Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

Ветер с востока несет безотрадные хмурые тучи,

С родины в тучах привет ветер холодный несет…

Что они видели там, где страданья людские так жгучи?

Что они слышали там, где так томителен гнет?

Сёла пустые стоят на реках, пересохших от зноя,

Бурые нивы кругом выжжены солнцем дотла,

Ветер над новой пустыней рыдает, не зная покоя,

Чащу спаленных лесов скрыла зловещая мгла…

Падалью, смрадными трупами всюду покрылись дороги,

Голод, насилье и мор гонят несчастных людей;

Вот они с воем идут, еле двигая слабые ноги, –

Трупы живые идут, толпы согбенных теней…

Хлеба и крова искать в города они идут толпами,

Но уже саваном злым Смерть облекла города;

Там воронье над домами взмывает, как черное знамя,

В улицах трупы лежат, царствует злая Беда…

Людям нигде нет спасенья и помощи нет ниоткуда,

В страхе земля замерла, спит и небесная твердь;

Тщетны все слезы и стоны, и тщетны надоеды на чудо;

С хохотом вдоль по Руси шествует черная Смерть…

В тени высоких пальм и пиний темнохвойных

Сидите вы одна на мраморной скамье

И под журчанье струй фонтанов беспокойных

Мечтаете с тоской о родине, семье…

Вам видятся вдали безбрежные равнины,

Задумчивой реки серебряный извив

И яркая листва березы и осины,

Что смотрятся в нее, стволы свои склонив.

Меж золотистой ржи, сплетенной с васильками,

Дорога, как змея, как лента, улеглась

И вьется без конца, скрываясь за лесами,

Которым нет границ, в которых тонет глаз.

С пологого холма спускается аллея

Из старых-старых лип, а на холме фронтон

Родимого гнезда возносится, белея

Рядами стройных ваз, пилястров и колонн.

Вся в зелени плюща терраса потонула,

И окна – настежь все, и музыка слышна, –

Полна любви, тоски, и горя, и разгула,

Доносится к вам песнь из светлого окна.

Отчизны милой песнь! проста и благородна,

Ты удаль и тоску, ты смех и грусть даришь,

Как степь – ты широка, как ветер – ты свободна,

Ты молодости сны на сердце шевелишь!

Под звуки песни той вы смотрите на дали:

Там темною стеной стоит дремучий бор,

Блестят извивы рек, как полосы из стали,

И всюду – хлеб и хлеб, куда ни кинешь взор.

Над берегом крутым сереются избенки,

Горит на церкви крест, овины стали в ряд,

Из-за реки, с лугов – и веселы, и звонки –

Несутся голоса резвящихся ребят…

К вам Родина свои объятья простирает, –

Вам хочется упасть и землю целовать,

Встаете вы, но – вид знакомый исчезает, –

Кругом так чуждо всё, и грустно вам опять…

Как были б рады вы сейчас отдать всё это –

И роскошь гордых пальм, и мрамор, и фонтан

За ряд убогих изб, где всё полно привета,

За хмурый, дикий лес и ширь родных полян!..

Серо-жемчужное небо,

Речки блестящая сталь,

Золото в полосах хлеба,

Сине-туманная даль;

В даль убегает дорога,

Прячась за сломанный тын,

Где покосился убого

Дымом одетый овин;

Вдоль по дороге, за нивой,

В глади зеленых лугов

Чуть шевелятся лениво

Пестрые пятна коров;

Каркают в роще вороны,

Поздний кричит коростель,

Льются откуда-то звоны,

Хрипло скрипит журавель;

Балки, пригорки, низины,

В балках – орешника тень,

К речке сбегают осины

И бесконечный плетень;

Мельницы крылья лениво

Машут за речкой вдали;

В рощах деревья красиво

Золото в зелень вплели;

Церковки тусклые главы,

Кладбища ветхий забор,

Желтые в речке купавы,

Желтый ромашек ковер;

Избы под серой соломой,

Избы под тесом гнилым, –

Как это сердцу знакомо,

Как это веет родным!

Нет больше родины моей!

В огне безумного разгула,

В бесовской пляске пьяных дней,

В крови дымящейся своей

Она со стоном потонула…

Громадным кладбищем лежит

Вся Русь; там ветер лишь рыдает,

Да, озаряя страшный вид,

Звезда кровавая горит,

Да буря черный стяг взвивает…

То смерти вьется страшный флаг

Средь сёл и нив опустошенных,

И прорезает жуткий мрак

Убийств и мук кровавый знак –

Два треугольника скрещенных…

Отдав и молодость, и силу

За честь Отчизны в злых боях,

В награду я хочу могилу

Найти в родных ее полях.

Мне на чужбине неуютно,

И горек хлеб, и свет не мил;

Я уношусь ежеминутно

Душой к крестам родных могил.

Больной, без сил и без работы,

Живя средь чуждых мне людей

Под гнетом будничной заботы,

Не жду я больше лучших дней.

Устал я думать, волноваться,

Устал от жизни, от всего,

Устал душою извиваться

Под плетью Рока своего.

О, поскорей бы воротиться

Под сень родных моих берез,

Хоромам старым поклониться,

Где я родился и возрос,

Отдать поклон пенатам милым,

Предаться грезам детских снов,

Припасть к родительским могилам

И умереть у их крестов…

Не яблони ли в небе отцвели?

Не мотыльков ли белых мчится стая?

Холодной белизной задумчиво блистая,

Цветы иль крылья на землю легли?..

Я вспомнил вдруг снега родной земли…

Как мне мила их пелена густая!

Покрылась ей вся улица пустая,

И крыши все, и темный сад вдали.

Пусть злой мороз под ледяным забралом

Шагает вдоль по улицам пустым,

Сверкающим в уборе небывалом, –

Моя тоска развеялась, как дым!

Мне чуждый Рим сегодня стал родным –

Под серебристым снежным покрывалом!

Над угрюмыми горами, сонными лесами

Ночь незримыми руками черный саван ткет,

И, мигая бледным оком, на небе далеком,

Точно в куполе высоком, лик луны цветет.

Я один с своей мечтою, полною тоскою,

И встают передо мною прошлые года, –

Бесконечный ряд видений, детских впечатлений,

Страхов, грез, отрад, волнений длинная чреда.

Вижу неба свод бездонный, парк и прудик сонный,

Вижу белые колонны дедовских хором,

Вековые сосны, ели, меж берез – качели,

Слышу нежный звон свирели под моим окном…

Это значит – гонят стадо; подниматься надо!

Тело бодро, сердце радо встретить новый день!

Подбегу босой к окошку, видно в парк дорожку,

Видно клумбы, парк, сторожку и села плетень…

Где-то жаворонок вьется, песня звонко льется,

Заглушая скрип колодца на дворе у нас…

От окна я отрываюсь, живо одеваюсь,

Выбегаю, восхищаюсь утром в сотый раз.

Обегаю пруд блестящий, обрамленный чащей,

Где бежит струей журчащей маленький ручей…

Нет конца моим отрадам! пробежав за садом,

Загляну в конюшню рядом приласкать коней,

От конюшни до обрыва добегаю живо

И сижу там молчаливо, в грезы погружен…

– Мама встала! – крикнут братья, и пущусь бежать я

К маме ласковой в объятья, на ее балкон.

Завтрак мой недолго длится, в лес душа стремится!

– Мама, можно прокатиться? – С Богом, мой родной!..

И бегу во все лопатки я к своей «Загадке»,

Быстрой кругленькой лошадке с гривой золотой.

Хлеба с солью сунешь другу, пальцем ткнешь в подпругу,

Глядь – и мчишься уж по лугу прямо в милый лес,

И дорожкою лесною, скрытою от зноя,

Едешь в царство грез, покоя, страхов и чудес…

Тихо шепчут мне березы, навевая грезы,

И росы роняют слезы на голову мне,

Ветерок порой проснется, белка вдруг метнется,

Или филин встрепенется, застонав во сне…

Здесь бессилен холод скуки!.. Сладки леса звуки,

Ветви тянутся, как руки, с ласкою живой,

Ветра шум звучит нестрого, вся в цветах дорога,

Каждый листик славит Бога, как и птичек рой…

Возвратившись, к пруду мчишься, вмиг разоблачишься,

С полчаса в воде резвишься, выйдешь, освежен,

Утомленья нет и следа! встанешь от обеда,

За столом еще беседа, я же – на балкон.

Там заманчивы картины: стелются равнины,

И лесов гудят вершины под небес шатром,

Без конца желтеют нивы, дали так красивы,

И блестят реки извивы ярким серебром.

Но любил всего я боле выйти с книгой в поле

И читать, читать на воле вплоть до темноты;

Пушкин, Лермонтов пленяли ум мой и рождали

В сердце радости, печали, страхи и мечты…

На закате я лениво на краю обрыва,

Где репейник и крапива, растянусь и жду,

Скоро ль ночь укроет тучей солнца образ жгучий

И зажжет вдали над кручей первую звезду…

А взойдет луна, бегу я к пруду, где, тоскуя,

Опустили ивы в струи бахрому ветвей,

Сяду к дереву над прудом и любуюсь чудом, –

Пруд огромным изумрудом спит в венце лучей…

Лунный луч – столб яркой пыли, в нем, как взмахи крылий,

Светят чашки белых лилий над стеклом воды…

Ветер рябь на воду бросит, шепчет, словно просит,

И от клумб ко мне доносит запах резеды…

Ив колышутся верхушки, квакают лягушки,

Где-то в чаще, у опушки, соловей свистит,

С ветром шепчутся березы, и журчат стрекозы…

Сколько снов! Какие грезы ночь душе дарит!..

Так цветут в лучах мечтанья сны воспоминанья

И в душе родят желанье всё вернуть назад,

А очнешься – всё другое, всё вокруг – чужое,

Всё не схожее с мечтою, ничему не рад!..

Ночь минула, солнца взоры уж золотят горы,

Птиц давно щебечут хоры, в комнате светло,

И прощаешься с мечтою, думая с тоскою:

Неужели всё былое навсегда прошло?..

Аллеи крутой поворот,

Дорожки желтая змейка,

В конце – забор и скамейка

У старых скрипящих ворот;

С колонками белыми дом,

Перила ветхой веранды,

Плюща над ними гирлянды,

Покой и довольство кругом;

Калитка в запущенный сад,

Листвы узорные тени,

Беседка в гуще сирени,

Со спелых полей аромат;

Некрашеный липовый стол,

В растущем облаке пара

Горячий блеск самовара,

Который от жара «ушел»;

Со сливками желтыми чай,

Три разных сорта варенья,

Баранок пышные звенья,

Домашний ржаной каравай;

На скатерти красный узор –

Из мелких крестиков птица.

Вокруг – хорошие лица,

Сердечный простой разговор…

Увижу ли вновь и когда

Картину эту родную?..

Томлюсь, и жду, и тоскую,

Что всё разметала беда…

Мечтатели-слепцы, сгубившие Отчизну,

Но спасшие себя от голода и зла,

Над матерью своей живой справляя тризну,

Кричат: России нет! Россия умерла!

Но нет! Еще жива Россия! Вы напрасно

Хороните ее! Вы сами мертвецы,

А Родина лишь спит и может ежечасно

Восстать от снов своих, несчастные слепцы!

Играя, как в мячи, высокими словами.

Вы думали – без вас России жизни нет,

Вы думали – она держалась только вами,

И только вы одни ей проливали свет?

О, жалкие слова и жалкие мечтанья!

Что сделали, слепцы, вы с родиной своей?

Вы обрекли ее на голод и страданья,

Вы, хлеба обещав, лишь камень дали ей!

Была пора: росло, цвело России древо,

Могучею главой упершись в небосклон,

Стремились ветви вверх, тянулись вправо, влево,

И толпы шли людей в их тень со всех сторон.

А вы, под тенью той укрывшись, рассуждали,

Что этот сук иссох, а этот слишком крив,

Что листья и цветы как будто грубы стали,

Что слишком густ ветвей запутанный извив.

Влезть кверху по стволу в вас не было уменья,

Исправить кривизну, засохший сук отнять

Из вас никто не мог, и вот, без сожаленья,

Вы стали землю рыть и корни обрывать.

Слабело дерево, а вы – вы рады были:

Пусть падает оно; его мы обновим,

От всех сухих ветвей, от кривизны и гнили

Мы ствол его тогда навек освободим!

Слабело дерево… Уж грозы колебали

Досель недвижный ствол, а вы, таясь от гроз

В тени его ветвей, безумно корни рвали.

Что выйдет из того – не мучил вас вопрос…

Настал ужасный день, и древо пошатнулось

И с грохотом глухим упало в грязь и прах…

И горы потряслись, и море всколыхнулось

В тот скорбный, страшный день, повергший землю в страх!

И тысячи людей погибли под ветвями,

Их стоны вихрь глушил, их раны крыла ночь,

Кровавою волной помчались дни за днями,

А вы, виновники, бежали в страхе прочь!

Пусть миллионы там остались без защиты

От диких бурь и гроз на много долгих лет!

Тепло, уютно вам, одеты вы и сыты,

Что вам до остальных? – для вас России нет.

Вы здесь, за рубежом, свои спасая жизни,

Забыв свои грехи, виня во всем других,

Пророчите конец еще живой отчизне,

Усталой и больной от жутких снов своих!

Она жива, слепцы! Вы корни подкопали,

Но силы спят в стволе и жизнь в себе таят!

Пройдут кошмаров дни, улягутся печали,

И пустит древний ствол побегов новых ряд.

Отчизна справится с бедою роковою,

Красивей и сильней под бурей расцветет,

И Древо Русское могучею главою

Опять небесный свод, как прежде, подопрет.

И ветви над землей из листьев свяжут сети,

И люди поспешат в их тень со всех концов,

Придут в родную сень тогда и ваши дети,

Придут с тоской в сердцах – стыдясь своих отцов!

Немало о Любви есть в мире откровений,

Нам сотни мудрецов писали о Христе;

Но много в книгах тех пробелов и сомнений,

Без света мысли в них, слова в них всё не те!

Не то! не то! не то! Одна есть Книга в жизни,

Что всем, всегда, на всё даст истинный ответ;

Она нас всех зовет к иной, святой Отчизне,

Она для всех Любви и Радости Завет!

Всегда открыто всем Евангелье Природы,

От века нам оно глаголет о Христе!

Внемлите ж всей душой, смятенные народы,

О Радости, Любви и Вечной Красоте!

В степях, в лесах, в морозах и в тепле,

От Соловецких льдов до знойного Ирана,

С Амурских берегов до Вислы и Немана

Гигантский сфинкс простерся на земле.

Безмолвно он лежит века во мгле

С загадкой на устах среди людского стана,

И людям дум его под саваном тумана

Не разгадать на царственном челе.

Уж тысячи людей в разгадке ошибались,

Платилися за то и в пропасть низвергались,

Эдипа нет загадку разгадать!

И тщетно силятся газетные витии

Грядущий путь отчизны предсказать! –

Загадка сфинкса мы, грядущее России!

Безлюдна ширь полей, недвижно дремлет колос,

Беззвучно через тьму летит за мигом миг…

Ты где-то близко, здесь, звенит в тиши Твой голос,

Сияет мне сквозь мрак Твой озаренный лик.

Я звал Тебя давно, я ждал Тебя годами,

Искал Тебя везде, в покое и в борьбе,

Но годы тускло шли тяжелыми стопами, –

Я не встречал Тебя, не слышал о Тебе.

Я верил, что в Тебе весь свет людского счастья,

Что пред Тобой падут Тоска, и Зло, и Смерть,

И я молил Тебя: Развей туман ненастья!

Улыбкой озари земли тоскливой твердь!

Порой казалось мне, что тень Твоя мелькала

В улыбках молодых, в сияньи детских глаз,

Что речь Твоя во сне, в молитве мне звучала

И в лепете листвы и в шуме бурь лилась…

Я рвался всей душой, но Ты не отзывалась,

Я плакал и скорбел, но тщетен был мой стон,

И много раз душа в порывах ошибалась,

И был я много раз в глазах людей смешон.

Блуждал я меж людьми в томленьях неисходных,

Мне говорили все, что призрак Ты и ложь,

Но я не уставал от поисков бесплодных,

Я верил, что Ты есть, Ты близко, Ты придешь…

Не ведая Тебя, я был Твоим пророком,

Я звал людей к Тебе, не зная сам, где Ты,

И вот – явилась Ты, и в сумраке стооком

Мне внятен голос Твой, ясны Твои черты!

Уста мои горят: то свет Твой неизменный,

Как пламя изо льда, из сердца гимн исторг,

И славлю я Тебя, Владычица вселенной!

Ты – Дева – Мать Любви, ты счастье и восторг!

Долой печаль! Христос воскрес!

Отбросьте старый гнет сомнений

И ждите новых откровений,

И ждите радостных чудес!

Христос воскрес! Печаль долой!

Ее восторгом вы смените, –

Светильник радости зажгите,

Развейте светом сумрак злой!

Печаль долой! Воскрес Христос!

Воскрес для верных и неверных, –

Для злых, жестоких, лицемерных,

Для всех Он свет любви принес!

Воскрес Христос! Долой печаль!

Мы нынче радостны, как дети,

У нас всё будущее в свете,

И в прошлом ничего не жаль!

Будьте всегда как дети –

Оденьтесь смехом живым,

Думы держите в свете,

Гоните горестей дым.

Встанем войной на горе,

Улыбок вспомним привет

Вечно горят их зори,

Даря нам радости свет.

Радость в печали бьется,

В слезах украдкой кипит,

В каплях осенних льется,

Весною в грозах гремит,

В гневе огнем алеет,

В любви порхает мечтой,

В смерти как искра тлеет,

И в страсти светит звездой.

Сбросьте печалей сети,

Смените раем тюрьму,

Будьте светлы, как дети, –

Развейте радостью тьму!

Мне приснилось, что храм Твой высоко в горах

Утонул в облаках, что найду Тебя там, –

И, доверившись снам, я с молитвой в устах,

Усмиряя свой страх, шел по острым камням,

Но меж голых вершин, среди облачной мглы

Жили только орлы, только ветер один

Меж камней завывал, – Тебя не было там,

Я напрасно искал Твой сияющий храм.

В сотнях книг я прочел, что, над морем царя,

Как над миром заря, дивный сад Твой расцвел, –

Я пустыни прошел, весь надеждой горя,

Пересек все моря, но Тебя не нашел;

Много мелей и скал видел я средь валов

И больших островов многолюдных встречал,

Зло царило везде и туман суеты, –

На призыв мой нигде не откликнулась Ты.

Кто-то молвил, что Ты – глубоко под землей,

В мрачной келье сырой, где гнездятся кроты,

Что среди темноты Ты замкнулась немой;

Я отрекся душой от земной суеты,

Я под землю ушел в глубину, но и там

Утоленья мечтам я своим не нашел, –

Не нашел я Тебя и, тоскою объят,

Безутешно скорбя, возвратился назад.

Встретил нежным теплом меня солнечный свет,

Ветер слал мне привет в каждом вздохе своем,

Был, как пестрым ковром, луг цветами одет,

Пел ручей, как поэт и блестел серебром…

Я пришел, как на пир: и светясь, и звеня,

Принял с честью меня Божий радостный мир, –

В этот сладостный миг спала с дум моих ложь,

И душой я постиг, что во мне Ты живешь!

Я виновен был сам, что так долго блуждал

По горам между скал и по бурным морям;

Тебя не было там, и напрасно я звал,

И напрасно искал я повсюду твой храм, –

Ты же в сердце цвела, притаясь в уголке,

Я не чуял в тоске, что во мне Ты жила,

А когда я устал и в борьбе изнемог,

В сердце ярко восстал Твой лучистый цветок!

Вечерний ангел тень крыла

На землю бросил, и вокруг,

На шумный лес, на пестрый луг,

Легла таинственная мгла.

Оделась тусклой дымкой сна

Лазурь небесного стекла,

И в звездных каплях потекла

На мир ночная тишина…

Иду незнаемым путем,

Передо мною даль мутна,

И, жуткой тайною полна,

Угроза чуется во всем.

Дневного света мне не жаль;

В душе моей светло, как днем;

В моих руках горит огнем

Фиал отрады – дивный Граль.

Иду в безмолвии долин,

Закован в рыцарскую сталь,

Сражая песнями печаль,

Что шлет навстречу злой Мерлин.

Царицы Радости посол,

Ее певец и паладин,

Пусть я безвестен и один,

Я не боюсь владыки зол.

Пусть он окутал тьмою даль,

Пусть темных страхов рать привел,

Пройду отважно жуткий дол,

Храня мерцающий хрусталь!..

Небесный купол всё ясней,

Земля снимает сна вуаль,

Встречает мир священный Граль

Аккордом песен и огней.

Моря светлей, пышней поля,

Шлют аромат леса сильней…

– Конец тревогам прежних дней! –

Склоняясь, шепчут тополя…

О, не мешайте, люди, мне!

О, не разбейте хрусталя!

Я весть несу тебе, Земля,

О Вечной Радостной Весне!

Придет, придет Она, Владычица вселенной,

И в радуге лучей, и в музыке сойдет,

И глянет лик Ее, Предвечной и Нетленной,

В смятенных дум и душ земной круговорот.

И волны упадут, и зеркалом предстанет

Все море душ людских, чтоб восприять черты

Божественной Любви, и новый век настанет,

Век Радости Живой и Вечной Красоты.

В тот день, как дети, все друг другу улыбнутся,

О зависти, вражде и зле забудет мир,

С лугов вспорхнут цветы и песнями зальются,

Деревья запоют под звон зеленых лир,

И будут в песнях свет и в ароматах краски,

И звезды, как цветы, слетят в луга с небес…

И это всё не сон, не грезы старой сказки;

Всё это лишь пролог Ее святых чудес!

Придет, придет Любовь! Готовьте всё для встречи!

Кто знает день и час? Кто знает век и год?

Я вижу свет Очей, я слышу звуки Речи…

Владычица сердец, Она придет, придет!

Побольше смеха и привета,

Побольше песен! –

И станет каждый день воскресен

И полон света.

Пусть наша жизнь полна ненастья,

Пусть сумрак зыбок, –

Побольше ласковых улыбок,

И будет счастье!

Боже! Владыка земных моих дней!

Праздности скучной, унынья тоскливого,

Высокомерия властолюбивого,

Суетных, праздных, безумных речей

Ты мне не дай в этой жизни моей!

Дух же любви и покой целомудрия,

Силу терпения, смиренномудрия

Светоч, что гонит греховную тьму,

Ты ниспошли мне, рабу Твоему.

Царь и Господь! дай душе моей зрения,

Чтобы мне видеть мои согрешения,

Чтобы мне братьев моих не судить,

Чтобы вовек, воссылая моления,

Имя Твое пресвятое хвалить!

Закат угас. Тиха земля,

И гладь небес полна покоя,

И отдохнувшие от зноя

Лепечут нежно тополя.

Молюсь под лепет тополей

Я у небесного подножья:

О, голубая риза Божья!

Мне мир и радость в душу влей!

Я слаб и немощен душой,

Мне тяжко жить в земной печали;

Раздвинь безоблачные дали,

Где вечен радостный покой!

Здесь нет простора для мечты,

Здесь дни тоскливы и убоги;

О, допусти меня в чертоги

Своей надзвездной красоты!

Земные знанья мне тесны;

Дай мне войти в сады незнанья,

И пусть в божественном молчаньи

Цветут мои благие сны!

Цветами расписал мороз стекло в окне,

Работать мне темней, но лепестки так чисты,

Нежны, как аметист, и, как опал, огнисты,

Что в этот миг они дороже света мне.

Как грустно знать вперед, что в солнечном огне

Растает этот сад, где листья так лучисты,

Что пошлое стекло заменит аметисты,

Как злая явь мечту, расцветшую во сне!

Порой растут в мечтах цветы воспоминанья;

Тревожат нас они, и жизнь от них трудней,

Но дороги всегда душе их очертанья,

И часто грустно нам, что проза шумных дней

Сменяет сны, где всё красивей и нежней –

И горе, и нужда, и даже гнет страданья.

Наша жизнь на свете – книга голубая,

Книга голубая с множеством листов.

Много в ней видений лучезарных рая,

Много адски диких и позорных снов.

Есть с пятном кровавым, есть в грязи страницы,

Есть совсем пустые, есть и все в цветах,

На одних мечтанья блещут, как зарницы,

На других всё тонет в траурных тонах.

Вся без переплета, – гробовые доски

Будут переплетом ей, когда умрем;

Все равны страницы, все обрезы плоски,

И растет поэма жизни с каждым днем.

Вырвать хоть страницу, вычеркнуть хоть слово

В книге мы не можем: власти нет над ней,

Начинать в ней запись невозможно снова:

В Вечность отошедших не вернуть нам дней!

Будто кто-то Старший молвил людям-детям:

Книгой не балуйся! Записей не тронь!..

Мы конца не знаем в жизни книгам этим,

Если не бросаем сами их в огонь!

Не в тяжком грохоте громов,

Не в блеске молний дикой бури, –

Господь явился мне в лазури,

В благоухании цветов.

И, райским отблеском согрет,

С хвалою я склонился долу,

Внимая дивному глаголу,

В котором цвел Надежды свет.

«Я – Радость, Ласка и Покой! –

Так рек Господь: Я – всепрощенье;

Я всем скорбящим утешенье

И свет Любви несу с Собой!

Я добр и милостив ко всем,

Любовью всех люблю одною,

Виновных нет передо Мною, –

Не прогневить Меня ничем!

И злым, и добрым Я внемлю,

Ко всем равно Мое участье;

Греха нет в мире; есть несчастье,

И о несчастных Я скорблю!

Всего Начало и Конец,

Я – не властитель над рабами, –

Людскими правлю я сердцами,

Как Добрый Пастырь и Отец!

Мне ближе радости цветы –

Улыбок свет и смех веселый,

Чем фимиамов дым тяжелый,

Поклоны, свечи и посты!

Надеждой пусть, а не тоской

Земные теплятся лампады,

Пусть из кадильницы отрады

Ко Мне струится смех людской!

Пусть знают все, что близок срок,

Когда на души всех скорбящих,

Звеня лучами струй живящих,

Прольется Радости поток!..»

Так рек Господь, и я постиг

Душой отверстой Откровенье,

И светлой Радости волненье

Меня объяло в этот миг.

С тех пор, согрет живым огнем,

Святых надежд вкушая сладость,

Ищу я всюду в жизни Радость

И нахожу ее во всем!

Лук согнут мощною рукою,

И тетива звучит струной,

И вот – крылатою стрелою

Пронизан воздуха покой.

Так вдохновение сгибает

Души поэта лук живой

И с тетивы ума спускает

Стихи певучею стрелой.

Из вороненой стали пистолет…

Могильный холод спит в его мерцаньи;

В нем семь смертей таятся в ожиданьи,

Что вот кому-нибудь наскучит свет.

О, многим скучен свет, но силы нет

Расстаться с ним, хоть в горе и страданьи

Проходит жизнь в безрадостном мельканьи

Туманных дней, однообразных лет…

Боимся ль мы Судьи услышать глас,

Надежды ль нас поддерживают крылья,

Но мы цепляемся за каждый час

Бегущей жизни, вянем от усилья,

Как будто смерти ночь страшней для нас,

Чем наши дни – дни злобы и насилья!

В мечтах о новой, лучшей доле

Я на закате шел один

И вдруг на маковое поле

Набрел среди немых равнин.

В игре с закатными лучами

Резвился ветер меж цветов,

Рябя кровавыми волнами

Мильоны алых лепестков.

И я затих в немом волненье

Перед цветочною волной, –

Мне показалось в то мгновенье,

Что море крови предо мной…

Я думал: если б возвратила

Земля всю кровь, что пролилась

С начала мира, – что бы было?

Что было б в этот страшный час?

И я увидел: кровь плеснула,

И масляниста, и тепла,

И всё живое захлестнула,

И землю в пурпур облекла.

Леса смывались и селенья,

Тонули горы, города,

И с кровью в бешеном волненье

Морей мешалася вода…

Ища для волн своих простора,

Кровь прибывала с каждым днем,

И вся земля покрылась скоро

Морями крови, как огнем,

И, рдея, словно под пожаром,

Бросая зарево в эфир,

Неслась меж звезд кровавым шаром,

Пятная кровью Божий мир…

Да, страшен сон, страшно виденье,

Но всё ж действительность страшней;

Война – досель не преступленье,

Она царит до наших дней,

И льется кровь людей волною,

Как и века назад лилась,

И где-нибудь струей живою,

Быть может, льется и сейчас.

В пустыне жизненной глубоких три колодца:

Колодец Мудрости, где влага так темна,

Колодец Радости, где свет из струек льется,

Колодец Горести, где муть стоит до дна.

Колодца Мудрости достичь не всем дается,

А кто достиг его – тот уст не освежит:

Чем больше черпаешь из этого колодца,

Тем жажда яростней пылает и томит.

К колодцу радости напрасно люди рвутся, –

Закрыли путь к нему им Зависть и Вражда,

Немногие уста до струй его коснутся,

В колодце Радости без пользы спит вода.

К колодцу Горести дорога всем открыта,

Горька вода его, но жажда так сильна,

Что люди пьют ее, и жизнь их тьмой обвита,

И жизнь их горестью безбрежною полна.

Пусть скромный слог мой устарел,

Пускай и мыслю я отстало;

Насмешки злой летучих стрел

Не устрашаюсь я нимало.

Я сделал сам свою свирель

И для себя на ней играю,

То ветра шум, то птичью трель,

То плеск ручья изображаю.

С ребячьих лет любя душой

Живой язык отчизны милой,

Я не гонюсь за новизной

Пустой, надуманной и хилой.

Люблю я Лермонтовский стих

И песни Пушкина живые,

Всегда, во всем учусь у них,

Твердя их строфы огневые.

Я в их навеки славный храм

Еще неверными шагами

Иду по шатким ступеням,

Где шли они когда-то сами.

Дойду ль – Бог весть; но сердцем я

Всегда средь них, во все мгновенья,

И к ним летит душа моя

В порывах светлых вдохновенья.

Бесславье видя новых дней,

Былую славу вижу четко,

Карамзина мне слог милей,

Чем современная трещотка!

Я современных чужд химер,

И не влечет меня их танец,

Между певцов я старовер

И в новом мире чужестранец.

Распускается вечера темный цветок

С лепестками из дымчатой тени,

И туман словно серой фатой заволок

Уходящие к храму ступени.

Все ступени в тени, но старинный портал

Сберегает зари поцелуи,

Как под солнцем утес, он и ярок, и ал,

И вокруг него тени, как струи.

Эти струи ползут и растут, как прибой,

Поднимаются выше и выше,

И стирают зари поцелуй огневой,

Гасят розовый отблеск на крыше.

Вот и крест на темнеющей башне угас,

Тени купол тяжелый обвили,

Словно в траур громада его облеклась

По покинувшем землю светиле…

……………………………………………….

Как сияющий храм вырастает душа,

Если светит ей луч вдохновенья,

И, горя, как в огне, и излиться спеша,

Расцветают в душе песнопенья.

Ты велик в этот час вдохновенья, поэт!

Но недолго тот час пламенеет –

Беспросветная Жизнь гасит радостный свет,

И душа от страданий мрачнеет.

Отцветет вдохновенье, и в душу ползет

Тень сомненья, печали и лени –

И ложится на сердце, как тягостный гнет,

Как на храм – беспросветные тени.

Порою, подчинясь душой живому сну,

В незнаемых стенах чужого града

Я видел дом иль уголочек сада,

Где, мнилось мне, встречал я не одну весну.

Порой в толпе чужой нечаянно взгляну

И встречу блеск знакомого мне взгляда,

И вдруг душа ему до счастья рада,

Как будто мы близки с ним были в старину.

Пусть это – бред, но, что б ни говорили,

Я верю всё ж, что нам встречаться здесь дано

С тенями душ, нам близких в давней были,

Что вновь переживать нам Роком суждено

Всё то, что мы душой бессмертною давно

В минувшем бытии когда-то пережили.

С моря слышен роковой

Бури вой; там прибой

Бьет с отчаяньем в гранитные громады;

С воем боли, злобы, слез

И угроз об утес

Разбиваются и пенятся каскады…

Также в мире – злобы рев,

Страсти зов, звон оков

То спадают, то растут, и вырастают

В жуткий хаос, в дикий ад,

Где кипят и бурлят

Кровь и слезы, где отрады увядают…

Лишь у нас с тобой ясна

Тишина, вся полна

Вечно-юными и нежными мечтами,

Радость нам дана Судьбой,

И прибой нам с тобой

Не мешает грезить ласковыми снами,

Не мешает счастье пить,

И шутить, и любить,

И улыбкой гнать от душ земное горе!

Под ветрилом Красоты

Я и ты в край Мечты

Уплываем через жизненное море…

Там цветы – как мотыльки,

И легки, и ярки,

Там лучи поют и ярко светят звуки,

Там житейской бури нет,

Там привет, мир и свет,

Нет ни злобы там, ни горести, ни скуки!..

Вершины гор за моим окном,

А внизу блестит, журчит ручей,

Далек от всех и высок мой дом,

И не слышно мне людских речей.

Свободен я ото всех оков –

Суеты людской, вражды и зла;

Один всегда, я – во власти снов,

На меня печать мечты легла.

В моей душе поселился смех,

И улыбок свет всегда со мной,

Воскрес душой я вдали от всех,

Среди гор немых найдя покой.

Мой ясен ум, и мечты чисты,

Я без мук и слез живу в тиши;

Далекий брат! если болен ты

И душой устал – ко мне спеши!

Часто я брожу в горах перед рассветом –

Лишь вдвоем с знакомою мечтой…

Ветер душу мне живит своим приветом,

Ночь дарит безмолвия покой­на

На скале взмощусь, коврами мха покрытой,

Иль к обрыву темному пойду,

Обернусь лицом к долине, мглой обвитой,

И как будто всё чего-то жду…

И как будто жаль становится чего-то,

Что когда-то было близко мне,

Что затмилось злом и будничной заботой,

Тень чего неясна, как во сне…

Не вернуть назад прошедшего, я знаю,

И жалеть о прошлых днях смешно,

Но в слезах домой понуро я шагаю,

Хоть и блеском всё вокруг полно…

И в тоске моей не вижу я, что сзади,

Вся румянцем солнечным горя,

Золотистых кос расчесывает пряди

Гребнем гор зазубренных заря…

С тоской гляжу вокруг… на чем остановиться

С отрадой можно бы – увы! не нахожу я.

Куда-то все спешат, к чему-то всё стремится,

Но мрак везде царит, нахально торжествуя.

Весь мир лежит в грязи, и жалок, и недужен,

Друг друга все гнетут, и кровь ручьями льется…

Кого мне к смеху звать? он никому не нужен;

На громкий мой призыв никто не отзовется.

Мир полон не людей, а жалких, злых отродий,

И каждый новый день обидой сердце ранит;

Напрасно ждет оно сверкающих мелодий, –

Жизнь с наглостью тупой лишь гаммы барабанит.

Куда ни поглядишь, везде одно и то же –

Нажива, нищета, нахальство, самовластье…

Наука так сильна, мы мудры так, – и что же?

И что же, это – жизнь? И что же, это – счастье?..

Я мало жил, но много видел,

Мечтал, надеялся и ждал,

Страдал, любил и ненавидел,

Молился, верил и желал.

Казалось, осушил до дна я

Бокал, мне налитый судьбой,

Но отчего ж душа больная

Чего-то ждет с такой тоской?..

Мечты? но что мне в ярких красках

Воздушных замков и дворцов,

В невероятных снах и сказках

И без начал и без концов?..

Надежды? сколько сил уходит,

Чтоб их огонь в душе не гас?..

А время мчится, жизнь проходит,

За мигом миг, за часом час!

Страдать? страданий тайных жало

Ни мук, ни радостей уму

Не подарит уж, как бывало;

Я к ним привык, как ко всему!

Любить? кому ж любовь поэта

В наш век практический нужна?

Ей не найти ни в ком ответа,

Темна, скучна для всех она!

Отдаться ненависти к миру

И к людям? мирному певцу

Пятнать свою святую лиру

Проклятий желчью – не к лицу!

Молиться, верить? утешенья

Душе молитва не дарит,

Сжигает душу яд сомненья,

Который в ум мой горем влит…

Чего ж душа еще желает?..

И, содрогаясь, слышу я,

Как кто-то в сердце отвечает:

«Ей нужен мир небытия…»

В однообразьи тем и в узости укоры

Я слышу ото всех, и больно мне от них!

В душе всегда цветут из ярких дум узоры,

Но сил не нахожу облечь их в звонкий стих.

Быть может, молод я; быть может, ум мой болен;

Быть может, жизнь моя сложилась так темно,

Что ярких дум полет как будто бы и волен,

Но каждый взмах крыла проклятым связан «но».

О, это «но» – во всем! в молитве, в песнях, в смехе;

Везде встречаюсь с ним, как будто я рожден

Каким-то силам злым для дьявольской потехи,

И вечно к свету рвусь – и к мраку пригвожден!

Невиданных цветов так много в сердце зреет,

Но нет свободы им, их выявить нет сил;

Нужды и горя гнет над жизнью тяготеет

И тяжестью своей мне крылья придавил.

И вот, влачусь в пыли, пока душа не сбросит

Тоскливой жизни гнет… Кто может мне помочь?

Никто, никто! И сил напрасно сердце просит;

В ответ – могилы тишь, вокруг – немая ночь!

Когда усну во гробе я,

Недвижим, нем и без дыханья,

О мне в минуту расставанья

Восплачьте, братья и друзья!

Еще вчера я жил средь вас,

Не помышляя о кончине!

Кто думать мог из нас, что ныне

Пробьет мой страшный, смертный час?..

И вот – я мертв, и дом мой пуст.

Придите ж, братья, на прощанье

Дать мне последнее лобзанье,

Изведать холод мертвых уст.

Я отхожу к Судье, туда,

Где не найти лицеприятья,

Где все предстанут без изъятья

В час грозный Божьего суда,

Где блещет славою алтарь

Судьи над грешною землею,

Где все равны перед Судьею –

Богач и нищий, раб и царь.

Но, покидая жизнь, молю

Я об одном вас неустанно:

Молитесь, братья, непрестанно

За душу грешную мою,

Чтоб, милосердием одет,

Господь не вверг меня в мученья,

Но допустил меня в селенья,

Где Солнца Правды вечный свет!

Китайский фонарик луны

Повешен на ветке из звезд;

Задумчиво щелкает дрозд

Под сенью лесной тишины;

Чуть шепчутся листья дерев,

Старинною тайной полны,

Но лунные блики ясны,

И ночи прозрачен покров…

Я в чаще лесной одинок,

Не слышно людских голосов,

Я слушаю шепот листов,

Ласкаю я каждый цветок…

Лесные пленительны сны,

Мне близок их тайный поток!

Ласкает меня ветерок,

Ветвей поцелуи нежны,

Мне птички щебечут из гнезд,

А в недрах ночной вышины

Китайский фонарик луны

Повешен на ветке из звезд…

Нам в счастье каждый день чудесен;

О счастье некогда нам петь.

Но если круг печалей тесен,

Без песен нам трудней терпеть:

Чем больше слез, тем больше песен.

Снежный, нежный пух взбивает,

То вздымает, то бросает,

И свистит, и напевает

Белокурая метель;

Из жемчужной пыли вьюжной

Стлать ей нужно для недужной,

Для немой Зимы постель.

Уж недолго злой старухе

Спать на пухе: мчатся слухи,

Что Весна идет, что сухи

Скоро будут все луга,

Что кудряво встанут травы

И лукаво все дубравы

Сбросят снега жемчуга.

Но Зима еще храбрится,

Вьюжно злится и грозится

Дикой бурей разразиться,

Гнет морозною рукой

Сосны, ели, и метели

Шлет, чтоб трели их звенели,

Навевая ей покой.

И метелей песня льется,

В поле вьется, в стены бьется,

В ней то зверя вой прорвется,

То плеск волн, то сердца стук,

То мятежный, то небрежный,

То безбрежный, чистый, нежный,

Бесконечно-нежный звук!..

Пой, свисти, метель ночная!

Удалая! снеговая!

Пой всю ночь, не уставая,

Не смолкая ни на миг,

Чтоб все звоны, свисты, стоны,

Все уклоны, полутоны

Снежных песен я постиг!

Склонилось Солнце. Ярый бой

Могучий Лес ведет с Зарей;

Под градом алых стрел Зари

Сомкнулись в строй богатыри;

Зеленый блеск броней, кольчуг

Забрызган алой кровью вдруг,

Но лес не клонит головы,

Вздымает копья, булавы.

Мечи ветвей своих и ждет,

Когда на помощь Ночь придет.

А Ночь уже близка, спешит,

На вороном коне летит,

Скрыт шлемом-тучей гордый взор,

В руке – созвездий шестопер,

В другой тяжелый лунный щит

Над миром блещет и грозит.

Она спешит. Она пришла,

И рать ее – туманов мгла –

Меж Лесом встала и Зарей…

Близка победа. Тихнет бой.

Заре конец, последний луч

Она бросает из-за туч

И угасает… Грозный Лес

Из моря крови вновь воскрес.

Богатырей-деревьев ряд

Объемлет тихий Ночи взгляд,

Во взгляде ласка и покой,

И сосны клонятся толпой,

Мечи свои бросают прочь

И тихим гулом славят Ночь.

Потом смолкает всё вокруг;

Не слышно звяканья кольчуг,

Напева стрел, и дерева

Во мгле колышутся едва…

Как победители Зари,

Спокойно спят богатыри,

И золоченый Ночи щит

Над их вершинами горит…

Вечер вешний. Ветра трепет;

Блеск росинок средь травы;

Шорох, шелест, внятный лепет

Тихо шепчущей листвы;

Рокот-ропот говорливый

Торопливых струй ручья,

Трели, свисты, переливы

И раскаты соловья;

Лунный луч на колоннаде,

С клумбы лилий аромат,

Повилика на ограде,

Стройных сосен тесный ряд;

За оградой – шепот сада,

У калитки – мы с тобой.

Ласки тихая отрада,

Грезы, сумрак и покой…

Тучи угрюмые – осени вестницы

Льют бесконечные слезы тоскливые,

Вдруг превращая в потоки бурливые

Горного города улицы-лестницы.

Цепью незримою с осенью связаны,

В душу закрались мне думы тяжелые;

Летние песни все спеты веселые,

Сказки весенние все порассказаны.

Холода зимнего, мрака томящего

Сердце боится и полно смятения…

Эх! кабы сон мне, без грез и волнения

Сон до весеннего солнца живящего.

Резкий, хлесткий, блесткий плеск,

Брызг резвящихся каскады,

И луны немые взгляды,

И звезды вечерней блеск,

Шелестящих сосен сень,

Тени синие утесов…

Ни волненья, ни вопросов,

Мир в душе, и свет, и лень…

Сколько в прошлом было слез,

Муки, злобы, лжи и горя, –

Легковейный ветер с моря

Всё развеял, всё унес…

Вечерняя лазурь, как блюдо из эмали,

Упала в гладь реки, уснувшей меж берез,

Что, скорбно наклонясь, в безмолвии печали

Роняют медь листов в прозрачно-синий плес.

Склоняяся челом над звонкою осокой,

Лазурную эмаль из речки пьет луна,

А из лесу во мгле, как в мантии широкой,

Слепую Ночь ведет седая Тишина.

Природа вся больна осенней тяжкой хворью, –

Заржавела трава, прозрачна сеть кустов,

И, как скелетов ряд, торчат по мелкогорью

Угрюмые стволы безлиственных дерёв.

Осенняя болезнь души моей коснулась,

И ночи красота мне больше не мила,

И спавшая в душе тоска опять проснулась

И думы и мечты как крепом обвила…

Набухли почки. Страстей Неделя.

Вчера в лесочке грачи шумели.

Уж ветер стонет в тоске нездешней, –

Зиму хоронит в истоме вешней.

В лесу валежник стряхает иней,

Расцвел подснежник лукаво-синий.

Лед снялся с речки. Все люди в храмах,

Мерцают свечки в открытых рамах,

Сзывает грешных гул колоколен.

В окрасках нежных закат раздолен.

В закатном свете зов покаянья

Вплетает ветер в свои рыданья.

Ночь сошла; поползла

Серо-синяя мгла

И легла над полями;

Ветер спрыгнул с темнеющих скал,

Напевая, нырнул меж домами,

Мне тихонько в окно постучал,

Поиграл со скрипящею ставней

И запел-засвистал соловьем:

– Выходи ко мне! Вместе споем!

Я – твой друг, я товарищ твой давний!..

Я певуч и летуч,

Волен я и могуч, –

Я из туч, как из глины,

Вылепляю дворцы и цветы,

Составляю живые картины,

Что полны красоты и мечты,

Разношу я мелодии песен

И цветов полевых аромат,

Я лучами и снами богат,

Мой полет так высок и чудесен!..

Я – лихой, но не злой!

Хочешь взвиться со мной

Над землей усыпленной? –

Облетим мы с тобою весь свет,

Звезд послушаем хор отдаленный, –

Каждый звук в нем горит… О, поэт!

Ты все песни земные забудешь,

Ты научишься звукам иным,

И великим поэтом земным

С неземными ты песнями будешь!

Отроги грозных скал, обрывы и хребты

Из-за туманной мглы встают передо мною,

Окаменелою гигантскою волною

Ударив в синий свод небесной высоты.

Как пена волн, леса, и темны, и густы,

На гребнях высятся короною резною,

А выше расцвели, как яблони весною,

Кудрявых облаков пушистые кусты.

Как думы здесь порывисто-интимны!

Здесь Лермонтов слагал свои Кавказу гимны

И ярких образов для дум своих искал,

И, гордость позабыв, в оковах увлеченья,

Томился Демон здесь, в ажурных тенях скал,

Изведав боль любви и первых слез мученья.

В голубом небесном камине

Догорают зари угольки,

Разбросав в темнеющей сини

Искры яркие – звезд огоньки.

День угас, и мир встрепенулся,

Рад вздохнуть от томящей жары,

Соловей с прохладой проснулся,

Затрубили кругом комары;

Понесло из леса грибами,

И с реки потянул холодок,

Дикий гусь пронесся над нами

И спустился к воде на песок;

Вот еще какая-то птица

Над рекой молчаливой парит.

Чу! в реке всплеснулась плотица,

И кругами поверхность рябит.

Хорошо над речкой немою

Умирающий день провожать, –

Поболтать, поспорить с тобою

И вдвоем помечтать, помолчать!..

Соловей поет на опушке,

Над водою стрекозы журчат,

И зовут на берег лягушки

Из воды серебристых наяд, –

Этот хор знаком и приятен,

Как и блеск этих звезд с вышины,

Как игра изменчивых пятен,

Порожденных лучами луны!

Нам с тобой припомнилось детство,

Резвых шалостей, дружбы и ссор,

Милых тайн любви и кокетства

Перед нами проходит узор…

Всё прошло, что было так мило,

И что есть – то навек уплывет,

Как цветок, что ты опустила

В лоно быстрых сияющих вод!

Вдоль по небесным пучинам безбрежным

Мчится в ночной тишине

Облачко белое Лебедем нежным

К Леде прекрасной – Луне.

Вот донеслось, и в объятиях скрылась

Леда от взоров земных;

Тьма над землею мгновенно сгустилась,

Ветер смущенно затих.

Смотрит ревниво бурливое море

В бархатный неба альков,

Силясь прочесть в многозвездном узоре

Тайны божественных снов;

Тщетно валы оно мчит и вздымает,

Силясь достичь до небес,

Где сокровенный цветок расцветает

Страстных любовных чудес; –

Гневно бросаются волны на стену

Диких прибрежных камней,

Но рассыпаются в брызги и пену

С воем бессильным под ней…

Мне чужды уличные звуки,

Я не люблю толпы людской:

Они рождают холод скуки

И мысли, полные тоской.

Меня тревожат тучи пыли,

Блеск от витрин и фонарей,

Пролеток стук, автомобили,

Шаги, слова и смех людей.

Дома мне небо заслоняют,

Листву дерев и ширь лугов;

Меня гнетут, мне жить мешают

Дома шумливых городов.

Я не могу смотреть без злобы

На пошлый блеск людских затей,

На эти каменные гробы,

С рядами окон и дверей.

В своих мечтах неутомимых

Я жажду девственных лесов,

Хочу степей необозримых,

Хочу морей без берегов,

Хочу простора небосвода,

Высоких гор, бурливых рек;

Хочу туда, где царь – Природа,

А не бездушный человек!

Приветом солнца поля разбужены,

И ветер прыгает, дыша весельем,

И нежных тучек блестят жемчужины,

Синь опоясавши, как ожерельем.

Трава к востоку склонилась с трепетом,

И листьев шорохи, и речки ропот, –

Всё Бога славит отрадным лепетом,

Всё шлет к Создателю молебный шепот.

И я молюся в экстазе сладостном:

Дай быть мне, Господи, как утро – ярким,

Как листья – чутким, как ветер – радостным,

Как тучки – красочным, как солнце – жарким!

Солнце жгуче. Гонит тучи

Вдаль, за кручи, на восток

И летучий, и певучий,

И пахучий ветерок.

Спрыснул травы для забавы

Дождь, лукавый гость весны,

Все дубравы так кудрявы,

Все канавы так полны.

Заблестели иглы ели,

Посвежели ветви ив,

Птичьи трели зазвенели,

Как свирели перелив.

На тропинке ни пылинки,

Все песчинки прилегли

И дождинки, как росинки,

Гнут былинки до земли…

Как глубока лазурь небес!

Как ярки солнечные блики!

Как свеж, недавно – серый, дикий,

Теперь – кудрявый, яркий лес!

Как в алтаре мы здесь стоим;

Вокруг берез прямые свечки,

А там – туман над гладью речки,

Как голубой кадильный дым…

Смотри, уж ризы из цветов

Кусты шиповника надели,

В зеленых рясах идут ели

Между колоннами стволов!..

О, не ходи туда, вперед,

Склонись смиренно у порога!

Здесь каждый листик славит Бога,

Творцу Природа гимн поет…

Нам так отрадно здесь с тобой,

Нам дрожь молитв лесных понятна,

И мы светлы, как солнца пятна

В листве у нас над головой!

Подошла к моей двери, сказала:

«Ах, какая прелестная ночь!»

Помолчала, вздохнула устало

И ушла, непонятная, прочь…

Я взглянул: за холодным окошком

Разостлала зима пелены,

И бежит по искристым дорожкам

Бледный паж королевы Луны.

Он бежит и алмазы бросает,

И бросает вокруг жемчуга, –

Словно блесткий ковер постилает

Шаловливой рукой на снега.

Хорошо! И душа моя рада! –

Но не блесткам холодным Луны, –

Все надежды ее, вся отрада,

Все мечтанья – тебе отданы!

Ты ушла, ты сказала так мало,

Но затеплилось сердце во мне

И лазурным огнем замерцало –

Как немые снега при луне!

Мы встретились, друг, не средь шумного бала,

Но так же нежданно, но так же случайно,

Мы были друг другу так чужды сначала,

Но жизнь нас связала неслышно и тайно.

В ваш дом я явился, гонимый судьбою,

Меня вы не знали, не ждали, не звали,

И вот – повстречались мы в жизни с тобою,

Ты – в свете любви, я – в тумане печали.

Ты всею душою любила другого,

Меня всех любимых дни злобы лишили;

В любви и страдании общего много:

Любовь и тоска нас с тобою сроднили.

Сначала неясно, сначала в намеках,

В минутных порывах любовь укрывалась

В двух душах, друг другу родных, но далеких,

Но с каждой минутою всё разгоралась.

С тобой забывал я былые печали,

Тебе отдаваясь мечтами навеки,

Со мной в моем сердце мечты угасали

О прежде любимом другом человеке.

Жестоко мешали нам люди сначала,

Любовь наша часто обиды терпела,

Порой нам и горько, и больно бывало,

Но были мы тверды, и бодры, и смелы.

И вот, с каждым днем наши души всё ближе,

С тобой воедино мы слиты судьбою!

Я твой навсегда, мое солнце! Прими же

И этот мой стих, вдохновленный тобою!

Прими и запомни: всегда и повсюду,

В великой ли радости, в тяжком ли горе, –

Как прежде, как нынче, любить тебя буду

Великой любовью, широкой, как море!

Родилась в Севастополе, вырастала на Халки

Наша дочка походная, наша юная беженка, –

С пухлым пурпурным ротиком и глазами русалки,

Шаловливо-капризная и пискливая неженка.

Будет бойкая девочка, – и теперь уже видно:

Всеми силами борется и воюет с пеленками,

Заключенье в конвертике ей до боли обидно,

И она выбирается, упираясь ножонками.

Любит свист – как разбойница, любит качку – как чайка,

Грудь сосет – как пиявочка, – целый час наслаждается,

А то – вдруг замечтается, и – поди-ка, узнай-ка,

Что в душе ее маленькой в этот миг совершается? –

Глазки вдруг округляются и глядят в одну точку,

Губки вдруг раскрываются, словно шепчут моление…

Пусть Господь сохраняет нам нашу милую дочку –

Нашу радость в изгнании и в скорбях утешение!

Небо темно-сине, волны беспокойны,

Скалы разноцветны, брызги – как кристалл,

Всё слилось в красивый и могуче-стройный

Славящий Природу и Мечту хорал.

Чайки с криком реют, чуть заметной точкой

Серебрится парус в дали голубой…

Мы с тобой у моря с маленькою дочкой, –

Дочкины пеленки моет нам прибой.

То взметнет их кверху, то опустит снова,

Камешками больно бросит в ноги нам,

Вытащит крабенка прямо с дна морского

И, смеясь, умчится по цветным камням.

Дочка, разметавшись, спит в тени утесов

На червонно-желтом бисере песка…

Отдыхает сердце от земных вопросов,

И поют надежды, и молчит тоска…

Ночь полна волшебной сказкой,

А душа полна лучей;

Милый взгляд твой светит лаской,

И рука – в руке моей.

Чуть скользит наш челн, качаясь,

Парус убран, ветер стих;

Звезды блещут, отражаясь

В спящей глади волн морских

В сердце нет ни капли горя,

И вливают свет в него

Звезды с неба, звезды с моря,

Звезды взгляда твоего!

Через вешний сад, меж вишен,

Шарфом шелковым шурша,

Ходишь ты к ручью, где слышен

Шелест – шепот камыша.

Заберусь в камыш шуршащий

И тебя там буду ждать,

Чтобы речью шелестящей

На ушко тебе шептать…

Не нарушу шумом чуткой

Тишины твоей души,

Шаловливой песней, шуткой

Не встревожу камыши.

Но, любви слуга послушный,

Не сдержусь и, чуть дыша,

Поцелуй тебе воздушный

Вдруг пошлю из камыша.

Я тебе говорил: Приходи –

Я тебе расскажу о тоске,

О печали томящем цветке,

Что цветет в наболевшей груди.

Ты пришла… Что ж тебе я скажу? –

Ты пришла – и тоски уже нет,

И в груди у меня – только свет,

Только свет я в душе нахожу!..

Цветут глицинии! Цветут глицинии!

Их запах – песня Красоты.

Заботно-ласково над ними пинии

Простерли хвойные зонты.

Цветут глицинии! цветут глицинии!

Цветы их – нежные мечты,

Цветы туманные, поблекло синие,

Весны зовущие цветы.

В душе проснувшейся цветут глицинии,

Душа полна весны чудес,

И рад задумчивой весенней сини я

Прозрачно-ласковых небес.

Иди гулять туда, под эти пинии!

Меня с собою позови,

Пусть ярче, красочней цветут глицинии

От нашей ласковой любви!

Я сердце в темницах рассудка

В осенние дни заковал,

Но спорить с Весною – не шутка,

Весной я его не сдержал.

Весной, в Благовещенье, в марте,

Ты встретилась где-то со мной,

И мне доказала в азарте,

Что глупо бороться с Весной.

Сказала, что ты отпустила

Всех птиц своих в Праздник Весны,

И гневом своим пригрозила,

Хоть глазки и были ясны.

Послушно открыл я все дверцы

Холодных рассудка темниц

И выпустил пленное сердце,

Как ты – своих пленников-птиц…

Но что же из этого стало? –

Ты дерзко меня провела, –

Ты сердце, как птичку, поймала

И в плен навсегда забрала!..

С воем вьюга злая

Бьет в стекло окна…

– Что с тобой, родная?

Что ты так грустна?

Пусть февраль там злится!

Слышу я, поверь,

Как Весна стучится

С теплым мартом в дверь.

Кончится ненастье,

Только погоди!

Было бы лишь счастье,

Дни же впереди!

Вы на ласточку похожи легкокрылую,

Быстролетную, живую, вечно милую.

Точно ласточка, вы живы и кокетливы,

Вечно радостны, ко всем равно приветливы.

Выше ласточек в мечтах вы улетаете,

А к кому несут мечты вас, вы не знаете.

Вы на свете мало жили, почти не жили,

Вашу душу только детства грезы нежили,

В ваши годы бурь житейских не встречается,

В ваши годы жизнь светла и улыбается.

Стать большою не хочу желать я вам,

Быть большою – смерть улыбкам и мечтам,

Взрослым в жизни счастья редко блещет свет,

Но зато так много горестей и бед…

Погодите, не спешите вырастать,

Не спешите думать, чувствовать, желать,

Оставайтесь милой девочкой пока,

Свежей, стройной и кокетливой слегка.

Вас такой никак нельзя не полюбить,

Если с вами хоть минуточку побыть!

Оттого все и любуются на вас,

Что милы всем огоньки веселых глаз,

Ваши детские движенья, и слова,

И в пушистых завитушках голова!

Прямая, стройная, со строгими чертами,

С улыбкой странною в углах сомкнутых уст,

Вы в храме молитесь порою между нами,

И храм, когда Вас нет, для многих странно пуст…

Что в глуби Ваших глаз? – их взгляды так бездонны,

Ночная тень ли в них, иль утра свет и синь,

Но веет мне от них спокойствием Мадонны,

Душевной ясностью подвижниц-инокинь…

Скорбите ль Вы о чем, полны ли Вы тоскою,

Воспоминанья ли тревожат Вас порою, –

То мне неведомо, но я молюсь за Вас…

Примите этот стих и не судите строго.

О Вас я думаю всегда, как и сейчас;

Я мало знаю Вас, но я люблю Вас много.

Мне снился милый сон. Далекая луна

Свой бледный поцелуй мне с неба посылала,

И в комнате цвели и тьма и тишина,

И мне мечта моя с улыбкой рисовала

Твой тонкий силуэт у синего окна…

Там, за окном, вверху, как искры от костра,

Ночь рассыпала звезд немые мириады,

Манила ночь к себе, загадочно-остра,

И стали близки мне небес далеких взгляды,

И показалось мне, что ты – моя сестра…

Я был без сил в тот час в своем тяжелом сне;

Подняться я не мог, чтоб быть к тебе поближе;

Я видел профиль твой задумчивый в окне

И прошептал тебе: Сестра моя, приди же!

И ты услышала, и ты пришла ко мне…

О, близость глаз твоих! о, нежность милых рук!

Ты головы моей коснулась с тихой лаской,

И был твоих речей мне так отраден звук,

Что показалась жизнь сверкающею сказкой,

В которой, как в огне, растаял мой недуг…

И расступился вдруг пред нами сонм теней,

Развеянный твоим лучисто-нежным взглядом,

И стала радость мне понятней и светлей,

И в старом кресле я сидел с тобою рядом,

С тобой, желанная сестра души моей!..

И светел сумрак был, и пела нам луна,

И мы делились всем, что жило в сердце тайно,

И ласковым речам внимала тишина,

И мы не ведали, что это всё случайно,

Что это всё мираж обманчивого сна!

Прости, мой грустный друг, прощай!

Не мучь меня своим призывом

И лаской глаз не зажигай

Мечты о времени счастливом.

Промчались дни, когда душа

Моя родной души искала,

Желать и чувствовать спеша,

Надеясь жизнь начать сначала.

Прошли те дни. Уж я не тот,

Уж не к мечте моя дорога

В степи мирской меня ведет,

А в край, где слез и горя много…

Я не жалею прошлых дней;

Пусть счастье в вечность отлетело!

За Музой бледною моей

В немую даль иду я смело.

Иду, куда моя стезя

Ведет меня неумолимо;

Мне завернуть к тебе нельзя,

Но без тоски пройду я мимо!

Как мчится в полдень лань напиться

К потоку, так моя душа

Не устает к тебе стремиться,

Пить ласку слов твоих спеша.

Но, знаешь, лань воды напьется

И мчится далее она,

Моя ж душа не оторвется,

Пока не выпьет ласк до дна!

Немало дней о том скорбя,

Что жизнь твоя течет бесславно,

Что злобы тьма гнетет тебя,

Я разгадал тебя недавно

Я понял вдруг: ты – тень чужих

Надежд, мечтаний, дум, страданий,

И нет в тебе ни грез своих,

Ни чувств, ни взглядов, ни желаний.

Ты – сборник вырванных листов

Из сотни книг, во всем различных;

Ты – узел, связанный из слов,

Тебе чужих и непривычных.

Обманчив твой кипящий вид,

Ты даже в страсти неподвижна,

Твой смех надуманно звучит,

Любовь твоя темна и книжна;

В любви готова ты страдать,

Дойти до крайнего обмана,

Чтоб героине подражать

Тобой прочтенного романа.

Скажу еще, что облик свой

Сменять умеешь ты в мгновенье,

Что слов твоих поток живой –

Намеков мучащих сплетенье.

Скажу, пред правдой не греша,

Что даже скорбь твоя подложна,

И, если есть в тебе душа,

Она пуста или ничтожна!

К тебе, далекой, но всё родной,

Но всё желанной, я стремлюсь!

Мечтой усталой, душой больной

Тебе, как прежде, предаюсь!

Забудь мгновенье, когда я вдруг

Тебя покинул, чтоб найти

Дорогу к славе… Прости мне, друг!

Устал и сбился я с пути.

В житейских битвах растерял

Свои все силы и мечты,

Но не нашел я, чего искал,

И рвусь к тебе из темноты…

Гонимы бурей, так корабли

Спешат к отчизне повернуть,

Забыв о блеске чужой земли,

Что их взманила в дальний путь.

Расплавив золото, берут его из горна,

Струею в формы льют сверкающий металл

И жидкость стынет там, изгибам форм покорна,

Преобразуясь в них, то в перстень, то в бокал.

Но в форму мысль облечь трудней, – она упорна,

Расплавить нелегко ее живой кристалл,

Она всегда вольна, причудлива, узорна,

Как пена бурных волн, как пламя и коралл.

Струю мятежных дум вливал я в формы песен,

Но формы гнул и рвал безудержный поток,

Как вешних гроз порыв, свободен и чудесен.

Мечтам преграды нет, традиций круг им тесен,

И, как из-подо льда – подснежника цветок,

Они встают в стихах, ломая формы строк.

Ребенком я любил сбирать в лугах цветы

И рвал их все подряд, не различая,

И каждый для меня был полон красоты –

Фиалка, тмин и шишка молочая…

На зовы грез стихами отвечая,

Я юношей вносил в тетрадь свои мечты

Рядами мерных строк, не замечая,

Что многие темны, что многие пусты…

Я Вас благодарю за то, что отличать

Живую мысль от ветоши и гнили

И явь от снов меня Вы научили,

Как много лет назад меня учила мать

С куриной слепотой не путать повилики,

С дурманом не мешать фиалки и гвоздики…

Да, Бог венчал тебя венцом,

Венцом – ценней и ярче злата,

Нарек пророком и певцом

И одарил тебя богато

Живым огнем крылатых слов,

Фантазий звучных, ярких снов…

Но блеск венца ты заслонил

Убором пестрым с бубенцами,

Кривляньем титул свой затмил

И песни – пошлыми словами,

И, осквернивши Божий дар,

Уж не пророк ты, а фигляр!

Напрасно Далевский словарь неутомимо

Ты изучал до тонкостей больших, –

С презрением проходит Муза мимо

Твоих стихов напыщенно-пустых.

ТеньТредьяковского тебя усыновила,

Пиитою из гроба нарекла,

В твои стихи тумана напустила

И в жертву речь родную обрекла.

Вы написали нам к Любви призыв святой

И революции солдатской очерк.

Какой в поэме вашей слог живой!

Какой у вас великолепный почерк!

Картины яркие, но мало крови в них;

Теперь на нервы нам лишь кровь влияет!

Побольше крови влейте в каждый стих,

Пусть каждый стих за сердце всех хватает!

Ругательства солдат нас могут оскорбить,

Читая их, все морщатся брезгливо!

Нельзя ль солдат заставить говорить

Почтительно, изящно и красиво?

Потом, не слишком ли уж кроток ваш Христос?

Не слишком ли в Нем много снисхожденья?..

Критерий ваш для нас еще вопрос,

Но почерк ваш – ну прямо загляденье!

Дикий Север! Север мой!

Ты снегами осиян!

Уношусь к тебе душой

На зальдевший океан.

Деревянный городок,

Весь затерянный в снегах,

Бор – и темен, и высок,

Сосны – в снежных жемчугах,

Старой церкви купола

Чуть синеют из-за них;

Скатерть снежная легла

На столе полян немых;

Похоронный сонный звон

Говорит со мной один,

Монотонный ронит стон

Над молчанием равнин…

Алый блеск закатных ран

Окропил прозрачность льдин,

Неоглядный стол полян

И гребни лесных вершин…

Я лучи ловлю душой,

Пью душой печальный звон,

Замер я, и мир за мной

Замер, весь заворожен, –

Всё внимает, не дыша,

Даже слышно, как текут,

В море Вечности спеша,

Капли темные минут…

Небеса далекие кротки,

В тумане вечернем даль,

На окне квадраты решетки,

И в каждом небес эмаль.

Всё окно мое – голубое,

Но в келью мою, как мгла,

Ночи грусть в прохладном покое

Неслышно в окно вошла.

Звон церковный словно на тризну

С печалью зовет людей…

Этот звон напомнил отчизну

Мне звучной тоской своей.

Обняла с знакомой лаской

Все думы мои печаль

И одела грустною сказкой

И небо, и лес, и даль…

Вижу я, как ярко блистает

Крестом меж берез погост,

Слышу я, как звон возвещу

Что нынче Великий пост.

И кропят росою блестящей

Лицо мне потоки слез,

И в глазах стоит шелестящий

Ряд вешних, родных берез…

Уж запад угасает

В спадающей заре,

Но мир еще блистает

В туманном серебре;

Под сферой небосвода

Сплелись и тень и свет,

Не спит еще природа,

Но в ней движенья нет;

Повсюду утомленно

Молчанье залегло,

Для дня – как будто темно,

Для вечера – светло.

О, как это похоже

На жизнь твою, поэт!

И в ней сплелися тоже

И мрак, и тихий свет,

На сердце горя холод,

А в думах счастья жар,

Для слез – ты слишком молод,

Для смеха – слишком стар!

Я с детства отдал душу Музам,

Познал я с детства вдохновенье,

Любви и дружбы сладким узам

Я предпочел уединенье.

Вдали от сверстников и сверстниц,

Я был всегда в объятьях жгучих

У рифм крылатых, Муз наперсниц,

У сочетаний их певучих.

Любви, мечте, тоске, свободе

Не испытал я поклоненья;

Все думы отдал я Природе,

Ей посвятив свои творенья.

Любил отчизну я родную,

Ее степей цветы и травы,

Ее полей парчу златую

И многошумные дубравы,

Любил великих рек разливы,

Снега зимы и пламень лета,

Весенних дней расцвет счастливый

И грусть осеннего привета.

Я жил Природой средь Природы,

Вдали от шума с малолетства,

Я посвящал ей гимны, оды

И все мечты живого детства.

Навек ее отдавшись власти,

Я знал, что дух ее витает

Превыше счастья, славы, страсти,

Что в ней вся радость обитает.

И мне Природа подарила

И мир, и чуткость и безбрежность,

И в песни мне, любя, вложила

Всю простоту свою и нежность.

Она мне свет и утешенье,

В ней Смерти мир и Жизни сладость,

В ней все мечты и вдохновенье,

Вся красота, любовь и радость.

Если радостен день, если хмурая тень

Облаков не висит надо мной,

Если зелень ярка, и лазурь глубока,

Если море сверкает волной, –

Я уверен тогда, что далёко нужда,

Что не скоро в мой дом постучится беда,

Что придет моя Радость ко мне –

Вся в лазурном веселом огне.

Если ж день без тепла, если серая мгла

Облегла пеленой небосвод,

Если гул в деревах, и туман на горах,

Если на море буря встает, –

Я уж знаю, – близка роковая тоска,

Злая петля нужды беспощадно узка,

И у двери стучится Печаль –

Вся закутана в черный вуаль.

Часто ночью я болью смутной

Вижу сны минувших дней,

Вижу старый наш дом уютный,

Лес и золото полей…

Вижу ласковый облик мамы

И отца веселый взгляд,

Изо мглы они, как из рамы,

Прямо в душу мне глядят.

Вижу комнатку, где безбурно

В годы юности я жил,

Где мечты цвели так лазурно,

Где я музам предан был…

О, когда б вовек не проснуться,

Жить в объятиях у сна!..

Но очнешься вдруг – слезы льются,

И душа тоской полна.

И зачем с тоской сердце рвется

В отошедшие года? –

Ведь минувшее не вернется,

Не вернется никогда.

Небо скрыла мгла туманная,

Погода холодна…

Ты стоишь, моя желанная,

У раскрытого окна…

Душу когти дум царапают

И колют, как иглой,

Как дождинки, слезы капают

В грязь осенней мостовой…

Всё поругано, осмеяно,

Что было так светло;

Ветром осени развеяно

Грез весеннее тепло…

Что сказать, чтоб улыбнулася

Ты снова, как всегда?

Чтоб душа твоя проснулася

И сверкнула, как звезда?..

Не помогут утешения!

Как смерть, любовь сильна!..

Не найти ни в чем забвения,

Коль навек ушла весна!

Домов граниты оковали

Шумящей улицы поток,

Как фраза длительная встали,

В которой тяжек каждый слог.

Автомобили режут воздух,

Роняя бегло хрип гудков;

Спешит извозчик, кончив роздых,

И взглядом ищет седоков;

Толпой наполнены панели;

Толчки, поклоны, ругань, смех;

Видна усталость в каждом теле,

И скуки мгла в глазах у всех…

С вечерним светом в душу льются

Простые, нежные мечты,

А за углами продаются

Газеты, женщины, цветы…

Кинематографов афиши

Глаза терзают пестротой,

Спит оборванец в темной нише,

Смущая грязной наготой…

Горит окон сухая схема

От электрических зарниц,

И тлеет вечера поэма

В глазах немногих ясных лиц…

Догорают последние угли заката,

Рассыпаются по небу серой золой,

И поля одеваются сизою мглой;

Вся природа вечерним молчаньем объята…

Не шевелит сосна ни единой иглой,

И замолк легкомысленный лепет осины,

Лишь над серым туманом болотной низины

Слышен шорох осоки да вздох камыша…

Над зеленым ковром необъятной равнины

Машет крыльями ветер, в ночевку спеша;

Ночь идет, беспечальным покоем дыша,

И на небо выводит светил мириады…

Ночь идет. Не тоскуй, успокойся, душа!

Видишь, звезд золотых лучезарные взгляды

Обещают тебе неземные отрады,

С жизни темной стирают и слезы и кровь!..

Пусть разрушатся грусти томящей преграды,

Будем нежными, светлыми, сильными вновь,

Будем песнями славить мечту и любовь,

Не желая похвал, не желая награды!..

В чаду тягучих нот, назойливо-упорных,

Я вижу пред собой, как средь тумана свет,

На фоне пестрых дам и кавалеров черных

Подростка-девушки знакомый силуэт.

Наклонена слегка пушистая головка

С наивным профилем, с улыбкой молодой,

И светлая коса, закрученная ловко,

Легла над нежным лбом покорною змеей.

И бледным золотом блестящая прическа,

И платье белое, и бледность нежных щек –

Всё ясно, как зари лучистая полоска,

Сквозь утреннюю мглу одевшая восток.

Кто ты – мне ведомо, но что ты – я не знаю,

Иди тебя чужой, мы страшно далеки,

Но отчего же я, когда тебя встречаю,

Светлею вдруг душой, не чувствуя тоски?

Меж сверстниц и подруг в тебе одной остались

Мечтательная грусть и резвости огни,

Чем девы на Руси когда-то красовались,

Чем так бедны теперь мы в наши злые дни.

Ты стала мне близка так просто и так свято!..

Вот оглянулась ты с улыбкой молодой,

И темные глаза, как два больших агата,

На яркий миг один блеснули предо мной…

О, сколько русского в огнях глубоких взгляда!

Как русская душа в глазах твоих ясна!

Не надо в косу лент, кокошника не надо, –

Без них ты русская! Ты – русская Весна!

Я пел весну, и цвет глициний,

И небосвод весенне-синий,

И вешне-юную траву,

Я зов весны очарований

Сплетал с улыбками желаний,

И песни мчались в синеву.

С тобой мечтал весну встречать я

И звал тебя в ее объятья,

В объятья ласковой мечты,

Но не сбылись мои желанья,

Мы – накануне расставанья,

И от меня уходишь ты…

О, где же сны очарований?

Стих зов несбывшихся мечтаний,

Увяла вешняя трава,

Поблекли вдруг и цвет глициний,

И небосвод зовуще-синий,

И песен яркие слова!

В глазах твоих жалоба, ласка,

Насмешка и нежность сплелись,

И вся ты как странная сказка.

В которой – поди! разберись!..

Промолвишь ты ласково слово –

Глядишь, на губах твоих смех,

А в смехе – то ропот суровый,

То шепот весенних утех…

Посмотришь серьезно и строго,

А в голосе слышно – «люблю»!

Смеешься и шутишь ты много,

А взглядом чуть шепчешь – «я сплю»…

Я знаю, для многих загадка:

Когда ты бываешь собой?

В тебе всё туманно и шатко,

Всё обвито странной мечтой…

Как будто ты любишь нарочно

Людей истомить и смутить,

Как будто ты спишь непорочно,

И надо тебя разбудить…

Опустишь невинно ресницы,

И будто тебя уже нет,

И мечутся думы, как птицы,

Ища на загадку ответ…

Скажи мне, ты злая ли фея,

Которой лишь мучить дано?

Иль спящая ты Галатея,

Которой ожить суждено?

Скажи мне! Мечты мои рвутся

Любовь горяча и светла,

И силы на сердце найдутся,

Чтоб ты, Галатея, жила!

С насмешкой люди говорят:

– Ты всех к улыбкам призываешь,

А в песнях льешь печали яд,

Томишься, плачешь и вздыхаешь!..

О, люди! Черствые сердца!

Ужель виновен я пред вами?

Ужели можете певца

Вы попрекнуть его слезами?

Не призывал я никого

Тоске и скорби предаваться,

А я – я плачу оттого,

Что разучились вы смеяться!

Тьмы ненаписанных сонетов

И нерассказанных баллад,

Блестящих тем, цветных сюжетов

Созвездья дальние таят.

Внимая им, следя за ними,

И понимая шепот их, –

Блеснул бы звездами живыми

Земных поэтов темный стих.

Как дивны звезды! и как больно,

Что редко мы внимаем им,

Что отдаем себя невольно

Делам и скучным, и чужим!

Как горько знать, для нас – поэтов,

Что где-то там, вдали, горят

Тьмы ненаписанных сонетов

И нерассказанных баллад!

Огонь свечи, зажженной нами,

Сперва померкнет, а потом,

Когда растает воск кругом,

Вдруг распускается, как знамя.

Так мысль, зажженная намеком,

В молчаньи зреет, затаясь,

И вдруг, волнуясь и искрясь,

В слова вливается потоком.

В толпе и чопорной и скучной

Ты не блистала красотой,

Но смех твой юный, детски-звучный,

Был ярок милой простотой.

Сквозь скуку будней змейкой гибкой

На краткий миг скользнула ты,

Затмив своей простой улыбкой

Блеск и ума, и красоты.

Так, вся туманностью одета,

Но новизной ярка своей,

Порой меж звезд скользнет комета,

Затмив всю яркость их лучей.

– Как прекрасна жизнь! – взывают

Люди радостной толпой,

Если дни их расцветают,

Как цветы в лугах весной.

– Как отрадна смерть! – с рыданьем

Молвят люди в скорбный час,

Коль свершенья нет желаньям,

Коль надежда унеслась.

Решено небесной властью

С дня, когда возникла твердь:

Для счастливых – в жизни счастье,

Для несчастных счастье – смерть.

Порой наш взор творит картины

Из облаков, и в них встают

То львы, то змеи, то павлины,

То лес, то горы, то долины,

То профиль тонкий, то верблюд.

Так в снах грядущего, туманных

И переменчивых, как дым,

Мы ищем образов желанных

И в тенях странных и обманных

Находим всё, чего хотим.

Дождя хрустальный частокол

С небес на землю опустился,

И пыльный мир в дожде омылся

И новой краскою зацвел.

Так часто горьких слез поток

От скорби сердце омывает,

И в сердце ярко расцветает

Надежд пленительных цветок.

Я слез таких не знаю сам

Душа у глаз их тщетно просит! –

И сердце скорби не выносит

И с болью рвется пополам.

Мы тратим силы с юных лет

И с юных лет с отвагой злою

Мы одеваем душу тьмою,

Гася мечты манящий свет.

Растает юность, точно дым,

И мы тогда в борьбе напрасной

С печатью поздней, с жаждой страстной

Вернуть все прошлое хотим.

Но как вторично не блеснуть

Красой весны цветку сухому,

Так сад, ушедших по-пустому,

Нам ее найти и не вернуть.

Как тлеющий опал в червонном медальоне,

Я душу сжал свою оправой из стихов

И приношу тебе, печальной Сандрильоне,

Дарившей мне всегда так много милых снов.

Что я скажу тебе? О, ничего не скрою!

Я весь в тебе всегда, ничто я вне тебя!..

Ты веришь мне во всем? ты хочешь быть сестрою?

Но братом буду ль я, без разума любя?..

О, буду, буду! Да! и ласковым, и нежным

Братишкой буду я пред старшею сестрой,

Поверю тихим снам, по-детски безмятежным,

И детской радостью одену песен строй.

Я буду маленьким, чуть видным и чуть слышным,

Как карлики принцесс в романах дней былых,

Что прятались в ларце, или в букете пышном,

Иль в шлейфах вышитых нарядов парчевых…

Я буду жить тобой, свяжусь с твоей судьбою,

Деля и мрак тоски, и солнечность отрад;

Как тень твоя, навек останусь я с тобою,

Пить ласку слов твоих, ловить душой твой взгляд!

И буду на ушко шептать тебе я сказки

И нежное ушко украдкой целовать,

А ты мне подаришь бестрепетные ласки,

Как милая сестра, как любящая мать!..

Поверю ль я душой, что детства дни воскресли?

Поверю – будет свет, и ласка, и покой…

А если нет – тогда?.. О, нет! не надо «если»!

Пусть мир и свет царят в душе моей больной!

Ветер зол, траву крутит

И вздымает пыль.

Мрачен дол. Как лес, шумит

Голубой ковыль.

Тусклый круг луны лежит

В темной синеве.

Мгла вокруг. Мой конь спешит

По плечо в траве.

Скучно мне. Цветет тоска

В молодой груди…

В тишине, издалека,

Песня впереди.

Кто идет в дали немой

В эту злую ночь?

Кто поет в степи глухой,

Гонит скуку прочь?

Злая высь луны венец

Спрятала меж туч…

Отзовись! Кто ты, певец,

Нежен и певуч?

Сон в огне идет навстречь,

О любви поет,

Хочет мне мечту зажечь,

Только – не зажжет!..

Тебя вспоминаю в те дни отдаленные,

Осеннею, поздней, угрюмой порой,

Когда поосыпались листья червонные

И жалки деревья своей наготой…

Ручей извивался гремучею змейкою,

Носился по воздуху шелк паутин;

С тобой мы сошлись перед старой скамейкою,

За клумбой отцветших, сухих георгин.

Какое печальное было прощание!

Как больно и горько нам было сознание,

Что в будущем больше не свидимся мы,

Что розы надежд осыпаются бледные,

Как в парке осеннем к приходу зимы

С дерев посыпались листики медные…

Всплеснула крыльями Заря –

Вечерней сказки Царь-Девица,

В плаще из роз и янтаря,

Как в перьях пламенных жар-птица.

Полнеба заревом одев,

Она, взмахнув рукою меткой,

Накрыла скромных тучек-дев

Лучами, словно яркой сеткой

Трепещут тучки, как в сети

Рыбачьей пойманные рыбки,

Но белизны им не спасти

От огневой Зари улыбки!

Любовь на свете – как Заря!

О, пусть душа снегов белее,

Любовь, огнем зари горя,

Ее окрасит тем алее!

Над излучиной долины

Спят утесы-исполины,

Окунув свои вершины

В голубой бокал небес,

И по ним мохнатым строем,

По обрывам и промоям,

Обожженный летним зноем

Лезет в небо старый лес.

Заслоняясь леса гущей,

В безглагольности гнетущей,

Под резной зеленой кущей,

Где и в полдень тень глуха,

Замок старый, опустелый

Прячет каменное тело

Под покров зелено-белый

Всюду вьющегося мха.

Замку саван мшистый ткется.

Всё, что было, не вернется,

Никогда уж не проснется

Жизнь в развалинах немых,

Не растворятся ворота,

Танцы, пир, турнир, охота

Не осветят вновь оплота

Гордых рыцарей былых.

Никогда уж здесь свирели

Не рассыплют звонко трели,

Струн не тронут менестрели

Звонкой лютни золотой,

Не взгремит копье о латы,

Меч не грянет в шлем крылатый;

Здесь царят в тени зубчатой

Сон, безмолвье и покой.

Было время: вились флаги,

Мчались кони, гнулись шпаги;

Красоты, любви, отваги

Здесь сияли времена.

Где всё это? где уборы,

Что ласкали блеском взоры?

Золотые шлемы, шпоры,

Удила и стремена?

Где мечи? щиты с гербами?

Флаги, шитые шелками?

Где же рыцари, с пажами,

В тяжких латах золотых,

В драгоценных портупеях,

Что теперь хранят в музеях

Только память о затеях

И красе веков былых?

Всё промчалось. Всё промчится.

Время всё вперед стремится,

Словно ключ, что здесь струится

Перед замком между скал.

Время замок в прах негодный

Разнесло рукой холодной;

Ключ же всё бежит свободный,

Как века назад бежал.

Нет в веках ему границы!

Как слеза из-под ресницы,

Он бежит из-под гробницы

С полустершимся гербом,

Что в безмолвии суровом

Подо мшистым спит покровом,

То туманно-бирюзовым,

То блестящим серебром.

Под ключом, водой укрыта,

Яркой плесенью обвита,

Встала ваза из гранита,

Словно каменный цветок,

И, как нежною рукою,

Обнял ключ ее струею

И о чем-то ей с тоскою

Всё поет его поток.

Надпись древняя всю вазу

Обошла, но трудно глазу

Разобрать ее всю сразу

За завесой водяной…

Три ракиты над могилой

Встали стражею унылой

И листвою многокрылой

Отвевают пыль и зной…

Что-то здесь в минувшем было?

Время всё в веках укрыло…

Чей тут памятник, могила

Чья здесь скрыта под ключом?

Дева ль, что цвела красою?

Бард ли с лютней золотою?

Иль всегда готовый к бою

Рыцарь в латах и с мечом?

Паж ли, сгубленный мечтою? –

Кто здесь счеты свел с судьбою?

Чей тут пепел под водою

Ваза древняя хранит?

Слезы кто над ней роняет

Из гробницы? кто рыдает

Там под крышкой? чей витает

Дух в тени немых ракит?..

Ярки блики солнца пятен,

Говор струй певуч и внятен…

Что гласит он? Мне понятен

И знаком рассказ ключа:

Дней промчавшихся баллады,

Их печали, их отрады,

Страсти их поведать рады

Струйки быстрые, журча.

И в былом всё те же страсти,

Думы, муки, сны, напасти,

Те же битвы из-за власти,

Что живут и в наши дни!

Всё знакомо. Годы мчались.

Горы, замки разрушались,

Только люди не менялись:

Всё такие же они!

Сами мы переживали

Те же страсти и печали,

Что когда-то волновали

Души в давние века!

Обстановка изменилась,

Жизнь наукой обновилась,

Но душа остановилась

И по-прежнему дика!

Всё, что в жизни проходило,

Мысль снаружи золотила,

А внутри всё было гнило

И до наших дней гниет.

Обновленье невозможно, –

Всё вокруг темно и ложно,

И грядущее ничтожно,

И былое не влечет!..

И с тоскою я внимаю

Светлым струйкам, и вздыхаю,

И под говор вспоминаю

Строфы жуткие баллад,

А вокруг молчанье длится.

Воздух ласково струится,

И в ручей, смеясь, глядится

Голубой небесный взгляд…

Сон души моей и чуток и тревожен,

У дверей на страже лев тоски.

Сад мечты моей печалью огорожен,

И к нему дороги нелегки.

По краям дорог – нарциссы слез незримых

И кроваво-красный мак страстей,

А в песке дорог – сплетенья жал змеиных

И серпы безжалостных когтей.

Если нет в тебе боязни ранить ноги

О шипы змеиных языков,

Если ты ко мне во тьме найдешь дороги, –

Приходи вкусить из чаши снов.

Примет с собой своих сокровищ вечных,

Что теперь тревожат твой покой, –

Тех души твоей сокровищ бесконечных,

Никому не отданных тобой.

Дай мне каплю лишь, дай малую крупицу;

За нее я всё тебе отдам!

Все мечты мои и песен вереницу

Принесу, сложу к твоим ногам!

Чашу снов моих тебе я, как невесте,

Поднесу, склонясь покорно ниц,

Но в нее с тобой мы взглянем только вместе,

Отстранив навеки тень ресниц.

Я в зрачках твоих прочту, что не случайно

Мы в мечтаньях встретились с тобой,

Ты в моих зрачках прочтешь святую тайну,

Что я весь, всегда, навеки твой!

Расстаемся впервые надолго с тобой,

И в грядущем – туманны мечты…

Я не знаю, что будет с моею душой,

А в душе у меня – только ты.

Не прошу вспоминать, не прошу не забыть;

Не забудешь и вспомнишь не раз!

Ведь не в силах разлука зарю погасить,

Что однажды в душе занялась.

Расстаемся надолго, быть может, навек;

Жизнь капризна и любит обман:

Может быть, оборвет она дней моих бег,

И пожрет меня Смерти туман,

Может быть, пощадит, даже силы пошлет,

Чтоб печали осилить я мог,

Может быть, с новой силой пышней зацветет

Моих песен поблекший цветок.

Я спою их тогда о тебе, для тебя,

Облекаясь, как в ризы, в мечты,

Чтоб, зовя, и звеня, и маня, и любя,

Мне светили те песни, как ты!

Всё, что раньше писал, что потом напишу, –

Знай, что все мои песни – твои!

Ничего не хочу, ни о чем не прошу,

Но люблю тебя больше Любви!

Дождя стеклянные портьеры

Задернул осени порыв,

И дом, и пруд, и лип шпалеры

В старинном парке застеклив.

В старинном парке липы моют

Янтарно-желтую листву

И под зонтами веток кроют

Еще зеленую траву.

Порфир кровавый ваз старинных

И темных статуй мутный блеск

Цветной букет отсветов длинных

Бросают в пруда переплеск.

На липах капли – как топазы,

Как изумруды – на траве

И как рубины – в чаше вазы,

Багрянцем блещущей в листве.

Но все цвета в дожде стеклянном

Бледны, прозрачны и мягки,

И взором смотрит мир туманным

Через осенние очки.

Осенних красок, полутонов

И теней гамма мне темна;

Цветов весенних, трелей, звонов

Моя душа еще полна!

И пусть осенняя погода

Природу прячет под стекло!

В моей душе весны свобода

И солнца вешнего тепло!

Над парком небеса, по-вешнему бездонны,

Лазурную эмаль сливают с серебром,

Над заводью реки несут фронтон с гербом

Четыре стройные коринфские колонны.

Чугунная скамья в сиреневой глуши

Стоит, маня к себе задумчивым уютом,

И в шелесте листвы над ласковым приютом

Мне шепот чудится: Я жду тебя… Спеши!..

Вот здесь, в тени берез, средь тмина и бурьяна,

Онегина ждала влюбленная Татьяна

И в каждом шорохе ловила шум шагов,

Вот здесь ей прочитал Онегин назиданья,

И, льдом окованный его холодных слов,

Вдруг в сердце девичьем увял цветок мечтанья…

Когда тяжелой пеленой затянут

Небесный свод, природа вся скучна,

И мир окутан серой тенью сна,

В которой тает звук и краски вянут.

Но солнечных очей лучи проглянут,

И жизни вновь везде кипит волна,

И снова красками земля полна,

Проснется лес, и птичьи хоры грянут.

Как жизнь темна, когда тоска ложится

На сердце нам тяжелой пеленой,

И как светла она, когда родится

В душе мечта, и от нее волной

Вся кровь вскипит, и сердце обновится!

Жизнь без мечты – без солнца мир земной!

Нам так легко простить друг друга,

Понять друг друга нам легко,

Хоть разметала жизни вьюга

Нас друг от друга далеко.

Судьба, как строгая мамаша,

Нас рассадила по углам,

Но всё ж не вянет дружба наша,

И не страшна разлука нам.

Бывают дни – нас отпускает

Судьба вдвоем играть, шалить, –

На время нас соединяет,

Чтоб после снова разлучить.

О, как мы в эти дни играем!

Тоска уходит далеко,

Мы любим всё, мы всё прощаем,

Что и для взрослых нелегко!

Свирель любви поет нам звонко,

И песни множатся в крови,

И мы, как два больных ребенка,

Играем в кубики любви.

Берез зеленые фонтаны

Бросают ласковую тень

На травяной ковер поляны,

С которой мне подняться лень.

Вдыхаю нежный запах кашки,

К земле клонящей стебелек,

И с высыхающей ромашки

Сдуваю трепетный пушок.

Смотрю на шаткие травинки,

Слежу серьезных муравьев,

Несущих зерна и былинки

К вратам подземных городов…

Так сладко снова стать ребенком

И пить с листков алмазы рос

При неумолчном хоре звонком

Сверчков, и пчелок, и стрекоз!

Так хорошо в траве укрыться

Среди прохладящих теней

И, как ребенок, позабыться

Вдали от суетных людей,

Не знать обмана, скуки, боли

Страстей, коварства и обид

И так прожить хоть час на воле,

Как Бог былинкам жить велит!

Как богатырь, богат мечом сияющим

И златом блещущим, как царь, богат

Луч солнца молотом упал пылающим

На кровлю хвойную лесных палат.

Под хвойным куполом, лучом расколотым,

Из капель солнечных растет поток

И растекается червонным золотом

На сером бисере лесных дорог.

А сосны иглами, лучом обвитыми,

Вонзаясь яростно в немую тень,

Стволами красными, как сталактитами,

Шатра зеленого подперли сень.

Лучи так ласковы, и тьма под ласками

Вдруг вся растаяла, как тает дым,

Лес расцветился весь огнем и красками,

Стал вешне-радостным и молодым.

Так души скорбные, когда встречаются

Со взглядом ласковым родных очей,

Огнями радости вдруг расцвечаются,

Как лес нахмуренный – в огне лучей…