Путь Арсения

Чонгяр

Побывав в Чаплинке, в расположении 51-й дивизии, Фрунзе примчался сперва во Владимировку, а потом в Строгановку. С бледным лицом, глубоко, как у тяжело больного, запавшими глазами, он выслушал донесение командира, руководившего переправой через Сиваш:

— Западный ветер сменился восточным. Вода в Сиваше быстро прибывает!

Страшная весть! Части, успевшие переправиться на Литовский полуостров, оказались отрезанньши. Это грозило им гибелью и в то же время означало провал оперативного плана разгрома Врангеля. Необходимы были какие-то невероятно быстрые, героические меры. Фрунзе нашел их. По его приказу все население ближних деревень вместе с войсками, стоявшими в резерве, начали сооружать легкую дамбу, чтобы задержать хлынувшую из Генического залива азовскую воду. 7-я кавалерийская дивизия быстрым маршем мчалась по Сивашу к Литовскому полуострову. Связавшись по телефону со штабом 51-й дивизии, Фрунзе сказал:

— Вода в Сиваше быстро прибывает. Пятнадцатая и пятьдесят вторая дивизии могут быть отрезаны. Штурмовым ударом захватите вал. Или я вас увижу на валу, или не увижу никогда.

Телефонный провод, проложенный по дну Сиваша от Строгановки до Литовского полуострова, разъело соленой водой *. Он перестал действовать. Но появились сотни доб-ровольцев-бойцов. Они вытянулись огромной цепочкой через весь Сиваш и, стоя в ледяной воде, держали на руках провод. Вокруг рвались снаряды. Раненые захлебывались горькой соленой водой Сиваша, тонули, но место павших занимали другие бойцы. Провод продолжал действовать безотказно.

С Литовского полуострова сообщали:

— К противнику подходят крупные подкрепления. Ожесточенные бои продолжаются. Шлите патроны, хлеб, артиллерию. Уровень воды у берега повышается.

Выйдя из штабной избы, ФрунЗе прошел к берегу и следил за маршем через Сиваш новых частей, идущих на Литовский полуостров. Быстрое исполнение отданных приказов успокаивало его. Это были часы величайшего кризиса, и Михаил Васильевич, подавляя глубокое волнение, продолжал руководить развернувшимися боями. Сейчас враг уже начал метаться от Перекопа к Литовскому полуострову. Это облегчало штурм Турецкого вала.

Есть еще Чонгар. Отдав необходимые приказания, Фрунзе 9 ноября отправился к Чонгару. В пути он несколько раз переговаривался с Чаплинкой, Строга-новкой, ¹⁴

Владимировкой. В последний раз, когда говорил по прямому проводу со штабом 51-й дивизии, Фрунзе услышал:

— Приказ ваш выполнен. Турецкий вал захвачен героическим штурмом частей пятьдесят первой дивизии. Противник отступает к Юшуньским позициям...

Фрунзе побледнел, но тут же почувствовал, как бурно к лицу прилила кровь. Ему не хватало воздуха. Он распахнул тужурку и расстегнул ворот гимнастерки.

— Турецкий вал взят! — сказал он окружающим, и на лице его показалась улыбка. — Белый Верден сокрушен!..

30-я пехотная и 6-я кавалерийская дивизии прорвались к Чонгарскому полуострову. Но противник, отступая в полосу своих мощных укреплений, взорвал железнодорожный и деревянный мосты, соединявшие материк с Крымом. Узкая дамба, по которой тянулся железнодорожный мост, была открыта огню неприятеля. Дальнобойные орудия Врангеля пристреляли здесь каждый метр. Мосты горели, и использовать их для переброски войск не представлялось возможным. Из Генического пролива подошли военные корабли белых и подвергли весь район, занятый красными войсками, ураганной бомбардировке.

Чонгарские укрепления считались такими же неприступными, как Турецкий вал и Литовский полуостров. Под защитой старого вала они имели пять линий окопов с густыми рядами проволочных заграждений перед каждой линией. Сложная система блиндажей, укрытий, лисьих нор, траншей и ходов сообщения окружала Чонгарский вал. Стоявший поблизости военный флот Врангеля не только защищал Чонгар со стороны Генического пролива, но и помогал белым отражать атаки красных войск со стороны Сиваша.

Пять суток без перерыва, день и ночь, шла напряженная подготовка к штурму Чонгарских укреплений. Удачный прорыв этих укреплений открыл бы путь в глубокий тыл противника.

По приказу Фрунзе спешно, под смертельным огнем строился пешеходный мост с северного берега к самым белым позициям. Быстро вязался огромный «бронированный» плот, обложенный по бортам мешками с песком. Из Геническа доставили несколько десятков лодок. Все возможные для переправы средства были разысканы и пущены в дело.

Врангелевские батареи вели непрерывный огонь по саперным командам. Только подтянут к пешеходному мосту бревна, сколотят их, как вражеский снаряд разрушит всю работу. Ио опять разносится стук топоров и визг пил. Герои-саперы работают молча, сосредоточенно Они дорожат каждой минутой. Мост обстреливают пулеметы противника, но работу никто не прекращает. Только ранение, только смерть выводят саперов из строя.

Но вот начали действовать и орудия 30-й дивизии. Красные артиллеристы вступили в поединок с врангелевской артиллерией. 35 пушек дивизии своим огнем прикрыли саперов от пулеметов противника. Работа пошла быстрее.

Командующий фронтом прибыл внезапно и, не заходя в штаб, ознакомился с ходом работ. Ободряя бойцов, он следил за командирами. Когда те подошли к нему поближе, он, улыбаясь, сказал:

— Товарищи, поздравляю вас с изумительной победой. Пятьдесят первая дивизия штурмом овладела валом и гонит противника к Юшуню!

Громкие, радостные крики «ура» потрясли воздух.

«Турецкий вал взят!» — эта весть молнией облетела все полки, эскадроны, роты. Бойцы и командиры возбужденно требовали немедленного штурма Чонгара.

— Me ждать ведь, когда пятьдесят первая дивизия пришлет за нами лодки!

— Ну, теперь пора. Начинайте действовать! — приказал Фрунзе.

Штурм начался. По скользкому мостику, на плоту и на лодках двинулись вперед бойцы 30-й дивизии. Фрунзе лично отдал все приказания, руководил переброской войск. Бешеный встречный огонь не остановил могучего напора. Красные войска, сокрушая проволочные заграждения, прорвались в полосу укреплений. Начался жестокий бой у Чонгарской переправы.

Отчаянно, насмерть, бились отборные части белогвардейцев. Но уже дрогнули, побежали из окопов офицеры. Яростно атакуют дрогнувшего врага эскадроны 6-й кавалерийской... Белые солдаты, бросая оружие, молят о пощаде, сдаются в плен. Красные конники, миновав полосу укреплений, ведут бой в глубине Чонгарского полуострова...

В штабной избе, у телефонных аппаратов, — Фрунзе. Он голоден, измучен многими бессонными ночами. Выслушивая донесения, он быстро отдает новые приказания, пишет комдивам и командирам полков записки с точными и ясными директивами...

Последние и упорные бои за Юшунь. Врангель бросает на позиции все свои лучшие дивизии — марковскую, корниловскую, дроздовскую, конницу генерала Барбовича. Но спасти от окончательного разгрома свою армию он уже не мог. В 12 часов дня 11 ноября пали Юшуньские укрепления. В тот же день и час Первая Конная прорвалась вглубь Крыма, доканчивая разгром отступающей в паническом страхе белой армии. 15 ноября 51-я дивизия вступила в Севастополь. Врангель бежал на французском эсминце в Константинополь. Михаил Васильевич передал радиограмму В. И. Ленину:

«Сегодня наши части вступили в Севастополь. Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция».

На другой день, 16 ноября 1920 года, со станции Джан-кой в Москву, в Кремль, к Ленину, понеслась последняя телеграмма с Южного фронта:

«Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован.

Командюжфронта Фрунзе».

О тех временах народ сложил песню:

Белая армия, черный барон Снова готовят нам царский трон.

Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней.

В Ялте, на берегу моря, стоял Фрунзе и, чуть прищурив глаза, смотрел вдаль на открывшуюся перед ним голубую ширь. Неожиданно послышался конский топот. Прискакал командир из штаба фронта.

— Михаил Васильевич, вам телеграмма...

«Постановлением правительства, — читал Фрунзе, — вы награждаетесь почетным революционным оружием...»

Оторвав взгляд от телеграммы, Фрунзе снова посмотрел на блестящую, сверкающую солнечной позолотой безбрежную морскую даль. Краска набежала на его лицо, и мягкая улыбка шевельнула сухие губы. Он подошел к большому камню, сел на него и, подперев рукой подбородок, погрузился в думы...

С большой тревогой следил Владимир Ильич за положением дел на Южном фронте. Часами он стоял у карты и изучал проходы в Крым. Он советовался с учеными, военными специалистами, собирал сведения о Гнилом море (Сиваше), о Перекопе. Несмотря на болезнь, Владимир Ильич продолжал следить за военными операциями, требовал, чтобы ему читали все сводки и телеграммы, прибывающие с Южного фронта. В один из таких дней Владимира Ильича посетила известная немецкая революционерка Клара Цеткин. Они беседовали о сражении на Перекопе. В 1924 году, после смерти Владимира Ильича, Клара Цеткин опубликовала эту беседу. Она писала:

«Мы используем мир с Польшей, — говорил взволнованно Владимир Ильич Ленин, — для того, чтобы обрушиться со всей силой на Врангеля и нанести ему такой сокрушительный удар, который заставит его навсегда оставить нас в покое... Но самое главное было то: могли ли мы без самой крайней нужды обречь русский народ на ужасы и страдания еще одной зимней кампании?.. Нет, мысль об ужасах зимней кампании была для меня невыносима...»

Владимир Ильич в беседе с Кларой Цеткин сказал, что заказаны десять тысяч кожаных костюмов для красноармейцев. Но до того, как эти костюмы были готовы, героические защитники Советской России штурмом овладели Перекопом. Это был беспримерный военный подвиг, совершенный Красной Армией.