Псионик. Навсегда

Чудны́ дела твои…

— Здравствуйте…– Как ни в чем не бывало выдала моя родительница.

Что интересно, она не выглядела испуганной или ошарашенной.

А должна бы. Если что, мать сейчас находится в здании Особого отдела, в компании Ликвидатора. Его физиономию знают все. Каждой собаке на улице покажи, непременно залает. Мать просто не может не соображать, с кем в данную минуту разговаривает. И, скажем прямо, беседа с Полковником — далеко не лучшее событие в жизни любого человека.

Единственное, что я заметил, она, наверное, была немного напряжена. Но совсем чуть-чуть. Будто ей предлагают взяться за оголенный провод руками или собирать ядерные отходы без специального снаряжения. То есть, теоретически шансы выжить есть, но тут уж, как судьба повернется. Не настаивают, а именно предлагают.

Откуда такая излишняя самоуверенность? Это вообще не похоже на мать. Вообще! Где та немного забитая, молчаливая, не способная на решительные поступки женщина? С кем я жил, черт подери, всю свою жизнь⁈ Хоть что-то в моей жизни было настоящим?

— Добро пожаловать, гражданка Рубцова. Присаживайтесь. — Полковник указал гостеприимным жестом на диван, где уже сидел я.

Специально, сволочь. В комнате полно других мест, типа такого же кресла, в котором развалился сам Ликвидатор. Но он тычет ей своими долбанными граблями именно в чертов диван.

— Спасибо. — Мать спокойно подошла ко мне, села рядом и уставилась на Романовского, сложив руки на коленях.

Я осторожно отодвинулся. Мне почему-то казалось, если мы соприкоснемся любой частью тела, она сразу поймет, кто я такой.

Несколько секунд в комнате стояла тишина.

Ликвидатор с дебильной улыбкой пялился на мою родительницу, она с интересом рассматривала интерьер, я вообще никуда не пялился. Я пытался понять, какого дьявола происходит.

— Простите…– Наконец, не выдержала мать. — А можно поинтересоваться, с какой целью меня сюда привезли? Я вроде бы ничего противоправного не совершила. Ни в каких государственных переворотах или в делах, угрожающих целостности Империи, участия не принимала. Я, конечно, польщена, но… Думаю, у вас вряд ли есть веские основания для того, чтоб арестовать меня.

Я, честно говоря, пребывал в состоянии офигевания. Эта женщина, рядом с которой прошли четырнадцать лет моей жизни, вела себя так, будто напротив нее не Великий Ликвидатор сидит, а так, мужик с соседней улицы. Того и гляди, погрозит ему пальцем. Мол, что ж ты ведешь себя так некрасиво, Сергей Сергеевич.

— Да пожалуй, нам от Вас требуется самая малость. — Романовский снова помотылял стакан в руке. Он на секунду опустил взгляд, с интересом посмотрев на остатки его содержимого, а затем уставился в глаза матери. — Вы не так давно посетили Корпорацию Шереметевых, где, собственно говоря, имели встречу с ее главой. Зачем?

— Разве это запрещено законом? Разве я не могу встретиться с кем-то по своей нужде? Будь это хоть трижды бенефициар. — Мать оставалась все такой же спокойной.

Тогда как я начал нервничать еще больше. Она будто дразнит Ликвидатора. Говорит ему своим поведением, куда именно он может пойти, в какое место.

— Конечно, нет. Конечно! — Ликвидатор махнул свободной рукой. — Если бы не одно маленькое, крохотное «но». Много лет Вы проживали в небольшом городишке. Можно сказать, еле сводили концы с концами, работая на мусороперерабатывающем заводе. Никуда не лезли, ни во что не вмешивались, даже, можно сказать, не имели друзей или подруг, что для одинокой женщины крайне странно. Вы занимались воспитанием единственного сына. Однако, буквально после его смерти…он, кажется, выбрал достаточно распространенный в вашем городе способ. Верно? Я не ошибаюсь? Решил свести счеты с жизнью в озере, которое пользуется дурной славой. Так вот…После его смерти Вы вдруг внезапно уволились, закрыли дом и приехали сюда, в столицу. Первым делом отправились в «Рубин». Насколько мне известно, за счет Корпорации Вам сняли номер в не самом дешевом отеле. Поэтому еще раз спрашиваю, зачем Вы встречались с Шереметевым? Все мы прекрасно знаем, Корпорации отличаются достаточно замкнутой, закрытой от посторонних экосистемой. Человеку с улицы вот так запросто не попасть в круг их интересов. Так же достаточно известный факт — ни один бенефициар не имеет столь нелепой привычки, как благотворительность. Особенно, если это благотворительность, от которой Корпорация не получит ни грамма выгоды. Выходит, Вы смогли показать господину Шереметеву свою ценность. Либо…

Романовский поднялся с кресла, подошел к бару, где осталась бутылка с алкоголем, плеснул себе еще полстакана, а затем повернулся лицом к матери. Он улыбался и выглядел достаточно приветливым. Другой вопрос, я точно знал, Ликвидатор сейчас играет в какую-то свою очередную игру. Впрочем, как и моя мать.

— Либо, гражданка Рубцова, бенефициар «Рубина» изначально имел представление о том, насколько Вы ценны. Меня интересует только этот нюанс. Конкретно этот. Что в Вас есть столь нужного для Шереметева? Почему Вы много лет жили в нищете, воспитывая сына среди мусорщиков? Почему Вы сами каждый день вставали в шесть утра и шли на завод? Когда в любой момент могли сесть на поезд и приехать сюда для встречи с главой Корпорации. Вы могли полностью изменить свою жизнь.

Мать несколько секунд с бесстрастным лицом смотрела молча на Романовского. А потом…Потом она улыбнулась. Реально. Просто взяла и улыбнулась главному особисту Империи, ни капли не переживая об его словах. Ее улыбка была даже в некотором роде вызывающей.

— Я так понимаю, господин Романовский, Вам нечего мне предъявить. Верно? Моя встреча с бенефициаром «Рубина» носила сугубо личный характер. Она не имеет никакого отношения ни к вашему ведомству, ни к безопасности Империи. Если это все вопросы, которые Вы хотели мне задать, то позвольте откланяться. У меня, знаете ли, еще очень много дел. По большому счету, я поехала с сотрудниками вашего отдела, которые явились в гостиницу, лишь потому, что они были весьма вежливыми. Насчет встречи с бенефициаром…Думаю, Вам лучше поинтересоваться у него. Я не имею права обсуждать это, потому что подписала договор о неразглашении. А Вы знаете, чем чревато его нарушение.

Мать поднялась с дивана и посмотрела в сторону двери, намекая, что неплохо бы ее выпустить.

— Мммм…– Ликвидатор медленно поднес бокал к губам, сделал глоток, а затем прикрыл глаза и покачал головой. Будто все, что его сейчас волновало, это — вкус виски.

— Я могу идти? — Настойчиво спросила моя родительница.

— Ну, конечно! Бог дал Вам ноги именно для того, чтоб Вы могли ходить, гражданка Рубцова. Но…у меня есть еще один вопрос. Последний. — Полковник оторвался от бара и, вернувшись к креслу, уселся обратно. — Мы, конечно, соблюдаем закон и да, без наличия серьезных оснований задержать Вас не можем. Однако…Поверьте, они непременно будут. Так вот. Последний вопрос. Вы встречались с Шереметевым из-за сына?

Больших усилий мне стоило не показать своей настоящей реакции. Потому что лично я от вопроса Романовского офигел. Сына? При чем тут Шереметевы вообще? Нет, понятно, что при чем-то. Иначе эта фамилия сейчас бы не звучала. Но когда я совсем недавно спросил Ликвидатора, не является ли бенефициар моим если не отцом, то хотя бы родственником, полковник заржал, как дурак. А потом еще дураком назвал меня. О чем тогда он сейчас говорит?

— Мой сын умер. — Мать ответила без малейшей запинки или сомнений. Хотя, надо признать, сильного горя я в ней не заметил.

В отличие от меня она совершенно не дергалась, оставаясь даже не просто спокойной, скорее высокомерно-равнодушной.

— Неужели? — Полковник смотрел на нее снизу вверх, насмешливым взглядом. Он сидел в кресле, а моя родительница стояла напротив. — Может, Ваша встреча с Шереметевым связана со способностями умершего сына? Например, с тем фактом, что он…псионик?

Вот, честно говоря, если бы мои глаза могли вылезти на лоб, они бы сейчас вылезли. Ликвидатор совсем сошел с ума? На хрена он ей это говорит⁈ И вообще, что за нелепый разговор⁈

Мать буквально несколько мгновений рассматривала Романовского. Потом она вдруг резко, в два шага, оказалась возле кресла, в котором сидел Полковник, наклонилась, упираясь руками о подлокотники, и выдохнула ему прямо в лицо фразу, от которой я окончательно потерял дар речи:

— А Вы докажите.

Она хмыкнула и выпрямилась. Но от Романовского не отступила. Так и стояла почти впритык.

— Мой сын прошел все ежегодные проверки. Ни одна из них не показала у него наличие способностей. Нет ни одного факта, который мог бы подтвердить Ваши слова. Тем более, сейчас он мертв. Так что… Если у вас были какие-то планы на его счет, а я не сомневаюсь, что они были, можете подтереть ими…

Родительница замолчала. Видимо, она всё-таки решила, что упоминать задницу Ликвидатора в разговоре с самим Ликвидатором, как-то не не комильфо.

— Я в Вас не ошибся, гражданка Рубцова. Это приятно. — Романовский выглядел вполне довольным.

Впрочем, в этой долбанной комнате все выглядели довольными, кроме меня. Просто я, в отличие от этой парочки, не понимал ни-хре-на!

— Кстати, извините… Не представил Вам своего племянника. Большое упущение с моей стороны. Антон Лерманов. — Ликвидатор кивнул в мою сторону.

Мать обернулась и кинула меня быстрым взглядом.

— В любой другой ситуации я бы сказала, приятно познакомиться, но сейчас, уж извините, врать не буду. — Заявила она мне.

А потом все-таки подошла ближе и протянула руку, которую я чисто машинально пожал. Просто столь конкретный жест проигнорировать никак не мог. Это было бы, как минимум, странно.

— Теперь, наконец, могу идти?

Ее вопрос был адресован Романовскому.

— Конечно! — Полковник вскочил на ноги и широкими шагами подошёл к двери.

Он открыл створку. Прямо у входа ошивался тот самый особист, который привел мою родительницу.

— Отвезите гражданку Рубцову обратно в отель. И… оставьте пару человек для ее сопровождения. — Ликвидатор посторонился, освобождая проход.

То есть, он даже не скрывал, что за матерью будут следить. Наоборот, выпячивал данный факт, дабы она наверняка знала.

— Ну, что Вы… У вашего отдела столько забот, а Вы аж двоих сотрудников выделяете в мое личное пользование. Это слишком щедрый жест, господин Романовский.

Мать спокойно, не торопясь подошла к двери. Полковнику пришлось еще немного сдвинуться в сторону. Иначе они бы неприлично близко оказались друг к другу, начни моя родительница выходить в коридор.

— Вы слишком ценная персона для бенефициара Шереметева. А я, знаете ли, обладаю крайне высоким уровнем любопытства. Поэтому не могу оставить свой интерес неудовлетворённым. Вас связывает договор о неразглашении? Хорошо. Придётся все выяснить самостоятельно. Прошу.

Ликвидатор указал рукой на освободившийся проход. Мать просочилась в коридор и сразу направилась в ту сторону, где был основной выход из подземной части Особого отдела.

— Потрясающая женщина… — Заявил Романовский, провожая ее взглядом. Только после этого он повернулся ко мне. — Ну, что? Теперь и нам пора. Я хотел сегодня организовать тебе встречу с нашим юным дарованием, с телепатом. Но… Думаю, лучше не сто́ит. Ты слегка возбуждён, а это, как мы поняли, чревато последствиями. И защита в данном случае особо не помогает. Мне, знаешь ли, совершенно не хочется снова оказаться в эпицентре твоего гнева.

— Что это было? — Я поднялся с дивана, но уходить не торопился. Все произошедшее в комнате выглядело для меня театром абсурда.

— Антон… — Полковник недовольно поджал губы. — Во-первых, не «что», а «кто». Во-вторых, это — твоя мать. Неужели так быстро забыл, как она выглядит? Ай-яй-яй… Нехорошо…

— Очень смешно! — Я приблизился к Ликвидатору. — Вы прекрасно поняли, о чем идёт речь. Почему она себя так вела? Хотя, нет. Даже не это меня волнует в большей степени. Почему она не удивилась словам о псионике? О том, что у меня есть… были способности.

— А-а-а-а-а… Вот, что ты имеешь в виду… Наверное потому, что твоя мать с самого начала знала, кем ты являешься. — С улыбкой заявил Ликвидатор и вышел из комнаты.