Путь Базилио

Глава 58, в которой отважный пилигрим обогащается новым опытом

Что унывнее, что горестнее сочетания серого с зелёным? Только зелёное с серым: незрелость с невыразительностью в одной тарелке.

Вот так же думал и Базилио, ковыряясь вилкой в стылых мозгах с горошком, поданных ему на второе. Рядом кис на блюдечке огурец солёный, да ждал своего часа слоёный сладкий пирожок. В котовой башке вертелось и липло к пирожку словцо «вечный», непонятно откуда заявившееся.

Баз сидел-куковал в евском пристанционном буфете, ожидаючи почтовую карету. Та опаздывала на три часа. Местые уверяли, что до темноты она всё-таки будет, что её не может не быть. Кот уже не верил, но ещё надеялся. Ночевать в Евске не хотелось. В нём и бодрствовать-то было было не ахти. Несчастливое это было место. Несчастливое и несчастное.

Кот потёр побаливающее бедро без подсумка, и горестно вздохнул. В последний момент проклятое цыганское счастье до него-таки дотянулось. Лишив изрядной доли сокровищ и толики хорошего самочувствия.

За время странствий по Зоне он подробнейшим образом изучил сталкерское руководство. И был в курсе того обстоятельства, что южная оконечность Зоны отличается от северной пренеприятнейшим свойством: отсюда можно было выйти из Зоны, но совершенно невозможно в неё войти. При попытке движения с юга на север Зона начинала бить электричеством. Разряды шли от земли, их сила росла с каждым шагом — и, в общем, никому не удавалось пройти хотя бы сто метров в этом направлении и остаться в живых. Сталкеру, во что бы то ни стало желающему выйти на юге, рекомендовалось на последних километрах дистанции не сворачивать. И ни в каком случае не пытаться идти назад — во избежание.

Базилио отнёсся к предупрежению серьёзно. Да он и сам заметил, что на последнем километре — который пролегал по замёрзшему лесу — на поворотах тропинки из-под ног стали вылетать голубые искры. Один раз кот споткнулся и получил чувствительный укол электричеством в голень.

Как ни странно, но это обстоятельство навело его на годную мысль. Само наличие тропы и проблемы с поворотами давало в сумме неприятный прогноз: на выходе его может кто-нибудь поджидать. Кто-нибудь, любезно готовый облегчить его стакерскую ношу.

Поэтому он, не обращая внимания на неприятные уколы, сошёл с тропы и пошёл по снегу — благо, тот был неглубоким. Когда лес кончился, он уже довольно далеко отклонился от тропинки. И, спрятавшись за деревьями — с обледенелых ветвей которых постреливало крошечными молниками — обозрел округу во всех диапазонах.

Увидал он примерно следующее. Зону от нормального мира отделяла широкая полоса сухого грунта. Посередь неё в воздухе витали сиреневые сполохи, неприятные на вид. Единственный выход был как раз у покинутой им тропы: к ней вёл настил из толстых досок. На другом конце было какое-то строеньице, которое кот сразу окрестил «дежуркой». В нём был кто-то живой. И, судя по всему, довольно крупный: рентгеновское зрение на таком расстоянии было сильно смазанным, но общие контуры существа внушали.

Базилио прикинул ситуацию. При попытке сделать полшага в сторону его осыпало искрами и сильно ударило током. Шипя от боли, кот решил, что стоит довериться руководству и прорываться прямо через полосу.

Он прошёл треть расстояния, когда из сторожки выбрался — именно выбрался, хлипкое строеньице аж сотряслось — преогромнейший индюк в холщовом рубище. Был он на вид недобр: в оперённых руках его качался здоровенный дрын с крючком на конце. Синхронно с ним под клювом индюка качались налитые багровые сопли, напоминающие бычью мошонку.

Увидав Базилио, птиц хищно заквохтал и побежал примерно к тому месту, где кот должен был выйти. Ободрённый этим Базилио — индюк, видать, местность знал и рассчитывал на то, что кот доберётся до того края живым — решительно двинулся вперёд, загребая ногами снопы искр и время от времени получая разряды то в хвост, то выше. Меха его встали дыбом, из хвоста летела наэлектризованная шерсть.

Однако всё это было переживаемо. Опасные на вид сполохи Баз преодолел относительно легко: они оказались почти безвредными, только закололо в груди и на пару секунд онемели плечи. Индюка с дрыном кот не забоялся: сделанный из мяса, птиц был слаб супротив когерентного излучения с длиной волны 520 нанометров.

Камнем преткновения послужил чей-то костяк, вмёрзший в землю. Баз его не заметил и споткнулся. К сожалению, упал он не вперёд, а назад. Тут же ему зарядило с земли прямо в позвоночник. Кота скрутила судорога. Хуже того, молнии шарахнули по подсумкам. В правом лежали в основном деньги и кое-какие артефакты, не особенно опасные. В левом же нашлось что-то такое, из-за чего содержимое со страшной силой перекосоёбило, — так, что лопнул ремешок, — подкинуло, шмякнуло оземь, расколбасило и расплющило. Что особенно обидно — шмякнуло и расплющило метрах в десяти позади. Ценные артефакты разлетелись в разные стороны. Индюк это заметил и аж заклекотал.

Базилио ужасно захотелось что-нибудь пробить или отжечь соплеклювому. Однако он решил повременить: вдруг птиц, вопреки ожиданиям, окажется миролюбивым и удовлетворится какой-нибудь умеренной мздой.

Увы, но нет. Когда Базилио достаточно приблизился, индюк поднял дрын и простёр его на полосу. Тут же с земли в крюк ударила синяя молния. Тут Баз, наконец, заметил, что за дрыном тянется проводок — видимо, заземление. Через несколько метров индюк дотянулся бы до него своим орудием и пропустил через него немалое количество вольт. Не убьёт, так оглушит.

Кот понял штуку и остановился. Индюк скрежетнул клювом.

— Ты постой-погоди, — заворковал он, подтрясывая соплями. — Сумочку сыми, кинь сюды. А там уж потолкуем и решим…

Кота это не устроило. Он пал на четвереньки и подрезал лазерами индюшачьи ноги — в тютельку под самые перья. Птиц от неожиданности и боли заорал, выронил дрын и шлёпнулся оземь. Ноги отпрыгнули в разные стороны, одна попала на полосу. Тут в неё залупило электричество, отчего она подскочила и бодренько проскакала метра три, пока не свалилась, продолжая неистово дрыгаться.

Базилио тем временем ступил, наконец, на нормальную землю.

Ощущенья были… интересные. Похоже, Зона давила — потому что, переступив границу, кот почувстовал, будто вылез из-под пыльной тряпки. Даже оставленные на полосе трофеи не вызывали горьких сожалений. Напротив, мысли коту шли всё больше лёгкие, светлые: индюка допросить, пришмотать, обшмонать и обшарить сторожку.

Он подошёл к обезноженному птицу. Индюк злобно шипел и тянулся к дрыну. Кот успел раньше, ухватил дрын и осведомился:

— Попа у тебя широкая? Войдёт?

Птиц непристойно выругался и замолотил руками по земле. Кот вдумчиво вломил ему крюком по левой. Судя по хрусту и крику, он сломал индюку лучевую. Второй удар пришёлся по кистевой пряжке. Птиц раскудахтался, стал угрожать какими-то дружбанами, которые вот-вот подойдут и с котом поступят весело и страшно. Кот не стал делиться сомненьями, а молча раздробил птицу локоть правой руки. После чего объяснил, что решительно настаивает на информативной и уважительной беседе. В случае коммуникативной недостаточности и запирательства кот посулил индюку прожарку medium well разных частей тела. Что и продемонстрировал на материале подклювных соплей.

Этого гордый птиц не вынес и начал говорить. Выяснилось, что гуляет он тут с дрыном не просто так, а с лицензией, выданной в некоем Евске. Согласно которой, он, индюк, имеет право и даже обязан следить за вверенным ему участком границы Зоны и изымать у пересекающих её «потенциально опасные предметы», то бишь добытые сталкерами артефакты, а в случае необходимости — применять силу. За лицензию он заплатил хорошие деньги и до сих пор их не отбил. Большие надежды в этом смысле он возлагал на кота. О его приближении птиц был осведомлён — оказывается, местные сталкероловы прикормили стайку одичавших бэтменов, и те снабжали их информацией. Кот в который уж раз подумал, что надо почаще смотреть на небо.

О Евске индюк ничего толком не сказал. Единственное, что Баз услышал внятного — так это угрожающие тирады на тему того, что «в Евске так — либо ты мёртвый, либо ты кинутый», а также обещание «тебя там выебут и высушат, скобейда суклатыжая». Всё это сопровождалось злобным шипением и попытками щипаться клювом.

Решив, что индюк себя исчерпал, Базилио свернул ему шею, выгреб карманцы, а потом осмотрел будку. Там был топчан, под которым лежало немного денег, пара брикетов комбикорма и артефакты, не Дочь весть какие редкие. В общем, то была жалкая добыча. Зато, проверив уцелевший подсумок, кот убедился воочию, что самое лучшее он безвозвратно утратил. Особенно обидно было то, что в список невозвратимых потерь вошло и драгоценное «молочко комсомолки».

Он вышел к полосе — посмотреть последний раз на утраченные сокровища и подумать, нельзя ли их всё-таки как-нибудь выручить. Увы. Первая же попытка ступить на территорию зоны стоила весьма чувствительного удара электричетвом в ляжку. Кот вздохнул, развернулся и пошёл прочь — отметив, правда, на карте координаты места, на тот крайне маловероятный случай, если он вдруг снова здесь окажется, а от вещичек что-нибудь останется. Вероятность такого расклада кот оценивал как близкую к нулю.

Прикинув все обстоятельства, он всё же решил идти в Евск. Навигационная система указывала на дохомокостную мощёную дорогу до Директории. Скорее всего, рассудил Базилио, по ней шло какое-то сообщение. Кот понимал, что в незнакомое место лучше всего попадать в компании других незнакомых и неместных — так привлекаешь к себе гораздо меньше персонального внимания. Именно персонального внимания кот всячески желал избежать. Так что, съев комбикорм — с индюшьей тушкой он не стал возится — Баз нашёл утоптанную тропку и направился на юг.

Довольно скоро он вышел на большой тракт, где обрёл себе спутника — небольшого беломордого опоссума. Тот с узелком на палочке чапал в том же направлении. Базилио не разделял предрассудков насчёт позорных основ, зато нуждался в источнике информации. Так что к опоссуму он подошёл сам. Тот было задичился, но, не увидев от попутчика обиды, разговорился, а потом и разболтался. В другой ситуации Баз сказал бы, что опоссум — трепло. Но сейчас кота это устраивало.

За пару часов неспешной ходьбы он узнал следующее.

Евск был единственным хоть сколько-нибудь населённым пунктом между Зоной и Директорией. А также и единственным транспортным узлом: отсюда шла старинная дорога, ведущая на юг. Почему она кончалась именно здесь, опоссум точно не знал. Ходили слухи о какой-то то ли эстонском, то ли румынском оружии, которое всё пожгло и распылило, но о достоверности этих баек можно было только гадать. Факт состоял в том, что дорога кончалась, дальше шла грунтовка. На этом-то месте и пророс Евск — городок не городок, посёлок не посёлок, село не село, а вот именно что н/п. Жил он с малохольных доходов от пассажиров, грабежом сталкерни и кожевенным делом. Ещё в городе делали насвай — из табака, извести и индюшьего помёта. Насвай пользовался популярностью у шерстяных и был, пожалуй, главным предметом местного экспорта. Опоссум тут же его и продемонстрировал, вытащив из сумки на животе несколько шариков с противным запахом и предложив их коту. Базилио поблагодарил и отказался. Опоссума это не смутило — закинув пару зёрнышек под язык, он продолжил тарахтеть про всякие местные дела.

Разговорчивый опоссум отстал уже в виду стен Евска — да, он был окружён таковыми, ну или, как минимум, прикрыт с севера. Стены были изрядно закопчёными, но серьёзными, десятиметровыми. Сверху дружелюбно поблёскивали спирали Бруно.

Завидев родные пределы, опоссум как-то сразу поскучнел, и, пробормотав нечто неразборчивое, свернул на кривую тропку, ведущую в заросшие борщевиком овраги. Кот не стал наново набиваться ему в товарищи, а отправился искать проход сам. И быстро нашёл: в стене имелись ворота, охраняемые, как это ни позорно, волками. Те, впрочем, своей основы совершенно не стеснялись, вели себя развязно и даже нагло, а с Базилио стрясли два соверена за проход. Баз догадался, что опоссум знал какой-то более дешёвый путь внутрь. Вероятно, местные стены, несмотря на неприступный и грозный вид, имели какие-то щели, а то и дыры. Впрочем, решил кот, неизвестно ещё, кто там за этими дырами присматривает и во что обходятся попытки несанкционированного проникновения. Выяснять такие подробности на практике у него не было никакого желания.

В Евске Базу не понравилось крайне. Пыльный, грязный, с неметёными улочками и глухими заборами, он нагонял тоску одним своим видом. В мусорных кучах жужжали и перешёптывались огромные мухи, с гнилых досок сараев свисали осиные гнёзда. И всё время откуда-то (быть может, отовсюду) несло кислым, ссаным, подрейтузным — то ли замоченными кожами, то ли сушащимся насваем, то ли просто это был запах местности.

Жители были ей под стать. Разных основ и прошивок, они все имели между собой нечто общее: потёртость, занюханность и злобный вид. Базилио они сразу же опознавали как неместного и пырились на него с той оценивающей хищеватостью, которая обыкновенно отличает гопоту. Пару раз кота пытались тормознуть — сначала стайка индюшат, потом одноглазый волчара с гирькой на цепочке. От индюшат Базилио отбазарился, волку пришлось слегка прижечь левое веко. Позорник тут же заорал «хулиганы зрения лишают!», явно рассчитывая на чьё-то заинтересованное сочувствие. Кот не стал дожидаться появление волчьих дружков, а сразу дал дёру.

Особенно неприятным показался ему один эпизод. Плутая в кривых, вонючих улочках, Базилио в какой-то момент поймал чувство голодного, вороватого взгляда в спину. Стремительно обернувшись, он увидел прячущегося в тени обезьяныша, молча и жадно пырящегося на его подсумок. Кот шикнул. Мартышкин оскалил жёлтые зубы и показал коту заточенную половинку ножниц — после чего резво упрыгал куда-то по заборам. Баз представлению не поверил, и правильно: просмотр в ультрафиолете показал, что гадкий зверёк ховается за ближайшим углом. Оставалось признать очевидное: за ним следят. И уж, верно, не с добрыми намерениями.

Гадкого мартышкина кот видел ещё пару раз — тот крался по пятам, скрываясь за чем попало, но не отступал.

В конце концов кот добрался до почтовой станции — единственного места в Евске, где поддерживалось подобие цивилизации и знали слово «сервис». Сервис был, правда, очень так себе. Но, по крайней мере, тут можно было не особо беспокоиться о том, кто прячется за спиной: от опасных евских улиц защищали всё те же стены с колючкой, а на самой станции имелась охрана — индюки с дубинками. У кота сложилось впечатление, что дело своё они знают. Во всяком случае, публику они фильтровали вполне профессионально: чистую пропускали, всякую шваль — гнали обратно.

Пассажиров было немного. Кот заметил пожилую овцу с двумя унылыми барашками (как выяснилось, она везла их в Директорию на продажу), сурчиху с клубком шерсти, вывязывающая непомерной длины шарф, да парочку рыжемордых бурбулисов в кепарях, с биноклями и полевыми планшетами. С лисами Баз немного пообщался. Они оказались аспирантами-этнографами из Директории, возвращались из экспедиции на нейтралку, где собирали местный фольклор. Кот мысленно расшифровал это как «искали на свои жопы приключений». Что практически сразу и подтвердилось. Судючи по бурбулисьим рассказкам, одним из них чуть не овладела какая-то случайная поняша, потом обоим пришлось, кинув манатки, улепётывать от отряда шерстяных. А до того их чуть было не отымели озабоченные бобры. В общем, приключений молодым аспирантам хватило с избытком. Причём рассказывали они обо всём этом с подозрительным энтузиазмом, с улыбочками и даже с хохотками — так что кот подумал, уж не в буквальном ли смысле верна пословица. Но в целом лисы производили впечатление скорее фриков, чем пидорков, да и лезть в глушь ради столь доступных удовольствий было как-то слишком уж извращённо даже для извращенцев.

Что касается собственно фольклора — охотно продемонстрированный лисами улов кота не впечатлил. Бурбулисам удалось записать несколько доселе неизвестных частушек и заплачек, пупичью попевку «ах, годится ль ягодица, чтоб еёю насладиться», да обрывок песни про яйцо богатырское, в Директории доселе неизвестной. Однако бурбулисы совершенно не унывали и вовсю планировали следующий заход. Кот вежливо пожелал им всяческих успехов и пошёл обедать.

Теперь он ковырялся в тарелке и думал, как жить дальше.

Основной вариант оставался один: сесть в почтовую карету вместе с прочими и доехать до Директории. Там путников ждал таможенный контроль. Кот надеялся пройти его общим порядком, уповая на загруженность и затраханность таможенников. Правда, первый же эмпат может определить присутствие артефактов Зоны — от чего Базилио ждал неприятностей. Однако расставаться с ними он тоже не хотел. В конце концов он отложил эту задачу до поездки, и занялся решением другого, более насущного вопроса — не взять ли водочки.

Кот уже почти совсем отказался от этой мысли, когда скрипнула дверь и появилась она, изящно помахивая грациозным хвостом — как ветвью, полной цветов и листьев.

В первый миг Базилио не мог разобрать, что с ним сталося и на каком он свете. Будто стремительное солнце взошло средь стылой ночи, будто разрозовелся небосклон и с перстами пурпурными Эос коснулась чела, и душа, как волной, обволокнулась безрассудно мерцающими огнями, пронзительно, томно, нелепо, смешно, безрассудно, озорно, стозевно и лайяй, и ла-лай-лай-ла.

Потом ликующий свет сгустился, обрёл очертанья. То была, как увидал Базилио, юная, трепетная кошечка нежнейшего персикового окраса. Каждое движенье её было исполнено пугливой грации, резвости младой, в коей проглядовало стыдливое обещанье неземного блаженства. У кота всё встало, всё в едином порыве напряглось — о нет, не то пошлое фу-фу-фу, о котором только пошляки-то и думают, а иное, чистое, некий доселе таившийся внутренний подснежник, стремительно прорастающий навстречу нечаянному чуду. И это чудо направлялось прямо к нему! К нему! Кот от волненья выронил вилку, и тихий звон её, изроненной, о тарелочный грубый фаянс, прозвучал прям как стихи Чичибабина — о нет, даже чище.

— Здарова бля, — сказало трепетное созданье. — Насвай есть? Не жопься, дай закинуться.

Базилио чуть не заплакал. Пушистое чудо, видимо, приняло его за местного хама, с которым приходится говорить на грязном евском языке, чтобы быть понятной. Потом он вспомнил, что насвая у него нет, и проклял собственную глупость: он же мог его взять у опоссума, или купить по дороге, а теперь ему нечего предложить чудесной незнакомке. В отчаянии он помотал головой, изо всех сил сдерживая слёзы.

— Хуяссе, наса у него нет, — кошечка легчайшим движением присела рядом, и котяра чуть не погиб от восторга, ощутив тепло её тела. — А это чё? Пирожок? Дай куснуть. Чего сидишь — стул подвинь даме.

«Она мне доверяет» — подумал кот и внутри у него стало тепло, медово. Счастливый услужить, он уступил ей своё место, а сам сел на стул рядышком. Дама соизволила присесть и даже удостоила вниманием его нехитрый ужин. Кота где-то кольнуло, что надо бы сбегать за чистым прибором, а лучше — заказать новые блюда, но кошечка явила очаровательнейшую простоту, доев за котом мозги и горошек. Потом чаровница захотела водки. Кот сбегал в буфет, взял кристалловской. Буфетчица-индейка посмотрела на кота странно — будто бы с презрительным сожалением — но водку дала.

Очень скоро кот удостоился чести налить даме первые пятьдесят. Выпив, кошечка стала ещё прекраснее. Кажется, она представилась — кот ничего не разобрал, тут в его ушах то ли скрипки пиликнули, то ли Дочка-Матерь in the sky with diamonds вдохнула полной грудью. Впрочем, это было и неважно: кота уносило на крепнущих крыльях восторга.

— Бабло у тебя где? Давай сюда, оно мне надо, — распоряжалось небесное созданье, как бы беря под крыло неустроенную котовью жизнь. — Хотя нет, сиди. Сама посмотрю.

Она протянула руку, и Базилио внезапно учуял какой-то запах, чрезвычайно противный. На фоне евской вони удивить этим было нетрудно, но было в нём что-то неуместное, выпадающее из картинки.

Тем временем заботливая котинька расстегнула его подсумок и принялась с очаровательным любопытством, как ребёнок, перебирать его содержимое. Она забрала себе шарик «паяльца», — кот подумал, до чего она умница и как правильно выбирает ценное, — потом отложила две «хинкали», «пастернак» и «глазупесь». Тут Базилио всё-таки посетило какое-то тревожное чувство: мало ли кто тут шляется, вдруг увидят и посягнут. К счастью, кошечка быстро убрала вещи куда-то под юбку; тут-то кот и заметил, что она в юбке, и довольно-таки нечистой. Он представил себе улицы Евска, по которым приходилось ходить этому чудному созданью, и всем сердцем их проклял.

— Чё-та я не поняла, — озабоченно сказала киса, роясь в золоте. — Ну и где? Ну ты, чмошник, — она взяла кота за подбородок, и тот снова чуть не умер от счастья, — ты куда самые ценняки заховал?

— Простите, я не понял, — растерянно залепетал Базилио.

— Скобейда, бля, жаба с хуем, — кошечка, кажется, рассердилась, — ну чо ты? Совсем кукукнулся, что-ли? — она потянулась к очкам и сняла их. — Э-э, а гляделки твои где?

Кот впервые в жизни ощутил стыд за свою безглазость. В растерянности, не зная, куда девать взгляд, он перевёл телекамеры на бутылку — и охуел.

О вы, отраженья, отсветы, подобия! Лживые и превратные, не лжёте вы в главном. Искажая пропорции вещей, вы всё же сохраняете самую суть их исконного обличья. И ежели живой лик вещи поражает взор — как солнечный диск, вид коего непереносен для слабых очей наших — то мы, по крайности, не лишены счастья созерцать лик сей в образе, пригодном для любования, как то же самое солнце в глади вод. В отражении познаём мы то, что не можем узреть непосредственно, по недостаточности чувств или мыслительности.

Вот и Базилио увидел в бутылочном стекле отраженье того чудного облика, который столь прельстил его. Равнодушные телекамеры сняли отсвет со стекла, кибридные схемы просчитали и аппроксимировали изображение в соответствии с кривизной отражающего предмета, компенсируя преломление и цветопотерю. И явили истину, простую и малоприглядную.

На котовом законном месте сидела филифёнка — пегая, с драными ушами и висучим рылом.

Сталкиваться с филифёнками Базу по жизни уже приходилось — в Подгорном Королевстве, по ходу расследования одного запутанного дела о шпионаже. Об их способностях притворяться не теми, кто они есть, он знал от коллег, а в способности сбивать с толку — убедился лично. С одной филифёнки он снимал показания и был впечатлён их исчерпывающей ясностью и несомненной правдивостью. Увы, в протоколе, который вёл бэтмен, обнаружилось всего две относительно осмысленные фразы: «от вашей грязи мусорской я настрадалась», да «папирку дай, сыса, не щемись бля». Всё остальное представляло собой затейливую матерную ругань… Были и другие случаи, не столь безобидные. Но вот чтобы так нагло и цинично выдавать себя за эротический идеал — о нет, так ещё не делали с котом![90]

Сначала Базилио захотелось немедля испепелить мерзавку — ну или, как минимум, прижечь ей чьл-нибудь. Однако он понимал, что это и мелко, и проблемно. К тому же сначала надо было сбросить с себя замороку.

Для начала кот расслабил мышцы лица. Сделал два осторожных вдоха. Потом осторожно перевёл телекамеру на соседку. И убедился, что очарование развеялось: он видел не чудесный персиковый пушок, а клочья грязной шерсти.

Филифёнка что-то почуяла.

— Сорвался, что-ли? — буркнула она себе под нос. — Бля, ну вот опять. А так хорошо начиналось…

Кот, наконец, посмотрел на объект своей недавней страсти в упор. Та оказалась немолода и порядком потаскана. К тому же — тут Базилио невольно сморщил нос — от неё несло немытым телом и характерным филифёночным запахом, резким и противным. Однако убивать её на месте коту расхотелось — уж больно жалко та выглядела.

— Вещи отдай, — сказал Баз.

— Вон там наши ребята стоят, ща позову, — сказала филифёнка, показывая рыльцем в дальний конец буфета, где тусовались какие-то крупные кошачьи чёрного окраса.

Базилио не стал тратить слова, а применил проверенный способ — отстриг ей лазером кусочек уха.

Филифёнка посмотрела на него с неким уважением и достала из-под юбки одну «хинкаль» и «пастернак». Кот отстриг ещё кусочек, увеличив рассеяние луча, чтоб припекло.

Тварюшка зашипела, сверкнула глазёнками, но выгребла из вонючих тряпок остальное. Кот на всякий случай отрезал ей ещё шматочек мясца сверху, и был вознаграждён — тяжко вздохнув, филифёнка выгребла пригоршню заныканных соверенов.

— Пардоньте муа, — буркнула она под нос. — Не мы такие, жизнь такая.

— А теперь, — сказал кот, закрывая вновь наполнившийся подсумок, — чего ты там говорила про какой-то ценняк?

— Чо? — непритворно удивилась филифёнка. — А, это. Сумочка твоя фонит. Эмпат ауру приметил. У тебя сильная вещь есть…

— Эй, мужик, — раздалось чуть ли не над самым ухом.

Кот быстро обернулся — и, к удивленью своему, вновь увидел отражение. На этот раз — своё собственное.

Перед ним стоял типичнейший котан, очень похожий на Базилио, разве что полосы на шкуре были поярче. Правда, не полицейской модели. Во всяком случае, глаза у него были родные, настоящие, и притом удивительно честные.

Котан тоже удивился — ну или сделал вид.

— Братуха! — он как бы размазал по всей морде нечаянную радость. — Родная основа! Держи краба! — и тут же полез ручкаться.

Базилио это не понравилось.

— Я тебя не знаю, — обозначил он дистанцию, одновременно принюхиваясь — вдруг это тоже филифёнка. Но нет: от кота пахло котом, котаном, котярой.

— Да не проблема! Давай знакомиться! Я Базиль, — представился нагломордыш.

— Базилио, — в свою очередь сказал Баз, соображая, заодно ли он с филифёнкой или это разные шайки-лейки.

— Да мы тёзки практически! — ещё больше обрадовался котан. — Слы, чё ты тут сидишь как не родной, с этой проблядью? Айда к ребятам! Мы тут кулюторно отдыхаем. По маленькой, а? Угощаю, — пообещал он.

Филифёнка тем временем пыталась вступить с котаном в коммуникацию — делала большие глаза, водила рылом и всячески подавала сигналы. Но тот, похоже, или не замечал её усилий, или не считал нужным.

— Ну так чё, братан? Водочки? — Базиль как-то очень быстро успел достать стул, примоститься, и уже обнимал плечо Базилио мягкой, ласковой лапою.

— Водочки можно, — согласился кот. Он примерно представлял себе дальнейшее развитие событий, и сейчас прикидывал, как бы решить всю проблему разом. Пожалуй, решил Баз, лучше не затягивать, а увести всех заинтересованных куда-нибудь в укромное место. Подальше от публики в целом и филифёнки в частности: та могла как-нибудь предупредить дружков о том, что намеченная ими жертва не так уж и безобидна.

Один из чёрных оторвался от своих занятий и картинно, на публику заорал:

— Базюха! Ты там чего застрял?

— Слы, ребза, — столь же пронзительно и фальшиво проорал котяра, — не поверите — братана встретил, мы прям как из одного выводка! Мы ещё и тёзки! Ща отметим такое дело! Водочки возьми!

«Оглушит или отравит?» — прикинул Баз, глядя на суетящегося прохвоста-двойника. Тот, видимо, что-то ощутил — и распахнул лицо в широкой, открытой, солнечной улыбке.

«Зарежет» — понял Базилио.

— Я не против, — сказал он, изображая колебание, — но не сейчас… Жду я одного типа. Мне ему кое-что передать надо. А потом можно и посидеть. Кстати, где тут сортир?

— Пошли, покажу, — предсказуемо вызвался котан-братан. — Мне тоже побрызгать надо.

Базилио встал, одновременно выставляя на полную микрофоны и включая кибридные цепи для ближнего боя.

Сортир оказался большой вонючей комнатой без окон, с лампочкой под потолком и дырами в полу. Над одной из них сидел враскоряку педобир в очках и читал толстенькую книжку. Рядом растопырилась пипилягва. А в углу тряс хвостом уже знакомый коту обезьяныш. Похоже, он и был тем самым эмпатом, заметившим фонящую сумку.

Базилио не стал долго размышлять о том, как ему повезло — и повезло ли вообще. Он тихо, аккуратно выпустил в его сторону зелёный лучик.

Секунду спустя Баз почувствовал шерстью колебание воздуха за спиной и, не раздумывая, отпрыгнул к стене. Сделал он это вовремя: в воздухе свистнул тяжёлый предмет.

Кот врубил кибридную составляющую на полную. Время послушно притормозило, пространство покорно раздвинулось.

Для начала Базилио окинул взглядом помещение. Вход в сортир загораживал чёрный леопард самого зверского вида. Другой такой же крутил в лапе небольшую тяжёлую дубинку. А у котана-братана откуда-то появился длинный кинжал-бебут.

Педобир оторвался от книжки поднял глаза. Окинул взглядом всю сцену, исполненным усталого осуждения, и тихо прошептал что-то — скорее всего, обычное «too old». После чего снова уткнулся в свой томик — рассчитывая, видимо, хоть в нём обрести что-нибудь разумное, доброе, свежее. Что касается пипилягвы, та вообще не отреагировала. Кот пригляделся и понял, что она не срёт, а мечет икру — видимо, в надежде на то, что хоть несколько личинок выживут на местном дерьмеце. Остальное её, похоже, не интересовало.

Базиль тем временем приближался, поигрывая кинжалом. Он представлял собой отличную мишень, но Базилио не торопился. Во-первых, сначала следовало разделаться с леопардами. Во-вторых, кот заметил, что нагломордыш двигается как-то не совсем уверенно. Более того, в наглых глазах Базиля явственно читалось некое смущение и даже колебание. Персу стало интересно.

— Слы, — сказал, наконец, Базиль. — Чёта не хочется мне тебя валить. Никогда котов не резал. Давай по-хорошему. Ты нам свой хабар — мы тебя стуканём. Ну полежишь часок, чтоб без проблем…

Базилио предложение оценил, но не принял. А поступил так: пробил лучом башку того, что с дубинкой, а второго оглоушил пикосекундником. Коту же он просто прижёг руку. Тот выронил кинжал и уставился на База с каким-то детским удивлением. Такими глазами смотрел бы детёныш, которого укусила ватрушка с творогом.

Тем временем Баз поймал себя на том, что и ему, пожалуй, не особо хочется валить другого кота. Было в этом что-то неправильное, дисгармоничное.

— Как ты сказал? Стуканём? Полежишь? — спросил Базилио. — «Какой мерою мерите, такою и вам будут мерить»[91] — вспомнил он подходящую к случаю цитату. — Дубинку дай.

До котана дошло. Понурившись, он вынул инструмент из оцепенелой лапы товарища, протянул его Базилио и сел на относительно чистое место.

Кот огрел прохиндея промеж ушей. Тот привалился стене и обмяк. Базилио немного подумал и добавил ещё парочку ударов: для верности, но не до смерти. После чего всё-таки отлил и вернулся в буфет, прикидывая, стоит ли звать индюков и что-то им говорить. Решил, что не стоит: жизненный опыт подсказывал, что покойные не были нравственными существами и вряд ли пользовались всеобщей любовью. С другой стороны, раз уж они здесь невозбранно паслись, то стражи порядка наверняка что-то с них имели. По любому раскладу, звать их не стоило. Во всяком случае, ему. Пусть придут сами, решил он.

Филифёнки за его столом не было. То ли она нашла новую жертву, то ли её выперли. Но, вероятнее всего, она свалила в предчувствии неприятностей.

Подумав, кот взял стакан чаю и ещё один пирожок.

Минут через десять заявился индюк-охранник. Кот понимал, что он тут не случайно. Однако особенно беспокоиться тоже не стал: индюк был один и опасным не выглядел.

— Чего у вас тут? — спросил он намеренно громко.

Базилио решил проявить разумную инициативу.

— Господин полицейский, — наугад обратился он к птицу, — в туалетной комнате небольшое происшествие. Несчастный случай.

— Пострадавшие есть? — буркнул птиц, не делая в сторону сортира ни шагу.

Кот немного подумал и демонстративно выгреб из подсумка с десяток золотых. Ссыпал на стол. Получившуюся кучку накрыл салфеткой. Индюк кинул косой взгляд на получившийся натюрморт и ничего не сказал. Баз предпочёл это понять в хорошем смысле — что вопрос закрыт, ну или хотя бы отложен.

— Почта! Почта приехала! — закричали на улице.

Кот вскочил. Потом вспомнил про выпитое и съеденное и пошёл к буфетчице, чтобы расплатиться. Мелочи не было, он протянул ей соверен.

Тут ему показалось, что со стороны туалета донёсся какой-то странный звук. Базилио на всякий случай переключился в микроволны, чтобы посмотреть, не очухался ли там преждевременно котан-братан. Потом понял, что это педобир так причудливо взбзднул.

Он машинально перевёл взгляд назад, уже собираясь включить оптику — и увидел, что монета в его руке сияет фиолетовым пламенем.

Базилио не стал раздумывать, что это такое и почему. Просто зажал её в кулаке и расплатился другой, обычной. И отправился на поиски кареты.

Во дворе уже собралась небольшая толпа — существ двадцать. Впереди всех стояли бурбулисы и азартно торговались за места в карете.

Кот прошёл мимо них и внезапно поймал взгляд старшего лиса — удивлённый и разочарованный.

Если уж по чесноку, База никто не считал особенно проницательным. Он сам — тоже. Но в данном случае у него сработало именно это свойство. Паззл сложился. До него дошло — более того, стало пронзительно ясно, — в какую такую экспедицию ходили рыжемордые и чем они промышляют на самом деле.

Разговор он завёл уже в карете. За место пришлось выложить шесть соверенов, но кот совершенно о том не жалел. Место было удобным, а главное — рядом с лисами.

Отрицались и шифровались бурбулисы недолго, а вот торговались отчаянно. Тем не менее, за пару часов переговоров хриплым шёпотом кот и этнографы пришли к разумному, взаимовыгодному соглашению.