Путешествие Херульва

Глаз бога

Взрезая морскую гладь, драккары Херульва неспешно двигались на север. Позади остался Сиборг и земли куршей, где фризы и гуты сокрушили войско трех вождей. Из всех них лишь Дорно, князь Цеклис, смог явиться под стены Сиборга, чтобы заключить мир от имени всех трех куршских княжеств. Сам же Херульв также был там, вместе с Альвом обсуждая условия мира. После этого Дорно вернулся в свои владения, а Херульв решил продолжать свой путь. Победителя уже никто не спрашивал о том, что произошло ночью на чердаке — даже Иева, рабыня-семиголка, напуганная ужасом, что свершился у нее на глазах, молчала как рыба — да и кто бы поверил ее словам об огненном змее, убитом колдовским мечом? Так или иначе, Херульв оказался среди победителей, которых, как известно не судят — и Альв, если и помнил о том, что свара с куршами началась из-за фризского принца, счел нужным не говорить об этом вслух. Хольдар даже помог Херульву набрать новых людей, вместо павших фризов и данов: среди молодых гутов, нашлось немало искателей приключений, мечтавших о добыче и славе в восточных краях.

Вот уже несколько дней миновало с тех пор как отряд Херульва покинул Сиборг. Позади остались и владения ливов, которыми стращал Альв — воинственное и многочисленное племя, владело выходом в залив носивший его имя, а значит и всей торговлей по Виене-Самегальзаре. Впрочем, флот Херульва с ними разминулся — а может и сами ливы поостереглись нападать на столь большой флот. Сейчас же фризы шли вдоль берегов, что населяли финны, звавшие себя «народом земли» — «маарахавас». Скуластые сероглазые люди, с неторопливой речью, смотрели на нежданных пришельцев с опаской, хотя сам Херульв не собирался ввязываться в новую драку, стараясь беречь людей до владений Волха. Среди людей Херульва хватало народу, бывавших у финнов и знавших их язык, также как и у здешних финнов оказались люди знавшие норманнскую речь, так что общий язык нашли быстро. Здешние старейшины, обитавшие в небольших крепостях, огражденных каменным валом, пусть настороженно, но начинали разговор, а потом и торг с Херульвом, меняя съестное на ткани, вино и украшения с юга.

Так продолжалось пока драккары Херульва не встали на якорь близ большого острова, который гуты, свеи и даны именовали Эйсел, а местные финны — Сааремаа. Видимо, здешние жители уже были наслышаны о фризах: когда корабли Херульва шли вдоль восточного берега, как из-за длинного мыса вдруг вынырнул корабль, весьма схожий с длинными судами гутов и свеев. За первым кораблем появился иной, потом еще и еще — множество судов, ведомых гребцами-финнами. На носу переднего судна стоял высокий светловолосый мужчина в богатом наряде, отороченном мехом горностая и скрепленным серебряной фибулой. На поясе его висел длинный меч гутской работы и небольшой боевой топорик. Холодные серые глаза — столь светлые, что они казались почти белыми, — бесстрастно созерцали чужие корабли.

— Я Кайро, старейшина Сааремаа, — крикнул он на гутском, немилосердно растягивая слова, когда корабли сошлись достаточно близко, — зачем вы явились к нашим берегам?

— Я Херульв, сын…

— Я знаю кто ты, — перебил его Кайро, — и слышал, что случилось в землях куршей. Что тебе нужно здесь, фриз — новой войны?

— Если ты о том, что случилось в Сиборге, то, может, знаешь и то, что не я начал свару, — ответил Херульв, — я лишь пришел на помощь тем, кто дал мне приют.

-И воевал с теми, кто хотел вернуть свое, — криво усмехнулся финн, — я слышал достаточно. Испокон веков люди твоего рода приходят морем к нашим берегам, чтобы грабить и убивать наших людей. Но мы всегда умели давать им отпор, фриз. Слышал ли ты об Ингваре? Ингваре, сыне Хейстейна, владыке свеев? Он явился к Сааремаа с огромным флотом, но был разбит и пал в битве, а его войско бежало обратно. Тебя ждет та же участь, если ты явился сюда с недобрыми намерениями.

— Твои сородичи уже знают, зачем я явился, — сказал Херульв, — и я готов сказать тебе то же — мы торопимся во владения Волха, конунга Алдегьи и не ищем здесь ссор.

— И все же ты везешь с собой украденную святыню из Ромове, — протянул Кайро, — мне нет дела до их жрецов и богов, но я и не искал с ними ссоры. Здесь на Сааремаа, чтут Таару, бога богов, которого твои сородичи именуют Тором — и он же не позволит случиться злу в своих владениях. Если ты и впрямь пришел сюда с добрыми намерениями — уважь здешних богов у Глаза Таары. Пусть он и решает есть ли зло в тебе и той вещи, что ты взял из священных рощ Ромове.

— А если я не соглашусь? — спросил Херульв. Кайро пожал плечами.

— Тогда будем биться. И даже если ты победишь — то потеряешь много людей и кораблей, а по всем берегам Залива будет известно, что ты несешь с собой беду. С чем ты тогда явишься к Волху?

Херульв переглянулся со Стюрмиром, потом перевел взгляд на Кайро.

— Если того требуют ваши обычаи, — сказал он, — будь по тому. Но мои люди пойдут со мной, чтобы отдать почести Тору вместе со своим хевдингом.

Кайро поморщился, но кивнул, соглашаясь.

Оставив половину людей возле драккаров, Херульв и его люди, вслед за финнами углубились в густой лес. Осенняя листва здесь все еще держалась на ветвях деревьев, хотя уже и приобрела нежно-желтый оттенок. Там же где березы и рябины сменялись тисом, царил темно-зеленый полумрак, который с трудом рассеивали лучи чахлого осеннего солнца. Промозглый моросящий дождь иногда пробивался сквозь кроны деревьев, но потом затихал, поглощенный тисовой хвоей и лишь приглушенный шелест где-то наверху напоминал, что дождь все еще идет.

Высокие тисы окружали и обширную поляну, окруженную серыми скалами из незнакомого камня. Они же обрамляли и глубокую впадину, наполненную водой, образуя небольшое озеро. Неподалеку находилось еще несколько подобных ям, но поменьше. Рядом с озером, под небольшой аркой, стояло несколько каменных идолов с грубо вырубленными лицами. Чуть поодаль, на невысоком холме, стояла крепость, грубо сложенная из тех самых каменных глыб, что вздымались и вокруг впадины, словно возведенный неведомым великаном вал.

Под каменной аркой, перед идолами, полыхал костер, в которой подкидывали ветви несколько скуластых светловолосых женщин в длинных рубахах, с незнакомой вышивкой и высоких меховых шапках. Шапку самой старой из женщин украшали перья филина, на широком кожаном поясе, перехватывавшим ее талию, красовалась бляшка с изображением той же птицы, а с дряблой шеи свисало ожерелье из совиных когтей. Она посмотрела на Херульва и тот невольно передернулся, завидев ее глаза — желтые, круглые, хищные. Невольно вспомнилось прорицание Риссы и ее предостережение.

— Вот те, о ком ты мне говорила, Ныйд, — Кайро отошел в сторону, склонив голову перед женщиной, — если он и впрямь несет нам беду — пусть это разрешится прямо сейчас.

Старуха рассмеялась — смех ее напоминал уханье огромной совы, — и шагнула вперед. Костлявая длань с необыкновенной силой стиснула руку Херульва и тому понадобилось все его самообладание, чтобы не отшатнуться от старой ведьмы.

— Во времена, когда еще не было времени, — нараспев заговорила она на почти чистом свейском, — Бог Богов Таара-Укко низвергся с небес в обличье огромного филина и, пробив дыру в земле, проник в подземное царство. И с тех пор он является в миру в двух обличьях — крылатого дракона, небесного Таары, мечущего громы, и подземно-подводного Ико-Туурсо, многорогого, многоглазого, всепожирающего, неумолимого, равно властвующего над огнем и водой. Это место — одно из самых священных у нашего народа, где нам явлены оба лика величайшего из богов. Если то, что ты везешь с собой — зло, Таара заберет тебя прямо здесь.

— А если нет? — спокойно спросил Херульв.

— Тогда тебе нечего бояться, — рассмеялась Ныйд, — просто коснись воды.

И она снова рассмеялась своим ухающим смехом. Остальные женщины, расступившись по сторонам, достали из складок одежды некий музыкальный инструмент, похожий на волынку и затянули заунывный напев. Под него Ныйд закружилась вокруг озера в диком танце, с прытью какой никто не мог ожидать в столь дряхлом теле. Она то приближалась к фризу, скаля желтые зубы и тараща выцветшие глаза, то отскакивала от него, отбивая босыми пятками такт по земле. Так, вихляясь и ухая, она переместилась на противоположный берег озера и замерла, вскинув руки над головой. Одновременно, словно откликаясь на ее уханье, из лесу вылетел огромный филин, усевшись на голове идола Таары и злобно зыркая желтыми глазищами.

Фриз оглянулся по сторонам — здешние финны с напряженным ожиданием уставились на него, положив руку на рукояти мечей. Схватились за оружие и спутники Херульва, но тот движением руки остановил своих воинов. Его охватила какая-то спокойная уверенность — и в тот же миг он почувствовал, как его меч стал заметно теплее, только, что не обжигая бедро. Херульв вынул клинок из ножен — рукоять, как не странно, осталась прохладной, — и увидел, как руны на лезвии светятся синим светом. Уже не обращая внимания на беснующуюся ведьму, Херульв шагнул вперед — и что-то ослепительно ярко полыхнуло перед его глазами, так, что он зашатался, едва удержавшись на ногах. И лес и наполненный водой провал и стоявшие вокруг люди куда-то сгинули: вместо этого перед ним простиралась лишь ледяная черная бездна, усеянная холодно светящимися точками. Что-то огромное, неизмеримо могущественное, мчалось сквозь мрак, в считанные мгновения, преодолевая головокружительные расстояния. А потом последовал удар невероятной силы, испепеливший лес, вскипятивший море и пробивший камень. В следующий миг Могущество, что явилось на землю, — перед глазами Херульва возникло что-то вроде клубка огромных змей, с множеством горящих глаз и пульсирующих беззубых ртов, — обрушилось на него волной неодолимого мрака, усеянного точками-глазами дышащей смертью тьмы, грозящей смять, поглотить, уничтожить его. Откуда-то послышался издевательский хохот, но он лишь придал фризу сил: Херульв вслепую ударил перед собой мечом и давящая на него тьма отшатнулась, качнулась к источнику дребезжащего злобного смеха. В уши ударил оглушительный крик и Херульв внезапно обнаружил себя стоявшим на краю провала, пошатывающимся от той чудовищной силы, с которой он только что соприкоснулся. Также ошалело на него смотрели собственные воины, тогда как местные финны с благоговейным трепетом созерцали раскинувшуюся на земле мертвую Ныйд. Остекленевшие глаза ее были полны ужаса, из уголка рта текла струйка крови.

— Полагаю, ваш бог явил свою волю, — сказал фриз, указывая на тело мертвой женщины, — какие доказательства вам еще нужны?

С этими словами он развернулся и, все еще пошатываясь, направился в лес. За ним потянулись и его спутники, тогда как финны все еще смотрели на мертвую колдунью.