Путёвка в спецназ

ГЛАВА ВТОРАЯ

Элитная часть? Нет, ну надо же было так влететь? Учебка! Ещё одна учебка! И ведь что ещё интересно: Рогожин ни слова не соврал. Это было элитное учебное заведение. С подобающим уровнем секретности, письма мы теперь получали распечатанными. И что интересно, адрес на них был всё тот же, что и раньше. Хотя находились мы совсем в другом месте. Нас об этом предупредили сразу, чтоб лишнего не писали. А мне так вообще в жилу! Я ж ракеты в тайге охраняю, хотя решил на всякий случай написать, что теперь при штабе бумажки перебираю, а то, как бы папка жалеть меня не начал! А то мало ли... А так, сынок в безопасности — всё хорошо! Забегу немного вперёд и скажу о том, что всё время пока я служил, адрес ни разу не сменился. Ну да у военных это нормальное явление...

Вы вот, наверное, недоумеваете, что это на меня нашло? Или думаете, что я записался в мазохисты? Да нет. Просто за прошедшее время я многое понял и осознал. Вот за вами когда-нибудь ходил табун охраны? Чтоб чуть ли не свечку держали... в процессе... Надеюсь, вы понимаете, о чем я? До такого, конечно, не доходило, но было очень близко и так раздражающе. Естественно хотелось свободы, и, как правило, постоянные побеги. А стоило хоть на минуты вырваться из-под опеки, как меня начинало нести. И вот наконец-то, я сам за себя. Да надо мной командиры, но ведь никто не бегает за тобой:

— Егор Анатольевич, это нельзя, туда не надо, папа ругаться будет...

И всё зависит только от меня. Сверну шею, так сам! Но это вряд ли, я ещё всем покажу, что нахрен мне эта охрана не нужна!!!

Однако, вернёмся к тому, чему собственно мы учились. А готовили из нас диверсантов: по какой-то новой, ускоренной программе. Ну и как водится, на нас ставили эксперимент — загнёмся или нет. Хотя это я, конечно, утрирую: всё было рассчитано до мелочей, вот вроде сейчас упадёшь и не сможешь встать... но нет — «выходной».

Как мало надо человеку для счастья! Всего лишь выспаться... Примерно раз в три-четыре дня: нам давали отоспаться. После стандартных четырёх-пяти часов — нам давалось двенадцать. В первой учебке: шесть часов было за счастье, но и пахать приходилось меньше и, казалось бы, что со временем мы должны были привыкнуть спать меньше, но постоянные нагрузки, как физические, так и моральные — выжимали всех. Поэтому мы спали как убитые и бывали случаи, когда Рогожин накидывал часок другой... Но потом снова выжимал из нас все соки!

Не все выдерживали нагрузки или могли достигнуть постоянно повышающейся планки нормативов. Парней куда-то переводили, по утверждению нашего главного инструктора Рогожина, на Камчатку... Белых медведей пугать. Хотя через несколько месяцев, ставший моим непосредственным командиром Рогожин признался, что их переводили в другие отряды. Зачем неплохо подготовленных парней терять? Это ему они не подходили, а другим так вполне...

Из начальной двадцатки он отчислил одиннадцать человек, и нас стало десять. Нет-нет, я умею считать, просто через две недели, после начала обучения, к нам добавился ещё один боец — Саня.

Саня: мелкий (на фоне мужиков под метр девяносто), среднего роста, худой, жилистый, весь как на шарнирах и лицо такое интеллигентное. Казалось бы, как он вообще в ВДВ то попал, а уж в спецназ и подавно? Но не всё просто в этом мире... Оказалось, что у него первый разряд по биатлону и естественно, что его загребли в снайперы. Только элитный снайпер из него не получился. В чём причина не известно, ведь стрелял Сашка весьма хорошо. Хотя похуже чем Тунгус или Марат. Зато с ножом парень оказался просто мастер... Вот и перевели к нам — чего добру пропадать! Ведь стоило взять в руки нож и вместо, казалось бы, обычного человека, он преображался в матёрого зверя... В чём я убедился в первый же день знакомства!

У нас как раз предвиделся «выходной» — поэтому мы не спешили ложиться спать и занимались мелкими делами: подшивались, чинили форму и прочее... И тут в казарму вошёл Санек. Поздоровавшись со всеми и представившись, спросил:

— Где можно приземлиться?

— Да вон пустая койка, — машу рукой, — бросай вещи и давай поближе, расскажешь, кто ты и откуда...

Сашка, сбросив вещи, подошёл и задал очень серьёзный вопрос:

— Братва, есть что пожрать? С утра голодаю!

— Сухпай будешь?

— А есть выбор?

— Нет.

— Тогда буду.

— Держи, — запасливый Балагур подал гостю «перекус».

Недолго думая, тот начал грызть паёк.

— Что, глисты проголодались?

На горизонте появился Иван: здоровенный шкаф, наш пулемётчик, в его руках пулемёт казался маленьким и несерьёзным. Все присутствующие удивлённо посмотрели в его сторону — чего это он? А того заусило: начал нести какую-то ерунду, а новичок спокойно сидел и грыз паёк. Что происходит? Ясно только, что у Ваньки какие-то претензии к этому парню. Народ напрягся, готовясь вмещаться. За драку можно было вполне лишиться «выходного». Как вы понимаете — это никого не устраивало!

А Саня всё грыз и грыз, не обращая внимания на начавшего уже раздражать всех Ваньку. Я только набрал в лёгкие воздух, чтоб рявкнуть на распоясавшегося подчинённого (сержант я или как?), но тут Ваня упомянул какую-то Лиду. Цветасто так! И Сашка взорвался: раз, и он уже сидит на спине хама и, вцепившись в него как клещ, прижимает к шее нож. Никто даже среагировать не успел!

— Ну, здравствуй, Ванюша! Видишь, как всё изменилось. Я теперь могу за себя постоять.

— Слезь, сука!

— А ты сбрось меня, — жарко шептал в ухо Саня. — Давай! А у меня рука дрогнет. Видишь, сколько свидетелей. Ты же самый сильный, давай!

Ваня стоял, красный как рак, и не знал, что делать. И лицо потерять нельзя и что делать — не понятно. Пора вмешаться:

— Отставить! Мать вашу! — я встал, поправил ремень и строго так: — Какого хрена?

Ваня, всё такой же красный, смотрел в потолок. Саня ковырял носком берца пол и изображал невинность. Ножа при нём уже было не видно. Куда дел?

— Я не понял!? Вы что, целок изображать собрались? Я сейчас спрашиваю как Егор, но могу и как сержант Милославский спросить. Выбор за вами.

И они начали колоться. Каждый со своей колокольни. Но кое-что прояснилось. Парни были знакомы всю жизнь: жили в соседних подъездах, ходили в один садик, потом в одну школу. Старая, как сама жизнь история — примерный мальчик и хулиган. Всю сознательную жизнь Ванька терроризировал Сашку, тот как мог, сопротивлялся, но силы были не равны. И тут, перед самой армией: самая красивая девочка, которая, естественно, гуляла с самым крутым парнем (кто не понял, с Ваней), неожиданно влюбляется в Сашку. А ведь Ванька всего лишь хотел произвести впечатление своей крутизной, но девочку больше впечатлил окровавленный Санек, схвативший какую-то палку и нелепо махавший ей, пытаясь защищать свою честь. Естественно против троих здоровых хулиганов шансов у него не было. Когда его сбили с ног и принялись пинать, девочка Лида тоже проявила характер. Схватив оброненную палку, она начала целенаправленно лупить по головам.

Хулиганы отступили, как не крути, а полными отморозками они не были, и бить девчонку не стали. Вот так и рассмотрела Лида в соседском мальчишке мужчину. Через три месяца они поженились. А через неделю молодой муж ушёл в армию. Ну а Ваня никак не мог простить Саше то, что он увёл у него подругу. М-дя.

Нарисовалась проблема — там, где не ждали! И решать её придётся мне, потому что если за дело возьмётся Рогожин, то горячо станет всем! Методы то у него... А больше всех достанется мне любимому! Поэтому для начала я отобрал у Сашки нож и предупредил, что если увижу в казарме с оружием — быть ему битым. А вот с Ваней было немного сложнее:

— Значит так, голубь сизокрылый, если будешь задирать новичка, придётся сдать тебя Рогожину. И пойдёшь ты служить на северный полюс!

— А чего сразу Рогожину? Значит, как этого зяблика — так бить, а меня сдавать. Не по понятиям это!

— А понятия свои в очко себе забей! Понял!

Ваня сжал кулаки и насупился:

— Ты за базаром следи, сержант, а то ведь не посмотрю...

— Да-да! — киваю. — Вот именно! Ты парень здоровый, а значит, бить тебя придётся, как минимум, с младшим сержантом Хаматшиным. А ты будешь сопротивляться, так что, скорее всего мы тебя покалечим... Но ведь жалко дурака! — и, приблизившись к Ване в плотную, посмотрел снизу вверх, выдохнув в лицо: — Лучше на Камчатку! Или думаешь, что ты настолько крут, что сможешь с нами справиться?

— Нет, — Ванька пожал плечами, — да и дизель за такое светит...

— И?

— Я всё понял.

— Конкретней, Ваня, конкретней!

На некоторое время задумавшись, сформулировал:

— Я не дам повода кидаться в драку.

— Нет, так не пойдёт...

— Меня это устраивает! — влез Саня.

— Что? — в удивлении смотрю на новичка.

— А что? Если он не будет касаться моей семьи, всё остальное по барабану.

Я задумался, потом посмотрел на Марата, тот едва заметно кивнул:

— Хорошо! Но если ваша вражда вылезет наружу и пострадаем мы все, то... — многозначительно молчу.

— То бить будем все! — тут же влез Балагур.

— Замётано! — хором ответила «сладкая парочка».

Вот кто мог подозревать: что вражда этих, таких не похожих друг на друга парней, выльется в то, что они резко улучшат все показатели — стараясь показать, кто круче!

Я же рвал последние жилы, чтобы быть в числе первых: ведь сержантом я пока был не совсем настоящим, скорее исполняющим обязанности. Рогожин, недолго думая, назначил меня, как имеющего четыре курса высшего образования и Марата, закончившего техникум. При этом предупредив, что если справимся то, по окончании учебки звания подтвердят, а если нет, то всё может измениться... Вот мы с Маратом и старательно утверждали свой авторитет, в чём нам активно помогали Балагур и Тунгус.

Кстати! Оказывается, мы с Тунгусом не совсем обычные люди: после одной из тренировок, когда нам показывали, как надо маскироваться, Рогожин вдруг приказал нам, идти за ним...

Инструктор отвёл нас с Тунгусом в ближайший лесок. Вот забавно, на дворе январь, а снега нет, и температура ниже ноля не опускается — интересно, где мы? Выйдя на небольшую лесную полянку, со старой пожухлой травой, слушаем лекцию:

— Умение маскироваться важно не только для снайперов, но и для таких бойцов как ты, Егор, — Рогожин стоит передо мной и Тунгусом, покачиваясь с пятки на носок. — Но если снайперу нужно просто уметь слиться с местностью, что, учитывая расстояние, делает его невидимкой... То для бойца ближнего боя — этого недостаточно. Вы парни талантливые и сможете научиться отводить глаза...

— Разве это возможно? Я думал, что такое только в кино бывает... — удивляюсь я.

— А я вообще снайпер... — улыбается Тунгус, невысокий крепыш, явно северных кровей. Отсюда и прозвище, хотя, может он и правда тунгус? Надо спросить.

— Ну, будешь шибко крутым снайпером, — ухмыльнулся старший лейтенант, — а насчёт кино... Смотрите...

Отходит от нас на пять метров:

— Отворачиваетесь, считаете до пяти, поворачиваетесь и ищите меня здесь, — показывает пальцем в землю, — на этой полянке!

Ну что ж выполняем приказ: отворачиваемся и считаем... Потом начинаем утюжить эту лесную поляну... Ну что могу сказать?! Рогожина нашёл я... Минут через пятнадцать безуспешных поисков... я об него споткнулся. Хорошо хоть успел сгруппироваться, а то бы точно голову разбил.

— Ну и как вам кино, хлопцы? — радостно улыбается.

— Нет, мы так не сможем, — потерянным голосом говорит Тунгус.

— Волшебство, да и только... — ошарашено киваю.

— Сможете, сможете... — Рогожин довольно потирает руки, — не умеешь — научим, не хочешь — заставим...

— Товарищ старший лейтенант... — взвыл я. Зная методы инструктора, быть заставляемым не хотелось.

— Тут хоть расстреляйте... — поддерживает меня напарник, — выше головы не прыгнешь...

— Не прыгнешь, говоришь? А вы пробовали? — смеётся. «Может, пронесёт?»

— Ладно. Пошутили и хватит... Дело в том, что есть определённая категория людей... Хм... Короче, вы двое можете научиться. Как я это определил, сказать не могу. Уж простите... Просто поверьте на слово. Придёт время, и вы всё узнаете... — тяжело вздыхает, — слушайте и запоминайте.

— Глаза человека всего лишь посредник между окружающим миром и мозгом. То же самое относится и к остальным органам чувств. Вот, например, люди живущие возле какого-нибудь шумного объекта, со временем, перестают замечать этот шум. Почему? А потому, что мозг просто отфильтровывает этот шум. Но он ведь никуда не пропадает. Или случаи, когда люди видят что-то, чего нет. Так называемые галлюцинации. Игра света и тени, и всё... мозг достраивает образы. Даже обычный сон... Ведь сны бывают настолько реальными: звуки, запахи, изображение... — прохаживается мимо нас. Туда-сюда, туда-сюда... И голос ровный, усыпляющий... — ... Помните, вы не должны убедить противника, что вас нет. Потому что если вы его не видите, то и убедить не сможете. Вы должны убедить себя... Вы трава, дерево, кустик, или просто тень. Ваш мозг создаст образ, а глаза ваших оппонентов этот образ увидят. Проснитесь!!!

Я подпрыгиваю на месте как ошпаренный и, выпучив глаза, пытаюсь прийти в себя... Рядом Тунгус напоминающий рыбу, вытащенную из воды — большие глаза и хватающий воздух рот... Наверное, я так же глупо выгляжу... Судя по довольному лицу Рогожина, так и есть!

— Ха-ха-ха... Ну и видок у вас!!!

— Мы не хотели... Случайно вышло... — начинаем оправдываться.

— Ай-яй-яй, как нехорошо... — и вдруг, гаркнул, — повторить всё, что сказал...

И мы взахлёб, слово в слово, начали повторять. «Офигеть, как это?»

Рогожин с довольным видом продолжал дефилировать мимо нас. Когда мы закончили, хитро улыбнулся:

— Ну как? Здорово?

— Круто! Товарищ старший лейтенант, а что это было? Гипноз? — нас прямо распирает от вопросов.

— Да какой гипноз... Так лёгкий транс, для лучшего усвоения материала. Я, между прочим, постоянно вас оболтусов так учу... Просто в более лёгкой форме... Здесь же я вам установки давал, пришлось усугубить... А сейчас небольшая демонстрация того, к чему нужно стремиться!

Отходит от нас... Шаг, второй, третий и тут я моргнул... Инструктор исчез, просто был, и его не стало!!! ... мать... в... через... два раза... Фантастика! Так не бывает! Всё помню, что он говорил, но услышать одно, а увидеть...

— Это кто тут матом ругается? — раздался позади голос Рогожина. — Хотя душевно загнул, надо запомнить... Идите, тренируйтесь...

А через два месяца, поздним вечером... Мы с Тунгусом спёрли бутылку коньяка со стола отмечающего день рождения начштаба начальства. Шмат сала, палку копчёной колбасы, копчёную рыбину и кастрюлю салата. Офицеры были хорошо выпивши, а источником света служили фонари на улице... Хи-хи-хи... Диверсанты мы или кто? Теней хватало... И притащили всё это богатство к себе в расположение... Где были взяты с поличным Рогожиным... Прописав нам горячих, он решил выяснить, что всё это значит:

— Ну и как вы это объясните?

— Экзамен сдаём!

— Какой, нахрен, экзамен?

— По отводу глаз... Вы же сами сказали... Что б мы вас удивили!

— Чего вы мне лепите? Это называется воровство!

— Никак нет! Экспроприация и восстановление справедливости!

— Хм... Ну, допустим, про экспроприацию я понял, а причём здесь справедливость?

Достаю из-за пазухи бутылку коньяка:

— Вот, специально для вас экспроприировали!

— Где?

— Ну, дык в штабе на столе стояла. А вдруг кто на рабочем месте напьётся, вот и забрали во избежание...

— Вы что, ухари, прямо с дня рождения майора всё утянули? — Рогожин улыбается, его нелюбовь с начальством была общеизвестна. — И никто не заметил? Хотя там же все пьяные уже, кроме бутылки перед собой ничего не видят...

— Обижаете! Брали исключительно со стола... Экзамен! Никаких шпаргалок!

— Ладно, зачёт! Но коньяк не отдам! И кастрюлю верните, где взяли... Во избежание...

Ну, а пока это святое мгновение, когда наш инструктор доволен нами — было ещё далеко... И мы постигали нелёгкую науку диверсанта: ползали в холодной грязи, стреляли, в том числе и на звук, учились ставить и снимать мины и растяжки. Особое же внимание наш истязатель, в компании со старшим прапорщиком Ивановым, уделяли рукопашке: с оружием и без, против вооружённого и безоружного противника, против превосходящего числом, на открытой местности и в тесном помещении. Ибо умение тихо умертвить врага куда важнее для дела, чем всё остальное... И вот, череда инструкторов, сменяющих друг друга, вбивала в наши головы знания, а в тела рефлексы. И над этим всем, грозной тенью, нависал главный садист и истязатель — старший лейтенант Рогожин.

Пожалуй, расскажу чуть подробнее, чтоб стало понятнее какие же они садисты! Например, метание различных предметов, совсем непредназначенных для умерщвления себе подобных. Почему не говорю о привычных ножах? А что о них говорить? И так всё понятно... Можно сказать одним словом — овладели! А вот вилки, гвозди или монеты, обычные такие монетки, которых полно в кармане любого человека, и прочий мусор! Это — да!

— Ну что же, приступим! — старший лейтенант Рогожин радостно потёр руки. — Всего двести гвоздей в ростовую мишень и всё, можете идти спать! А почему не вижу радости на лицах?

А чего тут радоваться? Ну не верю я, что этот садист может отпустить нас в восемь часов вечера. Хотя? Может он по бабам собрался? Нет! Скорее всего, он бы нас на Степаныча оставил... И, похоже, никто не верит!

— Что, не верите? И когда это я вам врал?

Никогда — это точно. Но вот не верю! Рогожин вообще мастер врать, говоря правду. Например, когда набирал нас в эту учебку. И ведь ни слова не соврал. И правду не сказал! Сволочь — одним словом!

— Не верите? Ну и ладно. Короче так, забиваете по двести гвоздей и свободны. Правила прежние: не воткнул — плюс двадцать, промазал — плюс тридцать, попал в глаз — минус пять, в голову минус один. Ха-ха-ха...

Действительно, на мишенях присутствовали красные пятна, обозначающие глаза. И в самый первый раз мы попались на эту уловку... Контур головы значительно меньше контура тела... Результат представляете? Лично я... пока сообразил... Короче, в тот раз мне пришлось метнуть две тысячи сорок два гвоздя!!! Я думал сдохну... И хотя сейчас я, вполне уверено начиная с двухсот, заканчивал на сто восемьдесят–двести сорок, а, точнее, благодаря этому, был уверен здесь какая-то гадость. Ещё и мишени стоят всего в десяти метрах! Вот чего он такой добрый? Может всё-таки по бабам?

Принесли гвозди... Мля-я-ять!!! Они же все кривые! Как буква зю!

— Чего такие недовольные? Я вам и мишеньки пододвинул, а вы не цените. Вот обижусь!

Ну, нафиг! Мы всем коллективом, в размере пятнадцати человек, начали восторгаться добротой инструктора. А ведь нас было больше, но Рогожин пятерых уже отчислил. Как утверждал этот садист на Северный полюс... И мы ему верили... Или я уже жаловался?

— Ну, ладно-ладно. Вижу, что уважаете командира, — «Уф, пронесло!»

Взяв в руки то, что когда-то было гвоздём двухсоткой, задумчиво кручу в руках: — «И как его метать?»

— Что, думаете невозможно? — Рогожин ехидно улыбнулся. — Милославский, дай-ка штук двадцать...

Взяв в руки горсть самых разных гвоздей от сотки до трёхсотки, задумчиво посмотрел на меня... И так же стоя боком к мишени, начал!

— А теперь сходи, посмотри.

М-дя... Из двадцати: два не воткнулись, пять попали в глаза, тринадцать просто и незатейливо торчали из «головы» силуэта.

— Плюс два! — улыбаюсь. Вроде мелочь, а приятно!

— Тьфу, ты! Как нянька с вами, даже потренироваться некогда... — по лицу было заметно, как сильно расстроился инструктор. — Ладно, приступайте, завтра ещё и на монетах тренироваться начнём... И где мои гвозди?

И бросать, бросать до изнеможения, пока руки не перестанут слушаться... Хотя, надо признать, методы у Рогожина действенные — уже на следующий день начинает что-то получаться! Вот только зачем? Зачем мне уметь бросать всякий мусор? Для этого есть привычные уже ножи, я ведь будущий диверсант, а не ниндзя!? На что, Рогожин дал исчерпывающий ответ: «За надом!».

Или рукопашный бой! Это что-то, с чем-то... Ни одного лишнего движения: всё просто и рационально, и в то же время — ни на что не похоже. Пепел, помешанный на различных единоборствах, утверждал, что это что-то новое или, возможно, хорошо забытое старое... Вроде, как нечто подобное, существовало в тридцатых-сороковых годах прошлого века... По данной технике готовили зубров НКВД... На вопрос, откуда у него такая информация, он лишь загадочно улыбался и закатывал глаза...

Знаете, какой самый лучший стимул? Плохо стараетесь? В очередь! И по одному! Но это за счастье! Тут он хоть силы рассчитывает. А если толпой? А мы ведь не совсем дети и чтоб навесить таким бравым ребятам люлей — надо постараться. О-о-о! Мы как-то вчетвером: я, Балагур, Ванька и Андрюха-Пепел — смогли повалить его на землю, просто задавив массой, и разбили нос... О, какое это счастье! Но этот гад обломал всю радость! Вместо того чтоб погонять нас — он объявил выходной. И, счастливо улыбаясь, пояснил:

— Ну, наконец-то! Научились работать в команде! — и, вытирая бегущую кровь, продолжил: — Теперь отдыхайте, я доволен...

Нет, это что получается? Мы доставили ему удовольствие? Конечно, приятно было зарядить ему в нос, но результат?

А когда он учил стрелять с двух рук? Представляете, дал два ствола, и я, как дурак, тыкал им в сторону малейшего движения или звука... Несколько часов к ряду... Ох-хо-хох... Вспоминать тошно! Зато какой результат!!!

А вот мотать кроссы нас не заставляли. Нет, вы не подумайте, что мы не бегали. Бегали, но не кроссы. Как говорил Рогожин:

— Не будем тратить полезное время на ерунду!

И действительно, зачем? Если с утра до столовки — три километра, потом обратно. На полигон пять, там ещё неизвестно сколько! А если до леса? И вообще везде бегом! И зачем нам кроссы? Я вон «выпускную» двадцатку пробежал и даже не запыхался! Спасибо тебе, командир! От всех ребят — оставшихся в живых! Спасибо за науку!!!