Прощай, сестра

ГЛАВА XXII

Начиная со дня вынесения приговора, Гарри впал в глубочайшую прострацию. Это была высшая стадия внутреннего распада — полное нарушение контактов с внешним миром, полная утрата представления о реальности. В то, что ему предстоит умереть, он просто не верил. Он не мог представить себе, что может погибнуть, перестать существовать. Ему казалось, что вынесенный ему приговор — только еще один эпизод из бесконечной серии кошмаров, преследовавших его последние месяцы. И беспокоила его только его бедная мать.

Когда та упала в обморок в зале суда, пришлось положить ее в больницу. Несмотря на усилия Бена, осужденному не позволили там ее навестить. И в конце концов она сама прибыла в тюрьму, поддерживаемая сестрой милосердия. Их впустили в специальную комнату для встреч, лишенную разделительного стекла.

Гарри бросился ей в объятия, напрасно силясь хоть что-то сказать.

— Мой маленький, — повторяла она, — ничего не говори, не надо, знаю, знаю… ты невиновен… Верю в Божью справедливость. Мы тебя спасем, увидишь, увидишь…

Бен ждал в соседней комнате, священник тоже.

Преподобный отец умел найти слова, какие нужны были для матери смертника. Оба они согласились, что Гарри хороший мальчик. Потом миссис Уэст поговорила с адвокатом, который перечислил все оставшиеся еще возможности апелляции по приговору.

— Гарри был послушным ребенком, — вспоминала мать. — Когда он был маленький, мы не могли на него нарадоваться, он меня никогда не огорчал. Когда звала обедать, прибегал сейчас же. Один такой на весь двор, остальные ребята продолжали играть, не обращая внимания, что их зовут, а то могли еще так ответить…

Бен поддакивая, кивал. Поражение словно парализовало его, он чувствовал себя виноватым и в глубине души начинал чувствовать некую правду, которую пытался скрыть от себя самого.

Он не принял чек, предложенный ему матерью Гарри, впервые в жизни отказавшись взять деньги с клиента или его семьи.

— Это не вашего сына приговорили, — пояснил он миссис Уэст, — это тех бандиты из Куинс, из дела о «Кружке девушек». Стечение обстоятельств — дело заполнило все газеты как раз во время нашего процесса. Нас захлестнула волна, — вот подходящее слово, — нас захлестнула волна возмущения, вызванная тем скандалом.

И действительно, у адвоката осталось именно такое впечатление о процессе. Бен чувствовал себя так, словно плыл через реку и внезапно попал в водоворот, созданный непреодолимой силой.

— Гарри всегда за других доставалось, — убеждала его мать. — Никогда не умел увернуться. Уже в школе его вечно ловили, он вечно был крайним. Все девчонки кидались ему на шею. Богу одному ведомо, его это совсем не интересовало. Даже не приходило в голову жениться… Хотел, чтобы мы были вместе. Я хотела, чтобы он нашел собственную дорогу в жизни, но не знала, как…

— Вы делали все, что могли, — и на всякий случай Бен добавил:

— Увидите, все уладится…

Гарри не предъявлял никаких претензий своему адвокату.

— Бен, ты был великолепен! Ничего просто нельзя было сделать.

Но Бену от этого не было легче. Он думал, насколько бы легче все было свалить на козла отпущения — старуху Торнбридж, Каннингэма или Сиднея Джерми. Но фатальное стечение обстоятельств лишили его всех козырей.

— Не могу избавиться от предчувствия, — твердил Гарри, — что наш детектив-любитель еще даст о себе знать. Просто невозможно, чтобы человек исчез, не оставив никакого следа.

Бен не разделял этой надежды. Но Гарри оставался при своем непоколебимом убеждении; мол, у него такое предчувствие, а интуиция его никогда еще не подводила.

Тем временем с соблюдением всех необходимых формальностей его перевели в камеру смертников. Гарри, разумеется, не обманули появившиеся вдруг льготы — выполнялись его просьбы, и телевизор поставили в камеру, и курить разрешили когда угодно… Служащие тюрьмы словно хотели успокоить свою совесть, показать, что не они его приговорили. И тем не менее, каждый по-своему, они подталкивали его все ближе к электрическому стулу.

Гарри стал предметом неустанной заботы. Стражники, сменившиеся за решеткой, делившей камеру пополам, были разочарованы, узнав, что их подопечный не играет в карты.

Курить Гарри начал только в тюрьме, и больше от скуки. До того он за всю свою жизнь и десятка сигарет не выкурил. В карты тоже никогда не играл. А существовала традиция, что стражники играли в карты с осужденными на смерть. Нет, решительно Гарри ничего не умел делать по-человечески. Принесли ему книги, но он счел их слишком длинными и скучными.

— Начинать читать книгу, не зная, удастся ли ее закончить, — это не по мне.

И вообще, в его ситуации проблемы других людей его совсем не волновали…

Тюремный священник, приходя ежедневно, передавал новости от матери. Ту очень беспокоило, что Гарри так плохо выглядел на суде, и она добилась визита специалиста, нашедшего у него язву желудка. Врач безапелляционно заявил, что всему причиной катастрофическое состояние нервной системы. Чтобы вылечить язву, нужно было избавить больного от всех переживаний.

Бен пытался на этом основании добиться отсрочки исполнения приговора: Гарри ведь нуждался в лечении. Но тюремный врач заявил, что приговоренный находится во вполне удовлетворительной форме.

Все другие шаги Бена тоже не принесли успеха. Адвокат пытался утверждать, что судья и присяжные находились под впечатлением скандала из-за аферы в «Кружке христианских девушек» в Куинс, что газеты и радио проникли в зал суда, что в результате вердикт присяжных лишен был предвзятости и незаконен с правовой точки зрения. Ему ответили, что нет оснований для отрицания очевидных фактов.

И к тому же директор тюрьмы хотел поскорее управиться с делом Гарри. Свою торопливость он обосновал логично: чем дольше придется ждать, тем сильнее будет прогрессировать болезнь, и, кроме того, ожидание само по себе большая мука, чем исполнение приговора.

Гарри упрямо продолжал ожидать вестей от Сиднея Джерми.