Путешественник по Изнанке

Глава 8

— У тебя хозяин, ни стыда, ни совести, — честно признался мне утром Гриша, пока Наталья мылась в душе. — Да еще и дверь закрыл.

Да, я вчера вечером додумался внести в охранную печать несколько замечаний относительно своей нечисти. К примеру, чтобы Митя больше не просыпался рядом в обличье разных женщин, а Гриша не забегал, каждый раз, когда ему захочется. В общем, сделал свою комнату зоной свободной он нечисти. Нет, они могли ко мне зайти, но предварительно спросив разрешения. Вроде вполне справедливо.

Как показало будущее и возмущенная реплика беса, сделал это совершенно не зря.

— А ты что хотел, чтобы я стрим тебе запустил? — ответил я, в прострации попивая чай. — Хуже всего, когда во время окончания коитуса женщина слышит: «Спасибо за просмотр, ставьте лайки, подписывайтесь на мой канал».

— Себе там стрим запускай. Лучше скажи, как она?

— Гусары о таком не говорят, — меланхолично заметил я.

— Ты ж не гусар!

— Я образно. Считаю ниже своего достоинства обсуждать девушек в их отсутствии. К тому же с разными бесами.

— Ишь как заговорил. Я-то тебе все рассказывал. Про Ленку, Ольгу, Фросю, эту, как ее еще, имя забыл…

— В том-то и дело. И это несмотря на то, что я тебя не просил!

— Помяните мое слово, вот попросите вы о чем-нибудь еще Гришу, а я даже пальцем не пошевелю. Одни тут шумят до самого утра, другой в бане заперся и дудку мучает.

— Это Митя, что ли?

— Митя, что ли, — передразнил меня бес. — Он же у нас касательно музыки форменный дурачок. Как ребенок, ей-богу. Вот втемяшилось в голову и все, надо. Я вообще про него многое могу рассказать. Хочешь? А ты мне поведаешь, что у вас там и как, а⁈

В голосе беса слышалась искренняя мольба. Словно от этой информации зависела его жизнь. Но я отрицательно помотал головой.

Гриша сплюнул на пол, причем совсем не фигурально, выругался и исчез. Обиделся. Ничего, бывает. Когда остынет, еще полы помоет из-за своих верблюжьих привычек.

Хотя удалился он весьма вовремя. Потому что из душа вышла одетая Наталья, подсушивая полотенцем мокрые волосы. Я же заскользил глазами по ее фигуре, вспоминая прошедшую ночь.

— Так, Матвей, прекращай, — заметила она мой плотоядный взгляд. — Я и так выжата, как лимон. Ты был в годовой экспедиции на Антарктиде и женщин совсем не видел?

— Моя внешность — это перманентная экспедиция.

— Какой же ты еще молодой и глупый, — улыбнулась Наталья. — У мужика, настоящего, внешность — последнее дело. Важно, что вот здесь, — она ткнула мне сначала в грудь, а потом постучала по лбу. — Наполненность, так сказать. А у тебя с этим все в порядке. Просто многие разглядеть не могут. Да ты и сам не особо стараешься показать.

Она вытащила телефон и мельком взглянула на дисплей. И тут же чертыхнулась.

— Так и придется с мокрой головой ехать. Ладно, Матвей, пока, — она склонилась и чмокнула меня в щеку. — Если хочешь повторить, звони. Только заранее, пожалуйста, чтобы я потом день распланировала. Что-то тяжело уже такие марафоны даются. Все, не провожай.

И торопливо обувшись, выпорхнула на улицу. Я же так и остался сидеть, в прострации попивая свой чай. Жалел ли я о том, что произошло? Наверное, немного. Как и всякий мужчина, у которого гормоны теперь отступили на второй план, я начал думать о последствиях.

Имелось старое доброе правило — не гадь там, где ешь. Если развивать эту мысль, выходило, что нельзя спать с теми, с кем работаешь. Поэтому я и с Зоей не встречался раньше. Хотя нет, тут было еще кое-что другое. Я в принципе не подозревал, что могу ей понравится, пока хист не получил. Можно сказать, сомневался на ровном месте.

С Натальей все было по-иному. Мы никогда друг друга не рассматривали как предмет сердечного внимания. И в то же время действительно работаем вместе. Так или иначе. Но и отношений у нас никаких быть не может. Не может, потому что не может. Не связывай нас рубежный мир и этой ночи бы не было.

Странно это все и очень непонятно. Вот случись подобное с Костяном, он светился бы, как лампочка-двухсотка. Мол, такую девку в кровать уложил. А я действительно находился в непонятных чувствах. Вроде как, считается, что нельзя жалеть о том, что случилось. К тому же, я не деревянный истукан. Меня Наталья предупредила, что могла бы поступить так, как и предлагала ей Инга. Но она решила действовать начистоту. Поэтому тут вряд ли кто виноват. Просто так произошло. В жизни, как известно, бывает всякое.

Хотя в чем Наташа права — во времени отдыха. Точнее, отсутствии такого. Я как-то пришел к выводу, что распорядок дня очень важен. И нельзя быть полным сил, если спишь по несколько часов в день и непонятно что ешь. Но чего уж теперь. Поздно голову пеплом посыпать. К тому же, мне сегодня надо заняться важным делом — поговорить с перевертышем так, чтобы он очень захотел мне помочь.

Но прежде я все же направился к бане, где действительно нашел Митю. Черт, лицо которого приобрело багровый оттенок, рожал из себя мелодичные звуки. Но забавнее всего, что у него даже получалось. Пусть и с некоторыми промашками, однако Митя воспроизвел «В траве сидел кузнечик».

— Это ты за ночь научился? — спросил я.

— Ага. Но это не трудно. Да и там главное ноты понять, потом полегче.

— Это замечательно. Но сегодня ты едешь со мной. И Гриша тоже. Нам понадобятся все силы. Григорий, я знаю, что ты все слышишь! Будешь тут меня бойкотировать, накажу.

Бес, недовольно бурча, вылез из-за дровницы. Выглядел он, как ребенок, которого лишили сладкого.

— Меня слушайте, сегодня мы будем ловить опасного негодяя. И он может обернуться в одного из вас. Поэтому нам нужны слова-обозначения, чтобы все поняли, что мы — это мы.

С этим получилось легко. Мы накидали несколько вариантов, которые тут же и пронумеровали. Затем бес залез в портсигар, а Митька устроился на заднем сиденье. Разве что упросил с собой взять флейту. Что я жестокосердно сделать не позволил. Одно дело — его песни с телефона и совсем другое — дуделка под ухом. Так и рехнуться недолго. Вон пусть в бане по ночам практикуется.

Правда, тут же стало жаль соседку. Она после своего панталонного брейк-данса и так носа на улицу не показывает. А теперь и вовсе рехнется — в соседней бане на флейте играют. Круче бреда и придумать нельзя. Звукоизолировать баню, может? Интересно, кто-нибудь такой забористой фигней вообще занимается? Хотя, сейчас, наверное, вряд ли можно кого-то сильно удивить. Плати деньги и все будет.

До Подворья мы домчались быстро. Чему способствовал кальянный рэпчик каких-то реальных пацанчиков. Держу пари, это мне Митя специально мстил за запрет на флейту в машине. Его, кстати, мы и оставили снаружи. Не из-за ответки за музыку и не потому, что я прогнулся под общие правила.

Мне по-прежнему было плевать на чужое мнение. Но сейчас надо сделать все очень быстро. Потому препирательства с рубежниками относительно лесного черта в компании казались чем-то лишних и ненужным.

Первым делом я направил свои стопы в самое образовательное из существующих учреждений. И в отличие от прошлого раза, даже в дверь постучал, после чего медленно вошел внутрь и стал ждать.

Соломон Ефимович, местные царь и бог, если судить по количеству завязанных на нем печатях, встретил меня с улыбкой. Явно оценил мое скромное поведение.

— Здравствуйте, Матвей.

— Здрасьте, Соломон Ефимович.

Мы обменялись рукопожатиями. И вообще выглядели, как старые добрый друзья. Разве что один был совсем пожилым, которого слегка поела моль, а другой молодым и полным сил. И как выяснилось, вполне интересным для женщин.

— Я к вам не просто так, с делом.

— Все что угодно. Знаете, многие считают, что библиотекари не любят людей. Вроде как они портят то, что мы охраняем. Со мной все не так. Как раз цель библиотекаря — подружить человека с книгой, показать, что нет лучше товарища. И разве может быть нечто интереснее, чем очередная умозрительная задача? К примеру…

— Соломон Ефимович, я как раз по этому поводу, — успел я вставить реплику. — По поводу задачи. Так вот, мне нужна вся информация о перевертышах.

— Конкретизируйте, про кого идет речь — волки, лисы, медведи?

— Нет, нет, я про перевертышей в людей?

— Доппельгангеры? — искренне удивился библиотекарь. — О них очень мало. Хотя…

Он тут же кивнул головой и сделал знак следовать за ним. Благо, повел он меня не в дальнюю комнату, а предыдущую перед ней, среднюю. С обвязанными цепью сундуками и запертыми на замок шкафами. Соломон Ефимович прижал палец ко лбу и указал на один из ларей, обтянутый стальной полосой.

Библиотекарь медленно и стараясь не произвести шума, отворил замок, откинул стальную полосу, а затем распахнул крышку. И тут же его руки вцепились в коричневый кожаный томик, который устремился к потолку. Печати в книжной клети вспыхнули, а остальные сундуки стали подпрыгивать и звенеть железом. Прочие книги почувствовали попытку мятежа.

Правда, все закончилось довольно скоро. Фолиант еще пару раз дернулся, но быстро оценив безнадежность своих потуг, совсем как живое существо, успокоился. Библиотекарь, полный задумчивости, попытался сесть прямо так, где стоял. Хотя почему попытался? Он сел. Потому что в самый последний момент ближайший стул быстро проскрипел ножками по полу и остановился как раз под задницей книжного Хранителя.

Я тоже мог попробовать переместить сюда стул. Тем более вроде как знал, с помощью какого заклинания это можно устроить. Однако решил не рисковать. Во-первых, все-таки в чужой монастырь со своим укладом не ходят. Тут куча печатей, о назначении который я понятия не имею. Вдруг мой хист будет воспринят, как нечто враждебное?

Во-вторых, как-то приучился, что просто так разбрасываться промыслом, где этого делать не стоит — лишняя трата ресурсов.

В-третьих, не был уверен, что «запятая» выйдет та, которая нужна. И этот стул не разлетится на части.

Поэтому просто сходил ножками за мебелью и сел рядом с Соломоном Ефимовичем. Даже заглянул через плечо библиотекаря. Но ничего не понял. И не только потому, что написано было от руки. Проблема заключалась в том, что томик был совсем не на русском.

— Это чья книжка? — спросил я. — Чухонцев?

— Тевтонцев, — отозвался Хранитель, бегая глазами по строчкам. — Допельгангер — их слово. Считалось, что он — двойник человека, его темная сторона. Хотя у нас оно так и не прижилось. В русских землях подобным существ называли общим словом перевертыши. Да и взгляд на них другой был.

— И чего, тут вся книжка про них?

— Что? — с трудом оторвался Соломон Ефимович от чтения. — Нет, конечно нет. Это нечто вроде дневника одного рубежника. Правда, тут очень много мусорной информации — сколько войск в отряде, чем кормили лошадей, куда путешествовали. Но я точно помню, что тут было что-то про доппельгангеров

Я с сомнением покачал головой. Мне большого труда стоило сказать, что происходило пару месяцев назад. А библиотекарь на полном серьезе собирался найти кусок про перевертышей в этой огромной книжище. К тому же, мне было откровенно скучно сидеть возле молчаливого Хранителя.

— А чего она в сундуке лежит? — спросил я.

— Классическое проклятие души, — ответил библиотекарь. — Убивается человек, а еще лучше несколько. Затем с помощью заклятья его кровью обмазывается книга. Отныне ее безопасно держать при себе может лишь хозяин. Если кто украдет, то не проживет долго. Книга словно отравит его. Сундук прошит специальной зачарованной тканью, которая нейтрализует действие проклятия. Поэтому я могу ненадолго брать книгу в руки. Думаю, еще лет двести и само проклятие сойдет на нет. Матвей, не мешайте, пожалуйста, иначе я никогда не найду.

— Хорошо, а можно я пока Толковую книгу почитаю?

Библиотекарь торопливо закивал. Мол, конечно, только не отвлекай. Я же, пока шел до нужного фолианта, соображал. Это что же, есть множество предметов, которые и несут в себе проклятие? Получается, не стоит лапать сразу все подряд. Могу ли я почувствовать такие артефакты? И что делать, если хочу снять проклятие? Наверное, идти к вэтте. Они же специалисты по таким вещам. Заодно спрошу, есть ли магические перчатки, блокирующие всякую дрянь?

Короче говоря, жить очень страшно. Что ни день, то испытание для психики. А такое времяпрепровождение, как посещение Натальи — лишь исключение из правил.

Толковая книга мне нужна была для важной цели. Чтобы найти информацию про одного из рубежников. Точнее, про одну.

«Селиверстова Ася Николаевна, по прозвищу Лучница. Приняла хист у Матери, Селиверстовой Людмилы Геннадьевны. Не замужем. Присягнула на верность Новгородскому князю Константину Третьему на первом рубце».

Я пробежал по всякой ненужной информации, пока не наткнулся на то, что мне было необходимо. Даже чуть не заорал от радости, вовремя схватившись за рот. Просто не привык к собственному везению. Но нужная строчка мне нашлась. И гласила она следующее: «постоянно проживает в казармах дружины Выборгского воеводы».

Не знаю, что было тому причиной. Может, у Аси боязнь одиночества. Или она очень жадная и копит на первый взнос по ипотеке. К тому же, не замужем, может, ей просто скучно. Однако действительно у дружины были люди, которые проживали на подворье.

Вот только не стоило путать казармы с общинным домом. Последний тоже принадлежали Илие, но объединял в себе множество функций — и госпиталя, и обучающей комнаты, и актовым залом и вообще тусовочной. Тогда как те же казармы, по сути, являлись отдельным домиками в Подворье, окруженные невысоким частоколом и охраняемые самими дружинниками. Туда простому ведуну путь был заказан. С другой стороны, я хотя бы знаю, где Ася обитает. А это уже полдела.

Еще бы осталось выяснить, почему она Лучница? Чего такого делает, что ее хист повышается? Я полистал толковую книгу Константин Третий — это дед нынешнего правителя. Когда она присягнула? Лет сто назад? Оказалось, что нет. Почитал еще немного и выяснил, что отец Святослава Пятого погиб в относительно раннем возрасте и передал свой хист сыну. Оттого тот и стал Никитинским, от имени папы. А на трон Святослав сел всего семь лет назад. Вообще, история местного княжества могла быть довольно интересной. Жалко, что весьма однобокой.

Историю пишут победители и все такое. Думаю, со стороны тех же тверских взгляд на одни и те же события может быть другим. Вот только кто же даст мне в клеть тверских рубежников войти? Вот именно, никто, поэтому довольствуйся тем, что есть.

Но это все частности. Важно, что путь от ивашки до ведуна у Лучницы занял двенадцать лет. Я посчитал. Интересно, что же у нее за хист такой? И почему она лучница?

Из размышлений относительно необъективности исторического процесса и сути хиста моей новой знакомой, вывело прикосновение холодной руки. Я вздрогнул и обнаружил возле себя довольного Соломона Ефимовича. Вот ведь жук, как так тихо подошел? У меня чуть сердце не остановилось. А еще, судя по всему, у Хранителя вегетососудистая дистония. Чего руки-то такие ледяные?

— Нашел, — сказал он, не переставая улыбаться.

— Ну так что там?

— Вот, — библиотекарь положил проклятую книгу поверх Толковой. — Перевод мой, потому будет весьма вольным.

— Соломон Ефимович, не томите.

— «…также ко мне третьего дня пришли жители деревушки Педдассаре. Жаловались они, что у них объявился мошенник, выдающий себя за богатых жителей поселения. Которые позже либо были совершенно в других местах, либо занятыми иными занятиями».

— Ужас, как можно написать занятый занятиями? — возмущенно посмотрел на меня Хранитель.

— Соломон Ефимович, прошу вас, давайте дальше.

— «Подобные истории в этих землях слышал я и раньше. Потому сразу понял, что речь идет о так называемом доппельгангере. Нечисти, способной оборачиваться любым человеком, водящим дружбу с Дьяволом и опутывающий человека иллюзиями…».

Библиотекарь оторвался, взглянув на меня.

— Тогда многие рубежники считали, что их сила от Бога. А вся нечисть и есть порождение темный сил. Так вот, читаю дальше «…я со своими оруженосцами быстро взял след нечистого. И нашел его у реки. Сомнений быть не могло, пройдоха с ужасом косился на „куриных богов“, которыми были увешаны посохи оруженосцев. А когда мои помощники достали зеркала, задняя поверхность которых изготавливалась из серебра, допельгангер заметался в ужасе. Тем самым проявляя свою подлую и трусливую натуру. Потому был заколот мною мечом, на который я нанес серебро…».

Соломон Ефимович выдохнул, словно чтение далось ему с большим трудом. А после укоризненно покачал головой.

— Никакой способности к литературе. Ужасный слог. И так вся книга, то есть, дневник. Представляете, каких трудов мне стоило прочитать все это?

— А что стало с автором. Ну, то есть, с тевтонским рубежником? — не собирался я акцентировать внимание на страданиях Хранителя.

— Не знаю, — пожал плечами библиотекарь. — Все записи попросту обрываются. Умер. А вот как — уж не скажу точно. Мало ли что могло произойти?

— Получается, он был кем-то вроде охотников на нечисть?

— Он являлся рубежником, — едва улыбнулся Хранитель. — Тем более во времена, когда суеверий было еще больше, чем сейчас. Правда, и сегодня их хватает. Суть в том, что за приличные деньги и понимание, что ему ничего не будет, мог убить другого рубежника. Хотя тогда подобное считалось нормальным. Лучше скажите, молодой человек, я вам помог?

— Конечно, — кивнул я. — А еще скажите, Соломон Ефимович, а где взять такое зеркало?