Прядильщица Снов

Глава 19. Бал скоро начнётся

Холод сковал тело Али. Она не могла дышать и двигаться — только смотреть. Смотреть в лицо, хорошо знакомое и чуждое одновременно. Рыжие волосы струились по хрупким плечам медными водопадами, зеленые глаза сияли неестественно ярко. Идеальные, словно кукольные, черты лица — без единого изъяна. На фарфоровой коже не было ни следа прыщей и веснушек. Тело — стройное, гибкое, с изящными изгибами.

Аля рисовала её на картине. Видела её во снах. Становилась ею во снах.

Но сейчас она находилась здесь, в её комнате, так близко, что Аля чувствовала холод. Холод не человеческий, не природный, а могильную пустоту, пытающуюся затянуть и Алю.

Воздух в комнате загустел, стал вязким, как желе. Каждый вдох приходилось буквально вырывать из пространства. Звуки исчезли — не слышалось ни шума машин с улицы, ни соседских разговоров, ни маминых шагов. Только тишина давила на барабанные перепонки.

И среди этой тишины звучал её голос. Точнее, конечно же, голос Али, но лишенный всего человеческого: неуверенности, дрожи, надрыва — лишенный личности Али Костровой.

— Не бойся, — двойник сделал ещё один шаг к ней. — Я же это ты. Часть тебя.

Аля судорожно нащупала позади себя дверной косяк, вцепилась в него, словно в спасательный круг на глубине. Пальцы онемели от холода, хотя в комнате было тепло. По спине поползли липкие струйки пота.

Двойник сделал шаг вперед. И еще один. Аля не могла пошевелиться. Не могла отвести взгляд. Внутри все сжалось, каждая клеточка тела кричала об опасности, наблюдая за слишком плавными, почти текучими шагами этого существа.

О нет, оно не шло — оно плыло над потертым ковром её комнаты.

Полки с книгами и старыми игрушками задрожали перед глазами.

«Это не реально. Это не реально. Это не реально».

Мысли повторялись заевшей пластинкой. Но подсознание кричало:

«Ты не сошла с ума! Она здесь. Настоящая. И это не просто галлюцинация».

Двойник приблизился настолько, что Аля почувствовала аромат свежевыпавшего снега и лаванды, слишком сильный, почти удушающий. Неестественный. Как и сама фигура. Свет, проникающий сквозь окно, преломлялся сквозь неё, создавая вокруг силуэта легкую дымку.

Очень хотелось думать, что все это нереально, невозможно, что картину порвали, связь разорвана, что Ткань Снов осталась там, в другом мире. Что это не может происходить здесь, в её комнате, в реальности.

Но, увы, только хотелось.

Она была здесь. С каждой секундой становилась всё более плотной, всё более реальной. Аля замечала, что сквозь неё уже не так отчётливо видны очертания комнаты. Двойник обретал вес, субстанцию, существование.

— Кто ты? — прошептала Аля, еле ворочая пересохшим языком. — Ты реальна?

Она улыбнулась. В этой улыбке не было ничего хорошего: слишком широкая, слишком идеальная, неестественная. Уголки губ поднимались выше, чем должны у человека. Глаза оставались холодными, без малейшей искры жизни.

— А как ты думаешь? — голос звучал мелодично, но с едва заметным эхом, словно доносился издалека.

Подсознание Али судорожно искало объяснения: галлюцинация? Спит ли она? Может, она всё ещё на Ткани Снов, и происходящее — просто иной уровень сна?

Но другая, более древняя часть разума — та, что в детстве заставляла верить в монстров под кроватью — шептала: здесь что-то другое. Что-то потустороннее. От этого не избавиться простым уничтожением ключа.

Люстра мигнула, и на долю секунды силуэт двойника стал полупрозрачным. Аля увидела сквозь него свой письменный стол, затем фигура снова обрела четкость, но что-то неуловимо изменилось.

«Она не такая плотная, как на Ткани Снов. Она… она как призрак».

Она попыталась внимательнее рассмотреть своего двойника. Он выглядел как её версия из Ткани Снов, но имелось и отличие. Там она была живой. Здесь же она казалась призрачной, размытой по краям, словно акварельный рисунок, на который пролили воду, будто не до конца материализовалась в этой реальности.

— Ты призрак? — спросила Аля, и собственный голос показался ей чужим, слишком громким в этой звенящей тишине.

Двойник запрокинул голову и засмеялся — мягко, мелодично, но от этого смеха холодела кровь.

— Нет, — ответил он, перестав смеяться так же внезапно, как начал. — Я — ожившая часть воображения. Но возможно, совсем скоро я получу настоящую жизнь.

Эти слова ударили, как пощёчина.

«Настоящую жизнь? Что это значит? Как воображение может получить жизнь?»

Мысли путались, сердце едва не проламывало ребра. Во рту пересохло, на языке осел металлический привкус страха. К запаху лаванды и снега примешалось затхлое зловоние стоячей воды и гниющих розовых лепестков. Руки Али похолодели, на коже выступил липкий пот.

— Уходи! — закричала она, наконец обретая контроль над собственным телом. Сделала шаг назад, но упёрлась спиной в дверь. Холодное дерево казалось единственным якорем в стремительно ускользающей реальности.

— Зачем же? — двойник наклонил голову, изучая её с любопытством ученого, рассматривающего особенно интересный экземпляр. Ее рыжие волосы живым пламенем переливались в тусклом свете. — Я часть тебя, Аля, и ты дала обещание. Тебе нужно его исполнить, а не нарушать. Не обрывай путь к своему счастью.

Ее голос менялся, становился более глубоким, обволакивающим. В нем появлялись новые обертоны, словно говорил не один человек, а несколько одновременно. Она произносила слова медленно, растягивала гласные, делала неестественные паузы между слогами. И эта манера речи казалась смутно знакомой, но Аля не могла вспомнить, где слышала её раньше.

Комната вокруг них начала меняться. Стены словно ожили, обои колыхались, как водоросли в подводном течении. Зеркало на столе мерцало, отражая не реальность, а какой-то другой мир — туманный, размытый, полный теней и шепотов.

— Может, я просто сошла с ума? — произнесла Аля вслух, цепляясь за последнюю надежду на рациональное объяснение.

Двойник снова улыбнулся своей жуткой улыбкой. В его глазах мелькнула нечеловеческая глубина, которой не должно быть у живого существа. Такая же, как у созданий с Ткани Снов на пиру у Прядильщицы.

— Желание и возможность жить лучшую жизнь — благо, а не сумасшествие, — каждое слово отдавалось ледяной дрожью в позвоночнике Али. — Разве не этого ты хотела? Быть лучше? Быть совершенной? Быть любимой?

От этих слов на коже выступили мурашки. Страх нарастал, превращаясь в дикую, необузданную панику. Реальность ускользала, растворялась в этом кошмаре наяву.

Аля резко дёрнула ручку двери за спиной и выскочила в коридор. Холодный воздух ударил в лицо, возвращая к реальности.

— Нет! — закричала она. — Уходи! Исчезни!

Захлопнула дверь, прижалась к ней спиной, словно удерживая невидимых монстров. Сердце колотилось так быстро, что перед глазами плыли черные пятна. Колени подгибались, она сползла на пол, обхватила себя руками. Чувствовала, как дрожь пробегает по всему телу, как холодный пот выступает на коже.

«Что делать?» — эта мысль неудержимо билась в мозгу. — «Кому рассказать? Кто поверит?»

И тут же в голове всплыл ответ: Роман. Он поймет. Он знал о Ткани Снов. Он сновидец. Если кто-то и сможет увидеть её двойника, то это он. Образ Романа возник перед глазами — его голубые глаза, загадочная полуулыбка, способная в один момент наполниться нежностью Ноктюрна и заставить её сердце трепетать. Но сейчас не осталось и следа от окрыляющего счастья, испытанного ею буквально несколько минут назад.

Дрожащими руками Аля достала телефон, открыла мессенджер. Она писала, стирая опечатки, которые появлялись из-за трясущихся пальцев:

«Роман, мне срочно нужна твоя помощь. Пожалуйста, приезжай ко мне скорее. Что-то ужасное произошло. Я не могу это объяснить, но… она здесь. Моя копия из Ткани Снов. Она в моей комнате. Пожалуйста, скажи, что ты можешь приехать».

Палец завис над кнопкой «отправить». Внезапная мысль пронзила сознание: а что, если её двойник мог читать её мысли? Что, если он передаст их Агате? Тогда Прядильщица Снов узнает, что Роман раскрыл ей правду, и… Аля даже не хотела думать, что она сделает с ним. Образ Романа сменился чертами Агаты — её гипнотическая улыбка, глубокие глаза, таящие за собой нечеловеческую жестокость демонического существа.

Но страх был слишком силен, слишком реален. Она нуждалась в помощи, сейчас, немедленно. Она нажала на экран, и сообщение улетело в цифровую пустоту. Сердце сжалось от тревоги и ожидания.

Осторожно поднявшись на ноги, она на цыпочках прошла на кухню, заперла дверь. Руки всё ещё дрожали, она сжала их в кулаки, пытаясь успокоиться. Включила чайник — нужно было что-то делать, чтобы отвлечься, чтобы не сойти с ума от напряжения. Звук закипающей воды казался оглушительным в этой тишине.

Телефон молчал. Сообщение было доставлено, но не прочитано. Аля позвонила Роману — гудки, гудки, голосовая почта. Ещё раз — тот же результат. С каждым неотвеченным звонком паника нарастала.

«Где он? Почему не отвечает? Что, если с ним что-то случилось?»

Взгляд упал на отражение в кухонном окне. На мгновение ей показалось, что она видит там не себя, а свою идеальную версию. Рыжие волосы, зеленые глаза, идеальная кожа. Но это — лишь игра воображения. В реальности она видела бледное, испуганное лицо, спутанные волосы, темные круги под глазами.

«Кто я на самом деле?» — этот вопрос эхом отдавался в голове. — «Та идеальная версия из Ткани Снов или эта испуганная девушка в отражении?»

Чайник щелкнул, выключаясь. Аля механически заварила чай, но запах мяты, обычно успокаивающий, сейчас ощущался чужим и неуместным. Мир вокруг словно потерял четкость, размылся, как старый акварельный рисунок.

Она села за стол, обхватила горячую чашку руками, пытаясь согреться. Но холод шёл изнутри, из самой души. Она чувствовала себя потерянной, одинокой, словно оказалась на границе между двумя мирами — реальным и миром снов.

Телефон по-прежнему молчал. Роман не отвечал. А за дверью кухни, она знала, ждал её двойник — собственная идеальная версия, которая хотела забрать её жизнь. И Аля не знала, хватит ли у неё сил противостоять в одиночку.

С каждой минутой страх становился всё сильнее. Алю начинало тошнить от напряжения. Воображение рисовало ужасные картины: что, если с Романом что-то случилось? Что, если Агата уже узнала и наказала его? Что, если она больше никогда его не увидит?

Пальцы вновь сжали телефон до побелевших костяшек, холодный свет экрана раздражал своей яркостью. Открытый диалог с Романом застыл, будто время остановилось. Никаких сообщений. Никаких «печатает» или «был в сети». Ничего. Пустота пожирала изнутри.

От скрежета в замке входной двери Аля подпрыгнула. Сердце ушло в пятки, рука сама потянулась к ножу на кухонной стойке. Холодная рукоять показалась единственным якорем в расплывающейся реальности. Но затем она услышала знакомый звук ключей, шелест пакетов, и в квартиру вошла мама.

— Аля? — её голос прозвучал, как обычно, слишком бодро. — Ты дома?

Аля выдохнула, отпуская нож. Металл колокольчиком звякнул о столешницу — этот звук вернул её к реальности.

— Да, на кухне, — ответила она, стараясь не выдавать своего испуга. Но слова царапали горло.

Дверь на кухню открылась, вошла мама — в новом деловом костюме, с пакетами продуктов. Как обычно, в образе позитивной женщины с блестящими глазами и неизменной улыбкой на губах. От ее присутствия кухня словно стала теплее, светлее, но тень страха всё ещё сковывала движения Али.

— Ой, а почему ты не в постели? — спросила мама, заметив её. — Тебе лучше? Ты вся дрожишь, что случилось?

Мама поставила пакеты на стол, и Аля почувствовала запах свежего хлеба. Это было так обыденно, так нормально, что на секунду ей показалось: всё произошедшее — просто кошмар. Но аромат лаванды, тонкой струйкой пробивающийся из-под двери её комнаты, напоминал — опасность реальна.

Ей хотелось рассказать маме всё. Выплеснуть этот ужас, поделиться невыносимой ношей. Но как объяснить нормальному, рациональному человеку, что её отражение из снов ожило и преследует её? Мама просто решит, что она сошла с ума, и, может быть, окажется права.

— Ничего, — ответила Аля, стараясь улыбнуться дрожащими губами. — Просто посмотрела страшный фильм, немного напугалась.

— Фильм? — мама подняла бровь. Морщинка между её бровями — признак сомнения, который Аля знала слишком хорошо. — А как же твоя болезнь?

— Мне уже гораздо лучше, — быстро ответила она. Слишком быстро. — Завтра пойду в школу. Просто… просто задремала днем, и мне приснился кошмар. А потом решила отвлечься фильмом, но выбрала какой-то слишком страшный.

Аля опустила глаза, разглядывая трещины на кухонном столе. Тонкие, почти незаметные узоры напоминали паутину. Или разломы в её реальности.

Мама посмотрела с подозрением, но потом её лицо смягчилось. Морщинка разгладилась, уголки губ приподнялись в улыбке.

— Ты всегда была впечатлительной, — она начала разбирать продукты, и шуршание пакетов заполнило тишину. — Помнишь, как в детстве боялась монстров под кроватью? Мне приходилось проверять каждый вечер.

От этого воспоминания стало тепло и страшно одновременно. Тепло — от редкого проявления маминой заботы, страшно — от мысли, что детские страхи оказались не такими уж беспочвенными. Перед глазами мелькнул образ — маленькая Аля, прячущаяся под одеялом, и мама, опускающаяся на колени, чтобы заглянуть под кровать.

Внезапно её осенило.

«А что, если мама тоже сможет увидеть моего двойника? Что, если он реален не только для меня?»

Сердце забилось быстрее, пульс отдавался в висках тяжелыми ударами.

— Мам, — сказала Аля, стараясь, чтобы голос звучал обыденно, — зайдешь на минутку в мою комнату? Я хочу тебе кое-что показать.

Они пошли по коридору, и с каждым шагом страх нарастал. Ковер приглушал шаги, но Але казалось, что они отдаются эхом в тишине квартиры. Её рука дрогнула на дверной ручке, холодный металл обжег кожу. Она сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Комната была пуста. Обычная спальня девочки-подростка. Никаких призраков, никаких двойников. Просто стены, кровать, стол, шкаф. Знакомые предметы, привычная обстановка. Всё как всегда, за исключением…

— Что ты хотела показать? — спросила мама, оглядываясь. Лунный свет из окна мягко ложился на её лицо, делая его моложе и даже немного уязвимее.

— Я сняла картину, — Аля указала на пустую стену, где раньше висел её портрет, но теперь осталось только светлое пятно от рамы. — Подумала, может, сделать коллаж из фотографий? Тут как-то пусто стало.

Мама расслабилась, видя такой обыденный повод. Плечи опустились, складка меж бровей исчезла. Аля почувствовала укол вины за свою ложь, но как рассказать правду?

— О, хорошая идея, — откликнулась мама с энтузиазмом. — У меня есть целый альбом с твоими детскими фотографиями. Сейчас принесу, посмотришь.

Она вышла из комнаты, а Аля осталась одна, оглядываясь по сторонам. Воздух казался густым, вязким, словно желе. Каждый вдох требовал усилий.

«Куда исчез мой двойник? Почему мама его не видела? Может, мне действительно всё привиделось?»

Но внутреннее чутьё подсказывало — нет, не привиделось. Он где-то здесь, невидимый, наблюдающий. Аля чувствовала его присутствие в лёгком движении занавески, в тенях по углам, в едва уловимом аромате лаванды. Тень на стене будто шевелилась, принимая очертания женской фигуры, но стоило моргнуть — и наваждение исчезало.

Мама вернулась с альбомом, и они вместе начали просматривать фотографии. Аля старалась участвовать в разговоре, смеяться над забавными снимками, но внутри всё сжималось от страха. Каждую секунду она ожидала, что двойник появится снова, но этого не происходило. По крайней мере, пока мама была рядом.

— Смотри, это ты в первый день в школе в Москве, — мама указала на фотографию маленькой девочки с огромным букетом и бантами в рыжих волосах. — Какая счастливая была! А это на море, помнишь? Ты так боялась воды, а потом не могли тебя вытащить из волн.

Аля смотрела на фотографии и не узнавала себя. Эта счастливая девочка с открытой улыбкой и яркими глазами — неужели это она? Когда она потеряла это сияние? Когда её глаза потускнели, а улыбка стала редким гостем на лице?

— А что с тобой случилось сегодня? — внезапно спросила мама, закрывая альбом. — Ты какая-то… другая.

Её пронзительный взгляд будто заглянул в самую душу. На мгновение Але показалось, что мама видит всё — и её страх, и ложь, и двойника, притаившегося где-то в тенях.

— Да просто температура… — она отвела глаза. — И еще кошмар приснился… он был таким реальным.

— Что тебе приснилось? — голос мамы стал мягче, заботливее.

Аля колебалась. Может, стоило рассказать хотя бы часть правды?

— Мне снилось… что я становлюсь кем-то другим. Кем-то идеальным, но… не собой. И это было страшно, потому что я теряла себя настоящую.

Мама задумчиво посмотрела на неё, потом взяла за руку. Её тёплые, живые пальцы были ещё одним напоминанием о реальности.

— Знаешь, в твоём возрасте это нормально — искать себя, сомневаться, — сказала она. — Я помню, как сама проходила через это. Хотела быть похожей на киноактрис, на популярных девочек в школе.

Её слова коснулись чего-то глубоко внутри Али, но страх был слишком силен, слишком реален, чтобы отступить.

Вечером, оставшись одна в своей комнате, она включила все лампы и ночник. Жёлтый свет заливал каждый уголок, отгоняя тени. Они должны были исчезнуть в ярком свете. Аля села на кровать, подтянув колени к груди, вздрагивая от каждого шороха.

Скрип половицы — её сердце замирало. Шелест листьев за окном — она в панике оглядывалась. Телефон по-прежнему молчал. Роман не отвечал, и с каждой минутой росла уверенность — случилось что-то страшное.

Страх сгущался вокруг Али, как туман. Она чувствовала его физически — холодные пальцы, сжимающие горло, тяжесть на груди, мешающую дышать. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу. Запах лаванды то появлялся, то исчезал, дразнил, напоминал. Кожей она ощущала несуществующие прикосновения — легкие, как паутина, но оставляющие след из мурашек.

Аля не хотела спать. Боялась закрыть глаза даже на секунду.

«Что, если я снова окажусь на Ткани Снов? Что, если больше никогда не вернусь?»

Но усталость брала своё. Глаза слипались и тяжелели. Сквозь полуприкрытые веки комната расплывалась. В углу двигалась тень, туманная и зыбкая. Она скользила по стене, отделялась от общей темноты, обретала неясные очертания.

Старая кукла на полке вдруг стала зловещей фигурой, наблюдающей за ней. Тиканье часов на тумбочке прозвучало как отсчёт перед чем-то неизбежным. Занавески слабо колыхались от сквозняка, отчего создавалась иллюзия, будто кто-то стоит у окна. Мир привычных вещей становился чужим, враждебным, наполненным скрытыми угрозами.

Спала она или нет? Граница размылась. Сознание плыло, сон уже затягивал в свою пучину, но Аля ещё различала комнату — книжный шкаф с потрёпанными корешками любимых книг, стол, заваленный учебниками и набросками, мольберт в углу.

Тень замерла, словно прислушивалась. В этой неподвижности было что-то неестественное, нечеловеческое — как будто существо из другого мира незаметно пробиралось в комнату. Потом оно сделало неуловимое движение — не к ней, но в её сторону — и растворилось в полумраке. Как чернила в воде, тень распалась на тысячи мельчайших частиц, которые впитались в темноту.

«Просто игра света», — успела подумать Аля, проваливаясь в темноту сна. Но где-то в глубине души знала — это успокаивающая ложь. Её веки тяжелели, мысли замедлялись, и последнее, что она почувствовала перед тем, как окончательно уснуть — легкое прикосновение прохладных пальцев к её лбу.

Огромный зал утопал в холодном белом освещении. Свет был не тёплым и уютным, а стерильным и безжизненным, как в морге или операционной. Он не согревал, а, наоборот, обнажал всё вокруг, делая очертания чёткими, почти болезненными. Зеркала, знакомые до боли, вырастали из мраморного пола и окружали Алю лабиринтом отражений. Каждый образ повторялся тысячи раз, растворяясь в бесконечности.

Холодный мраморный пол отзывался эхом под босыми ногами, создавая иллюзию крошечного и бесконечно огромного пространства. В воздухе витали запахи озона и лаванды.

Аля посмотрела на свои руки и одежду. Обычная Аля Кострова. В домашней футболке с выцветшим принтом, в шортах, с растрёпанными рыжими волосами, которые она не расчесала перед сном. Простая шестнадцатилетняя девочка с подростковыми высыпаниями, следами от ручки, веснушками и лишними складками. Не идеальная версия из снов и не прекрасная девушка, которой она становилась в Ткани Снов. Просто напуганная шестнадцатилетняя Аля.

— Почему я здесь? — её дрожащий голос отражался от стен и возвращался жутким эхом. — Ключа больше нет… И почему я выгляжу так?

Голос звучал хрупко, как тонкий лёд. В нём слышались страх и усталость. Усталость от постоянного напряжения, необходимости притворяться нормальной, когда мир рушился.

Зеркала ожили. В их глубинах появились искажённые образы — как фрагменты разорванной картины или кадры из быстро прокручиваемого фильма. Рыжие волосы сияли медным блеском, изящная рука с тонкими пальцами и идеальным маникюром, грациозный изгиб шеи, зелёные глаза, яркие, как самоцветы. Части её идеального воплощения, разрозненные, но узнаваемые. То, чем она никогда не была, но всегда мечтала стать.

Фрагменты начали двигаться. Рука тянулась вперёд, пальцы изгибались, глаза моргали, изучая Алю. Снисходительная улыбка сочилась жалостью, как у взрослых к неразумному ребёнку. Части головоломки стремились соединиться.

Воздух стал тяжёлым, с металлическим привкусом. Лаванда, которая раньше успокаивала, теперь казалась приторной и удушающей. Каждый вдох давался с трудом, будто Аля поднималась на огромную высоту без кислорода.

Она услышала шорохи, шёпот и скрежет. Звуки напоминали судорожные попытки утопающего пробить лёд. С каждой секундой они становились громче, заполняли весь зал, весь мир.

Кожу покалывало от статического электричества, волоски на руках встали дыбом. Холод проникал до костей изнутри, как яд.

Первобытный ужас охватил Алю. Силы, которые невозможно понять или контролировать, парализовали её.

Фрагменты в зеркалах исказились. Прекрасные черты превратились в уродливые маски. Глаза стали чёрными колодцами, в которых что-то шевелилось; улыбка растянулась шире человеческой, обнажая острые зубы. Волосы превратились в извивающихся змей, как у Медузы Горгоны. Существо готовилось ужалить, отравить.

Аля отступила, но зеркала были повсюду. Они множились, заполняя пространство. В каждом из них — новый кошмар: искажённые лица, жуткие образы, тёмные силуэты с красными глазами. Они смотрели на неё, тянули руки и шептали её имя. Их пальцы — длинные, суставчатые, как у насекомых. Голоса — скрипучие, шипящие. Её имя звучало как проклятие.

«Аля… Аля… Аля…»

Шёпот перерос в вой, в скрежет, в мучительный крик сотни глоток. Звук разрывал барабанные перепонки, проникал в мозг, вызывая боль в черепе. В этом хоре звучали разные голоса — низкие и высокие, мужские и женские, старые и молодые. Они говорили на разных языках, но она понимала: они звали её.

Холод пробирал до костей. Аля не могла пошевелиться — не от страха, а потому что тело не слушалось. Не могла кричать — горло сдавило, связки парализовало. Могла только смотреть, как кошмарные фигуры приближались, а границы зеркал истончались, превращаясь в туман и жидкую ртуть.

— Нет! — вырвалось из её груди. Она резко села на кровати. Голос охрип, словно она кричала уже давно.

Сердце бешено колотилось, футболка промокла от пота и прилипла к телу. Волосы были влажными. Во рту пересохло, горло болело.

За окном стояла густая предрассветная чернота. Аля огляделась, хватаясь за знакомые предметы. Книжный шкаф с любимыми книгами, стол с учебниками, ноутбук, стикеры и чашка чая. Бабушкин плед с запахом клубничного шампуня из детства. Всё оставалось на месте. Никаких зеркал, никаких чудовищ. Обычная комната обычной девушки. Безопасная.

Она цеплялась за эту реальность, повторяя: «Это был сон. Просто кошмар. Всё не по-настоящему». Но дрожь не унималась, и в ушах всё ещё звучали голоса.

И вдруг — прикосновение. Тёплая рука коснулась её ладони. Аля резко повернула голову, ожидая увидеть маму, разбуженную её криком.

Но это была не мама.

Перед ней сидела её идеальная версия. От неё исходило мягкое сияние. Изумрудное платье подчёркивало фигуру, которой у Али никогда не было. Она казалась прозрачной, но рука, держащая её, была живой.

— Я здесь, милая. Не бойся, — голос звучал нежно, как колыбельная.

Аля вскрикнула от неожиданности и отдёрнула руку, прижавшись спиной к холодному пластику подоконника. Боль не ощущалась, всё её внимание было сосредоточено на двойнике, сидящем на краю кровати.

В комнате повисла гнетущая атмосфера. Лавандовый аромат от двойника смешался с запахом старых книг, маминых духов и жасминового чая.

— Это сон? — хрипло спросила Аля. Слова царапали горло, голос дрожал от страха и надежды. Она хотела проснуться.

Двойник мягко улыбнулась, словно хищник, играющий с добычей. Её улыбка отражала мечты Али: быть увереннее, красивее, сильнее. Но сейчас старые грезы казались пугающими.

— Я пока не полностью здесь, но я часть тебя, Аля, — сказала она, прикоснувшись к щеке Али. От этого прикосновения Аля вздрогнула. Пальцы двойника были тёплыми, но в них чувствовалась чужая сила.

Аля вскочила с кровати, подбежала к двери и включила свет, разогнавший тени. Сердце бешено колотилось, дыхание сбивалось, голова кружилась.

Двойник осталась на месте, её идеально зелёные глаза внимательно следили за Алей. При свете она стала полупрозрачной, но не менее пугающей.

— Я больше не буду спать, — прошептала Аля. — Никогда.

Её слова прозвучали наивно, но в них сквозило отчаяние.

Аля схватила телефон, чтобы проверить сообщения, и едва не уронила его. Руки дрожали, экран светился холодным голубоватым светом.

От Романа — никаких вестей. Мессенджер показывал, что он не заходил в сеть.

Холод пробежал по спине: что-то ужасное произошло. Должно быть, Прядильщица Снов узнала о них и забрала Романа. Воображение рисовало страшные картины: Роман в тёмной комнате, крики боли, вихрь кошмаров, огонь ада.

— Лучше иди спать, Аля, — мягко сказала двойник, взглянув на часы. — В школу через три часа.

Её голос звучал заботливо, но в нём чувствовалась фальшь.

— Уйди, — прошипела Аля, сжав телефон до боли в пальцах. — Исчезни.

Двойник лишь улыбнулась и растворилась в воздухе, как дым. Но Аля знала, что она где-то рядом, в каждом тёмном углу, в каждой тени, в каждом отражении.

Аля не спала до утра. Она сидела, обхватив колени, вздрагивала от малейшего шороха. За окном светлело небо, защебетали птицы. Но новый день не принёс облегчения. Она знала, что двойник вернётся.

Школа встретила Алю привычным гулом. Голоса, смех, шаги. Всё как обычно, но для неё — иначе.

Мир стал туманным. Звуки приглушены, цвета смазаны, всё как сквозь воду. Аля двигалась механически, едва переставляя ноги. Каждый шаг давался с трудом, будто она шла против течения.

У гардероба её ждала Лиза с подругами. Аля заметила их издалека — сбившихся в кучку, поглядывающих в её сторону, хихикающих. Неестественно громкий смех резал слух.

— Смотрите, девочки, наша звезда пришла! — громко воскликнула Лиза, когда Аля подошла. Её голос был полон притворного восхищения и плохо скрытого злорадства.

Несколько учеников обернулись, разглядывая Алю. Кто-то смеялся, кто-то шептался. Она чувствовала на себе их взгляды — любопытные, насмешливые, оценивающие. Но все они скользили по ней, не задевая, словно ее закрыли невидимым щитом.

— Эй, Кострова! А ещё потанцуешь? Мы соскучились! — Даша, лучшая подружка Лизы и в прошлом Полины, протянула телефон с открытым роликом.

На экране возникла Аля. Ещё до всех событий они засняли её на уроке физкультуры и фоном вставили глупую песню, чтобы казалось, будто она танцует. Точнее — неуклюже двигается в такт, вся потная, краснеющая, смущённая, нелепая.

Аля посмотрела на экран и ничего не почувствовала. Ни стыда, ни злости, ни обиды. Словно это не она, а кто-то другой, кто-то чужой и далёкий. Та Аля осталась в прошлом, растворилась в кошмарах и снах.

— У меня нет времени на это, — отмахнулась она почти безразлично. В ее голосе не было ни страха, ни желания оправдаться. И это больше пугало, чем радовало.

— Да ты… — начала Лиза, но Аля уже не слушала. Слова одноклассницы потерялись в шуме коридора, став просто ещё одним незначительным звуком.

Потому что она была здесь. Идеальная копия Али. Стояла у окна в конце коридора, в своём изумрудном платье, притягивающем взгляд. Солнечный свет, проникающий сквозь грязноватые школьные окна, создавал вокруг неё ореол сияния. Но никто не смотрел на неё. Никто не замечал. Только Аля.

Двойник улыбнулся ей, сделал приглашающий жест рукой и исчез за углом.

Аля знала, что это видение. Галлюцинация. Плод её измученного бессонницей и страхом разума. Но не могла не пойти следом. Потому что где-то глубоко внутри теплилась надежда — может быть, двойник знает, как спасти Романа? Может быть, она поможет разобраться во всём этом хаосе?

В пустой рекреации никого не было. Только Аля и её двойник, её кошмар. Фигура двойника казалась более материальной здесь, вдали от людских глаз, словно реальность прогибалась под её присутствием.

— Что тебе нужно? — спросила Аля, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Просто побыть с тобой, — двойник склонила голову набок, этим жестом невольно напомнив хищную птицу. — Разве не для этого ты меня создала?

Её слова ударили точно в цель. Ведь это была правда — Аля мечтала о такой версии себя. Уверенной, красивой, идеальной. Но теперь, когда мечта материализовалась, она казалась искажённой, неправильной.

Звонок на урок прервал их разговор. Резкий, пронзительный звук вернул Алю в реальность школьной жизни. Она поспешила в класс, чувствуя между лопатками пристальный взгляд двойника. Он словно прожигал дыру в её спине, оставлял видимый только ей след.

На математике двойник появился снова. Сидел на подоконнике, положив ногу на ногу, рассматривал свои идеальные ногти. Солнечный свет играл в её рыжих волосах, создавая иллюзию живого огня. Аля старалась не смотреть на неё, сосредоточиться на уравнениях, но это было невозможно. Присутствие двойника затмевало всё остальное.

— Кострова! — голос учительницы математики вернул её к реальности. В тоне слышалось нервное раздражение. — Ты решила уравнение?

— Я… — Аля посмотрела на доску, но цифры плыли перед глазами, складываясь в странные узоры. На секунду ей показалось, что они оживают, начинают двигаться, как в том странном сне. — Нет, извините.

— Тогда не отвлекайся. — В её взгляде учительницы мелькнуло мимолётное понимание и, может быть, сочувствие. Но быстро исчезло за маской строгого педагога. — Продолжим…

В столовой стало ещё хуже. Двойник сидела напротив Али за пустым столом, подперев подбородок рукой. Наблюдала, как она ковырялась в еде, не чувствуя вкуса. Запах школьной столовой ощущался особенно отвратительным рядом с её тонким ароматом лаванды.

— Ты должна есть, Аля, — попросила она с приторной материнской заботой в голосе. — Тебе нужны силы.

От ее слов Аля вздрогнула и случайно задела стакан с водой — он упал и разбился, осколки фонтаном разлетелись по полу.

— Ой, смотрите, Кострова опять привлекает внимание! — крикнул кто-то из Лизиной компании.

Смех, перешёптывания. Аля не обращая на них внимания, принялась собирать осколки дрожащими руками.

— Осторожно, порежешься, — мягко предупредил двойник, и в этот момент острый край стекла впился в палец.

Капля крови упала на пол, смешалась с водой. Аля посмотрела на неё, как завороженная.

На школьном дворе во время перемены она застыла под старым дубом. Ветер не шевелил её волосы, солнечные лучи преломлялись сквозь неё. Она напоминала голограмму или сбой в матрице реальности.

И всё же она была здесь. Смотрела на Алю. Улыбалась этой странной, нечеловеческой улыбкой. Ждала.

После окончания урока Мария Сергеевна остановила Алю.

— Аля, задержись на минутку, — голос учительницы прозвучал мягко, но с нотками беспокойства.

Аля кивнула, собирая вещи медленно, без спешки. Её руки двигались словно сами по себе, механически складывая тетради и учебники в рюкзак. Внутри осталась лишь тупая апатия, серая и вязкая, как ноябрьский туман за окном. Ей было всё равно, что ей скажут, какие оценки у неё, какие проблемы с учёбой. Всё это казалось таким мелким, незначительным по сравнению с тем, что происходило в её жизни.

Они прошли в кабинет истории. Знакомый запах старых книг и мела смешивался с цветочным ароматом духов Марии Сергеевны. Сегодня она, обычно формально прохладная, выглядела слишком участливой и даже заботливой, но Але от этого лучше не становилось.

— Присаживайся, — учительница указала на стул у своего стола. — Как твоё здоровье? Ты выглядишь бледной.

Аля опустилась на стул, даже не глядя ей в глаза.

— Нормально, — ответила она совершенно без эмоций. Её отражение в стекле шкафа за спиной учительницы действительно выглядело бледным, почти прозрачным. Тени под глазами напоминали синяки, а рыжие волосы ещё больше потускнели, словно выцвели за одну ночь.

— Аля, — Мария Сергеевна наклонилась ближе, голос стал почти материнским, — я вижу, что что-то происходит. Твои оценки резко упали, ты не участвуешь в уроках, постоянно отвлекаешься.

Аля подняла глаза, готовясь к новой лжи, не испытывая ни капли прежних мук совести. Но слова застряли в горле. За спиной Марии Сергеевны стоял её двойник, изучающий книги на полках. Изумрудное платье казалось неуместно ярким среди пыльных томов по истории. Учительница, конечно, не видела его, но от этого присутствие двойника не становилось менее реальным для Али.

— Я хотела спросить, — слова вырвались прежде, чем она успела подумать, — вы не знаете, что с Романом Ларинским? Его нет уже третий день.

На самом деле, Роман пропал только сегодня, но Аля решила учесть в том числе и дни их маленького совместного бунта.

Мария Сергеевна удивлённо подняла брови. В её взгляде мелькнуло понимание и сочувствие.

— Ах, Роман… — судя по вздоху, она явно устала от вечных прогулов Романа. — Он долго не выходил на связь, но сегодня наконец-то позвонила его мама. Сказала, что они уехали на несколько дней.

Сердце Али пропустило удар, а потом начало колотиться так сильно, что, казалось, Мария Сергеевна должна его слышать.

— Уехали? Куда? — Аля закашлялась, как после долгого крика.

— Не уточнила, — Мария Сергеевна посмотрела на неё внимательно, изучающе. — А что, вы с ним… дружите?

— Да, — Аля сглотнула комок в горле. Слово «дружите» казалось таким неподходящим, таким нелепым и смешным для того, что связывало её и Романа. — Просто беспокоюсь, вдруг с ним случилось что-то.

Ложь далась легко, слишком легко, соскользнула с языка гладкой холодной льдинкой. Впрочем, это было даже не ложью, а скорее полуправдой.

— Аля, — учительница мягко коснулась ее руки, на секунду вернув в реальность. — Я не знаю, что происходит, но если тебе нужна помощь — любая — ты всегда можешь обратиться ко мне. Хорошо?

В это мгновение Але захотелось рассказать ей всё. О снах, о Ткани Снов, о Романе, о своём двойнике. Но она знала, что учительница не поймёт. Не сможет понять.

— Хорошо, — кивнула Аля. — Спасибо. Я… я постараюсь исправить оценки.

— Это не главное, — мягко сказала Мария Сергеевна. — Главное — чтобы ты была в порядке.

Аля вышла из кабинета, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд учительницы. За её спиной двойник тихо прикрыл дверь, словно закрывая не просто школьный кабинет, а целую главу жизни Али.

Ноябрьский воздух с каждым вдохом обжигал легкие, заставляя Алю морщиться от холода. Школьный двор был пуст и уныл: голые деревья тянулись к серому небу, а пожухлая трава скрипела под ногами, словно напоминая о быстротечности жизни. Ветер пронизывал насквозь, забирался под куртку и холодил шею, как ледяной призрак.

Аля вцепилась в лямки рюкзака, пытаясь осознать услышанное.

«Роман уехал. С Агатой».

Эти слова эхом отдавались в голове, вызывая панику. Куда? Зачем? Она знает? Она что-то сделала с ним?

Вопросы крутились в голове навязчивыми осами. Внезапно стало трудно дышать. Перед глазами появились тёмные пятна, напоминающие чернильные кляксы. Колени подогнулись, словно кто-то вынул из них всю силу. Она схватилась за первую попавшуюся скамейку, чувствуя шершавое дерево под пальцами — единственный якорь в реальности, которая начинала казаться призрачной.

Рядом появился её идеальный двойник. Теперь он выглядел более плотным, реальным. Изумрудное платье колыхалось на несуществующем ветру, а глаза светились безмолвным знанием.

— Где Роман? — крикнула Аля, не замечая, что её голос дрожит. — Ты знаешь.

— Тебе же сказали, что он уехал, — ответил двойник. Его движения были плавными, как у грациозной кошки.

— Куда? — крикнула Аля, и паника сменилась гневом. — Куда он уехал?!

Двойник наклонился к её уху, почти касаясь губами. Его тёплое дыхание только усилило страх.

— Лишь Прядильщице снов это ведомо…

В одной этой фразе Але послышались целое эхо тысячелетий: шорох песка в песочных часах, шелест древних страниц.

Мороз пробежал по коже, явно не от ветра.

— Эй, психичка! С кем ты разговариваешь? — звонкий мальчишеский голос разорвал напряжённую тишину, как камень — зеркальную речную гладь.

Уже знакомые Але Коля и Денис стояли неподалёку, хихикая и показывая на неё пальцами. Их лица выражали злорадное любопытство, а в глазах горел азарт хищников, почуявших слабость добычи. Они снова хотели пойти за ней, надеясь на продолжение зрелища на мосту: сегодня Роман ее не спасет. Но Але было все равно.

— Говорит со своими глюками, — Денис достал телефон, но Аля даже не смотрела на него, словно он был пустым местом.

— Психичка! — казалось, в голосе Коли слышалась нотка зависти, словно он сам хотел бы быть достаточно «психованным», чтобы выделяться не только богатыми родителями.

Аля обернулась на них, но не увидела и не услышала. Они казались нереальными, ненастоящими — просто шумом на фоне, статическими помехами в радиоэфире её сознания.

Мир вокруг терял четкость, будто кто-то перенастроил реальность. Здания, деревья, люди — все стало декорацией в дешевом спектакле. Цвета блекли, звуки приглушались. Реальной оставалась только тревога Али за Романа и жуткое присутствие двойника рядом.

И вдруг она поняла, что должна сделать.

Дом Романа выглядел заброшенным. Тёмные окна, пустой балкон, молчаливые соседи — всё вокруг хранило мрачную тайну.

Аля стояла у подъезда, разрываясь между страхом и решимостью. Страх шептал:

«Беги, это место опасно!»

Он сковывал тело, заставлял сердце биться быстрее, мешал свободно дышать. Но решимость твердила:

«Роман в беде, ты должна помочь!»

Решимость победила, но страх не отступил, а просто отошёл на второй план, затаившись в глубине сознания. Аля зашла в подъезд, морщась от знакомого запаха краски. Поднялась на третий этаж, каждый шаг отдавался гулким эхом в пустом пространстве лестничной клетки.

Замерла перед знакомой дверью, вспоминая, как ещё вчера Роман открыл ей, впустив её в свой мир и своё сердце. Его нежная улыбка, тёплый взгляд, прикосновения, поцелуи — всё это казалось теперь таким далёким, как из другой жизни.

Аля нажала на звонок. Долгая, пронзительная трель разнеслась по пустой квартире. Звук показался неестественно громким в окружающей тишине, словно разорвал ткань реальности. Никакого движения внутри, никаких шагов.

Она нажала ещё раз. И ещё. И ещё. Каждый звонок — как крик о помощи, как попытка достучаться сквозь невидимую стену, отделяющую её от Романа.

Пальцы начинали болеть от напряжения, но Аля не останавливалась. Должен был быть кто-то. Должен. Не могли они просто исчезнуть, раствориться в воздухе, не оставив следа.

С каждой секундой ожидания тревога росла. В голове проносились ужасные картины: Роман в беде, Роман пойманный, Роман страдающий. Она видела его глаза, полные боли и страха, слышала его голос, зовущий на помощь. Эти образы были настолько яркими, что на мгновение Аля потеряла связь с реальностью.

— Чего ломишься? — грубый женский вырвал ее из пучины мрачных фантазий и заставил подпрыгнуть.

Полная женщина в домашнем халате стояла на лестничной площадке, недовольно глядя на Алю. Соседка. Её лицо казалось знакомым — кажется, Аля видела её мельком, когда приходила к Роману вчера.

— Я… я ищу Романа… Ларинского, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал нормально. Но неконтролируемая дрожь выдавала волнение.

— Они уехали сегодня утром, — соседка оглядела Алю с головы до ног так подозрительно, будто та собиралась грабить квартиру. — И судя по багажу, надолго.

Внутри у Али всё оборвалось. Слова соседки подтвердили её худшие опасения, и на мгновение ей показалось, что земля уходит из-под ног.

— Куда? — спросила она с отчаянием. — Вы не знаете, куда они уехали?

Соседка раздраженно фыркнула.

— Передо мной они не отчитывались, — она поправила халат, словно защищаясь от настойчивого взгляда Али. — Девочка, иди домой. Придёт твой парень — сам тебе позвонит.

Она ушла, оставив Алю одну в пустом коридоре. Ну, почти одну. Её двойник стоял у окна, глядя на серый ноябрьский пейзаж и по-прежнему загадочно улыбаясь. Он выглядел более реальным, чем всё вокруг, а изумрудное платье ярким пятном выделялось на фоне блеклых стен.

— Ты могла бы мне помочь, — Аля тихо обратилась к двойнику. — Если ты часть меня, ты должна хотеть помочь.

Двойник повернулся к ней, его глаза сверкнули нечеловеческим светом.

— Я могу помочь тебе стать лучше, Аля. Стать совершенной. Стать мной, — он протянул руку, и на мгновение Але показалось, что даже воздух замерцал. — Разве не этого ты всегда хотела?

Аля отшатнулась, покачала головой. Слова двойника всё ещё находили отклик где-то глубоко внутри, но сейчас не время было для этих мыслей.

— Я хочу найти Романа. Я хочу, чтобы всё это прекратилось.

— Прекратилось? — смех двойника зазвенел в пустом подъезде, отразился от стен и разнёсся искажённым эхом. — Но, милая, всё только начинается.

Аля заметила в словах двойника угрозу и обещание одновременно. Она села на ступеньки, чувствуя, как холодный бетон неприятно холодит её ноги через тонкую ткань юбки. Вытащив телефон, она снова набрала сообщение Роману. Пальцы дрожали, но она не сдавалась.

«Роман, ответь, пожалуйста. Я боюсь за тебя. Твоя соседка сказала, что вы уехали. Это правда? Ты в порядке?»

Отправлено. Доставлено. Но не прочитано. Как и все предыдущие сообщения. Экран телефона светился в полумраке подъезда, холодный голубоватый свет резал глаза.

Аля сидела, обхватив колени руками, и смотрела на экран. Вокруг была пустота: сквозняк играл с обрывком старого объявления на стене, приглушённая лампа слабо гудела, а за окном шелестели листья. Идеальная версия, сидевшая рядом, мягко коснулась ее плеча.

— Он не ответит, — произнесла она с ноткой сочувствия, но взгляд оставался ледяным. — Ты же знаешь.

— Нет, — покачала головой Аля. — Нет, я не верю.

Но где-то глубоко внутри она знала, что двойник прав. Роман не ответит. Не сможет ответить. И от этого понимания становилось ещё страшнее.

В голове родилась безумная, отчаянная мысль. Если она не может связаться с Романом, может… Может, стоит написать самой Агате? Спросить прямо. Ведь если соседка говорит, что они уехали, а школа подтверждает это… Но куда? И почему так внезапно?

Сердце колотилось так сильно, что каждый удар отдавался болью в висках. Страх сжимал горло, каждый вдох был мучителен. Писать Агате — прямой путь к опасности. Она Прядильщица снов. Она монстр. Она…

«…единственная, кто точно знает, где Роман».

Дрожащими пальцами Аля открыла контакты. Нашла её номер — остался с тех пор, как она наивно обратилась к Агате на психологическую консультацию, рассчитывая решить сразу все свои проблемы. Номер удалять не стала на случай, если ещё понадобится.

Понадобился. Вот только не с той целью, с какой хотелось бы.

«Здравствуйте, Агата. Это Аля Кострова. Мне сказали, что вы уехали из города. Это правда?»

Палец завис над кнопкой «отправить». Звуки подъезда затихли, время словно замедлилось. Отправить это сообщение — все равно что постучать в дверь логова хищника. Даже её двойник напрягся и посмотрел на неё своим острым, пронзительным взглядом.

Аля отправила сообщение.

Ответ пришёл почти мгновенно, как будто Агата ждала. Как будто знала, что Аля напишет. Экран телефона вспыхнул в полумраке подъезда, и на мгновение Але показалось, что этот свет обжигает глаза, проникает глубже, в самый мозг.

«Здравствуйте, Аля. Рада, что вы написали. Нет, я никуда не уезжала. У меня много клиентов, и я не могу оставить практику. Как продвигается ваша трансформация? Может быть, стоит встретиться снова? Я могу помочь».

Телефон выскользнул из внезапно ослабевших пальцев и глухо упал на бетонный пол. Эхо разнеслось по пустому подъезду, а экран покрылся трещинами, похожими на паутину. Это стало метафорой её разрушающегося мира.

Аля замерла. Она не могла пошевелиться или вдохнуть. Перед глазами темнело, реальность расплывалась, сердце вырывалось из груди.

Если Агата не уезжала, значит… Значит, соседка солгала? Или… или соседка — тоже часть иллюзии? Часть сна? Может, она всё ещё спит, и всё, что происходит — просто кошмар?

Эти мысли вихрем проносились в голове Али, каждая страшнее предыдущей.

А может, она сходит с ума?

Эта мысль пугала больше всего, потому что если это так, то как она могла доверять чему-либо? Как могла быть уверена, что Роман вообще существует? Что её чувства к нему реальны?

Аля подняла разбитый телефон и попыталась включить его. Экран мерцал, как светлячок в ночной темноте. Она увидела сообщение от Агаты, но уже не знала, настоящее ли оно. Ни одно из сообщений, ни этот мир.

— Так и должно быть, — произнесла её копия с мягкой улыбкой. Ее голос прозвучал ближе, как будто она стала реальным человеком. — Границы стираются. Реальности переплетаются.

— Заткнись, — прошептала Аля, вставая. Колени дрожали, так что ей пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. — Просто… заткнись.

Она вышла из подъезда на холодный воздух, оставляя осколки своей веры в реальность на бетонных ступенях. Ноябрьский ветер бил в лицо, отчего глаза слезились. Или это слёзы отчаяния? Аля уже не была уверена.

Мир казался декорацией в странном спектакле. Люди проходили мимо, но их лица расплывались, а голоса звучали глухо. Аля шла, куда вели ноги, не разбирая дороги.

Зал зеркал встретил Алю пугающей, безжизненной красотой. Она стояла посреди отражения, но вместо своего лица видела мозаику: глаз здесь, губы там, прядь волос, изгиб шеи. Каждый элемент был безупречным, но вместе они создавали нечто жуткое, нечеловеческое.

Части девушки с картины. Девушки, которую создала Аля, а Роман разрушил, пытаясь спасти её от Ткани Снов. Её идеальное «я», которое теперь преследовало Алю, не оставляя покоя ни днём, ни ночью.

— Выпустите меня! — слабо крикнула она в пустоту. — Пожалуйста!

Крик отразился от стен, исказился, вернулся многоголосым шёпотом. Среди этих голосов Аля различила её — Агату. Её шелковый, гипнотический тон, который когда-то успокаивал, а теперь вызывал лишь ужас.

«Всему свое время, милая Аля».

— Чего вы хотите от меня? — голос Али дрожал, слабел, тонул в окружающем шёпоте. Она чувствовала себя маленьким, беспомощным ребёнком в огромном и враждебном мире.

«Ты знаешь. Ты дала обещание».

— Я не хочу быть ей! — закричала Аля, ударяя кулаками по ближайшему зеркалу. Боль пронзила руки, но она едва замечала её. Физическая боль была ничтожной по сравнению с ужасом.

Аля закрыла глаза, пытаясь спрятаться от кошмара. Но даже во тьме она видела существ из зазеркалья, тянущих бесформенные конечности. Она чувствовала их дыхание на коже, слышала шёпот в голове.

И вдруг…

Аля проснулась с криком, застревающим в горле. Рывком села на кровати, сердце бешено колотилось, на лбу выступил холодный пот. Простыня, пропитанная страхом и отчаянием, прилипла к телу.

Её комната. Обычное утро. Солнечный свет пробивался сквозь щель в шторах, рисуя золотую полосу на полу. Всё выглядело таким нормальным, таким обыденным. Но она уже не верила этой нормальности.

И он — её идеальный двойник — сидел в кресле у окна, глядя на неё со спокойной улыбкой. Силуэт четко вырисовывался на фоне утреннего света, похожего на ореол вокруг его фигуры.

— Доброе утро, Аля, — голос копии стал глубже, объёмнее. Ее образ уже не был полупрозрачным — он стал плотным, материальным. Более реальным, чем когда-либо прежде.

Аля сжала одеяло, подтянув его к подбородку. Тонкая ткань не могла защитить её, но запах кондиционера, пропитавший фланель, казался знакомым и привычным. Однако в мире, где реальность сливалась с вымыслом, даже это простое движение вызывало тревогу.

— Чего ты хочешь? — спросила она, глядя на двойника, который поднялся с кровати. Зелёное платье угрожающе зашелестело.

— Я хочу помочь тебе, Аля, — двойник сел на край кровати. От этого обыденного жеста Аля вздрогнула. Он становился всё более реальным.

«Уже не призрак, не тень, а… кто?»

— Отправь меня на бал, — Слова вырвались сами собой, как будто кто-то другой говорил за неё. — Хочу встретить там Ноктюрна.

Двойник улыбнулся. Его глаза вспыхнули пугающими искрами, словно за ними скрывалась целая вселенная тайн и опасностей.

— Ты сама отправишься туда сегодня. Бал скоро начнется.

Что-то жуткое и пророческое в этих словах, в этом тоне вызвало у Али приступ дрожи по всему телу. Она не понимала, что двойник имеет в виду, но чувствовала — это не обещание счастливой встречи. Это угроза. Обещание чего-то неотвратимого, чего-то, что изменит её жизнь навсегда.

Он протянул руку и коснулся её щеки тёплыми и живыми пальцами. Аля отодвинулась, чувствуя, как по коже бегут мурашки.

— Не бойся меня, Аля, — в голосе копии слышалось сочувствие, но не искреннее, а искаженное, как отражение в кривом зеркале. — Я — это ты. Лучшая версия тебя.

— Ты не я, — эти слова дались с трудом, будто она говорила вопреки чьей-то воле. — Ты что-то другое. Что-то… оттуда.

Двойник многозначительно молчал, и это молчание заставляло нервы натянуться сильнее, чем любые слова.

Школа казалась нереальной. Коридоры, классы, лица одноклассников — все словно затянуто туманом, изменено, как в полусне.

Аля двигалась на автомате: вставала, когда звенел звонок, садилась, когда нужно, что-то записывала в тетрадь. Но это была не она. Она потерялась где-то далеко и наблюдала за происходящим со стороны, через мутное стекло.

Звуки доносились приглушенно, как сквозь толщу воды. Смех Лизы и её подруг, шепот за спиной, недовольный голос учителя математики — все это едва пробивалось сквозь пелену, окутавшую разум Али.

— Эй, Кострова! — Лиза стояла рядом с её партой, щелкала пальцами перед её лицом. — Ты вообще на этой планете?

Аля взглянула на неё, но увидела не её лицо, а размытое пятно. Голос Лизы звучал словно из другого измерения.

— Да, — ответила Аля механически. — Я здесь.

— Ну конечно, — Лиза закатила глаза. — Совсем поехала.

Она отошла, что-то говоря своим подругам, они смеялись, но Алю это не задевало. Она как будто смотрела кино, где играла актриса, похожая на неё.

Единственное, что казалось реальным в этом размытом мире, — её двойник. Он сидел на подоконнике во время урока литературы, стоял у доски на физике, наблюдал за ней в столовой. Его образ казался четким, ярким, в то время как всё остальное расплывалось.

Запахи школы — мел, пыль, цветы на подоконнике, духи одноклассниц — смешались в искусственный, ненастоящий аромат. Но запах лаванды, исходящий от двойника, пробивался сквозь всё это, яркий, как вспышка.

Даже еда в столовой была безвкусной, как бумага. Аля жевала механически, не чувствуя ничего.

Прикосновения — школьная парта под пальцами, ручка в руке, ткань одежды на коже — всё это ощущалось смутно, как через слой ваты.

Звуки приглушились, словно она погрузилась глубоко под воду. Только голос двойника звучал ясно, четко, пробивался сквозь туман:

— Скоро, Аля. Уже совсем скоро.

Реальность и сон смешались окончательно. Она не могла больше определить, где находится: в обычном мире или на Ткани Снов. Границы истончились, исчезли. Два мира наложились друг на друга, как два слоя прозрачной бумаги, и сквозь обычную школу Аля теперь видела проступающие очертания зала зеркал, темные силуэты, движущиеся по коридорам, искаженные лица учителей и одноклассников.

Она медленно растворялась в этом хаосе и теряла себя. И единственное, что еще держало её на поверхности реальности, — мысль о Романе.

«Я должна найти его. Должна спасти. Должна понять, что происходит».

После уроков Аля пошла в городскую библиотеку. Величественное здание в стиле сталинского ампира, с колоннами и широкой лестницей, возвышалось над угрюмыми панельками. Серый камень фасада почти оживал в лучах осеннего солнца, а огромные окна отражали небо, создавая иллюзию, будто здание парит над землей.

Внутри были высокие потолки, старые деревянные стеллажи, запах книг и тишины. Знакомый запах — смесь бумаги, кожаных переплетов и лаванды — всегда успокаивал Алю. Но не сегодня. Сейчас даже это тихое место ощущалось ей враждебным, полным теней и шепотов. Каждый шорох заставлял её вздрагивать, каждая тень казалась живой, готовой в любой момент обрести форму и наброситься.

— Здравствуйте, — обратилась она к библиотекарю, седой женщине с добрыми глазами. — Мне нужны книги о параллельных реальностях и о снах. Не художественные, а… научные. Объясняющие.

Женщина посмотрела на неё поверх очков, и в её долгом взгляде мелькнуло беспокойство. Аля увидела отражение своего измученного лица в глубине её глаз — и сразу же невольно отвернулась.

— Параллельные реальности? — с удивлением переспросила библиотекарь, поправляя слегка съехавшие очки. — Это в разделе фантастики, милочка. Четвертый стеллаж слева.

— Нет, — покачала головой Аля, чувствуя, как внутри нарастало отчаяние. — Мне нужны не фантастические романы. Мне нужны исследования. Теории. Что-то, что объясняет возможность существования других миров. И про сны тоже. Про осознанные сновидения, про… — она запнулась, не зная, как объяснить, — про реальность снов.

Библиотекарь задумчиво посмотрела на неё, будто пытаясь разгадать загадку, которую она собой представляла.

— Ну, у нас есть несколько книг по психологии сновидений, — её голос резко смягчился, словно она успокаивала испуганное животное. — Фрейд, Юнг. Есть современные исследования по нейробиологии сна. А что касается параллельных реальностей… — она вздохнула. — Есть несколько книг по квантовой физике, где эта тема затрагивается, но это очень сложное чтение. Могу предложить «Многомировую интерпретацию квантовой механики» Эверетта. Но, честно говоря, не уверена, что там найдутся ответы на твои вопросы.

— Давайте все, — сказала Аля, чувствуя, как внутри разгоралась отчаянная надежда. — Я посмотрю.

Библиотекарь кивнула и ушла в хранилище. Аля осталась ждать, нервно постукивая пальцами по старой деревянной стойке. От слишком громкого звука в тишине библиотеки она остановилась, боясь привлечь внимание.

— Здесь ты не найдешь ответов, — промурлыкал двойник, внезапно появляясь рядом. — Они не знают о Ткани Снов. О Прядильщице. О настоящей природе реальности.

— Отстань от меня, — прошептала Аля, оглядываясь — не слышит ли кто-то. Её голос дрожал, выдавая страх и отчаяние. — Я должна понять, что происходит.

— Я могу тебе объяснить, — копия наклонилась ближе, и Аля отчетливей почувствовала запах лаванды — тот же, что витал в воздухе библиотеки. — Но ты не готова слушать.

Библиотекарь вернулась со стопкой книг. Двойник Али отступил, но не исчез, а просто отошёл в сторону, продолжая наблюдать.

— Вот, дорогая, — сказала библиотекарь, осторожно выкладывая книги. — «Толкование сновидений» Фрейда, «Человек и его символы» Юнга. И вот эта — «Квантовая реальность» Герберта. Она попроще остальных по физике.

— Спасибо, — поблагодарила Аля, забирая книги. На секунду ей показалось, что она держит не бумагу и картон, а что-то живое, пульсирующее.

Она нашла свободный стол у окна и начала просматривать книги одну за другой. Но слова расплывались перед глазами, формулы и диаграммы сливались в бессмысленные узоры, и Аля просто терялась в лабиринте слов, не понимая ничего из прочитанного. Во всех этих книгах были классические научные подходы, теории, гипотезы. Но ничего о том, как нарисованный портрет может ожить, как можно путешествовать в мир снов, как бороться с существами оттуда. Ничего, что могло бы объяснить происходящее с ней.

Её двойник бродил между стеллажами, иногда останавливаясь у исторических книг, иногда — у детской литературы. Никто, кроме Али, не видел его. Он просто проходил мимо других посетителей, иногда даже сквозь них — и они не замечали ничего.

— Тебе здесь нечего искать, — прошелестела она, возвращаясь к Алиному столу. — Эти книги написаны людьми, которые никогда не видели Ткани Снов.

Аля закрыла последнюю книгу и откинулась на спинку стула. В голове пульсировала мысль, которую я так долго отгоняла:

«Я схожу с ума».

Это объяснило бы все: галлюцинации с двойником, кошмары, ощущение нереальности происходящего. Может быть, она просто больна? Может, ей уже пора к психиатру, а не к психологу и уж тем более — к Агате с ее странными методами?

Но как тогда объяснить исчезновение Романа? Сообщение от Агаты, которая утверждала, что никуда не уезжала? Реальны ли они вообще? Или это все — плод ей воображения?

Внутри нее что-то треснуло и сломалось. Знакомая реальность рассыпалась на фрагменты, как разбитое зеркало.

Аля посмотрела на собственное отражение в окне. Бледное лицо, темные круги под глазами, спутанные волосы. Она едва узнала себя. А за её спиной мелькнул размытый силуэт двойника, более яркий и четкий, чем все вокруг.

Она встала, собрала книги. Двойник растворился, но она всё равно чувствовала его присутствие. Она всегда рядом, всегда наблюдала.

— До свидания, — Аля вернула книги библиотекарю. — Спасибо за помощь.

Женщина посмотрела на неё с беспокойством, но ничего не сказала. Только кивнула, и в её глазах Аля снова заметила отражение собственного страха.

Аля вышла из библиотеки на улицу, где начался первый снег — лёгкий, пушистый и быстро таяющий. В воздухе царила особая свежесть, характерная для первого снегопада, — смесь морозной чистоты и едва уловимого аромата опавших листьев.

Снежинки падали медленно, кружились крошечными балеринами, сверкали в свете фонарей, превращая обычный городской пейзаж в нечто волшебное и нереальное. Каждая снежинка была уникальным кристаллом, хрупким произведением искусства природы.

Аля остановилась на ступенях библиотеки, запрокинула голову, глядя в серое ноябрьское небо. Снежинки падали на лицо, таяли, оставляя мокрые следы, похожие на слезы. От этих холодных прикосновений она наконец-то пробудилась от оцепенения, в котором находилась уже второй день подряд. И всё же мир вокруг по-прежнему был размыт и нечеток, как плохо настроенная фотография. Звуки доносились словно сквозь вату — шум машин, голоса прохожих, музыка из ближайшего кафе. Все это казалось далеким, ненастоящим. Реальность словно отступала, уступая место чему-то иному, неизведанному.

Аля медленно спустилась по ступеням, чувствуя, как холодный воздух обжигал легкие. Ей приходилось делать усилия для каждого шага, словно она двигалась под водой. Ноги казались тяжелыми, непослушными, будто принадлежали кому-то другому.

Тротуар стал скользким от подтаявшего снега. Здания города — старинные кирпичные дома с лепниной, серые панельки, современные здания — все это сливалось в один размытый фон. Только снежинки казались четкими и реальными, словно они были единственным, что по-настоящему существовало в этом мире.

Ей следовало перейти дорогу, чтобы сесть на остановке и дождаться автобуса домой. Она пошла к пешеходному переходу, механически проверяя карманы — цел ли разбитый телефон. Нащупала треснувший экран и невольно вздрогнула, словно один лишь этот сломанный предмет связывал ее с привычным миром.

И вдруг Аля увидела ее — своего идеального двойника — на другой стороне дороги. Она стояла под фонарем, в своем изумрудном платье, которое должно было промокнуть от снега, но оставалось сухим. Ее волосы не шевелились под порывами ветра. Она улыбнулась и подняла руку в приветственном жесте.

Аля застыла, не в силах отвести взгляд. В фигуре и позе двойника было что-то завораживающее, почти гипнотическое. Он казался более реальным, чем все вокруг, — яркое пятно цвета в сером мире.

Светофор переключился на зеленый. Люди вокруг начали переходить дорогу. Но Аля не двигалась, зачарованная видением. Время словно остановилось, и они с двойником оказались в пузыре вне реальности.

Двойник сделал шаг вперед, протянул к ней руки. И что-то в этом жесте, в этой мольбе заставило Алю двинуться к нему без оглядки, словно невидимая нить тянула её, вынуждала забыть о здравом смысле и о самосохранении.

Она не заметила, что светофор уже переключился обратно на красный. Не услышала гудков машин. Не видела ничего, кроме нее — своей идеальной версии, ждущей её. Весь мир сузился до этой фигуры в зеленом платье, до ее протянутых рук, до ее загадочной улыбки.

Визг тормозов прорезал пелену отчуждения. Аля повернула голову и заметила машину — темную, быструю, несущуюся прямо на неё. Реальность ворвалась в её мир с жестокостью и неотвратимостью судьбы.

Время замедлилось. Она заметила, как лицо водителя исказилось в ужасе, рот открылся в крике, но ничего не услышала. Не могла отвести взгляд от яркого света фар. В лобовом стекле видела собственное отражение — маленькую, испуганную девочку, застывшую посреди дороги. В этот момент Аля чувствовала себя беззащитной, уязвимой, словно вся её жизнь была лишь хрупкой иллюзией, готовой разбиться вдребезги.

Удар выбил воздух из легких, подбросил её вверх. На мгновение она словно взлетела, а потом наступила боль — резкая, всепоглощающая, невыносимая. Она пронзила каждую клеточку тела, затмевая все остальные ощущения.

Аля упала на асфальт. Послышался хруст — это ломался её позвоночник. Волна боли прокатилась по телу, от неё потемнело в глазах, но каким-то чудом она осталась в сознании. Каждый нерв кричал, каждая мышца была напряжена до предела.

Аля не могла пошевелиться. Не могла вдохнуть. Во рту появился вкус крови, металлический, солоноватый. Перед глазами плыли темные пятна. Мир вокруг терял четкость, размывался, словно меловая картинка под дождем.

Люди окружили её, кто-то кричал, кто-то звонил в скорую. Их лица были размытыми, незнакомыми, искаженными ужасом. Она слышала их голоса, но не могла разобрать слов. Все звуки сливались в один неразборчивый гул.

Снег продолжал падать, нежно касаясь её лица. Но она больше не чувствовала его холода. Не чувствовала ничего ниже шеи. Только боль. Пульсирующую, обжигающую боль в голове, где-то внутри, глубоко. И одновременно — отстраненное спокойствие, словно часть её уже смирилась с происходящим, приняла неизбежное.

Кто-то взял её за руку. Сквозь туман боли она увидела ее — своего двойника, склонившегося над ней. Он улыбался, но не зло, не торжествующе. Почти с грустью. В его глазах Аля видела отражение своей судьбы, своего будущего — и это пугало её больше, чем боль и кровь.

— Бал скоро начнётся, милая. Не опаздывай, — эти слова были единственным, что осталось среди шума и криков. Двойник говорил мягко, почти ласково, как мать, укладывающая ребенка спать.

Темнота наступала со всех сторон, поглощая свет, звуки, боль. Сознание Али ускользало, растворялось, исчезало. Это напоминало погружение в глубокий сон, но она знала, что это не сон, а что-то большее и необратимое.