Проснись, Рапунцель

Глава 16. Спусти свои косоньки...

– Это на обед.

Даня уже устала повторять одно и то же. Лёля все утро вертелся около кастрюль на плите и выпрашивал порцию на «попробовать».

– Это на обед. – Она подцепила пальцами на манер «ножниц» нос Лёли, который он вздумал сунуть в кастрюлю с супом, и слегка сжала. – Вы уже слопали по порции блинов. Остальное разогреете, когда придете из школы.

– Ну, хоть ложечку. – С зажатым носом голос брата звучал гнусаво, как из динамика в аэропорту.

– Пошли уже. – Подошедший Кира ухватил братишку за шкирку и потащил в прихожую.

– Покормишь их? – Даня вышла вслед за ними.

– А ты разве не придешь?

– Не знаю, когда вернусь. – Она похлопала по макушке Лёли, тот поднырнул под ее локоть и уперся головой в ее ладонь, будто ласковый щеночек. – Под машины не кидаться.

Кира был недоволен ответом, но вслух ничего не сказал.

– Я отправила резюме в одну из фирм. По электронке. – Даня встала на пороге. Мальчики к тому времени уже спустились по лестнице. На площадке остался один Кира. – Ночью.

Брат неуверенно улыбнулся.

– Правда? Здорово… Ты злишься на меня? – спросил он.

– Да. – Даня фыркнула.

– Злая ты.

– А то. Никакой пощады. – Она отсалютовала ему и заперла дверь.

Полночи провозилась с готовкой. Ей предстояло разобраться с новой работой, а это требовало времени. Однако о братьях забывать она не собиралась. Когда Кира, Лёля и Гера вернутся, их будет ждать кастрюлька с супом-пюре из кабачка и картофеля. А еще вареная курица.

Даня зевнула. Естественно, не выспалась. Скорректировала резюме и отправила наобум. Сделала скорее для успокоения совести. Ну, и для Киры тоже. Спешка тоже неразумна. Можно напороться на что-нибудь неподходящее.

Телефон в комнате воодушевленно затренькал. Сон мгновенно слетел с Дани.

– Утра, Дань! – Энтузиазм Шушу был соизмерим с парой чашек выпитого кофе. – Я тебе на «мыло» инфу о ближайших мероприятиях скинула. Глеб Валентинович велел сразу все на тебя не сваливать, а постепенно вводить в курс дела. Сегодня у нас на целый день фотосессия для молодежного журнала. Адрес я в сообщении указала. Ты пока инфу почитай, а сюда подъезжай после двенадцати. Вот и будет у нас постепенность. Ладненько?

«Так, сосредоточиться».

– Ладно, договорились. – Даня похлопала себя по щекам. – Есть какой-нибудь дресс-код?

– Ась? Это что за зверь? – Шушу хихикнула.

– Но я вроде как буду представлять агентство. Значит, и выглядеть, и вести себя нужно соответствен…

– Просто расслабься, милая. Не будем мы тебя сразу с места и в карьер. Глеб Валентинович повторил раз десять: «пос-те-пен-но»!

«Знаю я вашу постепенность. – Даня недоверчиво засопела. – Это как перед фактом поставили насчет того, что я теперь менеджер. Тут уж точно ни о какой постепенности и речи не шло».

– Тогда до встречи, милая! – Шушу отключилась.

Включив ноутбук, Даня неспешно приняла душ, умылась и разложила косметику на полочке перед зеркалом. Потом присела почитать присланную Шушу информацию.

– Так, расписание… Фотосессия для журнала, еще одна. Первый раз вообще названия такие вижу. Съемка для каталога. Перенос мероприятия… А, это под вопросом. Тут что? Пару дней забил себе Фаниль? А этот значок что значит? Мне нужен дешифровщик. И расписание в печатном формате, а не скан. – Даня потерла правый глаз и снова зевнула. – Я думала, что она мне кучу всего пришлет, а тут от силы пара файлов. Видимо, все равно придется напрямую с Левином иметь дело. Концепцию узнать… Э-э, или они не используют такую терминологию? С какого бока здесь вообще следует подступиться?!

Еще один файл в сообщении именовался «портфолио малышки». Но он был поврежден и не желал открываться. Похоже, в будущем не стоило доверять Шушу пересылку важных сведений.

В оставшееся время Даня почитала пару информационных сайтов о модельном бизнесе, вымыла посуду, наложила макияж и подготовила блузку и брюки.

В одиннадцатом часу телефон снова ожил.

– Можно попросить тебя об одолжении? – прокричала в трубку Шушу. На заднем фоне было шумновато.

– Конечно. – Даня покрепче прижала телефон к плечу. Руки были заняты, она перебирала вещи в сумке.

– Купи, пожалуйста, по дороге что-нибудь от тошноты.

– Тебе плохо?

– Не мне. Якову.

Никакого спокойствия. Даня звякнула замком сумки.

– Он что, умудрился травануться? Когда только успел?

– Да нет. – Шушу вздохнула. – Это его обычное состояние. Он у нас мало ест. О-о-очень мало. А на такой длительной работе только привозная еда и спасает. Мы обычно заказываем всякую снедь, но Яков редко к ней притрагивается. Его начинает тошнить. Я ему пару раз пыталась готовить, но он, по-моему, вообще к самому понятию «еда» относится отрицательно. И раз уж ты теперь с нами, признаюсь, у него часто до истощения доходит. Так, купишь? Не забудешь?

– Куплю.

– Спасибо! И до встречи!

Пару минут Даня, задумавшись, смотрела в одну точку на экране ноутбука. Очнулась только тогда, когда экран погас. Вывалив все вещи из сумки на диван, она сунулась в шкаф и извлекла сумку размером побольше.

Крышка со скрежетом проехалась по краю, когда она снимала ее с кастрюли. Глубокая миска для подогрева супа уже стояла рядом на столешнице.

Как и термос с плотной черной крышкой.

Ценные указания в сообщении Шушу привели Даню к группе новостроек чуть дальше от оживленного городского центра. Пестрая реклама на высокой конструкции у входа предлагала выгодную аренду еще шестнадцати свободных офисов и двух студий на верхних этажах. На входе девушку никто не остановил, а вот по выходу из лифта на седьмом этаже дорогу преградил мужчина с зачатками бородки на прямоугольном подбородке. По сравнению с Владиславом этот отвечающий за охрану субъект казался щупленьким крохой.

Только Даня вспомнила о водителе, как тут же его увидела. Напротив дверного проема в углу помещения расположилась небольшая зона отдыха: пара диванов оттенка светлого меда и кресла в тон, а внутри этого окружения – длинный стеклянный столик. Владислав занимал одно из мягких кресел и, судя по напряженной позе, чувствовал себя не совсем комфортно. Если подумать, то работа у водителей не такая уж и веселая.

Отсутствующий взгляд Владислава сфокусировался на выглядывающей из-за спины охранника Дане. Выражение лица юноши осталось прежним, однако он точно узнал ее, потому что мгновенно поднялся и направился к входу.

«А нет, не надо. – Даня махнула ему своим паспортом, который только что перекочевал к ней обратно от охранника. – Меня уже пропускают».

Безмолвное сообщение добралось до Владислава. Он медленно кивнул и вернулся на исходную позицию. А Даня, получив заламинированную карточку пропуска на тонкой шелковой ленте, прошла в помещение.

На шее болталась карточка, глаза слепил яркий свет. Пока все органы чувств не адаптировались к новой обстановке, носящиеся туда-сюда люди казались мечущимися тенями на фоне вспышек. Зона в конце просторного помещения буквально тонула в избытке света, но сам антураж был скрыт барьером из всевозможной аппаратуры и бодро перетекающей с места на место людской массой. Под ногами тут и там таились целые пучки из змеевидных кабелей, а между ними временами попадались какие-то пушистые клочки и многоугольные блестящие элементы, которые так и не успели дожить свой комфортный век на чьей-то одежке.

Слева в затемненной части помещения Даня разглядела несколько дверей. Пока она добиралась до одной, створка пару раз распахивалась, выпуская наружу деловитых личностей, на бегу запихивающих в себя треугольные булочки. Один – бородатый и с криво сидящими на носу очками – вышел, на ходу сосредоточенно просматривая кипу бумаг и удерживая кусочек сельдерея во рту на манер элитной сигары.

Благодатная темнота нового коридора предложила еще несколько вариантов дверной лотереи. Шушу обнаружилась во второй по счету комнате. Даня вела поиск целенаправленно, стараясь ни на что не отвлекаться, хотя глаз так и норовил зацепиться то за одну интересную деталь, то за другую.

Шушу склонилась над столом, заставленным прозрачными коробочками с овощами и плетенными корзинками с выпечкой, и что-то сосредоточенно грызла. Даня, привлекая внимание, покашляла. Не дождавшись реакции, девушка потыкала ее пальцем в плечо.

– Ладно, поймал, сдаюсь, одна пироженка была. Но больше ни-ни… только здоровое… – плаксиво заканючила Шушу, оборачиваясь. – О… – Она вытаращилась на Даню. – Ты рано. – Кусочек огурца, обернутого рваным листом салата, соскользнул с ее подбородка.

– Надоело без дела сидеть. – Даня зорко огляделась. Но заметила лишь прикорнувшего мужичка с журналом на лице, сложившего ноги на другой конец стола. – А где звезда вселенского масштаба?

– Яков? – Шушу задумчиво постучала пальцами по вымазанным в чем-то губам. – У нас перерыв еще час будет длиться, так что, наверное, погулять пошел. Куда-то в сторону туалетов двинул.

– И как он себя чувствует?

– Да вроде бодрячком. Даже покопался здесь в пакетиках. Думаю, что-нибудь да схомячил. – Шушу почесала голову – прямо у основания пухлой волосяной гульки. – Держаться-то на чем-то надо. Мы еще и половину от плана не отработали.

– Уверена, что поел? Ты видела?

– А-а-а… – Шушу удрученно качнула головой. – Он вроде бы сказал, что… поел. Наверное. Да, точно… Оу-оу-оу, я тебе еще телефон Дария не продиктовала! Ну, помнишь, секретарь Глеба Валентиновича? Давай забивай в контакты.

Пока Даня сохраняла новый номер, Шушу стянула из ближайшей кучи снеди ромовую бабу.

– Ням-ням. Ох, совесть моя, молчи родимая! – Шушу положила кекс на стол и отодвинула от себя, но не так уж чтобы очень далеко. – Насчет Дария. При общении можешь разговаривать с ним хоть короткими, хоть длинным фразами – вообще неважно. Если будет казаться, что он смотрит на тебя так, будто думает, что ты идиотка, – это не кажется, он действительно думает, что ты идиотка. После разговора с ним мне некоторое время даже верится, что я слабоумная. Типчик еще тот фрукт, но надежный.

– Может, мне лучше сразу с Левиным пообща…

– Секундочку, милая. – Шушу отвлеклась на свой телефон. Панда-гаджет подпрыгивал на столешнице, добросовестно пропуская через себя одну вибрацию за другой. – Да, слушаю тебя, моя мартышечка. – Скорчив умилительную мордочку, Шушу слушала детский голосок на той стороне. Через пару секунд выражение абсолютного умиления резко сменилось на паническое. – Что? Нет, конечно, нельзя! Откуда вы вообще узнали мой пароль? Чего? Твоей сестричке надо оборвать все ушки, а то уж больно развешивает их ни к месту. Нет! Срочно выйдите из моего аккаунта! Божечки, не вздумайте постить свои видюшки с моего профиля! Дай трубку сестре! Уже нажала? Куда нажала? Туда нажала?!! Удали! Да все вы умеете, хихикалки мелкие! Бегом! Жми на «удалить»!

Клиент был на время потерян. Даня, оставив Шушу разбираться со своими детками, вышла из комнаты и направилась дальше по коридору. Где-то там, судя по наводке Шушу, располагались уборные. Следуя интуиции, Даня пропустила первые встреченные на пути двери в туалеты и завернула за угол. Здесь света не было вовсе. Пробравшись на ощупь по стене до следующего поворота, Даня прислушалась.

Где-то впереди были слышны отзвуки – натужный кашель и утробные постанывания, прерывающиеся одышкой. Очень тихо.

Даня остановилась напротив приоткрытой створки. По ту сторону было светло. И кого-то тошнило.

– Тук-тук. – Громко провозгласила она, вдарив по двери кулаком. – Захожу. Всем или прятаться, или не сопротивляться.

На той стороне повисла тишина.

– Зачем ты сюда притащилась, Какао?

«Ты смотри, по голосу уже меня узнает». – Даня поправила сумку на боку.

– Я работаю.

– Тебя не должно здесь… быть… – Конец фразы утонул в кашле.

– Ну, раз я все равно притащилась. – Даня громко зевнула. – То захожу.

– Это мужской туалет.

Бесстрастно пожав плечами, Даня сделала шаг назад и посветила телефоном на дверную табличку.

– Написано: «Для служебного пользования». Никакого гендерного разграничения. – Она пихнула дверь коленом и вошла внутрь. – Так что добро пожаловать, мадемуазель Шацкая.

В уборной горела только одна лампа, зато обстановка была под стать элитной гостинице. Отделка под черный мрамор, до блеска вычищенные фаянсовые раковины, емкости с жидким мылом, реагирующие на касание диспенсеры с бумажными полотенцами, четыре кабинки и писсуары.

– О, точно мужской, – изобразив простодушие, протянула Даня и перевела взгляд на фигурку, скрючившуюся у дальней раковины.

Для фотосессии Якова нарядили в черную безрукавку с широким воротом и черные брюки с темно-серыми полосами, начинающимися от самых колен. Ткань брюк собиралась в складки у лодыжек, а из-под краев поблескивали застежки ботинок с крупной и на вид тяжелой подошвой. Сзади до самого пола провисали две тесьмы с серебристыми полосками по краям, а на концах крепились металлические изделия, напоминающие пряжки для ремня. Крепились ли эти «хвосты» к безрукавке со стороны спины или соединялись с брюками, Даня так и не разглядела. Длинные светлые волосы мальчишки максимально распушили и собрали в свободный хвост, при этом оставив целый скоп прядок жить своей собственной жизнью – цепляться за маленькие аккуратные уши, скользить, поглаживая, по бледным щекам владельца, щекотать нос и приклеиваться самыми кончиками к повлажневшим губам.

Яков медленно выпрямился и передвинулся ближе к стене, чтобы использовать как опору. Злобно зыркнул на Даню и вытер губы.

Запаха не было. Даня покосилась на раковину, над которой совсем недавно склонялся мальчишка. На белоснежных стенках застыли капли воды.

– Значит, только спазмы, – констатировала она. – Без рвоты.

– Диагноз пришла ставить? – Яков с трудом оторвался от стены. – Иди ты…

– Нечего выблевывать? – Даня сложила руки на груди и окинула его холодным взглядом. – Жрать просто надо. Просто. Тупо. Жрать.

– Нашлась тут диетолог. – Якова снова скрутило. Он, трясясь всем телом, склонился над раковиной. Но в итоге исторг из себя только натужный кашель.

Теперь кожа мальчишки была на пару оттенков белее природной бледности. И парочка слоев тональных основ уже не могла этого скрыть, как и общий образ: осунувшееся лицо и круги под глазами.

– Отвратно выглядишь.

Яков закрыл кран и посмотрел на свое отражение в зеркале.

– Еще тон сверху и продержусь, – буркнул он. – Шушу что-нибудь намалюет.

– Плохо спал? – Даня выдержала паузу. – Кошмары?

Рука Якова соскользнула с края раковины, но равновесие было поймано быстро.

– Тебе-то что?! Зачем пришла? Прислали? С лекарством, надеюсь? Давай сюда таблетки и уматывай.

Даня оглядела протянутую в ее сторону ладонь и кивнула.

– Да, с таблетками.

– Ну так не тормози. Мне еще работать!

– Пожалуй, я не дам тебе их.

Если бы Якову неожиданно зафинтилили в нос мухобойкой, то, наверное, у него было бы точно такое же выражение на лице.

– Чего?

– Не дам я тебе таблеток.

Брови Якова дернулись к переносице, видимо, собираясь сложиться во что-то эстетичное – изящную галочку, например.

– Совсем оборзела, Какао?

«Ух ты, шипит. Как котенок».

– Наглотаться таблеток натощак – не выход. – Ее уверенность было не пробить.

– Не натощак! Я обедал! Дай мне уже…

– Что?

– Что? – на автомате повторил Яков.

– Чем изволил пообедать? – переформулировала Даня, чувствуя, как одна за другой ее восприятие атакуют волны чужого негодования.

– Этим… и другим. Да что за фигня?! С чего это я должен перед тобой отчитываться?! Достала! – И продемонстрировав неожиданную прыть, Яков пролетел мимо девушки и выскочил в коридор.

Даня ринулась следом. А гулять не в платье и без каблуков оказалось очень даже комфортно. При Зотове приходилось быть образчиком элегантности, а нынешний род занятий требовал открыть в себе таланты спринтера.

Ее ожидания не оправдались. Яков завернул в сторону, противоположную той, где остались Шушу и ее деятельная команда.

Дальше в темноту.

Чертыхнувшись, Даня скинула с себя плащ прямо на пол и последовала за Яковом. Сумка методично била по пояснице, а желание оторвать у строптивой Принцессы хотя бы одно красивое ухо возрастало с каждым столкновением с новым препятствием. Наконец, за поворотом показался освещенный участок. Здесь еще оставались строительные леса, а на пути громоздились ящики.

Слабость Якова, как ни печально это звучало, пришлась очень кстати. Если мальчишка и правда был спортсменом, то в обычном состоянии Даня-задохлик не смогла бы за ним угнаться. Первый же ящик, заставивший Якова изменить траекторию отступления по прямой, также и затормозил его. Бросившись вперед, Даня ухватилась за один из болтающихся «хвостов» тесьмы и дернула.

Сопротивления не было вовсе. Наверное, поэтому Яков, легко утеряв равновесие, повалился в сторону, с грохотом сдвинув телом пару пустых ящиков и приплюснув седалищем картонную коробку.

– Ого. Похоже, перестаралась. – Даня с беспокойством осмотрела притихшего Якова. – Хотя… зафиксирован и ладно.

– Ты… – Мальчишка водрузил локоть на один из сдвинутых ящиков и прижался спиной к стене. В принципе, устроился как на троне. Правда, если игнорировать тот факт, что сиденьем служила наполовину раздавленная коробка, спинкой трона – голая стена, а подлокотником – чуть запылившаяся поверхность ящика. – Ты психованная?

– Не знаю. – Даня дернула замок на сумке. – Не проверялась.

«Мне бы сейчас изучать концепцию фотосессии, включаться в процесс работы да знакомиться с арт-директором и прочими, а я тут дурью маюсь. Хотя без Принцессы весь труд пойдет насмарку. Не только моя работа, но и многих других».

– Что это? – Мальчишка с подозрением уставился на термос в ее руках.

– Обед. – Даня принялась откручивать крышку.

В глазах Якова мелькнула паника. Он дернулся и попытался подняться.

И вздрогнул, когда Данина нога опустилась на ящик рядом с его растопыренными пальцами. Правую ногу девушка согнула, вжавшись коленом в плечо мальчишки.

Взяла и заблокировала.

Яков выглядел ошарашенным. А когда напор девичьего колена заставил его плотно прижаться к стене спиной, растерялся еще больше. На автомате схватился за ближайшую опору – ею оказалась Данина лодыжка, ведь сама Даня сохраняла устойчивость только благодаря ноге, упирающейся в поверхность ящика.

– Не трепыхайся, – благодушно посоветовала девушка, старательно фокусируя мысли на изначальной задумке. Было непросто. Особенно, в такой несколько… свободной позе. В платье так ногами не помашешь. А если еще вспомнить перед кем она тут раскорячилась… – Будь спокойнее. – Даня демонстративно отвинтила крышку с термоса. Их маленький закуток наполнил аромат картофеля. – А то я едва стою. Спала всего часа два от силы. Дернешься – уронишь меня. Никто тебе спасибо за мои травмы не скажет. Ах, и еще. – Ухмылка и кивок на термос в руках. – Я вооружена опасными жидкостями. Будь покладистее. А то вдруг испачкаем твои дизайнерские тряпки.

Во время вынужденного побега Яков окончательно растрепал прическу. Выбившиеся из хвоста волосы добавляли дикости и без того напряженному выражению на лице и яростному взгляду. Зверька загнали в угол.

– Нельзя портить вещи, – процедил он сквозь зубы, быстро окинув взглядом ее ноги.

От его пальцев по коже распространялось тепло. Если он проведет рукой чуть выше лодыжки, собирая в складки края брюк, то ощутит грубую выпуклость первого маленького рубца. Этого не могли скрыть даже колготки – резкий переход от гладкой кожи к деформированному краю.

И тогда он точно почувствует отвращение.

Мысли роились в голове Дани, как дезориентированные пчелы. Однако ногу с ящика она так и не убрала. Как и Яков не торопился разжимать пальцы и отпускать на свободу ее лодыжку. Может, просто забыл, что вцепился в нее в нервозном порыве?

– Ты прямо как таран. – Яков криво улыбнулся и слегка расслабился. – Прешь напрямую. Непробиваемая. Вообще.

– Ох, ты мне льстишь. Столько комплиментов разом мое эго не выдержит.

Даня извлекла из бокового кармана вытянутый предмет, обернутый салфетками, и закинула сумку к противоположной стене.

– Ты что собираешься делать? – Яков едва ли не с ужасом уставился на ложку, появившуюся из вороха салфеток.

– Не я. – Даня глубоко вздохнула, мысленно уговаривая тело потерпеть еще немного. Стоять в такой позе было не только тяжело, но и жутко смущающе. Хотя ведь Яков сам сравнил ее со сносящим все напрочь тараном. К тому же она была уверена, что, если пленника отпустить, то тот тут же рванет прочь. – Ты будешь делать. А точнее, ты будешь обедать.

Маленький термос с широким горлышком отлично удерживался на ее ладони. В подкреплении предыдущих слов Даня сунула открытую емкость Якову под нос.

– Гадость какая. – Мальчишка скривился. – Меня сейчас стошнит.

Даня оценивающе поглядела на пленника. Признаки приближающейся тошноты никак не проявлялись.

– Это суп-пюре из картофеля плюс кабачок. – Она встряхнула термос. Вырвавшийся изнутри пар принес новую волну аромата.

– Бе-е-е… адское варево. – Яков высунул язык и попытался отвернуться, но в таком положении и правда особо не подергаешься. Впрочем, он мог бы и сбросить ее с себя, она едва держалась. И тогда бы в отместку она с радостью выплеснула бы свое «адское варево» на его дорогущее шмотье.

– Может, моя стряпня и дрянь. Но даже двенадцатилетние пацаны едят ее постоянно и пока не погибли. Так что ничего с тобой не случится, Принцесса.

– Не хочу я есть, сказал же. Отвали!

– У тебя видок не ахти. В курсе?

– Я в порядке! Все у меня нормально!

Даня прищурилась. А потом зачерпнула суп и, выбрав момент, сунула ложку в рот Якова. У того аж глаза на лоб полезли. Жидкость потекла из уголков губ, в груди заклокотало, щеки начали раздуваться.

– Меня сейчас стошнит… Уйди… – Зеленые глаза заслезились. Мальчишечьи пальцы скользнули вверх по ее ноге и добрались до рубца. Тепло потекло сквозь уродливую отметину в самую глубь, проникая в жилы, в кровь, в плоть. – Хватит… тошнит… не хочу… – Он начал задыхаться.

Даня закинула ложку в термос – краешек заскрежетал по внутренней стенке. И, максимум согнувшись, сжала подбородок Якова. Пальцы впились во впалые щеки, словно собираясь проткнуть насквозь. Капли супа с его губ соскользнули на ее руку и потекли по пальцам, оставляя влажный след.

Начавшаяся было дрожь Якова сошла на нет. Взгляд прояснился. Глаза расширились, а брови упорхнули куда-то вверх, укрывшись под волосами.

Он был ошеломлен.

– Это всего лишь самовнушение, – прошипела Даня, полностью прикрывая его рот ладонью. – Твое отторжение. Понятия не имею, что там с тобой приключилось, и какие бесы рвут твое сознание, но это все раны твоего разума. Они не пересекаются с естественными потребностями. Ты живой человек. Твоему организму необходимо питаться. Постоянно. Или загнешься. Простая истина. Так что глотай. Живо!

Глаза Якова выпучились еще сильнее, но Даня почувствовала, как шевелятся под ее пальцами мальчишечьи губы и приподнимается подбородок. До ушей донесся громкий звук глотания.

– Вот так. – Даня ослабила хватку, но руку от его лица не убрала. – Если станет дурно, можешь все на меня выблевать. Я не обижусь.

Брови мальчишки, вернувшиеся на прежнее место, скептически изогнулись. Что ж, он слышал ее, понимал ее слова и по-прежнему не сопротивлялся. Даже не пытался скинуть ее руку или просто оттолкнуть.

– Значит, говоришь, что все в порядке… – Даня выпрямилась. Нащупав ложку, она стала неспешно помешивать суп в термосе. – И все верят, не так ли? Прикинь, у меня тоже такое прокатывало… То, что тебе наплел мой брат, правда. И то, что я бросила их. Мне было шестнадцать, когда я стала жить с тетей Агафьей. И со мной было не все в порядке. Мамочка постаралась. Почему-то все обострилось, когда я оказалась далеко от нее. Начали одолевать кошмары, а вся еда казалась отвратительной жижей или смердящими кусками. Я улыбалась, твердила, что со мной все хорошо, а потом сгибалась в одиночку где-нибудь за углом. Я была просто уверена, что это лишь мои проблемы. Зачем кому-то о них знать? Разве я могу показывать кому-то свою слабость? Я так хорошо играла, что мне безоговорочно верили. Никто не следил за мной. Да и кому пришло бы это в голову? Агафья в то время была мне ближе всех. Она добрая, но очень доверчивая. Верила моей улыбке, а остальное не замечала. Нет в ней проницательности. Прямо как в Шушу. Ты ведь тоже постоянно твердишь ей, что все нормально, ты просто устал, и бла-бла-бла, так? И она ведется. И ты продолжаешь врать остальным. А вот Глебу бы стоило быть более внимательным к такому врушке как ты.

Яков попытался приподняться, но Даня неожиданно присела перед ним на корточки и с непроницаемым лицом ткнула кончиком наполненной ложки ему в губы.

– Мне никто не мог помочь. – Даня сильнее надавила на нижнюю губу Якова. – Никого не было рядом. Я была истощена и однажды, когда осталась дома одна, легла на пол и больше не могла пошевелить даже пальцем. Не было сил. А отвращение ко всему осталось. Наверное, я бы сдохла. Потому что не могла есть. И вот я лежу – жалкая как никогда – и не могу найти сил на жалость к себе. И тут мысль «Какой же глупый конец. После всех, блин, стараний. Какой-то хреновый финал». И я поползла. Как гусеница, усыхающая на солнце. Не помню, во что впились мои зубы. Может, я даже зажевала попавшийся на пути носок. Даже вспоминать не хочу – это и так звучит слишком жалко. – Она протолкнула ложку дальше, кончик уперся в зубы Якова. – Короче, я отчаянная слабачка. А ты виртуозно водишь людей за нос. Даже тех, кому ты, в общем-то, не безразличен. Просто они не знают, как нужно себя вести с такими как мы – верящими, что со всем можем справиться в одиночку. Им нужно быть недоверчивее, настойчивее, проницательнее, подмечать сигналы и… Ну и ладно, хочешь мучить себя – пожалуйста. Вот только тут такое дело… Я уже тебя запалила. И, к твоему сведению, я мерзкая и ужасная, а потому меня ты не проведешь. Ты будешь есть, и съешь этот суп. Даже если придется запихнуть тебе его в глотку.

Дыхание Якова участилось. Глаза странно поблескивали.

Медленно, очень медленно рот мальчишки приоткрылся. Даня, сосредоточившись, будто хирург в разгаре операции, осторожно впихнула ложку в его рот.

Потом зачерпнула суп. И снова отправила ему в рот.

И опять.

И еще.

В коридоре стояла тишина. Сюда не добирался даже шум далекой суеты. Лишь мерно постукивала ложка по краям термоса, когда Даня стряхивала с нее повисшие капли супа.

Через некоторое время Яков расслабился окончательно и вытянул ноги по обе стороны от сидящей на корточках Дани.

– Ну как суп? – Умиротворенность, царящая у нее внутри, удивляла ее. Ощущение, словно все так, как и должно быть.

– Гадость, – глухо отозвался Яков. Мальчишка пялился на нее, не переставая.

– Да, так и передам главным едокам. А то они не в курсе, какую отвратную бяку каждый день суют в рот.

Еще минута была проведена в полном молчании.

«Адское варево» закончилось. Даня положила термос на пол и, не особо церемонясь, провела тыльной стороной ладони по губам Якова, стирая остатки супа. Для этого ей пришлось приподнять волосы, наполовину закрывшие его лицо.

Паршивец был красив. Даже будучи измученным и несчастным.

Кто-то запер принцессу в высокой башне, потому что она была редким сокровищем и не должна была принадлежать никому иному. Мир принцессы был ограничен и мрачен. Он был словно бесконечный сон, от которого невозможно было пробудиться.

Но если однажды кто-то пожелает подняться по отвесной стене? Ради него пробудится ли прекрасная принцесса ото сна? Подойдет ли к единственному стрельчатому оконцу, откроет ли створку, посмотрит ли вниз? Спустит ли свои косоньки и позволит ли подняться в свою башню? Ему… тому единственному…

– Ты раньше носила очки?

Даня вздрогнула и мотнула головой, отгоняя прочь мысли, от которых тянуло каким-то фантазийным бредом.

– Снова ты за свое? – пробурчала она. – Ну, носила. Пару лет назад. Но без линз. Просто оправу. Мне казалось, я в них хорошенькая. – Кислая мина Якова резко уменьшила ее желание что-либо рассказывать о своем прошлом. – Ах да, ты же считаешь, что я страшная, и это уже ничем не исправить. Пардон, что тебе приходится все время наблюдать страшную меня.

Брови Якова дернулись, будто затерявшись в предложенном выборе возможных эмоциональных выражений.

– Я знаю тебя.

«Э?»

Более умная мысль, к сожалению, вовремя не подоспела, поэтому Даня выразила то, что было доступно:

– Э?

– Я знаю тебя.

Даня досадливо цыкнула. Возможно, Яков все же приложился затылком о стену. Или ее суп и правда был редкостной дрянью. Что-то ведь заставляло его нести всякую чушь.

– Ла-а-а-адно. Знаешь, так знаешь. – Даня суетливо глянула на часы на запястье. – Держу пари, Шушу тебя уже обыскалась. Двигаем. Умыться не забудь.

Она вскочила и резво метнулась в обратном направлении. В голове стояла каша. Просто какой-то эмоциональный диссонанс.

Шушу по-прежнему находилась в той же комнате, где ее оставила Даня. И все еще разговаривала по телефону. Но уже явно не со своими детьми.

«Шутишь, что ли? – Шушу, прижимая мобильный к уху, нервно заламывала руки. – Это же дополнительное время! Нет, конечно, это звучит здорово, но я тут формально и ничего не решаю. Мне нужно позвонить Левину. Кстати, зачем ты мне на мобильный звонишь? Ты же где-то здесь шатаешься. Мог бы просто подойти и… Где? Ты в туалете? Чего-чего ты встряхиваешь? Э, зачем мне такие подробности-то! Фу! Руки помой с мылом не меньше десяти раз!.. Угу. Ладно, передам Глебу Валентиновичу».

Шушу, скорчив гримасу, положила телефон на стол. А потом заметила Даню.

– Это главный фотограф. Отвечает за сегодняшний проект, – объяснила она. – Редактор пожелал включить в реализацию еще один концепт и задействовать Якова в еще одной фотосессии. А это нужно согласовывать с Глебом Валентиновичем. А еще пересматривать условия контракта, сдвигать сроки и втискивать лишнее в график – ух, работы и нервотрепки навалом. Хотя тот факт, что журнал хочет продлить сотрудничество с Яковом, радует. Это стопроцентный успех!

Шушу, упорхнув в уголок, принялась набирать номер гендиректора Левина.

«А ведь все это, фактически, моя работа, – уныло подумала Даня. – Согласовывать и разбираться с форс-мажорами. Хорошо бы понять что к чему побыстрее».

На талию Дани легли чьи-то руки, а потом ее мягко отодвинули в сторону.

Яков, удерживая на лице выражение абсолютного безразличия, прошел в комнату и уселся на ближайший стул.

– А, Яков! Что с твоей прической?! – ужаснулась Шушу. Она только что закончила разговор. – И… и… Что это на одежде? Почему она запылена?!

– Я упал.

– Пожалуйста, будь осторожнее в следующий раз! – Шушу едва ли не с головой нырнула в свою сумку. – Надо с этим срочно что-то делать. А, Дань, Глеб Валентинович попросил тебя приехать в офис. Ты ведь захватила договоры? Ему и передашь. Он введет тебя в курс дела.

– То есть здесь я не нужна? – Даня старательно игнорировала взгляд Якова.

– Нет. Мы тут буквально еще на полчасика и сворачиваемся. Глеб Валентинович не против увеличения работы для Якова, но по срокам новых фотосессий пока ничего не ясно. Может, с Владиславом уедешь?

– Нет. С моей удачливостью застрянем в пробке. Вам он здесь нужнее.

– Как хочешь. Закончим тут, и вместе с Владиславом увезем Якова обратно. А ты не волнуйся, поезжай в агентство. Адрес, наверное, уже узнала, да?

– Да. Поняла. – Даня отряхнула плащ и, помахав кому-то неопределенному, вышла за дверь.

Новая задача появилась очень вовремя. После всего сделанного она совершенно не представляла, как вести себя с Яковом дальше. Может, потом все образуется?

До ближайшей станции метро пилить было не меньше двадцати минут. В подземке хотя бы не было пробок. Но расчеты оказались неверными. Пришлось обходить стройку, и это отняло еще двадцать минут. К тому моменту, как Даня благополучно заскочила в вагон в подземке, прошло больше часа.

«Ну, точное время мне не установили, поэтому, надеюсь, опоздание вменять не будут. – Даня прижала к себе сумку и предалась мерному покачиванию, сопровождающему поездку. – Я иду к вам, Глеб, так-вас-перетак, Валентинович».

Даня, щурясь от света, уже поднималась из подземного хода, когда карман плаща задергался от вибраций мобильного.

– Слушаю.

– Даня… Дань… – Хныканье продолжилось. – Да-а-а-ань…

– Шушу?

– Да-а-ань…

– Что?! Да что случилось?!

На той стороне на мгновение смолкли.

– Даня… Яков… Яков пропал…

❄️ Вторая книга цикла ❄️