Дверь в мою квартиру была приоткрыта.
После прихода родственников мы с отцом старательно избегали друг друга. Я люблю своего отца и думаю, что достаточно ясно дал это понять. Но какая-то часть моего подсознания винила его в смерти матери. Без всякой рациональной причины. Я не знаю, откуда взялось это чувство, и с трудом признаюсь в нем даже самому себе. Однако с того самого момента, как она заболела, я стал смотреть на отца немного по-другому. Как будто он недостаточно сделал для нее. Или, может быть, не помог ей оправиться после убийства Джули Миллер. Он оказался недостаточно сильным? Показал себя недостаточно хорошим мужем? Может быть, истинная, преданная любовь помогла бы ей, излечила бы ее душу? Не знаю… Как я уже сказал, это чисто иррациональное чувство.
Дверь была почти прикрыта, оставалась лишь маленькая щелочка, но и это меня насторожило и заставило остановиться. Я всегда запираю дверь – живу-то я в Манхэттене, да еще в доме без охраны! Правда, в последнее время я, по понятным причинам, был немного не в себе и мог об этом забыть, торопясь на встречу с Кэти Миллер. Это было бы вполне объяснимо. Кроме того, мог и замок подвести…
Я нахмурился. Вряд ли.
Положив руку на дверь, я чуть-чуть нажал, ожидая, что петли скрипнут. Но вместо этого услышал совсем другой звук, поначалу очень слабый. Я просунул голову в щель и буквально окаменел.
Ничего необычного в комнате не было. Свет не горел, шторы были задернуты. Нет, ничего странного я не увидел. Но услышал! Услышал музыку.
Вообще-то само по себе это тоже не должно было вызвать особой тревоги. Я не имею обыкновения, как все ньюйоркцы, помешанные на безопасности, оставлять музыку включенной, когда ухожу. Зато отличаюсь некоторой рассеянностью, так что вполне мог оставить включенным плейер. Что же меня так испугало?
Выбор музыки – вот что. «Не бойся смерти». Меня затрясло. Это же любимая песня Кена! Тяжелый металл, группа «Блю ойстер культ», но вещь лиричная, почти воздушная. Слушая ее, Кен частенько брал в руки теннисную ракетку и воображал, что выдает гитарные соло. И главное, я точно знал, что этой песни у меня нет. Ни на одном из дисков. Я об этом позаботился – к чему копить ненужные воспоминания?
Что же здесь происходит, черт побери?
Я вошел в квартиру. Как я уже сказал, свет был погашен – кругом царил мрак. Я остановился, чувствуя себя крайне глупо. М-м… Почему бы просто не включить свет и не валять дурака?
Внутренний голос советовал мне бежать немедленно. Разве не это мы повторяем каждый раз, сидя перед телеэкраном? Киллер прячется где-то в доме, а глупая девчонка, наткнувшись на обезглавленный труп своего дружка, решает, что это прекрасный случай прогуляться по темным комнатам, вместо того, чтобы тут же делать ноги, визжа во весь голос.
Тем не менее, я почему-то решил сыграть именно эту роль. Для полного сходства не хватало лишь бюстгальтера.
Песня завершилась угасающим гитарным соло. Я дождался тишины, но она оказалась краткой: музыка началась снова. Та же самая вещь.
Что за черт?!
Бежать, немедленно бежать! И вопить погромче. Вот правильное решение! Я бы, конечно, так и сделал, если бы не одно обстоятельство: обезглавленного трупа пока что-то не видно. Так что сценарий не совсем тот. Что делать? Звать полицию? Не сложно себе представить, что будет. Какие проблемы, сэр? Понимаете, мой плейер играет любимую песню брата, и поэтому я бросился бежать по коридору, крича во всю глотку. Не могли бы вы послать взвод солдат прочесать мою квартиру? Есть, сэр, уже бежим! Чушь какая-то.
И даже если предположить, что кто-то в самом деле ко мне вломился и засел там, да еще и прихватил с собой диск с любимой песней…
…то кто бы это мог быть?
Сердце учащенно билось, глаза начали привыкать к темноте. Свет я решил не включать. Если там кто-то есть, то зачем оповещать его, что я стою здесь, как легкая мишень? Или наоборот – свет испугает его и вынудит показаться? Господи, я же ничего в этом не понимаю…
Ладно, не будем зажигать свет. Отлично. Что дальше?
Музыка… Надо найти ее источник. Похоже, он в спальне. Посмотрим. Так. Дверь закрыта.
Я осторожно пошел в сторону спальни, предусмотрительно оставив дверь на лестницу распахнутой. На случай, если все-таки придется бежать. Я же не полный идиот! Ступал я левой ногой, делая мелкие скользящие шажки. Правая нога была все время повернута к выходу. Это напомнило мне одно из йогических упражнений Креста. Расставляешь ноги и наклоняешься в одну сторону, а центр тяжести и одновременно сознание сдвигаешь в противоположную. Тело идет налево, разум – направо. Это то, что некоторые йоги – слава Богу, что не Крест – называют распределением сознания.
Я продвинулся на метр, потом на другой. Бак Дхарма из «Блю ойстер культ» – я знал, что по-настоящему его звали Дональд Резер, и это немало говорит о пристрастиях моего детства – пел о том, как мы можем стать такими же, как они – Ромео и Джульетта. То есть мертвыми?
Вот и дверь спальни. Я сглотнул слюну и нажал на дверь. Она не поддалась. Придется повернуть ручку. Рука ощутила холодный металл, я оглянулся через плечо: входная дверь была все так же открыта. Правая нога смотрела в ее сторону, хотя в «сознании» я уже не был столь уверен. Я повернул ручку, стараясь не шуметь, но звук все равно отдался в мозгу подобно ружейному выстрелу.
Я опять нажал на дверь. Чуть-чуть, только чтобы ее приоткрыть. Ручку я отпустил. Здесь музыка была слышнее. Хорошо звучит. Должно быть, он включил тот плейер, что Крест подарил мне на день рождения два года назад.
Я просунул голову в щель – лишь на мгновение, чтобы бросить взгляд по сторонам. И тут кто-то схватил меня за волосы!
Я не успел даже набрать воздуха, чтобы закричать. Голову дернуло вперед так сильно, что ноги оторвались от пола. Я пролетел через всю комнату, раскинув руки, как Супермен, и с размаху шлепнулся на живот.
От удара перехватило дух. Я попытался перекатиться на спину, но он – я справедливо полагал, что это был «он» – уже успел оседлать меня. Его рука по-змеиному сжала мою шею. Вырываться было бессмысленно – хватка оказалась чудовищно сильной. Он потянул мою голову вверх, и я задохнулся от боли.
Теперь я был полностью в его власти. Он наклонился ко мне – я слышал его дыхание – и сделал что-то другой рукой. Кажется, перенес на нее вес. Потом начал сдавливать горло. Все сильнее… Мои глаза выкатились, я судорожно замахал руками. Все было бесполезно. Я вцепился ногтями в его руки, но они были тверды, как красное дерево. Боль в голове становилась невыносимой – казалось, мой череп вот-вот взорвется. И тогда я услышал голос:
– Малыш Уилли…
Тот самый голос.
Боже мой, сколько же лет я его не слышал… Десять, пятнадцать? По крайней мере, с тех пор, как умерла Джули. Есть звуки, которые откладываются в специальном отделе мозга – в том, что связан с выживанием, – и стоит их услышать, как каждый нерв напрягается, ощущая опасность.
Он отпустил мою шею – внезапно и полностью. Я свалился на пол, задыхаясь, дергаясь и судорожно хватаясь за горло. Встав на ноги, он засмеялся:
– Ты что-то жидковат, малыш Уилли.
Я перевернулся и отполз в сторону, не веря своим глазам, хотя они лишь подтверждали то, что я слышал. Он изменился, но ошибиться было невозможно.
– Джон? Джон Асселта?
Он улыбнулся – улыбкой, не открывавшей никаких чувств. Я как будто вернулся в прошлое, ощутив страх, который помню с детства. Вид Призрака – так все его звали, хотя никто не осмеливался сказать в лицо – всегда действовал на меня так. Думаю, не только на меня. Он умел наводить ужас на окружающих. Впрочем, я-то всегда находился под его защитой. Младший брат Кена Клайна – для Призрака этого было достаточно.
В школе я был слабаком и после тоже уклонялся от силовых конфликтов. Такое поведение часто считается проявлением мудрости и зрелости, но в моем случае все иначе. На самом деле я просто трус. Я до смерти боюсь любого насилия. Может быть, это и нормально – инстинкт выживания и все такое, – тем не менее, я испытываю стыд. Мой брат, который, как ни странно, был ближайшим другом Призрака, обладал завидной агрессивностью. Той, что отличает великих от тех, кто лишь мечтает ими стать. В теннис он играл в манере молодого Джона Макенроя, отличаясь какой-то звериной, почти хулиганской азартностью, стремясь победить любой ценой. Даже ребенком он дрался до последнего и был способен избить противника до полусмерти – и потом еще поплясать на останках. Полная противоположность мне.
Я с трудом поднялся на ноги. Асселта стоял передо мной, как дух, поднявшийся из могилы. Он развел руки в стороны:
– Разве ты не обнимешь старого друга, малыш Уилли?
Прежде чем я успел отреагировать, он шагнул вперед и обнял меня, прижавшись щекой к груди. Сложения Призрак был странного: невысокий, с длинным торсом и короткими конечностями.
– Сколько лет, сколько зим…
Я не знал, что ответить, с чего начать.
– Как ты вошел?
– Что? – Асселта отпустил меня. – Ну… дверь была открыта… Извини, что я так к тебе вломился, но… – Он улыбнулся и пожал плечами. – Ты совсем не изменился, малыш Уилли, отлично выглядишь.
– С какой стати ты…
Он слегка наклонил голову, глядя исподлобья, и я весь напрягся, ожидая удара. Для него это было обычным делом. Джон Асселта учился вместе с Кеном, на два класса меня старше. Он был капитаном команды по борьбе и два года подряд – чемпионом Эссекского округа в легком весе. Мог бы стать и чемпионом штата, но был дисквалифицирован за то, что намеренно вывихнул противнику плечо. Это было третьим нарушением. Я до сих пор помню, как тот несчастный вопил от боли, а зрители падали в обморок при виде его безжизненно обвисшей руки. Асселта лишь слегка улыбнулся, наблюдая, как пострадавшего увозят.
Мой отец говорил, что у Призрака наполеоновский комплекс. Мне это объяснение кажется слишком упрощенным. Не знаю. Может быть, ему и надо было самоутверждаться. Или все дело в лишней игрек-хромосоме. А может, он был просто самым гнусным сукиным сыном из всех, что ходят по земле.
Но как бы там ни было, никто не сомневался, что Асселта ненормальный. Без всяких оговорок. Ему нравилось причинять боль, его всегда сопровождала аура разрушения. Даже здоровенные качки старались держаться от Призрака подальше. Ему опасно было смотреть в глаза, вообще – попадаться на пути. Асселте могло что угодно прийти в голову. Он бил не колеблясь, без предупреждения: кулаком в нос, коленом между ног, растопыренными пальцами в глаза. Мог подкрасться и ударить сзади. Когда я был в десятом классе, Милт Саперстайн из девятого совершил ошибку, случайно облокотившись на его шкафчик для одежды. Призрак лишь снисходительно улыбнулся и похлопал его по спине. Но позже в тот же день, на перемене, он зашел со спины и с размаху въехал локтем Милту в голову. Тот упал ничком, потеряв сознание, а Призрак торжествующе пнул его ногой. Беднягу увезли в реанимацию с тяжелым сотрясением мозга.
Естественно, никто ничего не видел…
В четырнадцать лет, если легенда не врет, Асселта взорвал соседскую собаку, засунув ей в задний проход пиротехническую ракету. Но это еще не самое страшное. Поговаривали, что еще в десять лет он убил парня по имени Дэниел Скиннер. Кухонным ножом. Кажется, Скиннер, который был на пару лет старше, начал приставать к Асселте, и тот воткнул ему нож прямо в сердце. Говорят, что после этого он побывал как в исправительном доме для малолетних, так и в психиатрической клинике, но без особых результатов. Кен заявлял, что ему об этом ничего не известно. Я спрашивал отца, но тот не сказал ни да, ни нет.
Я постарался выкинуть прошлое из головы.
– Чего ты хочешь, Джон?
Дружба моего брата с Призраком всегда оставалась для меня загадкой. Родителям это тоже доставляло мало радости, хотя со взрослыми Асселта умел быть весьма обаятельным. Почти хорошенький, с длинными ресницами и ямочкой на подбородке, он выглядел альбиносом – отсюда и прозвище. Все это создавало впечатление мягкости и деликатности. Я слышал, что после школы Асселта пошел в армию и попал в какие-то секретные войска типа «зеленых беретов». Однако никто из знакомых этого точно не знал. Призрак снова наклонил голову.
– Где Кен? – спросил он с угрозой своим вкрадчивым тоном.
Я не ответил.
– Я долго путешествовал, малыш Уилли. Далеко, за океаном…
– И чем занимался?
Он весело оскалился:
– А теперь вернулся и решил найти своего старого дружка.
Я не знал, что сказать. Но вдруг вспомнил, как стоял прошлым вечером на балконе и заметил человека, наблюдающего за мной. Несомненно – это был Призрак.
– Так как, малыш Уилли, где мне его искать?
– Я не знаю.
Он приложил руку к уху:
– Как-как?
– Я не знаю, где он.
– Не может быть, ты же его брат! Он так любил тебя.
– Зачем ты пришел, Джон?
– Послушай, – сказал он, снова показывая зубы, – что случилось с твоей школьной пассией Джули Миллер? У вас все сладилось?
Я молча вытаращился на него. Призрак продолжал улыбаться. Он издевался, это было очевидно. Они с Джули, как ни странно, были довольно близки. Я никогда этого не понимал. Она видела что-то особенное, скрытое в душе этого буйного психа. Однажды я в шутку сказал, что Джули, наверное, вытащила занозу у него из лапы. Что же делать? Лучше всего сбежать, но я знал, что не смогу – он догонит. Этот противник мне не по зубам.
Да, похоже, я влип серьезно.
– Ты долго был в отъезде? – спросил я наконец.
– Многие годы, малыш Уилли.
– Когда ты в последний раз видел Кена?
Он изобразил мучительные размышления.
– Ну-у… наверное… лет двенадцать назад. Потом уехал за океан. С тех пор ничего не знаю о нем.
– Понятно.
Призрак прищурился:
– Ты, кажется, сомневаешься во мне, малыш Уилли? – Он сделал шаг вперед. Я внутренне сжался. – Ты боишься меня?
– Нет.
– Старшего братца здесь больше нет – он не защитит тебя, малыш Уилли.
– Мы уже не в школе, Джон.
Призрак посмотрел мне в глаза:
– А ты думаешь, все так сильно изменилось?
Я изо всех сил старался сохранить самообладание.
– Ты выглядишь испуганным, малыш Уилли.
– Уходи, – сказал я.
Его реакция была мгновенной. Он резко присел и дернул меня за ноги. Я упал, больно ударившись спиной. Прежде чем мне удалось сдвинуться с места, Асселта провел локтевой захват. Давление на сустав нарастало, острая боль пронзала руку, локоть начал сгибаться под неестественным углом. Я отчаянно задергался, пытаясь если не высвободиться, то хотя бы ослабить напряжение.
Призрак заговорил – сверхъестественно тихо и ровно:
– Скажи ему, чтобы больше не прятался, малыш Уилли. Скажи, что из-за него могут пострадать другие люди. Например, ты. Или твой отец. Или сестра. А может быть, даже эта сопливка Миллер, с которой ты сегодня встречался. Скажи ему это.
Скорость движений у него была невероятная. В одно мгновение он выпустил мою руку и ткнул кулаком прямо в лицо. Мой нос словно взорвался. Я откинулся на пол, все вокруг поплыло. Может быть, я даже потерял сознание, не знаю.
Когда я снова поднял голову, Призрака уже не было.