Психикон

Глава 17. Орден

Тому, кого объявили мятежником, разбойником, чернокнижником и нехорошим человеком, не полагается ездить поездом – повяжут на первой же станции. В вагонах блюдут порядок охранники от железнодорожной службы, да и контролер – не только служащий, проверяющий билеты, но и рука закона. Вооруженная рука.

Но я все равно поехал.

Путь был неблизкий, а круглосуточно скакать верхом, пусть даже на эфирном коне, я не собирался. Игровые условности исчезли – несколько часов в седле довели меня до такой ругани, что Розет сбежала в дальние уголки подсознания и затаилась, словно кошка, пережидающая грохот перфоратора.

Я летел сквозь ночь на коне вдоль железнодорожных путей на восток, когда наконец-то услышал далекий стук колес. Вскоре в нос ударил запах угольного дыма, я различил впереди, как по насыпи прыгают отсветы света из вагонов. Я подхлестнул коня и припал к гриве, спасаясь от свистящего ветра, что норовил вырвать из седла. Но несправедливо обвинять ветер, когда создаешь его собственной скоростью!

Чем сильнее конь ускорялся, тем меньше напоминал нормальное животное. Глаза полыхали фиолетовым огнем, копыта оставляли во тьме огненные росчерки, как бенгальские огни. Шкура странно блестела, похожая скорее на чешую. Услыхав рык, я глянул на морду и удивился, как он еще не перегрыз удила, – зубы превратились в длинные острые клыки, пасть выглядела страшнее крокодильей!

На полном скаку я поравнялся с последним вагоном. Он заканчивался тормозной площадкой, похожей на небольшое крыльцо. Площадку окружали перильца, на торце вагона была дверь – разумеется, запертая, но внутрь я и не собирался.

Копыта возничего духа, что только притворялся животиной, не касались поверхности земли, так что он без проблем скакал прямо по шпалам.

Пора!

Конь продолжал идеально ровный бег, когда я вынул ноги из стремян и встал ему на спину. Внизу смазанное мельтешение шпал сливалось с грохотом колес в страшный сон. Площадка маячила передо мной как маленький плот посреди потока хаоса. Ветер бил в лицо, стремился столкнуть. Глаза слезились, но я не отрывал взгляда от площадки.

Я прыгнул.

Такой трюк я исполнял впервые, так что не нужно критиковать мое приземление с эстетической стороны. Я приземлился на площадку с грацией робокопа, которого заставили танцевать брейк. Распластавшись и вцепившись пальцами в бортики, я кое-как погасил инерцию, что норовила выкинуть меня и размазать по рельсам. Прижимаясь щекой к росистым доскам пола, я облегченно выдохнул. Плюс один пассажир! Лишенному игровых компонентов миру не хватало музыки, и я напел песню сам: "I am the passenger and I ride and I ride…"

Ехал я не в Бовангру. Перед визитом к Магистру я решил разобраться, на каком же этапе игры нахожусь. Ведь что бы со мной ни происходило, каким бы бредом я ни страдал, но я нахожусь в мире, построенном на моих впечатлениях от игры "Сандарум Онлайн".

Когда я состыковывал воспоминания, то заметил, что в этом сне уровень моего персонажа не соответствует тому, что был перед отключкой. В игре я добился куда большего. Нынешний одиннадцатый левел – ерунда! Я отчетливо помнил, как шаг за шагом поднялся до сорокового уровня, руководил целыми дивизиями в сражениях с раскольниками. Вот откуда взялось то чувство гадкого дежавю. Все это я уже проходил, когда играл и вел стрим, давным-давно. Почему-то подсознание поместило меня на ранний этап игры.

До того, как превратиться в странную сущность с моим лицом, Магистр неделю назад как раз выдал квест на постройку форта, который должен обеспечить победу ординаторов над раскольниками. Он и обеспечил. Я помнил, как я расчистил территорию, выполнил сопутствующие квесты и отгрохал в диких землях величайшую твердыню – замок Рорк. Я нахмурился. Форт как раз стал причиной раздора между мной и компанией.

Что-то здесь было не так! Поэтому я решил навестить то самое место за границей Луарции, куда меня откомандировал Великий магистр. По игровой логике, сейчас в том месте пусто. В то же время, учитывая, что я изгнан из Ордена Совершенства, фортом занимается кто-то другой, ведь это важная стратегическая точка: форт станет звеном между Луарцией и Нааром, точнее, между орденом и рыцарским университетом, откуда к нам приходят сквайры. Сейчас я очень хотел взглянуть на Присвилл и его окрестности, где суждено появиться форту.

Дикие земли на то и дикие – железная дорога оборвалась на одном из провинциальных поселений. Я вздремнул в гостинице, которая больше походила на старый добрый трактир, и утром следующего дня снова пересел на скакуна.

Граница Луарции осталась за спиной. Стало теплее и суше, густые леса европейского типа сменились солнечными полями и рощами южных деревьев. Небо выцвело и стало горячим, как сковородка. Я познал настоящую жажду и порадовался, что затарился в поселке провиантом. Игровые привычки помогали все меньше, приходилось приспосабливаться к реальному выживанию.

Умники говорят, что важна не цель, а процесс ее достижения. Умники, желающие выделиться на фоне умников, добавляют: "Важно не куда и как ты идешь, а с кем". Моей неизменной спутницей стала Розет, так что даже в путешествии через безлюдные земли мне было с кем поговорить. Флирт, болтовня и гениальные размышления о жизни неизбежно перебивались насущной темой о Магистре.

– Розет, кто же он все-таки такой? – спросил я, предварительно задобрив ее комплиментами.

– Не могу сказать, – ответила она устало.

– Зачем ты нагоняешь таинственности, женщина?! Ну сколько можно?

– Понимаешь… он не такой, как все остальные здесь. Он чем-то похож на меня, но… как бы объяснить… он выше меня, сложнее. Понимаешь? Малое не может объяснить более крупное, я его не осознаю.

– Я размышлял, почему он выглядит, как я. Может, он, как это называется, моя Тень? Типа как Дарт Вейдер. Знаешь о таком?

Розет фыркнула с таким пренебрежением, что я прикусил язык.

– Не пори чушь! Тень – это очень просто, даже для меня. Ты обуздал свою Тень еще когда играл в бета-версию, это банальность, которая только для новичков кажется каким-то достижением. Не пройди ты этот этап, мы бы с тобой вообще не познакомились. Но теперь все намного серьезнее. Магистр – это другая сила, огромная и страшная. Я едва не обсыкаюсь от страха, чтоб ты понимал!

– Оу… спасибо за откровенность, но впредь воздержись от таких подробностей… и действий, если уж на то пошло.

– Вот так всегда! Только раскрою свои чувства, поделюсь переживаниями, как тут же осуждаешь!

– Вульгарная женщина!

– Абьюзер и ханжа.

Она добавила еще несколько слов, которые редко произносят в приличном обществе.

Я вздохнул и оглядел местность. Места были знакомые, и я направил коня южнее, даже не сверяясь с компасом. В игре я пробегал весь маршрут без остановки, но теперь нужно было присмотреть место для ночлега. Впереди как минимум два дня дороги.

Как я и ожидал, каменистый холм оказался пуст. Я прищурился, буквально вспоминая будущее: выросли гранитные углы бастионов на подступах, ощерилась зубцами стена, взметнулись в небо пять башен по краям – затрепетали на вершинах мои знамена, а в центре расцвел дивный замок с центральной башней, пронзающей облака. Рорк! Я помотал головой, отгоняя видение. Розет что-то заверещала – то ли от восхищения видом, то ли от встряски.

За мной горизонт вздыбливался, огромный массив леса Ружфур застыл на кромке прохладной полосой тумана, склон усеивали одиночные деревья, похожи отсюда на россыпь чупа-чупсов. Впереди на востоке в голубоватой дымке виднелись Барзэльские горы, светло-коричневые и приземистые. Там одну из речушек облепили домики поселка Присвилл. Ох и намаялся я с тамошними жителями.

Наконец, долину между моим холмом и поселком покрывали шатры – как из простого брезента, так и цветастые, подобающие знатным аристократам. Я приложил руку козырьком и разглядел людей. Рыцарей. Их были сотни. Я достал из-за спины чехол с Люсией – чудо-винтовка явно томилась без дела! – и принялся рассматривать рыцарей в оптический прицел.

По разным краям долины встали лагерем ординаторы и раскольники. Первые щеголяли в сияющих выпуклых кирасах, сколь красивых, столь и бесполезных. Вторые во всем проявляли нарочитую аскетичность, но за оружием ухаживали как за святыней – на солнце блестели не только клинки, но и стволы карабинов. Земля носила отметины баталий.

Прямо сейчас боевых действий не наблюдалось, в лагерях поднимались струйки дыма от костров, большинство рыцарей маялись рутинными делами, кони паслись на лугах.

Однако кое-что привлекло мое внимание.

Я прилип глазом к прицелу. Из обоих лагерей выехали отряды: лорды со свитами. Я приметил парадный доспех парламентера – яркий и пафосный, с белым плащом, ниспадающим с широких наплечников, словна портьера. Сам такой носил, помню.

Бывает, человек оказывается "не в то время не в том месте", а иногда случается и наоборот. Да, чаще всего вообще ничего не случается, но у героев всегда одно из двух: либо вляпался, либо повезло. А я как раз по профессии герой! Я почувствовал щекотливое ощущение удачного стечения обстоятельств, словно бабочка села на лоб и затрепетала крыльями, осыпая меня волшебной пыльцой.

Будут вам переговоры!

Я свистнул коня, который с душераздирающим скрежетом обгрызал торчащую из земли скалу. Он рыкнул и одним прыжком оказался рядом. Я прыгнул в седло, поддал шпорами, и едва успел прижаться к алой гриве, как судьба рванулась навстречу, словно нимфоманка после долгой разлуки.

Меня заметили издали, но ничего предпринять не успели. Вот караульный указал на меня пальцем, а в следующий миг я влетел в гущу собрания. Кажется, никого не затоптал, однако стол, за которым расположились командиры, опрокинул. Переднее копыто коня прожгло столешницу насквозь, вспыхнула военная карта, и ветер разметал хлопья сажи по лицам и белым плащам. Через мгновение возничий дух выглядел как обычный конь, только морда была подозрительно хитрая.

На меня уставились дула карабинов и пистолетов, с резким шипением один за другим выскакивали из ножен клинки – все пространство превратилось в острый металл. Укоризненно цокали взводимые курки.

Я воздел пустые руки и сказал:

– Я пришел с миром!

– Да ты издеваешься! – воскликнул парламентер со стороны ординаторов. Голос был знакомым, но лицо скрывал шлем.

– Как посмел?!

– Ты кто?

– Сдай оружие, наглец!

– Кто тебя послал?

– Приказываю спешиться!

Из всех реплик я выбрал ту, которая понравилась, и ответил:

– Мое имя – сэр Карахан. Я приор Ордена Совершенства, Советник Капитула и обладатель пяти перстней. Бывший.

Новый поток восклицаний, угроз и вопросов оказался столь обильным, что смысл растворился в эмоциях.

– Я тебя помню, – сказал командир ординаторов, снимая шлем. Увидев старческое лицо, длинное и строгое, словно кафедра лектора по юриспруденции, я тоже его узнал – сэр Мармиллион. Несмотря на глубокие морщины выбрит идеально, серые волосы спускаются на плечи гладкой волной. Он продолжал:

– Помню тебя с начала твоей офицерской карьеры… славное было время. Но! – Сэр Мармиллион поднял костлявый палец. – Ты объявлен вне закона как разбойник и приговорен к повешенью как практик темных искусств. Не иначе как явился с повинной, сэр Карахан?

– Я не допущу, чтобы мой дядя болтался на виселице! – воскликнул предводитель раскольников, делая шаг вперед. Лицо с крепкими скулами, но добродушное, а торчащие волосы напоминают причесанное ветром пшеничное поле.

Я чуть не свалился с коня. Мы играли с племянником Жорой, сражаясь за разные фракции, и он тоже стал командиром, все верно… однако мы ведь не в игре. "Розет, а он… кто?" – спросил я мысленно. "Никто", – ответила она безо всякого интереса. Сэр Георгий сказал:

– Сэр Карахан, покайтесь и вступайте в наши ряды! Мы отложим суд над вами до окончания войны.

На секунду я даже растерялся.

– А потом? – спросил я.

Племянник развел руками:

– Мы проведем честный суд и осуществим благородную казнь через обезглавливание. Долг рыцаря Ордена Совершенства – способствовать торжеству Истины.

– Понятно, – сказал я. – Что ж, я выслушал ваши предложения, уважаемые сэры, а теперь послушайте меня.

Раздался ропот. Сэр Мармиллион призвал всех к спокойствию и дипломатично сказал:

– Пусть говорит! Будем считать это правом на последнее слово.

Раскольники проигнорировали его слова. И только когда кивнул сэр Георгий, они опустили оружие.

– Покорнейше благодарю, сэр Мармиллион, – сказал я. – Но боюсь, что мое последнее слово прозвучит еще не скоро. Я пришел сказать, что все вы заблуждаетесь, братцы-рыцари. Обе стороны неправы.

Я поднял руку и взялся за рукоять меча. Медленным движением я потянул меч из ножен. Даже в полутьме клинок умудрялся раскидывать блики света, а уж сейчас, в ясный полдень, он и сам превратился в солнце! Я поднял легендарный меч над головой как знамя. Рыцари ахнули.

– Светоч Истины!

– Меч Вечного хранителя Дерека!

– Завет первого рыцаря!

– Легенда!..

Выслушав благоговейные восклицания и перечисление каноничных эпитетов, я подождал, пока понимание дойдет до каждого, начал речь:

– Никому не дано было войти в Кроткую пещеру сотни лет, никто не был достоин меча хранителя Дерека. Провидение иронично. Достойным оказался я – изгнанный из ордена рыцарь, обвиненный в самых тяжких грехах и преступлениях. Может, я не такой уж и плохой? Вряд ли. Но, видать, я лучше всех вас! А почему? Потому что вы сражаетесь друг с другом, а это худшее вероломство для рыцаря. Вы потеряли истину. В этом конфликте каждый – заведомо проигравший уже потому, что участник. Но пришло время все изменить. Не обновить орден, не провести реформу, не решить, кто из вас прав, не вернуться к истокам, ничего из этого. Пришло время нового.

Не знаю, откуда пришли нужные слова. Просто начал – и понесло. Вроде так должны изъясняться всякого рода пророки, духовные вожди и мотивационные спикеры. Нюанс в том, что во время речи я и сам прослезился.

Я говорил еще долго, вспоминая разные положения рыцарского устава и призывая исполнить должное. Закончил я убойным аргументом, который вычитал в книжке о приключениях Бремера:

– Следуя священной рыцарской традиции, я вызываю на дуэль…

Я медленно повел взором по лицам рыцарей. Уже никто не направлял на меня оружие. Все слушали. Наконец, кто-то не выдержал и воскликнул:

– Кого?!

– Каждого, – ответил я. – Я вызываю на дуэль каждого из вас и всех рыцарей в этой долине, кто не согласен присоединиться ко мне в борьбе против проклятого Магистра и возродить Орден Совершенства. Кто?! Кто из вас решится скрестить свой меч с мечом Вечного хранителя Дерека и этим опозорить весь свой род, предав идеалы ордена?! А заодно бесславно погибнуть.

Высказавшись, я уже знал, как поступлю с принявшим вызов. Его удар я приму на плоскость клинка, а затем вскину меч в высокую позицию и серией горизонтальных ударов справа и слева, словно пропеллер, нарежу клинок противника на десять кусочков. Открыв рот, он уставится на обломок меча в своих руках, а зрители затаят дыхание. Я нанесу смертельный удар, но в киношном жесте остановлю клинок перед шеей врага и предложу ему сдаться. А он образумится. Или подло кинется на меня, а я его прикончу… А потом все остальные примут мои условия… А вдруг не примут?!

Мне пригрезилось, как рыцари встают в очередь длиной в тысячу человек. Извилистая колонна отборных воинов – хвост ее теряется за горизонтом. Я провожу дуэль за дуэлью, и вот уже солнце клонится к закату, тени рыцарей удлиняются на багровом фоне, и вся долина погружается во мрак. Я бьюсь при свете факелов, словно это не священная дуэль, а первобытный ритуал. Я забрызган кровью с головы до ног, а рыцари сменяют друг друга снова и снова, и вот уже рассветные лучи освещают долину. Рано или поздно я упаду, обессилев или поскользнувшись на росе. А если выстою и убью всех, то на кой мне такая победа?!

Все эти мысли пронеслись у меня в голове, когда я, тяжело дыша после длинной тирады, смотрел на собравшихся. Не важно, как сложится дуэль. Я был готов.

Раздался металлический лязг. На мгновение я подумал, что сейчас они нападут все разом, и тогда никакой меч меня не выручит. Но тут я увидел, что рыцари – и ординаторы и раскольники, все до одного – падают на одно колено и решительным жестом ставят перед собой оружие – кто шпагу, кто меч, кто кавалерийский карабин.

У меня пересохло в горле, а глаза заволокло пеленой. Я судорожно вздохнул и закусил губу, скользя взглядом по коленопреклоненным рыцарям. Это не игра. Можно сказать, что это и не реальность, но что может быть реальнее, чем мы сами? А я находился среди самых близких мне людей. Ближе не бывает.