Пучок полыни

Глава 10

Сильная боль, сковывающая все тело, не покидало девушку, которую внесли в юрту и положили на жесткий ковёр. Открыв глаза, Марысе в нос ударил спертый запах войлока и шкур. Внутри царил полумрак.

Оглядевшись, она заметила, что в жилище, а это было именно жилище, нет окон. Стены обтянуты войлоком, на полу наброшены шерстяные ковры. В самом сердце юрты, находился очаг, который служил для отопления в холодные осенние и зимние ночи и для приготовления пищи. Над очагом, Марыся увидела отверстие, сквозь которое в юрту поступал дневной свет. По краям, у войлочных стен стояли несколько сундуков, словно охранники, стерегущие юрту. На противоположной стороне, Марыся заметила огромную глыбу шкур убитых животных. Шкуры волков, лисиц, и даже медведя, были сложены друг на друга. Попытка подняться обернулась крахом — ноги подкосились, и она вновь рухнула на ковер. Именно в это время, в юрту вошла невысокого роста пожилая женщина. Сгорбленная старуха подошла к лежащей на ковру Марысе, наклонилась над ней и тощей рукой похлопала по плечу.

— Вставай, что разлеглась, — промямлила беззубым ртом женщина.

Марыся смотрела на странную старуху и не знала, что и сказать. Собрав всю оставшуюся силу, девушка, опираясь на руки, поднялась вначале на колени, а затем и встала на ноги. Голова кружилась, в висках стучало, но она чувствовала, как постепенно возвращается контроль над телом.

Старуха подошла к одному из сундуков, на котором стоял глиняный кувшин с пиалами. Взяв кувшин, женщина налила из него в чашу шубат и поднесла Марысе. Девушка дрожащей рукой приняла пиалу. Пересохшими губами прильнула к краю и сделала глоток. Тут же ее скрутило. Кислый, тошнотворный запах ударил в нос, а отвратительный вкус вывернул желудок наизнанку. Воспоминания о том, как ее схватили, пронеслись перед глазами с новой силой. Темнота, холод, чьи-то грубые руки…

— Пей, — пренебрежительно скомандовала женщина и, выдернув из рук чашу, с силой заставила выпить шубат.

Марыся выпила оставшийся кисломолочный напиток. Вначале горький комок застрял в горле, но вскоре, девушка привыкла и проглотила новый на вкус шубат. Живот заурчал, словно протестуя против этой странной еды. Марыся окинула взглядом юрту, пытаясь понять, где она и как здесь оказалась. Последнее, что она помнила — лес, солнечный свет, и внезапная острая боль в голове. Что-то вонзилось в нее, словно раскаленный клинок.

— Можно мне умыться, — попросила Марыся.

— Ишь ты, ей ещё воду подавай?! Ты не хатун, чтоб приказывать, — недовольно бурчала старуха.

— Я просто хочу умыться, — сделала вторую попытку Марыся.

Старуха посмотрела на девушку и махнула рукой туда, где стоял медный небольшой тазик. Показав на него, старуха вышла из юрты.

Марыся подошла к тазику, в котором была налита прохладная вода. Девушка опустила руки и по ее венам побежал благодатный холодок. Вода пахла травами и дальней дорогой. Она плеснула в лицо, смывая липкую пыль, осевшую за время кошмарной скачки. Отражение в тазике пугало: осунувшееся лицо, расширенные от ужаса глаза, спутанные волосы. Кто эта женщина? Где Ладомир?

До самого вечера к ней никто не приходил. Она сидела, прижавшись к войлочной стене юрты, и думала о Ладомире. Каждая секунда без него отзывалась тупой болью в груди.

Последнее, что я помню, так это то, что он остался лежать со стрелой в спине. Нет, я не верю, что его убили! Он жив! Если б он был мертвый, то я почувствовала. Господи, но он там один в лесу, где дикие звери. Если он не погибнет от раны, то его могут задрать звери. Нужно бежать отсюда. Марыся огляделась. Ни одного окошка, одна дверь, стены из крепкого войлока. Только наверху в самом центре сияла дыра, в которую поступал свежий воздух и дневной свет. Дыра казалась насмешкой — далеко и недостижимо. Подогнув ноги, Марыся строила в голове план побега. Вариантов было немного, и все они казались безумными. В отверстие постепенно перестал попадать дневной свет и все погрузилось в сумрак. Юрта стала похожа на утробу чудовища.

Наступил вечер или даже ночь, а я сижу и непонятно чего жду.

С каждым уходящим часом надежда таяла, как воск свечи.

Марыся поднялась с ковра и подошла к грубому и плотному пологу, который служил дверью. Сердце колотилось в бешеном ритме. Она вдохнула поглубже, собираясь с духом. Но как только девушка решила отодвинуть полог, как на пороге появилась уже знакомая старуха.

— Что, убежать вздумала? — Прошла внутрь юрты старуха, отталкивая в сторону Марысю. От старухи пахло степными травами и чем-то неуловимо пугающим. — Даже не думай о побеге.

— Где я? — Решилась спросить Марыся. Страх отступил, уступая место холодной решимости. — Что вам нужно от меня?

Старуха окинула ее цепким взглядом, словно оценивая товар на рынке. Ее лицо, испещренное морщинами, казалось высеченным из камня, а глаза — маленькими, темными бусинками, в которых не отражалось ни капли сочувствия. Старуха начала зажигать свечи. Юрта сразу преобразилась. От света свечей и факелов на войлочных стенах заиграли тени, изображающие разные фигуры.

— Скажите, пожалуйста, что вам от меня нужно?

Старуха молчала. Закончив своё дело, она подошла к пологу, отодвинула полог, и крикнула:

— Айше!

В юрту прошмыгнула стройная молоденькая девушка. На круглом, словно луна лице, как искорки светились карие глаза. Улыбаясь, она внесла поднос с хлебом и куском вяленой конины, фруктами и овечьим сыром. Поставив поднос с едой на ковёр, девушка, с любопытством разглядывая Марысю, отошла в сторону.

— Это Айше, — показывая на девушку, произнесла старуха, — теперь она будет прислуживать тебе. Ешь, а то исхудаешь, что я Хану скажу.

— Хану? — Переспросила Марыся. — Так я в Степи?

— А где ж ещё? — Усмехнулась старуха. — У Хана Тугоя, нашего повелителя, да продлят Боги его дни.

Марыся много плохого слышала о Хане. О нем говорили, что его войско разоряло земли, убивало и уводило в полон мирных жителей. Там, где прошёл Хан, оставалась выжженная земля. Чтоб стать сильнее и защититься от Хана, Марыся была вынуждена выйти замуж за князя, чтоб скрепить союз между княжествами. С самого детства Марысю пугали Степью и Ханом. И вот теперь она здесь, в его власти.

— Я, княгиня Марыся Бочинская, урожденная княгиня Кочинская, требую, чтобы Хан встретился со мной. Мой муж и отец не будут сидеть, сложа руки. Скажите своему Хану, что я желаю видеть его.

Старуха, подойдя к выходу из юрты, оглянулась и, оскалив свой беззубый рот, ответила:

— Ты думаешь, что Хан ничего не знает? Глупая, как овца, — старуха отдернула полог и вышла, оставив Марысю с новой служанкой.

Марыся стояла и молчала, она не знала, что ей делать. Тишину, воцарившуюся в юрте, прервал голос молоденькой девушки.

— Хатун Марыся, вам нужно покушать.

Девичий голос вывел Марысю из минутного оцепенения. Айше рукой позвала девушку и села на ковёр возле подноса.

Марыся посмотрела на Айше. В ее глазах не было ни злорадства, ни ненависти — только сочувствие. Может быть, в этой степи найдется хоть один человек, который не желает ей зла?

Голодный желудок Марыси предательски заныл. Последовав примеру черноволосой с двумя длинными косичками девушке, Марыся присела на шерстяной ковёр. Айше отломила кусочек от хлебной лепешки и протянула своей новой хозяйке. Марыся взяла кусочек хлеба и, не выдавая, что голодная, откусила. Айше улыбнулась и подала кусочек овечьего сыра и вяленную конину. Марыся сама отломила небольшой ломтик конины и взяла сыр. Жевать было тяжело, мясо было жестким и непривычным, но Марыся ела, не отрываясь, показывая, что не сломлена. Довольная Айше поднялась и подошла к кувшину с кислым напитком и налила его в пиалу. Марыся, увидев это, сразу вспомнила отвратительный вкус шубата и отрицательно замотала головой.

— Нет, нет, я не буду его пить. Дай мне воды.

Айше удивилась отказу от, по ее мнению, вкусного напитка. Поняв, что Марыся просит простой воды, Айше мигом выбежала из юрты. Через несколько минут служанка уже наливала из кувшина в чашу прохладную родниковую воду. Марыся с жадностью выпила целую чашу.

— Спасибо. Тебя же Айше зовут? — Решила познакомиться Марыся.

— Да, Хатун! — Поклонившись как госпоже, сказала девушка.

— А меня Марыся.

— Я знаю, Марыся — Хатун! — Улыбаясь, отвечала служанка.

— Красивое у тебя имя. Оно что- то означает? — Поинтересовалась Марыся. Она хотела подружиться с девушкой, ведь ей нужна помощница в побеге.

— Да. Я родилась очень слабенькой, и отец решил дать мне имя означающее слово «жизнь», Айше означает жизнерадостная, живущая.

— Значит, ты полна жизни, — нежно промолвила Марыся, — а старуха. Кто она?

— Умут — Хатун, самая главная в женской половине. Она самая любимая служанка у принцессы Ялтой, дочери нашего повелителя. У неё нет детей, и почти всю свою жизнь она служит принцессе Ялтой. У нее зоркий глаз, она за всеми следит и если что-то будет не по ее, то не сносить головы.

— Расскажи мне о Хане? — Тут же попросила Марыся, видя, что служанка попалась ей разговорчивая.

— Хан Тугой смелый и отважный воин. Справедливый, всегда защитит слабого, — с гордостью молвила Айше.

— Да? А я слышала, что он жёсток и беспощаден к тем, кто противостоит ему.

— Не правда, — начала заступаться за повелителя Айше, — он великодушный. Наш повелитель добр и справедлив к народу.

— Ясно. Может и так, но в наших землях он прослыл как варвар и разоритель. Убивал стариков, женщин и детей. Никого не щадил. Целые деревни стирал с лица земли. После его набегов оставались лишь пепелища.

— Ты врешь, чужестранка, — глаза Айше заблестели злым огоньком, — Хан Тугой самый лучший правитель на всём белом свете. Скоро ты увидишь его, и заберёшь свои слова обратно. Наш народ миролюбивый, и то, что ты сейчас говоришь, очень оскорбляет меня. Я слышала, что нас боятся другие народы, но мы никому не причиняем вреда. Уже несколько лет наши кочевники во главе с ханом Тугоем не совершали набеги. Наш народ занимается земледелием и разводит скот.

— У нас ходят легенды о его жестокости?

— Жесток к врагам, да. Но к своим — милостив. — Айше нахмурилась. — Он помнит лицо каждого солдата, знает имя каждого ребенка в поселении. Он… он как отец для нас всех.

Она замолчала, словно обдумывая, с чего начать рассказ о легендарном Хане.

— Но почему «Тугой»? — Марыся не могла сдержать любопытство.

— Говорят, когда Хан был еще юношей, на его аул напали кочевники. — Аше вздохнула. — Все разбежались в страхе, а он, тогда еще мальчишка, натянул тетиву лука так сильно, что та едва не лопнула. Стрела пронзила вожака кочевников прямо в сердце. С тех пор его прозвали Тугой. Не потому, что упрямый, а потому, что воля его несгибаема, как тетива лука.

— Справедливый, говоришь?

— О да! Однажды, один богатый купец обманул бедного крестьянина. Хан Тугой узнал об этом и заставил купца вернуть все до последнего гроша. А еще… — Айше понизила голос, — говорят, он может говорить с животными.

— С животными? — Марыся рассмеялась.

— Не смейся! Я слышала, как он однажды остановил целую лавину, просто приказав волкам увести ее в другую сторону.

Марыся перестала смеяться. В глазах Айше не было ни капли лжи. Хан Тугой. Смелый, справедливый, говорящий с животными… Загадочная и притягательная фигура. Марыся почувствовала странное волнение. Что-то подсказывало ей, что она еще не раз услышит имя Хана Тугого. И возможно, их судьбы пересекутся самым неожиданным образом.

— Говорят, он неуязвим, — тихо проговорила Марыся

— Неуязвим для обычной стали, возможно. Но… он страдает.

— Страдает? От чего же?

— Говорят, — Айше понизила голос до шепота, — Каждую ночь его мучают кошмары, он кричит так, что слышно во всей крепости. Но утром он встает, как ни в чем не бывало, и ведет своих людей в бой. Он страдает от любви.

— От любви? — не понимая спросила Марыся. — У него столько наложниц, жена? Хан должен купаться в любви.

— Нет, — еще тише молвила Айше, — он страдает по одной единственной женщине, которую любил и любит до сих пор. — Айше оглянулась, чтоб посмотреть не зашел ли кто еще в юрту и продолжила, — в юности Хан полюбил одну красавицу, тоже как ты княгиню. Говорят, что любовь была взаимной. Хан просил руки княгини, но она испугалась и отказала ему. С тех пор наш повелитель, как раненый волк не может найти себе место. Он тоскует по своей волчице.

Марыся поежилась. Хан Тугой, неустрашимый воин, защитник слабых, проклятый, терзаемый кошмарами из — за несчастной любви… Этот человек казался все более и более загадочным.

Слушая Айше, Марыся решила, что ей нужно выведать у неё как можно больше.

А как называется это жилище, — повернула разговор Марыся в нужное ей русло.

— Юрта, — постепенно успокоившись, обидчиво ответила Айше.

— А ты где живешь? Много здесь юрт?

— Очень много. До горизонта одни юрты стоят. А я с отцом живу. У нас совсем маленькая юрта, но нам хватает. Отца почти всегда дома не бывает. Он пастух, поэтому всегда на пастбище.

— А Хан где живет?

— В самом центре. У него огромная- огромная юрта, — девушка развела руки в стороны, изображаю необъятный шатер. Самая красивая, а стены с наружи покрыты золотом, а узоры на них вышиты шелковыми нитями.

— А можно мне выйти на воздух? — Поинтересовалась Марыся.

— Нет, — резко ответила Айше, — нельзя. Ты подарок нашему Хану.

— Подарок, — задумчиво промолвила Марыся. И вдруг она решила задать ей вопрос, который мучил ее с того момента, как она очнулась.

— Айше, а ты случайно не видела раненого русина?

— Русина, — задумалась служанка, — у Хана много рабов: и русины, и из твоей Пании, отовсюду. Так что я не знаю, о ком ты говоришь.

— Ладомир, его имя Ладомир.

— Не знаю. Но если хочешь, я могу разузнать.

— Спасибо, Айше, — обрадовалась Марыся.

Надежда, хрупким ростком пробившаяся сквозь отчаяние, затрепетала в ее груди. Ладомир… жив ли он вообще? Последнее, что она помнила — ее любимый, лежащий неподвижно со стрелой в спине. А потом — тьма…

— А ты мне подари серьги, они такие красивые, — не отрываясь, смотрела на Марысю Айше.

— Да, конечно, — тут же, растянув замочек и сняв сережки, Марыся подала их служанке, — на, возьми. Это тебе подарок от меня.

Айше с радостью взяла серьги у Марыси. Ночь спустилась на степь чернильным покрывалом, усеянным бриллиантами звезд.

— Уже поздно, ложись спать, — рассматривая подарок, промолвила Айше.

— А где кровать, я ж не буду на ковре спать, — глядя по сторонам, сказала Марыся.

— Какая ты странная, — засмеялась Айше, — вот смотри, на эту шкуру ляжешь, а этой укроешься.

Айше показала на шкуры медведя и волка.

— А простыня, подушка, одеяло?

— Ха, ха, ха, — не умолкая, смеялась Айше, — так медвежья шкура это простынь, а волчья — одеяло. Мягко и тепло.

Айше приготовила ложе из шкур, пожелала спокойной ночи и ушла. Марыся осталась одна в юрте. Шкура медведя оказалась мягкая, она будто провалилась в меховое облако.

Накрывшись волчьей шкурой, девушке стало тепло, и она вспомнила: о родном доме, о своей девичьей кровати, о доброй матушке, о строгом, но любящем отце, но самой яркой и сильной была память о Ладомире. Она знала, что он не мог погибнуть, ведь так не умирают, он должен жить и спасти ее. Ведь именно так поступают рыцари в любовных романах, которые читала Марыся. Однако жизнь оказалась совсем не такой как в романе.

Сон Марыси был крепок. Она не слышала, как в юрту вошла старуха, обошла все, посмотрела по- хозяйски на неубранный поднос и подошла к спящей девушке. Холодной, костлявой рукой Умут дотронулась до лба спящей. Затем, сплюнула в сторону, показывая всем своим видом пренебрежение.

— Вставай, — слегка пнув, спящую Марысю, гневно промолвила Умут, — вставай.

Марыся открыла глаза и увидела перед собой сгорбленную старуху. Девушка поднялась, расправила помятое платье.

— Одевай, — старуха швырнула новое платье Марысе.

Девушка поймала одежду. Это было платье из тончайшего белого шелка с красными цветами. Марыся с удовольствием надела на себя новое платье, ведь старое было уже грязным и пыльным от дороги, да ещё в нескольких местах порвано.

Длинное, струящиеся до полу платье с широкими рукавами и вырезом, открывающим девичью белоснежную грудь. Марыся, довольная подарком, закружилась от радости, но увидев недовольное лицо Умат, сразу остановилась.

— Спасибо, — робко молвила Марыся. — А где Айше?

— Скоро придёт, — нехотя ответила старуха, — сегодня вечером тебя желает видеть Хан.

— Хан? Очень хорошо. Вот ему я и скажу, кто я. Уверена, что он испугается иметь дело с моим мужем и отцом.

Умат пробурчала что- то не понятное и вышла из юрты. Айше, как и говорила старуха, вскоре пришла к Марысе. Она принесла завтрак: фрукты, сыр, лепешку и странные вяленные продолговатые фрукты с косточкой внутри. Марыся, увидев Айше, подбежала и спросила:

— Ты узнала о русине? Я просила, чтоб ты все разузнала о нем, о Ладомире?

— У нас есть несколько русинов, но с таким именем никого нет, — ставя поднос, отвечала Айше.

— Его нет? А может ты плохо спрашивала? Он ранен. Когда я видела его в последний раз…, — и в этот момент слезы полились из светлых глаз девушки.

Айше увидев плачущую пленницу, подошла к ней и обняла за плечи, приговаривая:

— Хочешь, я ещё раз все разузнаю о Ладомире?

— Да, пожалуйста.

Весь день Айше рассказывала о Степи, о своём доме, об отце. Марыся слушала внимательно. Никогда в жизни она не разговаривала с кочевницей, а только слышала страшные рассказы о них. Вечером, когда солнце село, Айше зажгла свечи и факел в юрте. Марыся весь день ждала наступления вечера, она хотела увидеть Хана. Девушка надеялась, что Хан, узнав, кто перед ним стоит, отпустит ее. И вот наступил час встречи.

В юрту вошла Умат и, осмотрев Марысю с головы до ног, требовательно сказала:

— Иди за мной. Хан ждёт тебя.

— Я думала, что он сам придёт?

— Что? — Сверкнув темными глазами, разозлилась старуха. — Да кем ты себя возомнила? Ступай за мной и запомни, когда будешь стоять перед Ханом, не смей смотреть ему в лицо. Опусти глаза и не поднимай. Поняла?

— Поняла, — ответила Марыся, для которой было странным разговаривать с человеком не глядя ему в глаза.

Айше накинула темную вуаль на плечи княгини.

Марыся послушно вышла за старухой из юрты. И тут ее поразило множество огромных костров, горящих между юрт, которых было бесчисленное множество. Возле юрт, к своеобразным стойлам, были привязаны кони и верблюды. Запах от животных сдавил Марысе горло. Закрыв рукой рот и нос, она ускорилась, чтоб не отставать от старухи. Умат ловко пробиралась между юрт, которые для Марыси казались одинаковыми. Кочевники искоса оценивающе поглядывали на чужестранку, а женщины: одни с пренебрежением, другие с любопытством, разглядывали молодую девушку. Проходя мимо одной из юрт, Марыся увидела высокого мужчину в рваной одежде, который убирал грязь в стойле. Их взгляд встретился. Светловолосый, непохожий на кочевников мужчина, с горечью задержал взгляд на незнакомке и крикнул:

— Откуда ты? Не из Русии?

Марыся, услышав знакомое слово, которое волновало ее последнее время, не обращая на не одобряющие взгляды кочевников, подбежала к мужчине.

— Я из Пании. Ты не знаешь Ладомира? Он русин! — Лишь успела сказать Марыся, как Умат с силой дернула ее за руку.

— Он раб! Не пристойно будущей жене Хана беседовать с рабами, — она так сильно схватила Марысю за руку, что девушка даже айкнула.

Раб, а это был молодой мужчина, с жалостью глянул на девушку:

— Береги себя! — И в этот момент получил по спине нагайкой от своего хозяина, который подошёл на крик. Удар пришёлся между лопаток. Раб от неожиданного удара упал на колени. Злость, ненависть и боль исказили его лицо. Марыся вздрогнула, почувствовав его боль как свою собственную. В ее груди зародилось нечто новое, непривычное — жалость, переплетенная с желанием отомстить за унижение этого незнакомца.

Умат всю оставшуюся дрогу держала Марысю за руку. Ее хватка была крепкой, словно Умат боялась, что Марыся исчезнет, растворится в знойном воздухе степи. Пройдя ещё несколько юрт, они вышли на большую площадь. В самом центре находился огромный шатёр — юрта Хана Тугоя.

Юрта Хана отличалась от других не только размерами, но и красотой. Все стены вышиты вперемешку золотыми и шелковыми нитями. Узоры на стенах изображали райских птиц и животных, их оперение искрилось в лучах заходящего солнца, создавая иллюзию движения. Возле двери — парчового полога, стояли четыре вооруженных охранника, одетые в серебряные доспехи. На головах были железные шлемы с конскими хвостами. На каменных лицах нельзя было заметить ни единой эмоции. Словно глыбы, они охраняли вход, живые статуи, олицетворяющие власть и безжалостность Хана Тугоя.

Марыся замерла, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Она знала, что за этим пологом ее ждет неизвестность, а возможно, и смерть. Но в глазах, полных страха, мелькнул и огонек решимости. И Марыся, глубоко вздохнув, шагнула вперед, в пасть золотого зверя. Судьба бросила ей вызов, и она была готова принять его. Ведь даже в самом темном уголке всегда есть надежда на рассвет. И иногда для того, чтобы его увидеть, нужно рискнуть всем.