Путешествие Херульва

Красный ужас и черный жрец

— Не иначе сам Локи принес сюда проклятого фриза!

Ругаясь вполголоса, Альв напяливал доспехи, поправляя на голове плохо державшийся шлем, пристегивал к поясу меч и топор. Поводом для расстройства у гута хватало — только-только наладившийся мир с куршами, а значит и спокойная жизнь Сиборга и бойкая прибыльная торговля — в одночасье все полетело к Сурту в пекло. Что самое скверное — по-иному поступить Альв тоже не мог и не только из-за порушенных законов гостеприимства. Если о том, что он сдал посланца Драговита вождям куршей узнают в Волине — мало бы не показалось не только Сиборгу, но и всему Готланду. Сигонот, получив свое, уберется в свои леса, курши, лишившись того, что на время их объединило, вернуться к своим распрям и Альв останется один на один с самой могущественной державой Янтарного моря. Да и соратники фриза под стенами города, вряд ли стали спокойно смотреть, как их вождя отдают на растерзание жрецу Бога Смерти. Оставалось только надеяться, что крепкие стены города, уже не раз выдерживавшие натиск куршей, устоят и сейчас. Правда, до сих пор на Сиборг не шли войной сразу три князя, — кунигаса по-здешнему, — ну так и у гутов раньше не имелось столь серьезной подмоги, как эти фризы и даны. Альв, правда опасался, что незваные гости, воспользовавшись тем, что курши отошли, дадут деру, однако Херульв оказался достаточно благороден, чтобы не бросать гутов в беде, в которую он сам их и втянул. А вскоре и удирать стало некуда — рыбаки, спешно вернувшиеся с моря, сообщили, что лодьи куршей уже входят в лагуну. Фризы и даны едва успели вытащить драккары на берег, под защиту городских стен, когда куршский флот появился перед Сиборгом.

Выйдя во двор Альв увидел, что гутские фармены, облачившись в кожаные доспехи, уже занимают места на стене. Фризы и даны тоже стояли здесь — и Херульв тоже. Увидев Альва фриз кивнул ему, на что хольдар ответил кислой улыбкой.

— Что-то наш хозяин уже не так радушен, как вчера, — заметил Стюрмир, — когда ты успел его рассердить?

Как и все остальные члены команды, Стюрмир ночевал на корабле и не присутствовал при разговоре Херульва и Альва с вождями куршей. Сам же принц фризов не спешил рассказывать соратникам о причинах раздора, понимая, что тогда вопросы появятся у его собственных воинов. Поэтому он поспешил перевести разговор на другое.

— Смотри, курши идут! — он кивнул на окруживший Сиборг лес. Херульв раньше удивлялся, что враги не напали сразу, дав гутам время, чтобы разобрать мосты и вообще подготовиться, однако ему объяснили, что курши не могли начать приступ не проведя все положенные обряды своим богам. Впрочем, враги и так были уверены в победе: навскидку здесь собралось несколько тысяч воинов. Хотя перед приступом все они спешились, Херульв легко отличал князей и знать от простолюдинов — первые носили добротные кожаные, а то и железные доспехи, вторые же облачились в простые стеганки, а из оружия имели рогатины и дубины, в лучшем случае копья. Знать же вооружилась мечами и боевыми топорами, чьи рукояти украшали золото и драгоценные камни. Над войском, словно жутковатые штандарты, вздымались шесты, увенчанные медвежьими и бычьими черепами, на шеях многих куршей виднелись амулеты и обереги из когтей и клыков хищников. Многие из нападавших волокли за собой бревна и длинные шесты, предназначенные для переправы через реку и поднятия на стену.

В глубине куршского войска проревели боевые рога и туча стрел, взлетев над рекой, обрушившись на стены Сиборга. Несколько воинов, пронзенные стрелами, упали со стены — даже Альв едва успел прикрыться щитом, в который вонзился дротик. Смерив нападавших злобным взглядом, гутский хольдар, громко, срывая голос, крикнул:

— Стреляйте, раздери вас Фенрир!

Со стен Сиборга полетели стрелы, копья, камни, пущенные из пращи — и уже курши падали замертво под этим смертоносным дождем. Впрочем, это их не остановило — прикрываясь широкими щитами, нападающие бросали в реку бревна, устанавливая своеобразный мост, по которому они медленно, но упорно пробивались к городу гутов. Другие курши продолжали стрелять из луков, прикрывая наступление.

— Перконс! Перконс! — вопили курши, что под вражескими стрелами, по трупам своих соплеменников пробивались к Сиборгу. Вот первые топоры ударили в стену с которой гутам пришлось почти отвесно пускать стрелы и копья, сбрасывать камни и лить кипяток. Но и ошпаренные, раненные, покалеченные курши продолжали рваться вперед, призывая всех своих богов и рыча словно медведи, скалившиеся с куршских щитов. Те же из них, кто все же прорвался, врубались топорами в бревна, подтягиваясь повыше и взбираясь на стену. Другие же, прикрываясь щитами, тащили за собой бревна — и вот уже сооруженные наспех тараны с грохотом ударили в ворота.

— Перконс с нами! Перконс! — князь Локер, спешившись с остальными, громко подбадривал своих воинов, сражаясь в первых рядах. Прикрываемый щитами дружинников, одним из первых он взобрался на стену и сейчас рубился одновременно мечом и топором, не обращая внимания на свистевшие вокруг копья и стрелы. Справа от него ворота трещали под ударами тарана, пока все новые курши переправлялись через реку — кто по наспех набросанным мостам, кто вплавь или даже вброд, где река обмелела. Казалось, еще немного — и курши ворвутся в Сиборг, вырезая и разрушая все и всех.

— Умри, предатель! — Локер метнулся к Альву, вскидывая меч и со страшной силой обрушивая его на голову гута. Прочный шлем выдержал, но оглушил хольдара, что, пошатываясь, неверными шагами отступил, чуть ли не упав со стены. Князь куршей, расхохотавшись, кинулся добить гута — и столкнулся с Херульвом, вовремя заметившим угрозу хозяину Сиборга. Локер, завидев фриза, расхохотался и метнулся вперед, вскидывая топор. Залитый своей и чужой кровью, скалясь белыми зубами в спутанной бороде, куршский князь теснил принца к стене, на которую карабкались все новые захватчики, отчаянно вопя и размахивая оружием.

— Не в добрый час твои боги привели тебя сюда, фриз, — выдохнул Локер, — ты так и не понял, что ведьма-шлюха послала тебя на смерть? Я сам принесу твою голову в святилище Поклуса.

Херульв не тратил время на разговоры, сосредоточившись на защите, и дожидаясь любой ошибки Локера. И ему это удалось — уже поверивший в свою победу, куршский князь на миг раскрылся и фриз, метнувшись вперед, словно змеиным жалом, ударил мечом Асбрана. Подаренный богом клинок рассек кольца кольчуги, плоть и кости Локера, разрубил ему позвоночник и вышел из спины. Выронив топор и выпучив глаза, курш повалился на колени, из распахнутого в беззвучном крике рта выплеснулся поток алой крови. Херульв поставил ногу на плечо курша и, упершись о него, с силой выдернул свой меч из вражеской плоти.

— Жаль, что я не смогу отвезти твою голову Риссе, — сказал он, — но раз ты пал от моей руки, она теперь может призвать твою душу, чтобы ты служил ей и после смерти.

Он и сам не знал, что за внезапное наитие побудило его высказать эту выдумку, но Локер, похоже, поверил — в стремительно гаснувших глазах мелькнул дикий ужас. С таким выражением курш и умер, повалившись на залитую кровью землю. Курши, заметив гибель своего князя горестно взвыли, тогда как гуты, фризы и даны, воодушевленные этой победой с новыми силами кинулись в бой. Все новые и новые тела валились под стены Сиборга, постепенно запруживая реку, что мало не выходила из берегов от переполнявших ее крови и трупов.

— Херульв!!!

Знакомый голос, раздавшийся с другого конца городка, донесся до фриза, когда курши уже откатились от стены и кинулись в бегство, погибая десятками и сотнями под градом стрел, а то и просто утонув в реке. Так что теперь принц мог уже уделить внимание и той стене, что прикрывала город от нападения с моря и где оборону держали Стюрмир и Кнуд. Здесь курши, не сумев даже взобраться на стены, засыпали город горящими стрелами и, как бы не старались защитники Сиборга, заливать их водой, все же ряд домов уже полыхнул заревом пожарищ. Пока гуты и фризы старались потушить костер, курши выбрались на берег и вскоре морские ворота затрещали под ударами таранов. Херульв, собрав всех своих воинов, подоспел вовремя — как раз, когда ворота уже рушились и курши почти ворвались в город. Жестокая битва закипела под стенами городка, чаша весов клонилось то в одну, то в другую сторону, и лишь когда от руки Кнуда пал Трейнис, — еще один из вождей куршей, — а Альв, отойдя от своего ранения, собрал гутов и поспешил на помощь, нападавшие, наконец, дрогнули, отхлынув к своим лодьям. Солнце уже клонилось к закату, когда стало ясно, что очередная попытка взять Сиборг провалилась, а курши позорно бежали от его стен.

В глубине леса, на поляне, окруженной высокими дубами, в черном плаще стоял сигонот. Холодные глаза бесстрастно смотрели на распростертое на земле тело человека: выпотрошенное, словно охотничья добыча, со сложенными рядом внутренностями. Кровь стекала в огромную яму, в которой копошились, прыгали, переползали друг на друга всевозможные гады — змеи, жабы, ящерицы. Они появлялись словно из ниоткуда — хотя на поляне, кроме самого жреца, не было не единого живого существа, в яму, чуть ли не каждый миг шлепалось очередное скользкое тело. Тонкие губы жреца шептали одно имя за другим — и каждый в яме появлялись все новые извивающиеся твари. Несколько костров горело по краям поляны, а под сенью самого большого из дубов стоял идол — вырезанный из потемневшего дерева старик с кривым посохом в руке и человеческим черепом под ногами. У подножья идола также что-то ползало, но в сгустившихся сумерках так и нельзя было понять, — что.

Сигонот улыбался, хотя и знал, что войско куршей терпит поражение под стенами Сиборга. Но он и не рассчитывал на одну лишь доблесть куршских князей. Если получится взять Сиборг силой оружия — хорошо, если нет в дело вступят древние темные чары прислужников Поклуса-Велса, бога смерти, владыки гадов земных, в которых превращаются души умерших. Под стенами Сиборга шла не просто битва, но грандиозное жертвоприношение, призывающее из мира мертвых диковинных страшных существ, враждебных всему живому. Наемник приблудной ведьмы, не пойми откуда явившейся к Янтарному морю, найдет здесь свою смерть — и она станет страшным напоминанием всем живущим о могуществе эстийских жрецов.

Очередная змея, извиваясь упала на дно ямы и ее тут же ухватила поперек туловища огромная жаба. Два гада схлестнулись в ожесточенной схватке и жрец решил, что это знак того, что достаточно. Наклонившись, он поднял с земли человеческие внутренности и принялся размеренно швырять окровавленные комки в яму, где их принялись терзать холодные твари. Одновременно сигонот шептал слова древнего призыва к богу смерти. Алые огни замерцали в глубине ямы, окружившие ее костры вдруг разом вспыхнули, взметнувшись к кронам деревьев. Там пламя слилось, принимая очертания некоего странного существа. Вот оно опустилось в яму — и в тот же миг взмыло в небо. Словно сверкающая стрела огненная тварь пронеслась по ночному небу, чтобы падающей звездой устремиться к празднующему победу Сиборгу.

Глубокой ночью, Херульв, до отвала наевшись жареным мясом и упившись вином на пиру в честь победы над куршами, снова поднялся на чердак, вместе с полюбившейся ему рабыней Иевой. Осмелев рядом с фризским господином, девушка охотно училась у него всему, что сам Херульв обучился с супругой Драговита. Податливая рабыня оказалась столь же жадной до утех плоти, как и Херульв: они упоенно ласкали друг друга губами и языками, прежде чем слиться плотью в очередном безудержном блуде. Натешившись вдоволь, выбившиеся из сил любовники мирно дремали на чердаке, не предчувствуя и не ожидая ничего дурного.

И именно тогда сквозь чуть заметную щель в потолке скользнула алая змейка, словно плывя по воздуху к лежащим на сене людям. В следующий миг Херульв сквозь сон почувствовал, как что-то увесистое, душное и жаркое надавило ему на грудь, не давая ему сделать ни единого вздоха. Задыхаясь от невыносимой тяжести, фриз открыл глаза и невольно отшатнулся, увидев бесформенное красное отродье навалившееся на него. Сквозь кроваво-красную мглу, заволокшую взор Херульва, он различил холодные, змеиные глаза, горевшие злобным торжеством — и, несмотря на всю странность происходящего вдруг вспомнил, где он уже видел подобный взгляд.

Так смотрел пришедший под стены Сиборга жрец Тьмы, с которого и начались все сегодняшние события.

Истошный вопль раздался совсем рядом с ним, — это пробудившаяся Иева, прижавшись к стене, круглыми от ужаса глазами, смотрела на жуткую тварь на груди фриза. Казалось, ее крик немного развеял чары и Херульв невероятным усилием вывернулся из-под неведомого отродья, нащупывая в сене рукоять меча Асбрана. Чудовище меж тем неуловимо изменилось: вместо бесформенного красного марева, оно превратилось в безобразного крылатого змея, с петушиным гребнем, кошачьей головой и красной, как кровь чешуей. Оскаленная пасть приоткрылась, обнажая острые, как иглы зубы, меж которых плясал раздвоенный язык.

— Пукэ! Пукэ! — твердила забившаяся в угол девушка, — всех сожжет! Всех убьет!

Херульв и сам видел языки пламени, что взметнулись над крыльями, вырвались из пасти, поджигая сено. В лицо его пахнуло жаром и он, уже не отдавая себе отчета в своих действиях, с диким криком метнулся вперед, выбрасывая меч. В уши ударило громкое шипение, напоминавшее звук заливаемого водой огня, и тварь с оглушительным мерзким воем растеклась по полу черной, воняющей рыбой и водорослями, жижей разом затушившей уже разгоравшийся пожар. Фриз бросил взгляд на меч Асбрана — на лезвии клинка бледно-голубым цветом горели загадочные руны — и словно в ответ ему слабо мерцало алое свечение, пробивавшееся сквозь укрытую сеном кожаную сумку.

В глубине леса жрец в черном одеянии, покачнулся, схватившись рукой за грудь, с губ его сорвался вопль, полный мучительной боли. Ничком он повалился в яму и его тело тут же принялись рвать на части копошившиеся в земле гады.