Пташка

11. За перевалом.

Гнеда была рада тому, что ей не пришлось самой править конём. Пламень был ещё напуган, но, казалось, одно присутствие молодого сида действовало на животное исцеляюще. Юноша легонько поглаживал лошадь по морде, ласково нашёптывая неразборчивые слова. Время от времени Айфэ оборачивался на девушку, и от его доброй улыбки Гнеде тоже становилось спокойней.

Перелесок кончился, и перед путниками во всей красе и величии выросла каменная гряда. Гнеда сразу разглядела седловину перевала меж двумя раскрошенными, словно гнилые зубы, вершинами, за которым начинались вожделенные земли сидов.

Наверх вела набитая тропа. Гнеда, прежде не покидавшая пределов родного края, за последнее время увидела больше, чем за всю свою короткую жизнь. Но ничто не могло сравниться с горами. От мощи и величия, от неподвластной людскому воображению древности захватывало дух. Даже небо здесь было особенным — пронзительно-голубым, зимним, тонким.

Горная цепь тянулась, куда только хватало взора, неприступной стеной преграждая путь во владения князя Ангуса. На скалистых верхушках белели снежные шапки, и лишь одинокий беркут парил в небесах чёрным рушником.

Смятённая суровой красотой, Гнеда забыла о недавнем нападении, чего нельзя было сказать о её спутниках. Фиргалл ехал со всей возможной скоростью, а Хотьша, замыкавший вереницу всадников, не переставая озирался.

На подступах к перевалу тропа сменилась беспорядочным нагромождением огромных глыб, и всем четверым пришлось спешиться. Айфэ ступал, не глядя под ноги, не заботясь, круча ли под его стопами или гладь, ухитряясь двигаться столь же быстро и легко, как и по ровной земле. Для всех же прочих этот путь стал настоящим испытанием. Мужчины кое-как справлялись, хотя до ловкости Айфэ им было далеко, но Гнеда, измученная событиями минувших суток, еле двигалась от усталости. Она то и дело оступалась, царапала руки и поскальзывалась. Там, где остальные перепрыгивали с камня на камень, ей приходилось ползти на четвереньках, и лишь безграничное терпение Айфэ и его постоянная готовность помочь придавали девушке сил продолжать переход.

На самом перевале их встретил снег и пронизывающий ветер. Спуск оказался даже тяжелее подъёма. Лошади упрямились, и людям пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить их тронуться с места. Только когда шаткие валуны вновь сменились травой и устойчивой почвой, Гнеда вздохнула с облегчением. Повеселели и остальные, ведь они, наконец, пересекли заветную черту и теперь чувствовали себя в безопасности.

Продвинувшись ещё немного, спутники остановились в небольшой лощине, защищённой с одной стороны большими скалистыми отломками, с другой — порослью причудливо изогнутых сосен. Неподалёку журчал ручей.

Айфэ помог Гнеде спуститься с лошади и, плотно укутав плащом, устроил её в укромной расселине, а сам присоединился к остальным в обустройстве становища. Хотьша и Воронец рассёдлывали и поили лошадей, Фиргалл разводил огонь.

Солнце быстро исчезло за горами, и хотя нагретые за день камни ещё источали тепло, Гнеда никак не могла согреться. Озноб мешал уснуть, поэтому, когда рядом появился Айфэ с чашкой чего-то горячего в руках, девушка испытала прилив благодарности. С улыбкой протянув ей питьё, юноша присел рядом. Он успел умыться, и теперь, когда с лица сида исчезли грязные потёки, Гнеда удивилась опаловой белизне его кожи. Светло-русые волосы были убраны назад, обнажая уши, где поблёскивали колечки серёг. В прядях по-прежнему оставались перья и листья, делая его похожим на одного из лесных духов, о которых любил рассказывать Гостила.

— Спасибо! — с трудом разомкнув слипшиеся губы, промолвила Гнеда и сделала глоток. По телу разнеслось блаженное пряное тепло. — Спасибо за всё.

— Отдыхай. — Забота странно шла его волчьим глазам. Без воинственного раскраса Айфэ выглядел совсем не страшно. — Слишком много свалилось на тебя сегодня.

Они оба засмеялись, вспомнив появление юноши в лесу несколькими часами ранее. Холод начал отступать, и Гнеда не ведала, было ли причиной тому подогретое вино или улыбка Айфэ.

На разлапистую сосновую ветку рядом с ними шумно опустилась птица.

— Смотри, та самая сойка! — встрепенулась девушка. – Что за странное существо, она преследует нас!

Айфэ тихонько рассмеялся.

— Это Крикун. — Он повернулся и свистнул по-птичьи.

Сойка переступила с лапки на лапку, скосила на юного сида блестящую бусину глаза и коротко проверещала в ответ, что прозвучало как презрительное фырканье.

— Он не очень-то жалует людей, сердится, что я не один, — улыбнулся Айфэ, снова глядя на свою собеседницу. Перья в его волосах шевельнулись, и девушка заметила среди них одно с бирюзовым отливом.

— Так это твоя птица?

— Нет, Крикун — свой собственный. Но мы с ним друзья. Когда-то давно я помог ему. Вылечил перебитое крыло. Так мы познакомились. Он очень независимый, иногда долго пропадает где-то по лишь ему известным делам, но всегда возвращается обратно.

— Разве возможно приручить птицу? — удивилась девушка.

— Говорят, сиды обладают даром находить общий язык со всеми живыми тварями. Не знаю, правда ли это, но я, действительно, люблю птиц и зверей, а они, кажется, отвечают мне взаимностью.

— Скажи, почему Фиргалл так рассердился на тебя? — тихо спросила Гнеда и сама стала не рада своему любопытству. Она боялась спугнуть доверие, начавшее зарождаться между ними.

Юноша опустил глаза.

— Я нарушил его волю, не оставшись дома. Но я не мог повиноваться, зная, какой опасности он подвергает себя. Быть может, его вспышка покоробила тебя, но поверь, в нём говорила лишь тревога обо мне.

— Вы с отцом совсем не похожи, — заметила девушка.

Айфэ пристально посмотрел на Гнеду.

— Я не кровный сын Фиргаллу. Мы в дальнем родстве. Моя мать умерла в родах, отец не возвратился из похода. Я жил сиротой, в холоде и грязи, у чужих людей. Фиргалл разыскал и усыновил меня. Он… Ты и представить не можешь, насколько велико его сердце. Отец может иногда казаться суровым, даже жестоким, но на самом деле он добр, благороден и справедлив. Я рад, что теперь ты под его крылом. Он вернёт тебя в лоно семьи.

— Нет, моя семья... — замешкалась Гнеда, глядя на него исподлобья и не находя нужных слов.

— Да, да, я знаю, — поспешно заверил сид и сжал её запястье.

Рука Айфэ оказалась обветренной и жёсткой, но очень горячей. Непрошенное воспоминание о Бьярки заставило на миг замереть всё внутри, но тут же схлынуло. Девушка не ощутила неловкости. Прикосновение Айфэ вызвало лишь чувство признательности.

— У твоего деда помутнён рассудок. Стоит ему только увидеть тебя, как он осознает, что все эти годы лишал себя счастья быть рядом со своей внучкой. Ты – его плоть и кровь. Наваждение пройдёт, и всё встанет на свои места. — Он забрал у Гнеды опустевший сосуд. — А теперь спи. Все тревоги остались за перевалом. Завтра мы будем дома.

***

Было странно и непривычно вновь просыпаться по утрам. Они жили в Кранн Улл, имении Фиргалла, уже пять дней, но чувство невозможности происходящего не покидало Гнеду.

Кранн Улл означало «яблоня» и, действительно, главную часть усадьбы занимал прекрасный яблоневый сад, усыпанный душистыми розово-жёлтыми плодами.

Огромный дом, окружённый горами и озёрами, двор со множеством служб, снующая тут и там челядь, роскошь и богатство убранства стали для девушки настоящим потрясением. Гнеда никак не могла привыкнуть к тому, что жила в отдельной горнице, уставленной сундуками с таинственным содержимым, к которым она боялась даже прикоснуться, спала на неприлично просторном ложе, устланном меховым одеялом, и любовалась на припорошённые снегом вершины прямо из своего окна. Пожалуй, лишь прялка, стоявшая на лавке, была единственным привычным девушке предметом, поэтому она обрадовалась ей, как родной.

Видимо, чтобы окончательно смутить Гнеду, Фиргалл заявил, что отныне у неё будет собственная прислужница и представил Финд, хрупкую девушку с прозрачной кожей и голубыми глазами. Казалось, сида забавляли растерянность и робость его подопечной. Между делом Фиргалл заметил, что чернавка не знает ни слова залесского языка, посему Гнеде предстояло волей-неволей постигать наречие сидов.

Хотьша и Воронец уехали незаметно, и Гнеда была раздосадована тем, что не смогла попрощаться с ними. Несмотря на отчуждённость своих бывших спутников, девушка успела привязаться к обоим и знала, что во многом была обязана им жизнью.

К счастью, Айфэ оставался в вотчине отца и с готовностью помогал Гнеде осваиваться в новом для неё мире. Он увлечённо принялся обучать девушку речи своего народа, познакомил её с домашней чадью, провёл во все закоулки двора и ближайших окрестностей.

Гнеда почти не видела Фиргалла после приезда, и когда сид наконец потребовал её к себе, девушка разволновалась. Фиргалл принял её в светлой повалуше. Сидя в высоком кресле, он молча указал Гнеде раскрытой ладонью на скамью, застеленную узорчатым покрывалом.

— Ты успела обжиться?

После улыбчивого и приветливого Айфэ трудно было вновь смотреть в бесстрастные глаза его отца.

— Да, благодарю тебя.

Девушка едва удержалась, чтобы не добавить «господин». Фиргалл выглядел столь величественно, что она ощущала себя жалкой просительницей в княжеских палатах. Неприметный дорожный наряд остался в прошлом, и нынче сид был облачён в чёрный шёлк и сверкающее шитье. Схваченные сзади волосы безупречными волнами спускались на плечи. Серебряные наручи и перстни подчёркивали холёность рук. Вернувшийся к своему привычному облику Фиргалл показался девушке ещё более чужим, чем строго и без излишеств одетый незнакомец, месяц назад вторгшийся в её жизнь.

— Пришла пора поговорить. У тебя было время. Обдумала ли ты своё будущее?

Гнеда несколько раз моргнула, сбитая с толку его напором. Конечно, она не могла не размышлять о своей судьбе, но едва ли ожидала, что сид станет учинять ей допрос. Опустив глаза и прокручивая подарок Катбада на пальце, девушка, кашлянув, ответила:

— Ты сказал, что все дороги открыты мне, но… Мой отец мёртв и у него не осталось родичей. Мой дед жив, но не желает знать меня. Двоюродный брат хочет сжить меня со свету. Что ж, я не понимаю, какие дороги ты имел в виду. Мне некуда идти, и остаётся только спрятаться.

По лицу Фиргалла проскользнула презрительная усмешка.

— Тебя насильно лишили родителей, крова, собственного имени, а ты желаешь трусливо отсидеться? Ты хоть понимаешь, что можешь стать княгиней Ардгласа?

— Я не думала об этом, — прошептала Гнеда, не поднимая глаз от собственных коленей. Ей недоставало украс родной понёвы. В новой одежде, надетой по приказу сида, девушка чувствовала себя самозванкой.

— Так подумай! – раздражённо бросил Фиргалл.

— Но ведь для этого, — тихо начала девушка, нерешительно обращая глаза на собеседника, — я должна выйти замуж.

— Пустяки, — отмахнулся сид. — Найти удобного мужа не такая уж и задача. Гораздо более лёгкая, чем завоевать расположение Аэда.

Щёки Гнеды залило горячей волной.

— А что, если я не желаю его завоёвывать? Он отказался от меня, я не была ему нужна все эти годы. Зачем ему я сейчас? Зачем мне он?

Фиргалл слегка подался вперёд и пристально посмотрел на Гнеду. Его губы сомкнулись в жёсткую черту, очи сузились. Девушке стало неуютно под этим взором, и она опять принялась теребить кольцо, но сид выдохнул и откинулся на резную спинку. Когда Гнеда осмелилась вновь поднять глаза, на челе Фиргалла не было ни следа гнева.

— Я не прав. Нельзя требовать от тебя невозможного. Ты всего лишь сирота, выросшая в заброшенной на краю света деревеньке. Испуганная девочка, желающая, чтобы всё было как раньше, без страшных всадников и неприветливых незнакомцев. Все эти люди, князья и княгини, о которых я толкую, для тебя только бесплотные имена.

Гнеда приподняла брови. Наконец-то сид говорил что-то дельное.

— Нельзя в одночасье стать княжной Яронегой, если до этого всю жизнь была Гнедой из Перебродов.

Сид улыбнулся, и это вмиг преобразило его наружность. Такой Фиргалл — сильный, но великодушный — вполне мог быть родным отцом Айфэ. Его медовые глаза светились, располагая к себе и заставляя желать понравиться. Гнеда почувствовала то же, что в тот краткий миг, ночью, у реки, когда на одно шальное мгновение приняла его за своего отца. Сердце защемило одновременно болезненно и сладко. Фиргалл не её отец, но, кто знает, может быть, он сможет заменить его? Если только она сумеет заслужить его любовь…

— Что же, — ворвался в мысли девушки звук его голоса, и Гнеда сморгнула пелену, начинавшую застилать глаза, — попробуем взяться с другого конца. Я намереваюсь вступить в переговоры с Аэдом, и кто знает, сколько это может занять времени. Времени, которое нельзя терять. Я буду давать тебе уроки. Научу языку своего народа и другим умениям, которые могут тебе пригодиться. Расскажу о твоих предках.

— Расскажи мне об отце.

Слова вылетели прежде, чем Гнеда успела задуматься, и изменившееся лицо собеседника подтвердило, что она совершила ошибку. Как если бы резким выдохом задула лучину, и на смену свету пришла зябкая темнота.

— Забавно, — еле слышно пробормотал сид, и в этом отстранённом и высокомерном муже не было более ничего от только что дружелюбного Фиргалла. — Тем лучше. — Он вышел из мимолётного оцепенения и продолжал ровным бесцветным голосом. — Что ты желаешь знать?

— Кем он был? — несмело спросила Гнеда.

Сид скрестил на груди руки.

— Ингвар происходил с Севера. Когда-то давным-давно твой далёкий пращур и тёзка твоего отца по прозвищу Бориветер, носивший маленького сокола-пустельгу на стяге, женился на залесской княжне. — Фиргалл позволил себе усмехнуться. — Влазень? Кажется, так это называется у вас. Он пришёл в дом тестя, обделённого сыновьями, чтобы в своё время стать следующим князем. И он в скором времени стал, приведя со своей родины дружину и приближённых. Среди них был и Гуннар, предок Войгнева, пресёкшего род Бориветра.

Многие невзлюбили свеннов, как сами называли себя северяне. Им пришлось пройти через многое, чтобы утвердиться на престоле, но не зря этот народ выживает там, где не растёт ничего, кроме мха и кривых берёз. Они вплелись в Залесье, связали себя накрепко с его сильнейшими семьями узами крови, скрылись за личинами залесских имён и пустили корни. Но потомки свеннов никогда не забывали, откуда они родом. Говорят, каждый северянин рождается с кусочком льда в душе. Иногда его даже можно увидеть — в холодных голубых глазах. Но чаще, — сид вдруг перешёл на шёпот, — они скрывают его в самом сердце.

— Пожалуйста, — Гнеда осознавала, что преступает запретную черту, что Фиргалл, наверное, возненавидит её, но какая-то непреодолимая сила толкала девушку попросить, — расскажи, как они встретились, — Гнеда сглотнула, — отец и мать.

Её тихий голос звучал пугающе громко в гулкой тишине.

Янтарные глаза сида вспыхнули и тут же погасли. Он медленно кивнул и начал свой рассказ.