Псионик. Навсегда

Так бывает, но лучше бы не было(2)

Это были письма. Самые настоящие, написанные от руки на бумаге. Не обычные, бездушные сообщения в мессенджерах, а полноценные письма, которые моя мать за каким-то чертом строчила незнакомому человеку. И это в наше время! Когда имперская почта если где-то и осталась, то как пережиток прошлого. Ну, или для отправки бандеролей, посылок. Их услуги значительно дешевле, чем заказать доставку в частной компании.

Как я понял, что незнакомому? Да легко! Чистая логика. Просто сопоставил все факты, а потом связал их с белыми листами бумаги, исписанными мелким почерком.

Вернее, незнакомым этот человек был лишь для меня. Потому что я точно знаю круг общения матери. Его просто-напросто нет, этого круга. Подруги отсутствуют, знакомые отсутствуют. Даже с коллегами по работе она не общается. Единственный человек — Настина мать. Вот с ней иногда у моей родительницы случаются разговоры. Но очень редко. Я уверен, в нашем городе, да и вообще во всей Империи, нет никого, кому бы она могла писать письма. Но получается, это ни хрена не так. Человек, получается, есть. А значит, мне он незнаком.

Она рассказывала ему о себе, о жизни, о муже, который отправился служить по контракту, о том, насколько ей тяжело, а главное — обо мне. Сначала это было в форме ожидания. Мол, вот-вот, совсем скоро малыш появится на свет. А потом рассказывала о первых шагах. О первом слове. Ну, и всякая такая дребедень. Последнее письмо относилось к дате, когда мне исполнилось семь лет. Потом, уж не знаю почему, эта странная хрень прекратилась.

И тот, кому она писала — точно не родственник. Родственникам не пишут столь страстных признаний в любви. Я в некоторых местах даже краснел, испытывая, почему-то стыд. Это же, блин, моя мать! Взрослая женщина! Как она может даже думать о таком⁈

Учитывая, что послания остались у нее, я так понимаю, ни одно письмо не было отправлено адресату. Имени, кстати, тоже не было. То есть она строчила целый лист, потом сворачивала его, брызгала духами, и убирала в шкатулку. Твою мать! Я даже не знал, что у нее есть духи! Они сто́ят просто чертову уйму денег! Короче… Не знаю, были ли в моем роду псионики, но уверен на сто процентов, сумасшедшие точно имелись. Моя мать, к примеру. Потому что назвать такое поведение нормальным не повернется язык.

Но самое убийственное касалось сына, о котором мать говорила «наш». Наш малыш. Наш карапуз. Ты бы гордился нашим сыночком…

И тут варианта два. Либо у нее есть еще один ребёнок, отцом которого является этот неведомый адресат. Либо…

Первый вариант выглядел совершенно абсурдно. Естественно, никаких тайных детей у матери нет. Бред полный. Я — единственный. Ясен хрен, ребенок — это не булавка, не конфетка, не котенок даже. Его никак не спрячешь. Так что, вполне понятно, речь шла именно обо мне.

Второй вариант… Второй вариант ближе к правде, но он — очень хреновый. Мой отец совсем не мой отец. Потому что в письмах она упоминала его, как совершенно не имеющего отношения к делу человека. «Дело» — это мое появление на свет. И более того, по некоторым моментам я понял, он знал о ее положении, когда звал замуж. Короче, какая-то дебильная драма, честное слово.

— Борь…– Настя осторожно тронула меня за плечо.

Я как раз прочел очередной опус матери и сидел теперь на диване, тупо глядя в одну точку. Письма валялись рядом. Часть на полу. Часть между мной и девчонкой. Да и похер. Пусть валяются.

— Извини, но…хочу остаться один. — Я продолжал пялиться в никуда, на подругу не смотрел. И это действительно правда. Даже ее сейчас не хотел видеть.

— Черт…Боря…– Настя подвинулась ближе. — Нельзя держать в себе. Давай поговорим.

Естественно, учитывая, что дурой она никогда не была, содержание писем тоже поняла правильно. А вернее ту их часть, которая касается меня.

— Уходи…

Я встал с дивана и ушел в свою комнату. Убирать ничего не стал. Скоро вернется мать с работы. Пусть сразу увидит. Чтоб не пришлось задавать вопросов.

Через несколько минут входная дверь громко хлопнула. Это ушла Настя. Она не стала бежать за мной следом, успокаивать меня и пытаться оправдать мою мать. Спасибо девочке за это. Я точно не был готов к чему-то подобному.

Буквально спустя полчаса, снова раздался звук открывшейся двери.

Я сидел в комнате, в темноте и ждал.

— Боря, я вернулась! — Голос матери звучал бодро. У нее, похоже, отличное настроение. Ну-ну… — Зарплату дадут раньше. А еще, представляешь, начальство обещало…

Она осеклась и замолчала. Значит, увидела эти чертовы письма.

Потом, конечно, начались слезы, уверения, будто не было выхода. Ей нужно было поступить именно так. Мать каялась, просила прощения и обещала, что больше никогда не соврет. А что мне толку от ее обещаний? Если уже соврала там, где точно не надо было этого делать.

На душе было погано, конечно. Я так и не смог ее простить. Но искренне думал, это — самый хреновый момент в моей жизни, и он прошёл. Все.

Думал хуже быть не может. Оказалось, — ошибочное мнение. Может! Вот сейчас все стало еще хуже. И кстати, правду я от матери тогда так и не услышал. Она ни слова не сказала, кто же мой отец и почему ей пришлось врать. Мол, нельзя. Нельзя, млять!

Именно поэтому до самого последнего дня, когда сбежал из нашего сраного городишка, я ее сознательно доводил. Мстил. А теперь, оказывается, мало. Надо было больше. Потому что она из моей жизни просто сделала какую-то херню. Теперь, у нас еще и с семьёй не все ладно.

— Антон…– Голос Романовского вырвал меня из воспоминаний, которые так не вовремя нахлынули. — Давай так…Я не до конца пока что владею информацией, относительно прошлого твоей матери. Имеются некоторое пробелы. И мне бы не хотелось додумывать. Этим вопросом сейчас занимаются мои люди. Как только получу полную картину, сразу все расскажу. Хорошо? Сейчас крайне важно твое стабильное состояние. Нельзя допускать сильных волнений и эмоциональных всплесков. Если ты вспомнишь, то согласишься, каждая твоя способность открывалась именно в такие моменты. Нам предстоит очень серьёзное дело. Тебе нужно взять под контроль не одного человека, а сразу четверых. Нельзя сейчас никаких сбоев. Хорошо?

— Не хорошо. — Ответил я Ликвидатору. — Вы достали! Все. Одна не может рассказать правду. Второй не владеет информацией. Да мне плевать. Ясно? Я хочу знать, что за фигня творится.

— Обещаю, что расскажу. Но позже. — Спокойно ответил Ликвидатор. Короче, уперся намертво.

— Хорошо…тогда еще один вопрос…

— Мммм…Сегодня день откровенных разговоров? — Полковник усмехнулся.

— На проверке в школе Вы сказали, будто служили с моим отцом?

— Вспомнил все-таки…– Романовский с улыбкой покачал головой, продолжая радоваться неизвестно чему. — Да, говорил. Хотел посмотреть на твою реакцию. Хотел понять, знаешь ли ты, кто твой отец.

— И? — Я с вызовом уставился Романовскому прямо в глаза.

— И ничего. — Он развёл руками. — Очевидно, не знаешь. Иначе, хоть какая-то реакция была бы заметна. Я так понимаю, тебе известно, что это не тот человек, который записан в официальной метрике. Но об остальном не в курсе. Предвосхищая твой вопрос, сразу скажу, об этом мы тоже не будем говорить.

— Вы издеваетесь. — Я даже не спрашивал. Утверждал. Потому что оно так и есть. Сидит этот долбаный Ликвидатор, гроза всех псиоников, и несет какую-то чушь.

— Нет. — Романовский, наконец, перестал скалиться. Он нахмурился, явно недовольный моим поведением. — Еще раз повторяю, сейчас нам не до этих твоих подростковых страданий. Слушай… Какая вообще разница, кто твой отец? Главное — кто ты. Тебе предстоит великая миссия. Поставить на место бенефициаров, защитить империю от их тлетворного влияния, объеденить всех псиоников…

Полковник замолчал, не договорив. Понял, что ляпнул сейчас какую-то херню. Не всех псиоников. Далеко не всех. Только тех, в кого он ткнет пальцем. И вовсе не для великой мисси служения стране. А в личных интересах начальника Особого отдела.

— В общем, договоримся так… — Романовский поморщился и раздраженно посмотрел на меня. Ему не нравилось, что приходится «договариваться». Он хотел просто отдавать приказы. — Наша цель на ближайшее время — Наследники тех Корпораций, о которых мы говорили. Как только выполнишь первое задание, даю слово, мы поговорим обо всем. Считай это платой за работу.

— Но… — Я переступил с ноги на ногу. — Просто скажите… То, что мать пришла в «Рубин»… Это о чем-нибудь говорит?

Романовский почти минуту смотрел на меня молча, не понимая, наверное, на что я намекаю. Но потом до него дошло. Он откинул голову назад и громко рассмеялся.

— О, господи… Антон… Нет! Шереметевы не имеют ни к тебе, ни к твоей матери никакого отношения! Ну… В том смысле, о котором ты подумал. Бенефициар «Рубина» не твой отец. Что за глупость⁈ Насмешил, честное слово…

Ликвидатор еще несколько раз хохотнул, а потом даже утер выступившие слезы.

— Ох, и шутка, однако… — Полковник покачал головой. — Всему своё время. Ты узнаешь правду. Я же дал слово. А сейчас… Давай-ка проедем в одно место. У нас, похоже, появился первый кандидат. И я хочу, чтоб ты сам оценил его потенциал.