ПТУшник 2

Глава 16

И что же вы думаете, я услышал первым делом, когда только открыл дверь родительской квартиры:

— Сын! Давай забьемся на результат ответных матчей! — отец принесся встречать меня в коридор, размахивает руками, похоже, заболел тотализатором в чистом виде.

Или надеется отыграться! Получил по щам и не хочет признавать своего разгрома, интеллектуального и физического!

Азарт — заразное такое дело, тем более, на его девственную и чистую душу неизбалованного советского человека.

У меня когда-то оператор фотолаборатории, умный, очень образованный мужчина несколько лет не мог от игровых столбиков оторваться, пока совсем не переболел этой заразой. Все деньги туда сливал.

— Ага, папуля, забьемся! Когда ты со мной рассчитаешься за то, что проспорил! — весомо отвечаю я, собираясь узнать, далеко ли зашла у него эта болезнь.

— Давай потом рассчитаемся, когда ответные матчи отыграют! — предложение не блещет новизной, только, я теперь в понятиях гораздо больше разбираюсь, чем в своем девятом классе.

— Нельзя, папаша! Никак нельзя! Фуфлыжником тогда будете по понятиям! — отказываюсь я так забиваться, — Или деньги выкладываете или в петушиный угол переезжайте!

Папка пытается меня уговорить отложить расчет, только, не нравятся мне его хитрые глаза и речи несвязные. Как и нежелание отдать проигранное, подозрительное такое желание, если не сказать больше.

Больно много о себе понимает, что умнее сына в десятки раз. Может, когда то давно, лет сорок назад так и было, только, не теперь.

Начинает уверять меня, что не стал бы деньги с меня брать, даже, если бы выиграл, только, это бредовые уверения легко разбить:

— Вот, когда выиграешь, тогда и не забирай! А, пока, будьте любезны! — и я протягиваю ладонь к нему навстречу и делаю характерный жест пальцами.

— Мать, выдай ему шесть рублей! Кровопийце этому, родного отца не жалеет, — сдается отец.

— Дело не в жалости! Хочется выигрыш в руках подержать! — веселюсь уже я.

Только теперь упирается уже мать, она не собирается разбрасываться по папкиным спорам трудом заработанными деньгами.

— Обойдешься, старый! Что ко мне попало — взад не вертается! — прямо так по-деревенски слышит отец, а я просто помираю со смеха в это время.

— Видишь, сын, с кем я живу! — взывает о помощи отец, мать на него ругается за такие слова.

— Это, пап, твой надежный тыл! А то бы ты все деньги семейные продул со своим гонором! Говорил же тебе, чтобы играть по рублю, рано тебе еще на высокие ставки выходить! Мало слишком еще в футболе и жизни понимаешь! Больше к умному сыну прислушивайся!

Отец видимо злится, однако, сдерживает себя, надеется все же отыграться в следующий раз.

Эх, папуля, твои надежды, это все равно, что против шулера играть его же картами!

Шулером ощущаю себя именно я, а отца — наивной, слабой жертвой, не способной на малейшее сопротивление.

Потом я все же соглашаюсь снова поспорить с отцом, даже на его условиях, которые кажутся совсем невыгодными для меня.

Ему, конечно, кажутся, поэтому он так бодрится, рассчитывая обязательно отыграться.

Про московское и тбилисское Динамо опять не спорим, там все на тоненького пройдет, да и счет я не помню.

Про киевлян тоже не спорю, понятно, если они выиграли на выезде, выиграют и дома у «Кузнечиков».

Зато, про Спартак отец уверен на все сто процентов, что их порвут на клочки в Лондоне:

— Они и в Москве то случайно выиграли, повезло просто!

Ага, случайно!

Просто схема Бескова-Романцева опередили футбольное развитие на тридцать лет вперед, как я теперь могу отчетливо понять с высоты прожитых лет. Этот мелкий пас и постоянный контроль мяча — так давно уже играют все мировые гранды футбола в моем времени.

После десятилетий тотального футбола от Кройфа и Лобановского все же спартаковская система оказалась продуктивнее и более передовой. Главное — не носиться как кони за мячом, надрывая сердце и мышцы с суставами, а просто и без лишних эмоций его контролировать.

Особенно эффективна эта тактика оказалась против простоватого стиля британцев с их постоянными навесами в штрафную. И Арсенал, и Астон Вилла жестоко прочувствовали все на своей шкуре.

Я помню, что еще едва Торпедо не выбьет Баварию, однако, сказка все-таки не случится. Поэтому ставлю на то, что автозаводцы просто не проиграют матч.

— Кому, самой Баварии? На стадионе в Мюнхене? — скептицизм отца можно понять.

Да, трудно себе такое представить, однако, немного везения и дальше вполне могли пройти торпедовцы.

Поэтому снова спорим на два матча и снова по три рубля, хотя я предлагаю понизить ставки вследствии явной недееспособности одного участника, моего отца, до одного рубля.

И записываю наши ставки на бумаге, веры отцу больше особенно нет, заставляю его расписаться даже.

— Почему это я не дееспособен? — возмущается отец.

— А у тебя в кармане хоть десятка есть? Нет, только рубль на обед! А у меня деньги есть! — я достаю из кармана три десятки и еще несколько купюр.

— Откуда у тебя столько? Стипендию выдали? — догадывается папка.

— Нет, просто сделал. Наторговал, причем, все очень нужным советским людям продуктом.

— Ты теперь, как тот цыган — все по рынкам шастаешь! — снова разоблачает меня отец, я только улыбаюсь в ответ.

Теперь я тащу на электричке бобинник на квартиру к бабе Тае, пора начинать снова копировать интеллектуальную собственность проклятых буржуев.

Пришла пора активно писать кассеты и хорошо бы еще подкупить музыки, только, с дисками связываться больше мне не хочется, слишком они дороги в запакованном виде, а что там внутри, хрен проверишь при покупке.

Лучше общаться с народом, обмениваться записями и пополнять свою фонотеку. Сейчас у меня есть два диска суперхитов, один — навсегда постоянный, это творчество мятежного Моррисона, второй станет супер востребованной музыкой именно в следующем году. Впрочем, писать и продавать можно его уже сейчас, это диско хорошо заходит народу.

Понадрываться пришлось с бобинником хорошо, все руки оттянул, зараза, пока дотащил его от платформы до остановки перед вокзалом, а потом от остановки на Измайловском до своего жилья, а это метров триста, если не больше.

Потом, перед сном, пьем с хозяйкой вечерний чай с мамулиным вареньем, в этот раз с клубничным, пока идет запись с бобинника на кассетник.

Судя по глазам родителей, они прощаются с техникой, которую я утаскиваю из дома, где она так надежно стоит по их мнению. Утаскиваю — неизвестно куда и с какой целью.

— Ох, украдут у тебя всю аппаратуру! — горестно вздыхает матушка.

Ну, у восьмиклассника могли бы, однако, теперь я готов защищать свое имущество крепкими дверями с надежными засовами и своим взрослым сознанием.

Однако, деваться некуда, приходится рисковать техникой, она мне необходима для работы, теперь у меня много свободного времени, я могу сделать небольшие коррекции в своих записях, потому что понял, какая музыка нравится каким слушателям.

Более мелодичная и нежная тем же девушкам из магазина, Ире и Люде, да и Софье Абрамовне той же. Она пообещала принести мне пару кассет, чтобы я залил ей все, что у меня есть, для дочки и сына.

Более молодым ребятам и девчонкам, моим ровесникам, нравится и такая, и более резкая, вызывающая музыка, как ее можно назвать.

Приемлемое качество за небольшие деньги — это мое предложение народу района, с которым я понемногу знакомлюсь.

Понятно, что через пару месяцев напряженной работы придется везти тот же кассетник обратно Володе на протяжку и пропайку аппарата, замену пасиков и прочей мелочевки. Зато, бобинник и радиола вполне успешно могут пахать годами.

Теперь я хлопочу начет установки качественной двери, по выданному мне номеру телефона той же незаменимой Софьей Абрамовной вызвал мужиков с какого-то оборонного завода. Они пришли, замерили проем, забрали приготовленные замки, пообещали за неделю сварить дверь, потом вывести ее с территории завода с первой оказией.

За дверь попросили двадцать пять и за установку десятку, баба Тая даже перепугалась от таких цифр и такой дорогой вещи.

— Зачем она мне, Игорек? Уже столько лет с этой дверью прожила и ничего не случилось.

— Даже не вам, а мне требуется, баба Тая. Ничего, с хорошей дверью жить спокойнее, помогает меньше переживать о будущем. Софка, как вы говорите, этих мужиков порекомендовала, а ихняя братия в защите своего имущества соображает лучше всех. Настрадались за несколько тысячелетий от инквизиции, грабителей и той же Римской империи.

Баба Тая тоже смеется, представляя страдающую от легионеров Софку.

Понятно, что против лишней защиты смысла нет спорить, поэтому баба Тая быстро соглашается со мной.

Договорились со старушкой, что я буду забирать за дверь по пять рублей из аренды постепенно.

— Так еще одну дверь поставим, внутреннюю, из дерева, чтобы из подъезда не дуло и вообще никакого шума не доносилось, — объясняю я старушке, — Я ее тоже заказал, она недорогая, стандартная будет.

Еще восемь относительно спокойных лет заката Советской империи пройдет, потом хорошая дверь очень даже понадобится в лихие времена, когда по улицам одни наркоманы начнут шасть с единственной мыслью — украсть и употребить, чтобы быстрее сдохнуть.

Надеюсь, баба Тая столько проживет, чтобы порадоваться за мое приобретение и весомое улучшение условий проживания на ее жилплощади.

Случилась у меня еще первая стычка с местными ребятами, решившими, что залетного паренька можно и кинуть беспроблемно. Тем более, какого-то мелкого грузчика из овощного магазина.

То есть, так точно в этом я не разобрался, однако, чутье подсказало не медлить в непонятной ситуации.

Вышел я со своей сумкой через плечо, как договорено, в проезд дворовой, а меня там вместо пары покупателей сразу четверо парней ждет, да еще с овчаркой на поводке. Здоровенная такая псина, поэтому вступать в какие-то разговоры я не стал, понимая, что могу серьезно пострадать в случае непоняток, а моя ножка от табуретки мне здесь не поможет. Сами покупатели не выглядят здоровыми ребятами, однако, такие достаточно наглые мне показались по выражению их физиономий.

— Э, так не договаривались! — только и крикнул я им, сразу же дал задний ход в парадную.

Я сразу всех предупреждаю, чтобы не толпились в проходе и подходили за кассетами строго по одному, чтобы не отвлекали мое внимание от непростого дела купли-продажи. Нафиг мне толпы народа лишние контролировать, когда деньги считаю и кассеты выдаю.

Еще решат достаточно наивные парни все рассчеты закончить одним хорошим ударом по моему лицу, чтобы потом попробовать запустить жадные руки в мои карманы. Упустил я момент прорекламировать свои боевые способности, ничего, теперь покажу свое умение в непосредственном столкновении.

Заскочившего за мной следом бросившегося в погоню парня встретил парой жестких ударов по лицу, и он вывалился из подъезда обратно в полубессознательном состоянии, под ноги к остальным загонщикам и их собаке.

Да, голым кулаком легко ставить на место неготовых к серьезным колотушкам противников. Это не в тяжелых любительских перчатках побеждать подготовленных боксировать не хуже тебя парней. В юношеском любительском боксе Ленинграда, а другого то и нет, нокауты или даже нокдауны не такое уж и частое явление.

Да и на взрослых первенствах тоже случаются далеко не в каждом бою.

Хотя, на том же первенстве Профтехобразования во втором бою попался мне коренастый парень, отправивший своего первого соперника в глубочайший нокаут таким быстрым деревенским ударом, как говорится, из-под задницы. Даже фамилию помню до сих пор — Травников его звали, а мое товарищи по команде, которые почти все уже проигравшие новички, смотрели на меня с понятной жалостью, ожидая и для меня подобной участи.

Однако, я просто бил парня на расстоянии все раунды, легко засушил бой, так и соперник оказался не самого высокого уровня, хотя, постоянно выбрасывал свою тоже левую руку откуда-то из-за спины, мечтая повторить прежнюю победу.

После выдачи люлей самому назойливому покупателю больше я ждать никого, особенно овчарку, не стал и стремительно влетел по лестнице на свой третий этаж.

Может, он и не хотел ничего такого, однако, ломанулся следом за мной, не понятно, с какой целью, поэтому, лучше перестраховаться. Да и показать свое умение в мордобое совсем не лишнее дело, потом еще назовусь КМС по боксу, этого вполне хватит для большинства местных хулиганов, чтобы перейти для них из статуса непонятного паренька сразу в солидные авторитеты.

Когда в той жизни я начал посещать кафе «Аленушка» напротив метро Фрунзенская, некоторые мажоры из стиляг, более о себе понимающие, чем остальные, попытались что-то там надо мной подоминировать. И сами парни такие питерские, более повидавшие в жизни, по сравнению с курсантиком, и одеты в Ливайс 501 поголовно. Однако, стоило только приятелю Антохе рассказать про меня, что я боксер и целый кандидат в мастера спорта, все вопросы оказались сняты на раз.

Потом только руку радостно пожимали все время при встрече и другим рассказывали обо мне при каждом удобном случае с гордостью.

Антохе, правда, тоже пришлось отвесить поначалу разок, проведя учебный бой на паре имеющихся у него перчаток, излечить от недоверия, так сказать.

На этой неделе выдали, наконец, нам форму, такую для ПТУшников специальную, так что, теперь я обеспечен рабочей одеждой для магазина.

А куда мне ее еще девать? Не носить же с гордым видом! Не те уже времена стоят на дворе!

Ну, если попросят слезно вернуть обратно для отчета, принесу в училище без проблем, не больно она мне и нужна.

Хотя, кому она там так уж нужна? Выдали и выдали, под роспись, значит, списали навсегда.

Слухи о моем выезде из общежития пока не донеслись до начальства училища, меня не вызывают никуда на ковер, я этому только рад. Понятно, что многие одногруппницы живут не так далеко, как я, в том же Ломоносове или Сосновой Поляне, Гатчине или Пушкине, поэтому ездят постоянно домой, им общежитие не положено, как питерским.

Я же, уже по каким-то советским нормативам, по тому, сколько времени занимает у меня путь домой, могу претендовать на место-койку в общаге, однако, не собираюсь больше там жить. Освобождаю место нуждающимся товарищам, так и сказал девчонкам после первой пары, примеряя выданную куртку.

По-прежнему тружусь в магазине, пишу музыку, начал общаться с двумя ровесниками из приличных семей в новом доме и понемногу расширяю свою фонотеку путем обмена. У одного из парней есть даже пара дисков с Элвисом, я хочу их все переписать на бобины, пока есть возможность.

Поэтому, в четверг после учебы еду домой, чтобы захватить вертушку, до ответных матчей еврокубков еще целая неделя, поэтому отец ходит гоголем, рассчитывая обязательно отыграться и щелкнуть меня по носу.

Представляю, какая оплеуха ждет его по итогу за излишнюю самонадеянность и постоянно демонстрируемое неверие в прогнозы сына. Тут уже и до десятого ноября недалеко осталось, скоро достану бумажку со своими предсказаниями.

Теперь уже не получится отмахнуться от моих слов. Ну, я так надеюсь, родители у меня очень упертые, отец никак не может расстаться с надеждой упрятать сыночка в военное училище.

Через неделю привезли на бортовом газоне тяжелую, уже покрашенную темно-коричневой краской железную дверь и еще через пару дней поставили ее в проем. Замки обварены качественно, язычки входят-выходят без проблем, я рассчитался с умельцами, заплатив им за установку и железной, и деревянной дверей сразу.

Соседи по подъезду выходили на шум крепежно-сверлильных работ, я там не стал светиться, как организатор процесса, поэтому пришлось бабе Тае самой рассказывать жильцам, зачем она ставит себе такую мощную защиту и от кого оберегается.

После этого, достаточно хлопотного процесса, я обучаю хозяйку пользоваться новыми ключами и облегченно вздыхаю.

Наконец-то до моего собрания техники так просто не доберешься, просто один раз пнув крепким ботинком, как следует, дверь квартиры.

Еще через неделю в нашей путяге большой праздник, в кассе выдают стипуху всем-всем, поэтому я получаю на руки свои, даже не сорок, а целых сорок пять рублей, что-то там добавили на обзаведение своими личными мыльно-пенными принадлежностями.

Теперь плотно задумываюсь, стоит ли еще посещать свою новую альму-матер.

— Пожалуй, пора писать заявление на отчисление, — решаю я и собираюсь заняться этим делом со всей ответственностью на следующий день.

Однако, вечером на работе я узнаю, что прихватило по здоровью нашего второго грузчика, что-то с почками у него, поэтому Софья Абрамовна просит меня подменить того на рабочем месте. Естественно, я подменяю и знакомлюсь более плотно со второй сменой в магазине и ее заместительницей.

Работаю два дня подряд с утра до позднего вечера, а когда появляюсь в училище, узнаю, что меня уже ищут.

— Понятно, что обратили внимание преподы на мое отсутствие, а теперь еще узнали, что я съехал из общаги, сейчас начнут пугать отчислением и всякими прочими ужасами, — понимаю я, когда меня сразу же около класса находит завуч по воспитательной работе.

Так и случилось, меня отводят в приемную директора училища, где я дожидаюсь приглашения в кабинет.

— Бессонов, ты прогулял уже два дня занятий! Что с тобой теперь делать? — эти слова из уст мужчины-директора подразумевают, что я должен покаяться, пообещать себя хорошо вести и тогда мне вынесут первое предупреждение.

Сколько таких предупреждений может получить будущий представитель рабочего класса, пока еще его выпнут из путяги, я так и не узнаю сейчас, потому что прошу отчислить меня по собственному желанию.

Пришлось вытерпеть полчаса сплошных уговоров и всяких интересных предложений, однако, я все-таки настоял на своем, заявив, что больше не собираюсь посещать данный учебный корпус никогда в жизни.

— Ладно, заявление я писать не буду, отчислите меня когда-нибудь, когда захотите, — решил я, когда надоело мне их уговаривать, и в быстром темпе покинул кабинет директора и весь учебный корпус, пока руководство не опомнилось, не начало требовать у меня сдать ученический билет и казенную форму обратно.

Так и закончилось мое обучение специальности пекаря-кондитера, внезапно и закономерно.

Кто-то скажет, что не стоило и начинать, я не стану спорить, все случилось, как случилось.

Попробовал, присмотрелся, подождал и теперь начинается моя уже другая, трудовая жизнь.

Стоило ли терпеть явно не нужные мне занятия и освежать в голове школьную программу?

Зато, меня кормили неплохо, определили койку в общаге, когда она мне оказалась нужна. Теперь у меня еще есть ученический билет ПТУшника и сорок пять рублей похрустывают в кармане новыми купюрами.

Мне и в самом деле пришлось работать без выходных две недели, подменяю продолжающего находиться на больничном мужика, так что, учусь теперь непосредственно на рабочем месте, получаю неплохие деньги за свои полторы смены в качестве грузчика.

Номер телефона Свете я не успел передать, впрочем, ничего страшного, успею еще ее встретить около училища, если очень уж захочу.

Приходит время узнавать результаты матчей, по телевизору футбол на рубежом очень редко показывают, узнать получится только на следующий день. Или в программе новостей, или в «Советском спорте».

Судя по молчанию отца — он тяжело переживает свое очередное поражение в ставках и выросший долг сыночку.

Еще через пару дней я покупаю очередную газету и смотрю на результаты жеребьевки второго круга.

— Ага, киевлянам досталась албанская команда, значит, играть не будут, выходят в следующий круг автоматом. Спартаку попалась голландская команда Хаарлем, первый матч дома двадцатого октября.

И тут я внезапно отчетливо вспоминаю, чем закончился этот матч в Москве, понимаю, что остаться в стороне от случившегося у меня не получится.