Просмотренные до рассвета

Глава 4

Сон кончается, должен кончиться, но Драко не исчезает. Он гладит ее спину, садится на кровати, и Гермиона понимает — всё… Сейчас он уйдет. Так всегда бывает во сне.

— Не уходи. — Гермиона перекатилась на кровати и обняла его обнаженный торс.

Драко остался сидеть, пока она обнимала его, слишком сонная и расслабленная, чтобы вставать.

По всем законам сна, когда так хорошо, она уже должна проснуться.

— Я должен идти, — сказал Драко, глядя на метку.

Солнечные лучи золотили его светлые коротко подстриженные волосы, когда он накидывал рубашку и надевал брюки. За его спиной высокое окно. Драко весь пронизан светом, такой красивый и реальный. Гермиона поднялась, чтобы рассмотреть его лучше. Заметила, что на ней нет одежды.

Драко подошел, и она вцепилась ему в рубашку и притянула к себе, чтобы разглядеть его лицо, которое казалось теперь моложе, чем когда она видела его на встрече выпускников и после — в парке. Он подался к ней, и Гермиона сделала то, что так жаждала там, в реальности: прильнула к нему, чтобы он ее поцеловал. Он поцеловал ее быстро, не так, как ей хотелось.

— Ты в порядке? — спросил он отстранившись.

— Да, — ответила Гермиона рассеянно.

Драко надел мантию и аппарировал из спальни.

Бывают же такие реальные сны — шелк простыней, влажное пятно там, где они с Драко были вместе ночью, утро и солнечные лучи, такие горячие, что становилось жарко. Гермиона нашла сорочку, которая смятая валялась в изголовье кровати. Взяла свою палочку, лежащую на прикроватном столике. В реальности ее палочка тоже всегда рядом. Спальня в светло-зеленых тонах, но с букетом красных и желтых нежно-пахнущих фрезий на столике. Книги рядом с вазой. Ее одежда на стуле. Да, это старомодное платье на ощупь из шелка, с рядом бледно-розовых переливающихся на свету пуговиц должно быть ее. Гермиона надела платье. Подошла к зеркалу. Платье сидело так, словно было сшито на нее. Интересно, что там за дверью?

Открыв дверь, Гермиона оказалась в гостиной. Все казалось знакомым и одновременно чужим, как и бывает во сне: камин из темно-зеленого камня, зеркало над камином, изящные диван и кресла. Из гостиной она вышла в длинный коридор.

Гермиона шла по коридору, заглядывая в комнаты. Пустые спальни. Библиотека. Рядом с библиотекой еще одна дверь — кабинет. Она знает, что это кабинет. Дверь не открывалась, и Гермиона применила Аллохамору. Но едва она вошла, как перед ней в кабинете материализовался домовой эльф.

— Хозяин Драко просил хозяйку не заходить сюда, — лепетал он, суя ей в руки сложенную мантию. — Магия здесь несовместима с кровью хозяйки.

— Типпи, — имя эльфа вылетело само по себе, словно Гермиона повторяла его не раз.

— Хозяйка, возьмите, — продолжал он, протягивая ей мантию.

Типпи смотрел на Гермиону, потом его глаза метнулись за ее спину. Гермиона обернулась. На пороге стоял Малфой. Мантия полетела из рук эльфа Малфою в руку. Он кивнул, и Типпи растворился в воздухе.

— Почему ты без защитной мантии? — сказал он. — Что тебе непонятно, что магия тут несовместима с твоей магловской кровью?

Ее вышвырнуло из кабинета. Это сделал Малфой и сделал точно так же, как во время битвы на встрече выпускников.

— Это ты! — задохнулась она, пораженная внезапным воспоминанием.

— Что я?

— Ты убил Гарри.

— Поговорим об этом потом, раз уж ты опять решила это вспомнить!

— Но… ты не мог это сделать!

— Ты ведь опять ничего не помнишь? — он прищурился.

— Какой ужасный сон…

Драко провел ладонью по лицу и простонал:

— Почему это случилось снова сегодня? Ты опять плохо спала?

Да, она вдруг вспомнила, что спала очень плохо. Видела кошмары. Туман в голове начал рассеиваться, но она не могла избавиться от чувства, что все вокруг ненастоящее. Она обвела коридор глазами, остановилась взглядом на Драко. Он выглядел странно-спокойным. В последний раз она видела его таким на шестом курсе, когда его отец сел в тюрьму, а он сам боялся за свою жизнь. С ним что-то происходит? Может, он болен?

— Драко, скажи, что происходит?

— У тебя снова пропала память, — пояснил он. — Где твоя тетрадь?

— Нет, я не об этом. Я о тебе. Что происходит с тобой, Драко?

— Опять твои сны…

— Куда ты уходишь? — спросила она, вдруг подавленная жестоким предчувствием.

— Сегодня встречаемся в лаборатории Нотта в Ирландии, — коротко ответил он.

— Мне не нравится Нотт! Останься дома, прошу.

— Гермио…

— Драко, я никогда тебя не прошу…

— Я не могу остаться. Я не могу не идти, когда меня вызывает Темный Лорд. С тобой останется Типпи. Мама.

Она поняла, что он говорит о Нарциссе.

— Я не собираюсь умирать, — сказал он, — успокойся.

Он обнял ее и долго держал в своих объятьях, приговаривая: «Все будет хорошо». Гермиона держалась, но какой бы сильной ведьмой она ни была, это было слишком — она не могла понять, находится в реальности или во сне. Что было сном? Парк, где Драко говорил, что его хотели убить, или этот коридор, в котором он ее обнимает? Гермиона вцепилась Драко в мантию. Он поцеловал ее в щеку, в другую. Она обняла его снова и, чувствуя, что он не отвечает, разжала руки.

Он отстранился, высокий, в темной мантии, так сильно отличавшейся от той, что они носили в школе. Гермиона вспомнила: эта мантия пронизана защитными чарами. Драко не выходил без такой из поместья. Та, что принес ей Типпи, такая же.

— Я не собираюсь умирать и оставлять тебя. Наоборот. — Драко оставил ей мантию, которую принес Типпи. — Возвращайся в спальню.

Когда Драко аппарировал, Гермиона развернула мантию. Едва она надела ее, как почувствовала — это мантия ее собственная.

Гермиона не вернулась в спальню, а снова вошла в кабинет, в этот раз в защитной мантии. Она пыталась вспомнить.

Типпи не появился в этот раз. В кабинет едва попадал свет из окна, задернутого тяжелой портьерой. В углу маховик времени величиной со шкаф, с изящной буквой М на фасаде. Предки Малфоя путешествовали с его помощью во времени, пока это не стало запрещено министерством. Но вряд ли бы запреты остановили Малфоев. Фамильный маховик был сломан, и еще до того, как родился Люциус. Это она помнила.

Стол, пустые стеллажи. Перед глазами возникла картинка того же кабинета, но освещенного солнечным светом, с приборами зельевара на столе, со стеллажами, уставленными компонентами — некоторые очень редкие и дорогие — она точно помнила сердце мантикоры, которое билось в зачарованной колбе. Теперь на столе лежало несколько книг. Все, связанное с тёмной магией.

В ящике стола пергаменты с записями. Она знала этот почерк. Почерк ее мужа. Почерк Драко… Эти записи не были связаны с темной магией. Нет, в них были формулы и заметки, касающиеся медицинских зелий. Эти записи были очень и очень знакомы, потому что она сама — ну конечно, сама — подсказывала Драко некоторые моменты. Да, так и есть. Ведь она сама заказывала ему зелья. В памяти возникло воспоминание, как она склонилась с палочкой над раненым человеком. Видимо, она знает колдомедицину.

Да, конечно! Она сама подсказывала Драко, уговаривала его, поощряла, вдохновляла, чтобы он продолжал работать. Эти записи были его разработками медицинских зелий. Его детская мечта, возникшая откуда? Гермиона пыталась вспомнить. Драко было лет шесть, когда он нашел в подвале мэноре умирающего волшебника. Да, конечно, волшебник умирал у него на глазах, и маленький Драко хотел ему помочь. Но, конечно, не мог. Его отругали, когда отец узнал, что Драко был там, и с тех пор подвал был закрыт чарами. Но теперь он взрослый и теперь он может помочь. Именно это она ему и сказала однажды.

Она открыла второй ящик и нашла там пузырьки с зельями, которые он разработал. Среди них зелье от заклинания удушения. Интересно, а если бы у нее было такое, когда она нашла в том парке волшебника, помогло бы ему? Проклятый задыхался. И, может быть, заклинания не могло помочь, а зелье, подобное этому, могло?

Пока она разглядывала пузырьки, в комнате как будто стало темнее. Пылинки кружились в узкой полоске солнечного света, предметы плыли перед глазами. Кабинет стал казаться старым, грязным, пугающим.

Гермиона почувствовала внезапную грусть. Грусть переродилась в отчаяние, отчаяние — в страх. Страх пополз из груди в конечности. Тёмная магия! То, о чем предупреждал ее Типпи. То, почему вернулся Драко. Темная магия начала ломать защиту мантии. Гермиона скорее вышла из кабинета.

Некоторое время она стояла в коридоре, облокотившись о подоконник, и пыталась прийти в себя. Наконец марево в душе рассеялось. Гермиона вспомнила, что раньше этот кабинет был самым обычным, и она заходила туда спокойно. Теперь кабинеты Пожирателей были связаны между собой; поставить на кабинеты защитную темную магию от маглов и маглорожденных было ещё одной безумной идеей Волдеморта. Защитная мантия помогала, но недолго. Впрочем, Драко теперь не пользовался этой комнатой. Он работал в библиотеке, и ей не было нужды сюда заходить.

Гермиона продолжила обходить Малфой мэнор — она его помнила. Она его прекрасно знала, как знала тот кабинет. Потому что она была женой Драко. И… у нее снова был приступ.

Ее повторяющиеся сны начались где-то год назад, может, раньше. А вот потеря памяти впервые случилась не так давно. Гермиона вспомнила про тетрадку, в которую должна была записывать свои сны в такие моменты. Северус Снейп считал, что записывать сны должно ей помочь, когда она начинает путать сон и реальность.

— Тип…

Тот тут же материализовался, словно постоянно был где-то рядом.

— Хозяйка в порядке? Хозяйке нужен отвар трав, чтобы успокоиться.

— Да, спасибо. И принеси, пожалуйста, мой дневник.

Гермиона села в гостиной, высокие окна которого выходили в сад. Ещё одно внезапно возникшее знание — она помогала Нарциссе ухаживать за садом. Конечно, работы выполняли эльфы, но она вместе с Нарциссой выбирала, какие цветы посадить, наблюдала за их ростом и цветением. В этом было что-то прекрасное — смотреть, как растёт твой сад. В этом было что-то глубокое, медитативное.

Гермиона только тут заметила, что всё ещё сидит в защитной мантии. Она сняла её и решила внимательно осмотреть.

Мантия вся была пронизана сильнейшими защитными заклинаниями. Кто смог сделать такую серьезную работу? Гермиона должна была знать, но не помнила. Это мог сделать Снейп или какой-то волшебник его уровня.

Типпи материализовался перед ней с дневником и чашкой чая. Гермиона почувствовала аромат валерианы и вспомнила, что эту валериану сажала сама. Чай был вкусным и действительно успокаивал.

Гермиона призвала дневник и записала туда свой сон, пока не забыла. Записала каждую деталь, какую смогла вспомнить.

Описала, как нашла в парке умирающего волшебника. Она была уверена, что он был поражен заклятием удушения, тем самым против которого они с Драко создавали зелье. Драко считал, что оно должно помогать не только проклятым, но и людям, страдающим астмой. И она была с ним согласна. Это зелье стало одной из немногих их удач.

Наверное, этот сон рассказывал ей про это зелье. Кто знает? Она никогда не была сильна в разгадывании снов.

Дальше была встреча выпускников. И там были Гарри и Джинни. Тут Гермиона расплакалась — их давно не было в живых. Там была Астория Гринграсс. Ужас, она была женой Драко. Хуже того — она его любила. Там была и Панси, и Тео, мерзкие, как в реальности. И был Рон. Конечно, он опять все испортил. Из-за него они с Драко подрались. Драко чуть не разорвал ей сердце одним из тех темных заклинаний, которые используют Пожиратели. И еще было платье с созвездиями. Только во сне она могла додуматься надеть такое.

Драко что-то сказал во сне… что-то вроде: «Мне недолго осталось». Ужасно… Потом, кажется, опять был Рон. А потом работа в министерстве. Как хорошо, что ей не приходится каждый день ходить на работу, делать вид, что делаешь что-то полезное, а на самом деле заниматься бумажной волокитой. Огромная библиотека, постоянный поиск знаний и использование их в жизни — вот что делало ее по-настоящему счастливой. И, конечно, ее муж рядом. Без него она не могла представить свою жизнь. Она видела ещё один сон с ним. Они стояли на том самом месте, где она видела убитого волшебника и рассказал, что это его должны были убить. Опять это! И еще там был Гарри. Гарри сказал странную фразу. Он сказал, что Драко что-то скрывает.

Еще там были два дракончика, которые она наколдовала для детей Гарри. Эта часть сна понятна. Гермиона вытерла снова выступившие слезы. Ей так хочется иметь с Драко ребенка, поэтому ей и приснилось это. Она попробовала наколдовать игрушечного дракончика: он вышел из конца палочки и тут же исчез. А во сне они были, как настоящие.

Снейп прав: записывать сны помогает. Приступ потери памяти почти полностью прошел.

Гермиона пролистала дневник. Там уже были записи. Среди них список Крестражей Волдеморта и как они с Гарри и Роном их уничтожили. Только был непонятен момент с последним Крестражем — Гарри. Во сне Гарри был убит и воскрес.

Гермиона закрыла дневник и укрылась пледом. В окнах моросил дождь. Она сидела, расслабившись, и смотрела, как капли стучат по стеклу. После выпитого чая ее начала окутывать дремота, и образы из сна стали мерещиться перед глазами.