Пятая могила по ту сторону света

Глава 5

Проснулась я от странных, мягко говоря, ощущений. Сзади ко мне прижимался очень теплый Рейес, а спереди – очень холодная Артемида. Все бы ничего, будь она хоть капельку теплее Северного полюса. Артемида – восхитительная ротвейлерша, которая умерла несколько месяцев назад. С тех пор она меня защищает. У нее удивительная способность рвать демонов на куски и отсылать их обратно в ад, а через секунду она уже готова кататься по земле, лишь бы ей почесали брюшко.

К сожалению, она храпит. До меня упорно не доходит, почему храпит мертвая собака, которой даже кислород уже не нужен. Я немного потерлась о ее шею, а потом начала потихоньку выбираться из-под простыней, рук и лап. Рейес спокойно спал. Выражение его лица было просто образцом невинности. Ладно, сознаюсь: невинность эта была из области чувственных и манящих, к тому же из-за нее творились невероятные вещи с нижней половиной моего организма. Мне жутко хотелось получить напоследок еще хоть один поцелуй, но я не посмела к нему прикоснуться, боясь опять разбудить. У меня и так все болело. Левой рукой Рейес накрыл лоб, правая лежала ладонью вверх. От ожогов, оставленных пулей, не осталось ни следа.

На этот раз, собрав с пола одежду и дойдя до двери, я все-таки вышла в коридор. Там было так холодно, что на несколько секунд я просто опешила. Дрожа с головы до пят, я помчалась к своей квартире. Весь путь занял шагов десять. Оказалось, я забыла запереть дверь. Ну ничему меня жизнь не учит.

К несчастью, в квартире было так же холодно, как в коридоре. Я переоделась в пижаму с надписью «Чтобы получить человека в рабочем состоянии, добавьте кофе» и залезла в постель. Уснуть мне бы вряд ли удалось, поэтому я в тысячный раз задумалась, что будет, если именно Рейес спалил половину Альбукерке. Пусть и самую убогую половину.

А еще есть Гаррет. Что ему пришлось вынести? Почему он так одержим геенной огненной? Неужели его действительно пытали? И как вообще такое возможно?

Все еще думая о том, о чем думать совсем не хотелось, я услышала под кроватью какой-то шум. Может быть, за мной увязалась Артемида? Поначалу я слышала только тихое шуршание, но постепенно оно становилось все громче и громче. На звук, который издают собачьи лапы, то, что я слышала, было не похоже. Скорее на то, как кто-то скребет ногтями по дереву, будто хочет процарапать его насквозь. С другой стороны, у меня вполне могло разыграться воображение.

Особого страха я не испытывала, но тот факт, что кто-то скребется у меня под кроватью, пока я на ней лежу, сильно напоминал мне о всяких городских легендах. По традиции, следующее, что я должна услышать, – это звук капающей воды, которая окажется кровью моего бойфренда, повешенного на дереве. Слава богу, деревьев у меня в квартире нет. Хотя дерево, наверное, неплохо бы здесь смотрелось.

Нет, о таком сейчас думать как минимум неуместно. У меня под кроватью определенно кто-то был. И этот кто-то настойчиво что-то скреб.

Потихоньку придвинувшись к краю, я осторожно свесилась с кровати и приподняла покрывало. На меня в упор смотрела пара огромных синих глаз. Понадобилась вся моя сила воли, чтобы не заорать, будто меня калечит дикое животное. Прикусив язык, я уставилась на нее. Судя по размеру глаз и пухлым щечкам, ей было лет семь. Она лежала на спине, царапая дерево под моим матрасом. На лоб спадали светлые локоны, спутанные и немытые, из-за чего рассмотреть ее черты было не так уж легко. Детское личико было измазанным, волосы покрыты какой-то густой маслянистой грязью. Во что она одета, разглядеть не удавалось, но на вид она была совершенно не в себе. Девочка продолжала царапать дерево с какой-то отчаянной агрессивностью. Широко распахнутые глаза явно что-то искали. Она была в ужасе. Точка. Где бы она ни находилась, она хотела вырваться.

- Привет, - сказала я так ласково, как только могла.

Ни на мгновение не остановившись, девочка продолжала смотреть на меня и царапать кровать, словно хотела сбежать. И у меня разболелось сердце.

Я заметила, что почти все ее ногти обломаны под корень. Моя кровать не могла быть тому виной. Мертвецы приходят ко мне такими, какими умерли. Даже если это означает отсутствие некоторых частей тела. Если у девочки обломаны ногти, то случилось это еще при жизни. И все же она продолжала царапать дерево, отчаянно пытаясь выбраться из какой-то ловушки.

Я сползла с кровати и улеглась на пол рядом с девочкой.

- Солнышко, - сказала я и протянула к ней руку, надеясь хоть отчасти разогнать ее страхи.

Всего на пару секунд она остановилась, посмотрела на меня так, будто не могла понять, кто я такая и что здесь делаю, и снова принялась царапать кровать.

Однажды Ангел, мой мертвый тринадцатилетний детектив и партнер по всяким грязным делишкам, сказал, что, поскольку я ангел смерти, мое прикосновение обладает исцеляющими свойствами. Я положила руку на плечо девочки. Она смотрела на доски кровати, ни капельки, похоже, не успокоившись. Через несколько секунд она все так же царапала дерево, но чуть-чуть медленнее. В глазах, безразлично глядящих на доску перед ее лицом, лишь немного ослабла дикая паника.

Девочка была хорошенькой, как маленькая фея. Огромные глаза, губки бантиком. Я бы не удивилась, если бы у нее оказались крылья. Существуй феи на самом деле, наверняка они были бы похожи на нее.

Не зная, чем ей помочь, весь остаток ночи я пролежала рядом с девочкой, не убирая руки с ее плеча. Так я и уснула, прямо на полу. В какой-то момент, рано утром, пришла Артемида. У меня возникло ощущение, что у нас с Рейесом совместная опека и мы по очереди за ней присматриваем. Я была совершенно не против, чтобы она дрыхла под боком у Рейеса. Просыпаться с пятидесятикилограммовой собакой на спине не так весело, как можно подумать. Я люблю воздух. Люблю дышать, когда мне не кажется, будто легкие горят огнем. Короче говоря, неудивительно, что я дрожала с ног до головы, проснувшись с ледяной Артемидой, растянувшейся на мне в полный рост. Как правило, когда она спит со мной, я плотно закутываюсь в одеяло. А пол, к сожалению, тепла дает немного.

Внезапно я вспомнила, почему лежу на полу, и тут же заглянула под кровать. Девочка все еще была там, только отодвинулась в дальний от меня угол и свернулась клубочком, упершись коленями в пол и глядя на меня из-под грязных волос. Она была по-настоящему прелестной. Солнце уже выглянуло из-за горизонта и заливало комнату мягким светом, поэтому теперь я могла рассмотреть свою гостью получше. Вообще-то я вижу мертвецов при любом освещении, но, чем темнее, тем серее кажутся призраки. Сейчас я отчетливее видела под слоем грязи светлые локоны. И кристально-чистую глубину синих глаз.

Моя рука все еще лежала под кроватью, и у меня в ладони определенно что-то было. Я поднесла руку ближе, чтобы посмотреть. Это были щепки с того места, где девочка царапала кровать. Я попыталась перевернуться набок. Для этого надо было сбросить со спины Артемиду. Она все еще храпела, и сдвинуть ее хоть на сантиметр оказалось так же легко, как сдвинуть небольшую гору.

- Боже ты мой, Артемида, ну-ка слезай давай. Вечно так с собаками, - поделилась я с феей.

Однако фее, похоже, до моих слов не было никакого дела. Иногда так бывает. Умостившись наконец-то на боку, я еще долго провалялась на полу, надеясь подманить девочку ближе. И, может быть, уговорить перейти.

А потом я услышала тяжелое дыхание, причем это явно была не Артемида. Встав на колени, я выглянула из-за кровати. В дальнем углу спальни между тумбочкой и торшером под леопардовую шкуру стояла еще одна девочка. Только эта была старше. На вид лет девятнадцать, но очень похожа на фею. Светлые спутанные волосы, с головы до ног покрыта скользкой маслянистой грязью. Из одежды на ней была лишь короткая ночная сорочка. Босые ноги изранены, будто она от кого-то отбивалась или пыталась убежать, перед тем как умерла. Я не могла не задуматься, были ли эти девочки родственницами. А потом заметила на шее у старшей следы от веревки. У феи я такого не видела, но ее шею прикрывали волосы, плюс она лежала в такой позе, что рассмотреть что-то наверняка было невозможно. Зато со старшей мне удалось определить вероятную причину смерти. Ее душили, и, судя по лопнувшим кровеносным сосудам в глазах и опухшему лицу, скорее всего так она и умерла.

Проснулась Артемида и сунула голову под кровать, принюхиваясь. Я переживала, что она испугает фею, но девочка, напротив, казалась очарованной. Черты ее лица смягчились. Еще бы чуть-чуть, и она бы, наверное, улыбнулась. Еще бы чуть-чуть...

- Присмотри за ней, хорошо? – попросила я Артемиду и обошла кровать, чтобы попытаться поговорить со второй девочкой.

Как и фея, она выглядела ужасно напуганной. Широко распахнутые глаза смотрели в никуда. Руки были подняты, словно она пыталась защититься. Когда я прикоснулась к ней, она съежилась и, прикрыв руками голову, всхлипнула.

Иногда моя работа – редкостный отстой. Что пришлось вынести этим девочкам? Что напугало их настолько, что теперь они боятся даже собственной тени? Я сама недавно прошла через все прелести ПТСР, поэтому понимала, что значит бояться собственной тени. Но, как правило, смерть в некотором смысле исцеляет. Люди не забирают свои страдания в вечность. А эти девочки, казалось, застряли в последних секундах жизни.

Мне нужен был план. Сначала – кофе. Потом дядя Боб. Случилось что-то ужасное, и этих девочек наверняка уже ищут.

Куки будет весь день на занятиях. Я даже подумала на некоторое время отложить ее обучение, но потом поняла, что жить в мире станет куда безопаснее, если она хоть чему-то научится. А подвести целый мир я просто-напросто не могу.

Я заскочила в дамскую комнату посидеть на фарфоровом троне. Только я уселась, как опять услышала всхлипы. На этот раз из гостиной. Не может быть. Еще одна? Чувствуя себя гораздо лучше (совсем другое дело – теперь мне на мочевой пузырь не давили пятьдесят килограммов), я выглянула в гостиную. Поначалу никого, кроме мистера Вонга, я не увидела. Звуки слышались откуда-то возле него, но сам мистер Вонг не стал бы их издавать. Он был моим постоянным соседом с тех пор, как я переехала сюда жить. Ни разу за все это время ничего не изменилось – он по-прежнему парил над полом в углу, молчаливый, как луна. Ни разу ничего не сказал, ни разу не сдвинулся с места, так что я сомневалась, что сегодня он бы вдруг взял и начал хныкать.

Я прошла на цыпочках к Софи – дивану из магазина подержанных вещей – и увидела третью женщину. У нее тоже были светлые волосы, но явно не натуральные. Латиноамериканская внешность. Около двадцати пяти лет. Но волосы были такими же грязными, как и у первых двух. Правда, светлые пряди висели отдельными пучками, будто их осветляли впопыхах или под каким-то давлением. Выражение ее лицо было таким же напуганным, поведение – таким же странным и бессмысленным.

Что, черт возьми, происходит? Без дозы кофеина мне ни за что не разобраться. Я повернулась и пошла на свидание с мистером Кофе. Каждое утро мы с ним общаемся на разные темы. Он в основном бурлит, испускает пар и готовит эликсир жизни. Я в основном зеваю и жалуюсь на раннее время, погоду, мужчин… В общем, на все, что приходит в голову.

Когда он закончил свою пафосную речь (что-то о том, что я люблю его только за носик кофейника), я поняла, что у меня не осталось чистых чашек. И средства для мытья посуды. Метнувшись в ванную и обратно, я вымыла несколько чашек шампунем, после чего полезла в верхний шкафчик за спрятанным там сокровищем. Точнее за сливками, в которых нет ни грамма молока. Кто-то назвал бы меня продажной шкурой и шарлатанкой за то, что я пользуюсь искусственными заменителями нормальных продуктов, но дело в том, что всякие заменители приносят мне счастье. Как щенки. Или как Джордж – душ Рейеса.

Открыв шкафчик, я увидела еще одну женщину, свернувшуюся там в комок. Я отскочила, испустив визг, похожий на скрип ржавого колеса, и схватилась за сердце. Кто-то может подумать, что, будучи ангелом смерти, я давно должна привыкнуть к неожиданному появлению мертвецов. Ничего подобного. До сих пор они застают меня врасплох. Впрочем, в этом есть и светлая сторона. Сейчас скачок адреналина помог мне прояснить мысли. Правда, не так чтобы очень – мне все равно требовался кофеин. Зато я проснулась в достаточной степени, чтобы задуматься, не надела ли я нижнее белье шиворот-навыворот. Потому что внизу что-то определенно было не так.

Я начала осторожно приближаться к женщине, как вдруг мое внимание привлекло какое-то движение. Я глянула вверх. Вверх! У меня на стене сидела еще одна женщина. Этой на вид было около тридцати. Она вполне могла быть натуральной блондинкой. Точно не знаю. Она ползла по стене к потолку, а потом съежилась в углу.

Я повернулась вокруг своей оси, заметив не меньше пяти новых женщин. Все были напуганы, грязны, покрыты одной и той же маслянистой мутью и, насколько мне было видно, задушены. У меня екнуло сердце. Все они не могли умереть недавно. Наверняка я бы услышала что-то в новостях. Потом до меня дошло, что их одежда и прически из разных времен. Одна из них в классической рубашке марки «Faded Glory» выглядела моей современницей. У другой светлые волосы были собраны в хвост яркой пушистой резинкой – такие были популярны лет двадцать назад. При виде ужаса в их глазах и того, как они буквально парализованы страхом, у меня сердце кровью обливалось.

Открылась моя входная дверь.

- Доброе утро, - сказала, войдя, Куки, почти готовая схлестнуться в битве с окружающим миром.

Мне она показалась не выспавшейся, к тому же под глазом у нее расплылся премерзкий фингал.

- Привет, - отозвалась я, притворяясь, будто ничего не замечаю.

Я налила чашку кофе и ей и добавила туда все, что нужно добавить.

- Что скажешь?

- О чем? А-а, о синяке? Его, считай, и не видно.

- Не смей так говорить! – возмутилась Куки и указала пальцем на синяк. – Это заработанная честным трудом травма. И я собираюсь высосать из нее все, что смогу. Например, завтрак мне приготовила Эмбер.

- Не может быть.

- Может. И он был очень даже ничего, когда я вытащила кусочки скорлупы.

- Класс. – Я попробовала кофе. Почавкала, облизнулась. Сделала еще один глоток и передала чашку Куки. – На, попробуй.

Она попробовала, отдала чашку мне, тоже почавкала и облизнулась.

- Что это такое?

- Не знаю. Мистер Кофе еще никогда меня не подводил. – Я глотнула еще раз. – Может быть, это не он. У меня кончилось средство для мытья посуды, поэтому пришлось взять шампунь. Наверное, плохо прополоскала.

- Ты помыла посуду шампунем?

- Выбор был между шампунем и абрикосовым скрабом для тела.

- Тогда нормально. Немного шампуня тебе не повредит.

- Я тоже так подумала. Не могу я начинать день без кофе. Кто знает, чем он тогда закончится? Кстати, как считаешь, это очень плохо, что, всякий раз, когда у меня заканчиваются сливки, у меня появляется легкая склонность к самоубийству?

- Вовсе нет. Однажды, когда в «Жуй и пей» закончился французский ванильный сироп, мне тоже захотелось наложить на себя руки.

- Намек понят.

Вместе с кофе встает над горизонтом солнце и освещает небеса разноцветьем сполохов. Никакой привкус шампуня этого не изменит.

- А бабушка Лил здесь? – поинтересовалась Куки.

Бабушка Лил умерла в шестидесятых и теперь, можно сказать, живет у меня. Слава богу, она много путешествует.

- Думаю, она до сих пор в Африке. Ей там очень нравится. – Кстати о мертвых соседях. Я покосилась на женщину, в прямом смысле слова парящую в пределах пузыря моего личного пространства. – Мне нужно, чтобы ты кое-что поискала, когда тебе на занятии дадут перерыв.

- Ладненько, что искать?

- У меня тут полно мертвых женщин.

Куки застыла, настороженно огляделась.

- В смысле прямо сейчас?

- В эту самую секунду.

- И сколько их?

- Сейчас посчитаю.

Я зашла в спальню, сделала обход, учла еще одну в душе, опять вышла в гостиную и продолжила считать, указывая пальцем во всех направлениях, какие только можно себе представить. Смотреть, как на лице Куки меняются выражения от легкого беспокойства до полнейшего ужаса, было все равно, что смотреть, как встает над горизонтом солнце и освещает небеса разноцветьем сполохов. Только забавнее.

Вернувшись в кухню, я проверила шкафчики и авторитетно сообщила:

- Девять. Нет, минуточку. – Я заглянула в холодильник. – Да, девять. Все блондинки, но не все натуральные. Белые, латиноамериканки, афроамериканки и одна азиатка. Возраст приблизительно от семи до тридцати-тридцати пяти.

Куки поставила чашку. Это означало, что следующие ее слова будут сказаны предельно серьезно.

- Чарли, я должна остаться дома и помочь. Это серьезное дело.

Ну, что я говорила?

- Я знаю, но они никуда не денутся. И я практически уверена, что умерли они не на днях. Вот только почему они появляются сейчас? Еще и целыми группами?

- Думаешь, это дело рук серийного убийцы?

- Скорее всего. Вряд ли все эти смерти стали результатом трудов разных людей. Ну разве что двоих. Я пыталась их приболтать, но, похоже, они не знают значения этого слова.

- Ясно. В общем, если что понадобится, сразу звони. – Куки двинулась к выходу, но внезапно остановилась. – Нет, не могу я идти на занятие. Я обязана остаться и помочь. Поискать информацию, еще что-то сделать. Бедняжки…

- Ничего подобного. Ты обязана научиться тому, как не убивать людей, если только тебе на самом деле, честно-честно, от всей души не захочется кого-нибудь прикончить. Целенаправленно. К тому же, если придется, я свистну Гаррету.

- М-мм, Гаррет, - промурлыкала Куки низким похотливым голосом.

Я могла поклясться, что ее глаза при этом закатились далеко-далеко.

- Ну просто удивительно.

Она тут же уставилась на меня.

- Что?

- Вчера ты вроде как насмотреться не могла на задницу дяди Боба. Вот я и подумала, что ты, наверное, на него запала.

- Чего? Не смотрела я ни на какую задницу!

Я изобразила свое любимое выражение лица, а именно – полнейшее безразличие к поднятому вопросу, и Куки нехотя призналась:

- Ну ладно. Может быть, самую малость. Только мне так кажется, или он и правда выглядит намного лучше?

Я тоже заметила. Дядя Боб пребывал в куда лучшей форме, чем обычно. И я знала почему. Ему так сильно нравилась Куки, что даже не верилось. Он старался для нее. Это мило. И капельку тревожно. А что, если они начнут встречаться? Или начнут встречаться, а потом расстанутся? Что мне-то тогда делать?

Я подтолкнула Куки к двери.

- Ладно-ладно, - проворчала она. – Я оставляю Эмбер одну. Она обещала сидеть дома и заниматься уроками.

- В субботу? Целый день? – фыркнула я. – Я своим предкам то же самое говорила.

- Ну все. Отвезу ее к бабушке.

- Это далеко. Ты опоздаешь на занятие. Или ты хочешь сидеть на галерке? К тому же я шучу. С ней все будет в порядке. Она совсем не похожа на меня. А теперь марш отсюда!

- Минуточку! Это еще что за хреновина?

Я посмотрела туда, куда показывала Куки. У книжного шкафа стояла моя, с позволения сказать, картина.

- Ну, я подумала, что могла бы выразить свои чувства с помощью искусства. Это для нового мозгоправа.

Моя сестра Джемма свела меня с каким-то психологом, который должен был разобраться с моим ПТСР. Картина, по идее, должна была сдвинуть все с мертвой точки.

- А чувства твои связаны с жаждой умерщвления всего сущего?

- Тогда я чувствовала, что капелька кровавости с намеком на обезглавливание станет неплохим трюком. Такая фигня их пугает до потери пульса.

- Знаешь, Чарли, они ведь на самом деле хотят тебе помочь.

- Знаю-знаю. Иди уже.

Мне очень не хотелось так поступать, но я все-таки вытолкала Куки за порог и закрыла за ней дверь. Сегодня с ней просто сладу нет.

Я развернулась, намереваясь принять душ и одеться во что-то, что не было бы пижамой, и столкнулась нос к носу с женщиной-призраком. Только она была совсем не похожа на остальных. У нее были длинные темные волосы, и одета она была в медицинскую форму с бейджиком на шнурке.

- Привет, - поздоровалась я, присматриваясь к ее шее. Вдобавок к прочим отличиям от других моих внезапных соседок ее не душили.

Она моргнула, будто удивлялась тому, что попала сюда, и отозвалась:

- Привет. Вы меня видите?

- Вижу, конечно. – Я обошла ее и направилась туда, куда и собиралась. То бишь в сторону ванной. – Ты здесь, чтобы перейти?

- Перейти? – переспросила она, пытаясь сориентироваться в ситуации. – Не думаю.

- Ладненько. В кофейнике еще остался кофе.

Женщина недоуменно нахмурилась, и мне пришлось признаться:

- Извини, плохая шутка. Чем я могу тебе помочь?

Она шагала за мной в ванную. Мне страшно не хотелось включать воду, когда там сидит одна из моих мертвых визитерш, но мне было необходимо принять душ.

- Мое тело никак не могут найти.

- Ты знаешь, где оно?

- Да, да! – Женщина-призрак схватила меня за руку. – Знаю. Оно под старым мостом на пятьдесят седьмом. Мост из таких, по которым раньше ездили поезда. Металлический и ржавый.

Я похлопала ее по руке.

- Поняла. Старый мост на пятьдесят седьмом шоссе. Можешь еще каких-нибудь подробностей подкинуть?

- Мои родные никак не могут меня найти. Ищут, ищут, но все без толку. А моя сестра… Она очень расстроена.

- Мне очень жаль, солнце. Как тебя зо…

Спросить, как ее зовут, я не успела – она исчезла. Вот же гадство. На ее бейджике я сумела рассмотреть только «Ник». Может быть, ее звали Николь или Никки. Если бы она перешла через меня, я узнала бы о ней намного больше. Но, судя по всему, это станет очередной игрой в кошки-мышки. Мне оставалось лишь надеяться, что на этот раз я буду кошкой. Терпеть не могу играть роль мышки.

Нарядившись в кремовый свитер, джинсы и любимые ботинки, я направилась в свой игрушечный офис, который находится примерно в пятнадцати метрах от моей игрушечной же квартирки. Глянув на дверь Рейеса, я испытала странный порыв опять воспользоваться ключом. Видит бог, этот мужчина одарен во всех смыслах. И все-таки оттачивать навыки самоконтроля не помешает, особенно на будущее, когда у меня буйным цветом разрастется маразм и я разверну попытки умыкнуть чужие пилюльки с тележки медсестры в доме престарелых.

Я позвонила дяде Бобу и в ответ на свои усилия получила невнятную версию слова «Алло».

- Привет, мистер. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня проверил.

- Сегодня суббота, - откашлявшись, пробурчал Диби.

- И что?

- У меня выходной.

Надо признать, голос его звучал хрипло и сонно.

- Я тебя разбудила?

Не знай я дядю Боба, сказала бы, что он только что на меня нарычал. Так или иначе, я решила продолжить:

- Ты ничего не слышал за последнее время о какой-нибудь серии убийств? Или что-нибудь о блондинках? Хрупких? Задушенных?

- Что? У тебя что-то есть?

Вечно он задает мне такие вопросы. Можно подумать, меня засыпают почтой прямо с того света.

- Нет, но у меня в квартире полно мертвых задушенных женщин.

Я услышала шуршание, будто Диби пытался выпутаться из простыней и вылезти из постели. Это я могу понять. Запутаться в простынях проще простого. Видимо, битву дядя Боб проиграл, потому что выругался. И уронил телефон. Дважды. Что ж, жаворонком он никогда не был.

- Ладно, - проворчал он наконец, - вываливай подробности.

Я выложила ему то же самое, что и Куки:

- В общем, у меня в квартире не меньше девяти женщин. Возраст приблизительно от семи до тридцати-тридцати пяти. Все блондинки, но не все натуральные. Белые, латиноамериканки, афроамериканки и как минимум одна азиатка. Ну как? Ничего не припоминаешь?

- Так сразу нет.

- Не думаю, что все эти женщины умерли недавно. Я бы сказала, смерти растянуты на довольно долгий период. Возможно, с длительными интервалами.

- Тогда убийца может быть уже за решеткой. Имена какие-нибудь есть?

- Нет, но они все напуганы, дядя Боб. Буквально в ужасе. Никогда такого раньше не видела.

- Хорошо, я проверю. Ты-то как?

- Нормально, вот только ума не приложу, почему все они пришли именно сейчас. Должна быть какая-то причина.

- Я тоже не знаю, милая. Но спрошу еще раз: как у тебя дела?

Вот такой у меня дядя. Вечно обо мне беспокоится. Ну то есть о своем талоне на раскрытие всех дел. Вот откуда у него такая безупречная репутация.

- У меня все в порядке. Правда, я немножко в панике, а из-за мертвецов со мной такого никогда еще не было. Они просто ужасно напуганы, дядя Боб. Как будто снова и снова переживают свою смерть. Надо как можно скорее с этим разобраться.

- Разберемся, милая. Сегодня же этим займусь. Дай знать, если появится кто-нибудь еще или если узнаешь об этих женщинах больше информации. Может быть, их появление вызвано еще чьей-нибудь смертью.

- Может быть.

- Ах да, забыл сказать. Наш поджигатель нанес очередной удар.

Я замерла на лестнице на полпути к офису.

- Что? Когда?

- Прошлой ночью, около полуночи.

Свободная рука взлетела ко рту. Это был не он. Это был не Рейес. В полночь он был со мной. Разве что…

- Там тоже был таймер, как и в других случаях?

- Да, но теперь у нас есть свидетель.

От волнения у меня перехватило дыхание.

- Свидетель может опознать поджигателя?

- Нет, зато мы получили очень даже неплохое описание. Правда, странноватое. Я бы даже сказал, что… В общем, не обращай внимания. Расскажу все при встрече.

- Нет-нет, расскажи сейчас.

Что бы он сказал? Что это был Рейес Фэрроу?

- Ну, это дикость, конечно, но я бы сказал, что, судя по описанию, поджигатель – женщина.

Несколько секунд я молчала, а потом переспросила:

- Женщина? Но ведь это большая редкость, правда?

- Такое случается, но да, крайне редко.

Очень-очень медленно, словно боясь оступиться, в мой мозг просачивалась догадка. Но разве такое возможно?

- Можешь описать ее? – попросила я, чувствуя, что не хочу ничего слышать.

- Высокая, гибкая, болезненно худая. Свидетель говорит, поджигателя – его или ее – била дрожь, как будто от страха.

Нахлынула печаль. Я закрыла глаза. Если что и может встать между мной и Рейесом, то уж точно тот факт, что мне придется посадить в тюрьму его единственную, хоть и не биологическую, родственницу. Его сестру Ким Миллар. К Эрлу Уокеру Рейес попал самым гнусным из всех возможных способом. Подробностей я не знаю, зато мне известно, что Рейеса похитили у родителей, когда он был еще совсем малышом, и продали Эрлу. Ким же подбросили Уокеру на порог. Ее мать, закоренелая наркоманка и проститутка, умирала и решила оставить Ким биологическому отцу. Тот факт, что ее родным отцом был именно Эрл Уокер, для Ким оказался жестоким поворотом судьбы, а для Рейеса – еще одним рычагом воздействия в руках чудовища.

Я села на ступеньку и попыталась побороть растущую во мне волну горя. Ну конечно, кто еще это мог быть? Ким росла в тех же домах, что и Рейес. Ее тоже подвергали всяким мучениям. Правда, издевались над ней и над Рейесом по-разному. Уокер никогда не делал с Ким того, что делал с Рейесом, но и ей досталось немало. Например, он морил ее голодом, чтобы получить от Рейеса то, чего хотел. Использовал их друг против друга. Чем это могло обернуться для брата и сестры? Когда Рейеса обвинили в убийстве Уокера, он порвал с Ким все связи и заставил ее пообещать никогда не приходить к нему в тюрьму. Он не хотел, чтобы из-за него ей снова причинили вред, а она не хотела, чтобы кто-то опять использовал ее как средство добиться чего-либо от Рейеса. Все это привело к тому, что они не виделись много лет. Но несмотря ни на что, они отчаянно любили друг друга и были готовы на все, чтобы защитить эту любовь. Входил ли в этот список поджог?

- Милая, ты там?

Я попыталась вынырнуть из вязкого омута печали.

- Да.

Наверное, дядя Боб как-то почувствовал мое настроение.

- Кто это был? – спросил он.

- С чего ты взял, что я знаю?

- Ты когда-нибудь слышала поговорку «На воре и шапка горит»? Ты точно знаешь, кто стоит за этими поджогами. Думаю, у тебя возникли подозрения еще с того пожара.

Он говорил о пожаре, в котором сгорело списанное под снос здание.

- Может, знаю, - созналась я, и у меня оборвалось сердце. – Может, нет. Мне нужно убедиться. Нужно кое-что проверить.

- Скажи хоть, кого ты подозреваешь.

- Не могу.

- Мне казалось, у нас с тобой нет друг от друга секретов.

- Да ладно тебе, дядя Боб! Не дави на меня тем, что мы семья. Я поступлю правильно, сам знаешь.

- Знаю, милая, но…

- Прошу тебя, дай мне немного времени.

В трубке повисла затянувшаяся тишина, но Диби все-таки поддался на мои уговоры:

- У тебя двадцать четыре часа. После этого я привлеку твою задницу за пособничество.

- Дядя Боб! – опешив, провизжала я. – И это после всего, через что мы прошли?

- На кону жизни людей, Чарли. В следующем пожаре кто-то может умереть. Может быть, умрет много людей. А я знаю, какое у тебя большое сердце.

Он ошибался. Мое сердце вовсе не большое. К тому же оно уже занято.

- Я поступлю правильно, обещаю.

Я повесила трубку, пока из-за него не почувствовала себя еще хуже. Черт побери. И что теперь? Сдать сестру Рейеса? Он мне такого никогда не простит. А дядя Боб не простит, если сгорит еще одно здание, а я ему не скажу, кто поджигатель. Вдруг в следующий раз кто-то действительно пострадает? Это целиком и полностью будет на моей совести.

Однако должен же быть какой-то выход. Я знаю людей, которые знают других людей, и так далее. У меня есть связи. Я грызла ноготь, пока в моей голове формировался безотказный план. Наверняка он сработает. Согласна, у моих планов есть тенденция лететь в тартарары с самого начала, но иногда в самый последний момент они сворачивают в другую сторону и дают почти (если, конечно, хорошенько присмотреться) нужные результаты. Пусть не совсем такие, как ожидалось, пусть даже немного странные, но все-таки эти результаты я могу записать в свою книгу как победу. И не важно, что упомянутая книга называется «Как обозвать победой даже самые унылые фиаско и не чувствовать себя при этом виноватой».

Нет. Я должна мыслить позитивно. Мой план может сработать. Мой план может сработать. Я снова и снова повторяла эту мантру, пока открывала клиентский вход в офис «Детективного агентства Дэвидсон». Не то чтобы я жаждала увидеть сегодня клиентов, но бизнес есть бизнес, и от моего настроения ничего не зависит. Пройдя через приемную, где всем заправляет Куки, я зашла в свой кабинет и сразу направилась к Бунну. Кофе поможет мне расслабиться. Или, наоборот, придаст мне сил. Мне сойдет любой вариант.

Нажав кнопочку на кофемашине, которая в итоге выдаст мне то, что поможет пережить утро, я включила компьютер и приготовилась распечатать фотографии. Те самые, где Тидвелл наглаживает правую руку Куки. Снимки не доказывали ничего, кроме идиотского взгляда Тидвелла на ласки и его же кошмарного характера, но по ним легко было определить, что в бар он пришел, преследуя не самые высокие цели. Надеюсь, этого хватит. А еще надеюсь, что миссис Тидвелл не окажется одной из тех женщин, которые в любой ситуации ищут мужьям оправдания. В конце концов, она ведь не просто так наняла частного детектива. Люди нанимают сыщиков не для того, чтобы узнать, изменяют ли им супруги, а для того, чтобы получить доказательства. Потому что в глубине души уже знают правду.

Я вставила USB-кабель в телефон и вывела на экран фотки. Назвать их хорошими было трудно. Хотя они могли бы быть хорошими, используй я широкоугольный объектив, мягкий фокус и вменяемое освещение в стратегически правильных местах. К сожалению, постепенно снимки становились все хуже и хуже. На последнем и вовсе были только глаз и правая ноздря Куки. Зато в верхнем левом углу я заметила кулак Тидвелла, явно летящий в мою сторону. Он пытался меня ударить. Как я могла такое пропустить?

Загудел мой телефон. Это было сообщение от Куки.

«Как-то не очень у меня со стволами получается».

Ну неужели она меня совсем не знает?

«Ты справишься, Куки. Изучи ствол.

Узнай ствол.

Будь стволом».