Путь наверх

- Это шутка?

- Это реальность, уважаемый психолог. – Тройф Зун сумел не вздрогнуть, но ощутимо напрягся. "Солла" усмехнулась. – Я родилась дьявольски далеко от союза миров, именуемого Иридосетью, и мои возможности заметно превышают то, к чему вы тут привыкли.

- Возможности? Поясните, будьте любезны.

- Не надо выкать, Тройф. Уж если я говорю с тобой начистоту, официоз излишен. Дело было так: чуть больше двух дней назад в лифте одного из многоквартирных домов Тимтиэры, что на Дхеозе, жильцы нашли труп женщины. В ходе опознания было установлено, что покойная – проживавшая в том же доме Солла Виэнаф, доктор хирургии, имплантолог. Благодаря инфосетям сообщение об этом ЧП в самом скором времени достигло функционала, отвечающего за проект "Киборг+". Но настоящий переполох начался, когда даже после полной томографии тела и обработки результатов наносканирования установить причину смерти так и не смогли.

Психолог-невропатолог пожал плечами.

- Существуют предельно нестойкие токсины, распадающиеся на типичные для физиологического фона соединения. Если верить слухам, наёмные убийцы высшего класса нередко прибегают именно к подобным… средствам.

- Верю. Ты ещё мог упомянуть о мифических наноботах-убийцах. Я, со своей стороны, тоже знаю несколько способов убить человека так, что самое тщательное исследование самыми совершенными техническими методами вряд ли установит причину. Но всё это не даст нам ответа на простой вопрос: кто и зачем убил Соллу Виэнаф? Кому она мешала?

Тройф снова пожал плечами.

- Ты подозреваешь… меня?

- Моя проблема в том, что я не подозреваю никого. Пока. Я даже не могу ответить на простой вопрос "зачем", не говоря уже о взаимосвязанном вопросе "кто". Пока я знаю только то, что ты, Тусс, Неветно и Крыдэ – не убийцы. Но в остальном…

- Знаешь? Откуда?

Эйрас жёстко усмехнулась.

- Даже самый глубокий медитативный самоконтроль, – сказала она, – не поможет полностью убрать из сознания следы убийственных намерений и память о совершённом. Внешний контроль также неизбежно оставляет следы, ибо идеальная ложная память – ещё больший миф, чем наноботы-убийцы. Конечно, я тоже могу ошибаться, как любое разумное существо, вынужденно блуждающее в тумане неведения. Но даже если где-то рядом бродит сверхпсион, плюющий на свойства континуума и способный не то закрыться от меня, не то сгенерировать неотличимые от подлинных ложные воспоминания, остаётся тот самый вопрос: зачем? Что такого было в докторе Виэнаф, что её устранили столь пафосными и экзотическими средствами?

- С ума сойти. Ты что, утверждаешь, будто…

- Я не "утверждаю", а именно читаю. Правда, способ чтения мыслей я использую ну очень нетипичный. Для нормальной телепатии три четверти континуумов Иридосети… малопригодны.

Тройф Зун приподнял бровь.

- Нормальная телепатия? Мне казалось, что это – несочетаемые понятия.

Настал черёд Эйрас пожимать плечами.

- Всё зависит от свойств континуума. Но читать лекции о природе мироздания я не собираюсь. Я всё ещё хочу получить конкретный ответ на конкретный вопрос.

- Если ты можешь читать мысли, зачем тебе мой ответ?

- Даже опытные телепаты охотно пользуются устной речью. Она легче контролируется и считается более уважительной, чем просмотр образов в чужом сознании. А что касается ответа, я не вполне корректно выразилась. Ты можешь вообще молчать, если тебе так больше нравится. Главное – чтобы ты действительно думал над поставленной задачей.

"Ну-ну. А если я додумаюсь до чего-то и промолчу?"

- Ты не мастер самоконтроля, – устало заметила Эйрас. – Додуматься до чего-то так, чтобы я этого не узнала, ты не сможешь. Твой пароль для входа в почтовую сеть – "снулая креветка". Вернее, – указательный палец быстро побежал по поверхности стола, – cНул@1@_Крив-etk@. Тебе до сих пор иногда снится девчонка из соседней квартиры, с которой вы один раз были вместе за день до твоего четырнадцатого дня рождения…

"Хорошее же на меня составили досье! Детальное до озноба!"

- …ты давно забыл её лицо, но помнишь россыпь мелких родинок на её левой груди. И помнишь запах: кисло-сладкий, слегка похожий на запах спелых яблок. А чтобы ты окончательно оставил догадки насчёт досье и прочей ерунды, напомню тебе о статье, которая легла в основу идеи, выдвинутой мной сегодня. Той самой статьи, о прохождении нервных импульсов в коре мозга и искусственной стимуляции нейронов. Её читала не я. И даже не Солла. Её, если ты пороешься в памяти, три года тому назад прочитал ты, Тройф. Если бы не сопоставление твоих воспоминаний с воспоминаниями Эхрона, я бы ничего, подобного сегодняшнему "озарению", не выдала. Я ведь не имплантолог.

"Невероятно!"

- А кто ты?

- Наёмница. С твоей точки зрения я – нечто вроде оборотня. Функционал, курирующий проект, связался со Странником, Странник привлёк меня. Я помогаю вам, чтобы приобрести новый опыт. Ну и чтобы удостовериться, что в Иридосети не завёлся чужак, наделённый сверхъестественными способностями вроде наших. Ладно, замяли. Думай!

Тройф Зун подумал. Но не о загадочной смерти Соллы Виэнаф, в которую всё равно не мог толком поверить, пока сидел за одним столом с женщиной, внешне не отличающейся от Соллы ни на волосок. Его захватила иная идея… совершенно сумасшедшая, но…

"Невероятно! Телепатия, чтение мыслей… если допустить, что это не просто хитрый ход с неясными целями, а… компьютерный интерфейс с самого начала развивался так, чтобы машины могли понимать людей. В идеале – "читать мысли", а точнее, правильно интерпретировать кашу электромагнитных импульсов, излучаемых работающим мозгом. Современные "виски" способны считывать интерференционную картину мышления, интерпретировать простые мысленно отдаваемые команды, но не более.

Полноценная обратная связь машина – человек пока остаётся фантастикой. Пока.

Проект "Сверхразум". Попытки воспитания искина на базе суперкомпьютера, стимуляция со стороны уже сформированного человеческого разума. Спецы шутили, что так можно воспитать только шизофреника, а не сверхразум. Десяток меняющихся операторов с "висками" на головах, один суперкомпьютер… да, это чисто шизофреническая затея. Но…"

Мысли кружились, осторожно приближаясь к главному. "Солла" молчала, не вмешиваясь.

"Не имплантолог, нет. Телепат. Но смогла выдвинуть принципиально новую идею, которую позорно прошляпили профессионалы, замкнувшиеся в узких рамках своих специальностей. Да уж, есть повод свысока смотреть на обычных людей… но если так – это значит, что телепаты смогли совершить революцию. Информация с человеческого мозга снимается, синкретируется с информацией от второго, третьего, четвёртого мозга, и…

Да. В сравнении с этим все наши заигрывания с имплантатами – детский лепет. Вот он, настоящий сверхразум, действительно рангом выше человеческого!

За технологию, реализующую ТАКУЮ методику, можно убить".

- О технологии речь не идёт, – обронила Эйрас, и Тройф вздрогнул. – Это пси. Причём, как я уже говорила, нетрадиционное пси. Я не уверена, что даже среди моих хороших знакомых найдётся… существо, способное в точности повторить сочинённую мной формулу. Маги, конечно, конкурируют и стараются стащить чужие секреты, но личная… гм, сила есть личная сила. Имея самую подробную рецептуру, ни один алхимик не повторит разработанного некромантом ритуала. Способности не те.

- Нет, но…

Эйрас покачала головой.

- Без всяких "но", Тройф. Я согласна: заманить в миры Иридосети члена Группы, чтобы тихо изучить присущие ему или ей способности, соблазнительно. Если кому-то было известно, что у функционалов есть выход на Странника, это может быть ключиком к мотивам преступления. Вот только вряд ли кто-то предполагал, что Странника заменю я. И даже я сама не предполагала, что мне удастся восхитивший тебя фокус с объединением нескольких сознаний. Никто не мог знать, что импровизация действительно удастся… а если кто-то знал, то повторить это… ха! За всякую магию надо платить. Пусть пробуют заполучить сокровище даром, невежды!

Женщина усмехнулась по-волчьи, и психолог поёжился.

- В общем, Тройф, за идею спасибо. Я непременно её проверю… хотя лучше, наверно, перепоручить проверку… специалисту. Именно. Но разгадка смерти Соллы лежит в другой коробке.

- Ничем не могу помочь. В прошлом человека может таиться какая-то грязь или мина спящей тайны, но наше прошлое ещё до вовлечения в проект тщательно изучали мастера секретных дел. Если бы Солла оказалась одной из наследниц миллиардного состояния, активным членом террор-группы, внедрённым агентом или ещё кем, они раскопали бы это.

- Ага. Отсюда железный вывод: убийство как-то связано с проектом. Беда в том, что покойную не спросишь, над чем именно она работала в последнее время…

- А…

- А некромантия не всесильна, – отрубила Эйрас. – Уж ты мне поверь: если бы можно было призвать и расспросить дух Соллы, я первым делом сделала бы именно это.

- Почему же нельзя?..

Серо-голубые глаза смотрели на доктора Зуна строго и печально. "Свойства континуума?" – подумал Тройф. "Когда мы умираем, то…"

Медленный кивок в ответ.

- Утешительно знать, – криво усмехнулся психолог, – что мы, атеисты, правы.

- Правота такого рода тоже зависит от свойств континуума. И я, кстати, не утверждала, что после смерти Соллы Виэнаф от неё действительно остался только плавающий в формалине труп. Я утверждала, что не могу призвать и расспросить её душу, не более… хм…

- Что?

- Так, идея на грани бреда. Не обращай внимания. Думай! Гипотезу случайной смерти оставим на потом. Как ты сам говорил, услуги наёмных убийц с их хитрыми токсинами стоят слишком дорого, чтобы кто-то развлекался, сея по Тимтиэре случайную смерть ТАК. Вышло бы проще и дешевле нанять мелкую рыбёшку… офицер?

Тройф Зун обернулся и обнаружил бесшумно подошедшего сотрудника службы безопасности, затянутого в спецкомбик, с лицом, укрытым зеркальным забралом спецшлема. Руки офицера свободно свисали вдоль тела, зато на плечах с обманчивой неторопливостью шевелились киберстражи. Этакие металлопластовые игрушки размером с котёнка, с виду ничуть не страшные.

- Вам лучше пройти со мной, – сказал эсбэшник тоном, от которого мышцы доктора Зуна превратились в тающее масло. – Вам обоим.

- Сдайте скрэмблер. Или чем ещё вы там препятствовали записи вашего разговора с Зуном.

- Не понимаю, о чём вы.

Я, конечно, лукавила. Я прекрасно понимала, чего от меня хотят. Вот только сделать то, чего от меня требовали, было бы… затруднительно. По той простой причине, что при мне не было никакого "скрэмблера или чего там ещё".

Мне не требуются механизмы, чтобы обеспечить приватность беседы. Маг я или кто?

Поздновато, кстати, местная СБ спохватилась. Или мои нетрадиционные методы настолько выбили их из колеи, что они сперва пытались выяснить, с чем имеют дело, и лишь потерпев неудачу, отдали команду на захват "объектов"?

С другой стороны, зачем торопиться? Куда бы мы с Тройфом делись со станции, если СБ при первом подозрении наверняка блокировала наши ключ-коды к порталам? Правильно, никуда (и доктор Зун действительно никуда бы не делся…)

- Сдайте. При обыске всё равно найдём.

- Неужели?

За своим непроницаемым забралом офицер покраснел. Что ж, если неоднократно проведённое сканирование-просвечивание до сих пор не помогло сотрудникам СБ обнаружить искомое, то при обыске они тоже вряд ли нашли бы что-то вещественное. И все это прекрасно понимали. Блеф бывает удачной стратегией, но настолько беспомощный…

В отличие от меня, Тройф даже видимости сопротивления не создавал. Чего ради? Всё же он являлся сотрудником СБ, хотя и внештатным. На его несчастье, после моей реплики "к делу" файл имплантата-рекордера содержал только помехи. Что, с точки зрения СБ, требовало активного сотрудничества со стороны доктора: выборочное стирание записей в защищённом имплантате мог провести только хозяин устройства. В общем, правдивый пересказ моих откровений, выдаваемый Тройфом, у ведущего допрос вызывал эмоции… м-м… неоднозначные.

Сосредоточенность на мыслях старшего офицера, находившегося в соседней комнате рядом с Зуном (очень интересных мыслях!), едва не помешала мне отреагировать на физическую атаку.

Видимо, эсбэшнику надоело талдычить одно и то же, без малейшей надежды на успех убеждая меня расстаться со скрэмблером. Получив приказ через "висок", встроенный в спецшлем, киберстраж спорхнул с плеча и резко метнулся ко мне. Что именно эсбэшник приказал вколоть – парализующий состав, "моментальное" снотворное или какой-нибудь препарат из тех, что облегчают допрос – выяснять я не стала. Просто не успела ничего сообразить, отработав рефлекс отражения атаки. Киберстраж в полёте развивает скорость гоночного болида, но разгон не происходит мгновенно… а я умею ловить стрелы. Выучилась-таки.

…ползут сотые доли секунды, лениво сливаясь в десятые доли. Резкий шлепок ладони сбивает машинку с траектории. Промах.

Цель сопротивляется! Второй киберстраж слетает со своего насеста. Первый тормозит, разворачиваясь и снова заходя на цель…

Поздно, пташки. Я уже здесь.

Короткое слово на Бесконечном наречии необратимо испортило "умное" оружие. Наверно, в сознании эсбэшника это слово прозвучало как "хлам" или "брак". Конкретную механику воздействия не представляла даже я сама. И это меня не интересовало.

Важно не то, как именно остановлена атака, а то, что она остановлена.

- Сюрприз! – сказала я хмуро, в упор глядя на зеркальную маску забрала. Эсбэшник попятился… и пятился до тех пор, пока не захлопнул дверь, оставив меня в допросной одну.

- Я начинаю верить вам, Зун, – процедил старший офицер службы безопасности станции, на белом бэдже которого значилось предельно лаконичное "М. Т. Рекусерт" – без расшифровки инициалов и указания должности.

"Поздновато до вас доходит", – подумал в ответ Тройф. После неприятной прозрачности наедине с "Соллой" тот факт, что начальник СБ не умеет читать мысли, наполнял его душу чувством приятной безнаказанности.

На экранах, демонстрирующих интерьер соседней допросной, сидела Солла Виэнаф. Сидела себе и даже не думала реагировать, как должна была… хотя десять минут назад перепрограммированная система вентиляции начала закачивать в допросную, кроме кислорода, старую добрую закись азота, более известную как веселящий газ.

- Значит, портит оборудование, – сказал М. Т. всё тем же малоприятным тоном. – Голыми руками киберстражей бьёт. На веселящий газ плюёт. Блокирует без технических устройств рекордеры разных типов. И всё потому, что она, видите ли, маг!

- Оборотень-псионик, – поправил доктор Зун. М. Т. обернулся, хмурясь, и психолог добавил. – Насколько я помню, она не называла себя магом. Телепатом – да. Магом – нет.

- А ещё я говорила, что действую с ведома и согласия куратора проекта в КИПИС.

Начальник СБ и Тройф дружно посмотрели на экран. "Солла" помахала им рукой.

- Уважаемый Рекусерт, – добавила она, – может, признаете наконец, что задерживать нас с доктором Зуном было… не нужно?

- Дьявольщина!

Медленно, как во сне, М. Т. вернул обычные настройки системы вентиляции, задав заодно ускоренный режим фильтрации.

- Зачем вы устроили это… это шоу?!

Мой знакомый хлыщ стоял, тяжело опираясь сжатыми кулаками в поверхность стола и пытаясь создать психологическое давление на меня, сидящую.

Получалось не очень.

- Что вы им ещё не продемонстрировали, уважаемая? Фокус с ложкой?

Я достала из воздуха ложку (изумительно красивую, кстати: серебряную, с тончайшей гравировкой). Под моим задумчивым взглядом ложка "поклонилась публике" на три стороны, закрутила черен спиралью вправо, потом влево…

- Очень смешно, – прошипел хлыщ. – Несомненный талант к балагану!

- У меня много талантов, – откликнулась я, возвращая ложке исходную форму и положение в пространстве. – Но я нахожусь в Иридосети не для совершения открытий в имплантологии, не для порчи казённых киберстражей и не для показа фокусов.

- О! А я и забыл. Странными же способами вы ищете убийцу!

- У каждого свои способы. Я, знаете ли, не Странник.

- Но смысл-то? – тихо возопил функционал, плюнув на реноме невозмутимого высшего существа. – Смысл во всём этом шоу какой? Или Странник сосватал мне несовершеннолетнюю ведьму, у которой ещё детство из головы не выветрилось?

- А какое вам дело, кого именно вам сосватали, – протянула я с вальяжной ленцой, – если я благополучно решила ваше уравнение с кучей неизвестных и одним трупом?

- Что?

- Вы слышали. Я знаю, что случилось с Соллой и кто в этом виноват.

На ночных улицах Тимтиэры пешеходам неуютно. Особенно на нижних, наземных, в далёких от центра "спальных" районах.

Сверху то и дело что-нибудь капает. Чаще всего – не особенно чистая вода. Порой птичий помёт (как ни бейся за соблюдение санитарных норм, а твари, метко прозванные летающими крысами, всё равно найдут в громаде города и убежище, и пропитание). Бывает, на прохожих льётся спиртное. Бывает – кровь. А иногда хулиганьё обливает идущих по своим делам едким и вонючим синтетическим топливом. Да ещё хохочет: огоньку не хотите? У нас найдётся!

Некоторых потом даже в ожоговый центр не успевали доставить…

Огни внизу в дефиците. Многочисленные эстакады массивными тёмными телами заслоняют часть яркого верхнего света. А внизу… внизу мерцают испорченные голограммы, горят неестественно голубым или раскалённо белым огнём "традиционные" рекламные щиты. Иногда вывернет из-за угла заплутавший мобиль, ослепит галогенным огнём фар – и снова сгинет, оставив пешехода в темноте ещё более густой и мрачной, чем прежде.

Для меня тьма нижних улиц вполне прозрачна. А для моего спутника, нацепившего "умные" очки – тем более.

- Значит, ты не сказала ему всей правды?

- Нет. Я устроила "следственный эксперимент": оставила без развоплощения скопированное с покойницы тело. Его подвергли точно таким же тестам, как первое, но установить причину смерти, разумеется, не смогли.

- Разумеется. И какую версию ты выдала?

- Простейшую. Я предположила, что Солла – пользователь одного из миллиардов трансфертов. По неизвестной причине в одном из миров, где в ходу "саркофаги странников", произошёл аварийный сброс программы. "Солла" при этом "умерла". Так как выход был аварийный, а не плановый, остался грубый след вмешательства в ход событий: мёртвое тело. Хотя в результате планового выхода "Солла" могла покинуть реальность чисто. Вплоть до исчезновения записей на материальных носителях и коррекции воспоминаний знавших её людей. Также её оболочка могла продолжать существование автономно, без "наездника" – так, что даже сама Солла Виэнаф не заметила бы ничего необычного. Это уже зависит от программы, реализуемой "саркофагом".

- Угу. А на самом деле? Уж поверь специалисту: аварийный сброс программы трансферта, при котором остаётся труп – чистая фантастика. Чтобы оставить такой жирный след, надо управлять процессом перемещения с высочайшей точностью.

Мысленный комментарий к сказанному так искусно сформирован, что проскальзывает в узкую щёлку местной пси-компоненты:

"С такой же точностью, как наноботами".

Мне остаётся лишь кивнуть.

Почему наноботы-убийцы для континуумов Иридосети с их физическими ограничениями – сущий бред? Насколько я понимаю, просто потому, что без контроля они почти бесполезны. Самих ботов, конечно, не видно, но к каждому комплекту наноустройств прилагается отлично видимый шкаф стационарного вычислительного комплекса, который координирует их работу. А запрограммировать комплект наноботов одновременно на самовоспроизведение, распространение и, например, атаку определённых участков ДНК едва ли возможно. Наноустройства слишком малы и примитивны, чтобы слаженно выполнять комплексные действия без внешнего контроля.

Да, эта технология способна на многое. Но у всякой технологии – как и у всякой магии, кстати – есть свои пределы…

- А на самом деле, – отбросив отвлечённые размышления, отвечаю я на заданный вопрос, – виновник случившегося с Соллой – никто иной, как М. Т. Рекусерт.

- Начальник СБ проекта?

- Он самый. Соллу он, конечно, не убивал. Только грозил… хм… неприятностями. Ему всего-то было нужно разумно распорядиться набором имплантатов, приобретённых в обход закона у излишне жадного армейского поставщика. И М. Т. решил поручить имплантацию Солле: тихой, послушной и во всех отношениях удобной. Зачем платить подпольной клинике, где запросто могут либо запороть работу, либо заложить властям, либо и запороть, и заложить? Ведь рядом – руку протянуть! – хороший специалист. И первоклассная аппаратура при ней…

- А Солла возьми да обмани ожидания Рекусерта, смывшись в исходную точку трансферт-путешествия самым неудобным для шантажиста способом.

- Вот именно. Он жутко запаниковал, когда на середине его отрепетированного спича с туманными угрозами и щедрыми посулами она свалилась на пол лифта. Всё-таки не каждый день на его глазах случались такие вот… умертвия.

- Такие-то? Ох, вряд ли!

По улицам разнеслось короткое сдвоенное эхо искреннего смеха.

- В общем, вопрос. Что делать с М. Т.? Сдавать его я не стала, много чести. Но закрыть глаза на почти удавшееся злоупотребление служебным положением – записаться в соучастники.

- Ха, я был прав: Холмс-Марлоу с упором на последнего.

- Я просто не привыкла перекладывать ответственность на других, Эмо.

- Тогда зачем спрашиваешь моего совета?

- Ты лучше меня знаешь нравы Иридосети. К тому же я прошу именно совета, а не инструкции, обязательной к исполнению.

- Угу. Кстати, что за армейские имплантаты намеревался вживить себе М. Т.?

- Не только себе. Ещё жене. Знаешь, что такое алгоконтроллер?

- А как же. Они с супругой что, садисты?

Тон у Эмо был вполне деловитым, без удивления. Ну да, он и не с таким сталкивался…

- Насчёт неё – не знаю точно, не общалась. А вот сам начальник охраны определённо любит жёсткую игру. Он с удовольствием пускал бы партнёрше кровь, если бы был уверен, что боль не заставит её бежать за медкомиссией и адвокатами. И с ещё большим удовольствием он позволял бы себя царапать, ощущая вместо ногтей рвущие мясо ножи.

- Ничего у мужика фантазии. Но ведь алгоконтроллеры – штука обоюдоострая. Их недаром запретили. С блокированными болевыми центрами можно быстро и незаметно истечь кровью. Тихая смерть, почти как от холода. А если жёнушке придёт в голову вместо царапанья ногтями ткнуть мужа хотя бы маникюрными ножницами…

- Знаю-знаю. Бедняга может помереть от паралича дыхания. Чересчур сильные ощущения.

- Причём жену оправдают. Ребятки заигрались, итог – неумышленное убийство.

- Ну-ну. Чудное место – Иридосеть. В общем, я не знаю, что делать с М. Т. С таким я сталкивалась не часто. Вернее, вообще не сталкивалась.

- А ты ему помоги. Сделай работу, которую он хотел поручить Солле.

- Что?

- Говорят, надо бояться исполнения желаний. Но о его желаниях это можно сказать буквально. Буквальнее некуда!

- Пусть сам себя накажет?

- Да. Что-то вроде этого.

Некоторое время мы прогуливались молча.

- А что ты скажешь об Иридосети как о целом? – поинтересовался Эмо. Я пожала плечами:

- Какое целое, опомнись! Я видела-то тут всего… чтобы не соврать: пару помещений в одном из рабочих модулей КИПИС, квартиру Соллы, 121-й транспортный узел, станцию межправительственного проекта. Да ещё вот теперь ничтожный клочок нижних уровней Тимтиэры. Можно составить по этим кусочкам некое общее впечатление, как ты считаешь?

- Можно.

- В таком случае предвзято и необоснованно заявляю: Иридосеть слишком велика. Здесь куча народа – процентов так девяносто – понятия не имеет, зачем существует.

- Это ты о ком? О коллегах Соллы?

- Нет. О так называемых "потребителях". О миллиардах носящих джинсы, смотрящих рекламу, совершающих покупки… короче, тратящих ресурсы. На твоей родине после анкавера этого планктона тоже полным-полно. Куда больше, чем здесь.

- Ага. Знаю.

- Тогда зачем спрашивал? Я ведь наверняка не оригинальна в своём мнении.

- Чего нет, того нет. Но ведь на твоей родине процент ведущих осмысленное существование точно такой же. Даже, пожалуй, ниже, потому что с ресурсами у вас похуже.

- Э, не путай понятия. Никто не ведёт ПОЛНОСТЬЮ осмысленное существование: даже Рышар Мартин, демиург, и тот как-то раз решил расслабиться в приятной идиллической обстановке… что плохо для него кончилось. Но осмысленность бывает разная. В якобы примитивном, то есть не- или дотехнологическом обществе для обретения смысла достаточно бороться за своё существование. Да, это промежуточная осмысленность, полузвериная, но всё равно.

- Стоп. Что, по-твоему, несёт полную осмысленность?

- Для мага – самосовершенствование. Не обязательно даже делиться своими достижениями или их плодами… тем более, что подавляющее большинство сделанных магом открытий для повседневной жизни имеет исчезающе малое значение. Зато для самого мага они очень важны.

- Ясное дело. А как насчёт местных? Хотя бы для жителей этого суперполиса?

- Для жителя техномира, очевидно, осмысленно всё, что движет вперёд культуру, к которой он или она принадлежат. Это плюс и одновременно огромный минус, потому что усилия одного человека едва заметны.

- Да ты, выходит, элитаристка?

- Почему? Я просто полагаю, что жизнь кита интереснее жизни планктона.

Эмо подарил мне быструю улыбку искоса.

- Кит, говоришь? Интересно, что ты скажешь, когда познакомишься с "пауками"…

- С кем? Какие ещё "пауки"?

Вопрос остался без ответа. Эмо исчез быстро и незаметно, как выключенная голограмма.

…будучи существом, которому не вполне чужда идея справедливости, я задержалась в Иридосети и реализовала идею Эмо. То есть сыграла в домашнего имплантолога Рекусертов. Да-да, жена начальника СБ тоже оказалась из, вежливо говоря, сексуальных девиантов. Как мне довелось убедиться, в их брачном контракте было прописано отдельным пунктом, что именно из набора "садо-мазо", при каких условиях и каким способом они могут причинять друг другу. Всё законно, всё задокументировано. Чуть ли не традиционно. Чудное место – Иридосеть!

…как всякий приличный маг, я ужасно любопытна. Именно моё любопытство заставило меня дополнительно задержаться в Тимтиэре для выяснения, кто такие "пауки". Выяснения вкупе с последствиями (как для меня, так и, в перспективе, для всей Иридосети) оказались… м-да.

Но об этом – в другой раз.

Эта история началась…

Нет. Не так.

Я влипла в эту историю – влетела на полном ходу, как всадник, скачущий через лес и внезапно получающий толстым суком по лбу – когда мой возлюбленный муж однажды вечером не ответил на мой поцелуй. Я оторвалась от его губ, готовясь задать вопрос (широкий выбор: от "Что я опять незаметно натворила?" и до "Милый, у тебя месячные?"), но Устэр меня опередил.

- Эйрас, – сказал он, – у нас проблема.

Снова широкий выбор ответов. У Эмо я дежурно спросила бы: "Кого мне убить?". У Джинни, столь же дежурно – "Сколько это стоит?". Командору Сухталу, смотря по степени его озабоченности, либо: "Это у тебя проблема", – либо: "Я беру не дёшево", – либо: "Кого назначишь в провожатые?". Вот только раньше муж не радовал меня такими известиями…

В итоге я остановилась на достаточно нейтральном:

- Слушаю.

Устэр посмотрел мне в глаза, убедился, что действительно слушаю, и сказал:

- У меня будет ребёнок.

Вариант "Это у тебя проблема" – в топку. Надо было спросить супруга, как Эмо: "Кого надо убить?" А теперь – поздно.

Я уже знаю, кого.

- Только сразу прошу, Эйрас, отключи эти алые костры в глазах. Я бы предпочёл иметь детей от тебя, и ты это должна чувствовать. Кроме того, я сомневаюсь, что на честность стоит реагировать так бурно. Я виноват, но не в том, что ты готова поставить мне в вину.

- А в чём?

Я шептала. Почти сипела. Устэр вздрогнул, словно…

Нет. Пожалуй, на удар бича он бы вообще не среагировал.

- Моя первая вина – в том, что тебе надо было рассказать обо всём раньше. А вторая… не могу я просто бросить Риллоан. Раньше не хотел, а теперь уже не могу.

- Красивое имя, – выдавила я.

Муж виновато и мечтательно улыбнулся.

- Он вообще очень красив.

- Красив? Кто?!

- Не "кто", а "что". Риллоан, Подоблачный мир… ух!

- Это ещё не ух, – бросила я почти обычным голосом… только очень уж злобным. Рука, кулаком которой я врезала Устэру в живот, страшно чесалась стукнуть его ещё куда-нибудь. Меня сдерживало только воспитание, разрешающее дубасить лишь активно сопротивляющихся. – Если ты ещё когда-нибудь объявишь о возникшей проблеме настолько двусмысленно, я тебя ухну так, что сама пожалею. Потом. А теперь дыши ровнее. И рассказывай.

- Нетушки, любимая! – Теперь сипел уже муженёк… немного наигранно. – Никаких рассказов. Я просто возьму тебя туда.

На приёме, который давал лорх Сильвезий, случился скандал. Причём не скандал, какие на радость наёмным писакам учиняют конкуренты по Гильдии, и даже не скандал, какие возникают спонтанно, как бы сами собой, за которые остаётся винить лишь Случай.

Скандал непринуждённо организовал сам хозяин, блистательный лорх.

Здесь надобно заметить, что фигура Сильвезия и сама по себе отличалась скандальностью. Перво-наперво, никто не мог быть уверенным в том, что знает, кто его почтенные родители, какой именно край он зовёт родиной и кто из могущественных лорхов открыл ему пути Сил. Не то, чтобы это имело какое-то особое значение. Хоть не часто, но попадались всё же среди лорхов старательно скрывавшие… разное. Кто – имена родителей, не вполне почтенные, кто – название родины, слишком далёкой и варварской, кто – имя и регалии учителя, либо чересчур незначительные и мало подходящие для укрепления репутации, либо принадлежащие одному из презренных изгнанников, лишённых права на само звание лорха. Скрытность как таковая не была скандальной… но полная скрытность? Да ещё такая, что, по слухам, даже высшие лорхи не сумели установить, какие мрачные тайны сокрыты в прошлом Сильвезия? Скандал! Определённо, скандал!

Возникнув шесть лет назад на пороге таверны "Луч маяка", словно его из незнаемых краёв принесли быстрые воды Ликанны, Сильвезий, тогда ещё вовсе не блистательный лорх, а безымянный странник, несколько дней пожил в комнатке над "Лучом" этакой тенью: почти не спускаясь вниз, требуя, чтобы закуски и вино ему приносили, будто благородному. А надобно заметить, что в "Луче маяка" такого прежде в заводе не было. Но постоялец оказался достаточно щедр, чтобы хозяин, старина Щерг, пошёл ему навстречу. (Вот и ещё одна скандальная загадка: откуда Сильвезий берёт деньги? Потом-то – понятно, но откуда он извлекал золото в самом начале своего пути?) Чем занимался на постое странник, пришедший издалека, – Свет знает. Но чем бы ни занимался, следов его занятия не оставили… по крайней мере, таких следов, которые можно распознать впоследствии, предпринимая исследование с привлечением соответствующих средств и инструментов. Каковы бы ни были иные качества Сильвезия, неосторожность среди них отсутствовала.

Расплатившись со стариной Щергом и покинув "Луч маяка", он последовательно заявился к сапожнику, портному, антиквару и цирюльнику с куафером. Кстати, именно во время этого похода впервые прозвучало имя Сильвезий; прежде будущий лорх предпочитал оставаться безымянным, что само по себе наводит на размышления. Перечисленные мастера впоследствии не стали скрывать своей связи с необычным посетителем. У сапожника и портного Сильвезий действовал единообразно: выбрал приличную готовую обувь и готовое платье, в каких не стыдно пройти по самой оживлённой улице Интарига, одновременно позволив снять с себя мерки и заказав сапоги точно по ноге вместе с полным выходным костюмом. Как он сам выразился: "Сдержанно и без излишеств, но дорого и стильно, преимущественно в тёмных тонах". Всякий раз Сильвезий доплачивал за срочность – не безумную срочность, способную испортить честному ремесленнику заказ и репутацию, а умеренную, всего лишь требующую выполнения заказа вне очереди. У антиквара Сильвезий, не торгуясь, приобрёл крепкую трость, совершенно не нужную молодому здоровому мужчине, если только он не хочет блеснуть достатком… или же не намерен посещать такие районы Интарига, куда без оружия и сопровождающих лучше не заглядывать. У цирюльника Сильвезий мимолётно ознакомился со свежими слухами, а также принял решение отпустить модные в том сезоне усы. Куафера же трижды шокировал. Во-первых, твёрдым отказом носить парик; во-вторых – требованием отбелить волосы ("Сделайте мои родные волосы похожими на парик! Как – чем? Ну и варварство… да хоть разведённой гидроперекисью!"); в-третьих – выбором аромата. Впрочем, после упоминания гидроперекиси куафер уже только рот разевал, когда Сильвезий забраковал все готовые составы и смешал парфюм лично. (Настои из хвои мерельты и карского ореха, соотношение 2:3, плюс разведённая в спирте смола той же мерельты, не более трёх капель на долю… не мужской аромат и тем более не женский, а просто-таки аромат угольщика после работы!).

Совершив все перечисленные покупки и действия, Сильвезий отправился в квартал Лиловых Соцветий, где снял себе дом. Опять-таки не торгуясь, хотя хозяйка заломила чуть не вдвое против обычной цены (съёмщик показался ей "подозрительным"). Прожив в доме у матроны Линти четыре дня и дождавшись, пока сапожник с портным выполнят его заказы, Сильвезий приоделся, сел в нанятый экипаж – открытую двуколку, из которой с лёгкостью можно и город посмотреть, и себя городу явить – уверенно откинулся на спинку сиденья, после чего приказал извозчику с неложным спокойствием:

- К особняку высшего лорха Мартания, что на Светлой набережной.

На том предыстория появления Сильвезия в Интариге заканчивается, а начинается уже история. Непринуждённо и бескровно одолев препоны в лице охранников, слуг и личного секретаря, будущий блистательный лорх явился пред очи высшего лорха Мартания. Последний как раз вкушал пищу за обедом в обществе своей супруги и трёх дочерей. На неблагожелательно заданный вопрос хозяина, чего желает юноша добиться своим вызывающим поведением – уж не быстрого ли и необратимого превращения в горстку пепла? – Сильвезий слегка поклонился Мартанию. После чего ответил на великолепном высоком интарийском (а старина Щерг, заметим, слыхал от него некий неопределённый "чужинский выговор"):

- Я, с позволения высшего лорха, желаю добиться принятия в Гильдию на правах младшего мастера стихий и надеюсь на ваше поручительство.

Заявление сие показалось высшему Мартанию редкостно наглым. Он быстро произнёс формулу полного паралича и сделал жест, отработанный десятилетиями практики в сложнейшем из искусств. Но Мартаний не успел приказать слугам вынести вон нахального юношу, временно утратившего способность повелевать собственным телом, поскольку тот снова поклонился и добавил:

- Разумеется, я почту за великую честь пройти любые испытания, каковые благоугодно будет назначить высшему лорху и его достойнейшим коллегам.

- Юноша, не знаю вашего имени…

- Ах, какое упущение! Прошу великодушно простить недостаток вежества с моей стороны. Меня зовут Сильвезием.

- Сильвезий? Гм… какой амулет вы носите? И где вы его взяли?

Вполне естественный вопрос: Мартаний не ощутил сопротивления, которое способен оказать действию формул обычный защитный амулет… а овеянные мрачной славой Поглотители, как известно даже профанам, являются большой – и крайне дорогостоящей! – редкостью.

- С вашего позволения, я не ношу ни амулетов, ни талисманов, ни иных подобных орудий. Да не покажется высшему лорху сие дерзостным или грубым, но я предпочитаю полагаться на собственные силы и умения. Их гораздо труднее отнять… или обратить против владельца.

- Так вы уверяете, что отразили моё заклятье исключительно, гм, собственной силой?

Тут Сильвезий тонко улыбнулся, поклонился в третий раз (без следа подобострастия, но весьма и весьма изящно).

- Не отразил. Просто… подправил, лишив действенности.

Впоследствии выяснилось, что таинственный молодой человек горазд на подобные вещи. Лишь высшие лорхи Гильдии, да и то не все, владеют способностью заклинать предметы и явления без помощи формул и жестов, одной лишь предельно сосредоточенной волей. Сильвезий же словно вовсе не нуждался в помощи слов и движений. По силе он казался середнячком (пока не убедишься, что вся эта сила принадлежит ему, а не носимым усилителям, концентраторам и накопителям); что же до умений, то таковые сделали бы честь даже старшему мастеру стихий. Вместе с тем в образовании, полученном новоиспечённым блистательным лорхом невесть где и как, зияли огромные пробелы; похоже было, что учитель, имя которого он старательно замалчивал, занимался с ним лишь практикой, оставив теорию до лучших времён.

Не прошло и года с момента первого появления Сильвезия в Интариге, как он утворил такое, что даже избалованные жители столицы дружно ахнули. (Коллеги по Гильдии тоже ахнули, но по другим причинам: они куда больше рядовых интарийцев понимали в том, чего стоит достижение их овеянного скандальной славой младшего коллеги).

Дело в том, что блистательный лорх представил публике летающее судно.

Выдающиеся заклинатели древности годами бились над этой нетривиальной задачей, терпели неудачу за неудачей, достигали ограниченных успехов, как правило, сводимых на нет неустранимыми побочными эффектами… а Сильвезий словно взял и достал из кармана готовое решение. Элегантное, достаточно безопасное, быстрое и неплохо вооружённое. Последнее обстоятельство привлекло особое внимание государя и двора, когда блистательный лорх провёл повторное представление своего судна – уже не для широкой публики, а для избранных. Незамедлительно был заключён контракт с военным ведомством. Спустя какой-то месяц Сильвезий уже смог предоставить для нужд воздушной разведки четыре прототипа лёгких судов, рассчитанных на экипажи из трёх человек: пилота, наблюдателя и стрелка. А через год, подрядив для выполнения вспомогательных работ три десятка младших мастеров стихий, блистательный лорх передал военным десять больших судов, получивших наименование таннелерр, или "небесных молний". Каждое такое судно нуждалось в дюжине человек "малой команды", могло поднять в небеса до сотни людей или сорока тонн груза и было способно лететь, преодолевая огромные расстояния с невиданной доселе скоростью, много суток подряд. Более того: разработанная и лично установленная Сильвезием хитроумная защита делала его воздушные суда почти неуязвимыми как для искусства лорхов, так и для обычных артиллерийских снарядов.

- Колоссально! – сказал военный министр, увидев таннелерры, пролетающие двумя правильными клиньями над полем для испытаний.

- Колоссально!!! – вскричал он же, увидев, что стало с макетом "вражеской крепости" и насыпным холмом, на котором стоял макет, после того, как таннелерры сбросили на него по четверти штатного боезапаса каждая, а дым и пыль, поднятые массированной бомбардировкой, более-менее рассеялись. – Когда будет готово ещё столько же воздушных судов?

- Возможности обустроенных верфей на данный момент не так важны, как недостаток надёжных, а главное – должным образом обученных людей, способных стать членами "малых команд", – сообщил Сильвезий извиняющимся тоном.

- Людей мы найдём! – отрубил министр. – Люди – не проблема!

- Что ж, в таком случае я готов лично гарантировать государю быстрое пополнение воздушного флота новыми судами… разумеется, когда мне возместят расходы на строительство уже готовых и только закладываемых на стапелях корпусов.

- И во сколько обойдётся государю эскадра из, скажем, пяти таннелерр?

Сильвезий ответил. Не забыв сообщить и сумму эксплуатационных расходов.

- Колоссально! – прохрипел военный министр, чувствуя, как по его лбу скатываются капли ледяного пота.

Меж тем блистательный лорх со своим проектом всё сильнее тревожил не только коллег по Гильдии, чувствующих, как бледнеют их достижения рядом с достижениями Сильвезия, но и людей тихих, суровых и жёстких. Появление такого невиданного и многообещающего инструмента, как воздушный флот, разрослось до масштабов истинно государственной важности. Были предприняты целенаправленные попытки выведать секрет полёта таннелерр, попытки выяснить прошлое блистательного лорха, наконец, попытки воздействовать на оного грубой силой, подкреплённой лучшими защитными амулетами. Увы! Секрет остался секретом, а прошлое не пожелало приоткрыть свои тайны. Что же до грубой силы, защищённой амулетами, то поутру после одной из таких попыток на стол министра иностранных дел легло письмо, запечатанное личным знаком Сильвезия (знаком, который также, увы и ах, упорно не поддавался попыткам скопировать его).

"Почтенный министр!" – было написано в письме. "Я, безусловно, понимаю вашу обеспокоенность сложившимся положением дел, но впредь убедительно прошу вас не посылать ко мне настолько невежливых и неуклюжих слуг. Эти трое грубиянов, облив меня словесными помоями, что не доставило мне ни малейшего удовольствия, столько раз запнулись о мою трость, что утратили способность к самостоятельному передвижению. Мне стало их искренне жаль; я счёл необходимым нанять экипаж, чтобы они могли добраться до медика, и снабдил их небольшой суммой на лекарства. В связи с происшедшим я выражаю вам, министр, моё неизменное почтение и полную готовность к разумному диалогу. В любое назначенное вами время я готов явиться в вашу приёмную, чтобы лично принести извинения за состояние ваших слуг и выработать условия, при соблюдении которых мы оба сможем продолжать плодотворно трудиться на благо государя и общества. Подписано: полноправный член Гильдии лорхов, младший мастер стихий Сильвезий".

Министр иностранных дел обладал куда большей выдержкой, чем военный министр. Он сумел дочитать послание до конца, почти не побледнев и лишь единожды сглотнув накопившуюся слюну (на том месте, где блистательный лорх изъявлял готовность явиться в его приёмную лично). Посидев минут пять неподвижно, лишь неравномерным постукиванием пальцев по столу выдавая работу мысли, министр иностранных дел вызвал секретаря и поинтересовался, как скоро плотное расписание позволит ему увидеться с Сильвезием.

- А разве он не… – начал было секретарь. Но заметил на столе вскрытый конверт с поблёкшей печатью блистательного лорха и умолк.

- Вот, – с неприкрытым отвращением бросил министр, пододвигая в направлении секретаря прочитанное письмо. – Ознакомься.

Секретарь стремительно пробежал глазами по строчкам.

- Но это же…

- Именно. Ультиматум, и ничто иное. Как мы давно выяснили, Сильвезий пренебрегает охраной, подобно многим другим лорхам полагаясь исключительно на заклятия. Ты уверял меня, что пошлёшь лучших, способных одним своим видом внушить трепет целой банде грабителей. Высший лорх Эвмерий заверял, что на защищённого его амулетами нельзя даже лёгкую чесотку напустить. И где наши лучшие люди с лучшими амулетами? В больнице. Лечатся на деньги того самого Сильвезия, которого должны были… а, что уж теперь скрипеть зубами!

- Но назначать ему встречу…

- Мне ПРИДЁТСЯ встретиться с ним, – министр внутренних дел оттопырил нижнюю губу и прищурил левый глаз. – Если я оставлю без внимания сие послание, его автор, этот изумительный проныра, сам назначит время и место встречи. Лишив меня даже скромной иллюзии выбора. Пока он не хочет портить наши отношения всерьёз, даже вроде бы готов в чём-то пойти мне навстречу, но… в общем, назначай время. Да не на следующий месяц, а как можно раньше.

Неизвестно в точности, о чём говорилось в кабинете министра внутренних дел, когда туда (точно в срок) явился блистательный лорх. Все попытки подслушивания, предпринятые далеко не одним только секретарём министра, позорно провалились. Сверх того, у хозяина кабинета от состоявшейся встречи остались лишь малоприятные, но весьма путаные воспоминания. Однако буквально через неделю Сильвезий, доселе чуть ли не демонстративно равнодушный к женским чарам, начал ухаживать за Эннелией из Крамгита: девицей с безупречным происхождением и внешностью без изъяна, но, к прискорбию её родителей, не способных дать за нею достаточно приданого, вот-вот готовой выйти из возраста невест, оставшись безмужней. Но Сильвезий за приданым не гнался – ещё бы, с его-то деньжищами! – а сопротивление родителей было быстро и необратимо сломлено, когда к совету военного министра, дружного с отцом Эннелии, добавились несколько слов, оброненных в нужные уши секретарём министра внутренних дел.

Спустя ещё полгода обладающий отличными манерами, но, увы, сомнительного происхождения блистательный лорх окончательно занял место у самой вершины власти. Сообразно не только своим талантам, но также удачному браку. И с тех пор положение Сильвезия в столичном обществе лишь укреплялось. Он продолжал строить суда для военного, а затем и гражданского воздушных флотов Интарии; следовал модным веяниям – правда, только лишь тем, каковые считал для себя необременительными; жертвовал огромные суммы на благотворительность и почти не ограничивал в расходах свою красавицу-жену, блиставшую в высшем свете. Временами он даже давал приёмы для избранных, вроде нынешнего.

Но до сих пор Сильвезий никогда не проявлял страсти к бессмысленному эпатажу. Никогда! Он вообще был очень и очень сдержан, словно был мужчиной в летах, а не совсем ещё молодым, в сущности, человеком. И теперь приглашённые на приём тщётно гадали, какие новые замыслы, какие тайные пружины побуждают блистательного лорха к столь необъяснимо странному поведению. А прекрасная Эннелия, стоя в стороне от по праву принадлежащего ей места, тайком кусала свои прелестные губки…

- Любимая, ты выглядишь просто потрясающе.

- Но?

- Но исключительно по-варварски.

Я тонко улыбнулась.

- Неужели моё соседство портит тебе репутацию, любимый?

- Моя репутация и без того… сомнительна. Но можно молча гнуть свою линию, а можно с гиканьем и свистом хлестать высшее общество по мордасам. Второго я прежде не делал.

- О! Значит, у тебя всё впереди. Кстати, ведь разговаривать на неизвестном окружающим языке, по-моему, тоже довольно невежливо?

- Да. Но смею тебя заверить: явиться на торжественный приём с дамой, облачённой исключительно в чёрную кожу, у которой вдобавок из-за плеча торчит рукоять меча-бастарда, какие здесь уже лет двести как вытеснены более лёгкими клинками, намного невежливее.

- И что же больше шокирует: мой наряд или оружие?

- Больше всего, – сказал Устэр суховато, – шокирует то, что я игнорирую Эннелию.

- Ну, тогда не смею задерживать. Ступай к своей… жене.

- Если бы я знал, на кого тебя можно оставить…

- Не беспокойся, – я вернула мужу его же сухость с процентами. – Я уж как-нибудь сумею объясниться с представителями местного бомонда.

"Этого-то я и боюсь", – изобразилось на лице Устэра.

Однако, почтительно поклонившись мне, (окружающие немедля зашушукались: так почтителен блистательный лорх не бывал даже перед высшими лорхами… да что там лорхи! даже перед самим государем!) Сильвезий направился к Эннелии.

- Супруг мой, прошу: объяснитесь.

- Каких именно объяснений вы желаете?

- Что это за чёрное чучело, с которым вы так долго… беседовали!?

- Супруга моя, неосторожно и невежливо называть незнакомую эльи чёрным чучелом, не зная ни её положения, ни способностей. А в данном случае это просто опасно.

- Почему же? Неужто это чёрное чучело настолько быстро умеет размахивать той глупой железякой, которая приторочена к тощему чучельскому хребту?

- Способность или неспособность эльи владеть оружием почти не имеет отношения к той опасности, источником которой она может стать. Вы знаете, что я – не самый слабый среди лорхов Риллоана и не самый неумелый средь них. Многие члены Гильдии завидуют моим талантам и умениям. Вы ведь знаете это, не так ли?

- Так. Но при чём тут столь усердно защищаемое вами чёрное чучело?

- При том, что она – мой учитель! – процедил Сильвезий, теряя терпение.

Эннелия фыркнула.

- Это вот… это вы зовёте учителем? Какую-то… женщину, даже не способную подобрать приличную одежду для выхода в свет?

- Я выбрал вас своей супругой, – сказал блистательный лорх таким ровным тоном, что у названной эльи вдруг ослабли колени, – отнюдь не за выдающиеся интеллектуальные данные. Мне казалось, что высокого происхождения, семейных связей, удовлетворительного здоровья и относительного здравомыслия будет достаточно. По всей видимости, я жестоко ошибся.

- Кажется, вы назвали меня дурой?

- Вам кажется совершенно верно. Что внушает мысль о том, что вы не вполне безнадёжны.

- До сих пор вы никогда не смели разговаривать со мной в подобном тоне!

- До сих пор вы никогда не отзывались в подобном тоне о настоящих людях. Каковых в привычном для вас кругу, впрочем, очень и очень мало.

- Ах, вот как?

Сильвезий слегка повернулся, бросая косой взгляд в сторону эльи, которую его супруга называла чёрным чучелом, а он сам – своим учителем.

- Эннелия, я должен извиниться перед вами. Нет, не за слова, сказанные только что. Я должен просить прощения за равнодушие к вам и вашей судьбе. Хотя такое и не прощается.

Снова поглядев на онемевшую супругу, блистательный лорх продолжал:

- Некогда я был заурядным высокородным болваном, хорошо знавшим лишь науку владения оружием. Потом жизнь моя круто переменилась по причинам, которые здесь и сейчас не имеют значения. Да… жизнь переменилась, а я не переменился. Или почти не переменился. Но, видимо, нечто во мне всё же давало пищу для надежд на лучшее. И стоящая там женщина – да, Эннелия, именно женщина, в которой вы, к вашему несчастью, способны разглядеть лишь чисто внешнее, – сочла, что я достоин её неравнодушия. Её усилий. С этого началось моё преображение. Она учила меня всему, что знала. Ничего не утаивая, ничего не скрывая, с удивительным терпением и тактом. А я не был ни особо понятливым, ни хотя бы достаточно благодарным учеником. Я далеко не сразу оценил, как много и как быстро получил просто так, в виде щедрого дара. Настоящий учитель не берёт с учеников плату, знаете ли… и уж тем более не вымогает что-либо за свою науку. Отплатить своему учителю настоящий ученик может только одним способом: дарить знания и умения другим, как их дарили когда-то ему. Но теперь я вижу, что последнего урока так и не усвоил. Я получил достаточно, чтобы в короткий срок стать одним из известнейших людей Интарии, но не счёл нужным одарить вас, Эннелия, хоть малой крохой из того, что имею. Вместо того, чтобы поступать так, как должно, я откупался от вас – деньгами. Точь-в-точь так же, как откупаются от весёлых девушек из Квартала Свиданий.

Впервые Эннелия слышала в голосе Сильвезия столько горечи. Столько усталости. Столько… да, именно боли! И ей стало страшно, как ещё ни разу за всю её благополучную жизнь.

Она стала женой этого странного человека не по своему желанию. Решение за неё принимали родители. Но раньше она полагала, что отлично понимает желания мужа и справляется со своими обязанностями, что называется, не хуже прочих.

А теперь вдруг оказалось, что блистательный лорх, неизменно подтянутый, сильный и спокойный, как спокоен высящийся над бурной гладью моря утёс, совсем не таков, каким кажется ближним и дальним. Что весь его облик – искусно сработанная маска. Что он движим какими-то иными, чуждыми побуждениями. Что спокойствие утёса, равнодушно рассекающего житейские неурядицы, возможно потому лишь, что настоящая жизнь Сильвезия протекает в таинственном пространстве, совершенно не связанном ни с балами, ни с благотворительными обедами, ни с благопристойными развлечениями двора, всецело занимающими его супругу.

И даже более того: все эти обычные мужские игрушки – членство в Гильдии, неиссякающий источник дохода в виде воздушного флота, политические и военные вопросы, участие в решении которых он может принимать по праву "одного из известнейших людей" – всё это также не имеет для Сильвезия решающего значения.

А что имеет?

Наверно, мнение женщины, с которой сейчас беседует секретарь министра каких-то там дел… этой чёрной, невысокой, очень свободно держащейся женщины… женщина-лорх? Почти невозможно поверить…

- Что лепечет этот осёл! – пробормотал Сильвезий, вслушиваясь во всё более громкую беседу Чёрной и секретаря. – Сейчас… ох! Только бы никто не запаниковал…

- Вы о чём, супруг мой? – спросила Эннелия с осторожностью. После не то исповеди, не то отповеди она попросту боялась высказываться, чего ранее за ней не водилось.

И тут кто-то из явившихся на приём эльи истошно завизжал.

С минуту или около того, скучая, я оглядывала зал для приёмов, более или менее игнорируя публику. А заодно изучая – не глазами, конечно – пару Сильвезий + Эннелия. В общем-то, изучать там было особенно нечего. Устэр действительно не давал мне поводов для настоящей ревности, буде даже я была бы к ней склонна. Взаимной любовью там и не пахло. Но…

"Не склонна к ревности, значит? А какого ж Орфуса ты тогда потащилась сюда и активно портишь своему мужу существование?"

Известный парадокс телепатии: чужие мысли и эмоции предстают сквозь призму нефизического восприятия гораздо более ясными, (а сверх того – и более мотивированными!) чем свои собственные. Как там у поэта? "Познание себя – задача из задач…"

Ага, а вот и первый смельчак. Фертик, тщательно надушенный и завитый. Впрочем, завит его парик, а не он сам. О, странности мужской моды!

- Прошу прощения, вы говорите на интарийском?

- Даже на высоком интарийском, если вам это доставит удовольствие, – бросила я.

Здесь необходимо отступление.

Хотя мой муж перемещался в Риллоан, используя искусство воплощений, преподанное ему Джинни (заслуженная награда за успех в истории с Порталом Хаэнны), я сама не могла поступить сходным образом. Искусство воплощений не годится, если не знаешь, где именно будешь воплощаться… а что я, что Устэр недостаточно хороши как менталисты и не можем передать полный набор координат напрямую из разума в разум без искажений. Если бы я попыталась совершить переход по неполным и искажённым координатам, я могла оказаться в мире, очень похожем на Риллоан, даже называющемся точно так же… но то был бы Риллоан, где никто и слыхом не слыхивал ни о каком Сильвезии.

К счастью, помимо метода демиургов, требующего исчерпывающей, почти нечеловеческой точности, есть иные способы переместиться именно туда, куда надо. Например, переход "на маяк".

Примерно семь часов назад по местному времени Устэр начертил на верхней палубе своей личной таннелерры не столько магический, сколько мистический Знак. Затем он положил в трёх малых фокусах Знака склянку с моей кровью, склянку со своей кровью и зачарованную мной (но из-за досадной ошибки так и не ставшую частью костяного дракона) фалангу. Завершив приготовления, мой муж начал произносить закольцованную формулу призыва, с каждым повторением уходя в транс всё глубже. Когда нужная концентрация была достигнута, я на одно мучительное мгновение размазалась тончайшим слоем по множеству смежных пространств (состояние, уже знакомое по путешествиям посредством Портала Хаэнны) и вернула унитарность вкупе с материальностью уже в большом фокусе Знака.

Простота использованного способа лишила меня такого преимущества, даруемого искусством воплощений, как знание языка. Или, шире – способность влиться в чужое общество, воспринимая его как своё собственное. Но тут мне на помощь пришла уже другая формула, изобретённая мной во время первого визита в Иридосеть. Устэр настроен на местные реалии? Отлично! Несколько слов на Бесконечном наречии, и вот уже я знаю о местных порядках не меньше него… сохраняя, заметим, свою драгоценную и неповторимую индивидуальность, а также все присущие мне черты характера, нимало не смягчённые процедурой воплощения.

Поэтому не стоит удивляться тому, что подошедшему ко мне фертику я ответила на безупречном высоком интарийском. Из воспоминаний мужа я знала даже его имя, некоторые человеческие качества и функцию.

Фертик был никем иным, как секретарём министра иностранных дел. Или, говоря проще, помощником главы самой разветвлённой шпионской сети Интарии… а возможно, всего Риллоана.

- Замечательно! – обрадовался он. – Я боялся, что вы…

- Не бойтесь, – перебила я. – Раз уж мой ученик полагает вас полезным в нынешнем вашем качестве, я не стану без особых на то оснований оспаривать его решение.

- Прошу прощения… ваш ученик?

- В этом уголке Вселенной он известен как Сильвезий.

- Э-э…

- Варварское имечко, сама знаю. Но вам, местным, слух не режет, а это при акклиматизации важнее всего. Чистая мощь решает не всё и не всегда, иногда приходится подлаживаться к сложившимся условиям.

- Прошу прощения, я… не вполне понимаю…

- Всё ты понимаешь. Не дурак, чай. Только веришь с трудом. Но ничего, это пройдёт.

Фертик напрягся.

- Кто вы?

- Если тебе угодно узнать моё имя, я – Эйрас сур Тральгим. Можешь звать меня Иглой. Выдумывать себе приятное имя подстать местным обычаям не собираюсь. Вряд ли я задержусь у вас настолько, чтобы оно мне понадобилось.

- С какой же целью вы прибыли в Интарию?

- Разве не понятно? Поглядеть, как тут развлекается… Сильвезий. Может быть, немного пожить в вашем тихом патриархальном городке, отдохнуть.

Видимо, я достаточно потопталась по патриотическим чувствам секретаря, чтобы он наконец среагировал на мои незамысловатые подначки.

- Интариг – один из крупнейших городов мира!

- Разве я спорю? Просто я бывала в городах, где людей больше, чем во всей Интарии. В несколько раз больше.

После подобного заявления сложить два и два уже труда не составляло.

- Так значит, и вы, и блистательный лорх Сильвезий родились под небом иного мира?

- А что, мой ученик пытался скрыть очевидное? Гм. Пожалуй, наш разговор зашёл слишком далеко. Забудь-ка ты всё, что я тебе наговорила.

Секретарь поморгал.

- Прошу прощения, – сказал он. – Как, вы говорите, вас зовут?

- Можешь называть меня Иглой.

Грубо! Грубо! И реакция на мои слова переменилась:

- Быть может, уважаемая эльи Игла раскроет также свои происхождение и род занятий?

- Рассказ о моём происхождении вряд ли поможет понять, кто я. А что до моего рода занятий, то он примерно таков же, как и у прочих лорхов.

Секретарь улыбнулся очень любезно и очень фальшиво.

- Вероятно, уважаемая эльи знает много заклинаний?

- Да, – Я отразила его улыбку, как в зеркале. – Довольно много.

- Быть может, вы позабавите собравшихся чем-нибудь особенно… могущественным?

- А вы уверены, что вам нужно именно могущественное заклинание? Не просто забавное, не красивое, даже не сложное, а могущественное?

- Если вы уверены, что способны продемонстрировать мощь настоящего лорха…

- Что ж. Вы сами об этом попросили.

Я хлопнула в ладоши. Вернее, медленно и почти беззвучно соединила их. В ответ слабо содрогнулся мозаичный пол. Раздалось что-то вроде очень тихого и очень низкого вздоха, как при далёком обвале. Качнулись огоньки свечей…

- И это всё? – поднял левую бровь секретарь министра.

Вместо меня ему ответил с балкона пронзительный визг какой-то уважаемой эльи, первой заметившей неладное. Возникла и быстро покатилась от одного гостя к другому бестолковая суматоха. Никто ничего не понимал, все у всех спрашивали, что же стряслось.

- Земля! – завопил кто-то. – Земля уходит!

- Подойдите к любому окну, – посоветовала я медленно бледнеющему фертику. – Отсюда вы мало что сможете увидеть.

Ближе к утру, когда все гости разъехались, Эннелия объявила, что уходит спать, а сама в наивной надежде остаться незамеченной притаилась за приоткрытой створкой двери, чтобы подслушать, о чём будут говорить в малой гостиной её муж и Чёрная. Мы не стали разочаровывать бедняжку, не предприняли обычных мер защиты и даже не перешли с высокого интарийского на какой-нибудь более удобный язык.

Пусть слушает, раз интересно.

- И всё-таки, Эйрас, это было лишним.

- Что именно?

- Ты отлично знаешь, что. Заставить мой особняк оторваться от земли, совершить поворот "влево кругом" и поставить его обратно! Крайне рискованно!

- Не так рискованно, как ты думаешь.

- Но ведь это – заклятье прямого действия, и притом очень мощное!

- Да уж не те левитационные чары, которыми ты оклеиваешь корпуса воздушных кораблей. Но этот фертик, секретарь вашего главного шпиона, просил именно демонстрации мощи.

- Надо полагать, впредь он будет куда осторожнее в своих просьбах к тебе. М-м-м… но всё-таки, что, если бы ты не удержала контроль?

- Вот уж вряд ли. Нет принципиальной разницы, какую именно массу поднимать в линзе искривлённого пространства. Порог неустойчивости вместе с размерами линзы, конечно, растёт, но растёт линейно. Вот если бы я решила поднять не один особняк, а весь Интариг…

- Тебе не хватило бы сил!

- Да. Такое могла бы провернуть Джинни, но не я. Что я пытаюсь тебе втолковать, так это простой факт: мои способности к контролю таких заклятий больше, чем мой магический резерв.

Я помолчала и добавила:

- Конечно, отвечать на хамство фертика таким образом – всё равно что именным указом государя выделять пенсион вдове подпаска из деревни Глубокие Навозники. Зато теперь ни одна раззолоченная сволочь не посмеет усомниться в моём праве появляться, где я захочу, и одеваться так, как я захочу. А также делать всё, что придёт мне в голову. Да и твои коллеги по Гильдии будут сидеть тихо-тихо, как клопы в подушке.

- Смотри. Хозяин того фертика уже предпринимал попытку выбить из меня секрет воздушных судов. Он вполне может повторить попытку уже с тобой.

- И пусть повторяет. Хоть разомнусь. Давно никому голов не рубила!

- Да ты и министерским наймитам ничего не отрубишь. Пожалеешь убогих. После появления ручных огнестрелов искусство фехтования в Интарии хиреет… и это притом, что ни одной приличной Школы Боя здесь отродясь не бывало.

- М-да. Печально слышать. А что здесь вообще было приличного, если и бойцы тут – не бойцы, и лорхи – скорее могучие зазнайки, чем искусные мастера?

- Не знаю. У меня давно сложилось ощущение, что этот мир не вполне настоящий. Словно здешний демиург сработал небрежно. Или…

- Что – или?

- Или это никакая не небрежность, а сознательное ограничение. – Заявил Устэр особенным тоном, который я про себя называю "истина где-то рядом!". – Стилизация. Некто желал получить идиллию, но вместо резких граней глубокой реальности, как на родине Анжи, предпочёл едва заметные переходы на отмелях и болотах. Риллоан подчёркнуто красив, но вместе с тем слегка упрощён. И это самое "слегка" давит на здешних людей. Причём ни тупицы, ни середнячки абсолютно ничего не ощущают, а вот умникам быть умными не так-то просто. Настоящие таланты – редкость. Что же до гениев, то их здесь просто нет. Ни одного за всю писаную историю!

- Мрачная картина.

- Зато русло истории не имеет крутых поворотов. Не имело. Пока я со своими летучими судами не подправил баланс сил. И то… знаешь, насколько сложно оказалось набирать здесь сообразительных парней в судовые команды? Приходится нагло сманивать: все подходящие по требованиям уже неплохо пристроены.

- Ты это проверял?

Разумеется, я говорила не только о наличии потенциальных сотрудников, свободных и сообразительных. И Устэр меня понял:

- Нет. Ничего я не проверял. Вообще, пока ты не появилась, я словно спал. Не задавался такими вот абстрактными вопросами… просто жил. Двигал карьеру, изобретал, пробивал, убеждал… а ты сама как, не чувствуешь ничего подозрительного в этом плане? Тебя местный, так сказать, эфир не… подтормаживает?

- Нет. Не чувствую. По крайней мере, пока. Хотя заметить такое торможение, должно быть, непросто. А может, для проявления эффекта отупления нужно какое-то время?

- Может, и так…

Я повертела высказанную гипотезу на изгиб и растяжение.

- Знаешь, ученик, мне это не нравится. Но это, увы, логично. Если есть континуумы с ограничением глубины доступного пси, должны быть и такие вот миры… с ограничителем на сложность мышления. Или, – медленно добавила я, – даже не ограничителем…

- А чем тогда?

- Лекалом. Тем, что задаёт мыслительной активности определённый… профиль. Образец. Направление. Сейчас я вспоминаю приём, и просто диву даюсь: ведь ни одного безвкусного костюма! Ни одного по-настоящему вульгарного украшения! Даже жесты… всё красиво. Гармонично. Так безотчётно выверено, словно тут каждый посещал танцмейстера.

- Я устраивал приём не для забойщиков скота и не для плотогонов. Очень может быть, что среди присутствовавших действительно не было таких, кто не посещал уроки танцев.

- И все оказались способными учениками? Но ладно. Скажи: а горожанки тоже брали соответствующие уроки? А уличные мальчишки?

- Твоя правда. Клянусь Светом! Где были мои глаза все эти годы? Ведь я ни разу не видел здесь даже НИ ОДНОЙ СУТУЛОЙ СПИНЫ!

- Трудно заметить то, чего не хватает в привычной картине.

- Эйрас, это не оправдание. Это просто…

- Это просто свойство Риллоана. Уж не думаешь ли ты, что способен игнорировать правила, установленные демиургами? И не забудь, что тебе было гораздо сложнее смотреть на этот мир со стороны. Ты ведь пользовался искусством воплощений.

- А ты появилась "на маяк". Точно. Значит, и здесь можно думать по-настоящему!

- Конечно. Правила демиургов нельзя игнорировать, но их можно обходить. Как любые правила вообще. Тебе ли не знать?

- Послушай, – сказал Устэр решительно, – а призови-ка меня "на маяк". Я тоже хочу посмотреть на ставшее привычным со стороны!

- Ты уверен, что хочешь этого прямо сейчас?

- А чего тянуть? У тебя есть куча моего барахла для использования в качестве якорей. Весь особняк, не говоря уже о лаборатории!

Я напомнила:

- Кровь – наилучший якорь.

- Да пожалуйста!

Устэр подхватил со столика пустой бокал, коротким бытовым заклинанием очистил его от засохших остатков вина, взрезал "призрачным лезвием" мякоть левой ладони и нацедил в бокал пару глотков крови.

- Держи. Я пошёл.

После чего исчез из Риллоана с отработанной лёгкостью.

Отработанной? "У нас", на Больших Равнинах, прошло чуть больше месяца, но здесь для него пролетело шесть лет…

Для членов Группы, к каковым Устэр теперь относится тоже, время и растяжимо, и относительно. Шесть лет могли обернуться хоть считанными минутами, хоть мелькающими мимо столетиями, стоило немного подправить граничные условия воплощения.

Вот последовательность воплощений менять по-настоящему сложно. Исправить случившееся, воплотившись ДО уже имевшего место воплощения, не получается. Законы металогики запрещают. Хотя… если внести коррекцию при помощи Бесконечного наречия…

Перспективная мысль. Но не ко времени. Я повертела в руках бокал.

- Эльи Эннелия, входите! Один разговор окончен, пора начать другой… – никакого результата. Тогда я слегка повысила голос и отбросила изящную вежливость, как ветошь. – Не заставляй меня прибегать к силе. Мы с твоим мужем знали, что ты подслушивала.

Эльи вплыла в гостиную, словно не шла по собственному особняку, а восходила на эшафот.

…Да. Вот уж чем никогда не отличалась, так это природной красотой. Я стройна (то есть, в недоброжелательных глазах, либо "худа", либо – и это ещё определение из мягких – "жилиста"). Я двигаюсь с грацией не танцовщицы, а бойца. Этакая особая плавно-порывистая мягкость живой пружины, как у существа, в любую секунду (нет, долю секунды!) готового упасть с высоты вдвое большей, чем собственный рост, и скользить дальше, как ни в чём не бывало. Но на этом мои внешние достоинства, увы, исчерпываются. А вот Эннелия… о, Эннелия!

Огромные ореховые глаза. Очень тёплые, очень живые. Волосы вьются по плечам, падают на спину и на грудь – густые, длинные, ухоженные, живо напоминающие своим оттенком о благородном блеске золота. Лицо плавно заостряется книзу; губы полные, но без чрезмерности; нос (а вернее, носик) слегка вздёрнутый, с тонко вылепленными крыльями. Скулы… брови… ресницы… будь хоть трижды недоброжелателен, изъяна не найдёшь! А фигура? Боги, да девять из десяти тральгимских кумушек, не признаваясь о том вслух, вырезали бы полгорода, чтобы заполучить такую фигуру! Я не мужчина, но я знаю о мужских фантазиях достаточно, чтобы распознать воплощённый идеал, равно подходящий как слюнявому подростку, так и более зрелому мужу, уже живущему собственным домом. Гибкая талия… безупречная грудь… точёная шея и нежные плечи в вырезе бального платья… целомудренно скрытые подолом ноги наверняка соответствуют тому, что мода считает возможным демонстрировать открыто.

Можно было бы утешиться, достанься все эти сокровища пустышке, не способной толком распорядиться ими – грубой, нагловатой, примитивной клуше. Но нет! Ни легчайшего намёка на вульгарность. Манеры, осанка, подбор украшений к платью, ненавязчивый аромат дорогих духов…

Общий вердикт может быть только один: десять из десяти. Безупречно.

"Прах и пепел, у моего мужа отличный вкус!"

Меж тем молчание уже ощутимо затянулось. Эннелия, не выдержав моего взгляда (ха!), давно потупила свои очаровательные ореховые глазки и понемногу начинала трепетать. Чему весьма способствовал бокал в моей руке, на треть наполненный кровью.

- Много ли ты поняла из подслушанного, дитя?

Ореховые глазки снова – почти дерзко – поднимаются навстречу чёрным глазам.

- Я действительно была бы дурой, если бы призналась, не так ли?

- Отлично! – Я улыбнулась прекрасной эльи с уверенным безразличием сытой львицы. – И очень скверно. Сильвезий был прав: ему нет прощения.

- Простите?

- Оставь. Хоть ты не проси прощения через две фразы на третью! Тебе это не идёт!

- Я постараюсь.

- Старайся, – сказала я предельно серьёзно. – Это самое главное: стараться. И не бойся ошибок. Бояться надо иного…

- Чего же?

- Слепоты. Ошибиться не страшно, страшно не заметить, что ошибаешься. Так, как не замечал этого Сильвезий.

- Я не стану обсуждать моего мужа!

- И не надо. Мы сейчас обсуждаем не твоего мужа, а моего ученика. Чувствуешь разницу?

Эннелия моргнула.

- При иных обстоятельствах его слепота не имела бы значимых последствий. Но коль скоро ты носишь его ребёнка…

- Что?!

- Могу повторить. Ты беременна, прекрасная эльи. У тебя будет… сын. Да, именно сын.

Эннелия покачнулась.

- Он даже не счёл нужным тебе сообщить, – сказала я с ненаигранным отвращением. – Тебе! Одно слово – мужчина!

- Но… но…

- Я – то, что вы здесь назвали бы лорхом-целителем. Хотя целители из ваших лорхов, скажем прямо, не ахти. Если я говорю, что у тебя будет сын, стоит принять это на веру. Я не стала бы обманывать в таких вещах. Это против кодекса.

Эннелия робко улыбнулась, глядя сквозь меня. Поверила.

А я едва сдержала зубовный скрежет.

Но… девочка ни в чём не виновата. Абсолютно. Спрос – с нашего общего мужчины, внезапно решившего забыть о контрацепции. Беременность – плод его решения.

Общего! Мужчины! Плод!!!

Так. Довольно, Эйрас! Ты некромант или благородная, прах побери, эльи?

Продолжаем общение.

- Теперь понимаешь, почему Сильвезий так сожалел о своей слепоте?

- Ч-что?

- Слушай меня. Слушай. Меня. Вот так. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но о радостях материнства подумаешь потом. Мы ещё не закончили разговор, дитя.

Она посмотрела на меня почти твёрдо.

- Чего вы хотите от меня, эльи?

- Перемен.

- Перемен? Каких перемен?

Я протянула руку и почти коснулась её лба.

- Вот здесь. – Рука переместилась, указывая на сердце. – И здесь. Думаю, стоит начать с чего-нибудь предельно простого. Ты умеешь читать?

Ответ я знала заранее.

- Нет.

- Исправь этот недостаток – для начала.

- Зачем это мне?

- Настоящего ответа ты не поймёшь. Но у меня найдётся и доступный аргумент. Когда ты станешь обсуждать с Сильвезием прочитанное, вы станете проводить вместе гораздо больше времени, чем раньше. Он винился, что не замечает тебя. Но ведь это и твоя вина.

- Моя?

- А что ты сделала такого, чтобы стать интересной для собственного мужа?

Революционно новая концепция вонзилась в самую душу Эннелии… и начала понемногу расчищать себе место.

- Я не стану сейчас говорить с тобой о заклятиях. Боюсь, если ты и поймёшь, каково это – быть лорхом не для других, а для себя самой, то поймёшь лишь умом, не сердцем. Нельзя всерьёз стремиться к тому, чего не просит твоя суть. Чего она просто не знает. Но даже у самого длинного пути есть начало, порой совсем крохотное… как только-только зачатый младенец. Начни с чтения, дитя – и это, быть может, заведёт тебя гораздо дальше, чем ты способна хотя бы помыслить.

Я не самый лучший менталист. Не самый талантливый и уж подавно не самый опытный. А Эннелия действительно была сущим ребёнком. Но ведь именно дети – самый податливый и гибкий материал. И когда я говорила с ней, полностью убрав привычные щиты, нечто в сознании прекрасной эльи ощутило прикосновение в области, которой ранее ничто не касалось. Нечто слабое и бесформенное, таящееся в непознанных глубинах духа, открыло незрячие ещё глаза.

И не поспешило закрыть их.

- А теперь ступай за мной.

- Куда?

- Недалеко. В кабинет Сильвезия.

- Но…

- Со мной тебе ничто не угрожает. Смелей!

Защиту на своём рабочем месте Устэр поставил знатную. В ход пошло всё: магия крови и магия смерти, щиты воздуха и огня, ментальные ловушки, способные сжечь мозг неосторожного вора чуть ли не в буквальном смысле… короткий, всего десять шагов длиной, коридор был нашпигован дрянью разной степени убийственности с параноидальной плотностью. Впрочем, оно и понятно. За секретами Сильвезия здесь до сих пор идёт нешуточная охота.

Но система защиты, выстроенная Устэром, как всякая система защиты вообще, помогала лишь от чужих. Я же изучила её в буквальном смысле изнутри: сквозь призму мужнина сознания. Я знала её не хуже, чем он сам, и не только прошла коридор смерти, но также без особых трудностей провела по нему Эннелию. Кстати, на неё щиты и ловушки реагировали совершенно не так, как на абстрактных "просто нарушителей". Пожалуй, жена Сильвезия была единственным человеком на весь Риллоан, которому в коридоре грозил всего лишь крепкий неестественный сон. Не планируя водить жену в кабинет, Устэр всё же позаботился о безопасности.

Когда мы зашли внутрь, я, не глядя, ощутила, как расширились глаза эльи.

- Смотри, – усмехнулась я, – смотри! Это даст тебе некоторое представление о том, что по-настоящему интересует блистательного лорха.

Кабинет был велик и светел, несмотря на то, что снаружи царила ночь (впрочем, окна в помещении всё равно отсутствовали: паранойя!). Заточённые в небольших хрустальных колбах магические огни заливали пространство ровным белым светом. Пол был строго горизонтальным благодаря заливке жидким стеклом, а слегка шершавым – не поскользнёшься! – благодаря грубой шлифовке. Стен почти не видно из-за высоких шкафов, в половине которых теснились книги, журналы и снова книги (печатный станок в Риллоане изобрели, насколько смог выяснить Устэр, ещё столетий пять назад). Вторая половина шкафов была забита алхимической посудой, коллекциями минералов, многообразными инструментами, от геодезических до хирургических, и несравненно более многообразными магическими артефактами. В отдельном шкафу, снабжённом усиленным заклятием сохранности, стояли склянки, бутыли и запаянные ампулы с лекарствами.

В дальнем углу высился массивный стол с поверхностью из сплавленной кварцевой крошки, предназначенный для занятий алхимией. На нём стояла перегонная установка, даже в отсутствие хозяина продолжающая дистиллировать сквозь двойной каталитический фильтр какую-то мутноватую субстанцию. В левом ближнем углу стоял другой стол, для чтения и письма, снабжённый единственным на всём обозримом пространстве продавленным креслом. Середина кабинета (он же лаборатория) была совершенно свободна… и полна слабых, едва заметных на общем магическом фоне следов проводившихся здесь ритуалов. Я прошла к центру, наклонилась и принялась вычерчивать извлечённым из кармана мелком извилистые линии Знака.

От взгляда Эннелии моё занятие не ускользнуло.

- Что вы делаете?

- Готовлюсь к созданию перехода "на маяк".

- Я не понимаю.

- Я бы удивилась, будь иначе. Ты слышала сказки о вызове демонов?

- Д-да…

- Так вот, принцип тут, в общем, схожий. Только вызывать мы будем не каких-то там задрипанных демонов, а блистательного лорха Сильвезия.

Всё-таки Эннелия не была дурой в исконном смысле этого слова. Что и доказала:

- Мы?

- Твоя роль в происходящем вполне скромна и безопасна. Встанешь смирно, куда укажу, и немного поработаешь якорем. А пока лучше присядь. Мне чертить ещё минут десять. Да-да, именно в это кресло. Других тут нет.

- Но зачем вообще нужно… вызывать… моего мужа?

- Вот вызовем, и спросишь, – буркнула я без лишнего дружелюбия. Если прекрасная эльи не вполне поняла подслушанный разговор, разжёвывать ей, что к чему, я не намерена. И так уже достаточно всякого разжевала. – Сиди пока, не мешай. Правильно Знак нарисовать – это не дом принудить к полёту, тут нужна точность иного порядка.

Эннелия поняла намёк и затихла.

Закончив выписывать сложную вязь пересекающихся дуг, я поставила в одном из малых фокусов Знака бокал с кровью. Прошла к алхимическому столу, нацедила в первую попавшуюся чистую склянку своей крови. Поставила её во второй малый фокус. Поглядела на съёжившуюся Эннелию добрым и мирным взглядом патологоанатома за работой.

- А теперь, дитя, подойди и встань вот тут. Да. Стой, где очерчен мелом круг!

- А…

- И с места не сходи!

Воспитание – страшная штука. Даже подозревая меня в фантастически изощрённых и столь же злобных намерениях, прекрасная эльи покорно исполнила, что сказано.

Конечно, вздумай она противиться, результат оказался бы тот же. Так что покорность была не самой худшей стратегией. Но плохо, что для женщин Риллоана эта стратегия была, по сути, также и единственной…

Ладно. Не о том моя голова болит.

…первый пропев формулы. Почти пробный. Эннелия трясётся, напуганная вылетающими из моего горла звуками, но стоит на месте. Э, дитя, ты ещё драконьего рёва не слыхала!

Прочь лишнее. Формула, Эйрас. Формула. Остальное – потом. Второй пропев. Третий…

Транс – как вода. В него входишь не сразу. Но когда войдёшь, водой становится весь мир. Энергия, вложенная в ритуал, невелика. Даже исчезающе мала. Но любая энергия, какую я могла бы призвать и контролировать, не поможет выдернуть из неопределённого места строго определённого человека. Так что упирать на силу и думать нечего. Здесь работает другое: не магия, а именно мистика. Притом в наивысших своих проявлениях.

Самым краем поля внимания успеваю поймать взгляд Эннелии – смертельно бледное лицо-маска, расширенные до предела зрачки… это надо же: оставаться красавицей даже в таком состоянии! – а потом транс стирает и это.

Реальность, как задетая струна, дрожит сильней… сильней… ещё сильнее…

Прихлопнули рукой.

И – тишина.

Между мной и прекрасной эльи стоит (спиной ко мне, к ней лицом) блистательный лорх Сильвезий. Послечувствие, лживо притворяясь воспоминанием, пытается уверить, будто он уже несколько минут стоит так.

Отдача после транса туманит взгляд.

Тихо разворачиваюсь и выхожу из кабинета (он же лаборатория).

Спать.

Создавая "Ночную птицу", Сильвезий превзошёл себя. Никакой "малой команды": сложное сплетение управляющих цепей, фактически делающее воздушное судно разновидностью голема, облегчает управление самым радикальным образом. Можно вообще не следить за движением: задал курс, высоту, скорость – и ложись спать. Только взлёт и посадка требуют тщательного контроля со стороны пилота. Бортовой запас энергии – двукратный; причём крейсерская скорость, та, при которой расход и поступление энергии к цепям-накопителям равны, в полтора с лишним раза больше, чем у военных образцов. Защитные контуры имеют не двойное, а тройное резервирование. Их насыщенности позавидует не только другая "небесная молния", но даже новейший класс воздушных судов – агорбальн, "скала зенита".

Вот только оружия на "Ночной птице" не предусмотрено. С другой стороны, зачем вообще нужны алхимические бомбы, поставляемые Гильдией артефакты-разрядники и крупнокалиберные огнестрелы судну, на котором путешествует маг? Не просто лорх, хотя бы и высший, а именно маг, умеющий творить заклятья прямого действия…

И ещё одно свойство было у "Ночной птицы": удобство. Комфорт, переходящий в роскошь. Считая хозяина, семнадцать человек могли жить на её борту месяц, не сходя на землю и не терпя недостатка ни в чём, кроме свободного пространства. А уж троим запасов хватило бы на пару кругосветных путешествий… с долгими остановками в особо примечательных местах.

Но улетать ТАК далеко мы не собирались.

- Сейчас, – говорил Сильвезий, подсвечивая на занимающем полстены навигационном планшете цветными сполохами то, на что его малочисленной аудитории следовало обращать внимание, – линия фронта проходит вот здесь, в целом повторяя извивы русла Минаэлы. Интарийцы сидят на левом берегу, дагарцы, соответственно, на правом. Мосты через реку обрушены, переправа под огнём противника затруднена. Классический позиционный тупик.

- А почему интарийцы не создадут плацдарм на правом берегу, используя свой воздушный флот? Почему не перебрасывают войска в том измерении оперативного пространства, которое противник не контролирует?

- Мне тоже интересно: почему? Чтобы задать командованию этот очевидный – для нас с тобой – вопрос, мы и направляемся в Дербог. Штаб генерала Виналия сейчас находится там.

Эннелия сидела между нами, точно тропический цветок меж двух оружейных стоек. По случаю визита в зону боевых действий хозяин "Ночной птицы" оделся в том же стиле, который я демонстрировала на вчерашнем приёме.

Прекрасная эльи была бы рада уйти прочь, чтобы не чувствовать себя среди "неженского" разговора полной дурой. Но оставить меня наедине с Сильвезием? Дудки!

Что же, твой выбор, дитя. Сиди. Слушай.

Может быть, что-нибудь запомнишь или даже поймёшь.

- Скажи, блистательный лорх, в чём вообще причина конфликта. За что воюет Интария?

- За чужую мечту, – буркнул Сильвезий. Сейчас уж точно он, а не Устэр. – В Дагаре расположены платиновые копи. Единственные богатые копи на континенте, остальные давно выработаны подчистую. Платина в алхимии – металл почти незаменимый… но не только в алхимии. Например, нити элементно чистой платины несут основную нагрузку в цепях-накопителях таннелерры, на которой мы летим. Те дивные лётные характеристики, которыми может похвастать "Ночная птица" и до которых не дотягивают армейские летающие суда, объясняются предельно просто: в цепях-накопителях обычных таннелерр используется сплав платины с палладием и серебром, куда менее эффективный. Но даже в этом сплаве должно быть не менее двух пятых массовых долей чистой платины, а лучше – пяти десятых. Без неё воздушные суда никуда не полетят.

- Иначе говоря, Интария атакует Дагар потому, что тебе захотелось полетать не при помощи левитации, а на борту такого вот элегантного корабля?

Маг скривился. И следующая реплика принадлежала скорее Устэру, чем Сильвезию.

- Эйрас, не преувеличивай. Я не настолько могущественная персона, чтобы мановением пальца отправлять людей на смерть. Да и не настолько… холодно рационален, чтобы впрямь поступать так, если бы представилась возможность. Причину войны я назвал только одну, прямо касающуюся меня, потому что это – наиболее осмысленная из причин! Я не собираюсь уклоняться от ответственности, но моя доля вины за происходящее не так уж велика. Между прочим, история войн Интарии и Дагара насчитывает больше четырёх столетий. А если вспомнить о высоком искусстве войны, то представляется как минимум сомнительным тезис о том, что новое оружие, вроде таннелерр, только лишь умножает число жертв. Пока имело место обратное.

- И кого ты пытаешься в этом убедить?

- Свою жену! – бросил Сильвезий. – Эльи Эннелия, скажите: если сталкиваются друг с другом две армии почти равной силы, и никто не желает отступить, много ли будет жертв?

- Наверно, много.

- Так. А если к одной из армий вдруг подходит подкрепление… или полководец совершает неожиданный и успешный манёвр… или, в конце концов, шпион-предатель проникает в штаб одной из армий и взрывает его, ударяя в самое сердце войска… в общем, если происходит что-то такое, из-за чего одна из двух армий получает преимущество и может разбить врага малой кровью. К чему приведёт это, к увеличению потерь или к их сокращению?

- Н-не знаю…

- Позволь, я объясню проще. – Я обратилась к прекрасной эльи с мягкой улыбкой. – Представь: вот два войска, как два записных драчуна, стоят друг против друга. И тот, и этот хотят победы. И тот, и этот опытны, полны сил, умеют держать удар. Если они начнут мутузить друг друга, победа достанется нелегко. Побеждённый будет страшен: опухшее лицо в синяках, рассечённые брови, кровь из носа, подбитые глаза, осколки зубов во рту… представила?

Эннелия неуверенно кивнула. Вряд ли ей доводилось часто видеть людей в описанном мной состоянии. Если вообще доводилось.

- Но победитель будет выглядеть немногим лучше. Синяков на лице поменьше, подбиты не оба глаза, а только один, выбито не шесть зубов, а только четыре… понимаешь?

Новый кивок, более уверенный.

- Такая победа, доставшаяся слишком дорого, дороже, чем стоило платить, зовётся у вас кетийской. Некогда в Кетии – это, небольшая страна к юго-западу от Интарии – боролись за трон два принца. Сторонников у обоих было поровну, и долгое время принцы колебались, не решаясь на решительную схватку. Меж тем подступала осень. Началась распутица. Когда войска всё же сошлись, бой был долог и кровав. Старший принц одолел младшего, но ряды его воинов сильно поредели. Кроме того, многие выжившие были ранены. Когда армия старшего принца, истомлённая сначала боем, а потом переходом по скверным дорогам, подошла к столице Кетии, ворота оказались закрыты. И знаешь, почему?

- Нет!

Устэр отлично знал ответ. В конце концов, я позаимствовала знание об этом кусочке древней истории Риллоана именно из его сознания. Но он тоже слушал, будто я рассказывала волшебную сказку, а не грязную и страшную повесть былых лет.

- Видишь ли, пока законные принцы бились друг с другом насмерть, в столице совершился переворот. Гарнизон и жители перешли на сторону человека, прославившегося как Кетийский Бастард. Старший принц пытался осадить столицу, но его собственные воины взбунтовались и убили предводителя. Правда, кое-кто полагает, что последнего представителя старой династии заколол наёмник Кетийского Бастарда. Что сказочкой про бунт воинов просто прикрыли хладнокровное убийство. Но дело-то не в этом, а в том, что старшему из принцев пришлось заплатить за победу над младшим больше, чем оно того стоило. Если бы он просто бежал с поля боя до решающего сражения, он сохранил хотя бы жизнь. Понимаешь теперь, что называется кетийской победой?

- Да. – Эннелия слегка приоткрыла свой очаровательный рот и облизнула губки. – Я понимаю! – удивлённо добавила она. – Кетийская победа – это как… ну, как перекупить отрез ткани в жарком торге. Легко можно выложить столько, сколько этот отрез просто не стоит: вдвое, втрое больше настоящей цены!

- Отлично, дитя! А теперь взгляни на карту. Да-да, вон ту. Минаэла – река довольно широкая и бурная. Она разделяет два войска, которые почти равны если не по силам, то по численности. Переправа же – дело сложное. Надо сломать строй, погрузиться в лодки или на плоты, долго грести, высадиться на другой берег… лишь после этого можно снова становиться в строй и идти в атаку. А ведь противник не будет ждать, пока всё это будет сделано. Он будет стрелять из огнестрелов и бросать гранаты с ядовитым зельем, топить лодки, разбивать плоты в щепы. Наконец, когда плывущие уже будут готовы вот-вот высадиться, противник выведет своих воинов сомкнутым строем против разрозненных отрядов и сбросит атакующих обратно в воду.

Эннелия снова облизала губы. Ореховые глаза горели. Да, девочка, да. Ты права. Всё это не так уж сложно, на самом-то деле…

- Но переправа одинаково тяжела и для интарийцев, и для дагарцев, – сказала я. – Атаковать нелегко, но контратаковать не легче. Понимаешь, почему?

- Да! Огнестрелы есть и у наших тоже.

- Тогда добавим к картине воздушный флот Интарии. Ты когда-нибудь видела, на что способны таннелерры в бою?

- Нет.

- Ученик, давай проверим, как у тебя с иллюзиями. Сможешь показать атаку с воздуха?

Блистательный лорх нахмурился, но всё же попытался. На мой придирчивый взгляд, иллюзия была далека от совершенства (хотя выглядела куда пристойнее того, что могла бы изобразить я сама). Но неискушённая эльи была просто очарована. А под конец, когда иллюзорные таннелерры отбомбились по столь же иллюзорному холму с условными укреплениями – потрясена.

- Как видишь, – сказала я, – летающий флот является серьёзной силой. Воздушные суда почти неуязвимы, а парировать их удар очень сложно. Разве что внизу окажется несколько могущественных лорхов, способных поставить защиту от падающих снарядов.

- Члены Гильдии так не действуют, – сообщил Сильвезий. – Они предоставляют армиям оружие и кое-какие услуги, но рисковать своими жизнями в прямых столкновениях? Никогда!

- Это потому, что Гильдия стоит над государствами. Будь лорхи просто подданными той или иной державы, их бы заставили драться, как миленьких.

- А вот это не обязательно, – живо возразил Сильвезий. – Любой лорх слишком ценен, чтобы рисковать им. Слишком много труда вкладывается в обучение, слишком долог срок, требующийся, чтобы вырастить смену умершему или погибшему. Думаю, если бы даже не было Гильдии, лорхов использовали бы на войне, как медиков. Тех тоже, знаете ли, не спешат гнать под пули! И потом, вы представляете прямое участие членов Гильдии в боевых действиях?

- Легко. Сил у лорхов много, творить простые заклятия можно долго. – Я откровенно развлекалась, но так, чтобы Эннелия могла следить за нитью разговора. – Встанет заклинатель над битвой, протянет руку, да как врежет молнией!

- Ну, бросит младший мастер стихий в противника пяток молний. А потом шальная пуля пролетит, и всё. Нет больше лорха. А ведь тот же младший мастер стихий способен каждые два-три дня делать новенький артефакт-разрядник среднего класса. То есть вещь, из которой можно врезать молнией по врагу, не появляясь на поле боя. Вот и выходит, что гораздо выгоднее держать лорха в тылу, за работой.

Тут в разговор вмешалась эльи Эннелия.

Вмешалась! Сама!

- Значит, лорхи не дерутся друг с другом?

- Нет. Только на расстоянии, из безопасных укрытий… если вообще занимаются войной.

- А вы?

Мы с Устэром переглянулись.

- Мы тоже не занимаемся войной, – сказал мой муж. – И я, и Эйрас – не только лорхи, но также воины. По нам это видно. Но наши войны… особые. Чаще это вообще не войны, а поединки. Там, где строй ломает строй, мы не появимся. А вот в небе над полем боя… или в штабе, где планируют атаку… кстати, в одном из таких штабов мы будем уже завтра утром.

- Ты это к чему, ученик?

- Что время, в течение которого мы можем любоваться видами земли внизу, ограничено.

Я встала.

- Разумно. Пойдём на верхнюю палубу!

…Не знаю, как передать впечатление от пейзажей Подоблачного мира. Пейзажисту было бы гораздо легче сделать это, чем рассказчику. Риллоан в самом деле изумительно красивый мир. Настолько, что не устаёшь любоваться.

Уж не знаю, в чём тут дело: в двойном ли слое облаков, в свете солнца, в свойствах воздуха, как-то по-особому преломляющего его свет; двух лунах, украшающих ночное небо – алой, точно шёлковая лента, и жёлтой, как старая слоновая кость; в глубоких оттенках зеленого ковра, в который складываются видимые с высоты фрагменты полей, лесов, луговин и речных пойм… я не знаю этого, да и знать не хочу.

Волшебство красоты почти не совместимо с рациональным пониманием путей, которыми достигаются те или иные эстетические эффекты. Я просто отдаю должное тому или той, кто сотворил Подоблачный мир. Я, маг с сильным переразвитием способностей к холодному анализу, отступаю в сторону, отказываясь судить. Да, судя по всему, людям приходится платить какой-то частью своего рацио за возможность жить в Риллоане. Но, может быть, дар красоты стоит того, чтобы поступиться частью иного, ранящего и требовательного дара?

Меч – или роза? Холодная польза – или бесполезная красота? Что важнее? Мой холодный рассудок подсказывает: всякой вещи своё место. Не о розе станет думать человек перед лицом врага… но и к своей возлюбленной кто войдёт с обнажённым мечом?

Меч – или роза… Эйрас – или Эннелия?

Дьявольски далеко порой заводят нас сравнения!

Дербог оказался среднего размера городом, недавно оккупированным и, видимо, по этой причине каким-то пришибленным. По улицам редко и поспешно проходили люди не вполне интарийской наружности. Не требовалось специальных усилий, чтобы услышать дагарскую речь. Оккупанты отнюдь не зверствовали, местное население не отвечало ожесточением и ударами из-за угла. Над городом витал не страх, но чувство, в некотором роде ещё худшее: растерянность.

Из глаз встречных на нас троих изливалась именно она.

Близ ратуши, где ныне, вытеснив городское начальство, расположился штаб генерала Виналия, атмосфера была иной. Тут царствовали суета и не вполне осмысленная спешка. Не глядя по сторонам, быстрым шагом сновали туда-сюда адъютанты; хмурые офицеры на ходу перебрасывались отрывистыми фразами. Строем промаршировал небольшой отряд пехотинцев – человек тридцать в изумрудного оттенка мундирах с огнестрелами в положении "на плечо" и увесистыми походными ранцами на спинах. Въезжали и выезжали из ворот конюшни верховые курьеры в синих мундирах. А вот чёрных мундиров "летунов" как-то не замечалось.

Часовые встретили нас не растерянно, а… как бы это поточнее… почтительно ожесточённо. Откуда взялась почтительность, понятно: на шее у Сильвезия висела серебряная цепь младшего мастера стихий; кроме того, важных персон такого ранга (если верить байкам Гамбита, шутливым лишь отчасти) часовой у входа в штаб обязан не то что узнавать в лицо, а просто чуять – не носом, так каким иным местом. А вот ожесточение… то, что Сильвезий и я были вооружены, ещё не повод для того, чтобы скрестить перед нами огнестрелы с примкнутыми штыками. В конце концов, полностью обезопаситься от атаки со стороны блистательного лорха можно лишь с помощью превентивного выстрела в голову. Меч – далеко не самое мощное оружие мастера стихий.

Однако ломиться внутрь Сильвезий и не подумал.

- Вызовите кэптена Дормалия, – приказал он негромко.

- Кэптена Дормалия к первому посту! – неохотно выкрикнул начальник караула, обращаясь куда-то внутрь здания и продолжая коситься на нас. Сразу на всех троих. И я бы не сказала, что его взгляды в адрес меня, Сильвезия или Эннелии сильно отличались.

Чтобы вояка смотрел на прекрасную эльи, свою соотечественницу, как на… нет, не врага, но недруга? Как на источник опасности? Ох, неладно что-то в городе Дербоге!

Тени за входом в ратушу шевельнулись, выдавая приближение человека. На их фоне возникло узкое строгое лицо…

- Блистательный лорх Сильвезий! Вы быстры, как всегда!

Устэр тепло кивнул вышедшему на крыльцо офицеру, повернулся ко мне:

- Эйрас, познакомься с кэптеном Дормалием, выдающимся воином и верным другом.

- Для меня увидеть вас – большая честь, – поклонился только и ждавший этого офицер. Он стоял очень прямо, на возвышении, отчего казался ещё выше. Пошитая точно по фигуре чёрная форма делала его моложе и стройнее, золотое шитьё знаков отличия бросалось в глаза, как и одинокое кровавое пятно медали Мужества на левой стороне груди. Кэптен Дормалий выпрямился, и лицо буквально осветилось. Да-а… конечно, у Устэра глаза – тоже не тусклые стекляшки, но глаза кэптена были до того ярко-синими, что казались светящимися.

- Я приветствую вас, Эйрас сур Тральгим, – с легчайшей запинкой выговорил он чуждое интарийцу имя, – и вас, прекрасная эльи Эннелия.

- Доброго здоровья, кэптен, – поклонилась Эннелия на придворный манер. Я кивнула.

- Идём, – бросил Дормалий, обращаясь не столько к нам, сколько к начальнику караула.

- Пропуска! – бросил в ответ начальник.

- Не далее двух часов назад, – сказал кэптен почти флегматично, – некий майор в сопровождении… неких младших офицеров безо всяких пропусков провёл через этот пост четверых лиц дагарской национальности и женского пола. Обращаю ваше внимание на то, что моё звание выше, чем у некоего пехотного майора…

Начальник караула перебил Дормалия, и сияющие глаза кэптена потемнели от гнева.

- По уставу я не имею права позволять лицам без пропусков…

- А теперь слушай меня, – перебил его уже Сильвезий.

Блистательный лорх, преисполненный брезгливого отвращения, оказался зрелищем не для слабонервных. Я утаила улыбку, когда обнаружила, что Устэр из-под своей маски забавляется, играя со сфинктерами начальника караула и его подчинённых, отчего их лица моментально приобрели бледноватый, несколько отсутствующий вид.

- Как всем здесь понятно, – цедил Сильвезий, – этот балаган со строгим следованием уставу прикрывает совершенно не уставную вражду между различными родами войск. Так вот, если ты и твои люди сейчас же этот балаган не прекратите, я тоже пущу в ход неуставные средства. Доступные мне как мастеру стихий. Никаких ожогов на пол-лица, вообще никаких травм, упаси Свет! Вообще ничего заметного со стороны. Я же не собираюсь потом отвечать на неприятные вопросы военного прокурора. А вот каково будет предъявлять в виде доказательства испачканные портки… короче, брысь с дороги, господа!

"Господа" караульные не замедлили исполнить отданный не по уставу приказ.

Мы вошли парами: впереди мужчины, позади женщины, – пересекли небольшой холл и начали подъём по парадной лестнице. Вокруг никого не было видно, словно бурная активность около штаба замирала в его стенах до полного исчезновения. Сильвезий повернулся и открыл рот, словно собирался что-то спросить, но я его опередила:

- Откуда вы знаете наши имена, кэптен Дормалий?

- Пульсационная связь, – ответил за него Устэр. – Я ещё вчера передал на "Молот Интарига", что прибываю в Дербог, не забыв упомянуть и про вас двоих.

- Ясно. Кстати, почему ты остановился на пульсационной связи? Она ведь довольно медлительна и неудобна. Для координации боевых действий больше подошла бы вибрационная.

Кэптен остановился.

- Так это не ошибка? – спросил он Сильвезия, встав очень прямо (хотя, казалось бы, куда уж прямее?). – Эльи Эйрас не просто лорх, но и твой учитель?

- Да. – Устэр тоже остановился и повернулся ко мне лицом. – А что до вибрационной связи, то, во-первых, её талисманы сложнее в обслуживании, во-вторых, её сигнал легче заглушается помехами, в-третьих, она не так надёжна на больших расстояниях.

- А ещё в ней нет особой нужды, пока воздушный флот имеет лишь Интария. Понятно.

- Давайте поспешим, – напряжённо сказал Дормалий. – Генерал не любит ждать. И… лучше бы прекрасным эльи подождать где-нибудь в уголке.

- Легко. Вы только укажите нам тихий уголок, а уж мы спрячемся так, что никто не отыщет.

В конце коридора второго этажа ратуши имелась пустая комната – не то бывший архив, не то вообще кладовка. Интарийцы, начав наводить свои порядки, вынесли из неё всё, что в ней находилось раньше, оставив только голые стены, но собственным хламом забить не успели. Когда мужчины, показав нам этот "уголок", где даже стульев не было, с несколько виноватым видом откланялись и удалились, я подмигнула Эннелии.

- Ну как, займёмся шпионажем, дитя?

- Шпионажем?

- Мужчин без присмотра оставлять нельзя. Кроме того, интересно ведь!

Прекрасная эльи неуверенно улыбнулась в ответ.

Классическую магию, если поблизости имеются другие маги, в ход лучше не пускать. Лорхи в тонкой магии слабоваты, но я хотела твёрдой гарантии незаметности. Конечно, я могла бы войти в транс ясновидения и быть при этом уверена, что никто ничего не узнает, но тогда Эннелия тоже ничего не увидела бы и не услышала. Так что я пустила в ход Бесконечное наречие.

Для начала я эффектно, словно из воздуха, достала два резных кресла и жестом пригласила Эннелию присесть. Пока она устраивалась, я тем же способом установила перед креслами невысокий столик, а на столик водрузила большое зеркало в раме из чёрной бронзы. Ещё несколько слов, царапающих горло, закручивающих тени по углам комнаты – и вот уже зеркало превращается в окно с видом на зал для совещаний, полный людей, подавляющая часть которых носила изумрудную форму пехоты. Сквозь зеркало до нас доносился ровный гул голосов, сливающихся в единый неразборчивый фон. Можно было уловить даже запахи: съестного (видимо, до оккупации зал служил столовой), мужского пота, проклеенной бумаги, на которой чертят карты, и – если как следует принюхаться – щиплющую ноздри ноту зелья, благодаря которому стреляют огнестрелы.

- Ну вот, теперь держим ушки на макушке.

- А нас не заметят? – Эннелия почти шептала.

- Нет. Мы видим всё, а нас не видно и не слышно.

Голоса внезапно стихли. Спустя пару секунд в зеркале появились Сильвезий и Дормалий.

- Приветствую доблестных офицеров, – отчётливо произнёс блистательный лорх. – Кто из вас генерал Виналий?

- Это я, – буркнул, не вставая со стула, грузный пожилой мужчина. Воротник его изумрудного мундира был помят и засален, пустоту на месте левой глазницы прикрывала чёрная повязка, а уголки губ давно и, видимо, навсегда опустились вниз, придавая лицу утомлённо-брезгливое выражение. – Что вам угодно?

- Мне угодно, чтобы вы ознакомились вот с этим документом.

Блистательный лорх извлёк из-за пазухи запечатанный конверт и повернул так, чтобы присутствующие увидели личную печать государя. Подойти к генералу для передачи конверта Сильвезий, разумеется, и не подумал. Виналий прищурился, потом сделал короткий жест. Один из адъютантов двинулся было вперёд, но остановился, когда Сильвезий предупредительно поднял ладонь.

- Пометка "лично в руки", – сказал он. – И пометка "срочно". Генерал?

С явной неохотой Виналий поднялся, подошёл, припадая на левую ногу, забрал конверт и прошёл обратно. Только снова утвердившись на стуле, генерал вскрыл послание и углубился в чтение. Брови его при этом медленно, но верно сходились к переносице.

- Что значит, – скрежетнул он, поднимая взгляд от письма, – "в кратчайшие сроки форсировать Минаэлу, используя военно-воздушные силы"?

- Полагаю, – ровно сказал Сильвезий, – это значит именно то, что значит. Пора выбираться из позиционного тупика, используя наличные преимущества.

- Чушь и бред! – рявкнул Виналий. – Мы не можем продолжать наступление, пока у проклятых дагарцев на том берегу полуторное превосходство в живой силе!

- Даже куда более значительный численный перевес, – заметил Сильвезий всё так же ровно, – не мешал полководцам былых времён выигрывать кампании.

- Блистательный лорх полагает себя опытным полководцем?

По залу прокатились нервные смешки.

- Блистательный лорх, – сказал Сильвезий, – полагает, что славы хватит всем. И тем, кто ходит по земле, и тем, кто летает по воздуху. Кроме того, приказ нашего государя не допускает неоднозначных толкований.

- И я исполню этот приказ, не сомневайтесь, – генерал Виналий неожиданно почти успокоился. – Кэптен Дормалий!

- Здесь, генерал.

- Каковы ваши общие силы?

Вопрос был странен. Почти так же странен, как если бы главный казначей попросил своего помощника напомнить ему итоговые цифры вчерашнего отчёта. Но кэптен ответил сразу:

- Два агорбальна, "Гранитный гром" и "Ледяная смерть". Усиленные эскадры таннелерр, вторая, третья и пятая, по семь судов в каждой. Отдельная полуэскадра нур-кэптена Лесия, три таннелерры серии "Штурм". Военные транспорты нур-кэптена Тирвелия, ординар-эскадра. Наконец, несколько малых судов воздушной разведки.

- И ещё моя "Ночная птица", – мягко добавил блистательный лорх.

- Прекрасно, – Виналий слегка повернулся на стуле. – Полковник Хиргес?

- Мой генерал?

- Вы отлично знакомы с оперативной обстановкой. Штабной офицер всё-таки. Я высоко ценю столь способных людей, как вы, поэтому поручаю вам тактическое командование наступательной операцией, которой требует наш государь. Обсудите с… господами Дормалием и Сильвезием… как вы там выразились? А! "Возможности взаимодействия разных родов войск". Я пока подготовлю приказ о наступлении. Можете идти, ординарец с подписанным приказом вас отыщет.

Зеркало затянула радужная дымка.

- Что случилось? – взволновалась Эннелия.

- Ничего. Я удовлетворила своё любопытство. Если ты внимательно слушала и смотрела, то ты тоже сделаешь верные выводы. А ну-ка, прекрасная эльи: что ты можешь сказать о генерале?

- Он не любит моего мужа. И кэптена – тоже.

- А почему?

- Не знаю.

- Подумай. Чего хотят военные?

- Побед. Славы. Блистательный лорх говорил о славе… её хватит всем: и тем, кто ходит по земле, и… – ореховые глаза прекрасной эльи широко распахнулись. – Да ведь генерал Виналий завидует тем, кто водит летающие суда!

- Верно! Почему он им завидует, тоже понятно, не так ли?

Высокий лоб прекрасной эльи рассекли едва видные парные морщинки.

- Без воздушного флота генерал не может атаковать. Или может, но это будет кетийская победа. А если с флотом, получается, что одержанная победа – не его. Не только его. Но ведь это глупо, – сказала Эннелия почти жалобно. – Мой супруг говорил правильно: славы хватит всем.

- Вот ты и добралась до страшной мужской тайны.

- Какой?

- Они на самом деле ничуть не умнее. Они просто думают о другом и немного не так, как женщины. Но дураков среди них хватает, уж ты мне поверь!

Дверь, ведущая в "нашу" комнату, распахнулась. Вошли Сильвезий, Дормалий и Хиргес.

- Уселась на свою любимую тему, Эйрас?

- Которую из них?

- Ну, любимых у тебя только две. Какая на самом деле простая штука высшие заклятья и как много вокруг дураков, со странным упорством не желающих понимать простейшие вещи.

- Дураков вокруг действительно много. Взять хоть Виналия. Он совершенно забыл подумать о том, что станет с его драгоценной пехотой как родом войск, если неполный полк, который он даст Хиргесу для поддержки операций флота, не только отвоюет плацдарм на другом берегу, но и сможет наступать в условиях многократного превосходства противника в живой силе.

- Ещё бы он об этом подумал! – фыркнул блистательный лорх. – С его точки зрения флот может только красиво бомбить вражеские укрепления. Во взаимодействие родов войск он просто не верит. Как же! Эту идею ведь отстаивает даже не коренной интариец, а всего лишь выслужившийся потомок эмигрантов из Орвата! Вот и пусть означенный потомок эмигрантов ломает свою чересчур удлинившуюся шею, выполняя задание, которое невозможно выполнить.

- Постойте! – нахмурился Дормалий, до которого начала доходить суть разговора. – Неполный пехотный полк? Откуда вы…

- Просто немного логики, кэптен, – сказала я ему. – Вашу беседу в штабе мы с эльи Эннелией, конечно, подслушали, но вычислить намерения Виналия можно и без чтения его мыслей.

- "Конечно, подслушали"? "Чтение мыслей"? Не стану даже упоминать о том, что зал для совещаний защищён от прослушивания совместными усилиями трёх высших лорхов…

- И подслушали, и подсмотрели, – наябедничала Эннелия, кивая на зеркало.

- …но чтение мыслей? Эльи Эйрас, вы начинаете меня пугать.

- Не бойся, дружище, – хмыкнул Сильвезий. – Для тех, кто выступает на её стороне, она не представляет опасности.

- Как ты неправ, ученик! Я наиболее опасна как раз для своих. Только не в грубом смысле этого слова. Сильнее всего я меняю именно тех, кто находится ближе.

- Так. Пойдём-ка на "Ночную птицу". Я отказываюсь начинать серьёзный разговор в таком унылом месте и так близко от генеральского… филе.

Вставая, я серией быстрых жестов отправила в исходные точки реальности зеркало, столик и кресло, в котором сидела. Когда эльи Эннелия также поднялась на ноги, её кресло последовало за моим. Молчаливый полковник Хиргес и кэптен Дормалий только поморгали, наблюдая, как бесследно испаряются твёрдые и ощутимо материальные предметы. А вот Устэр просто-таки сделал стойку, пытаясь понять, что и как я делаю.

- Интересный фокус, правда? – подначила я его.

- Ещё бы! Это ведь не заклинаниями делается, да?

- Не заклинаниями.

- А как?

- Потом объясню. Серьёзный разговор действительно лучше вести на борту "Птицы".

Потомственному аристократу положено разбираться в винах. Никакое изгнание подобных навыков не отнимет. А запасы в баре кают-компании были… разнообразны. Поэтому Устэр сумел подобрать подходящий напиток каждому из нас: не просто вкусно, не просто изысканно, но также с намёком – кому тонким, а кому и недвусмысленным.

Полковнику Хиргесу досталось вино терпкое, сухое, с нотой дымной горечи. Чем-то оно неуловимо напоминало разом о пыльных дорогах, по которым от века маршируют солдаты, и о том едком запахе зелья для огнестрелов, который упрямо пробивался сквозь менее воинственные запахи в штабе Виналия.

Кэптену Дормалию выпало отведать вина светлого и сладкого, пахнущего свободой и горным ветром. Но послевкусие от этого вина также оставалось горьковатое… а само оно происходило с виноградников Орвата, родины предков полковника.

Своей жене, эльи Эннелии, блистательный лорх налил на два пальца домашней наливки с ягодным вкусом. Сладкая, лёгкая, почти не пьянящая, она поднимала настроение… и вместе с тем проясняла мысли, заставляя ум работать быстрее обычного. Наливка эта дарила вдохновение и лишала сонного покоя. Неподходящий напиток для вечера, но для утра или дня – в самый раз.

Себе Сильвезий отмерил ровно на те же два пальца злющей перечной настойки, крепкой, точно чистый спирт… или удачно притворяющейся настолько же крепкой. Настойка ударяла разом в голову и ноги, вышибала из пьющего дух, мутила сознание. Но спустя недолгий срок внутри разгоралось жаркое пламя, выжигающее муть и наполняющее энергией.