Просто совершенство

Глава 15

Несколько старших девочек ушли гулять, одна из младших тихо и старательно играла на спинете в классной комнате Линдси-Холла. Еще одна читала, устроившись на подоконнике, третья вышивала крупную ромашку в уголке ситцевого платочка. Молли читала вслух «Робинзона Крузо», а Бекки, старшая дочь леди Эйдан, слушала как завороженная. Клодия учила Лиззи вязать, для чего набрала двадцать петель и провязала для начала несколько рядов. Колли улегся у их ног, положил голову на лапы, но не спал.

На скрип открывшейся двери Клодия подняла голову. Вошла Элинор, задержавшаяся на завтраке у герцогини.

– Мисс Мартин, – заговорила она, – из Элвесли снова прибыл герцог Маклит, он желает вас видеть. Я пока побуду с девочками. А-а, Лиззи учится вязать? Попробую помочь. Извини, что перебила, Молли. Продолжай, пожалуйста.

Она незаметно подмигнула Клодии. После предыдущего визита Чарли у подруг состоялся долгий разговор: Элинор была убеждена, что титулованный гость питает к Клодии отнюдь не братский интерес.

Клодия нашла Чарли в маленькой гостиной внизу, увлеченным разговором с герцогом Бьюкаслом и лордом Эйданом. Вскоре после ее прихода оба откланялись.

Она села, Чарли остался на ногах, прошел через всю комнату к окну и устремил взгляд вдаль. Руки он сложил за спиной и сцепил пальцы.

– С тех пор как ты заставила меня вспомнить все, двери тайников памяти словно распахнулись разом, Клодия, – заговорил он. – Я вспомнил не только события, забыть которые было сравнительно легко, но и чувства, расстаться с которыми почти невозможно. Их можно лишь оттеснить в дальний угол памяти. На прошлой неделе я только и делал, что вспоминал, как несчастен был после расставания с тобой, как не решался приехать, посмотреть тебе в глаза и объяснить, что вынужден жениться на другой. Ты же понимаешь, у меня не было выбора. Мне пришлось жениться…

– На особе, равной тебе по положению, – перебила его Клодия. – На той, низкого происхождения и дурных манер которой ты не будешь стыдиться.

Он обернулся.

– Нет, не так, – возразил он. – По отношению к тебе подобные мысли мне и в голову не приходили.

– Да неужели? Значит, кто-то подделал твой почерк и написал за тебя последнее письмо ко мне?

– Ничего подобного я не писал, – настаивал Чарли.

– В письме ты сожалел о том, что так обошелся со мной, но добавлял, что тебе вообще не следовало жить со мной и папой, зная, что когда-нибудь ты можешь унаследовать герцогский титул. Тебе требовались дом и воспитание, более подходящие твоему положению в обществе. В сущности, теперь тебе неловко перед людьми своего круга за все годы, которые ты прожил у нас. Я должна понять, почему ты считаешь необходимым раз и навсегда порвать со мной. Теперь ты герцог. Тебе не пристало поддерживать слишком близкие отношения с людьми, которые настолько ниже тебя по положению. Ты женишься на леди Моне Честертон, полностью соответствующей твоим представлениям о герцогине и твоей жене.

– Клодия! – В ужасе он побледнел. – Этого я не писал!

– Если не ты, то кто? Потерять любимого человека – худшее, что может случиться в жизни, Чарли. Особенно если теряешь его потому, что тебя отвергли, сочли недостойной и заслуживающей презрения, просто не парой… Мне понадобились годы, чтобы вернуть уверенность и уважение к себе. И собрать воедино осколки разбитого сердца. Неужели ты не заметил, что я вовсе не обрадовалась, встретив тебя в Лондоне несколько недель назад?

– Клодия! – В волнении он пригладил редеющие волосы. – Боже мой! Я, должно быть, просто растерялся…

Она не поверила ему ни на секунду. Вероятнее другое: герцогский титул вскружил ему голову. Чарли стал надменным и чванливым, а она и не подозревала, что он на такое способен.

Он опустился на стул возле окна, не сводя с нее глаз.

– Прости меня, – выговорил он. – Господи, Клодия, прости! Я и забыл, каким был болваном. Но ведь ты выстояла. Ты прекрасно перенесла удар.

– Вот как?

– Ты доказала, что я не ошибся, у тебя и вправду есть сила и характер, – продолжал Чарли. – Я поплатился за свои грехи уже дважды: первый раз – когда меня, пятилетнего, вырвали из привычной среды, и второй – когда в восемнадцать лет мне пришлось жить в совершенно чуждом мне обществе. Но я не понимаю, почему бы нам сейчас не вернуться к тому, на чем мы остановились в наши восемнадцать и семнадцать лет. Что нам может помешать?

О чем это он? К чему он предлагает вернуться?

– У меня своя жизнь, – напомнила она, – и долг перед другими людьми. У меня есть школа. А у тебя свои обязанности, которые не может исполнить никто, кроме тебя, – к примеру, перед твоим сыном.

– Непреодолимых препятствий не бывает, – возразил Чарли. – Клодия, мы не виделись восемнадцать лет, половину моей жизни. Неужели и остаток наших дней мы проживем в разлуке только потому, что у тебя есть школа, а у меня – сын, который, кстати, уже почти взрослый? Или ты наконец выйдешь за меня?

Вспоминая эту минуту, Клодия подозревала, что у нее от неожиданности открылся рот.

Если бы она предвидела такой оборот, если бы только поверила Элинор, она могла бы подготовиться заранее. Вместо того чтобы глупо таращиться на Чарли и молчать, словно набрав в рот воды.

Он прошел через комнату, остановился перед Клодией и взял ее за руки.

– Вспомни все, что нас связывает, Клодия, – заговорил он. – Вспомни, как мы любили друг друга и не боялись всепоглощающей страсти, свойственной юности. Вспомни нашу любовь на том холме – поверь, больше я ни разу в жизни не предавался такой любви. Позади у нас долгие и унылые годы, но еще не все потеряно. Стань моей женой, любимая, и я постараюсь загладить свою вину, искупить и то письмо, и восемнадцать пустых лет твоей жизни.

– Моя жизнь не была пустой, Чарли, – возразила она, хотя помнила, чего ей недоставало все эти годы.

Он заглянул в ее глаза.

– Скажи, что не любила меня. Скажи, что не любишь.

– Любила. – Клодия закрыла глаза. – Ты же знаешь, что любила.

– И любишь по-прежнему.

Она пришла в смятение, разом вспомнив и давнюю любовь, и близость, которой она увенчалась, и тоску долгой разлуки, и ее жестокий, неожиданный финал. Невозможно повернуть время вспять, забыть, что даже в юности Чарли был способен уничтожить человека, которого, по его словам, он любил больше жизни.

И кроме того, он опоздал.

Он не тот, кто ей нужен.

– Чарли, – через силу вымолвила она, – за восемнадцать лет мы оба изменились. Мы стали другими.

– Да, – согласился он, – я лысею, ты уже не девушка, а женщина. Но в глубине души мы все те же, кем были и будем всегда – разве нет? Ты так и не вышла замуж, хотя еще до моего отъезда не знала отбою от поклонников. Это о многом говорит. Да и я признался тебе, что никогда не был счастлив с Моной, хотя редко изменял ей.

Редко? Ну и ну, Чарли!

– Я не могу выйти за тебя, – придвинувшись ближе, объяснила она. – Если бы мы поженились в юности, Чарли, мы повзрослели бы вместе и я любила бы тебя всю жизнь. Но мы расстались.

– Значит, и любовь умирает? Может, ты и не любила меня вовсе?

В душе Клодии плеснулся гнев. А он? Он любил ее?

– Иногда любовь бывает смертной, – сказала она. – Если не поддерживать ее огонь, он гаснет. Но с тех пор, как мы вновь встретились в Лондоне, я избавилась от неприязни к тебе и стала относиться как к другу детства.

Его подбородок закаменел – Клодия помнила, что так бывало всегда, когда Чарли злился или раздражался.

– Я поспешил, – заявил он. – Признаться, сила собственных чувств удивила меня. Но я дам тебе время привыкнуть ко мне. Не отвергай меня сразу. Правда, ты уже мне отказала, но давай будем считать, что этого не было. Дай мне время завоевать тебя, заставить забыть то, что я когда-то тебе написал.

Он пожал ее руки и отпустил их.

– Боже мой, Чарли, ты только взгляни на меня! Я тридцатипятилетняя старая дева, школьная учительница!

Он расплылся в улыбке.

– Ты Клодия Мартин, – возразил он, – смелая и полная жизни девушка, которую я люблю, в маскарадном костюме учительницы. «Вот потеха!» – наверняка сказала бы ты, если бы могла заглянуть в будущее.

Если бы Клодия заглянула в будущее, то умерла бы от ужаса.

– Это не маскарад, – ответила она.

– Не могу с тобой согласиться. Но мне пора – меня ждут в Элвесли ко второму завтраку. Если ты не против, я приеду снова.

Он вышел, а Клодия долго сидела, глядя на свои руки, сложенные на коленях. Жизнь полна неожиданностей. Долгие годы школа заменяла ей целый мир, о любви, романтике и браке она даже не мечтала. Но с тех пор, как она приняла на первый взгляд безобидное решение отвезти Флору и Эдну в Лондон, а заодно поговорить с мистером Хэтчардом, весь ее мир изменился до неузнаваемости.

Клодия отважилась задать себе вопрос: сумеет ли она примириться со сравнительно тихой и безмятежной жизнью, когда вернется в Бат?

В дверь постучали, на пороге возникла Элинор.

– О, ты еще здесь! – воскликнула она, входя. – Я только что видела, как герцог ускакал в Элвесли. Луиза все играет на спинете, остальные отправились гулять – все, кроме Молли и Лиззи. Эту парочку Бекки увела в детскую, знакомить с младшей сестрой Ханной, новой гувернанткой и бесчисленными кузинами самого нежного возраста. Лиззи держится прекрасно, Клодия, так что можешь забыть, что сегодня утром застала ее в слезах.

– Все эти события будоражат ее и сбивают с толку, они ей в новинку.

– Бедняжка, – вздохнула Элинор. – Как же она жила до сих пор? Мистер Хэтчард не говорил?

– Увы, – откликнулась Клодия.

– Сегодня герцог Маклит у нас не задержался, – продолжала ее подруга.

– Он просил моей руки.

– Не может быть! – Элинор ошеломленно уставилась на нее. – А ты что?

– Отказала, разумеется.

– Разумеется?! – Элинор опустилась на ближайший стул. – Ты не пожалеешь, Клодия? Это из-за школы? Мы никогда не говорили об этом, потому что я не решалась, но думаю, я не прочь стать директрисой школы. Поверь, я сумею управлять ею так же достойно, как делаешь ты. Однажды я завела разговор об этом с Кристиной, она пришла в восторг и даже пообещала мне финансовую помощь в виде ссуды или безвозмездных пожертвований, если я соглашусь – конечно, когда понадобится. А Вулфрик, который в это время читал, оторвался от книги и заявил, что никаких ссуд не будет – только пожертвования. Так что если причина твоего отказа – беспокойство о судьбе школы, то…

– Ну что ты, Элинор, – со смехом перебила Клодия. – Правда, если бы мне хотелось согласиться, мысли о школе не давали бы мне покоя.

– А тебе не хочется? – уточнила Элинор. – Герцог – обходительный джентльмен, он, похоже, увлечен тобой. И должно быть, страшно богат, если исходить из меркантильных интересов. У него один изъян, зато досадный – бедняжка носит титул герцога.

– Когда-то я любила его, – призналась Клодия, – но все уже в прошлом. Моя нынешняя жизнь удобна, я довольна ею. О браке я давно не мечтаю: уж лучше быть стесненной в средствах, но ни от кого не зависеть.

– Вот и со мной так, – кивнула Элинор. – Когда-то я страстно любила. Но он погиб в Испании во время войны, и у меня даже мысли не возникло найти ему замену: место в моем сердце занято навсегда. Я предпочитаю одиночество. Но если ты когда-нибудь передумаешь, помни, что отказываться от счастья ради школы незачем.

Она рассмеялась, Клодия улыбнулась.

– Я запомню, – пообещала она, – на случай, если когда-нибудь без памяти влюблюсь в кого-нибудь другого. Спасибо, Элинор.

Утренние тучи рассеялись к полудню. Несколько гостей поместья решили прокатиться верхом из Элвесли в Линдси-Холл, к ним примкнули Элизабет, Лили и Портфри, Порция и три кузена Кита. Лили звала с собой и Маклита, но он отказался, объяснив, что на это утро ему хватило моциона.

Приближаясь к Линдси-Холлу, Джозеф увидел, что возле дома многолюдно и среди взрослых мелькают дети – несомненно, гостьи-школьницы. Вглядываться в их лица, напрягая зрение, он начал еще издалека.

Вместе с остальными Джозеф оставил лошадь в конюшне и направился на лужайку с Порцией, Лили и Элизабет, в то время как остальные зашли в дом.

Школьницы плясали вокруг импровизированного майского шеста под собственные пение и смех, на лужайке из-за них царила веселая суматоха. Джозеф поискал глазами Лиззи, полагая, что она где-нибудь в сторонке, и с изумлением увидел ее среди танцующих. Путаницу создавала в основном она и смеялась при этом громче всех:

Обеими руками Лиззи держалась за одну из лент и двигалась в танце вокруг столба широкими неуклюжими шагами, а мисс Мартин направляла ее, обнимая за талию, и тоже смеялась. Клодия была без шляпки, ее волосы разметались, щеки разрумянились.

Звонкий смех Лиззи разносился по лужайке.

– Как мило! – воскликнула Элизабет без тени иронии.

– Это и есть та слепая девочка, о которой мне говорили? – осведомилась Порция, обращаясь ко всем сразу. – Она мешает остальным танцевать. И выставляет себя на посмешище, бедняжка.

Лили рассмеялась и принялась хлопать в ладоши под пение.

Несколько девочек заметили гостей, танец сменился старательными книксенами.

Лиззи схватилась за юбку мисс Мартин.

– Танец вокруг майского шеста в июле? – улыбнулась Лили. – Почему бы и нет? Отличная затея!

– Это Агнес придумала, – объяснила мисс Мартин, – вместо игры в мяч, которую мы собирались устроить. В танце смогла участвовать и Лиззи Пикфорд – она проводит каникулы вместе с нами.

При этом она коротко взглянула на Джозефа.

– Держась за ленту, – продолжала мисс Мартин, – Лиззи может двигаться по кругу вместе со всеми, ни на кого не наталкиваясь и не удаляясь от нас.

– В таком случае ее следовало бы обучить движениям танца, – заметила Порция, – чтобы она выглядела грациознее.

– А по-моему, у нее все прекрасно получается, – вмешалась Элизабет.

– И мне так кажется, – поддержал Джозеф.

Лиззи склонила голову набок и просияла. На миг Джозефу нестерпимо захотелось, чтобы она позвала его, протянула к нему руки и положила бы конец лжи и недомолвкам.

Но Лиззи подняла голову на голос мисс Мартин, ее улыбка стала проказливой. Мисс Мартин обняла ее за плечи.

– Продолжайте, – попросила Элизабет, – мы не хотели вам мешать.

Оглядевшись, Джозеф увидел, что несколько детей помладше резвятся с Холлмиром на траве и вскрикивают от удовольствия, а леди Холлмир подначивает их. Привязанный к дереву пес послушно сидел на месте и колотил по траве хвостом. Вдалеке играла еще одна стайка детей, от которой спешила герцогиня.

– Мы, кажется, все запыхались, – ответила мисс Мартин. – Надо выбрать игру поспокойнее.

– Может, в мяч? – предложила одна из старших девочек. Мисс Мартин застонала, но тут подошла дама, в которой Джозеф узнал мисс Томпсон – еще одну учительницу из Бата, а вместе с ней и герцогиня.

– Кто будет играть? Я с вами, – объявила она.

– А у Хораса новый ошейник и поводок! – громко объявила Лиззи. – Держу поводок, и он везде меня водит, а я не падаю и ни на что не натыкаюсь.

– Замечательно, дорогая, – тепло откликнулась Элизабет. – Непременно покажи нам, как ты это делаешь.

– Этому ребенку, – вполголоса сказала Порция Джозефу, – следует объяснить, что говорить полагается, только когда к ней обратятся. Слепота – не оправдание дурных манер.

– В отличие от детской непосредственности, – ответил Джозеф, наблюдая, как Лиззи протягивает руку. Мисс Мартин отвязала пса и надела петлю поводка на руку девочке. Джозефу понадобилась вся сила воли, чтобы не броситься на помощь.

– Если хочешь, Лиззи, я пойду с тобой. – предложила другая девочка, ровесница Лиззи.

Лиззи повернулась в ту сторону, откуда доносился голос Джозефа.

– А вы хотите с нами… сэр? – спросила она.

– Какая дерзость, право! – воскликнула Порция.

– С удовольствием, – ответил Джозеф. – Мисс… Пикфорд, если не ошибаюсь?

– Да, – заулыбалась Лиззи.

– Возьмите с собой и мисс Мартин, – предложила Лили.

– А мы останемся здесь и отдохнем, – объявила герцогиня, – пока не подадут чай. Как я рада вас видеть!

Хорас перешел на рысь, Лиззи и ее подружка захихикали, поспевая за ним. По-видимому, пес понимал, что возможности хозяйки, доверившейся ему, ограниченны, и вскоре пошел медленнее, у подъездной аллеи сначала остановился, потом пересек ее и по широкой дуге обогнул большой каменный фонтан у главных ворот. Стараясь держаться подальше от деревьев, Хорас вел девочек вокруг дома.

– Надеюсь, вы не успели привязаться к этому псу, мисс Мартин, – заметил Джозеф, заложив руки за спину. – Не представляю, как уговорить Лиззи расстаться с ним в конце лета. Кстати, у Хораса отменно здоровый вид. Он и вправду стал вдвое толще, или мне мерещится?

– Слава Богу, только мерещится, – усмехнулась Клодия. – Но ребра уже не выпирают и шерсть заблестела.

– А Лиззи! – продолжал Джозеф. – Неужели это она гуляет за руку с подружкой и ведет на поводке пса? И это она танцевала вокруг майского шеста?

– А сегодня утром она еще и вязала, – добавила Клодия, – правда, провязала гораздо меньше петель, чем спустила.

– Как мне благодарить вас? – спросил Джозеф, глядя на нее.

– А мне вас? Вы бросили мне вызов. Я и забыла, как это увлекательно, – меня ослепила рутина. Прошу прощения, каламбур случайный.

Девочки с собакой приближались к большому озеру. Джозеф ускорил шаги, чтобы догнать их, но мисс Мартин придержала его.

– Посмотрим, что будет дальше, – предложила она. – Вряд ли Хорас бросится в воду и поплывет, а даже если отважится, Молли за ним не пойдет.

Но пес остановился, не доходя до берега, и девочки тоже встали. Молли осторожно подвела Лиззи поближе к озеру, обе опустились на колени и поболтали пальцами в воде. Лиззи поначалу робела.

Джозеф присел рядом с дочерью.

– Здесь, на берегу, есть камушки, – сообщил он, подбирая один из них. – Если забросить камушек в озеро подальше, можно услышать, как он плюхнется в воду. Слушайте!

И он показал, как это делается. Молли испуганно наблюдала за ним, а Лиззи старательно принюхивалась к знакомому запаху. Услышав всплеск, она улыбнулась и потянулась к его руке.

– Помогите мне найти камушек, – попросила она.

Они успели обменяться кратким пожатием рук, и по лукавой усмешке Лиззи Джозеф понял, что ей нравится хранить тайну.

Следующие несколько минут Лиззи увлеченно бросала в воду камни, которые подавал ей отец. Молли осмелела и тоже включилась в игру. Обе весело смеялись, когда удавалось вызвать особенно громкий всплеск. Наконец игра наскучила Лиззи.

– Пойдем к остальным, Молли? – предложила она. – Может, ты хочешь поиграть в мяч? Ты поиграй, а я посижу и послушаю.

– Нет, лучше я посижу с тобой, – ответила Молли. – Я плохо играю в мяч.

– Мисс Мартин, вы с па… с этим джентльменом можете остаться здесь? Я хочу показать вам, как мы можем гулять одни. Как вы думаете, сэр, у нас получится?

– Если получится, я буду очень рад за вас, – ответил Джозеф. – Идите, а мы с мисс Мартин посмотрим вам вслед.

Девочки с псом направились обратно.

– Не слишком ли она спешит? – обеспокоенно спросил Джозеф, когда расстояние между ними и девочками увеличилось.

– Она быстро осваивается здесь, – ответила мисс Мартин, – но надеюсь, осмелеет еще не скоро. Этого я от нее не жду. Лиззи понимает, что ей нужна помощь Молли, Агнес, других девочек – и, конечно, Хораса. За это лето она успеет многому научиться.

– Побудем здесь немного, хорошо? – предложил он, и они присели на берегу озера. Клодия подтянула к груди согнутые колени и обхватила их обеими руками.

Джозеф поднял еще один камень и пустил его прыгать по воде.

– И я умела так в детстве, – сказала Клодия. – До сих пор помню, как однажды камень прыгнул у меня целых шесть раз. Увы, это случилось в отсутствие свидетелей, поэтому мне никто не поверил.

Он усмехнулся:

– Вашим ученицам повезло с директрисой.

– Не забывайте, что сейчас каникулы. В учебное время я веду себя иначе. Я очень строгая директриса, лорд Аттингсборо. Иначе нельзя.

Ему вспомнилось, как умолкли девочки, едва Клодия вышла из здания школы перед отъездом из Бата.

– Дисциплины можно добиться и без умения шутить или пробуждать привязанность, – заметил он, – а можно воспользоваться и тем, и другим, как делаете вы. В этом я убежден.

Она крепче обхватила колени и не ответила.

– Вы когда-нибудь мечтали о другой жизни? – спросил он.

– Я могла бы жить иначе, – ответила Клодия. – Как раз сегодня утром мне предложили выйти замуж.

Маклит! Так вот зачем он приезжал сюда сегодня утром.

– Маклит? – уточнил Джозеф. – Говорите, могли бы? Значит, вы отказались?

– Да, – кивнула она.

Джозефа охватила неистовая радость.

– Не можете простить его?

– С прошением все не так просто, – ответила Клодия. – Некоторые поступки можно простить, но забыть – никогда. Я простила его, но наши отношения никогда уже не будут прежними. Возможно, я смогу считать его другом, но не более. И ни за что не поверю, что больше он никогда не причинит мне боль.

– Вы уже не любите его?

– Не люблю.

– Выходит, даже любовь не вечна?

– Сегодня утром он задал мне такой же вопрос, – сообщила Клодия. – Да, любовь, которую предали, может умереть. Когда понимаешь, что любил мираж, вымышленного человека, которого никогда не существовало. Но даже в этом случае любовь умирает не сразу. И все-таки умирает в муках, и воскресить ее нельзя.

– Я думал, что всегда буду любить Барбару, а оказалось, что ошибся. Мне приятно видеть ее, но даже если бы мы оба были свободны, вряд ли я смог бы полюбить ее вновь.

Клодия посмотрела на него в упор, он отвел глаза.

– Знать, что любовь в конце концов умрет, – это утешение, – сказала она. – Поначалу толку от него мало, но лучше такое утешение, чем вообще никакого.

– Правда? – тихо поинтересовался он.

Джозеф не знал, кого она имеет в виду. Но внезапно ему показалось, что между ними возникло напряжение.

– Нет, – почти шепотом ответила она. – Неправда. Какие глупости мы порой говорим. Будущее равнодушие не избавит от боли, которую ощущаешь сейчас.

Он придвинулся к ней и приник к ее губам, она не отстранилась. Ее губы вздрогнули, сжались на миг и раскрылись, его язык проник между ними в теплую темноту рта.

– Клодия… – пробормотал Джозеф спустя несколько мгновений, закрыв глаза и касаясь лбом ее лба.

– Нет! – воскликнула она, отодвинулась, встала и замерла, глядя на озеро.

– Простите, – извинился он. Он и вправду сожалел о том, что подал надежду ей и выразил неуважение к Порции, своей невесте. Сожалел о собственной несдержанности.

– Интересно, может, это закономерность, и я обречена сталкиваться с одним и тем же каждые восемнадцать лет? – заговорила Клодия. – Герцог, или будущий герцог, вскоре выберет невесту, соответствующую его положению, а мне останется лишь скорбеть об утрате.

Вот черт! Джозеф сделал медленный выдох.

– Что я наболтала? – продолжала Клодия. – В чем только что призналась? Впрочем, какая разница? Вы наверняка обо всем догадались. Должно быть, жалкое из меня вышло зрелище.

– Боже мой! – выпалил он, тоже поднимаясь и делая шаг к ней. – Вы решили, что я поцеловал вас из жалости? Я сделал это потому, что я…

– Нет! – Она вскинула руку ладонью вперед. – Ни слова больше! Ничего не говорите, даже если это правда. Я не выдержу, если услышу эти слова.

– Клодия… – прошептал он.

– Для вас – мисс Мартин, лорд Аттингсборо, – перебила она и вскинула подбородок с видом чопорной учительницы, не вязавшимся с ее растрепанной прической. – Мы забудем то, что произошло здесь, в Воксхолле и на балу у Кингстонов. Забудем, и точка.

– Забудем?.. Простите, что причинил вам столько волнений. Мне нет оправданий.

– Я вас не виню. В моем возрасте следовало вести себя осторожнее. Мне не удастся даже убедить себя, что я пала жертвой хитрости отъявленного повесы, хотя именно это мне пришло в голову, едва я впервые увидела вас. Но вы оказались джентльменом, который мне нравится и внушает восхищение. В том-то и дело… нет, напрасно я разболталась. Пора возвращаться, иначе все, в том числе и мисс Хант, начнут гадать, куда я запропастилась.

На обратном пути, который они проделали молча, стараясь не приближаться друг к другу, Джозеф думал о том, что они отстали от девочек всего на несколько минут.

Но эти минуты нанесли обоим непоправимый ущерб. Он больше не мог делать вид, что она ему безразлична. Она уже не могла притворяться, что равнодушна к нему.

Они больше не доверяли самим себе и боялись остаться вдвоем.

Горечь потери Джозефа ощущалась с такой же остротой, как резкий удар кулаком в грудь.