Путь воина

Глава 20

Наш путь домой обещал быть трудным и извилистым, потому что у катоба, как и у нас, тоже были враги. Индеец рассказал мне о том, что после гибели моего отца набегов не было. Сенеки ждут подходящего случая.

— Они придут, — сказал он, — потому что они хотят узнать, так ли сильны сыновья, как был силен их отец.

— Пусть лучше отдыхают в своих вигвамах у костров, — отозвался я. — Мы не хотим больше убивать.

Индеец подбросил несколько веточек в маленький костерок.

— Старые люди знают, что времена меняются, и они будут рады миру, но как быть с молодыми, с теми, кто хочет испытать себя? С кем еще мериться силой, как не с сыновьями Барнабаса?

Утром мы спустим на воду «Абигейл». Катоба нам помогут. Всего их было шестеро молодых, сильных мужчин. Только трое сразу подошли к нашему костру, а остальные держались в стороне, наблюдая. Если бы они знали, что я сын Барнабаса, то вышли бы все сразу. Разве не были катоба друзьями того бледнолицего? Да и как могли сыновья Барнабаса не знать об этом?

— Многие белые люди не знают, что катоба — друзья, для них все индейцы одинаковы. Так что будьте осторожнее с теми, к кому подходите.

Катоба улыбнулся.

— Мы подходим к человеку, когда он один. Если один человек не друг, его легче убить, чем многих.

Они посмотрели на Диану.

— Она твоя женщина?

— Завтра она станет моей. Вы пришли вовремя.

— Что они говорят? — спросила Диана.

Широко улыбаясь, я повторил ей их вопрос и свой ответ. Она сильно покраснела.

— Ты только меня не спросил!

— Как? Я же спрашивал!

— Но не о том, когда мы поженимся. Завтра нельзя. Я не готова.

— Джон Тилли, — объяснил я, — не только капитан корабля, он еще и священник Господа нашего. И, будучи им, он когда-то поженил моих отца и мать. Теперь он может поженить нас.

Завтра мы спустим на воду его корабль. Он не может задерживаться на берегу. Было бы слишком рискованно полагаться на погоду, хотя до сих пор нам очень везло. Даже самый небольшой ветер может нанести столько песка, что «Абигейл» уже никогда не удастся сдвинуть с места.

Сожалею, что нам приходится так спешить, но, на мой взгляд, будет правильно пожениться завтра. Ведь не хочешь же ты, в самом деле, отправиться в путешествие по лесу с мужчиной, не будучи при этом его женой.

— Ты уже все решил, да? Или, может, боишься, что я могу передумать?

— Если хочешь передумать, — сказал я, теряя терпение, — сейчас самое время. Капитан Тилли отвезет тебя домой. Он как раз собирался сделать остановку недалеко от Шомата, так что будет просто счастлив доставить тебя туда.

Один из индейцев задал мне вопрос, я ему ответил, после чего катоба восхищенно уставились на нее, издавая удивленные возгласы и понимающе кивая.

— Что на этот раз? — строго спросила Диана.

— Они хотели узнать, сколько одеял я отдал за тебя.

— Одеяла? За меня?

Усмехнувшись, я продолжал:

— Я сказал, что мне пришлось выложить пять мушкетов, сотню фунтов свинца, бочонок пороха и десять одеял.

— Но это же неправда! — запротестовала она. — Ты же ничего…

— Ш-ш, тише! — взмолился я. — Для них это огромная цена. Я сказал им, что ты дочь великого вождя, мудрого человека, и еще, что ты — мудрая женщина, травница и знахарка. По их меркам ты весьма важная птица.

— А по твоим, стало быть, нет?

— Разумеется, и по моим тоже! Я же хочу, чтобы они тебя уважали, а для этого должен говорить с ними на том языке, который им близок и понятен. Теперь они считают тебя принцессой.

Утром, еще до рассвета, мы собрались на берегу, чтобы снять «Абигейл» с отмели. Вода из трюма была откачана полностью, и кое-что из груза было перевезено на берег. Корабль еще не успел увязнуть в песке, так что мы привязали к шлюпке свободный конец линя, после чего двенадцать сильных гребцов налегли на весла, и работа закипела. Утро было уже в самом разгаре, когда нам наконец удалось снять корабль с мели и отбуксировать его от берега. Когда весь товар погрузили обратно, день уже клонился к вечеру и можно было ставить паруса. «Абигейл» стояла на якоре у берега, на котором нам с Дианой было суждено обвенчаться.

Я никогда не забуду этой картины. Длинный белый пляж, сверкающий на солнце, рядом бескрайние просторы океана, скудная островная растительность, обступившая нас горстка английских моряков и шестеро индейцев-катоба.

Когда дело было сделано, Джон Тилли на прощанье протянул Диане руку, но, проигнорировав этот жест, она нежно поцеловала его. Мы задержались еще ненадолго, произнося слова прощания, а Диана попросила передать весточку ее отцу, которого мы надеялись в скором времени увидеть. Шлюпка отчалила от берега, и вскоре моряки поднялись на борт своего корабля.

Мы помедлили еще немного, желая убедиться, что с судном все в порядке. Вот уже ветер надул паруса, и корабль стал удаляться от берега, взяв курс в открытое море. Затем мы отправились в глубь острова, туда, где катоба оставили свое каноэ, и только один раз оглянулись назад. Там на фоне вечерней зари виднелись лишь стеньги да верхушки мачт.

Диана молчала. Она вверила себя человеку, о котором почти ничего не знала. Шестерых индейцев она и вовсе видела в первый раз.

Большое каноэ было сделано из березовой коры. На таких плавали гуроны, и они были намного лучше тяжелых, выдолбленных из цельного бревна пирог ирокезов. Мне не составило труда догадаться, что это каноэ, скорее всего, было захвачено в качестве трофея.

Внутренние воды были спокойны, и мы довольно быстро добрались до залива, известного под названием Синепукстент. Катоба, великие воины и следопыты, торопились поскорее возвратиться домой. Переправившись через залив, откуда снова открылся вид на море, мы вошли в устье реки.

На ночь было решено расположиться в лесной чаще, где сосны перемежались с другими деревьями, а одному из индейцев удалось убить оленя, осмелившегося спуститься в сумерках на водопой.

На рассвете мы продолжили путь против течения, пока река наконец не стала настолько мелкой, что нам пришлось идти пешком по воде и тащить каноэ. Река брала начало в болоте, называемом Покомок, через которое мы также переправились. Мы продвигались вначале на юго-запад, затем вверх по течению еще одной протоки, все это время таща лодку волоком. Мало-помалу мы поворачивали прямо на запад. В здешних лесах водилось много дичи, а вот следов пребывания индейцев почти не было заметно.

Добравшись до широкого залива, мы поплыли по нему, пока не вошли наконец в устье другой реки.

Мы с Дианой разговаривали очень мало, индейцы и вовсе молчали, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами, настороженно прислушиваясь к звукам леса. Время от времени я брался за весло, имея кое-какой опыт в управлении каноэ.

Сойдя на берег с «Абигейл», я был достаточно хорошо вооружен: у меня был мушкет, два пистолета, порох и пули. Мы также прихватили с собой с корабля большой запас продуктов, чтобы как можно меньше времени тратить на охоту.

Первым пунктом назначения должна была стать фактория, находившаяся, насколько мне известно, недалеко от залива. Она принадлежала человеку, которого звали Клэборн. Я имел в виду именно это место, когда советовал капитану Тилли продать здесь часть своего груза или выменять на что-нибудь, но у меня были большие сомнения насчет того, что он последует моему совету. Он собирался отправиться прямиком на север, к берегам Ньюфаундленда.

Я был уверен, что у Клэборна можно будет разузнать последние новости о том, что происходит в здешних краях, а заодно и пополнить запасы продовольствия. Катоба знали об этой фактории, но сами никогда здесь не бывали.

Самые первые дни, несмотря на то, что часть пути пролегала по болоту, над которым роились полчища москитов, были поистине идиллией. Дни стояли ясные, течение было спокойным, и мы неуклонно продвигались вперед. Земля здесь была щедрой и плодородной, но по большей части не заселена. Несколько раз вдали мы видели струйки дыма, поднимающиеся не то над кострами, не то над трубами далекой деревеньки; однажды нам на глаза попалось каноэ, в котором сидели трое индейцев. Так как численное преимущество было на нашей стороне, они попросту решили уклониться от встречи и скрылись в небольшом фьорде.

Я был твердо убежден, что не пускать сюда английских бедняков в высшей степени преступно. Мысленно представляя эти толпы грязных, одетых в лохмотья людей из европейских городов, о которых мне рассказывали мой отец, Джереми и Кейн О'Хара, я не сомневался, что для них этот край стал бы землей обетованной.

Вне всякого сомнения, нам с индейцами предстоит научиться друг у друга еще многому. Хоть я частенько задумывался над этим, но все же не принимал эту идею всерьез. Взаимный обмен идеями и опытом — вещь, разумеется, многообещающая, но я общался с индейцами достаточно много, чтобы понять, что наши жизни различны по сути своей, как небо и земля. Так что свести их вместе будет совсем непросто.

Мы плыли довольно быстро, но на подходе к южной оконечности острова Кент несколько сбавили темп, не желая удивить местных жителей своим внезапным появлением, ведь никто из них не знал, кто мы и откуда.

На берегу стояли несколько белых с мушкетами и несколько индейцев. Я поднял руку и приветственно помахал им, после чего мы медленно стали подходить к берегу, чтобы они могли разглядеть, кто мы такие.

Форт, если его можно так назвать, был выстроен на небольшом пригорке. Огромные ворота были заперты наглухо; лишь маленькая калитка, рассчитанная на то, чтобы в нее заходили по одному, была открыта.

На маленький причал вышел коренастый краснолицый толстяк, который с интересом уставился на нас, очевидно удивленный присутствием в нашей компании белой девушки.

— Это вы Клэборн? — спросил я.

— Я — Дил Вебстер, — ответил толстяк, — здешний приказчик. А Уильяма Клэборна сейчас нет. Отлучился по делам, знаете ли.

— Мы хотим продать кое-что, а также купить провиант. Меня зовут Кин Ринг Сэкетт, я из Каролины. А это моя жена. Она до недавнего времени жила на мысе Анны.

— Так причаливайте! Милости просим! — радостно засуетился он. — Гости у нас здесь бывают нечасто. — Он взглянул на катоба. — А вот ваших индейцев я вижу впервые.

— Они, как и я, из Каролины. Из племени катоба. Катоба дружелюбны к белым людям.

— Вот как? Да да, до меня доходили какие-то разговоры. Племя великих воинов, я знаю.

— Когда это необходимо, — осторожно заметил я. — Сейчас они пришли с миром. Они провожают меня домой, в горы.

Я сошел на берег и протянул руку Диане, которая тут же последовала за мной, легко ступив на крохотный причал. Катоба вытащили свое каноэ на берег рядом с пристанью, не удостоив даже взглядом индейцев, собравшихся на берегу.

Я знал, что эти катоба в представлении не нуждаются, так как слава об этом племени шла далеко за пределами их земель.

Вебстер проводил нас в хижину, что была пристроена к частоколу, бревна которого служили одновременно и дальней стеной жилища. Это была уютная комнатка, где в большом очаге ярко горел огонь и решительно все указывало на благополучие и достаток обитателей. Мы были приглашены к столу, и слуга подал обед: хорошо приготовленную оленину, несколько кусков какой-то доселе неизвестной мне рыбы. Свежеиспеченный хлеб был еще совсем теплым, а еще у них было масло, настоящее масло!

— Мы держим двух коров, — не без гордости объяснил наш радушный хозяин, — единственные во всей округе. Уильям Клэборн доставил их сюда. Они пасутся неподалеку от форта, там хорошая трава, но нам приходится постоянно приглядывать, чтобы кто-нибудь из местных индейцев не убил их ради мяса.

Он уселся за стол против нас, держа в руке большую кружку эля.

— Так значит, желаете что-нибудь сторговать? Я заприметил меха…

— Они принадлежат индейцам. Я буду расплачиваться золотом, — сказал я.

— Что ж, как угодно! — Он расплылся в улыбке. — Нет проблем! Золото — штука редкая. — Он пристально взглянул на меня. — Вы слыхали о лорде Балтиморе? Знаете, кто он такой?[6]

— Понятия не имею.

— У нас неприятности, — сказал Вебстер. — Уильям Клэборн признает только правительство Вирджинии, а Балтимор утверждает, что мы живем на его землях, и обещает изгнать нас отсюда.

— О подобных вещах я ничего не знаю, — сказал я. — Мы живем вдали от правительства. И со всем управляемся по собственному усмотрению.

Мы еще долго разговаривали, а когда с едой было покончено, то перешли непосредственно к делу, купив пороха и дроби, а также провизии в дорогу.

— А у себя в горах, — спросил Вебстер, — где вы достаете порох и дробь?

— Мы их сами делаем. В горах имеются залежи свинца, и мы слышали, что подобные месторождения есть и дальше, к западу. В нашем поселении есть настоящие умельцы, а еще мы нашли залежи железной руды.

— А золота нет?

Я пожал плечами.

— Так мало, что оно не стоит усилий, которые приходится затрачивать на его добычу. Но до нас доходили слухи об огромных месторождениях меди, которые находятся далеко к северу. Я уверен, что там в земле скрыты большие, пока еще никому не ведомые, сокровища.

На рассвете мы снова продолжили свое путешествие по реке; уложить все припасы и разместиться всем вместе в одной лодке оказалось нелегко, и поэтому мы купили у Дила Вебстера еще одно каноэ и разложили вещи в каждом из них. Мы продолжили путь, распределившись так, что в нашей лодке осталось только четыре человека.

Целью нашего путешествия было устье реки Раппаханнок, но в самый первый день мы всего лишь переправились от мыса Кент к побережью и добрались до широкой запруды, где, как уверял Вебстер, рыбы было так много, что ее можно было ловить едва не голыми руками. Расположившись на берегу в устье небольшой речушки, мы посвятили весь день ловле и копчению рыбы.

Когда мы снова погрузились в каноэ и уже выгребали от берега по направлению к устью большой реки, вдалеке показался парус небольшого судна. Оно шло в глубь залива в сторону острова Кент. Судно было слишком далеко, а мы держались у самого берега, так что заметить нас они никак не могли. И все же при виде паруса мне стало не по себе, ибо людей в этих местах можно было встретить самых разных. Были среди них и пираты и прочие типы, которые рыскали вдоль побережья, торгуя, а иной раз промышляя и разбоем, готовые грабить и убивать, особенно там, где это можно было сделать легко и безнаказанно.

Когда мы наконец вошли в устье Раппаханнока, я почувствовал большое облегчение. Дни на реке были настоящей идиллией. Мы накоптили рыбы и оленины, выменивали у местных индейцев маис, а еще у нас была провизия, прихваченная с «Абигейл», и те запасы, что были прикуплены в фактории на Кенте.

Единственной стоявшей перед нами задачей было оставаться настороже, ибо никто не мог чувствовать себя в полной безопасности на реках, по которым то и дело переправлялись вооруженные отряды индейцев, вышедших на тропу войны. К счастью, нам удалось избежать подобной встречи. Мы плыли вверх по течению, направляясь к устью реки Рапидан, откуда нам и предстояло повернуть на запад.

Общаясь с Уа-га-су, я научился неплохо говорить на языке катоба, и теперь, путешествуя в компании шестерых воинов, значительно расширил свои познания. Диана научилась говорить очень быстро. У нее был живой, пытливый ум, и она интересовалась всем, что ее окружало. Во время остановок она собирала целебные травы, и индейцы охотно показывали ей те растения, которые они сами знали и привыкли использовать.

Будучи по натуре девушкой сдержанной, Диана тем не менее в общении с другими людьми была открыта и естественна. Она умела расположить к себе собеседника и уже вскоре разговаривала с индейцами так непринужденно, как если бы знала их в течение многих лет. Я знал, что во многих племенах есть обычай с особым почтением относиться к женщинам, которые, как считалось, были наделены особыми способностями. У чероки, например, их называли не иначе, как «возлюбленными», и зачастую их мнение ценилось выше, чем решение совета племени. Я видел, что наши катоба относятся к Диане, как если бы она была одной из них. В какой-то мере она была обязана этим присущей ей сдержанности и поистине особому душевному спокойствию. В любой ситуации, что бы ни произошло, она сохраняла присутствие духа. Дни шли своим чередом, и я, присматриваясь к этой девушке, ставшей моей женой, каждый раз открывал для себя что-то новое.

И все же, как бы я ни был поглощен созерцанием своей молодой жены, от моего внимания не ускользнуло и то, что катоба стали вести себя настороженно. Теперь они молчали и время от времени разом поднимали весла над водой и начинали прислушиваться. Тогда я брал в руки мушкет, чтобы лишний раз убедиться в том, что он заряжен.

— Что-нибудь не так? — прошептала Диана.

— Да. Если я их верно понимаю, опасность поблизости. Мы должны молчать.

Теперь они гребли с большей осторожностью, погружая весла глубоко в воду. Я глядел по сторонам, внимательно рассматривая реку, росшие на берегу деревья и видневшийся впереди голубой горный хребет, к которому мы держали путь.

Самое пристальное внимание я обращал на воду, так как по многим мелочам, подхваченным рекой и вынесенным ею на поверхность, можно было составить хоть приблизительное представление о том, что ожидает нас впереди. Я не замечал ничего особенного и ничего не слышал. Если я обладал неким шестым чувством, то именно сейчас оно бездействовало.

Когда пришла моя очередь взяться за весло, катоба дружно замотали головами и указали на мушкет. Для них было предпочтительнее, чтобы в данный момент у меня в руках было оружие, а не весло, потому что только в этом случае я мог бы выстрелить сразу.

Несколько дней мы поднимались все выше и выше по течению, держа путь к видневшимся вдали Голубым горам, которые и сейчас казались все такими же голубыми, но больше уже не далекими. Река стала заметно уже, течение здесь было довольно быстрым, и временами нам приходилось причаливать к берегу и, вытащив каноэ из воды, нести их в обход.

К одному из таких мест мы и приближались сейчас. Несколько больших бревен или поваленных деревьев лежали в воде, частично преграждая течение. Огибая препятствие, речные воды яростным потоком вырывались на свободу, и троим гребцам справиться с ними было бы не под силу.

Катоба не стали терять времени на разговоры. Тот, который правил первым каноэ, ловко развернул лодку влево, входя в устье небольшой речушки. Вслед за ним, продвигаясь вверх по течению, мы доплыли до того места, где река начинала мелеть и становилась шире, в конце концов сменяясь какой-то заболоченной местностью. Причалив к берегу, он подал знак выгружать вещи.

— Каноэ — все, — пояснил мне один из них. — Дальше идти.

Мы втащили обе лодки на болото и спрятали там среди зарослей. Вещи сложили так, чтобы их можно было нести, и Диана без колебаний взялась за один из тюков — тот, что был поменьше.

Один из индейцев скрылся в зарослях, возвращаясь обратно к Рапидану. Мы же отправились дальше по еле различимой тропе, что шла вдоль склона горы на юг.

Никто не обращал внимание на того, который покинул нас, так как катоба считали само собой разумеющимся, что он сумеет о себе позаботиться и нагонит остальных позднее, когда появится такая возможность. Было ясно, что он отправился обратно, чтобы выяснить, кто мог следить за нами и вообще был ли там кто-нибудь.

У меня были свои собственные соображения на сей счет, но я вовсе не спешил поделиться ими с остальными. О чем думала Диана, я не знал, не стал и спрашивать.

Одно-единственное имя не шло у меня из головы — имя человека, умевшего мстить и ненавидеть, того, кто никогда не смирится с поражением, того, кто всегда был и неизменно останется нашим врагом.

Макс Бауэр.