Глава седьмая

Все выходные я думала о том, как поведет себя Оуэн в школе. Изменится ли что-то или мы по-прежнему будем сидеть молча вдали друг от друга? Все решил Оуэн.

— Ну что, ты послушала?

Я отложила бутерброд и обернулась. Оуэн, как всегда, был в джинсах и черной водолазке. На шее у него висели наушники от айпода.

— Твою передачу? — спросила я.

— Да.

Я кивнула:

— Послушала.

— И что скажешь?

Все выходные я думала о том, как часто вру или приукрашиваю действительность, чтоб никого не обидеть, но все же сказать Оуэну все, как есть, не смогла. Честность — это, конечно, хорошо, но как быть, когда задают вопрос, на который не можешь ответить правду?

— Ну… она довольно интересная.

— Интересная, — повторил Оуэн.

— Да. Никогда раньше не слышала этих песен.

Довольно долго он молча на меня смотрел. Затем вскочил и уселся рядом:

— Так. Ты передачу правда слушала?

— Да, — как можно увереннее ответила я. — Правда.

— Ты не забыла, как призналась мне, что часто врешь?

— Да не говорила я ничего такого! — Оуэн взглянул на меня удивленно. — Я сказала, что иногда чего-то недоговариваю. Но не сейчас! Я правда послушала всю передачу.

Но Оуэн все еще мне не верил. Что ж, неудивительно.

Я вздохнула:

— «Дженнифер» группы «Липоу», «Сон Декарта» «Мизантропа», песня, в которой постоянно что-то гудело…

— Я понял. Передачу ты слушала. — Оуэн кивнул и вернулся на свое место. — Тогда скажи честно, понравилась она тебе или нет?

— Я же сказала уже. Передача интересная.

— «Интересная» ничего не значит.

— Как это?

— А вот так. Это эвфемизм. И употребляют его, когда не хотят говорить правду. Слушай, — Оуэн нагнулся ко мне поближе, — ты меня обидеть не бойся. Говори как есть.

— Да сказала ведь уже! Хорошая передача.

— Говори правду! Какая б она ни была! Давай, не тяни!

— Мне… — Тут я запнулась. Может, потому, что Оуэн все равно уже меня раскусил, или надоело постоянно лгать… В общем, я сдалась: — Мне она не понравилась.

Оуэн хлопнул себя по ноге:

— Вот так и знал! Не умеешь ты врать, хотя все время и пытаешься.

Это хорошо. Или плохо? Кто знает…

— Не пытаюсь.

— Ах да, ты же просто стараешься быть любезной.

— И что в этом плохого?

— Ничего. Но приходится постоянно скрывать правду. А теперь скажи, что ты на самом деле думаешь о моей передаче?

На самом деле мне было очень не по себе. Как будто Оуэн с самого начала видел меня насквозь, а я даже и не заметила.

— Построена передача хорошо, но вот песни…

— Что песни? — Оуэн помахал пальцем. — Назови прилагательные. «Интересные» не подходит.

— Шумные, — сказала я. — Странные.

— Так. — Оуэн кивнул. — Еще?

Похоже, он не обиделся и не разозлился. Поэтому я продолжила:

— От первой песни заболели уши. А под вторую, которая «Мизантропа»…

— «Сон Декарта».

— …я заснула. В прямом смысле.

— Бывает. Что еще? — совершенно спокойно, без малейших признаков расстройства, сказал Оуэн.

— Когда заиграла арфа, мне показалось, что я попала на похороны.

— Ясно.

— А техно вообще ужасно!

— Совсем ничего не понравилось?

— Совсем.

Оуэн кивнул:

— Ну, хорошо. Все понятно. Спасибо.

Он достал айпод и начал тыкать в кнопки. Ни злости тебе, ни обиды.

— То есть ничего страшного? — спросила я.

— Что, тебе не понравилась передача? — уточнил Оуэн, не отрываясь от айпода.

— Да.

Оуэн пожал плечами:

— Конечно, нет. Понравься она тебе, было б здорово, но она в принципе мало кому нравится. Так что ничего удивительного.

— И ты не расстраиваешься?

— Да нет… Вначале, конечно, было неприятно, но потом прошло. Это совершенно нормально. Не в петлю ведь лезть, правда?

— В смысле?

— А как тебе матросская песня? — спросил Оуэн, но я не поняла, о чем речь. — Ну, мужчины. Поющие о плавании в открытом море. Как тебе?

— Странная песня. Даже очень странная.

— Странная, — повторил Оуэн. — Ладно.

Тут послышались голоса и шаги. Я обернулась и увидела, что по двору идут Софи и Эмили. В пятницу из-за Оуэна я совсем забыла о нашей стычке, но сегодня всю дорогу в школу переживала: что же будет? Однако когда мы с Софи встретились, она только зло на меня взглянула, пробормотала «шлюха» и ушла. Все как всегда.

Теперь же она удивленно взглянула на нас с Оуэном, толкнула локтем Эмили, и они обе на меня уставились. Я покраснела и принялась внимательно изучать рюкзак у своих ног.

Оуэн же не заметил Софи. Он выключил плеер, пригладил волосы и спросил:

— То есть техно ты в принципе не любишь? Вообще ничего?

Я покачала головой:

— Нет. Извини.

— Не извиняйся. У каждого свое мнение. Музыка не бывает правильной и неправильной. Все относительно.

И тут зазвенел звонок. Я изумленно потянулась за рюкзаком, уронив остатки бутерброда. Обычно перемена тянулась бесконечно, а тут пролетела за секунду! Оуэн встал, засунул плеер в карман и взял наушники.

— Ладно, — сказала я, — еще увидимся.

— Ага. — Он вставил наушники в уши. Я слезла с настила. — До встречи!

Оуэн ушел, а я снова взглянула на Софи и Эмили. Они все еще на меня таращились. Софи что-то сказала Эмили, а та улыбнулась и покачала головой. Не представляю, о чем они говорили и что себе напридумывали. Скорее всего, им и в голову не пришло, что мы с Оуэном Армстронгом просто друзья. Слишком уж это удивительно.

Оуэн пробирался сквозь толпу к корпусу гуманитарных наук. Рюкзак за плечами, наушники в ушах. Софи и Эмили следили и за Армстронгом тоже, но он не заметил. Хотя, думаю, ему было бы все равно. И я завидовала его независимости даже больше, чем честности и прямоте.

В «Мушке» не предложили мне работу. Но я не расстроилась и не удивилась, а только обрадовалась, что все позади. В отличие от мамы. Когда на следующий день я вытащила завтрак, из него выпала записка:

Аннабель,

просто хотела сказать, что очень горжусь всеми твоими достижениями. Пожалуйста, не расстраивайся из-за «Мушки»! Там была очень серьезная конкуренция, и Линди сказала, что организаторы очень хорошо о тебе отзывались. Мы сегодня обсудим с ней еще кое-какие интересные предложения. Подробней расскажу вечером. Удачного дня!

— Что-то случилось?

Я испуганно подпрыгнула. Передо мной стоял Оуэн.

— С чего ты взял?

— Ты расстроена. — Он кивнул на записку. — Что произошло?

— Да нет-нет, ничего. — Я свернула ее и положила рядом с собой.

Оуэн уселся на настил, не так близко, как накануне, но и не так далеко, как обычно. Достал из кармана айпод и облокотился ладонями о траву, оглядывая двор.

Я понимала, что снова не была с Оуэном откровенна. Конечно, вряд ли он об этом узнает. А если и узнает, то не расстроится. И все же мне почему-то захотелось «перефразировать и повторить». А точнее, сказать правду.

— Да с мамой тут кое-что не ладится.

Оуэн посмотрел на меня как на ненормальную, как будто вообще не понял, о чем я.

— Кое-что, — повторил он. — К твоему сведению, это тоже самый настоящий эвфемизм.

«Разумеется», — подумала я и пояснила:

— Дело в том, что я работаю моделью.

— Моделью? — озадаченно переспросил Оуэн. — Ах да! Мэллори ж говорила. Ты, кажется, снималась в какой-то рекламе?

— Я с детства снимаюсь, как и мои сестры. Но недавно мне надоело и захотелось бросить работу.

Надо же! Я призналась! И кому? Оуэну Армстронгу! До этого признавалась только самой себе. Серьезный шаг, и, возможно, стоило на нем остановиться, но я все равно продолжила:

— Но все не так просто. Мама без ума от модельного бизнеса и очень расстроится.

— Но ты ведь не хочешь больше сниматься, верно?

— Нет.

— Ну так скажи ей.

— Думаешь, это так просто?

— А что, нет?

— Нет.

Послышался хохот. Слева из школы выскочили восьмиклассники, громко о чем-то болтая. Оуэн взглянул на них, затем снова на меня:

— Почему?

— Потому что я стараюсь избегать конфликтов.

Оуэн повернулся к лавке, на которой сидели Софи с Эмили, затем медленно снова ко мне.

— Я в них не слишком сильна, — добавила я.

— Что у вас произошло?

— Ты про Софи? — спросила я, хотя уже знала ответ. Оуэн кивнул. — Ну, мы просто поругались летом.

Он молчал — ждал подробностей.

— Она думает, что я переспала с ее парнем, — пояснила я.

— А это правда? — вот так прямолинейно спросил Оуэн. Неудивительно, конечно, но я все равно покраснела.

— Нет.

— Почему ты ей не скажешь?

— Все не так просто.

— Да уж. Может, мне просто чудится, но, по-моему, ты опять чего-то недоговариваешь.

Я уставилась на свои руки. Оуэн читал меня как открытую книгу, хотя знакомы мы были меньше недели!

— То есть на моем месте ты бы…

— …сказал правду, — договорил за меня Оуэн. — И маме, и Софи.

— Думаешь, это так легко?

— Нет, конечно. Но вполне осуществимо. Нужно тренироваться.

— Тренироваться?

— На «Управлении гневом» нас заставляют участвовать в ролевых играх. Ну, чтоб мы учились сдерживаться.

— Ты и ролевые игры, — попыталась представить себе я.

— Приходится участвовать. Так постановил суд, — вздохнул Оуэн. — Но вообще-то они помогают. Когда попадаешь в похожую ситуацию, уже знаешь, как нужно себя вести.

— Действительно полезно.

— Тогда, — Оуэн пододвинулся ко мне поближе, — давай представим, что я — твоя мама.

— Чего? — удивилась я.

— Я — твоя мама, — повторил Оуэн. — Скажи, что ты хочешь бросить работу.

Я покраснела:

— Не могу.

— Почему? — спросил он. — Я плохо играю? Недостаточно правдоподобно?

— Да нет, просто…

— Я играю замечательно. В группе все просят, чтоб я был их мамой.

Я взглянула на него:

— Просто странно это как-то.

— Не странно, а трудно. Но выполнимо. Давай попробуй.

Всего неделю назад я даже не знала, какого цвета у Оуэна глаза. А теперь мы стали одной семьей. Пускай и на время. Я собралась с силами.

— Хорошо. Итак…

— Мама, — перебил меня Оуэн.

— В смысле?

— Чем больше тренировка приближена к жизни, тем лучше результат. В ролевых играх надо либо стараться, либо вообще их не затевать.

— Ладно. Мам…

— Да?

«Нет, все-таки это как-то странно», — подумала я, а вслух сказала:

— Слушай, в общем, я знаю, что модельный бизнес для тебя очень важен, но я хотела кое-что с тобой обсудить.

Оуэн, подняв руку, остановил меня:

— «ПиП». Перефразируй и повтори.

— Почему?

— Опять «кое-что». Когда назревает конфликт, надо говорить по существу, чтоб не было недопонимания. — Оуэн наклонился ко мне. — Знаю, ролевые игры кажутся странными, но они правда помогают.

Да уж, утешил. Если раньше мне было просто не по себе, то теперь я почувствовала себя почти униженно. Но продолжила:

— Мам, я знаю, что модельный бизнес для тебя очень важен и тебе нравится, что я работаю.

Оуэн кивнул и жестом велел продолжать.

— Но, честно говоря, — я убрала за ухо выбившуюся прядь волос, — последнее время я много думала и поняла, что…

Конечно, это была всего лишь игра. Тренировка. Но слова начали застревать в горле, как будто выходил из строя внутренний моторчик. Слишком много было поставлено на карту: не смогу объясниться с Оуэном, и он поймет, как сильно я боюсь конфликтов, и мне будет очень неловко.

Оуэн ждал.

— Нет, не могу я, и все. — Я отвернулась.

— Да ты ведь уже почти все сказала! — Оуэн хлопнул по стене. — Почти!

— Прости, — сдержанно ответила я и снова взялась за бутерброд. — Просто… не могу.

Оуэн взглянул на меня и пожал плечами:

— Ладно, не страшно.

Мы замолчали. «На самом деле страшно», — подумала я, сама не знаю почему. Оуэн вздохнул:

— Слушай, просто хочу тебя предупредить: вредно все держать в себе. День за днем мечтать, что скажешь правду, и все равно молчать. Так и с ума сойти можно.

Я знала, что Оуэн говорит о моей работе. Но думала в тот момент совсем о другом, о страшной тайне, которой ни с кем не могла поделиться, потому что даже намекни я на нее, и вся правда выплыла бы наружу.

— Мне пора. — Я запихнула бутерброд обратно в сумку. — Нужно обсудить задание с учительницей английского.

— Ясно. Ну, давай, — ответил Оуэн.

Я намеренно избегала его взгляда.

Встала и подняла сумку.

— До встречи.

— Хорошо. — Оуэн взял айпод. — Пока.

Я кивнула и заставила себя уйти. У главного входа обернулась.

Оуэн сидел на своем месте и слушал музыку, опустив голову, как будто ничего не случилось. Когда я впервые увидела Оуэна, то решила, что он опасен. Теперь я знала, что это не так. Во всяком случае, не физически. Но все-таки Оуэн меня пугал: он всегда был честен и требовал того же от окружающих. А я до смерти боялась правды.


Уйдя от Оуэна, я почувствовала облегчение. Но только поначалу.

Позже я поняла, что уже давно ни с кем не говорила так искренне, как с Оуэном, хотя почти совсем его не знала. Рассказала ему, почему поссорилась с Софи, что Уитни больна, а я хочу бросить работу. Столько ему доверила, а подружиться побоялась! Окончательно я осознала свою ошибку, когда после седьмого урока встретила Кларк.

Она открывала свой шкафчик. В джинсах, черной рубашке, блестящих туфлях с ремешком и с двумя торчащими косичками. Кларк окликнула какая-то девчонка, и та, обернувшись, улыбнулась и поздоровалась. Ничем не примечательный эпизод обычного дня, но меня как молнией ударило: я вспомнила тот вечер у бассейна и все, что случилось до и после него. Снова я испугалась конфликта, побоялась быть честной, да что там, не решилась даже просто поговорить с Кларк! И потеряла лучшую подругу! Какой у меня никогда больше не было!

Поздно что-то менять. Но я могу измениться сама. И я решила найти Оуэна.

В нашей школе учится две тысячи человек. Тут и самой потеряться легко, а уж найти кого-то вообще невозможно. Но Оуэн сильно выделялся в толпе. Поэтому когда я не обнаружила ни его, ни «лэнд крузер», то решила, что Армстронг уже уехал. Села в машину и выехала на главную дорогу. И тут же его увидела. Оуэн, в наушниках и с рюкзаком за плечами, шел по разделительной полосе.

Я поравнялась с Оуэном и вдруг подумала, что, возможно, совершаю ошибку. Но жизнь ведь не так часто дает второй шанс! Почему бы им не воспользоваться? Если нельзя изменить прошлое, нужно хотя б изменить будущее! Я притормозила, опустила стекло и крикнула:

— Эй! — Молчание. — Оуэн! — По-прежнему нет ответа. Я нажала на гудок, и Оуэн наконец обернулся.

— Привет!

Сзади кто-то зло загудел и промчался мимо.

— Что с твоей машиной? — спросила я.

Оуэн остановился и вытащил из уха наушник.

— Эвакуировали.

«Ну же! Давай, не тяни!» — сказала я сама себе.

— Как я тебя понимаю! — Я распахнула пассажирскую дверь. — Залезай.

Загрузка...