероятно, во время последнего сильного шторма. Я все еще чувствовал запах молнии в гниющей коре. Я крепко спал, просыпаясь только тогда, когда солнечный свет пробивался сквозь лиственный полог над головой. Мой медведь зашевелился, почуяв кролика и более мелкую добычу, прячущуюся за кустами к востоку от меня. Потянувшись, я подобрал под себя ноги и нашел свой рюкзак. Быстро оделся, желая избавиться от холода во всем теле. Все еще шла ранняя весна, солнце грело мне спину, но сверкающий иней еще лежал на лесной подстилке.

Я услышал ее прежде, чем увидел. Низко пригнувшись, я прижался спиной к твердой коре высокого дуба. Она что-то говорила нараспев. Может быть, заклинание? Я не мог разобрать слов. Волосы встали дыбом вдоль моего позвоночника, когда я уловил запах озона. Оглядев горизонт, я не увидел на небе ни облачка. Что бы я ни учуял, запах исходил от ведьмы, а не от леса. Я повернулся к ней лицом, стараясь держаться за самой толстой частью дерева.

Она ошеломила меня. Тонкими руками и длинными пальцами она собирала веточки и палочки, обматывая их пучками сочной травы. Она отложила их в сторону и потерла руки. Сначала я думал их согреть. Затем увидел, как между ее ладонями затрепетала слабая голубая искра. Это ослепило меня и, казалось, привело ее в бешенство. Она повернулась, и я впервые увидел ее лицо.

У нее была необычная красота, которую, как мне казалось, мало кто ценил. Обычно такую девушку назвали бы лягушонком, у нее был длинный нос, высокие скулы и густые темные брови с естественным изгибом, что придавало ей выражение постоянного удивления. Ее черные волосы, длинные и прямые, падали далеко за плечи, скрывая овальное лицо. С ее оливковой кожей и бледно-зелеными глазами, она казалась смесью дюжины национальностей.

Мой внутренний медведь будто ожил. Я вцепился в грубую кору дерева, защищавшую меня, глубоко вонзая пальцы, пока мои когти не вырвались на свободу. Я медленно закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. В этих краях не было оборотней. Может быть на протяжении многих поколений. Она не чувствовала меня. Меня здесь не должно было быть.

Девушка что-то пропела, ее голос приобрел призывной оттенок, когда ее голова откинулась назад, обнажая длинное тонкое горло. Она встала, подняв свои тонкие руки над головой. На ней было тонкое белое платье, похожее на домотканое. Оно свободно свисало с ее плеч, опадая на одну сторону, когда девушка снова опустила руки, немного обнажая свою грудь. Хлопнув в ладоши, ведьма зажала между ними тонкую голубую искорку. Ее голос повысился, пропевая слова, которые я все еще не мог понять, пока не понял сам.

‒ Дерьмо дерьмовое! ‒ крикнула она в небо.

Я поднес руку ко рту, чтобы подавить смех. Какое бы заклинание она ни пыталась наложить, оно не сработало так, как ей хотелось. Девушка сжала руку в кулак и ударила им по ближайшему дереву. Вскрикнув, когда поранилась, все защитные инстинкты внутри меня взревели и заставили меня упасть на колени.

Я не помню, чтобы двигался или даже издавал какие-то звуки, но я должен был это сделать. От запаха ее крови у меня самого зазвенело в ушах. Я ничего толком не видел. Помню, как сделал один неуверенный шаг в сторону. Она меня услышала. Ее изумрудные глаза встретились с моими, и, прежде чем я успел заметить ее движение, этот голубой свет снова вырвался из ее пальцев и ударил меня прямо в грудь.

У меня перехватило дыхание, руки и ноги одеревенели, когда я упал на землю и ударился головой о камень.