Проспавший смерть, опоздавший к рождению

V

Когда Руслан внезапно встал, бросив столовые приборы, которые только что держал в руках, и резко сказал: «Пошли, скорее!», почему-то никто не стал спрашивать у него, что случилось, к чему такая спешка. Официантка, тут же появившаяся словно из ниоткуда, преградила им дорогу, но быстро получила оплату за ужин и щедрые чаевые, и, довольная, удалилась.

Водитель какого-то сомнительного на внешний вид транспортного средства, пойманный при помощи поднятой руки, согласился за небольшую сумму лететь туда, куда его попросят. Жрец Хаоса уселся на переднее сидение, улыбнувшись мужичку со вдруг округлившимися от страха и понимания глазами, и начал показывать дорогу, объясняя вкрадчивым голосом, куда лететь.

Спустя какое-то время они начали снижаться, опускаясь на уровни трущоб, туда, где у подножья гигантских небоскрёбов всё погружалось в вечную темноту и было царство бедности и безнадёги. Считалось, что попав на дно, уже никогда из него не выберешься — разве только на рудники или на плантации. Жители тех мест, из самых бедных слоёв общества, почти никогда не видели солнца. Они питались в прямых и переносных смыслах объедками, остающимися от живущих сверху более благосостоятельных граждан. Немалый процент обитателей трущоб составляли всевозможные преступники и мошенники, не желавшие привлекать лишнего внимания…

Сейчас там, снизу как раз происходило что-то из ряда вон — вооружённые люди в скафандрах со знаками Службы Внутренней Безопасности тащили двоих связанных людей, девушку и мужчину, к автозаку. Жрец Хаоса заставил водителя флаера, несмотря на явное нежелание того вмешиваться в какие-либо неприятности, садиться прямо рядом, сказав Александру остаться и присмотреть, чтобы не слинял. Выбравшись наружу, старик пошёл прямо на наведённые на него и его спутников стволы.

— Что тут происходит?

— Арест. Именем закона, покиньте флаер, положите на землю всё оружие, которое у вас имеется, и медленно заведите руки за голову. Вы тоже подлежите задержанию, — через встроенный в бронескофандр громкоговоритель сообщил один из безопасников, со знаками офицера на плечах и груди.

— Щас. Разбежались. Вы знаете, с кем имеете дело?

— Жрец Хаоса, тень, уровень опасности — около ста единиц. Мы осведомлены о вас и ваших способностях. Пожалуйста, не оказывайте сопротивление, так будет лучше для вас и для ваших спутников…

Договорить, что собирался, он не успел — с неба прямо на нескольких из его людей рухнул флаер с шашечками такси. Удивлённо повернувшись в сторону упавшей машины, офицер успел увидеть, как из покорёженного корпуса с жутким треском, разрывая хлипкое железо обшивки, поднимается сверкающая сталью фигура, и тут же открыл по ней огонь. Но для тяжелого модуля поддержки пехоты разряды парализатора и обездвиживающие пули не представляли вреда. Лишь на несколько мгновений робот замедлился, разрывая оперативно накинутую на него сеть, а после — огромным прыжком оказался рядом со стрелявшим, и одним скупым и точно рассчитанным ударом летально поразил его. Затем переместился к следующему безопаснику, и так до тех пор, пока в живых не осталось никого.

Руслан, дождавшись окончания скоротечной схватки, подошёл к брошенной прямо на асфальт Иве, нажатием на валяющийся рядом пульт деактивировал сеть, тотчас отпустившую девушку, и повернулся к её похитителю. Вампир смотрел с ненавистью и нескрываемой злобой. Жрец Хаоса сделал шаг по направлению к нему и извлек откуда-то из недр своего плаща нож.

— Мы ещё поквитаемся! Пожалеешь об этом!

— Вряд ли, — спокойно ответил старик, ловко вонзая сталь в горло шипящему и плюющемуся существу, с внезапно отросшими клыками и ставшими вертикальными зрачками. После непродолжительных конвульсий кровосос бессильно обмяк, щедро делясь со старым, выщербленным асфальтом натекающей из колотой раны кровью, а маленькое сверкающее облачко поднялось над ним и поплыло по направлению к Руслану. Тот не попытался отстраниться — наоборот, подался вперёд, будто впитывая в себя сияющие искорки, которые медленно тухли и окончательно исчезали только встречаясь с его телом, которого достигали даже сквозь одежду. Когда таинство завершилось — старик расправил плечи и внезапно улыбнулся.

— Хорошо… Как же хорошо… Я действительно чувствую себя лучше!

— Не пора ли сматываться?

— Конечно, Хосе, ты прав. Я только не понимаю, почему ты до сих пор не собрал трофеи… Ну да ладно. Центурион! В машину!

— Так точно!

Робот, до этого неподвижно стоявший неподалёку — там, где расправился с последним из противников — хромая, но всё же довольно ловко направился к флаеру. Руслан туда забрался следом за ним, немного отстав, и машина, чуть приподнявшись над землёй, но не взлетая до верхних уровней, направилась вперёд — в западную сторону города, туда, где находился речной порт.

Топот множества копыт сливался в мерный постоянный гул, заставляя землю дрожать, а трусливых койотов в панике разбегаться. Облако пыли, будто грозовая туча, медленно и неотрывно преследовало стадо. Более тысячи лонгхорнов, быков, коров и телят, живым потоком неслись по прерии, обтекая крупные преграды и втаптывая в землю мелкие. Управлять движением могучих животных умудрялись всего несколько ковбоев, не более десятка. Они отлично знали своё дело. Двое, предводители отряда, ехали спереди, остальные либо работали замыкающими, подгоняя отстающих животных, либо скакали с боков, направляя отбивающихся в стороны.

— Капитан, как думаешь, успеем до ночи? Мне кажется, что да! — крикнул один из возглавляющих стадо другому.

— А я думаю, нет! Собираются тучи, стемнеет сильно раньше!

— Но не настолько же!

— Уже недолго осталось, до темноты! Я тебе говорю.

— Ну ладно… Эй!.. Слушай, а что это там, в стороне? Не птицы кружатся?

— Там? Похоже на то… Знаешь, что-то мне это очень не нравится.

— Останавливаемся?..

— Да. Съездим, посмотрим. Эй, Пи Джей, Черномазый! Давайте с нами. Остальные — будьте готовы, мало ли…

Стадо быстро принудили остановиться. Часть людей, явно обрадовавшись долгожданному отдыху, принялась готовиться к ночлегу, а четверо всадников, на всякий случай расчехлив винтовки, галопом направились в сторону реющий над землёй тучи воронья.

— Боги… Какой кошмар… — Зажимая нос, проговорил один из всадников минут десять спустя, когда они достигли цели.

— Август, посмотри вон там, в кустах. Видишь кровавую дорожка, будто кто-то полз…

— Ага, сам уже смотрю на неё…

Один из всадников спешился, и, держа винтовку наперевес, направился по следу. Вскоре донёсся его крик:

— Кпитан! Там живой! Живая… И мне кажется, я её знаю…

— Прекрасно. Она на тебе. Отвези к стаду, и позови ещё Нила и Брайена. Проедемся по следам… Мне кажется, они недалеко ушли. Можем нагнать.

— Тряхнём стариной?

— Именно. Не стоит забывать, что мы рейнджеры.

— Мы нашли следы бандитов, собираемся в погоню. Почерк до боли знакомый: опять куча трупов, и вот она, чудом оставшаяся, или оставленная, живой…

Август, соскочивший со своего скакуна на землю и взявший на руки бесчувственную девушку, до этого бывшую безвольно переброшенной поперёк седла, посмотрел на Лиз, и внезапно осёкся. Та в ответ проговорила, без интонации и с каменным выражением лица:

— Всё нормально. Я уже давно отошла, и забыла всё, как страшный сон. Насколько такое можно забыть, конечно.

— Посмотришь за ней? Бедняжке нужен уход. Кто, как не другая женщина, сможет сейчас вернуть это несчастное дитя к нормальной жизни…

— Посмотрю. Но только после того, как съезжу с вами, и своими руками прикончу хотя бы одного из этих мерзавцев, — женщина смотрела с вызовом, костяшки рук, сжимавших винтовку, побелели, и было ясно — стать между нею и её целью сейчас всё равно, что оказаться на пути несущегося на всех парах локомотива.

Тем временем, сбежавшиеся со всех сторон ковбои уже вовсю хлопотали вокруг спасённой, раскладывали одеяла, грели воду, готовили бинты, и вообще делали всё, что только можно сделать без квалифицированной медицинской помощи. Ещё несколько человек угрюмо собиралось в путь — проверяли оружие и снаряжение, седлали лошадей. Злобные, суровые взгляды не сулили ничего хорошего никому из тех, за кем им вскоре предстояло выехать.

Холд молча стоял, играя желваками, и отрешённо глядел вдаль. Женщине с огненно-рыжими волосами потребовалось дёрнуть его за рукав, чтобы он, наконец, обратил на неё внимание и вышел из состояния задумчивости, в котором не замечал ничего вокруг.

— Едем в погоню, — полуутвердительно, полувопросительно сказала она.

— Едем, да.

— О чём задумался?

— О том, как бы тебя здесь оставить. Ещё — о том, как бы вырвать этому негодяю сердце. И, наконец, как сделать так, чтобы они не улизнули снова…

— Ну, от меня ты никак не избавишься. Даже если свяжешь, перегрызу ремни, что угодно сделаю — всё равно вырвусь. Моя ненависть и жажда мести слишком велики. Они как огненный океан. Ну я говорила…

— Ты вся, как бескрайний огненный океан, Лиз. И за все эти месяцы, что мы живём с тобой вдвоём в этой глуши, я так до сих пор и не доплыл до его берегов.

— О чём ты?

— Это комплимент был. Просто не умею их делать… А что хотел сказать — не хочу, чтобы ты рисковала. Хотя бы, не лезь вперёд. Ведь у тебя ещё столько всего впереди…

— Чего, например?

— Ну, не знаю… Чего угодно.

— Нет у меня ничего ни впереди, ни позади. Хватит уже делать это, пытаться отговорить от давно решённых вещей, бегать вокруг, как нянька. Хорошо? Мы сейчас просто поедем, и покажем им, как это — похищать добропорядочных женщин. И беглых рабов, — Лиз ухмыльнулась, и Холд ответил ей тем же.

— Да, так и сделаем. Наконец, испробую всё это в деле, — он похлопал по кобуре с револьвером, пристёгнутой к ремню, и по винтовке в чехле. Однако, мужчина улыбнулся только губами — глаза всё так же выражали крайнюю степень задумчивости.

— Что-то я не вижу в тебе энтузиазма. Ладно, вон, вроде, народ собирается уже. И знаешь, если честно, нам очень повезло — вдвоём мы и правда имели мало шансов против бандитов. А так — нас целый отряд. Единственное, чего боюсь — что кто-то опередит, успеет всадить пулю в башку Дикого до меня.

— А ещё, они могут опять сбежать…

— Об этом даже думать не хочу. Но от нашего Капитана никто не сбегает. Если в прошлый раз он дал им уйти, не стал преследовать — то сейчас так просто не отступится. Я его знаю, Брок как хорошая гончая, которая если встала на след — ни за что не собъётся.

— Будем надеяться.

Тем временем все, собравшиеся в погоню, уже были верхом, и ожидали Августа, о чём-то беседовавшего со старым седым негром-ковбоем, остававшимся за старшего в лагере. В конце клнцов, рейнджер похлопал чернокожего собеседника по плечу, и, быстро подойдя к своему коню, ловко запрыгнул на блестящую металлического спину.

— Так-так. Я надеюсь, он с нами не едет? — палец, недвусмысленно указавший на Холда, оказался для последнего полной неожиданностью.

— Что?..

— От тебя за версту веет тем, что ты здесь чужой. Неопытный новичок может запороть всю операцию. Ты не нужен нам, оставайся.

— Август, что с тобой! Почему он не может ехать с нами? Холд имеет те же основания для мести, что и я сама. Зачем ты лишаешь его этой возможности? Что за чушь?

— Мы обговорили это ещё с Капитаном. Он сказал — брать только проверенных людей, и точка.

— Я готова ответить за него! Август, перестань, это мальчишество!

— А ты так уверена в нём? Не спрашивала, чего это он не купался со всеми, когда мы проезжали Жёлтую? Может, у него клеймо на груди, и он на самом деле беглый? Ты хорошо знаешь того, за кого готова поручиться? Почему ты так выгораживаешь этого человека, Лиззи? Поверь мне, мальчишество — это брать его.

— Август. Я абсолютно уверена в этом человеке, и знаю про него достаточно. Поедем вдвоём либо с вами, либо — отдельно от вас.

— Да что ты так в него вцепилась? Почему выгораживаешь?

— Какое тебе дело? Не всё ли равно? Не уходи от вопроса — что, что ты ответишь мне? Нам ехать вдвоём, или с вами? — женщина раскраснелась, и в гневе была поистине прекрасна. Дрожащие уголки губ, сверкающие глаза, раздувающиеся ноздри, грациозная и напряжённая поза… Это всё, видимо, и оказалось последним, самым весомым аргументом.

— Ладно… Чёрт бы его побрал. Поехали. С капитаном сама будешь говорить.

Два скоростных реактивных судна неслись, прыгая по волнам, одно за другим, с интервалом где-то в километр. В переднем вообще не было людей — на мостике застыла гротескная фигура робота, кажущаяся совершенно неуместной у штурвала транспортного средства. Двигающийся следом тащил на буксире старенький паровой катер, который едва не разваливался от скоростей, к которым не был предназначен. На палубе этого второго кораблика находилось несколько человек.

Тот, кто управлял судном, был сильно недоволен и спорил со стоящим рядом с ним стариком.

— Всё равно. Мне не нравится идея бросать корабль. Там столько добра осталось…

— Ну кто же знал, что нас так быстро накроют… Боюсь, пути назад нет, от слова совсем. Если и сможем сейчас скрыться в прериях, то возвращаться на территорию Мэйн Йорка и совать голову в пасть льву я бы точно не стал. Честно, Саня, мне звиздецки жаль, что так оно получилось. Но вернуть твою «Победу» мы не можем, ни при каких обстоятельствах. Хотя, я постараюсь найти замену…

— Замену? Какую замену, где?.. Да и старушка мне была так дорога, за всё это время, что мы вместе, за огромное количество совместных полётов, я изучил там каждый болтик, каждую деталь… Так что, не нужна мне никакая замена…

— Поверь, друг, ты не знаешь, о чём говоришь. И от чего отказываешься.

— Так просвети меня…

— Всё в своё время.

— Знаешь что, дядь, иди ка ты в дупу с этими «придёт время, узнаешь» и в «своё время». Достал уже, — Александр рассерженно стукнул рукой по корпусу корабля.

— Расслабься и получай удовольствие. Я плохого не подкину. И рекомендую на всякий случай приготовиться к неожиданностям и чуть притормозить — мы входим в зону поражения. Если сейчас база не опознает нашего Центуриона как своего — нас ждёт горячий приём…

— Дьявол. Мне что-то кажется, что нас накроет и тут.

— Скорее всего. Но шанс выжить будет. Да и вероятность, что последует ракетный удар, невелика, так что я перестраховываюсь…

— Сзади! Смотрите! — Ива, оставленная на корме наблюдать за тылами, привлекла к себе внимание, махнув рукой в сторону нескольких несущихся следом флаеров и кораблей береговой охраны, которые выскочили из-за поворота реки и начали медленно, но уверенно приближаться.

— Они не посмеют войти в зону поражения, не волнуйтесь. Но нам надо успеть разогнать эту допотопную рухлядь. Надеюсь, Хосе там справляется с должностью кочегара…

Паровой катер и правда вовсю дымил, пока на холостых оборотах, но готовый вот-вот раскачаться и поползти вперёд — по сравнению с быстроходными современными судами, его скорость должна была показаться черепашьей. Но — правила для всех одни: за Границу могли пройти только паровики. Как это ни печально было — и купленные ремонтные боты, и набранная Хосе коллекция всевозможного оружия, и новые гипнозаписи Ивы, всё это было брошено ещё в порту…

— Центурион вошёл в зону! Передаёт, что ему подтвердили доступ, всё нормально! — крикнул Руслан, чтобы все услышали. — Саня, тормози! Пересаживаемся, вон у тех буйков… Дальше нельзя!

Корабль затормозил, и прицепленный сзади катер начал обгонять его, двигаясь по инерции. Хосе, уже весь чёрный от угольной пыли и похожий на маленького негритёнка, перебежал к штурвалу и сделал так, что оба судна встали бортами друг к другу.

— Дай ему самый малый вперёд! Пусть войдёт в зону после нас. Надеюсь, пара-другая ракет задержит их…

— Да, сейчас сделаю! Готово! Все перебрались?

— Все!

— Тогда, ловите меня. И рубите канат. Хосе, кыш от штурвала, тебе уголь копать! И не зыркай так — потом дам порулить. Но не сейчас! Момент не тот…

— Сань, хватит трепаться! Рули к нашему роботу! Вон он, на берегу! Центурион, лезь в воду, ничего тебе не будет! Давайте, давайте, скорее…

Когда, наконец, все оказались собраны на палубе дымящего трубой утлого архаичного судёнышка, и какое-то время двигались вперёд, заплыв уже далеко за буйки, обозначавшие границу между нормальным миром и дикостью, в небе раздался страшный грохот и свист. С огромной скоростью несущийся к земле огненный росчерк заставил всех испуганно оглянуться. Он врезался в катер позади них, подняв высокую волну, которая, спустя некоторое время, догнала беглецов, качнув катер и заставив его жалобно заскрипеть.

— Всё в порядке, наша бомба замедленного действия сработала! Жаль, слишком рано. Но они явно притормозили, боятся… Быстро, быстро, ребята, полный вперёд. Надо поскорее выбраться отсюда подальше, так, чтобы нас не накрыли.

— А вон те два корабля, что нам навстречу? Пароход и катер…

— Я не очень вижу, девочка. Центурион, что можешь сказать?

— Два судна на паровом ходу, степень опасности — низкая. На палубах — вооружённые аборигены, оружие — преимущественно огнестрельное, есть холодное, приблизительная степень опасности — средняя. Вероятность столкновения — девяносто семь процентов, вероятность успешного исхода — шестьдесят один процент…

— Понятно, спасибо. Давайте-ка, распаковывайте ящики… Пришла пора воспользоваться тем, что накупили в городе. Ива и Азиль, марш за кучу с углём! Лежать, не высовываться!

— Руслан. Я изучала базовый курс владения оружием. У меня первый уровень, но всё же… Могу пригодиться, — подала голос Ива, невинно хлопая глазками.

— Ого. А что ты ещё изучала?

— Ну, много чего…

— Хорошо. Азиль, за кучу. Александр, штурвал на тебе. Особо не высовывайся. Ива, держи винтовку. Я брал с запасом, всем хватит. Понятно, как действует? Сможешь стрелять?

— Да, учитель. Именно такой тип в изученной мной базе отсутствовал, но похожие есть… — девушка надорвала пачку с патронами, быстро зарядила магазин, щёлкнула затвором, досылая патрон, и схватила патронташ, ловко набивая его.

Жрец с одобрением улыбнулся, наблюдая за её действиями, и сам потянулся за оружием — не за стандартным винчестером, которых было куплено несколько, а за винтовкой, сильно выделяввшейся на их фоне.

— В неё же влезает всего пять патронов! — Кинув взгляд на действия своего учителя, удивлённо сказала Ива.

— Да. Зато — бьёт о-го-го! Жаль, глаза у меня уже не те — я бы мог достать их хоть отсюда…

— Давай, попробую! Я, конечно, только недавно изучила гипнозапись, и практики нет пока, но всё же… Могу попытаться.

Секунду поколебавшись, Руслан протянул девушке Спрингфилд.

— Ты права, малышка. Так и правда толку будет больше… Остальным, всем всё понятно?

— С таким антиквариатом никогда не имел дела. Но вроде разобрался уже… Хосе вроде тоже, даже зарядить успел.

— Ну да, молодцы ребята. Конечно, всяких изысков вроде оптических прицелов нам тут не положено, но как целиться, думаю, дясно?

— Ну и допотопная же хрень… Чувствую себя папуасом с палкой. Но, кажется, всё прозрачно.

— Прекрасно. Слушай диспозицию: нам особо точно стрелять и не надо, главное приблизиться поближе, так, чтобы Центурион мог махнуть туда. Но надо сделать так, чтобы нам тут не изрешетили всё и не расстреляли нас, как в тире, пока дойдём до них… Поэтому, беглый огонь, не обязательно прицельный. Понятно?

— Да.

— Ещё раз, наша задача — просто прижать их, чтобы не перестреляли нас. Вон, как разгуливают по палубам — словно баре на прогулку вышли. Ничего, сейчас устроим им… Так, всё, подходим на дистанцию стрельбы, сейчас начнётся. Я на нос, Хосе — ты давай вон туда, к борту, Ива — прячься за Центуриона, он железный. Держитесь, дорогие, один последний рывок — и мы на свободе…

Раздался первый выстрел — ученица жреца решила не дожидаться, пока они сблизятся на дистанцию уверенного поражения, и открыла огонь. Ни в кого не попала — но противники попадали вниз. Раздавшийся чуть позже второй выстрел Ивы оказался более удачным — то ли просто повезло, то ли пристрелялась. Рулевой пароходика упал, и судно начало чуть сворачивать с курса.

— Саня, рули туда! Наперерез ему!

— Понял! — катер резко повернул. Одновременно, начала усиливаться пальба с обоих сторон — расстояние между противниками всё уменьшалось, и владельцы скорострельных, но не таких дальнобойных винчестеров смогли подключиться к перестрелке. Из обшивки полетели щепки, ойкнул Хосе — его задело, не сильно, но всё же. Несколько раз звякнуло о металлическую шкуру Центуриона.

— Забирай больше в бок! Чтобы нас от катера пароход закрыл!

На последнем уже поменяли рулевого и выровняли курс, но Ива умудрилась опять повторить подвиг и метко пущенной пулей вывести смертника из строя.

— Ива, молодец! Так держать! Центурион, приготовиться! Хосе, больше огня! Саня, ты как?

Достало и бывшего капитана «Победы», но он, стиснув зубы, продолжал управлять катером.

— Веду! Живой!

— Центурион! Когда прыгать сможешь?

— Требуемое уменьшение дистанции — десять метров!

— Хорош… — голос Руслана захлебнулся — вражеская пуля ударила его в грудь, заставив запрокинуться назад.

— Учитель! — истошный девичий крик.

— Всё нор… маль… но. Центур… ион… пок-каж… и… — гораздо тише, булькая, ответил Руслан.

Ещё несколько секунд — и робот, ноги которого удлинились и выгнулись назад, как у кузнечика, резко взвился в воздух, заставив катер сильно качнуться, и тут же тяжело приземлился на палубу парохода. Поддерживаемый быстрым, хоть и беспорядочным огнём Хосе — Иве пришлось проползти вперёд и сменить на руле Александра — он принялся сеять смерть направо и налево.

Спустя какой-то десяток секунд Центурион остался на всём вражеском судне один. Второй корабль, от которого удалось укрыть катер за высоким бортом парохода, вдруг отвернул и начал удаляться прочь.

— Они бегут! Ура!.. — прокатился над водой восторженный вопль.

— Что, что ты делаешь?..

— Целюсь.

— Зачем?! Или ты не заметил, что у тебя спилена мушка — специально, чтобы можно было быстрее выхватывать револьвер?.. Пока ты задираешь свою руку на уровень глаз, тебя уже несколько раз убьют…

— Ну а как иначе? Как можно попасть, не целясь?

— Как, как…

Женщина с волосами цвета пламени раздражённо отвернулась от своего собеседника. Быстро и ловко откинув клапан с кобуры, она, немного прогнувшись назад, одновременно резко выхватила и взвела свой револьвер, и начала палить прямо от бедра. Несколько выстрелов слились в непрерывный гул, клубы порохового дыма почти сразу окутали стройную фигурку, мешая разглядеть кустарник, которому не посчастливилось быть выбранным в качестве мишени. Когда едкое облако рассеялось, стало видно, что несколько веток срезало пулями, и они валяются на земле.

— Вот так! Видишь? Ничего сложного! Выхватываешь, нажимаешь на курок, попадаешь! А не эти твои дурацкие прицеливания, и уж, прсти Кровавые, хватания двумя руками…

— Но так тоже можно! Вблизи я, допустим, смогу попасть от бедра. А если враг далеко?..

— А если далеко, ты и не будешь стрелять в него из пистолета, глупенький!.. Куда лучше и удобнее использовать для этого винтовку. Хотя, о чём я. Надо было тебе брать дробовик, и не мучиться со всеми этими тренировками… Один хрен, проку никакого…

— Да ладно тебе. Сама же когда-то не умела стрелять!

Женщина промолчала, лишь странно посмотрев в ответ. Постояла, будто собираясь что-то сказать, но передумала — пнула какой-то камушек, и направилась в сторону разбитого неподалёку лагеря.

— Всё, хватит на сегодня. Я устала. Ты совершенно тугой и непроходимый.

— Может, это просто кое-кто такой хороший тренер?

— Повозникай ещё тут… Лучше разведи костёр. Жрать охота.

Мужчина при помощи трута и огнива быстро запалил горку хвороста, положил несколько поленьев побольше, и, усевшись на расстеленное на земле одеяло, стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Прошло несколько минут, и он вдруг спросил:

— Объясни мне. Ничего не понимаю. Почему тут всё так? Я ведь видел разное оружие, и пусть не доводилось его использовать — знаю, что оно очень эффективно. Не чета тому, что у нас сейчас. Да про что я говорю — меня доставили сюда на настоящем космическом корабле… И поэтому я не могу взять в толк. Почему тут всё такое… Архаичное? Почему мы покупаем и используем какие-то древние револьверы, которые клинит от грязи, и у которых надо взводить курок вручную после каждого выстрела? Почему по железным дорогам бегают паровозы, а не скоростные экспрессы? Ладно, мустанги, эти роботы, которых, правда, почему-то надо отлавливать, а потом объезжать — хоть что-то тут есть высокотехнологичное… Но и то, странные они какие-то! Как всё это стыкуется? Что вокруг происходит?

— Ты правда не знаешь?

— Откуда? Я попал сюда на невольничьем корабле, в трюме. И меня сразу погнали на плантацию. Кто бы стал что-то разъяснять бесправному невольнику?

— Ну… Ладно. Посмотри туда. Что видишь?

— Какая-то точка… Птица, наверное. Видимо, хищная.

— А там?

— Тоже.

— Ну так вот — это не хищные птицы. Не птицы вообще, и даже не живые существа. Это — имперские беспилотники, типа «Сокол-4».

На лице мужчины отразилось сильнейшее удивление, но — рассказчица на этом замолкла, и на какое-то время повисла гнетущая тишина.

— Так и что? Мне это ничего не объясняет. Всё равно, не понимаю.

Женщина тяжело вздохнула.

— Новая Америка — из всех ныне известных планет — имеет богатейшие месторождения голубых и золотых минералов. И во времена Империи, естественно, её активно разрабатывали. Тут были шахты, мощные производства, развитая инфраструктура… А заодно, конечно же, сильнейшая система планетарной обороны, для охраны всех этих несметных сокровищ.

— И?..

— А потом — Империи не стало. И как раз на центр управления наземной крепостью пришёлся мощнейший прорыв Хаоса. Что там на самом деле происходит теперь — никто не знает. Известно лишь, что мгновенно сбиваются любые космические корабли, подходящие к планете достаточно близко со стороны материка. Уничтожается всё, что может представлять опасность на земле. Если они, — женщина махнула рукой вверх, — засекут автоматическое оружие, хотя бы пистолет в твоём кармане, или бензиновый двигатель, или ещё что-нибудь, что угодно, достаточно опасное, по их мнению — пройдут какие-то секунды, и на месте, где ты стоял только что, останется лишь глубокая воронка. Вот так. Поэтому, корабли садятся только с другой стороны планеты. И единственная более-менее развитая область — Мэйн Йорк, туда не залетают дроны. А мустанги, про которых ты упоминал — это всего лишь вспомогательные роботизированные платформы, одичавшие. Система планетарной обороны принимает их за своих, поэтому — они единственный способ передвигаться тут, используя не свои ноги, кроме допотопных паровиков. Так понятней? Есть ещё вопросы?..

— Пожалуй, нет…

— Тогда снимай котелок. Там уже почти выкипело, пока мы болтали.

Захваченных в плен на «Звезде Сахары» выпустили ночью, и это было очень хорошо. Ведь иначе они имели все шансы ослепнуть после темноты трюма. Скрипнул, открываясь, люк, и грубый возглас: «Выходите!» возвестил о том, что закончилось бесконечное безвременье, проведённое в четырёх стенах. Так подошла к концу слившаяся в долгий нескончаемый кошмар борьба за существование в душном, перенаселённом аду, наполненном стонами и человеческими телами.

Не чувствуя ног под собой, шатаясь от слабости, он шагал вперёд, один среди многих, не обращая внимания на окрики надсмотрщиков и свист плетей. Ситуация казалась до боли привычной, но от этого не становилось легче. Хотя, конечно, по сравнению с ужасами существования в корабельном трюме, любое изменение казалось благом.

Когда их согнали в кучу и заставили ждать неизвестно чего, появилась возможность оторваться от сгорбленных спин идущих спереди, поднять глаза и осмотреться вокруг. И у него защемило сердце — ведь там, вдалеке, мерцал электрическими огнями большой город, тянулись вверх величественные небоскрёбы, мигали огоньками снующие туда-сюда флаеры, сверкая дюзами, неспешно взлетали и садились космические корабли, а чуть в сторонке, обособленно, виднелась подсвеченная на фоне ночного неба статуя, вздымающая вверх руку с факелом…

Но всё это было далеко, и дорогу к тому недосягаемому миру, где наверняка жили свободные и счастливые люди, преграждала изгородь из колючей проволоки. Вокруг стояли лишь надсмотрщики и собраться по несчастью, в край измождённые люди, в основном мужчины — ведь часть женщин, тех, что покрасивее, пираты ещё с самого начала отобрали из общей массы пленников, а оставшиеся, в большинстве своём, погибли. И получалось, что участь тех избранных «счастливиц» была всё же полегче — по крайней мере, они хотя бы остались живы.

Любоваться красотами долго не получилось — подъехали несколько здоровенных грузовиков, и пленников погнали по выпавшим пандусам внутрь. И опять всё показалось достаточно привычным — теснота, темнота и духота, хотя, теперь к ним прибавилась ещё и тряска. Но на этот раз всё закончилось относительно быстро, и глухие кузова автомобилей вновь сменились на трюм, на сей раз — деревянной баржи.

Когда утлое судёнышко, после нескольких дней скрипа и качки, причалило в конечном пункте своего маршрута, снаружи уже ждали раскалённые жаровни, запах горелого мяса, и свирепые сильные мужики, не знающие жалости, клеймящие людей, будто скот. Обессиленные долгой дорогой, неспособные сопротивляться, бывшие пассажиры «Звезды Сахары» проходили через страшный конвейер один за другим. Когда-то свободные, временами даже состоятельные люди, превращались в безвольную собственность какого-то плантатора.

Было больно, было страшно, даже несмотря на всё пережитое прежде. На груди появился безобразный горелый шрам, немного искажённый из-за безуспешных попыток вырваться. Но после этого дали еды и воды, пусть немного и отвратного качества. А потом погнали на плантации голубых минералов, не в кузове и не в каком-нибудь трюме, а хотя бы на своих ногах, что воспринималось уже как благо, несмотря на все тяготы.

Работа под палящим солнцем была тяжела и однообразна, инструменты полагались лишь простейшие — зубила и мешки. Вездесущие надсмотрщики постоянно контролировали процесс, причём, в их обязанности входили как стимуляция деятельности невольников, так и предотвращения самоубийств, попытки совершить которые происходили с завидной регулярностью.

Бывший пленник инквизиторов, казнённый и спасённый на Сахаре, с презрением смотрел на тех, кто пытался раскроить себе голову камнями, или наесться земли, и успеть при этом умереть до того, как сбегутся взбешённые стражи. Он не сломался, не отчаялся — благодаря тяжкому труду на свежем воздухе мышцы крепли и наливались силой, а еда хоть и была плохой, но всё же была, и давала достаточно питательных веществ. В отличие от многих, кто показывал свою силу, отбирая у других лишние порции пищи или занимая лучшие места, он старался казаться незаметным и всегда уступал, с тем, чтобы не попадаться лишний раз на глаза надсмотрщикам.

И возможность сбежать, хоть и далеко не сразу, но представилась — во время погрузки минералов на баржу он притаился между набитых камнями мешков, в надежде, что его не заметят. И это, вероятно, увенчалось бы успехом, если бы не видевший это другой раб, который поднял тревогу и позвал охрану.

Он пережил наказание, он пережил всё то, что последовало за этим провалом. Очень долго после этого провала пришлось вновь усыплять внимание стражи, изображать из себя сломленного и смирившегося, ждать, когда представится очередной случай осуществить побег. Но шли недели, месяцы… Счёт времени он давно потерял.

Но случай, в конце концов, всё же подвернулся — в виде товарного вагона, на крышу которого получилось незаметно забраться. На сей раз, действительно незаметно.

— Нам нужно хотя бы шесть верховых лошадей. Лучше — больше. И ещё пару-другую мулов, для поклажи.

— Вот, смотрите, выбирайте…

— Желательно, чтобы они были порезвее, чем эти клячи.

— Ну… Они довольно неплохи, остальные не жалуются. И это всё, что у нас есть. Остальные — только полудикие, необъезженные мустанги…

— Вот как раз на них я и хотел бы глянуть. Так и знал, что что-то подобное есть в наличии.

— Не советовал бы, даже умелые наездники не всегда могут справиться с ними…

— И всё же.

— Хорошо, попробуйте. Но за последствия не ручаюсь.

— Договорились.

Их отвели в отдельный кораль, где находились самые дикие представители киберфауны Новой Америки.

— Во! Что нужно. Те двое мне нравятся… Рыжая кобылка… Голубой жеребец… Да ещё вот этого, да вон ту возьмём. А остальные заморыши, лучше доберём из ручных. Те хотя бы откормлены нормально.

— Хорошо, как скажете. Только на ваш страх и риск — повторю ещё раз, эти шесть экземпляров не объезжены совсем.

— Ничего, не впервой.

Руслан сделал несколько шагов к первому мустангу, положил руку ему на шею. Постоял так несколько мгновений, потом направился к следующему, и так — пока не обошёл всех.

— Ну вот. Они готовы. Сколько, говорите?

— Простите, вы не понимаете. Это дикие…

— Я спрашиваю, сколько дать вам денег. И позвольте нам справляться с нашими проблемами собственноручно. Ребята, разбирайте лошадей, кому кто нравится. Объяснять, как обращаться, нужно? Нет, ну и замечательно. Только вон того здоровяка резервирую для Центуриона — его не каждый сможет вынести…

Выбрав ещё лошадок получше из оставшихся, в качестве заводных, и несколько мулов, Руслан отсчитал продавцу необходимую сумму денег, помог спутникам правильно приторочить поклажу, и стал молча и неуклюже карабкаться на жеребца, который до этого скидывал с себя всех, кто только пытался его объездить. И спокойно, мысленной командой, даже без использования шпор, которых у него и не было, направил коня к выходу, оставив продавца смотреть вслед широко открытыми от удивления глазами.

Которые ещё больше округлились, когда увидели, как вдалеке к уехавшим от него странным покупателям подошло странное существо, явно не гуманоид. Оно поднялось, тускло поблескивая металлом, прямо с земли, где до этого скрывалось, и запрыгнуло на одного из мустангов, который под его весом заметно прогнулся.

Торговец тут же оседлал своего коня и кинулся к телеграфу, с целью оповестить, кого следует. Но по дороге туда встретил скачущую навстречу кавалькаду, с опознавательными знаками тех, кому как раз собирался писать, и кто, как он думал, находился далеко… Быстро допросив его, блюстители порядка и священники кинулись следом за странной компанией, оставляя за собой медленно оседающее облако пыли.

— Здравствуйте, зовите меня Толстый, я и владелец заведения, и, по совместительству бармен. Чем могу служить?

— Доброго здравия тебе, Толстый. Нам бы чуть передохнуть с дороги, несколько дней скачки… Спешили очень. Хотелось бы нормальной еды, да выпить, наверное, если кто желает. Вы как, народ?

— Я не буду.

— Я тоже.

— Пас.

— Ну, никто не хочет… Азиль, ты будешь? Да, ей вот вина немного. Остальным чай.

— Хорошо, как скажете. Поесть могу приготовить, например, бифштексы, как раз на днях забили телёнка.

— Да, это было бы просто замечательно. Только не с кровью, а хорошенько прожарьте.

— Как будет угодно.

Старик, мужчина, девушка, девочка и парень уселись за один из свободных столов. Кроме них во всём заведении была только одна-единственная посетительница — женщина с огненно-красными волосами. Она была явно навеселе и катала по столу туда-сюда кружку с пивом, иногда неловко выплескивая её содержимое на столешницу, но совершенно не обращая на это внимания.

Жрец Хаоса, чуть заметно скривившись, покосился в её сторону — все уже знали, что он не одобряет злоупотребление спиртным.

— Вы откуда такие, красавчики? — заметив внимание к себе, чуть заплетающимся голосом спросила женщина.

Все молча повернулись к Руслану — он отвечал за связи с общественностью. Жрец, после небольшой паузы, ответил:

— Из Мэйн Йорка. А туда прилетели… Из разных мест.

— Как интересно! Никогда не была нигде, дальше Нью-Луиса.

— Нигде-нигде? Даже до Мэйн Йорка не добиралась?

— Даже туда. Не приводилось как-то… — женщина приложилась к кружке и сделала большой глоток.

Она была хороша, даже очень. И казалось странным видеть её, неопрятную, сильно поддатую, в этом заведении на отшибе, в захолустье, куда редко заходили случайные посетители. Да и вообще посетители.

— А куда путь держите, если не секрет? — спросил тем временем Толстый, расставляя чашки и разливая чай.

— Нам бы на Запад, в сторону Форт-Черри.

— Там опасно. Можно на индейскую территорию случайно забрести… Надеюсь, у вас есть проводник?

— Да, конечно. Я и есть проводник.

— А вы хорошо знаете те места? Что-то не встречал вас раньше. Обычно все, кто едет туда, заглядывают ко мне…

— Бывал, бывал… И не беспокойтесь, мы знаем, что делаем.

Женщина фыркнула со своего места. Правда, ничем не объяснила это своё внезапное проявление эмоций, и уронила голову на руки.

— Я бы ей больше не наливал. Хотя, наверное, лучше сказать даже так: я бы ей вообще не наливал, — обратился Руслан к бармену.

— Ну, во-первых, вы ей попробуйте откажите. А во-вторых, это всё-таки взрослая женщина, и я даю ей то, чего она хочет. К сожалению, больше поделиться с нею мне нечем…

— Ваше дело, конечно. Но моё мнение — это ни к чему хорошему не приведёт.

— А кого интересует твоё мнение, красавчик? — подняла покрасневшее лицо женщина. — Ты можешь его себе кое-куда засунуть, и несколько раз провернуть… А вообще, понаехало всяких желторотых… Которые мнят себя крутыми. Если проедете хотя бы часть пути, который запланировали, я вам поаплодирую, и даже поцелую каждого. Но этого не будет, загнётесь по дороге. Тьфу, противно!

Она резко встала, одним чуть рваным движением, пошатнулась и оперлась на стол.

— Уже выпить спокойно не дают… Толстый, запомни сколько там с меня, потом занесу. А сейчас не могу больше рядом с этими находиться. Счастливо оставаться, путешественнички…

С этими словами женщина вышла наружу, почти прямо, и лишь немного запнулась о входной порог.

— Не обижайтесь на неё, — кивнул вслед хозяин заведения, — Она склочная и любит ругаться, но на самом деле — добрейшей души человек.

— Да ничего. Просто жаль, что такая женщина себя губит…

— Ну, тут уж ничего не сделаешь. Ладно, не будем о грустном. Какими судьбами вы у нас тут? Что ищете?

— Ну, дельце одно есть… А вот какое — уж извините, не могу сказать, тайна. Да, ещё, — Руслан вдруг ухмыльнулся, — у нас на хвосте хорошая погоня. Насилу оторвались.

— Вот даже как! — участливо покивал головой Толстый.

— Да. Так что — когда будут проезжать тут, передавайте привет. И что если не бросят свою затею — поплатятся жизнями.

— Передам, конечно. А с кем имею честь, если не секрет?

— Гляньте-ка сейчас на меня… Ничего странным не кажется?

— Дела ж творятся, дела! Цельный Жрец Хаоса, да в моём заведении! Отродясь такого не бывало!

— Вот то-то же. Можете теперь заведение своё переименовать. «Жрец и стакан» там. Или «Уставший жрец». «Жрецово похмелье», наконец…

— Полно вам, так над своим статусом издеваться…

— Ну так а что. Я не по своей воле полез в это ярмо… И отношусь к нему так, как отношусь.

— Н-да уж… Еда готова. Нести?

— Да, конечно. Давайте приступим к трапезе наконец, и сделаем это как люди, а не на скаку, впопыхах…

На какое-то время в заведении повисло молчание — все старательно и с заметным удовольствием набивали желудки. Было видно, что они давно не ели толком.

— А какая это винтовочка у вас интересная, — вдруг заговорил владелец салуна, — можно я её гляну?

— Конечно, не вопрос…

Толстый взял купленный в Мэйн Йорке спрингфилд в руки, покрутил немного, провёл пальцем по стволу.

— Знаете, а ведь это оружие мне знакомо…

Погоня продолжалась несколько суток — несколько суток почти непрерывной скачки, летящей в лицо пыли, и всё больше и больше нараставшего напряжения. Кроме Капитана и Августа, внешне выглядевших совершенно невозмутимыми, все были на нервах. Часто вспыхивали склоки и ссоры, правда, тут же затухали — все понимали, что делают одно дело, и знали, зачем всё дальше и дальше удаляются в девственные дали прерий, зачем скачут туда, где, возможно, их поджидает летящая навстречу пуля.

Холд почти физически ощущал направленную на него неприязнь, которую излучали все вокруг. Причём, если к пренебрежительному отношению со стороны Капитана, а также к несколько высокомерному поведению ковбоев, он уже привык, то подобное от Августа, которого до этого считал едва ли не другом — уж больно этот улыбчивый рейнджер располагал к себе — оказалось очень неприятным, неожиданным ударом по самолюбию.

Лиз всё больше молчала, погрузившись в себя, и не обращала внимания на происходящее вокруг. Попытки заговорить с нею оказывались безрезультатными, она отвечала односложными фразами, иногда невпопад. Холд очень хотел с нею нормально пообщаться, попытаться понять, что у женщины на уме, быть может, помочь её как-то — но все его порывы натыкались на внезапно выросшую, не пробиваемую никакими способами стену отчуждения.

Однако конец всему этому всё же настал, причём, достаточно неожиданно. Капитан Брок с Августом вдруг, видимо, заметив что-то, видимое только им, остановили своих коней, их примеру последовали остальные. Дав всем приказ оставаться и ждать на месте, эти двое поскакали вперёд, и вернулись лишь через несколько часов.

— Ночью идём брать. Их лагерь в нескольких часах езды, — будничным тоном, без выражения, объявил Капитан. — Проедем ещё чуть-чуть, оставим лошадей, дальше — пешком. Они, — палец в сторону Лиз и Холда, — тоже остануться. Сторожить. И это не обсуждается. Слышите, мне без разницы, что вы там себе думаете. Всех несогласных попрошу обратиться к Пи Джею — он мастер связывания, скрутит только так. У нас серьёзная операция, а не увеселительная прогулка. Ясно?

— Но, Капитан…

— Замолкни, женщина. Скажи спасибо, что тебя с твоим дружком-любовничком вообще сюда взяли.

— Да как ты…

— Молчать, сказал! Выезжаем, как стемнеет. Всем готовиться и отдыхать.

Лиз недовольно надула губки, Холд же постарался отнестись возможно более безразлично к придиркам со стороны командования — в конце концов, у Каптиана явно было больше опыта, и он лучше знал, как и что делать. Правда, это всё нисколько не делало слабее желание всадить ему нож в глотку, или же прострелить что-нибудь жизненно важное… Хотя, шансы успешного провернуть подобное мужчина оценивал довольно здраво.

Несколько часов пролетели незаметно. В сумерках отряд проехал дальше, остановившись в неглубоком заросшем кустарником овраге, где, как и было запланировано, были оставлены все кони и двое людей для их охраны. Остальные двинулись дальше уже пешим ходом. Когда они скрылись из виду, Лиз, раздражённо крутившая в руках сорванную травинку, вскочила на ноги и сказала:

— Я пойду за ними.

— Что?

— Говорю — пойду за ними! Этот урод мне не указ. Отправлюсь следом, и сама убью Дикого. Это моё дело, моя война.

— Поставишь под удар всю операцию?

— Ничего не поставлю. Я выросла в прерии, меня учили скрытно передвигаться и убивать. Очень большая глупость со стороны Капитана, пренебрегать мною. Я ему покажу…

— А мне что предлагаешь?

— Ты останешься с лошадьми. Ведь кто-то должен сторожить.

— И думаешь, я так просто отпущу тебя?

— А что ты можешь сделать?

Холд, ухмыльнувшись, направил на неё ствол револьвера.

— Что?! Ты не выстрелишь!..

— Так уверена? А вдруг выстрелю?

— Да не выстрелишь… — чуть менее уверенно пробормотала Лиз.

— Вообще, ты права. Не выстрелю, — он опустил оружие, — Тем более, из-за такого дурацкого повода… Но и не отпущу тебя тоже.

— Дьявол…

— Нет, не имею чести им быть. Хотя…

— Не ёрничай. Я пойду и сделаю то, что должна сделать, — теперь уже ствол её револьвера скакнул вверх и оказался направленным на мужчину. — А если будешь возражать, застрелю тебя. Я не такая тряпка, поверь, у меня не дрогнет рука нажать на спуск.

— Никуда не пойдёшь, и ничего не сделаешь. Я не отпущу тебя.

— Попробуй.

Несколько медленных, но уверенных шагов, и он подошёл к ней вплотную, упёршись грудью в ствол, чернеющий скрытой в нём смертью.

— Ты тоже не выстрелишь. А я сильнее. Так что — вопрос исчерпан.

— Ну как так… — женщина внезапно разрыдалась, упав ему в объятия, позабыв уже о том, что всего несколькими секундами раньше грозилась убить его.

— Спокойно. Всё будет хорошо, вот увидишь. А сейчас, давай всё-таки займёмся тем, для чего нас оставили — будем сторожить коней…

Минуты тянулись бесконечно долго, и совершенно ничего не происходило. Лошади спокойно стояли, поблескивая металлом тел, не пытаясь убегать. Прерия вокруг жила своей жизнью, и не было совершенно никаких признаков вмешательства в этот процесс человека — будто на многие мили вокруг никого больше не было, только бескрайнее небо от горизонта до горизонта, девственная природа под ним, и те двое людей, что затерялись посередине всего этого.

Лиз нервничала и ходила кругами, тиская в руках винтовку. Холд сидел в кустарнике, на краю обрыва — это была самая высокая точка вокруг — и ответственно мониторил обстановку, пытаясь высматривать все возможные опасности. Но кроме птиц, стайки койотов и еле различимых в небесах точек беспилотников, не было заметно ничего движущегося, только колышущееся травяное море.

В какой-то момент издалека донеслось эхо пальбы. Попытки, до рези в глазах, высмотреть, что же там происходит, оказались безуспешными. Стрельба довольно быстро прекратилась, и прерия опять погрузилась в тишину, будто ничего не было. После этого время стало ползти ещё более тягостно-невыносимо, будто издеваясь — мол, я знаю, чем всё закончилось, а вот до вас вести об этом дойдут ой как не скоро…

Сгустились сумерки, прошла ночь, забрезжил и разгорелся рассвет, который распустился и расцвёл в небесах, будто диковинный далёкий цветок. Солнце поднялось, начало нещадно прогревать землю. Вовсю разгорался жаркий знойный день, а отправившиеся за бандитами всё не возвращались, заставляя нервничать всё сильней и сильней.

Они уже совсем было собрались отправиться следом — Лиз говорила, что умеет читать следы достаточно хорошо для того, чтобы найти, куда ушли остальные — когда на краю видимости показалась медленно и неуклюже движущаяся в их сторону фигура.

— Кто это? Не видишь?

— Нет, не могу разглядеть… Далеко. Даже не понимаю, наш это, или нет.

— Попробуй-ка, сходи навстречу… Я прикрою, если что.

— Бери мою винтовку. Она бьёт дальше. Всё, я пошёл…

Осторожно, стараясь не подставляться, держа наготове непривычно лёгкую и маленькую винтовку, взятую у Лиз взамен своей, Холд начал двигаться в сторону таинственной фигуры. Когда они ещё немного сблизились — он понял, что это Август, явно раненый и передвигающийся из последних сил. Отбросив уже всякую осторожность, он кинулся навстречу, чтобы помочь — и поплатился за это: скакнувшее в его сторону револьверное дуло и крик «Стой!» заставили резко затормозить.

— В чём дело?

— Ни в чём. Нервничаю, когда на меня так бросаются.

— Тебе тяжело идти, я вижу, ты ранен. Просто хотел помочь.

— Я не похож на человека, который может сам о себе позаботиться?

— Ладно, проехали. Что случилось? Где остальные?

— Где-где. Нету их больше. И я сейчас откинусь… Так что, иди сюда, и слушай внимательно, — Август всё же опустил оружие, и вдруг обессиленно осел на землю. Струйки пота, стекавшие по лицу, и лихорадочный блеск в глазах выдавали его не очень хорошее физическое состояние.

— Мне кажется, тебе всё же нужна помощь. Как минимум, медицинская.

— Такого эскулапа, который смогл бы меня подлатать, тут не найдёшь. Так что — расслабься. Ничего, не впервой погибать. Это не так уж и страшно, — рейнджер усмехнулся. — Единственное, хотелось бы, всё-таки, чтобы эта моя последняя прогулка была не совсем бесполезной. Поэтому, хватит пустой болтовни, слушай сюда…

— Весь внимание.

— Там была засада. Они специально нас заманили, и перестреляли, как кроликов. Вот уж никогда бы не подумал, что эти твари способны на такое… Они каким-то образом снюхались с индейцами, слухи не врут. Не знаю, чем Дикий смог их подкупить, но мне показалось, что я слышал словосочетание «белый вождь» на ихнем языке… Ну да не суть… Дьявол!.. — Август скривился от боли. — Моё время кончается, а я должен передать ещё последнюю волю Капитана. Он приказывает вам: скачите скорее к лагерю, обратно, и предупредите оставшихся об опасности. Бросайте стадо, не жадничайте — всё равно не сможете его без нас довести — и отправляйтесь в форт. С Диким так просто не справишься теперь, нужна поддержка военных. Дай воды, а?

Холд протянул фляжку. Оглянулся на шорох — это Лиз подбежала к ним: видимо, поняв, что мужчины разговаривают без её участия и вообще не спешат к ней, женщина не выдержала и решила узнать, в чём дело.

— Чёрт возьми, Август, что случилось? Только не говори, что ты нас покидаешь…

— Да, малышка, — рейнджер оторвался от горлышка, пролив воду себе на грудь, и грустно улыбнулся. — К сожалению, мой путь подходит к концу. Но ничего, ещё встретимся… Конечно, я буду уже другой, но ты напомнишь мне всё…

Женщина присела перед ним на корточки, обняв голову раненого руками и поглаживая слипшиеся волосы.

— Как приятно… Дьявол, как приятно!.. Если бы не боль от этих чёртовых стрел, был бы сейчас самым счастливым человеком на свете. Ладно, всё. Вы меня слышали, ступайте. Не хочу, чтобы кто-то видел, как умираю.

— Но…

— Никаких «но». Считайте это моей последней волей. Прощайте. Удачно добраться.

Немного пришибленные кончиной Августа, они вернулись к лошадям. Те спокойно ходили и выискивали изредка попадающиеся в почве вкрапления голубых минералов. Им не было дела ни до стрельбы, ни до гибели владельцев — механически-кибернетические создания хоть и были наделены некоторой необходимой разумностью, но она была довольно строго ограничена. Некоторые ситуации и внешние факторы роботами просто не обрабатывались, они делали вид, что их нет. Кроме того, на определённые действия стояли строжайшие запреты — так, например, эти существа ни за что не могли причинить вреда человеку, как они это понимали — лягнув копытом, или врезавшись своею не такой уж и лёгкой тушкой на всём скаку, или любым другим способом, подразумевающим прямое воздействие. С другой стороны, излюбленный жителями прерий способ казни преступников через повешение — с сажанием верхом под каким-нибудь деревом, привязыванием за шею к ветке, и последующей стимуляцией движения того, на чём осуждённый сидел, посредством электромагнитных шпор — проходил на ура. Ну и излюбленный приём диких мустангов — скинуть седока на землю — иногда мог закончиться весьма плачевно…

Лиз быстро оседлала Крошку Диззи, закинула наверх свёрнутое одеяло и седельные сумки, закрепила всё это, устроила винтовку в чехле и уселась верхом, в ожидании уставившись на своего спутника. Тот тоже проделал все эти действия, но стоял в задумчивости рядом со своим Тихоней, почему-то не запрыгивая в седло.

— В чём дело, Холд? Поехали! Время дорого! Боюсь, что мы уже безбожно отстаём…

— Погоди. Мы же не бросим их здесь?

— Коней? А как ты их возьмёшь, они же не на нас настроены! Их объезжать надо, каждую… Это чёрт знает сколько времени.

— Вот и я про то. Объезжать… — медленно, будто всё ещё пребывая в задумчивости, он подошёл к одной из лошадей, положил руку на холку а потом и запрыгнул на неё. Та попробовала взбрыкнуть, но вдруг успокоилась, а Холд соскочил на землю и пошёл к следующей… Через какое-то время он повторил ритуал со всеми ездовыми роботами, и вернулся к своему скакуну, ловко взобравшись на него.

— Я не верю своим глазам… В первый раз вижу подобное. Как? Как ты сделал это?

— Не спрашивай. Я их просто чувствую…

— Чувствуешь? Знаешь, вот серьёзно, а не тень ли ты…

— Ну а даже если и эта твоя тень, что тогда? Ты застрелила бы меня, или отправилась сообщать в тот самый отдел, который тут этим заведует?

— Не знаю… Наверное, сделала бы вид, что всё нормально, и донесла куда надо.

— А, замечательная гражданская позиция! Уважаю. Ладно, хватит болтовни — поехали. Лошади пойдут за нами.

— Ты ещё и на расстоянии можешь ими управлять?..

— Да нет, просто дал установку, следовать за собой. Видишь, уже подбираются…

— Знаешь, ты меня не перестаёшь удивлять. Боюсь предположить, что там следующее выкинешь…

— Да ничего страшного. Просто, превращусь как-нибудь в гадкого монстра с щупальцами, и проучу тебя, как тенями обзываться… А то, знаешь ли, так как-нибудь назовёшь человека свиньёй — а он после этого хрюкать начнёт. Слова имеют некоторую силу, уж не знаю, на подсознание или ещё как влияют — но это действует.

— На под что они действуют? Опять непонятно говоришь, запутать меня пытаешься… И успокойся, всё, не обзываюсь больше. Не хочу с монстром вдвоём несколько дней по глуши скакать. А то, мало ли что ему в его щупальца взбредёт…

— Вот то-то же. Рад, что ты наконец вняла доводам разума. Теперь могу быть спокоен и не превращусь ни во что. Только, сначала объясни мне пожалуйста ещё пару вещей.

— Опять? Да когда ты уже угомонишься-то?..

— Ну вот такой я, придётся тебе принять это как есть…

— Да я уже смирилась. Давай, жги, что там у тебя ещё…

— Мне не дают покоя слова Августа. Вернее, две его фразы. Первая — про то, что вы ещё встретитесь, но он будет другой. Вторая — про стрелы. Что за стрелы, какие стрелы? У него внешне только какие-то ранения были, на пулевые не похожие, но что-то такое, близкое…

— Нда-а-а уж. И опять — откуда ты такой свалился, а?

— Дык оттуда, где этих, с щупальцами раздают. Ты главное не думай об этом, и просто ответь, ладно?

— Отвечу, чего уж там. Снявши голову, по макияжу не плачут…

— Ни разу не видел тебя накрашенной.

— Да ты вообще меня не знаешь, если по чесноку. Как и я тебя. Что же касается твоих вопросов… Стрелы — он весь был истыкан стрелами, ты их просто не видел. Ведь индейцы — порождения хаоса, они используют особое оружие. Их томагавки, луки, копья, щиты — это сгустки энергии, которую можно увидеть, а можно и нет. Поэтому, ты не видел, и я не видела — но Август был, как дикобраз. Вообще удивляюсь, как он до нас с такими ранениями добрался. Но это я с конца начала отвечать тебе. А про его слова, что мы ещё встретимся… Ты знаешь вообще про гибель Императора, про её последствия для мира, как это произошло? Нет? Так и знала… Тогда — слушай!

Выполняя последнюю просьбу Августа, Холд и Лиз доскакали до того места, где осталось стадо и те, кому поручили следить за ним. Когда на горизонте удалось разглядеть жиденький дымок от костра, оба испытали огромное облегчение — ведь проскочить мимо цели по однообразным равнинам было проще простого, и до самого конца отсутствовала полная уверенность, что они не заблудились.

В лагере было несколько человек, расположившихся вокруг огня и, по видимому, занимавшихся готовкой. Однако, реакция на приближение вернувшихся из экспедиции оказалась на удивление спокойной и меланхоличной — лишь негр, тот, что был назначен старшим, помахал рукой, другие же сидели спиной или в пол оборота, и не проявляли никаких признаков интереса. Это было странным, учитывая, что из всех отправившихся в погоню возвращались только двое, да ещё и ведя за собой лошадей остальных.

Те несколько ковбоев, кто не обращал внимания на всадников, в конце концов, всё же повернулись. Когда до них оставалось уже несколько десятков шагов. И… Они выстрелили почти одновременно.

Многочисленные тренировки не прошли даром — Холд на одних рефлексах вскинул винтовку, которую уже держал наготове. Необычное поведение встречающих сразу заставило напрячься, и он подсознательно ждал чего-то подобного. То же самое и с Лиз — она будто ждала этого момента, и молниеносно выхватила из кобуры свой шестизарядник.

Множество выстрелов слились в сплошную канонаду, клубы порохового дыма вскоре почти полностью скрыли происходящее. Когда они рассеялись — стало ясно, что целым не остался никто. Почти все ковбои лежали неподвижно — тот счастливчик, в которого угодила единственная выпущенная из спрингфилда пуля, представлял собой грустное зрелище, да и сорок пятый калибр красноволосой красавицы оставлял мало шансов на спокойную жизнь до старости в тишине и покое. Трое, забыв про всё, корчились, истекая кровью, лишь один силился встать, так и не выпустив оружия из рук. На земле оказались и Холд с Лиз — первый просто обессиленно облокотился на ногу своего мустанга, вторая — стояла на коленях, зажимая рану в животе…

А ещё, они теперь были не одни. Место кровавой схватки обступили взявшиеся будто из-под земли многочисленные бойцы, с бронзовой кожей и в странных нарядах. Одежду большинства составляли лишь набедренные повязки, кожаные гамаши и мокасины, лишь немногие носили еще и красочно расшитые рубашки. В руках индейцы — а никем другим эти новые действующие лица быть не могли — сжимали копья, луки и томагавки, светящиеся, чем-то напоминающие неоновые вывески, и придававшие внешнему виду суровых воинов какую-то иррациональную праздничность. А из-за разбегающихся в испуге коров подъезжала группа всадников — и самым первым среди них был белый человек.

— Кто тут у нас… О, да я помню эту штучку! Старая знакомая! И его тоже, да… Беглый раб, хорошо позабавились с тобой тогда, да?

— Чтоб ты сдох…

— Спокойно, красавица, не надо так волноваться. Всё равно не поможет. Эй, Быстрая Рысь, отбери-ка у неё оружие! А то, нервирует.

Один из индейцев быстро метнулся к женщине, которая, облокотившись на свою лошадку, встала и вытягивала из чехла винтовку, и резко выхватил из её рук оружие.

Дикий Билл, не обращая никакого внимания на своих раненых, подъехал к Лиз вплотную и спешился.

— Боюсь только, придётся тебя проучить… За непотребное поведение. За то, что скрылась от нас, и за то, что опять попалась, — бандит засмеялся, сам радуясь собственной шутке. — Дружка твоего, кстати, тоже ждёт много интересного, но сначала ты… Помнишь мой нож, как…

Закончить он не успел. Конь Холда резко дёрнулся вперёд, и точным ударом обоих передних копыт заставил душегуба упасть на землю изломанной куклой. Оглядевшись вокруг, мужчина сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Он всё равно умрёт. Позвольте, добью уж. Чтоб не мучался… — медленно потянув из кобуры большой револьвер, разукрашенный рунами и с камнями в рукояти, осторожно навёл его на корчащегося и пускающего кровавые пузыри Дикого. Никто не помешал ему. Раздался выстрел.