Пять миль

Глава 9

Я поймала такси в нескольких кварталах отсюда и продиктовала водителю адрес Западного Голливуда. Всегда хотела остановиться в Chateau Marmont, и раз в скором времени я возможно умру, сейчас самое подходящее время вычеркнуть это дерьмо из списка моих желаний.

Сейчас три часа дня, и я так давно не спала, что чувствую, будто схожу с ума. У меня все еще судороги, и мне нужно несколько хороших таблеток оксикодона или пять шотов водки, чтобы облегчить агонию, раздирающую мои внутренности. Движение в это время дня ужасное, и дорога через весь город занимает сорок минут. Я пишу Эллиоту и прошу его встретиться со мной там, когда он сможет вырваться.

Когда добираюсь до отеля, я расплачиваюсь наличными, не желая использовать кредитную карту на случай, если кто-то решит заглянуть в неподходящее время. Я даю портье лишнюю сотню баксов, чтобы никто не мешал мне, кроме Эллиота, у которого есть свой ключ, ждущий за стойкой.

Номер находится на четвертом этаже и со вкусом обставлен белой и мятно-зеленой мебелью с золотыми штрихами тут и там. Это звучит вульгарно, но то, как они все подобрали, на самом деле очень красиво. Я попросила номер с прилегающей гостиной, куда и бросила свою сумочку. Она с тяжелым стуком падает на стеклянный журнальный столик, и я тащу свою усталую задницу к одной из двух двуспальных кроватей, стоящих у стены, и падаю поверх одеяла.

Я не столько засыпаю, сколько отключаюсь, а когда просыпаюсь, то проваливаюсь в темноту. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, где я; я ожидала, что проснусь в постели Дорнана, возможно, с его собственнической рукой, нависающей надо мной, как всегда. Вместо этого кто-то накрыл меня одним из тех тонких одеял, в которых полно крошечных дырочек, а солнце на время покинуло мой мир.

Я медленно сажусь и вспоминаю, где нахожусь: в номере шикарного отеля, с пустым желудком и одинокой мужской фигурой, прислонившейся к перилам балкона. Я встаю с кровати, мои пальцы погружаются в плюшевый ковер под ногами. Ощущение божественное. Протирая слипающиеся глаза, я подхожу к балкону, дрожа от вечернего ветерка, который заставляет безумно танцевать прозрачные занавески. Я ступаю одной ногой на балкон, слегка стучусь об открытую раздвижную дверь, чтобы не испугать его.

Он поворачивается и улыбается - нежной улыбкой, от которой у меня сжимается сердце.

— Добрый вечер, — мягко говорит Эллиот. — Или лучше сказать утро?

Я убираю свои беспорядочные каштановые волосы с лица, собираю их в неряшливый пучок и закрепляю резинкой, которая висела на запястье.

— Спасибо, что пришел, — говорю я. — Знаю, что тебе не по пути.

— Джулз, — говорит Эллиот. — Я еще не сошел с дороги. Ты еще не сбилась с пути.

Я озорно улыбаюсь, обхватывая себя руками, чтобы защититься от падающей температуры.

— Тебе нужно одеяло или что-то еще? — спрашивает он, указывая внутрь.

Я качаю головой.

— Мне нравится холод. Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я смогла ощущать лишь небольшой холод.

— Я заказал еду, — говорит он. — Не сходи с ума, когда в дверь постучит парень из обслуживания номеров.

Я киваю, дрожа от холода, когда смотрю на высокий край балкона. Он доходит до уровня груди, и я чувствую себя намного безопаснее, чем около хлипкого низкого выступа стены на крыше клуба Братьев.

— Мне потребовалось немного времени, чтобы добраться сюда, — говорит Эллиот. — Но, похоже, ты все равно была в отключке.

— Тяжелый день в студии? — предполагаю я.

Эллиот качает головой.

— Сегодня мы были закрыты. Это был день Кайлы и папы. Мороженое на пирсе и купание на пляже.

Я улыбаюсь, но далекое воспоминание о моем собственном отце ранит меня изнутри.

Он и меня водил за мороженым. Это забавное место с ретро-дизайном выходило на пирс в Санта-Монике. Однажды ему позвонили, когда мы сидели в кафе и ели банановое мороженое.

Он сказал мне оставаться на месте и оставил меня одну. Мне было лет шесть или семь, и я помню только, как женщина за прилавком спрашивала, кому она может позвонить, чтобы меня забрали.

Никого, конечно, не было. Если это был не мой отец, то никто.

В конце концов он вернулся. Кафе закрылось, а женщина осталась убираться, вытирая столешницы и подсчитывая дневную выручку, пока солнце опускалось за океаном, а затем и вовсе исчезло.

Когда мой отец вернулся, весь в крови и грязи, он заплатил женщине за то, чтобы она не вызывала полицию.

После этого все уже никогда не было как прежде, потому что после того дня подобные вещи случались постоянно. Жизнь изменилась, все стало труднее, мрачнее и жесточе.

Мой папа перестал улыбаться, мама стала больше употреблять наркотики, а дядя Дорнан стал таким страшным, что я полностью его избегала.

— Джулз? — голос Эллиота пробивается сквозь мои мысли. — Что-то случилось?

Я пожимаю плечами, глядя на него с обожанием, которое принадлежит только ему.

— Я просто думала о том, как увижу тебя с ней, — говорю я, задумчиво улыбаясь. — Я никогда не видела ничего столь удивительного.

— Мне бы не помешала няня, — шутит он. — Ты хорошо играешь с куклами Барби?

Я смеюсь.

— Я умею отрезать им волосы.

— Ты как и я, — говорит он. — Хотя я предпочитаю рисовать на них неуместные татуировки перед тем, как отвезти ее к матери.

Раздается стук в дверь, и Эллиот выскальзывает с балкона, возвращаясь через несколько мгновений с подносом, полным всякой вкусной еды, которую я только могу себе представить. Картофель фри, клубный сэндвич размером с мою голову, молочный коктейль, высокий стакан колы, картофельное пюре, жареная курица и стеклянная банка конфет.

Я оглядываю балкон, на котором, как ни странно, нет никакой мебели. Возможно, дело в стойком туманном смоге, который окутывает эту часть города. В любом случае, никто не захочет оставаться здесь достаточно долго, чтобы присесть.

Мы раскладываем еду на журнальном столике и садимся бок о бок на низкий серый диван перед ним, никто из нас не разговаривает, пока не набьет свои животы до отказа. Кажется, что еды так много, но я изо всех сил стараюсь попробовать все. Когда мы закончили и улеглись, слизывая жир и соль с пальцев, Эллиот заговорил первым.

— Итак, ты решила последовать моему совету и покончить со своей местью? — с надеждой спрашивает он.

— Не совсем, — отвечаю я. — На здание клуба был совершен рейд. Мне удалось выбраться до приезда полиции.

— О, — говорит он, выглядя разочарованным, но не удивленным. — Ты благополучно вернулась в больницу?

Мне кажется, что прошло много лет с тех пор, как я столкнулась с Джейсом у входа в отделение неотложной помощи, и это грубое напоминание ударяет меня по нутру.

— Эллиот.

— Джулз, — говорит он, потянувшись за очередной порцией картошки фри.

Я делаю глубокий вдох.

— Джейс видел, как я выходила из больницы той ночью. Он знает, что я ходила к тебе. — Мой голос немного дрожит, когда я наношу последний удар. — Он знает твое имя.

Эллиот бросает картошку фри на пол, и она разлетается по ковровому покрытию. Он встает и прижимает руки к голове.

— Чееерт, — произносит он.

Я нервно жую губу.

— Это все, все в порядке. Он никому не сказал.

Он поднимает брови в недоумении.

— О, и что, ты доверяешь этому парню?

— Эль, — протестую я.

— Не нужно мне здесь этого «Эль». У меня есть дочь, черт побери. Будь ты проклята и твой дурацкий план мести.

— Я знаю. Мне жаль.

— Сколько еще людей умрет, прежде чем ты поймешь, что оно того не стоило? А?

— Никто больше не пострадает, — заявляю я категорично.

— Он знает мое имя, Джульетта! Это один шаг от того, чтобы узнать, что я был полицейским! — он начинает отмечать что-то на пальцах. — Один шаг до того, чтобы узнать, что я был там в ночь твоей смерти, один шаг до того, чтобы выяснить все это и убить нас обоих.

— Он бы этого не сделал, — неуверенно произношу я. — Он бы не сделал.

— Да послушай себя! — рычит Эллиот, поднимая тарелку с жареной курицей и бросая ее так, что она разбивается о дальнюю стену. Я вскакиваю на ноги, когда комната вибрирует от внезапного удара, и застываю на месте. Полый, ноющий ужас начинает формироваться в моем желудке и прокладывать себе путь к горлу, где сжимается и замирает.

— Он даже не знает, кто ты, — с горечью говорит Эллиот. — Почему ты хоть на секунду думаешь, что он поступит с тобой правильно?

— Потому что он хороший человек, — отвечаю я. — Потому что он больше похож на нас с тобой, чем когда-либо будет похож на них.

Он выбегает из комнаты на балкон и останавливается, белая футболка на нем обрисовывает каждый мускул на его плечах и руках. Он готов взорваться в любой момент.

Я неуверенно следую за ним, но, когда он слышит, как мои босые ноги ступают по полу балкона, он вытягивает руку, обращаясь ко мне, не оборачиваясь.

— Уходи, — говорит он. — Просто уходи.

Я чувствую, как мои плечи опускаются, когда я возвращаюсь в пределы своего гостиничного номера. Глаза слезятся, и я думаю, что могу дать Эллиоту немного пространства и принять горячую ванну в когтеобразной ванне, которой может похвастаться этот номер. Мой живот снова сводит судорогой благодаря Дорнану и его версии грубого траха, и я рассчитываю, что горячая вода успокоит боль, которая так яростно колет меня.

Через десять минут я плаваю в теплом коконе воды, пар поднимается маленькими облачками от моих голых коленей и пальцев ног. Остальная часть меня погружена в воду, невесомая, и я думаю о том, как давно я не чувствовала себя такой расслабленной, во всяком случае, физически. Эмоционально я запуталась в себе, сомнения и чувство вины разъедают мою душу, как кислота кожу.

Я не выхожу из ванны, пока вода не стает холодной, а моя кожа не морщится, как слива. Завернувшись в пушистый гостиничный халат, я выхожу в главную комнату, надеясь, что Эллиот в лучшем настроении. Не то, чтобы я винила его за то, что он вел себя со мной, словно говнюк.

У парня есть дочь.

Ему есть что терять.

Он сидит на диване перед журнальным столиком и что-то деловито перебирает перед собой. Все тарелки с едой убраны, и он выстроил на одной стороне стола пакеты на молнии, на каждом из которых лежит мобильный телефон.

Он не поднимает глаз, когда я сажусь рядом с ним, просто продолжает возиться.

— Занимаешься мелким воровством? — спрашиваю я, глядя на разнообразные мобильные телефоны, разложенные в упорядоченном порядке.

Я присматриваюсь к одному из пакетов, дергаю его за угол, чтобы подтянуть ближе к краю стола.

И вот когда я понимаю, что это такое.

Гвозди. Шарикоподшипники. Сломанные кусочки бритвенных лезвий. Все плавает в какой-то жидкости.

—Это...

— Бомбы, - заканчивает Эллиот, продолжая возиться с последним пакетом.

— Бомбы, — вздыхаю я. — Бомбы?

— Да, — отвечает он, отрывая взгляд от своего занятия, чтобы посмотреть на меня. — Я вижу, что происходит с этим какого-черта-лицом. Ты колеблешься, Джулз. Ты начинаешь осваиваться в клубе этих ублюдков.

— Нет, — насмехаюсь я. Осваиваться?

Он качает головой из стороны в сторону, поднимая брови.

— О, правда? Каков твой план игры? Кто следующий?

— Джазз, — говорю я на автомате.

— Кто?

— Один из братьев. Он следующий в моем списке.

— И как ты собираешься его убрать?

Я пожимаю плечами.

— Я еще не спланировала этого.

— Вот именно, — говорит Эллиот. —С такими темпами, как у тебя, уйдут годы, чтобы прикончить их всех. И к тому времени ты настолько втянешься в эту жизнь, что не сможешь уйти. Никогда.

Я пожимаю плечами.

— Я могла бы занять пост президента, — шучу я. — Эти люди когда-то были друзьями моего отца, понимаешь?

— Ты сейчас серьезно? — вспыхивает Эллиот.

— Нет, — вздыхаю я. — Я просто устала, Эль. Не легкий это труд.

— Точно, — говорит он отрывисто. — Ну, прекрасный, мать его, принц знает мое имя, верно? Так что мы можем считать, что у нас есть время. Если только ты чудесным образом не найдешь кассету или деньги в ближайшие несколько дней, я бы сказал, что тебе стоит забыть об этом и понести потери.

Все это звучит совершенно логично, но мой мозг затуманен, и ему требуется время, чтобы сориентироваться.

— Ты хочешь, чтобы я их всех взорвала? — шепчу я.

— Да, — отвечает Эллиот. — Смотри. — Он протягивает запечатанный пакет, который не больше одного из мобильных телефонов, лежащих на столе.

— Подожди, — говорю я, мой желудок опускается, как будто он набит свинцом. Возможно, свинцовыми пулями.

— Здесь шесть пакетов.

— Да, — отвечает Эллиот, он взглядом бросает мне вызов

— Почему их шесть? — повторяю я.

Он прищуривается, глядя на меня.

— Семь сыновей, плюс один отец, равно восемь. Минус два мертвых ублюдка - шесть.

Моя кровь стынет в венах.

— Ты ведь не серьезно, да?

Он хмурится.

— Как ты думаешь, что произойдет, когда ты убьешь всю его семью и он узнает, что это была ты? Думаешь, он простит тебя? Думаешь, ты сбежишь и будешь жить долго и счастливо?

Я надеюсь.

— Конечно, нет, — отвечаю я. — Но я не убью его.

— Этот парень знает, кто я, Джульетта. Он знает, где я живу и где работаю. Он, блядь, сейчас, наверное, следит за мной.

Я уставилась в пол, моя голова кружится. Нет. Я никогда не хотела этого! Я никогда не хотела причинить боль Джейсу. Все становится слишком запутанным, слишком мутным, и я тону под тяжестью всего этого.

Но если Джейс причинит боль Эллиоту, я не смогу жить с этим. В голове всплывает образ его дочери, и я сдерживаю обжигающие слезы.

— Я разберусь с ним, хорошо? — говорю я ему. — Не так. Но я клянусь тебе, если он будет угрожать кому-то из нас, я сама пущу ему пулю в лоб.

Он потирает руками затылок, он всегда так делает, когда злится. А он сейчас так зол на меня.

Это несправедливо, я хочу накричать на него. Ты не можешь просить меня убить его.

Но вряд ли я была справедлива к нему на протяжении многих мучительных лет нашей жизни, и поэтому я не отстаиваю свою точку зрение.

Все, что я знаю, это то, что я убью Джейса, только если он приставит пистолет к моей голове, а у меня не останется выбора.

И даже тогда, я могу просто позволить ему сделать это. В конце концов, я заслуживаю этого, за то, что я сделала. За то, что солгала ему. За убийство его братьев. За Дорнана. Мое нутро болезненно скручивается при мысли обо всем, чем я пожертвовала в своем стремлении отомстить ему.

В голове промелькнула мысль о том, что Джейс может простить меня за убийство его отца и братьев. Ведь он сам сказал, что Чаду лучше было умереть, верно?

Но с другой стороны, семья - это кровь, и нет ничего важнее этого. Это был девиз номер один, который мне привили в детстве, и которым Джейсу промыли мозги с того момента, как он переступил порог клуба.

— Откуда ты вообще знаешь, как это делается? — спрашиваю я, жестом указывая на груду взрывчатки перед нами, меняя тему на более легкую.

Подробности. Планы. Безличные куски информации. Вот как взорвать самодельную бомбу. Вот куда ты ее закладываешь. Я могу справиться с этими вещами гораздо лучше, чем с «Ты должна убить первого мальчика, которого любила».

— Я был копом до того, как встретил тебя, помнишь? Я кое-чему научился.

— Верно. Ну, эти штуки не собираются же случайно взорваться в моем номере, не так ли?.

Он закатывает глаза.

— Это не коктейли Молотова в окно, Джулз. Они подключены к таймеру. Ты должен активировать их, если хочешь, чтобы они взорвались.

— Верно, — отвечаю я. — И как мне установить их в клубе, чтобы они были нацелены лишь на тех, кого я хочу устранить, а не на всех, кто рядом?

Эллиот усмехается.

— Ты не будешь пичкать ими здание клуба. Ты поместишь бомбы в их мотоциклы.

Я хмурюсь.

— У некоторых из них нет седельных сумок. Ты хочешь, чтобы я приклеила их скотчем к сиденьям?

— Заметила, насколько маленькие эти мобильники? — говорит Эллиот, беря один из них и передавая его мне. Я киваю. — Ты должна будешь засунуть это дерьмо в их бензобаки.

— Вау. — Чисто. Блестяще. Мой мозг начинает обрабатывать эту информацию. — Значит, топливо может быть катализатором? — спрашиваю я взволнованно.

— Да, точно, — отвечает он, забирая у меня телефон.

Я изучаю пакеты, когда мне в голову приходит другая мысль.

— А не расплавятся ли пакеты с зип-замком в топливном баке?

Он кивает.

— Я заверну все в этот материал. — Он протягивает лист, похожий на толстый непрозрачный пластик. — Этим материалом обшивают бензобаки в вертолетах. Бензин не просочится сквозь него в течение пятисот лет.

— И ... как я буду звонить по пяти телефонам одновременно? Только не говори мне, что ты достаточно умен, чтобы клонировать мобильные телефоны или что-то в этом роде.

— Приложение. — Он на секунду прекращает вязать пакеты, держа в руке кусок молярной ленты.

— Приложение? — с сомнением переспрашиваю я.

— Да, детка. — Он хитро ухмыляется. — Для этого есть приложение. Для всего есть приложение.

Он снова становится серьезным, его лицо внезапно становится старше на несколько лет. Он выглядит таким же усталым, как и я, мы оба - изможденные оболочки тех людей, которыми были раньше. Меня убивает, что именно я причина его напряжения и усталости.

Он подталкивает один из наполненных сталью мешков на столе и решительно смотрит на меня.

— Ты должна покончить с этим, — решительно говорит он.

— Знаю, — шепчу я.

— Так покончи с этим.