Проспавший смерть, опоздавший к рождению

I

— Дяденьки, пустите, пожалуйста! Меня мама ждёт… — тоненький голосок, звенящий ужасом и отчаянием, струной натянул прохладный лесной воздух.

Озёра больших, голубых, почти синих глаз наполнились слезами. Крохотные блестящие капли побежали по длинным ресницам, на мгновение повиснув на их кончиках и тут же сорвавшись в последний путь. По бледному мрамору щёк, мимо отважно вздёрнутого кончика носа и прячущихся за ним, трепеща от страха, ноздрей, огибая дрожащую линию сочно-алых и по-детски чуть припухлых губ — с опущенными вниз уголками и слегка, будто в замершем на полуслове крике, приоткрытых — и, так и не достигнув острого, с упрямой ямочкой у основаня, подбородка, дальше вниз, бессильно падая и впитываясь в дорожную пыль и грубую ткань платья.

Платья простого и дешёвого, но совершенно не способного скрыть стройную фигурку особы того возраста, когда уже не девочка ещё не женщина, и когда сохранившаяся в облике невинность уступает, но ещё не уступила, место женственности и серьёзности. Правда, сейчас весь вид девчушки-подростка, явно селянки, жительницы какой-то из окрестных деревень, говорил только об одном: как она напряжена и как сильно боится.

Этот неподдельный ужас был понятен и легко объясним. Она стояла одна, посередине безлюдной, как обычно, дороги на Хёрдбург, окружённая ратниками в цветах Самсона. Слава у этих людей и их предводителя, младшего княжеского сына, была очень громкая и чрезвычайно сомнительная… А учитывая, что окрестные земли, вместе со всеми живыми существами на них полностью принадлежат княжескому роду — даже окажись на дороге кто-нибудь, дураков, вздумавших заступаться, не найдётся точно…

В ответ на несмелую, до крайности наивную, просьбу селянки, раздались лишь раскаты грубого хохота.

— Ишь, чего захотела!

— Да за такую наглость наградить надо! По-особому! Вы подумайте только, «отпустите»!

— Стойте, стойте, она что-то про мамку вякнула! Может, проводит?

— Ведь точно! Ах ты ж голова, Зигфрид, прекрасно придумал! Эй, слышь, девка! Веди домой! К мамаше своей! Сюрприз ей будет. Даже, много сюрпризов!..

Пощёчины жестоких фраз били грубо и беспощадно, заставляя каждый раз вздрагивать, пусть даже смысл не всегда доходил до разума. Раскалённые клещи небрежно бросаемых слов без жалости вытягивали остатки самообладания, вызывая желание исчезнуть, спрятаться, а ещё лучше — проснуться наконец от этого внезапно настигшего посреди леса кошмара. Взгляд чистых как небесная лазурь глаз метался с одного лица на другое, тщетно надеясь найти хотя бы слабый отблеск участия, но лишь бессильно бился о злобные, равнодушные к чужому горю, искажённые пороком безобразные маски.

Лишь сгрудившиеся вокруг деревья сочувственно шелестели листвой, но даже в этом звуке была покорность сдьбе — мол, мы деревья, мы всё равно не поможем. Солнечные лучи, играя в прятки с тенями, ласково гладили лицо и руки испуганного маленького двуногого, совершенно не замечая неуместность своей ласки.

А ратники распалялись всё больше. Не переставая смеяться, они всё сильнее и сильнее сжимали кольцо вокруг своей жертвы, бесстыдно облепляя её паутиной похотливых взгляов. Кто-то протянул руку и ущипнул, кто-то толкнул, кто-то, заржав как конь, задрал подол платья. Но…

— Нет времени. Забыли?.. — тихий, спокойный голос внезапно заставил всех замолчать, резко осадив разгулявшееся было веселье. Мужчины выжидающе уставились на худощавого парня, внешне сильно моложе остальных, на бледном лице которого не мелькало и следа эмоций.

Селянка задрожала. Если до этого она просто очень сильно боялась, то теперь её захлестнул парализующий и заставляющий ноги слабеть ужас. Повисшая над дорогой тишина показалась ещё страшнее, чем гомон и грубые крики до того, будто природа призывала прочувствовать всю ничтожность своей жизни. Стали вдруг отчётливо слышны беззаботные птичьи трели, сытое жужжание мух, весёлое стрекотание кузнечиков. Из всех этих звуков, казалось, пропали последние остатки сочувствия. Лес говорил: мне нет дела до разборок между двуногими, здесь и без того каждый день кто-то рождается и погибает. Всего лишь очередные хищники поймали добычу. Поиграются, сожрут — будет удобрение. Так было, и так будет всегда…

— Давайте её сюда, быстро! Играться некогда, — худощавый разбил затянувшуюся тишину очередной резкой фразой. Всё вокруг тотчас ожило и пришло в движение.

Ратники мгновенно отреагировали, сноровисто скрутив неудачно попытавшуюся увернуться селянку. Сорванным листом на дорогу плавно опустился головной платок. Корзинка, наполненная зеленью для продажи на рынке, покатилось прочь, теряя содержимое и будто отрекаясь от обречённой хозяйки. Которую, отчаянно упирающуюся и голосящую, потащили прямиком к парню. Большие глаза не отрываясь смотрели на него, словно их приковали цепями. По всем приметам властный незнакомец полностью подходил под описание княжича, того самого, про чьи деяния в народе рассказывали только шёпотом, и лишь при свете дня…

Парень даже чуть подался вперёд, хотя внешне спокойное лицо всё так же казалсось пустым и ничего не выражало. Протянув руки, резким движением разорвал на девчушке платье, откинув в стороны жалкие ошмётки, обнажая чистую кожу с уже появившимися кое-где синяками. На тонких кривых губах мучителя вдруг проявилась усмешка, а зрачки забегали, почти осязаемо ощупывая беззащитную в своей наготе фигурку.

Княжич шагнул вперёд. Окованый металлом каблук с силой вдавил в землю пальчики на босой ступне, заставив их хрустнуть и не давая жертве отстраняться. Сжатый кулак, одетый в тяжёлую латную перчатку, поднялся вверх. Сверкнула сталь клинка. Боль и отчаяние заполнили сознание несчастной…

Сколько этот ужас длился, она не знала. Кончилось всё внезапно. Вернее, боль-то осталась, заставляя тихо стонать. Нервная дрожь всё никак не могла отпустить. Слёзы текли даже не ручьями, а реками. Глотка не могла больше издавать ничего, кроме жалкого хрипа. Крепкие руки стражников по-прежнему не давали возможности шелохнуться. Но… Княжич больше не терзал трепещущую плоть. Что произошло, благодаря чему вдруг появилась передышка, жертва варварской жестокости не понимала. Перед затуманенным взглядом плыли круги, а в ушах гулким стуком отдавался каждый удар бешено колотящегося сердечка…

А перед Самсоном и его людьми стоял, тяжко опираясь на сучковатый посох, немощный старик в запылённом плаще.

— Чего ты сказал?.. — переспросил его княжич, недовольный прерванной забавой.

— Сказал, отпустите её.

— Отпустить? Кровавые Боги, ты в своём уме, старик? Ты — жрец, это не твоё дело!

— Прокляну!

— Не смеши, я такие жертвы приношу Гневному, его благодать защитит! Мне проклятия не страшны, особенно, от таких сморчков, как ты! Ступай и радуйся, что не хочу марать руки. Иначе, проучил бы!

Самсон отвернулся от смешного наглеца, кто осмелился отвлечь его от любимого развлечения, да ещё и в собственных владениях, и приподнял за подбородок лицо жертвы. Он намеревался продолжить то, чем занимался, и не желал тратить время на пустую болтовню. От немедленной расправы старика спасал только жреческий сан.

— Если не отпустишь мою ученицу сейчас же, тебя не спасут даже эти жалкие подачки твоему божку. Готов стать проклятым ради минутного удовольствия?

— Ты безумен, это не твоя ученица! — снизошёл до ответа княжич, с силой сдавливая пальцами девичье личико. И — вдруг отпрянул, словно поражённый громом.

— Понял? Теперь — она моя ученица! Так что, проваливай со всей своей кодлой, да быстрее! Урод…

— Ещё сквитаемся… — прошипел Самсон, отступая. Старик не ответил, молча провожая злодея и его подручных подслеповатыми глазами, смотря, как они забираются в брошенные тут же неподалёку флаеры. И только когда небольшие юркие агрегаты взлетели один за другим и скрылись за густой листвой, жрец, опираясь на посох, отвернулся и заковылял к пострадавшей. Та, после того, как её отпустили — вернее, бросили — просто осталась лежать на земле, свернувшись калачиком.

— Как ты, бедненькая? Вот сволочи-то, а… На, держи! — дрожащая морщинистая рука протянула старый пыльный плащ. — Вижу не очень, но чувствую, подлечить бы тебя… Нет, не надо, у меня сердце разрывает от этих звуков. Молчи пока. Надевай, попробуем до города добраться, там должен целитель найтись… Идти-то сможешь? Я поднять не смогу. Если что, всё сама… Да, так, умничка… Давай, давай, чем скорее доберёмся, тем лучше. Облокотиться можешь, небось, не упаду… Вот, хорошо…

Так, медленно-медленно, постоянно что-то успокаивающе бормоча, старик повёл девочку по дороге. Его грустный взгляд был устремлён вдаль. Жрец размышлял, и думы его были явно не из лёгких.

Главные ворота стольного города Хёрдбурга, будто из последних сил сжимаемые ноги спасающей честь женщины, еле-еле пропускали поток стремящихся внутрь. Пешие, конные, подводы, целые караваны — всё это людское многообразие смешивалось бурлящим зловонным потоком и стремилось попасть внутрь, разбиваясь о равнодушные лица и копья стражников, что взымали подать на входе.

— Эй, куда, куда! Стоять. Гони монету, проходимцы!

— У нас нет ничего, не видишь, я нищий?

— Нищий? Какой ты нищий? А это кто у тебя, а? — стражник протянул руку и откинул капюшон с головы спутника немощного старика, опиравшегося на сучковатый посох. Любопытным взглядам окружающих открылось молодое девичье лицо, всё в синяках, ссадинах и порезах. — О-го-го, да ты зверь, я посмотрю! Прямо, даже и не знаю теперь. Боюсь-боюсь! Так что, говоришь, денег нет? А с этой как? Давай нам, на часок-другой, пропустим и без…

— Сказал, нет ничего. А хочешь портить отношения с одним миролюбивым божком, за час-другой сомнительного удовольствия — флаг в руки.

— Чего? Ещё раз, для тупых. Не понял!..

— Говорю, она ученица жреца. Я — жрец. Так яснее?

— Что… Твою же мать!

— То-то же. Так что — пропусти-ка нас, по добру…

Стражник убрал копьё, молча отступая и скрипнув зубами. Злобно огляделся — видимо, высматривая, на ком выместить злобу. Старик и хромающая девочка молча прошли в ворота. Спросив у какой-то женщины, где ближайший лекарь, они направившись в ту сторону, вскоре затерявшись в пёстром людском море.

Всё время, пока необычная пара была в зоне видимости, их, не отрываясь, преследовал взгляд начальника стражи. Он не вмешивался в разговор, но всё слышал. И в конце концов, будто опомнившись, вдруг сорвался с места и куда-то побежал. Мимо давешнего неудачливого воина, жестоко и методично избивавшего какого-то мальчишку-ободранца, который неудачно попался под горячую руку…

Жрец со своей новоиспечённой ученицей, тем временем, добрел до невысокого деревянного дома с коряво нанесённой прямо на стену надписью «Целитель». Постучавшись посохом в дверь, старик отворил её и вошёл, пропустив хромающую спутницу вперёд.

— Кого там Кровавые принесли?

— Вы доктор? Нам бы подлечить кое-что…

— Я подмастерье. Сейчас, позову мастера. Чего лечить-то?..

— Вот, — старик откинул капюшон с головы девочки. — И там по всему телу так…

Подмастерье присвистнул и тут же убежал, а спустя несколько минут вернулся, уже не один, а в сопровождении тучного невысокого человечка в белом переднике и с саквояжем.

— Здравствуйте, здравствуйте… — оценивающий взгляд лекаря пробежался по стоящим перед ним фигурам. — Заплатить-то есть чем?

— Надеюсь, сдачи будет? — старик запустил руку куда-то вглубь висящих на теле лохмотьев, некоторое время копался, ища что-то, и, наконец, протянул вперёд на раскрытой ладони сверкающий всеми цветами радуги камушек. Глаза мастера алчно блеснули, а лицо в миг подобрело.

— Будет, будет… Проходите, уважаемые, вон в ту дверь… Сейчас займёмся…

Не прошло и часа, как старик и девочка вновь вышли наружу. Пострадавшую теперь было не узнать — от недавнего происшествия не осталось никаких следов, она больше не хромала, а на лице пару раз появлялся, правда, тут же исчезая, некий намёк на улыбку.

— Спасибо, дедушка, если бы не ты…

— Погоди благодарить, глупенькая… Ещё не знаешь, на что подписалась!

— Теперь я — ученица жреца. Как же, знаю!

— Жреца, да. Вот только, какого бога…

— Какого, какого… Главное, я под защитой, и оставила с носом княжича и этих стервятников!

— Только это и успокаивает. Но, всё равно — боюсь, очень боюсь я. Твоя участь теперь может оказаться даже хуже, чем если бы ты просто осталась этим зверям…

— Дедушка, — девочка остановила старика и заглянула ему в глаза, как-то очень серьёзно, совсем по-взрослому. — Не надо жалеть о том, что случилось… Я ведь не маленькая, мне много лет уже. Я всё прекрасно понимаю. Про жертвы Богу Хаоса слышала, про то, чего он может потребовать — тоже. Я знала, на что иду… И сама согласилась.

— Мне от этого не легче.

— Забудь. Просто забудь. Что будет — то будет. Я там многое поняла, то, что раньше было скрыто. Будто родилась заново. Ты меня спас, когда уже и не надеялась… А это уже величайший подарок! Будущее оставим будущему, существует только сейчас, и сейчас — я счастлива!

— Дай то… Боги, — пробормотал в ответ старик, отворачиваясь.

— А как тебя зовут? А?.

— Зовут… Как меня зовут… — жрец нахмурился, будто силясь вспомнить.

— Да, имя? Или мне так и обращаться — дедушка? Или — учитель? Учитель мне очень нравится, что-то в этом есть… Наверное, так и буду, хорошо?

— Нет. Не стоит. Зови меня — Руслан.

— Странное имя…

— Да, в ваших краях не встречал таких.

— А я — Ива…

— Красиво зовут, — на губах старика заиграла улыбка. — Знаешь что, Ива, давай-ка зайдём вон туда, уж больно соблазнительны запахи оттуда. А я голоден, как волк. Даже, наверное, как целое стадо этих самых волков… Что думаешь?

— Давай, давай! Маковой росинки с утра не было… Только — волки не стадами водятся, ты что, не знаешь?

— Знаю, знаю…

Жрец с ученицей вошли в тёмную пасть провала, оказавшуюся изнутри какой-то корчмой, и уселись за единственный свободный стол у входа. Явившаяся будто из ниоткуда подавальщица, женщина среднего возраста, с грубым и мрачным лицом, спросила, чего желают отведать посетители, и, получив подкреплённый медным звоном ответ, ушла выполнять заказ.

— Руслан, куда мы пойдём? — Пожирая своего спутника любопытными глазами, спросила девочка. — Ведь мне теперь с тобой надо будет, да?..

— Да. Как ни печально, но выбора теперь у тебя нет. А куда… Здесь у меня цель посетить одного человека. А потом — сразу улетаем.

— Улетаем?

— Именнно. Ива, боюсь, тебе придётся покинуть родную планету…

— Так это здорово! Всю жизнь мечтала! Оказаться в космосе… Мы ведь правда полетим? Ты не обманываешь? На настоящем космическом корабле?

— Именно так, полетим. И не раз…

Девочка подпрыгнула на месте и радостно захлопала в ладоши, притягивая к себе взгляды посетителей, некоторые из которых задерживались слишком надолго.

— Тише, тише, спокойнее. Учись не привлекать внимание. Теперь придётся…

— Прости, Учитель, забылась…

— Не надо называть меня так.

— Хорошо, Учи… Руслан.

— Так-то лучше. А вообще — ох и быстро же ты оправилась! Боялся, придётся в себя приводить, няньчится…

Ива мгновенно помрачнела.

— Мне на самом деле много лет. Я же говорила уже. И… Навидалась, насмотрелась, свыклась. Ведь всё позади, да? Значит, зачем об этом думать, зачем вспоминать? Надо смотреть вперёд…

— Мудро, вот смотрю на тебя, и не верю, что твои слова… Сколько тебе лет-то?

— Четырнадцать стандартных! — гордо подбоченившись, радостно сверкнула глазами девчонка. — Целых четырнадцать!

— Даа… — уважительно протянул в ответ старик. — И правда, большая!

— Так что, не надо думать, что я маленькая, несмышлёная и ничего не понимаю!

— Это точно!

— Конечно точно! Руслан, а Руслан? А куда мы полетим? В какой-нибудь храм, да?

— Целого храма Разрушителя сейчас нет, нигде. Есть одно место, где находится алтарь. Тебе придётся посетить его, рано или поздно… К сожалению.

— Чему быть, того не миновать… Не боюсь!

— Была бы возможность спасти тебя как-то, не прибегая к этому, лучше бы ею воспользовался. Но, к сожалению, я теперь лишь немощный старик, и могу не многое…

— Мне кажется, мы же уже обсудили это, Руслан. Ничего страшного. Только объясни — если твоя цель не вернуться в храм, то что тогда?

Жрец ухмыльнулся.

— Кто много вопросов задаёт, тот… Ладно, отвечу. Мне очень нужно поговорить с одним… Не человеком. Задать несколько вопросов. Чтобы он согласился уделить время, придётся сперва добыть кое-что, что склонит его к общению. Да и просто надо стать сильнее. К сожалению, в этом жестоком мире слабому не достичь покоя, схарчат. Даже Разрушитель не даёт полной защиты.

— Как интересно… И как мы будем это делать?

— Надо посетить пару мест. Сначала Сахара, потом — Новая Америка…

— Новая Америка? А мы увидим индейцев?..

— Возможно.

— Руслан, а ты видел индейцев? Расскажешь что-нибудь про них?

— Слушай, давай потом. Вон, нам несут уже… Предлагаю перекусить наконец.

Из полутьмы появился поднос, а за ним женщина, которая поставила на стол миски с кашей и кружки с ароматным травяным чаем, положила рядом краюху свежеиспечённого хлеба, и молча исчезла после этого, оставляя жреца и ученицу наедине с пищей.

— Приятного аппетита, Руслан!

— И тебе.

Ива тут же набросилась на свою порцию, проигнорировав столовые приборы, загребая кашу руками, жадно засовывая в рот и чавкая. Старик, увидев это, скривился. Девочка заметила и тут же остановилась.

— В чём дело, Руслан? Что-то не так?

— У вас в деревне, наверное, никогда не слышали таких слов, как «этикет» и «хорошие манеры». Есть руками некультурно, так же, как и чавкать за едой. Так жадно заглатывать, кстати, тоже… Я понимаю, что ты голодна, но держи себя в руках!

— Прости. Не знала…

— Ещё, к старшим желательно обращаться на «вы». Хотя последнее, и ладно с ним, мне так наоборот комфортее.

— Ой…

— Да ничего. И правда, откуда бы у вас в глуши всё это знали.

— Я всегда хотела куда-нибудь уехать! Или улететь! Только куда мне можно… Если тлько…

— Всё, хватит трепаться. Давай есть. Как же приятно, когда можно это делать спокойно, ещё и в компании…

Спокойно посидеть и насладиться трапезой, однако, им не было суждено. Внезапно все вокруг замолкли, а свет, проникавший через вход с улицы, заслонила тень. В душную полутьму шагнул мужчина, в слишком хорошем для данного места расшитом золотом камзоле. Только войдя, он принялся сканировать взглядом находящихся внутри, медленно поворачивая башню головы с тёмными дулами глаз. Почти сразу обнаружив старика с девочкой, камзол довольно улыбнулся и уверенно направился к ним, словно увидел старых друзей.

Тут же, следом за ним, с улицы начали забегать стражники, занимая позиции у всех возможных выходов. Некоторые посетители постарались незаметно просочиться между ними, но представители власти не обращали на них внимания — вернее, почти не обращали. Какую-то старушку, неуклюже попытавшуюся скрыться, сразу двое здоровенных детин схватили и с грубым хохотом повалили на пол. Правда, строгого взгляда человека в камзоле оказалось достаточно, чтобы её тут же отпустили, дав подняться и убежать. Стражники замолкли и как-то вмиг сникли — видимо, за нарушение дисциплины полагалось наказание.

— Кого я вижу. Жрец Хаоса, да без охраны! Не знал, что вы ещё существуете. И такая прелестная молодая ученица… Рад приветствовать вас на территории Золотого Ордена!

— Не могу сказать того же. Чего надо?.. — Старик, не вставая, посмотрел на мужчину снизу вверх.

— Это большая удача для меня и моих людей. Надеюсь, вам у нас понравится. И, уверен, не против будете немного задержаться… — Игнорируя слова жреца, продолжил человек в камзоле. Мимолётный взгляд, брошенный на застывшего с другой стороны седовласого воина, который, видимо, был главным над стражей, и кинувшиеся со всех сторон люди мгновенно скрутили и жреца, и девочку, почти не встретив сопротивления.

— Прекрасно, прекрасно. Будет, кого принести в жертву Гневному. А с этой милой кошечкой мы ещё и наиграемся перед этим, ведь так, красавица?

Глава Золотого Ордена лучился, сочился и истекал довольством. Ценность нежданной и совершенно случайно упавшей в руки добычи недооценить было невозможно. Жрец и ученица. Принесение их в жертву обещало немалый профит, покровитель обожал кровавые приношения с последователями других богов. Адепты Разрушителя всегда считались особо редким и желанным деликатесом — как потому, что почти никогда не попадались живьём, так и потому, что редко встречались в принципе. В услужение Хаосу, по известным причинам, шли немногие.

Правда, захваченный в плен старик вызвал немалое удивление. В первую очередь потому, что оказался откровенно слабым. Аколит Стефан, имевший некоторые способности к Чтению Людей, определил его условный индекс способностей всего в десять единиц — когда обычно эта величина измеряется сотнями, а иногда преваливает за тысячу. Некоторое недоумение вызывало и то, что жрец не стал сопротивляться и не попытался покончить с собой, как принято среди его собратьев, славящихся агрессивностью и бескомпромиссностью. Конечно, все возможные исходы были предусмотрены, наготове имелись лучшие целители, бойцы и даже вот-вот ожидалось прибытие спешно вызванного с соседней планеты некроманта. Деваться загнанному в угол последователю Разрушителя при любом исходе было некуда. Но он-то не знал об этом! И не стал сопротивлялся, если не считать те вялые попытки вырваться из рук стражников.

Но операция по захвату прошла как по маслу. И казалось не таким уж важным, по какой причине. Пойманных оперативно и со всеми предосторожностями доставили в Храм. Старика и его ученицу тщательного обыскали, не найдя ничего, кроме нескольких кристаллов чистейшего серафита, пары пригоршень княжеских монет, да неизвестно откуда взявшегося антикварного электронного блока с Имперской маркировкой. После его заковали в надёжные кандалы и отправили в Большой Алтарный Зал. Резонов откладывать торжественный акт умерщвления не было, ведь допрос служителей Хаоса дело заведомо обречённое на провал.

Предварительно, конечно, служители Ордена не смогли отказать себе в удовольствии провести пленников по всем этажам Храма, давая возможность братьям по вере восхититься ценностью трофеев и проникнуться величием объединяющей их организации. Мало кто из аколитов удержался от удовольствия пнуть старика или кинуть ему в лицо едким плодом баогавы. Что касается самого жреца, тот изо всех сил делал вид, что происходящее его не касается. С безразличным высокомерием переставлял ноги, падая, вставая и снова падая, не обращая внимания на подбитый глаз, стекающую по лицу жижу и синяки.

Хаоситку трогать никто не смел. Все знали, что её ждёт иная участь: перед тем, как пойти под жертвенный нож, девка пройдёт через личные покои Главы. Тот планировал немного «подготовить» жертву к самому главному событию её жалкого существования.

И мужчина в расшитом золотом камзоле с ухмылкой и затаённой гордостью за вышколенных подчинённых смотрел, как те оберегают его собственность. Их страх льстил. Надо сказать, соверешенно обоснованный страх. Глава знал, что даже если найдётся дерзкий наглец, который посягнёт на личную добычу своего патрона, его тут же быстро поставят на место. Никто не хотел оказаться свидетелем вспышки неконтролируемого гнева очень могущественного, сильного, и ни во что не ставящего чужие жизни колдуна.

Поэтому красавицу лишь завистливо провожали глазами, если и касаясь как-то, то лишь в мыслях. Она спокойно встречала откровенно раздевающие взгляды, отвечая на них лёгкой презрительной усмешкой, едва приподнимавшей обычно опущенные уголки губ, будто не впервой оказалась в такой ситуации и будто не происходит ничего выходящего за рамки. С показным равнодушием девчонка крутила головой, якобы изучая внутреннее убранство Храма. И изо всех сил старалась не смотреть на старика, которого толкали прямо перед нею.

Торжественная процессия завершилась в Большом Алтарном, где уже вовсю кипели приготовления к жертвоприношению, что обещало стать большим праздником. Накрывались столы, для начальства и даже для нижних чинов, зажигались сотни молитвенных свечей, распевался хор, всё блестело и сверкало — недаром же Орден носил название Золотого, его покровитель любил одаривать последователей драгоценными металлами. В установленные вдоль стен клетки загоняли наложниц, которым предстояло пойти под нож первыми, для затравки, нескольких из них заранее зафиксировали в специальных приспособлениях жутковатого вида, покрытых тёмными застаревшими корками. На лёгкую смерть несчастные могли не рассчитывать, и не прекращая стенали, сознавая это.

Жреца оставили тут же в зале, под охраной, а девку увели в покои Главы. Мужчина в камзоле отрпавился туда же, правда, предварительно проверив и проконтролировав, что всё идёт своим чередом и без накладок. Подчинённые многозначительно переглядывались за его спиной — все прекрасно знали предпочтения своего предводителя. Бывало, он месяцами держал у себя обречённых, обладательниц золочёных кандалов и ошейников, вещиц, которые, если не обращать внимания на предназначение, выглядели как дорогие украшения… Глава играл с пленницами, как кошка с мышами, дразня спасением, ложными обещаниями жизни и свободы заставлял потакать своим желаниям. Но всегда наступал момент, когда верховному последователю Гневного всё надоедало, его «доброта» заканчивалось, для невольниц — всегда одинаково. Часто после этого Глава бывал зол и раздражителен. Но в самом начале, когда только появлялась новая игрушка, на мужчину обычно находила благость. И многие пользовались этим, стараясь именно в этот период решить спорные и особо важные, для себя конечно, дела.

Так же и сейчас, только закрылась дверь, перед нею скопилась небольшая кучка просителей. А когда толстые деревянные створки, спустя некоторое время, вновь отворились, и из своих покоев вышел человек с жёстким, властным лицом, лихорадочно блестящими глазами и крепко сжатыми губами, его обступила толпа алчущих внимания, наперебой галдя и требуя решения именно своих проблем и вопросов, самых неотложных и более остальных требующих незамедлительного разрешения.

Но в этот раз они просчитались. Глава был сильно не в духе. Юная хаоситка оказалась очень неожиданно строптивой, отказалась повиноваться и выполнять даже самые простые, маленькие прихоти. Не приняла нового господина! Даже намёк на то, что это может сильно облегчить дальнейшую судьбу, не подействовал, а попытка внять разуму через физическое воздействие привела только к обидному плевку. И за всё время девка не проронила ни звука, будто игнорируя все попытки поговорить, и даже не кричала от боли!

Одного жеста вышедшего из покоев хватило, чтобы все замолкли. Не обращая ни на кого внимания, Глава направился в Большой Алтарный, грубо таща пленницу на сияющей золотом цепи. Та отчаянно упиралась, но была вынуждена подчиняться — сил для сопротивления явно не хватало.

Зайдя в огромное, ярко освещённое помещение, наполненное плачем обречённых на смерть, оживлённым гвалтом, смешками пришедших посмотреть, шарканьем стульев, и множеством других звуков, предводитель Ордена уселся во главе самого большого стола. Рывком заставив ученицу Жреца Хаоса устроиться у себя в ногах, оглядел присутствующих, ненадолго заставив замолчать, и дал сигнал начинать.

Запел хор, зажглись жаровни с благовониями, послышались первые вопли — палачи стали не спеша, с чувством, обрабатывать будущих жертв. Глава, у которого всё никак не получалось справиться с раздражением, приступил к трапезе. Для начала испробовал царских креветок и славную на весь обитаемый космос гранитную говядину, гордость окрестных земель. Закусив салатами, вырвал из стоявшего перед ним блюда ножку запечённой птицы жариуса, обглодал её и предложил косточку своей игрушке, сидевшей на полу, подтянув коленки к подбородку, и смотрящей по сторонам, словно затравленный зверёк. От угощения девчушка отказалась, но мужчина благосклонно ухмыльнулся — только сейчас понял, как был голоден, и появившаяся наконец в брюхе еда подарила хорошее настрорение. В конце концов, никуда не денется, это нормально. Все они сначала показывают характер, в той или иной мере. То ли будет через пару-другую недель…

Разыгравшаяся фантазия начала рисовать соблазнительные картинки, одна живописней другой, и Глава почувствовал, что хочет приступить к их реализации прямо сейчас. Но, к сожалению, требовалось досидеть церемонию до конца, хотя бы внешене соблюдая подобие пристойности. Настроение опять начало портиться — приходилось ждать, выполняя эти дурацкие формальности…

Тем не менее, всё шло своим путём, и никто даже не мог предположить, что вот-вот случится катастрофа. К моменту, когда празднество, наконец, достигло кульминации, и Жреца Хаоса расположили на залитом ещё горячей кровью алтаре, все присутствующие были уже изрядно навеселе. Они не сразу смогли понять, что произошло, когда старик начал странно выгибаться и заходиться в судорогах. Предводитель Ордена, уловивший удивлённую тональность в голосах окружающих, успел отвлечься от очередной забавы со своей игрушкой — он пытался насильно напоить её — и увидел, как из уст еретика мощной струёй вырывается поток рвоты, прямо на жертвенник. И не это было самым страшным. Хуже оказалось что тут же под потолком появилось и начало набухать багровое облако с горящими красным глазами внутри.

Глава вскочил на ноги, мигом забыв про все игры — правда, сразу после этого бросился ниц. Его примеру последовали и остальные: Гневного, если он являлся людям, запрещалось приветствовать иначе. Наполненный яростью вопль божества заставил задрожать стены. А старик, которого отпустили также павшие на пол стражи, распахнул грязные и изорванные одежды и стал, как ни в чём не бывало, мочиться на алтарь. Правда, длилось это не долго: накатилась волна нестерпимого жара, пахнуло горелым мясом, и на месте, где стоял Жрец, осталась лишь кучка пепла, а наполненное злобой облако начало медленно таять.

Справившись с собой и успокоившись, Верховный встал, отряхнувшись, отдал необходимые распоряжения по уборке, и задумался. Чуть спустя, дёрнув за цепь, подтащил всхлипнувшую пленницу к себе. Схватив её за ухо и больно вывернув его, злобно процедил:

— Твой Учитель хорошо тебя подставил. Будешь расплачиваться за то, что он натворил. Готовься, я устрою тебе настоящий персональный ад!..

Гор изо всех сил сжимал позолоченное копьё, невидящим взгядом пронзая мутное стадо толпы. Сегодня пришла очередь заступить в караул, встать у дверей в Храм. Застыть внимательной статуей, провожающей всех входящих сканирующими на предмет опасности глазами. Превратиться в смертоносную пржуину, готовую мгновенно распрямиться в сторону нарушителей, уничтожая посягнувших на царящее в вотчине Ордена спокойствие. Вычислять потенциальных врагов. Ничего сложного, обычно Гор прекрасно справлялся с такой работой, даже любил её. Но сейчас стада его мыслей паслись далеко.

Причиной была горячая злоба, та, что наполняла сердце, заставляя последователя Гневного с трудом сдерживться, чтобы не излить сжигающее изнутри пламя наружу. Гора острыми зубами терзали безграничная зависить и осознание того, что для него кое-что в этом мире всегда будет недоступным.

Та девка, ученица старого хаосита, досталась Главе. Попала в лапы этой выскомерной твари, как и многие раньше! Сейчас предводитель ордена забавляется с нею, делая всё, что заблагорассудится… А он, Гор, стоит, скрипя зубами, схватившись за древко своего оружия, как за последний колос на поле, и понимает: ему никогда не оказаться на месте начальника. Просто потому, что Глава — тень, а он, Гор — нет.

Злоба — следствие бессилья. Гор понимал, что не может ничего сделать, что на этой планете по праву рождения всегда будет в низах. А улететь — значит снова стать никем, вновь оказаться у начала давно пройденной дороги. Распрощаться даже с теми властью и силой, которые с таким трудом достались! Это приводило в бешенство. Последователи Гневного легко поддаваются ярости. Гор никогда не выделялся из остальной массы сдеражнностью…

Благодаря этому, дотла сжигающему посевы спокойствия, пламени внутри, погружённый в свой внутренний мир старж почти пропустил старика, успев заметить лишь в самый последний момент. Ещё чуть-чуть, и полуголый нищий оказался бы внутри. Но Гор, всё-таки, хорошо знал свою работу. Будь он чуть похуже, возможно, остался бы жив. Но шаг навстречу и выставленное вперёд копье определили судьбу рождённого на третьей планете Гаммы Пса, бедной аграрной планеты, и обречённого погибнуть там же.

Узнавание, удивление, изумление пришли почти одновременно. Но, всё же, узнавание и удивление — чуть раньше. Старик оказался тем самым жрецом Хаоса, испепелённым его божеством!.. И всё то, что раньше служило верой и правдой, враз отказало. Копьё переломилось, попытка активировать Плеть Гнева из перстня на пальце прошла вхолостую. Полученный в ответ презрительный плевок прожёг грудь насквозь.

Уже понимая, что умирает, Гор упал. Вспомнил бедный деревенский дом, где впервые осознал себя, как личность. Людей, живших там. Простых крестьян, живущих с земли и страдающих от непомерных налогов и жестокости Князей, которых давно презирал за то, что сам смог выбиться в люди, а они нет…

Почти безразлично уже смотрел стражник в спину ковыляющего внутрь старика. Тот еле передвигал ноги, выглядел неважно, но в каждом движении сквозила какая-то совершенно необъяснимая уверенность. В логово врага, в самое его сердце, так не входят. Гор подумал, что, наверное, проклятый Жрец знает что-то, что позволяет ему быть таким спокойным. И в последний раз позавидовал, попробовав скрипнуть зубами.

А старик, не оборачиваясь, продолжил брести вперёд, просто и как-то даже устало убивая всех, кто попадался навстречу. Путь Жреца лежал к той самой комнате, где бессильно висела на цепях его ученица, а рядом, притомившись после забав, возлежал на своём ложе мужчина в небрежно расстёгнутом камзоле.

Крупная, зажиточная деревенька, едва не на сотню дворов, прижалась всем своим телом, состоящим из деревянных заборов и домиков, к пыльной извилистой дороге — основной артерии, приносящей в эти края денежные средства. Путники и караваны, что проезжали мимо, часто останавливались на постой, чтобы перекусить, или иным способом отдохнуть и развлечься, и, платя за всё звонкой монетой, закладывали этим основу благосостояния жителей.

По этой самой единственной дороге, несмотря на довольно поздний час, неуклюже ковыляла фигура, по всей видимости — старика. Двигалась она в направлении приземистого здания со старой выцветшей вывеской над дверью, которую уже и разобрать-то было нельзя. Это была дешёвая корчма, и находилась она на самом отшибе.

Жалобно скрипнула дверь, масляные лампы выхватили из мрака фигуру, ввалившуюся внутрь. Тусклый свет позволил рассмотреть его лучше. Посетитель, и правда, был весьма преклонного возраста, неряшлив, с длинными слипшимися седыми волосами, обрюзгшим лицом и мутными глазами. Нетвёрдой походкой старик проковылял до грубой деревянной скамьи у ближайшего столика. Неуклюже плюхнувшись на неё, заплетающимся голосом позвал владельца заведения. Тот, скривившись, тут же прошествовал навстречу, с кувшином самого дешёвого вина. Сосуд был молча поставлен на стол, рядом — деревянная кружка, и всё без единого слова. Видимо, посетитель являлся частым гостем заведения, и его вкусы и предпочтения давно были известны. Дрожащими руками налив вожделенный напиток и разбрызгав при этом часть на свою одежду и на доски столешницы, старик, зажмурившись от удовольствия, начал пить.

Однако очень скоро он был вынужден прерваться — к нему подсел прошедший с другого конца помещения благообразный господин, тоже седой, но опрятно выглядящий и одетый, как зажиточный буржуа, в невероятно дорогом расшитом золотом камзоле. Всем видом создавал он ощущение обеспеченного человека, которое тем более подкреплялось тем, что по пятам следовал мальчишка-слуга, в слишком большом для себя костюме. Пацан будто специально одевался так, чтобы создавать контраст хозяину. В этом не было ничего необычного, многие богачи поступали подобным образом: стараясь подчеркнуть свои качества, они держали рядом людей уродливее, толще, глупее, чем сами.

— Можно угостить вас?

— Ну… Можно, отчего нет.

— Корчмарь! Лучшего вина, мне и моему другу!

Выдержав небольшую паузу, седой господин заговорил:

— Генрих, Ефрейтор Инженерных войск Императорской армии, я не ошибся?

— Допустим, что так. Был им. С кем имею честь?

— Есть дело. Надеюсь, мы окажемся полезны друг другу, — заданный вопрос остался проигнорированным, и после этой фразы в помещении повисла тишина. Больше посетителей не было, а Генрих и владелец камзола молчали.

— Внимательно, — наконец, первым не выдержал старик.

— Нужны ключи первого и второго уровней. Плачу, сколько скажете.

— Зачем? Империи уже почти пятнадцать лет, как нет. Эти ключи бесполезны, — Генрих заметно протрезвел.

— Зачем — это моё дело, уж простите. Так что, можно рассчитывать на вас?

— Нет. Я, вообще-то, давал присягу. Одним пунктом там было — не разглашать сведения, представляющие государственную тайну…

Тем временем, на столе со стуком появились два кувшина. Но к ним никто не притронулся.

— Вы же сами сказали: Империи давно нет…

— Империи — нет. Присяга — есть. Ещё вопросы? И, если что, прошу вас учесть — я стар и ничего не боюсь, давно уже. Запугивать меня бесполезно.

— Запугивать никто и не собирается. А вот предложить…

Благообразный господин достал из висящей на поясе сумки увесистый мешочек, положил его перед ефрейтором несуществующей армии и развязал.

— Этого хватит, чтобы начать своё дело. Больше не придётся работать. Может, появится возможность отомстить кому-нибудь. Добиться женщины, которая иначе бы и не посмотрела. Решай сам, Генрих. Продолжать гнить здесь, или — в один момент изменить своё жалкое существование. Стать человеком. Взять то, что было отобрано войной…

— А вы змей… Змей искуситель… И, Кровавые Боги, как сладко поёте!

— Если сомневаетесь… Так и быть, вот ещё. Но это — максимальная цена, на которую я готов пойти.

На столе, радостно звякнув, появились ещё два тугих мешочка, равных по размеру первому.

— Надо подумать.

— Нечего тут думать, Генрих. Соглашайтесь. Одна мелочь, нарушение присяги, за что всё равно уже никто не спросит — и вы богаты. Мгновенно. Начнёте жизнь сначала. Или мы сейчас уходим, и вы остаётесь здесь навсегда, коротать вечера за дешёвым пойлом. Так что же, по рукам?

Небольшая пауза. Ефрейтор думал. А потом стукнул кулаком по столешнице.

— Эх, была не была! Хорошо, я согласен.

— Забирайте, теперь это ваше. Коды можете вбить вот сюда, — кивок, и мальчишка-слуга поставил на стол чёрный ящичек, со старомодным сенсорным дисплеем и кнопками. — Заодно, сразу проверим…

Чуть спустя, так и не представившийся господин вежливо распрощался и удалился, всё так же в сопровождении лакея. А старый Генрих остался в одиночестве, сидеть и пить, нарезавшись в итоге до запредельной даже для самого себя степени.

Космопорт. Даже на такой всеми Богами забытой каменюке, как третья планета Гаммы Пса, носившей неофициальное название «Окрайная», он вызывал восхищение. Особенно — на закате.

Местное солнце, огромный и чуть сдавленный сверху и снизу шар, из последних сил удерживало тучное тело над линией горизонта. Оно изливало на землю остатки багряной краски из своих недр, выстреливая слабеющими, уставшими за долгий день лучами во всё, до чего ещё могло дотянуться.

В помощь утомлённому светилу на тёмно-синем и кое-где даже сиреневом полотне неба уже проявились крохотные луны, готовые принять вахту, три из пяти — отливающий зелёным Изумруд, ползущая почти различимо для глаза Гончая, и Призрак, наполовину утонувший в ярко расцвеченных облаках, конечно же, как обычно бледный.

На фоне всего этого великолепия разгонялись и устремлялись ввысь, или же наоборот замедлялись и аккуратно садились космические корабли, десятки их. Им не было никакого дела до красот. Деловито перемигиваясь огоньками дюз, они просто выполняли работу — пермещали сквозь пространство набитые грузами трюмы.

Те из них, кто не прилетел только что и не собирался вот-вот стартовать, вольготно валялись на широком, раскинувшемся на километры поле, в окружёнии медленно ползающих гусениц заправщиков и суматошно вьющихся мошек флаеров.

Громады кораблей, еле угадывающиеся в плотном у поверхности сумраке, поражали многообразием размеров и форм. Попадались и вытянутые циллиндры каботажников, и приземистые диски счастливых обладателей антигравов, и изящные птицы субатмосферных шаттлов… Всех их объединяло только одно — были это корабли явно не первой свежести, и исключительно грузовики. На Окрайную не ходило пассажирских рейсов, не имела она и собственного военного флота. Сюда прилетали только за продуктами питания, за тем единственным, чем щедро делилась с хозяевами плодородная земля.

Седой благообразный господин и застывший рядом мальчишка-лакей стояли и ждали, пока мимо прогонят большое стадо коров. Слуга постоянно крутил головой, и, невоспитанно разинув рот, рассматривал всё вокруг, будто никогда не видел подобного. Господин почему-то не одёргивал подчинённого, с лёгкой усмешкой наблюдая за его реакцией, и заодно, подслеповато щурясь, сам посматривал по сторонам. В том числе, наблюдая за тем, как мычащий поток животных втягиваются в чрево сильно потрёпанного временем скотовоза.

— Уважаемый, вы не заблудились, случаем?

Спросил внезапно появившийся рядом человек с хлыстом, в запылённой и пропотевшей одежде.

— Нет. А вы на этот корабль коров гоните, да? Не знаете, когда отлетает?

— Может и знаю, а с какой целью интересуетесь?

— Ну, если скоро, что вероятнее всего… Судя по тому, что я сейчас наблюдаю. То спросил бы у капитана этого прекрасного судна позволения взять меня и моего слугу на борт. За некоторую плату, разумеется.

— Вот как? И куда же вам надо?

— Туда, куда надо, всё равно рейсов нет. Хотелось бы в сторону Тау Работорговца.

Мужчина с хлыстом присвистнул.

— Неужто Сахара?

— Она, родимая.

— Туда корабль точно не полетит… Ближайшая точка, Сигма Кота. А сколько бы вы дали за удовольствие поднять вас с этой жалкой каменюки?

— Теперь уже я вынужден спросить — с какой целью интересуетесь?

— С такой, что я и есть капитан «Вакеро». И все такого рода вопросы решать нужно со мной.

Проследив за скептическим взглядом, направленным на свою грязную одежду, и явно подразумевавшем несоответствие занимаемой должности, внешнего вида и занятия, капитан добавил:

— Людей мало, времена тяжёлые. Приходится впрягаться со всеми… Хосе!

Он внезапно дёрнулся в сторону, заставив и господина со слугой посмотреть туда. Один из быков с рёвом попытался посадить на рога погонявшего его сбоку молодого парня, судя по комбинезону тоже из корабелной команды. Тот ловко увернулся, откатился, но бык тоже был быстр, и уже бросился следом. Копыта животного поднялись в воздух, готовые опуститься на небольшую фигурку, слишком медленно отползающую в сторону, цепляясь за спёкшийся камень поверхности космодрома…

Прыгнувший сбоку здоровенный мужик с увитыми мускулами руками мощнейшим ударом сбил быка в сторону. В следующее мгновение что-то щёлкнуло, в шею животного воткнулся шприц. Бык вскочил на ноги, но тут же повалился опять.

Капитан опустил руку с пистолетом, из которого вылетел странный боеприпас.

— Хосе, метеоритные бесы тебя раздери! Опять быков задирал? Совсем жить надоело?..

Поднимающийся на дрожащих ногах парень выглядел жалобно.

— Я не знаю… Не хотел…

— Ага, не хотел! Ты когда-нибудь наиграешься уже, повзрослеешь? Сколько можно? Или у вас там, на этой вашей платформе, все такие, стуканутые? Неделю сидишь на камбузе и драишь грузовую палубу! А тебе, Серхио, личная благодарность за спасение этого ушлёпка. И пусть только попробует не проставиться…

Повернувшись к недавним собеседникам, капитан невозмутимым голосом продолжил, будто ничего не случилось.

— Ну так что, на чём мы остановились? Сколько, говорите, готовы дать за каюту на нашем великолепном и самом комфортабельном в обитаемом космосе судне? Если, конечно, ещё не передумали, и соседство со стадом парнокопытных вас не пугает.

В узком корабельном коридоре стояли двое мальчишек. Один, в какой-то странной, вычурной, изрядно великоватой одежде, шёл из камбуза, и в руках у него был поднос. Второй, в замасленном оранжевом комбинезоне, скорее всего, юнга — загораживал проход и не давал первому пройти.

— Что, холуй, несёшь объедки хозяину?

— Можно пройти?

— Нельзя. Знаешь, как меня бесит твоя надменная рожа? Да ещё такая смазливая! Ты себя в зеркало видел, уродец? Или, может, это ты специально такой? А дед тебя для утех завёл?

— Ещё раз. Я могу пройти? Или мне позвать на помощь?

— Никого ты не позовёшь. Даже старика своего. Там, на вашей планете варварской, такие, как он, господа. А тут космос, тут все свободны! Я сейчас отмутузю тебя, а потом скажу, что защищался. И ничего-то мне не будет! Ясно? Потому что это — мой корабль, тут моя команда, моя семья! А вы здесь — никто. То, что заплатили за перевозку — ещё не значит, что можно так важничать и задирать нос!

— Мне придётся пожаловаться…

— Не придётся!

Юнга перешёл, наконец, от слов к делу. Град ударов посыпался на мальчика-слугу, который неумело попытался закрыться и отскочить, но был тут же пойман и повален на пол. Поднос полетел туда же, и хоть пластиковые тарелки и чашки не разбились, но всё их содержимое оказалось снаружи. Какое-то время продолжалась возня… А потом, внезапно, раздался удивлённый возглас, и всё резко закончилось.

Парень в комбинезоне сидел напротив своего противника и смотрел на него широко открытыми глазами.

— Ты что, девчонка?..

— Так, летать-копать, что тут происходит?.. — Почти тотчас раздался строгий и властный бас. Из открытой двери кают-компании выглядывал боцман. — Хосе, опять безобразишь? Заняться нечем? Марш драить палубу, а потом ещё раз, чтобы не повадно!.. А ты ступай, там на камбузе ещё есть…

Хосе, будто ужаленный, вскочил и побежал выполнять поручение, но, оказавшись рядом со своим непосредственным начальником, немного притормозил и тихонько, так, чтобы его никто больше не услышал, прошептал:

— Это не парень, это девчонка!

Ответом ему был громоподобный раскат хохота.

— Комету мне в глотку, ты только заметил?.. Ой дурачок, нет, ну до чего бестолковый-то, а… Все уже давно только о том и судачат, предположения строят, и эти, как оно… Гипотезы, во! Гипотезы, что там старикан с переодетой девкой вытворяет, и для чего это всё затеял. А ты у нас только догадался!.. Башка пустотная, на какой планете таких тугодумов рожают-то, а?.. Ой, прости, опять забыл, ты же орбитальный у нас…

Хосе обиженно надулся. Во-первых, потому что его мыслительные способности незаслуженно принижали — он-то прекрасно знал сам, что не дурак. Во-вторых, потому что опять упоминали не в самом приятном ключе то место, где родился. А в-третьих — обсуждали всякое за спиной, видимо, считая, что не дорос ещё…

Он уже готовился сказать что-нибудь, о чём потом пришлось бы долго жалеть — ведь у боцмана никогда не бывало проблем с поиском, чем нагрузить слишком острого на язык непоседливого юнгу, но сигнал тревоги и замигавшие красные лампы заставили обоих членов команды мигом забыть о происходящем. Раздавшийся по громкой связи приказ капитана: «Серхио, срочно ко мне!», — заставил боцмана бегом сорваться в сторону рубки. Хосе, чуть поколебавшись, кинулся следом. Когда они вдвоём оказались внутри и сзади, с лёгким шипением, опустилась переборка, давая полную звукоизоляцию, последовало новое распоряжение:

— Вяжите пассажиров! Нас держит на прицеле корабль инквизиции. Требуют стыковки и выдачи. Говорят, это жрец Хаоса и ученица. Если не сделаем в течении двух стандартных минут — разнесут на атомы. Выполнять!

— Проходи, проходи, брат Франциск. Удалось узнать что?

— К сожалению, очень мало.

— Ну ничего. Присаживайся, рассказывай. Всё как есть рассказывай.

Пожилой мужчина в аскетическом монашеском одеянии, сидевший за массивным столом, отодвинул письменные принадлежности — перо в подставке и чернильницу — и кивнул на стоящую напротив деревянную скамью.

— Спасибо, отец Сикст. Информации удалось добыть не много. Во-первых, ни в базе Святой Инквизиции, ни в других доступных нашему взору — он нигде не числится.

— То есть, раньше не был замечен в ереси?

— Не был. Да и вы не хуже меня знаете, что последнему подтверждённому упоминанию деяний слуг Разрушителя более десятка лет…

— Историю знаю! Меня интересует недавнее время.

— Первое и единственное упоминание еретика — его появление на третьей планете Гаммы Пса. Сведения получены от нашего фискала Кавеля, начальника стражи одного из крупных городов, и заслуживают доверия. По его словам, хаосит — старик, слабый во всех смыслах…

— И, тем не менее, это не помешало ему устроить переполох в самом логове почитателей Гневного!

— Там всё просто так сложилось… Гневный вмешался в мирские дела, казнив жреца Разрушителя. После этого, Отверженный получил возможность без ущерба равновесию удовлетворить просьбу уже своего последователя… Который попросил ни много, ни мало, а временную неуязвимость, и силу карать последователей потерявшего контроль Бога.

— Да простятся мне эти слова — но так тем гордецам и надо. Надеюсь, хаосит знатно проучил их. Продолжай, брат Франциск.

— Именно. Так вот, старик, воспользовавшись преимуществом, разрушил алтарь Гневного и скрылся с ученицей на украденном флаере, в неизвестном направлении. Уже после этого подходящий под описание господин, передвигающийся в сопровождении слуги-мальчика, был обнаружен в космопорту. Они садились на борт скотовоза «Вакеро».

— Не густо… Про ученицу, так понимаю, тоже ничего?..

— К сожалению, да. Возможно даже, это простая селянка.

— Простая селянка?! Интересно, интересно… Поди пойми этих ненормальных, служителей Хаоса, что у них на уме. Ну да ничего. Догоняем уже это корыто, ждать недолго. Спросим ответы у самих виновников.

— Хотелось бы верить, отец Сикст.

— Хотелось бы? Брат Франциск, не слышу ли я сомнения в твоих словах?

— Нет-нет, что вы! Никаких сомнений в том, что богомерзкая тварь будет поймана и справедливо наказана. Иначе и быть не может. Просто, судя по тому, что я знаю, последователи Разрушителя бывают очень хитры и изворотливы. Могут подолгу ускользать из рук…

— Это абсолютно верно. Тем не менее, наша вера — главное оружие, помни! Усомнившийся да падёт.

— Воистину…

На этом месте их диалог прервали. По громкой связи раздался предупреждающий сигнал, а после него — голосовое сообщение: «Отец Сикст, вызывает капитан! Пройдите на мостик!».

Престарелый инквизитор усмехнулся.

— Ну, что и говорил. Можно считать, онив наших руках — старое, безоружное, набитое коровами ведро, против новейшего крейсера. У хаоситов нет шансов!

— Предвкушение удачи наполняет моё сердце радостью, отец Сикст. Пожалуй, пойду я, укреплять дух абордажной команды…

— Иди, иди, брат Франциск.

Инквизиторы разошлись, каждый в свою сторону. Один неторопливо, но всё же быстро, дошёл до входа на мостик, и, подождав немного, пока генетические сканеры идентифицировали и определяли право доступа, шагнул внутрь. Второй направился к десантному отсеку, к которому уже вовсю сбегались воины, впрыгивая в боевые скафандры и разбирая оружие. Не колеблясь ни секунды, Франциск сам последовал их примеру.

Иллюминаторов в корпусе корабля предусмотрено не было, но всем десантникам через общую тактическую сеть транслировалась всевозможная информация, в том числе и о происходящем в окружающем корабль пространстве. Благодаря этому, инквизитор и сидящие рядом в состоянии полной готовности члены абордажной команды имели возможность наблюдать как «Вакеро», корабль, который они догнали, послушно замедляется, разворачивается для стыковки, приближается со стороны шлюза… и вдруг, войдя в мёртвую зону, начинает разгоняться навстречу.

— Коровок жалко…

— А ты бы предпочла оказаться на их месте, Ива? Вернее, в застенках инквизиции?

— Не знаю…

— Я знаю! Для меня куда важнее спасти тебя, чем любого вокруг, тем более — бессловесных коров…

— То есть, всё из-за меня?

— Не говори глупостей.

— Но ведь да же!

— Эх, ну до чего же тугая… То, что река течёт вниз — не заслуга камней в русле. И даже не прихоть самой воды. Это происходит из-за силы тяготения… Так и тут. Не бывает ничего идеального, всегда что-то, да не так идёт. Лес рубят, щепки летят, как говорится. Глупо надеяться, будто можно провернуть какое-то дело идеально, без сучка, без задоринки. С кораблём нехорошо получилось, согласен. Но ты могла бы предложить решение лучше, и такое же надёжное? Вот и я нет. К тому же, у нас хватает проблем помимо самобичевания и попыток найти, кто виноват…

Словно в подтверждение, в узкий люк протиснулся первый помощник капитана, зависнув посередине помещения. Не преминув кинуть косой взгляд на зажатую в руке жреца взведённую гранату, мерно мигающую красной лампочкой, он заговорил:

— Капитан передаёт, что первый и третий маневровые двигатели шлюпки повреждены обломками. Управление возможно только частично.

— Плохо, — старик скривился, — и какие перспективы?

— Попробуем сесть на ближайшую планету.

— Шестую? — После недолгой задержки, спросил жрец.

— Именно, — космонавт не смог скрыть удивления осведомлённостью собеседника.

— Насколько я знаю, там нет атмосферы и находится всего два шахтёрских поселения.

— Верно. Только… Капитан говорит, что не сможет вывести точно к ним. Он может гарантировать только посадку на планету. Заранее неизвестно, где конкретно.

— Ну что же, ладно. Хотя бы так… Надеюсь, скафандров на всех хватит, и дойти получится быстрее, чем накроются системы самообеспечения.

— Должно хватить. И… Не могли бы вы деактивировать гранату?

— Могу это сделать, даже прямо сейчас. При помощи взрыва. Хотите?

— Нет, желательно как-нибудь так, чтобы все живы остались…

— Сажайте шлюпку. Быстрее сделаете — быстрее окажетесь в безопасности. И помните про компенсацию, которую обещал… Хватит на новый корабль и подъёмные.

Переведя взгляд на насупившуюся Иву, пристёгнутую ремнями безопасности к амортизирующему креслу, жрец продолжил:

— Ну вот кто этих женщин поймёт. То коровок жалко, а сейчас, небось, вспоминает про новые платьица, которые обещал перед вылетом… Да будет, будет тебе всё! Не печалься, — старик вновь повернулся к так и не покинувшему отсек первому помощнику, — граната на взводе. И я тоже. Так что, осторожней и без фокусов, ясно? А то, знаю вашего брата… И позови сюда того парня, Хосе. Нечего бояться, ничего ему не сделаю. Хочу сделку предложить. А ты, Ива, не смотри волком. Ну полез на тебя с кулаками, эка невидаль… Когда мозгов мало, а силы много, и не такое бывает. Кровь горячая, молодой…

Спустя какое-то время из люка высунулась всклокоченная голова юнги, а его карие глаза с ненавистью уставились на старика и девочку.

— Слушаю, — процедил вновьприбывший сквозь зубы.

— Хосе. Знаешь, ты, конечно, глупец ещё тот, но глупец смелый. Один из всей команды высказался против, когда я вынуждал вас на таран идти и реактор взрывать… И знаешь, мне как раз такие сорвиголовы и нужны.

— Вы о переборку рухнули! Какое вам служить?! Вы же проклятые! Кто в своём уме на такое пойдёт? Да и я летать хочу…

— Сколько тебе платят сейчас?

— Какое это имеет значение?

— Назови цифру.

— Семнадцать.

— Вот. Согласен на двести. А летать будем… Просто не сразу. Надо судно сначала раздобыть, на это есть кое-какие планы. Но если тебя в команду возьму заранее, не страшно. Платить начать готов хоть сейчас.

— Чтобы я, да с отродьями Хаоса… Ни за что! Катитесь в чёрную дыру все.

— Ну, как хочешь. Наше дело — предложить, ваше — отказаться…

— Именно, наше. Поэтому — идите в большую космическую задницу!

С этими словами парень скрылся в люке, хлопнув за собой.

— Вот и хорошо, что этот хорёк не пошёл к нам… Очень рада!

— Ты тоже глупенькая. А вообще, задумалась бы — завидный жених. Подрастёт, поднимется…

— Подрастёт?

— Да, ты права, глупости говорю.

— Странный ты, Руслан. Как не от мира сего!

— Может, так и есть?.. — усмехнулся в ответ старик, и замолчал.

Первый помощник откинулся назад в небольшом неудобном кресле и резко обернулся, оторвав взгляд от экранов.

— Капитан. Среди обломков крупный объект. Понять точно не могу — но, видимо, десантный шаттл инквизиции. Что делать?.. — Озабоченным голосом спросил он.

— Метеоритные бесы!.. Только этого не хватало!.. Курс прежний, не дёргаться. Куда летят?

— Движутся расходящимся курсом. Станно… Как будто не заметили. Может, сканеры ближнего обнаружения повреждены, или ещё что. Но… Их целью тоже является планета.

— Наверняка. Высадятся там и будут, в ожидании корабля, проверять местные дела. Команда людей в скафандрах, припёршихся в одно из поселений, явно вызовет подозрение. Это к реактору не ходи. А не выйти к людям мы не сможем — запас воздуха, еды и воды рассчитан на втрое меньшее количество народу, система очищения органических отходов демонтирована, запасов съестного не загружалось… Короче, всё плохо.

— Капитан, вы так говорите, будто мы заодно с этими мерзкими последователями Хаоса.

— Так и есть вместе. Мы в одной лодке, если не понял до сих пор. Во всяком случае, не видел тебя среди желающих сопротивляться этому безумцу, когда он начал выдвигать свои сумасшедшие требования, потрясая гранатой… У нас только юнга в этом смысле отличился, хотя, казалось бы, куда ему дальше. Не тешь себя иллюзиями, дружище, инквизиция не будут разбираться, почему мы не выполнили прямой приказ и протаранили их корабль. Растянут на дыбах, разделают как мясник туши, и признаетесь во всех грехах сами, как миленькие. Даже в тех, что никогда не совершали. Сейчас единственная надежда — на этого спятившего старика, что он действительно выполнит обещание, поможет скрыться. В то, что возместит убытки и даст на другой корабль, если честно, не верю совсем… Но первый пункт вполне выполним, мы ведь нужны ему тоже. И, к сожалению, сделать что-то пока не в наших силах — когда сходятся последователи разных богов и культов, нам, простым людям, мешаться среди их игр нечего. Остаётся только стараться быть как можно более незаметными, ждать момента, и попытаться скрыться при первой возможности…

— Больше не видим шаттл — скрылся из зоны видимости! — Голос радиста, обслуживавшего заодно сканеры ближнего пространства, прервал задумчивый монолог капитана, который все слушали едва ли не затаив дыхание.

— Хорошо. Или плохо. Не знаю… Когда рядом инквизиция — никогда нельзя быть уверенным.

— Ну, они легко могли взять нас на абордаж. Видимо, действительно не заметили.

— Хотелось бы верить. Всё равно, это лишь отсрочка…

Поглядев на экраны сенсоров, где ещё недавно можно было разглядеть удаляющуюся точку, члены команды было вздохнули с облегчением, но…

— Капитан! Новый объект!

— Да что за день такой?! То месяцами никого не встречаешь, а то как на ярмарке деревенской. Кто это?

— Судя по сигналу — частное судно, класс Ладна-4, нейтральное. Может, подберут? Или ловушка?..

— Метеоритные Бесы его знают. Но он, как вижу, нас уже заметил… Так что, вариантов нет, да и на планете у нас, в любом случае, шансов мало. Давайте SOS, только не широковещательно — помигайте лампочкой, мол, аппаратура вышла из строя.

— Сделано.

— И не забудьте старика предупредить. Мало ли что ему там привидится да в больную голову придёт…

Дер Сандер, капитан и владелец «Эксгуматора», небольшой яхты класса Ладна-4, сам вышел в шлюзовую камеру посмотреть, кого принесло на борт солнечным ветром. Его, как всегда в подобных случаях, сопровождали верные телохранители — бывшие космодесантники, захваченные когда-то в системе Гаммы Палача, которых после недолгого знакомства он превратил в послушных слуг-зомби. Пусть после смерти и второго «рождения» эти воины и потеряли в быстроте, ловкости, меткости и разумности, но зато сохранили недюжинную силу, умножаемую приводами экзоскелетов боевых скафандров, и некоторые базовые навыки и умения. Они вполне могли поднять оружие, прицелиться, выстрелить и перезарядить, даже пойти в рукопашную — а большего их хозяину, собственно, не требовалось. И что главное — неживые бойцы были абсолютно преданы поднявшему их.

Капитан, несмотря на то, что чувствовал себя в абсолютной безопасности на борту собственного корабля, да ещё и с таким серьёзным эскортом, тоже облачился в броню. С оружием он и так никогда не расставался. Висевшие на поясе разрядник, дополнительно зачарованный для нанесения повышенного урона полимерный меч странного вида, с искривлённым, как у серпа, с конца лезвием, и очень дорогой персональный силовой щит в ранце за спиной позволяли быть спокойным за свою жизнь почти где угодно. Но всё же, неизвестно было, кто находится в подобранной спасательной шлюпке. Не говоря о том, что представлялся замечательный случай покрасоваться. Пусть даже и перед теми, кому, скорее всего, предстоит вскоре пополнить ряды мёртвого бездушного воинства.

Высыпавшие на палубу люди в лёгких стандартных комбинезонах-полускафандрах с удивлением уставились на направленные в их сторону стволы и на тех существ, чьи руки сжимали рукояти оружия. Действительно, наверное, мёртвые космодесантники должны были производить незабываемое впечатление на неподготовленных своими синюшными полуразложившимися лицами и искалеченными телами. Некоторые были особо безобразны — даже среди своих собратьев особенно выделялась девушка, при жизни носившая имя Изабелла. Ей снесло пол лица, оторвало руку и почти напрочь сожгло низ тела… Дер Сандер давно уже привык к виду безмолвных подчинённых и не обращал на их облик никакого внимания, но когда замечал, как на них реагируют незнакомые люди, и не только люди — всегда преисполнялся гордости своими детищами.

— Добро пожаловать на борт «Эксгуматора», дорогие гости! Прошу, чувствуйте себя как дома. Проходите вон туда, и если есть оружие — будьте так добры, сдайте.

— Хорошо. Только, можно я скажу сначала? — спросил один из спасённых — видимо, бывший главным.

— Конечно, всё, что захотите.

— Мы безоружны. Но в шлюпке остался один старик, жрец Хаоса, и у него граната. Он шантажом заставлял нас выполнять то, что захочет…

— Граната?.. Хмм, интересно. Ну так пусть он себя и взрывает. А ну-ка, придавите люк снаружи!

— Не простая граната. То, что называлось в Имперском Десанте «последний привет». Он взорвёт не только себя. Я бы советовал послушать этого спятившего хаосита, если, конечно, не хотите, чтобы ваш корабль превратился в космический мусор.

— Кровавые Боги… А он, кстати, сам не желает со мной поговорить?..

— Желает.

В люке показалась сутулая фигура, и наружу вышел, кряхтя, тот, о ком только что говорили.

— Капитан «Вакеро», корабля, который взорвался и с борта которого мы все спаслись, абсолютно прав. Если я отпущу эту маленькую штучку, — Руслан протянул вперёд руку с зажатым в ней продолговатым цилиндром, — тут будет сначала очень жарко, а потом — очень холодно. Моё требование — доставить нас в систему Тау Работорговца, на вторую планету. Посадить корабль. Мы уходим, и на этом всё. За путь заплачу.

— А если я не соглашусь? Мне кажется, ты блефуешь, слуга Разрушителя. И всё равно не взорвёшь нас.

— Я не слуга. И мне нечего терять. Так что, я взрываю, да?.. Два, один…

— Стоять! Стой! Ладно, ладно, хорошо. Я пошутил. Куда, говоришь, вас доставить? Тау Работорговца?

— Да.

— Ладушки! Туда, так туда. Только, где гарантии, что мой корабль не будет взорван по прибытию?

— Гарантии — моё слово.

— Ты смеёшься, старик? Зачем оно мне, твоё слово? Подотрись им!

— Посоветовал бы не говорить подобных вещей. Я гордый, могу изжарить всех тут только для того, чтобы заткнуть твою вонючую глотку…

— Эй, погоди! Погоди. Прости, старик, погорячился… Так и быть, к Работорговцу так к Работорговцу, хоть это и не ближний свет. Только у меня условие.

— Слушаю…

— Они же не с тобой, — некромант кивнул головой в сторону сбившейся в кучу команды «Вакеро», — и тебе, видимо, всё равно не нужны. Поэтому, предлагаю сделку — я тебя доставляю куда надо, без вопросов, и совершенно бесплатно, даже доплачу ещё, если надо. А ты — даёшь мне возможность забрать их себе. Из них получатся прекрасные зомби! Повторюсь — с моей стороны, не будет никаких сомнений и беспокойства, просто молча выставляю курс, мы летим, потом сажаю корабль, не интересуюсь, кто вы и куда дальше двинете, и просто высаживаю. Спокойно идёте на все четыре стороны. Ну как, нравится предложение?