Путь в лес

Глава 11. Дорант

Больше всего мешало даже не то, что Асарау знал слишком мало слов, а то, что он часто произносил их неправильно. Доранту это бросалось в уши: добрые Боги наградили его хорошим слухом, и он даже любил петь на голоса с женой и дочкой, когда никого не было рядом из чужих.

Асарау щебетал, как альвы, но было заметно, что щебетал не в тон. И каждый раз, как он попадал мимо тона, альвы переглядывались и переспрашивали.

Доранту даже показалось, что он понимает отдельные мотивчики этого щебетания, сопоставляя их с тем, что переводил Асарау.

Когда калека-воин радостно подтвердил, что альв-самец согласился привести примеса Йорре в обмен на свою и своей альвы свободу, Дорант даже не обрадовался. Ему-то прекрасно было понятно, что трудности только начинаются. Он перевел сказанное Харрану и предложил пойти посоветоваться.

И они пошли в дом, где засели в том же зале, в котором завтракали утром.

Харран, мягко опустившись в кресло, потребовал у слуги вина, копчёной свинины и фруктов. Дорант жестом удержал Асарау, собравшегося было сбежать из-за стола, где он, несмотря ни на что, чувствовал себя недостаточно уверенно с двумя дворянами из Империи. Харран посмотрел на это с неудовольствием, но потом, видимо, сообразил, что воин гаррани не понимает их языка. Каваллиер, озабоченный своим заданием и нелегкими думами о том, что нужно сделать, чтобы его выполнить, естественным образом отреагировал на вопрос Харрана:

— Дорант, объясни мне, что все-таки происходит?

Ну что бы вы ответили на это? То же, что и Дорант:

— Понимаешь, Харран, мне надо вытащить в Империю одного юношу. Поверь, пожалуйста: от этого зависит не просто благополучие, а судьба Империи. И сейчас у меня есть основания считать, что он попал в лапы альвов. Ты поможешь мне?

Доранту было немного страшно раскрывать тайну даже частично, но он хорошо понимал, что один с одним оставшимся боевым слугой не много навоюет — а воевать придется: это же всё-таки альвы. Рассчитывать он мог только на Харрана и его оставшихся воинов, да, на худой конец, на Красного Зарьяла с его егерями. И даже если наймёт Красного Зарьяла, толку тоже не будет. Потому что Зарьял и егеря наёмные, чуть опасность для их шкурок — и до свиданья, а опасность там будет точно. И вообще, всё предприятие требовало тщательного планирования, обеспечения ресурсами, а главное, всё это надо было делать очень и очень быстро. Да и не очень понятно, как и что делать с альвом: как вывести его из города, что сказать потом местному обществу, как объяснить друг другу, где встречаться после операции…

Тем более неожиданной для каваллиера стала реплика Харрана:

— Ты разговор не переводи. Что у тебя с Маисси? Почему она там, во дворе, висела у тебя на шее?

Дорант, может быть, ещё утром бы замялся и начал искать подходы, чтобы не обидеть друга. Но сейчас он был, во-первых, сильно озабочен своими проблемами, а во-вторых, уже немного пьян, поскольку, едва войдя в зал, выхлебал полкувшина красного молодого вина, стоявшего на столе, чтобы остудить глотку.

Поэтому он прямо, и даже с некоторым раздражением, сказал:

— Харран, у тебя где голова была, когда ты молоденькой девочке про меня легенды рассказывал? Ты бы лучше свои победы расписывал, как и кого на охоте завалил да как армано на тренировках побеждаешь. Она же книжки слушает, или, не дай Пресветлые, читает! Ты эти книжки хоть раз пролистал? Там такое написано, чего в жизни не бывает. Но для девиц — самое сладкое и вредное, как засахаренный яд! Там же в каждом романе про то, как приходит славный герой, девицу спасает от чего-нибудь и на ней женится! Ну вот представь себе: сидит девочка дома, умом совсем ещё ребёнок, но по всему уже замуж готовая, и детей рожать. Сидит дома в вашем городке, где и пойти некуда, один бал в три месяца. Всех развлечений только чтение про то, как приходит герой и увозит её в настоящую, интересную жизнь. Не возражай: это у тебя охота, драчки с соседями, хозяйство и прочее. А у неё? Кто её к хозяйству-то допустит? Да ещё все постоянно повторяют: «Ваша матушка вышла замуж по любви». Ты хоть на миг представь, что в голове у неё? Я ещё не приехал, а ты её уже в меня влюбил. Именно ты сам! Да к тому же, судя по тому, что она лепетала, рассказывал про меня всякую чушь. На самом же деле всё было совсем не так…

Харран сменил выражение лица на остолбеневшее. То, что говорил ему старший товарищ, никогда не приходило юноше в голову. В его миропонимании всё было просто и понятно. Был он, простой дворянин. Была Маисси, чудесная девушка, чье внимание надо было привлекать. Ну не своими же мелкими делишками? А тут друг, герой и прославленный воин…

Дорант же продолжил:

— Ты хоть понимаешь, как ей сейчас плохо и стыдно? Она на меня накинулась, как наёмный рейтар на служанку в трактире. Хотела, чтобы я её увёз — куда? Зачем? Что мне с ней делать? На что она мне?

Харран чуть не бросился на Доранта. Но тот остановил его взглядом и жестом ладони:

— Ты её не вини. Девочка погналась за мечтой. Девочке сейчас трудно. Очень трудно и стыдно. Тебе надо быть рядом с ней, и ты должен делать вид, что ничего не знаешь! Ты понял, почему?

Харран сидел, остолбенев, и было буквально видно, как крутятся шестеренки в его голове. Он никогда не думал о том, что чувствует его любимая. Он был полон собственными своими ощущениями, её эмоции его как-то не интересовали, ну разве что — с точки зрения, что она чувствует к нему. Сейчас весь мир для него перевернулся, и он пытался восстановить равновесие.

Надо было добивать. Дорант добавил:

— Понимаешь, ты ведь отвечаешь за неё здесь. Да-да, именно ты, а не её родители. — И палец Доранта уткнулся в грудь юноши. — Потому что родителей она слушать не будет. У неё вот здесь, — Дорант снова ткнул пальцем в область сердца Харрана, — всё бурлит. Здесь у неё родителей нет. Здесь одни чувства: детское, дурацкое, смешное восхищение героем, которого она толком и не знала никогда. Детская дружеская привязанность к тебе. Стыд перед тобой и другими. И ты ДОЛЖЕН, — Дорант выделил это слово, — её успокоить. Дать ей твёрдо понять, что никто — понимаешь, никто — никогда не осудит её за детскую ошибку. А лучше всего, пусть она думает, что никто эту ошибку не заметил. А если кто-то будет утверждать обратное — убей его, Харран! Ну, если ты, конечно, хочешь, чтобы Маисси была твоей женой и матерью твоих детей.

Харран вспыхнул, хотел что-то произнести, задумался, склонил голову — и промолчал.

Потом поднял голову и, глядя прямо в глаза Доранта, сказал:

— Чем я могу тебе помочь?

Всё это время Асарау, сын Кау, сына Вассеу, сидел, как на иголках, опустив взгляд, и старательно делал вид, что его здесь нет. «Он ведь немного знает язык», — вспомнил Дорант. Пришлось извиниться перед деликатным воином гаррани.

После этого каваллиер перешел к делу.

— Ещё раз скажу: мне надо выручить юношу, который попал к альвам. Я ехал сюда именно за ним.

— Погоди, это ведь тот парень, который проезжал через Кармон со свитой из серьезных рубак? Щёголь, усыпанный драгоценностями?

— Не знаю насчёт драгоценностей, я его не видел, но парень точно тот. Видно, они случайно наткнулись на альвов, когда поехали по Альвийской тропе. Правильно им говорили: езжайте Южной дорогой.

— Они спешили, а Альвийская тропа короче.

— Да не в этом дело, Харран. Им надо было, чтобы по дороге их видело как можно меньше народа. На самом деле они же не в Херет ехали, а на юг, в Ильвару. Там крепость, в которой наместником младший сын дуки Варроса.

Харран нахмурился:

— Так это люди дома Аттоу?

— Да.

— Юноша из их рода?

— Нет. Они его увезли, по его доброй воле, но против воли его родителей. Родители поручили мне его вернуть. Прости, я больше пока не могу тебе рассказать. Не моя тайна. Да и не в этом дело. Сейчас он не у людей Аттоу, он у альвов. Его от них надо вытаскивать.

— Ты веришь этому альву, что он ради самки пойдет и приведет парня?

— Понимаешь, Харран, у нас всего две возможности: или мы верим этому альву, или нам надо собирать людей, нападать на посёлок альвов и отбивать его силой. Я пока ни одной из возможностей не отвергаю. Мы слишком мало знаем пока, чтобы решать. Давай посоветуемся с Асарау, он все-таки долго был у альвов.

Дорант повернулся к воину гаррани и пересказал ему суть проблемы. Потом спросил:

— Асарау-ки, расскажи, что собой представляет посёлок альвов? Сколько там может быть воинов? Как он устроен, какие там дома, где могут держать пленников? Вообще, расскажи побольше.

Асарау немного подумал и начал рассказывать:

— Я посёлок плохо знаю, меня держали в загоне, с остальными. Пленных, которых пригоняют для столба пыток, всех держат в одном загоне. Они его называют, — тут он тоненько провыл что-то мелодичное. — Это загородка из стволов такого растения, вроде тростника, только с твердыми стеблями толщиной в три-четыре пальца, высотой больше двух ростов человека, с метелкой листьев наверху. У нас такое не растет, я здесь его впервые увидел.

— Ага, похоже, это памба, — подтвердил Харран, когда Дорант перевел ему слова воина. — Ниже по реке её целая роща.

— Альвы загородку ставят над ручейком, который течет через посёлок. Не знаю, как они это делают, но там всегда чистая свежая вода. Отбросы велят оставлять в одном углу, если кто из пленных нарушает, его сильно бьют.

— А пленных точно всех держат в одном месте?

— Точно. Загородка стоит в самой середине посёлка, там такая большая круглая поляна, с одной стороны загон для пленных, рядом — пыточный столб на небольшом возвышении, напротив там густые кусты, а когда собираются альвы, ставят что-то вроде больших плетеных сидений, а сбоку, с другой стороны — большой такой шатер или дом, сплетенный из живых растений, там самый главный воин клана сидит каждый день с утра до полудня, а то и позже, а к нему приходят другие воины. Что они там делают, не знаю, от загона не видно было. В другое время дом пустует. Поляна окружена густыми кустами, проход только один, где сиденья.

Дорант попытался представить себе, как все это выглядит, и задал закономерный вопрос:

— А напротив дома что находится?

— Да ничего, в общем-то, — пожал плечами Асарау, — дерево какое-то растет внутри загородки. Старое, очень толстое. Альвы по той стороне почему-то не ходят.

Асарау было невдомек, что это дерево — самая большая святыня для альвов.

— А велика ли поляна?

— Ну… где я был — там от края до края шагов сто, наверное.

— А посёлок?

— Я не очень-то его видел… — Асарау было очень неловко, что он не может быть полезным. Ему было очень мучительно вспоминать, как его несли два альва, вздев на палку, просунутую между связанными кистями, коленями и щиколотками, голова при этом беспомощно свисала вниз; был юноша в полубессознательном состоянии после влитого насильно гадкого на вкус состава, и видел мало, а что видел — то было как сквозь туман. Потом его бросили в загородку вместе с ещё двумя гаррани, один из которых был сильно избит, и одним имперским воином. Все они были совершенно нагими, потому что первое, что сделали альвы — срезали с них всю одежду. Он так и не знал, куда её девали.

Потом, когда он второй раз попал к пыточному столбу — ему медленно отрезали пальцы на ногах, потом срезали кожу со ступней, потом освободили кости стоп от мяса и сухожилий, все время поддерживая юношу в сознании, но молодое и ослабленное тело не выдержало, и он все-таки отключился — альвы решили, что он умер, а может, поняли, что не смогут его сломить, и оттащили в яму, куда кидали мёртвых. Асарау, естественно, не видел, как его тащили, и не мог ничего сказать про то, как устроен посёлок.

Тела лежали там, пока их не обглодают падальщики, потом альвы засыпали кости землей. Асарау очнулся, когда на темя ему сел ворон и уже примеривался выклевать глаза. Он вспомнил все, что знал об опохве, собрал невеликие силы своего тела — и скинул ворона.

Потом пришлось подраться с этим вороном и другими, но их отогнал здоровенный (и очень вонючий) гриф. Пока гриф разбирался с воронами, Асарау с трудом выполз из ямы и сумел подобрать довольно длинный сук. Дальше птицы были ему уже не страшны, он даже ухитрился повредить грифу крыло. Сук пригодился и в качестве опоры. Юноша, с её помощью, смог добраться до кустов, окружавших трупную яму, и заползти достаточно глубоко, чтобы ветви защищали его от птиц. Опохве помогло остановить кровь и закрыть раны; торчавшие кости пришлось обломать по суставам, отключив ощущение боли. Асарау подумал тогда, что можно было отключить его у пыточного столба — он не понимал, что эта способность пришла к нему после беспамятства, именно в результате перенесенной нечеловеческой пытки.

— Я не могу сказать, какого размера посёлок. Но я знаю, сколько воинов живет в нем. Они часто приходят на поляну перед пыточным столбом. Устраивают поединки и сражения до первой крови. Я через несколько дней знал их всех в лицо. Их было не больше сотни, скорее, даже намного меньше. Я могу их всех перечислить, и вы посчитаете.

Дорант ухватился за это, велел принести бумагу и перья.

Асарау, закатив глаза к потолку, вспоминал приметы альвов. Дорант на каждого проводил черту. Когда Асарау иссяк, количество черт посчитали — оказалось семьдесят три.

— И всего-то? — Спросил Харран.

— А ты вспомни, сколько боевых слуг потерял от ОДНОГО альва, — мрачно сказал Дорант.

Харран вспомнил и задумался.

Дорант, между тем, спросил ещё одну важную вещь:

— Асарау, а женщины, — тут он даже не запнулся, чем вызвал недоуменный взгляд Харрана, привыкшего называть их самками, — будут сражаться?

Воин гаррани задумался очень ненадолго:

— Они не должны сражаться. Но они опасны: они соревнуются в метании ножей каждый день и вовсе не слабы духом.

Дорант, подумав малое время, поднял голову и посмотрел в глаза Харрана:

— Видишь, дружище, что нас может ждать? Мы ничего не знаем про посёлок. В посёлке нас ждут не меньше семи десятков воинов, каждый из которых стоит многих наших. Конечно, хорошая компанида с боевым опытом, с хорошим снаряжением и огнестрелом — с ними справится, и даже потерь не будет слишком много. Но у нас нет компаниды, а главное — у нас нет времени. Парня могут поставить к пыточному столбу. А мне надо вытащить его оттуда любой ценой. Поэтому пойдет альв, раз уж он обещал его привести. Если не получится — будем думать, что делать дальше.

— Дорант, а как же остальные пленники?

— А никак. Или ты думаешь, что альв сможет вывести всех? Мне нужен только парень. — Дорант не стал говорить Харрану, что уж точно ему не нужен при примесе Йорре никто из людей Аттоу. И так будет сложно довезти примеса отсюда до Акебара. Армано Миггал явно был в Кармоне не один, да и по дороге от Кармона до столицы сторонников влиятельного семейства (да и просто людей вице-короля, который сам был из дома Аттоу) будет больше чем надо.

Харрану это не понравилось, но каваллиер ничего другого не ждал. И, собственно, не собирался оправдываться: придет время, юноша сам поймет.

— Вот что я предлагаю, — сказал Дорант. — Мы вывезем альва из города на крытой повозке. Ты сможешь организовать?

Харран кивнул:

— У меня найдется даже картега.

— Картеги не надо, простая повозка с тентом, как в обозе. Есть такая?

— Штуки три здесь, в сарае, и ещё пяток найду, если надо. Но это неудобно, альва там будет сложно контролировать. Лучше все-таки картега, на худой конец, кибит или брика.

— Такие есть у тебя?

— Найду. Кибит старый за городом стоит, у Сладера-арендатора на дворе. Думаю, цел ещё: Сладер в прошлом году на нём старшую дочку в храм возил на очищение.

— Отлично. На нём мы ночью вывезем альва. Мы поедем верхами вслед за альвом. Сколько у тебя людей сейчас?

Харран задумался. Посчитал на пальцах и извиняющимся тоном сказал:

— Не больше полудюжины. Я не могу взять всех, здесь тоже кто-то должен остаться.

Дорант рассчитывал на большее, но, учитывая утренний разговор, не удивился.

— А как ты думаешь, Красному можно доверять? И сколько людей он может выставить?

— Зарьялу точно всё равно, на кого работать, лишь бы заплатили. Будешь платить — можешь доверять, он на середине найма от нанимателя не уйдет и врагу его не подставит. У него своих егерей с дюжину да ещё из дикарей набирает не меньше. Да и своих-то половина те же дикари.

— А чем он живёт-то здесь? Неужели его для охраны нанимают? Или для нападений?

— Ну что ты, какая охрана. Тем более нападения. Красный Зарьял жить хочет, долго жить и хорошо жить. Он в здешние дрязги не влезает, за землю и имения драться не соглашается. Ты же знаешь, не наш он. Да и не проживёшь на это, тут всё-таки граница почти: усобицы редкость, выживать лучше вместе. Наши никто таким не балуются, если только из соседнего гронта какого. Зарьял в Лес ходит, мясо добывает, растения редкие, шкуры хищников и прочее. Охотится. Ну и от альвов отбивается, если нападут. Поэтому у него люди все в кирасах, в шлемах, некоторые даже в полудоспехах. И у всех по две пиштоли. И то, за год, считай, треть егерей новых набирать приходится. Альвиан, знаешь ли.

Дорант знал, и не понаслышке.

Но надо было думать о насущном. Он обратился к воину гаррани:

— Асарау-ки, ты сможешь объяснить альву, что мы его вывезем ночью на повозке? И выпустим поближе к озеру?

Асарау подумал, пошевелил губами (видимо, проговаривая, как это по-альвийски), потом кивнул:

— Да, Дорант-ки, смогу. Постараюсь.

Далее каваллиер обратился сначала к Харрану, а потом, на гаррани, к Асарау:

— Вот какое у нас затруднение, друзья. Нам близко к альвийскому посёлку нельзя показываться. Но и очень далеко ждать альва тоже нехорошо: может понадобиться отсечь погоню. А я думаю, что погоня за ним обязательно будет. Так что нужно: во-первых, выбрать место, где его ждать, а во-вторых, объяснить ему, где это место. Кто-то из вас знает приметное местечко, чтобы там альва дожидаться?

Харран и воин гаррани переглянулись и одновременно пожали плечами. Харран в Альвийском лесу бывал, но считанные несколько раз. Асарау по понятным причинам знал о нем тоже немного.

Дорант вздохнул и решил это дело отложить. А впрочем…

— Асарау-ки, ты, может быть, спросишь альва?

Воин гаррани даже подпрыгнул. Ему в голову не пришёл такой вариант.

Дорант же подумал, что у него к альву есть ещё несколько вопросов.

И друзья вернулись во двор, к клетке.

Альвы в клетке явно чувствовали себя значительно лучше, чем до того. Сидели, обнявшись; в грязном углу валялись шкурки и косточки от съеденных плодов, лохань с водой была на две трети пуста, зато шкуры обоих были влажны и чисты. Дорант, привычный замечать мелочи, обратил внимание, что чахлый куст, росший рядом, вдруг распушился и развернул листья, закрыв тенью пол-клетки. Он вспомнил, что рассказывал ему Асарау про управление растениями, и сделал себе в памяти пометку — ежели удастся, расспросить об этом альвов подробнее.

Увидев трех друзей, альв поднял голову и посмотрел прямо в глаза Доранту. Тот, будь помоложе, наверное бы вздрогнул от этого взгляда, но сейчас — видал он людей и пострашнее этого альва. Игра в гляделки оставила обе стороны удовлетворенными. Каваллиер отметил для себя, что альв явно выделил его как главного из троих. А это значило, что у альвов и людей больше общего, чем обычно думают. По крайней мере, общество альвов, похоже, знает вождей и подчинённых.

Ни Харран, ни Асарау подчинёнными Доранту не были, он их так и не рассматривал. Асарау, как и Харран, был для него другом — хоть каваллиер и знал его всего пару дней. Но вождь — это тот, кто принимает решения. А подчинённый — тот, кто решения выполняет. В команде — будь это компанида, связанная и спаянная воинской дисциплиной, будь это племя дикарей, связанное и спаянное обычаями и верованиями, будь это временно, случайно сложившаяся группа, которую не связывает ничего, кроме временной, случайной общей цели — должен быть один, и только один, кто принимает решения (и главное, возникающую вслед за ними ответственность), и все остальные, которые соглашаются эти решения исполнять. Или будет гибель, провал, смерти, неудача и прочее.

Главное, чтобы вождь не забывал, что он отвечает за последствия своих решений, — подумал Дорант, — а то видывал я таких…

И перед глазами его снова встали груды тел в долине Сарсаты, среди которых было много его друзей. Земля, в которую не впитывалась кровь, покрывшая её запёкшейся коркой. И ликующий вице-король, пьяный от сознания того, что посылает людей на смерть — а они идут, не медля и не задавая вопросов.

Тогда Доранту повезло, он был со своей компанидой в резерве, как опальный непослушный командир, и когда наемные гальвийцы, разбившие строй имперцев пушками, плотным строем в ярко-красных своих мундирах, рванули в атаку прямо на холм, где была ставка вице-короля, Дорант единственный не растерялся и увидел, что гальвийцев осталось совсем немного, оружие у них разряжено, а бежать им вверх и не меньше двух минут. Он организовал плотный огонь, после которого оставшихся красномундирников добили пиками, шагах в пятнадцати перед вице-королём. В компаниде у Доранта потерь не было вообще. На самом деле он не считал, что сделал что-то важное: просто выполнил то, для чего его поставили в резерв. За это дело он и получил тогда, прямо на поле боя, отличия каваллиера.

За это же дело его потом терпеть не могли в войсковом командовании Заморской Марки. За это же дело вице-король относился к нему двойственно: с одной стороны, с благодарностью за спасение жизни, с другой — с неловкостью, потому что жизнь ему пришлось спасать из-за очевидно идиотских приказов, отданных его хенералями и им самим…

Глядя сейчас на альва, Дорант испытывал двойственное чувство. С одной стороны, перед ним был зверь. Не животное, а именно зверь, что-то между волком, обезьяной и диким котом. Именно так говорила о нём внешность. С другой — это был воин, сильный и волевой. Проигравший, но привыкший побеждать. Достойный уважения за свое воинское искусство — и за то, что рискнул прийти за своей женщиной. (Дорант больше не мог думать об альве как о самке животного. Слишком близким его собственной натуре было поведение обоих в плену.)

Закатное солнце окрасило нежно-оранжевым стену за клеткой и влажную шерсть обоих альвов. Они были невыразимо прекрасны той красотой здоровых, тренированных, естественных тел, которая свойственна животным. Но их глаза — каваллиер понимал это теперь — отражали разум и волю.

Дорант отвесил альву уважительный поклон. Альв, что поразило Доранта, ответил ему тем же.

— Спроси его, сколько времени ему надо, чтобы добраться до своего посёлка от нашего берега озера.

Асарау зажурчал, запел высокими тонами. Альв, недовольно шевеля ушами, переспросил. Где-то раза с третьего они, похоже, смогли объясниться. Воин гаррани пояснил:

— Пять-шесть дней ему надо. И он спрашивает, куда привести молодого воина. На это тоже нужно время.

— Спроси его, какое место он знает, такое, чтобы мы знали его тоже.

Опять щебет и воркование на высоких тонах.

— Он предлагает — то место, где поймали альву.

— Там бывают их воины?

— Там редко бывают воины альвов, это край леса. Туда ходят только женщины в тягости, там растет нужная им трава.

«Так она ждет ребенка, — подумал Дорант, — вот оно что!»

Спросил же он другое:

— Сколько тебе нужно будет времени, чтобы привести туда молодого воина?

Альв ненадолго задумался. Потом опять зажурчал-засвиристел.

— День и ещё полдня. Может быть, два, — перевел Асарау.

— Объясни ему, что мы вывезем его ночью на повозке, потому что никто не должен видеть, что он уходит. Потом мы пойдем туда, где поймали альву. Мы будем ждать там пять дней. Если он приведет молодого воина, мы привезем его сюда, он заберет свою альву, и мы опять ночью вывезем их из города туда, куда они скажут, но это должно быть безопасное место.

Снова курлыканье, щебет и журчание. Долгое. В обе стороны.

— Ему не нравится это, Дорант-ки. Он хочет, чтобы альву обменяли на молодого воина там, где вы будете его ждать.

Дорант задумался. Потом перевёл смысл обсуждения Харрану, который изнывал от нетерпения. Харран, подумав, сказал:

— В принципе, может получиться. Надо только, чтобы он и альва принесли клятву, что она не сбежит, пока мы будем его ждать.

Доранту эта мысль не понравилась. Клятва, принесенная врагу? Под принуждением? Кто может гарантировать, что мораль альвов требует обязательного соблюдения такой клятвы? Что они вообще понимают, что такое клятва?

Он глубоко задумался.

В принципе, вариантов было ровно два: или они держат альву здесь, в доме Харрана — или везут (как?) на то место, где её захватили. Третий как-то не просматривался. Если альву оставить здесь, то надо, чтобы кто-то её охранял. Не дай Пресветлые, чтобы с ней что-то случилось бы, пока они будут в отъезде. Это тоже риск, и — как прекрасно понимал Дорант (и чего вовсе не понимали ни Харран, ни Асарау) — вполне реальный: в городе есть наместник, да и гуасил — представители власти. В городе находится мутный армано Миггал, явно связанный с семейством из Аттоу. То есть — либо оставлять Харрана сидеть дома (а Дорант не заблуждался насчет того, согласится ли юноша на такое, да и в походе он на него хотел бы рассчитывать), либо рисковать тем, что под давлением властей — или под прямым ударом семейки Аттоу — оставленные для присмотра немногочисленные боевые слуги отдадут альву, поставив тем самым всю сделку под удар.

Везти альву с собой? Верхом — исключено. В повозке — значит, они будут двигаться медленно. При этом вовсе не факт, что повозка вообще может пройти туда, где они договорились встретиться.

Ситуация явно зашла в тупик. Доранту не хватало сведений, чтобы принять решение.

И он открыто сказал об этом альву, постаравшись объяснить, что его беспокоит.

Альв же, выслушав (очевидно корявый) перевод воина гаррани, вздохнул с видимым облегчением. Для него, похоже, затруднение это было несущественным.

Он проверещал что-то, что Асарау вынужден был переспросить. После повторения, и даже некоторого разжёвывания, воин гаррани объяснил:

— Он предлагает, чтобы мы надели на альву путы, из которых она не сможет вырваться, и вели с собой. Он скажет ей, чтобы она не сопротивлялась и не убегала. Он придет за ней на то место, где её поймали. А ещё он просит, чтобы, когда его отпустят, ему вернули оружие.

На этом, вроде бы, и договорились. Теперь надо было быстро решать остальные вопросы.