Пять миль

Глава 16

Даже самые лучшие планы могут пойти наперекосяк. В этом суть случайности и судьбы.

Вы можете положить вдвое больше взрывчатки в бензобак мотоцикла вашего врага, но это не значит, что он будет ездить на нем.

Вы можете солгать мальчику, которого любите с пятнадцати лет, но это не значит, что он вам поверит.

Ты можешь попытаться убить всех, кто когда-либо сделал тебе зло, но это не значит, что они умрут.

Я стою в приемном покое разваливающейся государственной больницы на американской стороне границы с Джейсом, когда появляются еще несколько высокопоставленных членов "Братьев Цыган". Соратники моего отца, когда-то они были его друзьями. Теперь они приспешники Дорнана, вольно или невольно. И они здесь, обгоняют "Скорую помощь" в своих громоздких кожанках, на поясах у них плохо спрятанные пистолеты. Несколько полицейских и агентов ФБР также находятся среди этой толпы, оставляя очень мало места для настоящих больных и раненых, которые теснятся в свободном пространстве.

Один из парней, крепкого телосложения с длинной седой бородой, подходит к Джейсу.

— Тебе нужно вернуться в клуб и восстановить порядок, — говорит он Джейсу. — Поскольку все остальные вышли из строя, ты - самый высокопоставленный член клуба.

Джейс качает головой.

— Нет, Слим. Я не оставлю здесь свою семью. Я должен знать, что происходит.

Слим, который на самом деле совсем не такой уж и стройный, подходит ближе.

— Я знаю тебя с тех пор, как ты был маленьким сопляком, — говорит он, положив руку на плечо Джейса, — И, парень, если я скажу, что ты должен вернуться в клуб, ты вернешь свою задницу в этот гребаный клуб.

Джейс смотрит на меня.

— Давай, — рявкает он. — Клубный дом. Сейчас же.

Я открываю рот, чтобы ответить, что я лучше останусь здесь, но Джейс хватает меня за запястье и начинает тащить за собой.

— Эй, — протестую я, отпихивая его. — Я хочу быть здесь, когда Дорнан проснется.

Он продолжает тащить меня к стоянке, пока я протестую, пока он не делает то, что я никогда не думала, что он сделает со мной.

Он пихает меня на капот своей машины, достает пистолет из-за пояса и приставляет его к моей голове.

Я собираюсь открыть рот и воскликнуть от удивления, что он погарячился, но вижу, что это пистолет Дорнана. Мое сердце замирает. Должно быть, он каким-то образом получил его вместе с личными вещами своего отца. Лично я до сих пор не могу понять, как Дорнан или его пистолет выжили после взрыва. Еще больше меня бесит, что Микки и Донни все еще держатся на своих больничных койках. Кто знает, выживет ли кто-нибудь из них, но в данный момент я задаюсь вопросом, сможет ли что-нибудь убить этих упрямых ублюдков.

Я вздрагиваю, переводя взгляд вверх, на холодную сталь капота автомобиля у меня за спиной, напрягаясь, чтобы увидеть ствол пистолета, зажатого между моими глазами.

— Ты знала, что бомба взорвется, — шипит он, прижимаясь всем телом к моему, прижимая меня к машине. Я начинаю задыхаться, внезапно охваченная ужасом.

— Что ты сделала? — рычит он.

— Ничего, — протестую я.

Джейс зол, нервы натянуты, ярость готова взорваться. Я вижу это по его стиснутым челюстям, глубокому хмурому лицу, по тому, как он держит пистолет у моего лба.

— Врачи ввели Дорнана в искусственную кому, — с горечью говорит он.

Я киваю. Я практически вижу, как от него исходят черные волны кипящего гнева, заполняя воздух между нами.

— Мои братья мертвы, — говорит он и не отводит от меня глаз.

Это правда. Мне не стоило беспокоиться о Джаззе. Он был рядом с мотоциклом Дорнана, когда тот разлетелся на куски, забрав его с собой. Они будут месяцами собирать его куски с дороги. Ант тоже мертв, но я не понимаю, как трое из них выжили.

— Мне жаль, что твои братья мертвы, — лгу я. Ложь. Я рада.

Он горько смеется, убирая пистолет от моей головы и позволяя руке опуститься на бок. Он достает что-то из кармана и кладет на капот стоящей перед нами машины: небольшую квадратную коробку из картона. Мое сердце падает.

— Я не знал, что ты подделка, — говорит он, опасно надавливая пальцем на мои контактные линзы, так что они скользят по капоту машины.

Черт!

— Я не говорила тебе, что слепа как летучая мышь? — спрашиваю я небрежно.

Он сверлит меня взглядом.

— Они не для улучшения зрения, — выплевывает он. — Они для изменения цвета глаз. Какого они цвета на самом деле? — он настигает меня прежде, чем я успеваю среагировать. Он хватает меня за запястье одной рукой, а другой втыкает пистолет мне в горло и снова прижимает меня к капоту машины.

— Кто такой Эллиот? — спрашивает он, прижимая пистолет к моему горлу настолько, что мне становится некомфортно, но не перекрывая полностью доступ воздуха

О, Боже. Ясно, что он знает, что я имею отношение к бомбам. Но знает ли он обо мне?

— Что? — я обхватываю его пальцы. — Я уже говорила тебе.

— Эллиот МакРей. Ты встречалась с ним на своих пробежках, Саманта. — Он произносит мое имя так, будто я кусок дерьма. — Это не просто раз или два для перепихона в отеле. Я знаю. Что вы двое сделали?

— Ты следил за мной? — недоверчиво спрашиваю я.

— Я видел тебя с ним на том складе. Подумал, что должен знать, с кем еще я тебя делю. Провел небольшое расследование.

Он сильнее вгоняет ствол пистолета.

— Кто он? Твой мальчик-игрушка?

— Он просто друг, — говорю я, кашляя. — Ты делаешь мне больно, Джейс. — Я пытаюсь оттолкнуть пистолет от своего горла, но он отпускает мое запястье и отбивает мои руки.

— Хорошо, — говорит он. — Тогда ты будешь знать, что я говорю серьезно. Почему вы с ним встречались?

Я паникую и сканирую свой мозг в поисках ответа. Дышать становится все труднее, и недостаток кислорода не помогает мне придумать ложь.

— Эй, — говорит Джейс, щелкая пальцами своей свободной руки перед моим лицом. — Скажи мне правду вместо того, чтобы придумывать очередную ложь.

Это не имеет значения, не так ли? Это все равно не связывает Эллиота с Джульеттой.

— Он любил меня, когда-то, — честно говорю я. — Пока он не бросил меня.

Его хватка слегка ослабевает, и я задыхаюсь, мои пальцы все еще крепко сжимают его руку, а в уголках глаз появляются слезы.

Что-то вибрирует у моего бедра, а из кармана Джейса раздается звонок.

С раздраженным видом он достает из кармана мобильный телефон и бросает короткий взгляд на экран.

— Черт, — бормочет он, делая шаг назад. Он держит пистолет перед собой, его глаза не отрываются от моих. — Не двигайся. Не смей, мать твою, двигаться, - произносит он, нажимая на кнопку и прижимая телефон к уху.

— Что ты нашел? — кричит он, и я слышу возбужденную болтовню на другом конце. Похоже, собеседнику есть что сказать, и когда я изучаю выражение лица Джейса, у меня возникает странное ощущение, что голос говорит обо мне.

Его лицо меняется от сердитого, обеспокоенного до совершенно озадаченного.

— Он был там? — спрашивает он собеседника. — Спасибо.

Он заканчивает разговор и засовывает телефон обратно в карман, его глаза светятся чем-то неописуемым. Смущение, да, но есть и нечто большее, глубоко зарытая печаль, которая грозит вырваться наружу.

В этот миг он подозревает правду. Я знаю это. Это видно по тому, как его глаза блуждают по моему прикрытому бедру и возвращаются к моим глазам. Я практически вижу, как он производит расчеты в своей голове и видит, как складываются улики. Но в то же время я знаю, он думает, что бредит.

Что я не могу быть ею. Что она никогда бы не сделала того, что сделала я. Что мы с ней совсем не похожи.

— Джейс... — начинаю я, но он поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать.

— Теперь моя очередь говорить, — серьезно говорит он, его глаза блуждают по моему телу, лихорадочные, панические, и куда бы он ни смотрел, его взгляд всегда возвращается на мое бедро.

Я тяжело сглатываю, закрываю глаза, потому что знаю, что будет дальше, моя душа отягощена абсолютной бесполезностью всего этого.

Джейс открывает рот, чтобы что-то сказать, но снова закрывает его, как золотая рыбка, которую случайно опрокинули из миски. Этот ошеломленный, дикий взгляд становится все более отчаянным с каждым мгновением, и мне вдруг становится очень грустно.

— Прежде чем он полюбил тебя, — голос Джейса надломился, — Он спас тебя?

Мои глаза предают меня. У меня, девушки, которая не плачет, по лицу текут слезы размером с реку. Должно быть, я выгляжу ужасно.

— Джейсон, — задыхаюсь я.

— Скажи мне, — говорит он, его глаза расширены и потрясены, его руки дрожат. — Скажи мне правду.

Я не могу. Я не могу этого сделать.

— Он сделал мне татуировку, — лгу я, тяжело сглатывая. — Так я его и встретила.

Красивое лицо Джейса искажается в ужасающее выражение боли и отчаяния.

— Ты лжешь, — кричит он, бросая меня через всю парковку. Я приземляюсь на землю с грохотом, моя голова и задница принимают на себя удар о твердый бетон. Я вижу звезды, когда он опускается на мои бедра и дергает за рубашку.

— Не надо! — умоляю я, отталкивая его руки. Он игнорирует меня и опускается вниз, его глаза так близко к моей обнаженной коже, а свет искусственных уличных фонарей такой болезненно яркий, как будто я разложена перед ним обнаженная, все мои секреты и ложь на виду.

Я зажмуриваю глаза и всхлипываю, когда чувствую его теплое дыхание на своем бедре. Я плачу, когда он дрожащими пальцами проводит те семь уродливых линий, практически невидимых, если только вы не ищете их.

Теперь у меня нет сомнений в том, что он видит и что он знает.

Я открываю глаза, слыша, как он задыхается. Он скатывается с меня, опираясь на руки в каком-то оцепенении. В его глазах стоят слезы.

— Это правда? — мечтательно спрашивает он, и я не знаю, спрашивает ли он меня или ночной воздух, который окружает нас.

— Я думал, ты умерла, — недоверчиво говорит он мне, и вдруг он снова становится испуганным мальчиком-подростком.

Я не могу думать. Я не могу говорить. Я внезапно стала немой. Что я должна сказать?

— Какого хрена ты здесь делаешь? — спрашивает он. — Ты вообще существуешь?

Я не могу говорить, так страшно, что если я заговорю, что если я подтвержу его подозрения, он убьет меня.

— Отвечай! — кричит он, наклоняясь и тряся меня за плечи.

Я так ужасно боюсь.

— Ты собираешься меня застрелить? — тихо спрашиваю я его. — Или ты собираешься рассказать своему отцу о том, что я сделала?

Моя душа смиряется с любой судьбой, которую он выберет для меня. По крайней мере, он заслуживает такого выбора.

Он выглядит потрясенным.

— Я обещаю не убивать тебя, если ты расскажешь мне, что ты сделала. Что ты здесь делаешь. — Он снова повторяет фразу, которая разрывает мое сердце. — Это действительно ты? — он медленно, полубезумно качает головой. — Я думал, ты мертва.

— Я убила твоих братьев, — наконец шепчу я, полубезумная, когда все это выплескивается из меня. — Я отравила Чада. Я держала кокаин со стрихнином под носом у Макси, пока он не умер от передозировки. Я подложила бомбы, которые убили двух других. — Я глубоко вдыхаю и снова начинаю рыдать. Я больше не могу смотреть на него, поэтому я смотрю на небо.

Он отпускает мои плечи и кладет свои руки по обе стороны от моего лица, поднимая меня из положения, в которое он меня придавил, - спиной к земле.

— Джульетта, — шепчет он, и то, как он произносит мое имя, мое настоящее имя, зажигает мою душу.

— Мне не жаль, — упрямо кричу я, встречая его взгляд. — После того, что они сделали со мной... никто из них не страдал достаточно.

Его руки на моей голове сжимаются сильнее, и я зажмуриваю глаза.

Вот оно. Он собирается свернуть мне шею.

Все мое тело дергается, когда я чувствую его губы на своих губах, огненный поцелуй, который мог бы осветить ночное небо над нами. Я не могу не ответить, мое тело предало шесть лет тоски и отчаяния в один момент.

Это лучше, чем я когда-либо думала, - снова целовать Джейсона Росса. Его руки перемещаются на мои бедра и притягивают меня ближе, наши груди прижимаются друг к другу, наши сердца быстро бьются в унисон.

И если бы я сказала, что хотела, чтобы этот момент был каким-то другим, я бы солгала. Потому что все всегда должно было закончиться именно так. Он всегда должен был узнать, что я - это она. Что я жива и нахожусь перед ним, совершая свою месть. Я не рассчитывала, что это произойдет так скоро, но он умен, и я недооценила его.

— Господи, — шепчет он между голодными поцелуями. — Джулз. Ты здесь. Ты здесь. — Его ладони теплые, они скользят по моему голому животу, моя рубашка висит распахнутой благодаря тому, что он яростно разорвал ее всего несколько минут назад, касаясь каждой открытой части моей плоти. Это не столько сексуальный акт, сколько отчаянный; прикосновение, которое заставляет задаться вопросом, реально ли это.

Наконец, он отстраняется, и я вижу, что его глаза тоже мерцают.

— Я не собираюсь тебя убивать, — рычит он. — За кого ты меня принимаешь?

Я слегка отстраняюсь, моя кожа горит, где бы он ко мне ни прикоснулся.

— Я думаю, что ты сын Дорнана, — грустно говорю я. — И ты только что поцеловал девушку, которая собирается его убить.

Он переводит взгляд с моих глаз на мой рот и снова опускается вниз, поглощая меня своим ртом. Я смущена, но не сопротивляюсь. Он был так зол всего несколько минут назад. Разве он не хочет убить меня за то, что я сделала?

Его губы покидают мой рот и проводят горячие, влажные поцелуи по моей шее.

— Я остановлюсь, — задыхается он между поцелуями. — Ты скажешь "хватит", и я остановлюсь, клянусь тебе.

Я провожу пальцами по его коротким волосам, каждый всплеск которых словно возбуждает мои сверхчувствительные нервы.

— Не останавливайся, — говорю я, слезы текут из моих глаз. — Пожалуйста, никогда не останавливайся.

Я знаю, что скоро он перестанет меня целовать, и тогда он снова разозлится и захочет узнать, почему. Но сейчас, застыв во времени, целуя мальчика, которого я потеряла все эти годы назад, я не могу не думать, что, даже если он собирается убить меня?

По крайней мере, это мы сделали сначало.