Прошка Лебеда и жезл некроманта

Глава 10. Курс молодого бойца

Вылив на себя ведро холодной воды, одно из заботливо припасенных трудолюбивым Евкарпием для ненаглядных лошадок, Прошка вернулся к инквизитору, который коротал время, поглаживая морду ласковой Чернавки. Пока шел, думал о том, как вести себя с этим человеком, который при первой встрече, чуть не отправил его на эшафот, при второй — обнял и напоил самогоном, а в последний раз настоял на том, чтобы Прошку превратили в медведя, выдрав при этом все зубы. В итоге решил держаться холодно. Даже руки на груди скрестил. Володя на это только улыбнулся.

— Да не сердись, — примирительно произнес он. — Ты пока мало соображаешь в местных обычаях, но я, если без эмоций, жизнь тебе спас.

— Да ну? — саркастически хмыкнул Прошка. — Это когда колдануть меня предложил? Или, когда зубы мои на аукционе распродать?

— Не случилось бы с тобой ничего, — уверенно заявил Володя. — Главное было сделать так, чтобы воевода наш сразу в капусту тебя не порубил. Он человек вспыльчивый, но отходчивый. Как выпьет, так добреет. Вот я его и накачал.

— А с медведем что? — поинтересовался Прошка. — Ты меня превратить хотел.

— Хотел, — согласился инквизитор. — Но для твоего же блага. Я бы тебя к себе забрал. Ну, типа, шпионов стращать. Дело верное. Посидел бы недельку, а там расколдовали бы. Когда вояка успокоится.

Прошка открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но Володя его опередил:

— И зубы никто бы рвать не стал. Ты когда-нибудь видел, чтобы у живого медведя в зубах ковырялись? То-то и оно. Кто попробует, того до конца жизни с ложечки кормить придется. Если выживет еще.

— А с походом как же? — обиженно заявил Прошка. — Обещал отмазать, если кого воскрешать придется, а вышло…

— Тут уж прости, — повинился бывший следователь. — Очень уж стремительно все случилось. Не успел вмешаться. Но все даже лучше вышло. Сработала палка? Так ведь?

— Сработала! — согласился некромант.

— И разряд тебе новый дали?

— Дали.

— И в дружину зачислили! — подвел итог довольный Володя.

— Еще не зачислили, — возразил, больше для порядка, Прошка. — Документы оформляют.

— Бюрократия, — пожал плечами инквизитор. — Никак изжить не получается. Тут вот что… — как будто спохватившись, он огляделся по сторонам. — Где твой этот конюх?

— Спит где-то! — предположил Прошка и прислушался. Из дальнего конца конюшни донесся храп.

— Вот и славно! — заметил Володя. — Разговор есть. Пойдем на улицу потолкуем.

— А если увидит кто? — забеспокоился некромант. — Сам говоришь, ни к чему, чтобы нас вместе видели.

— Да кто увидит? Это тебе не Москва-сити. Тут у нас ночью хоть глаз выколи. Пойдем.

На улице было свежо. Невесть откуда взявшийся ледяной ветерок сбивал с Прошки остатки хмеля. Когда отошли от конюшни на приличное расстояние, Володя заговорил:

— Значит так, — сообщил он. — Сегодня у батюшки-царя совещание было. Секретное. — он огляделся по сторонам, как будто боялся, что их могут услышать. — Решение очень важное принято. С тобой напрямую связанное.

— Со мной? — удивился Прошка. Он никак не ожидал, что его персону будут обсуждать на самом высоком государственном уровне. Хотя, чего удивляться? Не каждый день чуть не половину войска оживляют. — Надеюсь, казнить не собираетесь? — поинтересовался некромант.

— Тебя теперь не то, что казнить, беречь, как синицу ока велено, — инквизитор улыбнулся. — Действующими некромантами не разбрасываются. И вот еще что… Решили на Кощея войной идти. Ты про Кощея слышал?

— Это про того у которого игла в яйце? — предположил Прошка.

— На счет яиц, подробностей не имеется, — заметил Володя. — Но то, что он бессмертный — это факт. С ним еще прадед нашего царя-батюшки тягался.

— И как?

— С переменным успехом.

Дунул ветерок, и запахло экскрементами.

— К речке подходим! — заметил инквизитор. — Давай в обратную сторону?

Пошли обратно.

— Так вот этот Кощей, — продолжал вещать Володя. — Собрал у себя рогатых. Это племя такое воинственное.

— Видел! — закивал Прошка, вспомнив, как оживил одного из них в лесу.

— И теперь душит нас севера. И главное… — инквизитор на мгновение замолк, пытаясь подобрать нужные слова. — Что бессмертные они. Все… То есть Кощей, чуть что оживляет. Он тоже некромант. Вникаешь? Думали, что последний…

— А тут появился я! — от ощущения собственной значимости у Прошки закружилась голова. — И мы теперь можем…

— Именно! — согласился Володя. — Мы теперь можем с Кощеем на равных бодаться.

Прошка непроизвольно растянул губы в улыбке. Радужные перспективы замаячили на горизонте: богатство, собственный терем, можно будет даже пару магазинчиков открыть для пассивного дохода. А главное — Марьяна! Уж теперь то она точно отказать не сможет. Кто откажет высокому государственному чиновнику некроманту царя-батюшки?

С небес на землю Прошку приземлил инквизитор Володя:

— Только вот одна проблемка имеется, — сообщил он. — Грохнуть тебя попытаются, к гадалке не ходи. Весть о твоих талантах по округе разнеслась. Наши язык за зубами хранить не умеют. Так что ты теперь для Кощея и его агентов — цель номер один.

— И много у него агентов? — поинтересовался ошарашенный Прошка.

— А бог его знает, — пожал плечами инквизитор. — Надо думать, что имеются. Как без них?

Прошка почесал голову.

— И что делать будем? Только не говори, что в жабу меня превратим для конспирации.

— В жабу тебя превращать нельзя. А ну как дар твой с колдовством выйдет?

— Да какой там дар? — запротестовал Прошка. — Это все жезл этот. Вот, — он выудил из-за пазухи полосатую палку. — Она все. Да с ней любой дурак справиться. А я что? На! Возьми!

— Нет, нет, и не уговаривай! — отмахнулся Володя. — Не мы выбираем жезл, а жезл выбирает нас! К тому же я слышал… — инквизитор заговорил шепотом. — Что от этой палки того… На пол шестого… И волосы выпадают!

— Да это я выдумал! — чуть не завопил Прошка, но инквизитор на него цыкнул.

— Соображай, Прохор Палыч, кто ты с жезлом, и кто без него. С ним — важная государственная фигура. Пусть пока и с низким разрядом. А без него так… Мешок с потрохами.

На последнее замечание следовало обидеться, но мысли у Прошки были заняты другим. А именно тем, как сохранить собственную шкуру в неприкосновенности.

— И что ты предлагаешь? — изрек он, угомонившись. — Как жить дальше?

— Так и живи, — кивнул инквизитор. — Поход на зиму назначен. Как лед станет. Это чтобы по реке идти, да водяному за транзит не платить. Жадная сволочь. И выпить любит.

— Это да! — согласился Прошка, вспомнив свою встречу с морским чудищем.

— К этому времени, — продолжал инквизитор. — Ты должен стать воином от бога. Мы тебя к новичкам определим. Научат в дружине и мечом махать, и на коне скакать. Доспехи сладим самые лучшие. Легкие и прочные, чтобы не каждая стрела брала. И тогда, бог даст, не сгинешь, когда на Кощея пойдете… Ты-то в числе первых будешь с палкой своей. Чуть дружинника порубят, ты тут как тут. Вник?

Звучало не очень оптимистично. С другой стороны, большого выбора у Прошки не было. Если верить Володе, охота за ним или уже началась, или начнется в скором времени.

— И кончай эти глупости! Попойки бесконечные, драки эти твои… — продолжал душеспасительную беседу инквизитор. — Плохо закончится может. Еще не хватало по глупости перо под ребро получить.

Прошка понял, что Володя намекает на конфликт с гномом и поразился тому, насколько хорошо проинформирован инквизитор обо всем, что происходит в городе. Одно слово «Следак».

«Пожалуй» — решил он. — «Следует держаться к этому парню поближе. Далеко пойдет!»

— Володь, я тут спросить хотел, — Прошка решил задать давно интересующий его вопрос. — Там на суде чего между вами статую поставили?

Инквизитор улыбнулся.

— А ты думаешь, царь-батюшка сам судить будет? Других дел у него нет? С одной стороны — суд царский. Потому он должен присутствовать. С другой — на всех вас времени и сил не напасешься. Вот и выкрутились, как могли. Посадили статую вместо государя. Правда, как живой?

— Правда! — согласился Прошка. — Слушай, а какой он, царь батюшка?

— Вот, получишь седьмой разряд, узнаешь. Лично тебя к нему на прием приведу. Обещаю!

На том и порешили. А утром должна была начаться новая жизнь. Служба в дружине. Но за Прошкой, по какой-то причине, не пришли. И через день тоже. Все это время он жил в конюшне. С Евкарпием нарочито был молчалив и сдержан. Во-первых, жива была обида за то, что тот заложил его воеводе и ухом не повел. Во-вторых, Прошка теперь был пятого разряда. Чего ему с тройками якшаться? Обедал в столовой у Марьяны. Хотел было сесть за пятый стол, но выяснилось, что соответствующий документ о переводе в старший разряд не готов. Пришлось снова жевать безвкусную кашу и молча завидовать тем, кто сгрызал с куриных костей сочное мясо.

Наконец, утром третьего дня на пороге конюшни появился Агафон. Без шлема. Улыбчивый и довольный жизнью.

— Собирайся, — сказал он. — В казарму идем. Документ на тебя пришел.

Много времени сборы не заняли. Схватив свой жезл, куда же без него? Прошка проследовал за дружинником. Пока шли, болтали о том, о сем. Оказалось, что в войске уже известно о приключениях некроманта в доме терпимости у Яги. По счастью, без интимных подробностей. А то, чего доброго, в импотенты могли записать. Мужское общество оно суровое.

В казарме, где обитала молодая неоперившаяся еще поросль, некроманта встретили приветливо. Мальчишки, многим из которых не было и шестнадцати, смотрели на героя последнего похода с восхищением. Чего не скажешь о командире учебного полка. Им оказался здоровенный мужик со шрамом на пол лица. Морда дружинника показалась Прошке знакомой. Но где и когда они виделись, некромант припомнить не мог. И только когда комполка рявкнул в его адрес первое, но, забегая вперед, далеко не последнее оскорбление, обозвав куском свиного сала, Прошка вспомнил, где встречал этого человека. В трапезной Марьяны за столом пятого разряда в первый свой и единственный день в общежитии. Прошка тогда имел неосторожность уставиться на поглощающего обед дружинника. А тот назвал его рванью.

В советской армии Прошка не служил. Больше числился. Мать устроила писарем в военкомат. Жил дома, ездил, как на работу, да и то не каждый день. Единственное ограничение — не рекомендовалось покидать республику. Из-за этого два года подряд пришлось пропустить традиционную летнюю поездку на море. Зато здесь, в другом мире армия для него была настоящей армией. С нарядами, построениями, бесконечными занятиями, а главное с оскорблениями, побоями и дедовщиной.

В учебном полку будущие дружинники доспехов не носили. Была у них другая форма. Просторные рубахи и такие же серые из мешковины штаны. Собственно то, в чем ходил Прошка все последние дни. Теперь стало ясно, откуда Агафон и Яшка выудили этот наряд. Обещанные инквизитором Володей латы, самые лучшие, прочные, но легкие Прошке не доставили. Зато прибегал помощник кузнеца. Поставил стоймя, да обмерил веревкой вдоль и поперек, цокая языком. Ушел озадаченным, а комполка, которого, как выяснилось, звали Бориславом, саркастически заметил, что на доспехи для новичка железа уйдет больше, чем на полк стандартных дружинников.

Потом было еще хуже. Пробежка — самое страшное для Прошки слово после «смерти». Разминка, после которой жить категорически перехотелось и, как апогей первого дня — прохождение полосы препятствий. Стоит ли говорить, что за исключением первых пары сотен метров ежедневного кросса, все остальное время Прошка перемещался, преимущественно на руках товарищей, за что те испытывали к нему искреннюю и нескрываемую благодарность. Если бы не былые подвиги, вполне вероятно, что уже вечером Прошке организовали бы традиционный в таких случаях жаркий прием. А так терпели, стиснув зубы, надеясь на то, что завтра будет лучше.

Но завтра лучше не становилось. И после завтра тоже. Ко всем бедам на протяжении первого месяца подготовки выходить из казармы молодняку запрещалось. Еду носили прямо сюда. Иногда приходилось готовить самим. Имитировали полевые условия. Разжигали во дворе казармы костер, да носились, как оголтелые за местными курами. В свободное время, которого у дружинников с нарядами и тренировками оставалось не так много, Прошка откровенно скучал, с нетерпением ожидая того момента, когда сможет появиться в столовой у Марьяны при параде в сияющих латах.

Пока в сияющих латах в казарме появлялся разве что инструктор Борислав. Так уж вышло, что этот суровый хмурый амбал не то, чтобы невзлюбил толстяка, а воспылал к нему жуткой ненавистью. В результате в свою и не в свою очередь Прошка мел полы в казарме, чистил оружие, смазывал арбалеты, выносил мусор, который в компании пары десятков молодых мужчин копился очень уж стремительно. А в один из дней перед отбоем, Борислав явился в казарму навеселе и бросил в сторону Прошки гору замусоленных доспехов, строго наказав до утра придать амуниции подобающий ей лоск и блеск.

В общем, плохо все было. Очень плохо. Прошка уже и план побега готовил. И в медведя не прочь был обратиться, на худой конец. Лишь бы не терпеть нападки инструктора. И даже пожаловаться на предвзятость комполка куда следует. Но, на его беду, ни воевода, ни уж тем более инквизитор, который тоже приложил руку к тому, чтобы делать из Прошки солдата удачи, за все это время в казарме ни разу не появились.

Все изменилось в один день. Стоял август. С того момента, как некромант залетел на этот курс молодого бойца минуло три недели. Прошка к тому моменту научился вполне сносно справляться с кроссами, сидеть на коне и не падать, не умирать на полосе препятствий, даже мечом, худо-бедно, махал. Вот со стрельбой из арбалета не ладилось. То ли руки у Прошки были кривые, то ли глаза, но его болты регулярно летели куда угодно, но только не в цель, за что молодые дружинники метко прозвали некроманта «снайпером».

— Значится так! — наставлял Борислав бойцов. — По моей команде палим в мишень. После выстрела опускаем оружие и заряжаем. На людей арбалет не направлять. Всем ясно? Прошка, тебе ясно?

Была у комполка такая привычка, которая жутко бесила некроманта. Каждый раз наставляя воинов, он отдельно обращался к Прошке, как будто тот был тупее других. Приходилось кивать, а иногда, когда невербальным сигналом инструктор не довольствовался, подавать голос. Вот и в этот раз Борислав переспросил:

— Прошка, тебе точно ясно?

— Да ясно! Ясно! — отмахнулся некромант и приложил рукоять арбалета к плечу, зажмурив один глаз.

Мишенью у дружинников служили посаженные на кол отжившие свое глиняные горшки. Прошка прицелился и по команде нажал на спусковой крючок. Болт свистнул и ушел куда-то вверх, согнав с ветки дерева любопытную белку.

— Опять в яблочко! — не упустил возможности вставить шпильку Борислав. — Все учитесь у Прошки! — добавил он. — Белок гонять.

Дружинники заржали. Последовала команда «заряжай». От переполнявшей его обиды, Прошка весь трясся. Тетива, как на беду, не хотела натягиваться. Опять заела. Конечно, любимчику инструктора выдали самый древний и ржавый арбалет. Выложив в специальную канавку очередной болт, некромант упер оружие рукоятью в землю и стал двумя руками, помогая себе всем своим немаленьким весом, тянуть веревку вниз.

— Ты что творишь? — рявкнул проходящий мимо Борислав. Импровизированное дуло арбалета, еще и заряженного строго настрого запрещалось поднимать выше пояса. От неожиданности Прошка вздрогнул, дернулся. Арбалет вырвался из рук. Подпрыгнул. Практически натянутая тетива сорвалась, и болт со свистом вонзился между глаз инструктора. Бросив прощальный взгляд на торчащую из головы короткую стрелу, Борислав покачнулся и рухнул на землю.

Воцарилась гробовая тишина. Молодые дружинники, выпучив глаза, смотрели на бездыханное тело своего командира.

— Прош, ты это чего? — вымолвил, наконец, кто-то из них.

— Я починю, — заикаясь выговорил Прошка, как будто речь шла не о живом человеке, а о сломанной игрушке.

Не помня себя, он рванул в казарму за жезлом. Таскать его всюду с собой было неудобно, да и незачем. Когда вернулся, его товарищи все также стояли кругом у трупа инструктора, переговариваясь в пол голоса.

— Расступитесь! — приказал он.

Дружинники спорить не стали. Дали пространства. Борислав лежал на спине, уставившись в небо. В голове торчал болт. Вычищенные Прошкой доспехи блестели на солнце, как и было велено.

— Перевернуть надо! — заметил некромант.

Несколько молодых дружинников, взяв тело инструктора за руки и за ноги, не без труда положили его на живот.

— Теперь разойдитесь, — приказал Прошка.

Наслышанные о побочном действии черной магии, бойцы спорить не стали. Часть отбежала метров на десять. Наиболее впечатлительные предпочли и вовсе скрыться в помещении казармы, наблюдая за происходящим через небольшие, как здесь водилось, не застекленные окошки.

Прошка наклонился, открыл лючок. Поплевал на руки. Крепко сжал палку и резко, движение было уже худо-бедно натренировано, вонзил жезл. Борислав дернулся. Завыл, приподнялся, но тут же рухнул обратно и замер. Прошка проверил пульс на шее. Его не было.