Пурград (СИ)

insomnia.txt / Mistral? / Purgrad / Art

Я не помню, что было до. Я не ведаю того, что грядёт после. Настоящее сжалось до единой точки — сингулярности. Время перестало иметь смысл. Пространство больше не имеет никакого значения. Пусть я когда-то был, но теперь меня не стало. И меня никогда больше не будет. Да я, собственно, никогда и не существовал. Всё это было сном, иллюзией, наваждением.

Нет никакого Мистраля. Это ложь, самая наглая и самая подлая. Ибо не может быть тот, кто является одновременно всеми и никем, быть просто Мистралем. Это слишком мелко для меня и в то же самое время чересчур много…

Мысли разбегаются. Они словно косяк рыб, при виде акулы расплывающийся во все возможные стороны. И поймать хоть одну невозможно. Всё что я могу, так это созерцать бесконечность жизней и судеб, каждая из которых — моя.

Вот я уже не волк, а травоядное. Баран, рождённый в счастливом браке и с самого младенчества окутанный любовью родителей. Ничего в моей жизни не шло как-то необычно или паршиво. Счастливое детство, хорошая школа в среднем городе, отличные отношения со сверстниками. Я видел этот город прекрасным неоновым раем, светлым и чистым. Раем, где каждому найдётся своё место.

Меня не смущала ни практика поедания друг друга, ни запрет выбирать из чего-то кроме того, что предложит правительство, ни разделение общества на пушистых и бесшёрстных. Ведь всему этому меня учили с детства, прививали нормальность подобных устоев, словно вакцину. Я был твёрдо убеждён в том, что моя сила в потакании правилам Пурграда, симбиозе с ними.

А потом, я вдруг увидел, как трое законников избивали одного бесшёрстного прямо посреди оживлённой улицы. Он лежал и корчился, стонал и плакал, но всем вокруг было плевать. Никто из прохожих, кроме меня на избиваемого даже не посмотрел. Какая там помощь?

Может, зеваки и боялись Гончих, особенно учитывая их общий вид в момент нападения: лица, перекошенные злобой, вспененные пасти и налитые кровью глаза. Однако, тут дело было вовсе в другом. В иной ситуации, если бы так, толпой, забивали кого-то пушистого, не столь важно справедливо или нет, кто-нибудь из прохожих обязательно бы вмешался. Снял бы на видео, вызвал специальные службы или что-то подобное, тут не обязательно было лезть с кулаками.

Но в случае бесшёрстных все молча одобряли происходящее. И поэтому того беднягу забили до смерти, а потом просто сбросили вниз, как ненужный мусор. Я был зол. Но не на общество, и уж тем более не на тех Гончих. Я был зол на себя, ибо и сам ничего не сделал. Ибо и с моего молчаливого согласия это линчевание свершилось так, как свершилось. Я был свидетелем и в то же время, считал себя самого палачом.

Потом я и вовсе узнал, что моя счастливая и беззаботная жизнь стоит страданий бесчисленного количества людей. Не только бесшёрстных. Гончие рискуют ради меня жизнью, родители гробят зрение на бесконечной офисной работе, обычные рабочие производят для меня всякие блага и еду…

Даже мой лучший друг, зебра из бедных районов, вынужден был страдать только ради того, чтобы продолжать посещать школу. Ибо его родители еле могли оплачивать образование, а ему приходилось в свои юные годы тяжко трудиться ради "светлого будущего", которое у него отнимут корпоративные боссы. Ибо, какое бы хорошее образование и навыки ты не имел, если ты происходишь из бедных районов, то все попытки прорваться будут тщетны. Ибо все всегда должны оставаться на своих местах. Порядок нельзя нарушать. И бедные, коих большинство, могут разве что тешить себя надеждой о богатстве.

Потому что Правительству было выгодно, чтобы бедняки стремились заработать, пытались поступать в хорошие учебные заведения и обивать пороги самых разных компаний ради бессмысленных собеседований. Ибо так, словно белки в колесе, нищие будут вечно заняты делом и у них не останется времени бунтовать. Да и зачем бунтовать, когда богатство вот оно, рядом? Стоит только протянуть руку… Стоит только долго и упорно трудиться…

Да, у некоторых эти розовые очки разбивались сами собой, но какой они выбирали путь после этого? Наркотики, алкоголь, самоубийство и прочие жуткие способы сбежать от реальности. Они не находили настоящего выхода, только порождали ещё больше горя и страданий. Мой друг нашёл такой же "выход" и его не стало, ещё до того, как я закончил школу.

Стоит ли говорить, что гнев на несправедливость мира поглотил меня? Кроме того, он наложился на подростковый период, смешавшись с максимализмом и радикальностью, свойственной многим юношам. Я вступил в группу единомышленников, и работа закипела. Мы расклеивали листовки, собирали людей, готовили выступления. Это было счастливое время молодости и ярости.

Я помню прекрасные вечера, во время которых я пил, горланил песни и веселился с девушками. Я помню разгорячённые демонстрации, во время которых я скандировал лозунги и горланил кричалки. Я помню таких же юных, как я, которым есть дело до избиваемого бесшёрстного, проблем зебр из трущоб и прочих несправедливостей. Ныне же многих из них не стало. Не в том плане, что они умерли, нет.

Но когда нас начали жестоко подавлять и разгонять Гончие, многие испугались. Страх лучше любой пропаганды изгнал из них дух бунтарства и прибил к земле. Пару раз подышав слезоточивым газом и получив по рёбрам, самые ярые борцы за справедливость сдувались и исчезали. Оставались только такие как я, тихие и идейные. Но мы тоже были вынуждены "исчезнуть", уйти в подполье. Ибо своим малым количеством уже не могли противостоять и малому отряду законников.

Тогда я даже начал немного сомневаться, действительно ли я не ненавижу Гончих. Учитывая, сколько зла мне было причинено. Однако, меня отрезвлял главный принцип нашего движения: "Не множить зло!" Я следовал ему как мог, ибо он был единственной моей надеждой на справедливость.

Затем я вдруг выиграл в дурацкой лотерее. Меня повели на чей-то стол, и я уже не думал, что это нормально. Может, не увидь я того бесшёрстного, я бы не начал сомневаться в вековом порядке вещей. А значит, пошёл бы на стол к мясоедам с честью и статью, а не страхом и сомнениями. Что может быть хуже, чем умереть в страхе? Я не знал и от этого боялся ещё больше.

Когда меня привели к тому, кому я должен был стать закуской, я окончательно понял, что у жизни очень чёрное чувство юмора. Ибо меня должен был съесть волк из Гончих. Я даже, кажется, видел его однажды на протесте и получил от него солидную оплеуху. Он стал мне объяснять о том, что это нормально, когда тебя едят. И ситуация окончательно превратилось в нечто сюрреалистичное. Особенно, когда я его спас от внезапного покушения и был вдруг помилован от своей нелёгкой доли.

Потом я, конечно, узнал, что этот волк хороший парень. Верный, смелый, немного неуверенный и, тем не менее, добрый. Тот, кого я почитал за своего губителя, в жизни оказался самым обычным человеком, при том достаточно мне симпатичным, чтобы я мог назвать его своим другом. И тогда я окончательно познал всю ироничность жизни и, заодно, укрепился в своих убеждениях. Ибо и Гончие хорошие парни, и бесшёрстные, и Правительство, и пушистые, и все-все-все жители Пурграда. Просто каждый из них запутался, и никто точно не знает, что делать. Остаётся только следовать правилам и установкам, что были установлены неизвестно кем и неизвестно когда.

И это хорошо. И это правильно.

Вскоре я уже не был бараном, безбрежный океан образов, даровал мне иной облик. На этот раз я была девушкой-лисой. Фенеком, если быть точной. Vulpes zerda. Меня растили другие родители, тоже лисы, очевидно, в верхнем городе. Я была дочкой влиятельных оружейных баронов из корпорации VulInd. С детства у меня были задатки на прекрасное будущее и в отличие от многих, я могла бы действительно сама выбрать какой дорогой идти.

И я выбрала быть среди Гончих. Самодисциплина и сила воли проводили меня через огонь и воду отборочных туров, а хорошие рекомендации помогли сразу стать частью элиты элит милиции Пурграда. Я поступила в самую престижную академию, готовившую кадры для силовых структур. Там я ещё больше тренировалась, формируя своё тело и готовясь служить и защищать.

Да, малый рост, что был особенностью моего вида, значительно мешал мне поначалу. Да и в серьёз меня не воспринимали. Я даже подумывала перестроить своё тело в иную форму с помощью "Мимезиса". Но потом поняла, что это означало бы сдаться и предать саму себя. А это не выход для настоящего воина. Так что я сохранила свой вид, несмотря на насмешки других, более крупных студентов академии. А вскоре и вовсе научилась использовать свой недостаток, как силу.

Низкий рост позволял мне быть ловкой и быстрой. По компактной цели гораздо сложнее попасть, чем по какому-нибудь громиле. Кроме того, я всегда проходила под траекторией ударов моих оппонентов и могла наносить неожиданные удары по ногам. К моменту, когда выпускникам пора было имплантировать боевые протезы, я была лучшим дуэлянтом в городе. Никто не мог выстоять против меня сколь-нибудь долго.

Стоит ли удивляться, что меня направили в ключевой отряд быстрого реагирования Гончих? Я читала, что в былые эпохи, женщины едва ли могли сделать такую карьеру. Не потому, что не могли, а потому что общество было совсем другим. Девушки и парни зрили какую-то разницу между друг другом, строя на этом основании свою идентичность и ставя свой пол в главу угла.

Занятые на баррикадах половых войн и решающие, кто же прав, люди сами себя ограничивали в самосовершенствовании. Женщины, обвинявшие общество в недостаточном равенстве, едва ли были готовы посвятить свою жизнь науке, войне или иному почётному ремеслу. А мужчины, не способные завести отношения лишь ввиду собственных радикальных взглядов на противоположный пол, хоть и иногда посвящали жизнь общему благу, но едва ли были приятными людьми.

Благо, ныне всё не так. С появлением Мимезиса, мы наконец познали тот факт, что разницы между полами нет. Что всё изменчиво, неустойчиво и сыворотка может легко изменить любую биологическую морфологию. Такова уж суть Мимезиса, он способен превратить человека в кого и что угодно. Так какая разница, кто ты сейчас, если завтра ты можешь стать кем хочешь?

Это уничтожило и расизм, и национализм, и вообще все возможные различия между людьми. Кого ненавидеть, когда исчезла сама идея наций и культур? Мы стали действительно равными и свободными от всего былого. Лишь бесшёрстные выпадали из этой стройной системы, но они сами виноваты, что не хотят меняться. Врагам нашего лучшего мира, в нём места не будет. Я свято в это верила и пошла охранять свои ценности с оружием в руках.

Пусть некоторые считают меня аристократкой-белоручкой, слабой девушкой, низкорослой или какие там у них самих комплексы? Мой путь в небо выложен телами моих врагов. А всё, что меня заботит — мнение моего командира. Просто потому, что он, Мистраль, хороший зверь. Милый, добрый и заботливый — командир сочетает в себе лучшие качества достойного представителя нашего общества будущего. И мне он симпатичен, потому что я вижу в нём не только эти качества.

Ещё он дурашливый, неуверенный и позволяющий себе временами быть слабым. Ему нужен кто-то сильный и верный, чтобы он мог стать цельным. Ему нужен кто-то, кто будет ему вечно советовать и помогать принять решения. А мне нужен кто-то, о ком можно заботиться и за кого нужно будет умереть. Потому что и то, и то, поможет мне вырасти над собой. А значит и самой стать наконец целой.

Познав это, я снова сменила облик и снова была девушкой, но на этот раз енотом. Procyon lotor. И снова я была отброшена с верхнего города в средний. Однако и на сей раз у меня были хорошие родители. Мой отец был директором в Пурполимере, но далеко не самым главным. Матери же я не знала. Моя жизнь началась не столь обычно, как прошлые. Ибо я была той ещё уличной девчонкой и постоянно пропадала из дому. Отец много работал, а потому я могла не возвращаться хоть несколько дней, находясь в компании другой уличной шпаны.

Мы проводили лучшие годы жизни, занимаясь мелким хулиганством, воруя кошельки у невнимательных прохожих, проигрывая украденные деньги в игровых автоматах, срывая глотки в караоке и даже слегка пьянствуя. Мне было весело, хоть я не раз попадала в поле зрения законников. Правда, всё это хулиганство ни к чему хорошему в итоге не привело. Мои друзья, перешагнув порог начала подросткового возраста, попали в корпоративную банду.

Как самых молодых рекрутов, бандиты использовали их для самой грязной работы: воровства, торговли наркотиками, вышибанию долгов и прочих неблагодарных занятий. Некоторым повезло даже меньше, и они пополнили ассортимент борделей, аффилированных с мафией. Я была достаточно умна, чтобы не вступить на эту скользкую дорожку. Да и в отличие от своих друзей, я не происходила из бедноты и была не настолько стеснена в деньгах, чтобы уйти в криминал.

Но мне, разумеется, было крайне неприятно в один момент лишиться всех своих знакомых. Да ещё и стать персоной нон грата в их обществе. Пришлось искать себе других друзей. Благо, улица даровала мне способность быстро заводить друзей. Былая общительность была очень кстати, когда я устроилась работать за барную стойку. Да и рассказать пару баек, вусмерть пьяным клиентам я могла, а потому быстро стала одним из главных факторов притяжения в своём баре.

Тем не менее друзей я так особо и не завела. Мне вечно казалось, что меня все бросят и предадут. А потому, будучи для всех душой компании, у себя в душе я чувствовала тотальное одиночество. И смогла найти что-то общее лишь в таком же одиноком и преданном, как и я сама. Но он был бесшёрстным, так что мы не могли быть вместе. Не потому, что общество могло нас осудить. А потому что я сама стала бояться этого осуждения. И я опять всё испортила…

И это уже было ни черта не хорошо и совсем неправильно.

Но эта мрачная картина вскоре сменилась другой. Я вдруг стал самим собой, Мистралем, арктическим волком. Тем, кем и был изначально. Только я был не взрослым и уверенным в себе командиром Гончих, а совсем маленьким щенком. Я рос без родительского тепла и в не самой роскошной части Аркадии. Может быть даже, как раз в самой бедной. Кто-то скажет, что быть последним, среди людей первого сорта — довольно неплохая учесть. Но только не для ребёнка в агрессивной детской среде. И ведь меня даже некому было защитить!

Едва ли персоналу детского дома, пусть и весьма элитного, было дело до того, что их подопечного избивают в школе за низкое социальное положение. Я терпел издёвки и не мог дать сдачи. Моих сил просто было недостаточно для того, чтобы навалять задирам по первое число. Да и язык у меня был недостаточно длинный, чтобы уметь со всеми договориться и каждого заболтать. Приходилось сносить удар за ударом, окунания в унитаз, обидные прозвища и прочие "радости" жизни во время самого "счастливого" периода жизни.

Но даже у меня нашлись заступники. Некто, к сожалению, не помню, кто именно это был, как-то сказал мне: "Никому неинтересно пинать мёртвого волка!" И в этой фразе я увидел наконец свою силу. Ибо я не был мёртвым волком, у меня был потенциал, который во мне пытались убить из зависти. Я был далеко не так слаб, как считал. И язык мой был искусен, как во лжи, так и в правде. Мне оставалось только прогрызть себе путь через злопыхателей, пройти по их головам. Так, чтобы они остались позади, упиваться своей ядовитостью, а я пошёл вперёд.

Разумеется, я так и сделал, иначе бы я не стал командиром Гончих. Иначе не выбрался бы из школьных раздевалок, в которых меня постоянно зажимали. Так бы и остался мальчиком для битья у более богатых детей.

Может мне и повезло быть именно волком в этом обществе, но я уверен, что моё положение было обусловлено не только происхождением. Ибо кому нужен зверь без роду и племени, пусть и сам по себе изначально статный? В том и суть. Мне никто не помогал и я сам себя выковал. Этим мне и нравится Пурград. И поэтому я хочу защищать его принципы. Здесь каждый может стать кем угодно, если приложит усилия и покажет достаточную прыть. Нет никакой удачи, нет никаких каст. Только упорный труд может превратить обычного зверя в сверхзверя, который стоит от нас так же далеко, как мы далеки от диких животных. Только постоянный рост над собой приближает пушистого к миру воли, в котором сокрыта истинная власть над сутью вещей.

Но и сильным людям нужна прочная опора. Даже вернее будет сказать, что сильные люди нуждаются в том, чтобы иногда побыть слабыми. Тот, кто опекает вечный порядок, сам иногда должен быть холен и лелеян. Непобедимый и непокорный воин, у себя дома хочет быть слабым и зависимым. В этом и есть смысл той фразы, что гласит: "За каждым великим мужчиной, стоит не менее великая женщина". Моя великая женщина — Сирокко. И она нужна мне, как воздух. Пора просыпаться и сбрасывать этот морок… и спешить к ней… чем скорее, тем лучше!