Пять песен мира. Книга 2

Глава 21

Джонатан стоял в шумной комнате управления, скрестив руки на груди, и глядел в большое окно, в котором виднелась комната трансформации. Ассистенты пристегнули аборигена к прочному стулу жесткими металлическими обручами, и щелкнули замками, наспех покинув помещение.

— Испытуемый готов, — Джонатан услышал голос в динамике.

Ученые в белых халатах щелкали тумблерами, и нажимали на кнопки, а мощные генераторы отзывались из-под пола усердным гулом. Гудели они так, что стены и стекло дрожали, воздух пропитался едким запахом бензина, и какой-то ученый с непривычки поморщил нос.

— Подаю мощность на трансформаторы, — отрапортовал ученый, медленно прокрутив регулятор тока, и стрелки на индикаторах мощности медленно поползли вверх. — Готово.

— Перевожу мощность на локализатор, — щелчок тумблера, гул магнитных катушек над комнатой трансформации. — Локализатор готов.

В потолке комнаты трансформации открылся люк. Из него, издавая тихий механический визг, показался мощный манипулятор со струнным локализатором. Свет отражался в длинной игле локализатора, и абориген с испугом наблюдал за острым кончиком, направленным ему в брюхо. Мышцы пресса невольно сократились, и абориген догадывался, что его собирались проткнуть.

Джонатан погрузился в раздумья, частично отрезав сознание от мира, и все будто бы погрузилось в густой туман. Перед Джонатаном проходили ассистенты, что-то говорили, но он словно не видел и не слышал.

Он сосредоточил мысли на ракушке в кармане. На словах аборигена. На его культуре и наследии. «Тупая рыба» — слова экспедитора не выходили у Джонатана из головы. Они показывали превосходство сильного над слабым, показывали, что сильные мира сего решали, кому жить, а кому умереть.

Можно ли сразу его убить?

Джонатан нахмурился. Ему совсем не нравилось происходящее, работу приходилось выполнять, скрипя зубами.

— Можно ли сразу его убить? Господин Суонсон, вы в порядке? — Ривз, в то время еще молодой и стройный, обратился к Джонатану меланхолично, с сухим интересом.

— В порядке, — соврал Джонатан. — Нет. В момент проведения струнной рокировки испытуемый должен быть жив. Если не установить связь между ним и роженицей, то струнная структура жертвы рассеется и исчезнет из такта Первой песни.

— Жертва? — переспросил Ривз, изогнув бровь.

— Что? — не понял Джонатан.

— Вы сказали жертва, — уточнил Ривз. — Неужели вы относитесь к этой примитивной обезьяне как к человеку? Это ведь не жертва, а донор. Разве вы жалеете свинью, убитую ради сытного завтрака?

— Свинья неразумна, — сдержанно ответил Джонатан. — Простите, но я скажу прямо — политики далеки от морали. И вы в том числе.

— Именно вы привели человечество к этому месту. К этой комнате, и к смерти этого аборигена. Разве не так? — спросил Ривз, поправив себе воротник роскошного кожаного пиджака. — Или я что-то путаю, Джонатан? В тебе вдруг заговорил школьный ботан? Ты, разбогатев, вел настолько аморальный образ жизни, что портовые шлюхи в отдаленных секторах могут похвастаться перед тобой невинностью. Гм, — Ривз задумался, и ухмыльнулся. — Мне показалось, что ты стал похожим на меня. Я всегда превосходил тебя во всём. Мы с тобой были в одном классе, но жили в параллельных вселенных. Меня восхваляли, тебя травили, и даже теперь, когда ты богаче и известнее любого политика, включая меня, тебе что-то не нравится? Видимо звезды и изгои — пожизненный Диагноз, а не временное явление. Как ты не поймешь, что проделываешь великую работу? Она же приведет тебя на вершину вершин. Я с детства мечтал об абсолютной власти над миром, о том, что есть у тебя, но ты так глупо этим распоряжаешься. А ведь мы, отправившись на первые колонии «Экспансии», вместе можем создать новый мир, и быть в нем Богами. Тебя не завораживает эта мысль?

От слова «Боги» Джонатан передернул плечами, душа его дрогнула. Сказывался недавний разговор с аборигеном. Джонатана все больше раздражало то, что люди возомнили себя высшими существами.

— Меня не интересует власть, — равнодушно ответил Джонатан, не придав провокациям Ривза значения. Хотя разница, что была между ними со школьных времен, отзывалась в сердце неприятным чувством. — И меня никогда не интересовало господство над тобой. Мы творим зло. Это против моей морали. И ты знаешь, что я занимаюсь исследованиями уже не по доброй воле, а под давлением твоих друзей из коалиции.

— Не по своей ли? — Ривз прикрыл глаза, и улыбнулся. — Ты лицемер, — Ривз хладнокровно взглянул на Джонатана. — Скажи мне, кто аморальнее. Демон, или волк в овечьей шкуре?

— Я делаю это ради семьи, ради матери. Депрессия может убить ее.

— Все мы хотим то, что не способны меть. В случае каждого человека это дети. Я хочу детей, ты хочешь детей, все в этой комнате хотят. Я уверен, большинству из присутствующих плевать на обезьяну. Может, кого-то погрызет совесть, кто-то погрустит, но цель оправдывает средства. Человек ест, чтобы жить, и размножается, чтобы обеспечить выживание виду. Твой земноводный друг — свинья, которую ты забьешь в том числе и ради своих интересов. Ради сытного завтрака. Пусть тебе это и не нравится. У всего есть цена.

Манипулятор вонзил иглу локализатора аборигену в живот, и абориген взвыл от боли, чуть ли не до треска стиснув зубы. Он выпучил глаза, и забился на стуле, когда манипулятор выкачал из него ветвистую фиолетовую пыльцу, повисшую на стекле ампулы, подобно паутине. Пыльца мерцала, бросая на стены тусклый фиолетовый свет, крики аборигена усиливались. Вены на его шее вспухли, и он надрывал голосовые связки.

Джонатан напрягся, боролся с желанием крикнуть «Стоп!», и с отвращением к себе наблюдал за страданиями аборигена. Глаза его растеряли всякую радость, став как черная бездна, источавшая непередаваемый ужас. Крики его терзали сердце Джонатана.

— Я знаю, что ты чувствуешь, и знаю, что хочешь сделать, — вкрадчиво и спокойно произнес Ривз. — Но если осмелишься — тебя лишат всего, включая жизнь твоей матери. Мы должны посвящать себя процветанию и выживанию общества, должны действовать вместе ради большого блага. И если ты вдруг вздумаешь попереть против желания толпы, то тебя раздавят. Все изгои имеют низкую социальную ответственность, когда вырастают, и нереализованное желание приобщиться к остальным заставляет их мстить.

— Мразь, — прошептал Джонатан.

— Что ты сказал? — не расслышал Ривз.

— Наслаждайтесь зрелищем, господин губернатор, — ответил Джонатан с нарочитой вежливостью, хотя в душе желал разбить голову Ривза о стену. Он не отводил от аборигена взгляда, специально мучаясь от последствий собственных поступков.

Манипулятор по специальной трубке перекачал пыльцу в соседнюю комнату трансформации, что была этажом выше, и абориген испустил дух, медленно закрыв глаза.

— Вот и всё, — безразлично произнес Ривз. — Больше пустых волнений.

— Таких будут миллиарды. И их кровь на наших руках. Я всю жизнь мечтал переубедить мать, доказать ей, что наука способна приносить добро, но, похоже, она была права.

— Нет черного и белого, — философски заметил Ривз. — Загубив один миллиард жизней, ты спасешь два миллиарда других. Имей смелость идти на жертвы ради блага большинства. Даже если речь идет о твоей жизни. Кстати о жизнях, а можно ли за одного аборигена получить тройняшек?

— Максимум — двойняшек, — неохотно ответил Джонатан. Компания Ривза была ему неприятна.

Они поднялись на второй этаж по шумной лестнице, и вошли в комнату трансформации.

Внутри пахло медицинскими препаратами, мерно гудела машина струнного узи, и над миловидной девушкой, лежавшей на операционном столе, возились врачи. Осматривали ее, прослушивали, что-то проверяли. Врач отстранил от живота девушки сканер, и одарил Джоната одухотворенным взглядом.

— Господин Суонсон, она беременна!

— Джонатан, милый! — тихо произнесла Роза, плача.

Лицо Розы было преисполнено счастьем, заплаканные глаза будто бы светились, и излучали радостную энергию. Она не могла поверить, что станет матерью, и несбыточная мечта осуществилась.

— Милый, это благодаря тебе, — Роза нежно взяла Джонатана за руку. — Если бы не ты, то у нас никогда не было бы детей. Я так счастлива!

— Кажется, у вас двойняшки, — улыбнулся врач. — Вижу на сканере две…. А, нет, даже три амплитуды! Невероятно! Тройняшки! Это…. Ох, господин Суонсон, отойдемте в сторону. Мне надо вам кое-что сказать. Я вспомнил.

— В чем дело? — заволновалась Роза, и привстала.

— Не переживайте, госпожа Суонсон, — успокоил врач, и уложил ее обратно на подушку. — Всё в порядке. Вопрос рабочий.

Врач захватил с собой сканер, и увлек Джонатана в коридор, подальше от двери.

Врач оглянулся, сжал губы, и взглянул на Джонатана с сомнением, будто бы собирался сообщить что-то важное. Джонатан заволновался, тихо сглотнул, и вопросительно взглянул на врача.

— Вы только не горячитесь, господин Суонсон, — осторожно произнес врач. — Но я человек чести, и не могу молчать, — врач вздохнул.

— Да говорите уже, — в нетерпении спросил Джонатан, затаив дыхание. Уж больно поведение врача взволновало. — В чем дело?

— В общем, — врач внимательно глянул Джонатану в глаза. — Амплитуда всех детей, кроме одного, сильно отличается от вашей. Остальные принадлежат губернатору Ривзу, и этому беглому бизнесмену, раскрывшему обман песен, Грэю. У которого компания называлась «Фарвелл-комьюнити». Я понимаю, звучит нелепо, но вот сканер, вот, держите! Убедитесь сами…. Вы же…. Да, вижу, разбираетесь в этом.

— Вы хотите сказать…. — мрачно спросил Джонатан, отдавая врачу сканер. — Я все понял, — лицо Джонатана стало спокойным. — Спасибо.

— Только я вам ничего не говорил, — попросил врач. — Просто посчитал, что вы должны знать.

Врач торопливо кивнул, и поспешил скрыться в комнате трансформации, застучав туфлями по полу. Джонатан остался стоять, как вне себя, и не мог ушам своим поверить. Сканер не врал. В груди неприятно защемило, а руки задрожали от злобы, что болезненно скручивала существо Джонатана.

Обман осознавался с болью.

Роза и Джонатан были в браке двадцать лет, и она не давала даже намека на измену. Никаких оснований подозревать не было. Она говорила ему о светлой и безграничной любви, и он не мог допустить мысли о лжи.

Так происходит всегда.

Как бы красивы не были дифирамбы о дружбе и любви, нужно смотреть только на поведение человека. Самый близкий, не вызывающий подозрений, способен вонзить нож в спину, и тот же час отказаться от слов, произнесенных день назад.

Никакой радости от новости об отцовстве Джонатан не испытал. Слишком велика оказалась цена такого счастья. Было бы не так паршиво, если бы жизнь аборигена обменяли на детей от верной женщины, а не потаскухи, считал Джонатан.

Джонатан сидел на кухне в своем дворце, и видел в приоткрытом окне звездное небо. Он думал о дальних мирах. Интересно, а у какой звезды было лучше? На какой планете зеленее трава, и где жили хорошие женщины?

Неважно.

На любой планете, подальше отсюда, Джонатан видел будущее более ярким и светлым. Ему был отвратителен дом, настолько, что он хотел бросить всё, и улететь прочь на звездолете.

Роза расставляла на столе дорогостоящие стеклянные тарелки, с Земли. Джонатан почуял приятный аромат жареной рыбы и свежей зелени, но есть ему не хотелось.

Он покосился на свою порцию аппетитного белого лосося, а затем снова глядел в окно.

Мама подоспела как раз к ужину, и радостно улыбалась, усаживаясь за стол.

— Милые мои, я очень за вас рада. Розочка, как ты назовешь детей?

— Я думаю, что Данни, Линда, и Ирма, — ответила Роза. — Знаете, я тут порылась в сети, и узнала значения этих имен. Решила, что угрюмому Джонатану они точно понравятся. Он ведь так придирчив к деталям. Что скажешь, милый?

— Ага, — сухо ответил Джонатан, и, почувствовав его настроение, мама и Роза заволновались.

— Сынок, что с тобой? — встревожилась мама.

Джонатан задумчиво побарабанил по столешнице пальцами, несколько секунд смотрел в тол, а потом серьезно взглянул на Розу, и у нее мурашки по спине пробежались.

— А помнишь, милая, наше первое свидание? Мы ели именно такую рыбу, из этих же тарелок. Ты рассказывала, как никогда и никого не предавала. Что знаешь о верности больше, чем кто бы то ни было, так ведь? Ты же мне не изменяла?

Роза покосилась влево и вверх, и Джонатан стиснул зубы, хотел в сердцах обрушить ладони на стол, но с трудом сдержался. Если реакцией на вопрос становилось такое направление взгляда, вверх-влево, то человек, скорее всего, врал.

— Я должен улететь, — Джонатан резко встал, скрипнув стулом. — Не пытайтесь меня искать. Всё имущество оставляю маме.

Мать бросилась Джонатану в ноги, когда он засеменил к выходу, и слезно умоляла его остаться, Роза виновата плакала у окошка, но ничто не вызывало в Джонатане жалости. Он был ослеплен злобой, игнорировал просьбы, и никого не слушал.

— Я правда тебя люблю, Джонатан! Милый, прости меня. Это вышло по ошибке все, — умоляла Роза, обхватив Джонатана за руку, и повиснув на ней. Лицо ее выражало горе и сожаление, щеки ее вымокли в слезах, и были испачканы полосками размытой туши, но Джонатан не верил этому горю.

Он грубо оттолкнул Розу, крикнул «Шалава!», и хлопнул за собой дверью. Он прыгнул в салон звездолета, долетел до дома Ривза, и там договорился с ним о совместных полетах на проекты «Экспансии». Ривз не стал спрашивать о причинах, и охотно принял Джонатана в компаньоны. Ривз обещал ему и власть, и деньги, но Джонатану было плевать.

Убраться подальше от дома. Он просто хотел убраться подальше от дома, но просто так сбежать не мог из-за сковавших его обязанностей. Он больше не желал счастья своей семье, хотел забыться и завести ребенка в отрыве от прошлого, и купил андроида в подростковом виде, девочку, и назвал ее Ирмой, в честь того, кого зачал лично.

Он отправился на Мадэран, и следом за ним, тайно, полетели и Роза с мамой. Роза родила двойню на Мадэране, а Ирма родилась мертвой. Тогда Розе захотелось еще одного ребенка, и она записалась в родильный дом, как роженица, встретив там Фарвелла и его молодую любовницу.

Когда во время родов Роза превратилась в звуковика, то любовница Фарвелла успела спасти Линду, а Данни тайком выкрала Ирма, еще до катастрофы. Мама Джонатана была убита Розой, а Ривз вместе с детьми и Фарвеллом спасся от атаки звуковиков на Дираксисе.

Узнав о смерти матери после эвакуации, Джонатан впал в отчаяние, и захотел убить себя, но сам на себя руки наложить не мог. Потому приказал Ирме отравить себя, чтобы он не знал, когда, а потом идти к Ривзу вместе с Данни.

Так и случилось.

— Себя отравил, говоришь? — задумчиво спросил Ривз, и вздохнул с тоской. — Жалко. Толковый был ученый. Так…. Данни отдай приемным родителям, а ты останься. Дочерью моей будешь. Джонатана довели до смерти жена и живые дети, а я так не хочу.

— Слушаюсь, — послушно ответила Ирма безразличным тоном, и закрыла за собой дверь кабинета.

***

Дираксис медленно плыл над облаками, навстречу яркой звезде, сиявшей на северной стороне небосклона. Вокруг Дираксиса нарезало круги два аэролета, и пилоты скучали.

— Лучше бы спали, — сказал пилот в гарнитуру, и широко зевнул, прикрыв рот ладонью. — Такой нудной хренью заставляют заниматься.

— Не говори, — пилот услышал в наушниках голос товарища. — Несколько лет потратить на учебку, чтобы без конца патрулировать воздушное пространство.

— А давай в самоволку? Слетаем за барьер, нервишки подразним.

— С ума сошел? — возразил товарищ. — С нас Шэдоу кожу потом содрет! По уставу не положено.

— Какой ты душный, — пилот раздраженно скривил губу. — Скажем, заметили подозрительную активность. Полетели проверить.

— По уставу не положено, ну, не положено же, — твердил товарищ. — Он кровью написан. Нельзя, это значит нельзя. Кому ты опять доказывать что-то собрался?

— Ну и хрен с тобой, ссыкло, — разобиделся пилот, и недовольно фыркнул. — Без тебя полечу.

Пилот наклонил манипулятор влево, и увлек машину в сторону от маршрута, заметив вдали большое грибовидное облако. На освещенном приборами лице пилота возникло сиюминутное сомнение. В глубине облака вспыхнуло несколько ветвистых молний. Жуткая картина.

И больно уж облако было похоже на тот облачный массив, из которого появился Грозовой гигант. Пилот передернул плечами, дерзко хрустнул шеей, и подумал: «Никого там нет. Облако мелкое» — успокоил он себя.

— Возвращайся! Ты совсем!? — встревожился товарищ. — Нас под трибунал отправят!

— Помолчи, ссыкло, — презрительно ответил пилот. — Сиди, устав свой читай.

Легко быть смелым, когда тебя и противника разделяет высокий забор. Он создает твердое чувство безопасности, безнаказанности, но стоит забору исчезнуть — исчезнет и смелость, потому что теперь от кулака не спастись.

Пилот чувствовал себя в безопасности, и, когда провел аэролет сквозь прозрачную дымку барьера, заметил, что смелость решила остаться позади, в безопасной зоне. Гнусные воспоминания об атаке вызвали нервную дрожь в левой ладони, и лишь волевым усилием тремор удалось унять.

«Я не какое-нибудь ссыкло» — подумал пилот, вспоминая трусливого товарища. В желании доказать себе собственное бесстрашие он удалился от Дираксиса на приличное расстояние. Дираксис скрылся из вида, а облако стало напоминать гору.

— Куда ты улетел? — спросил товарищ дрожащим голосом. — Вернись! Там могут быть звуковики! Тебя же убьют!

— На то у меня и есть пушки с ракетами, — смело ответил пилот. — Чтобы защищаться!

Пилот пощелкал тумблерами, активировал систему ведения огня, и поднял блокировочную крышку кнопки «звук» на манипуляторе. Это помогло ему чувствовать себя увереннее.

Он пристально глядел на облако, прислушивался к мерному писку звуколокатора, но слышал только клекот турбин и гул несущего винта, рассекавшего холодный ночной воздух. В облаке ничего не могло быть. Пилот так сильно сконцентрировался на этой мысли, что не заметил, как на вспышках молний в облаке отпечатался огромный силуэт Грозового спрута.

Пилот успел испугаться, и нажать на кнопку пуска ракет. Ракеты с воем устремились вперед на реактивной тяге, и, оставив тонкий дымный след, скрылись в облаке.

Спрут обрушил на аэролет огромное щупальце, и взрыв на фоне толстой черной оболочки казался крохотным. Громыхнули акустические ракеты, спрут свирепо взвыл, и воздух дрогнул от оглушительности рева.

Тварь виднелась товарищу пилота издалека. Он побледнел, беззвучно зашевелил губами, и пытался говорить в гарнитуру.

— Д-диспетчер, ответьте борту 26.

— Диспетчер, борт 26, на связи. Что у вас?

— З…. З…. З…. — заикался товарищ, но не мог и слова выдохнуть от страха.

— Борт 26, да что у вас!? Хватит сопли жевать!

— Звуковики на севере! — в ужасе крикнул товарищ.

В диспетчерской стало шумно. Диспетчер бросил наушники на стол, и бросился к мониторам видеонаблюдения, оттолкнув сонного оператора, и тот едва ли не укатился на стуле прочь, успев схватиться за край стола.

— Хватит спать, кретины! — рявкнул диспетчер на всю диспетчерскую вышку. — Доклады, с-сука! Доклады где?! Куда вы смотрите?!

— Камеры видеонаблюдения зафиксировали одного…. Нет, двух противников! — крикнул оператор слева. — Передаю данные на главные мониторы!

— Молодец, Фарвелл! — в порыве энтузиазма диспетчер стукнул кулаком по спинке стула, и несчастный оператор дрогнул.

Стремительно и бодро диспетчер разглядывал мониторы, и совсем скоро энтузиазм сменился тихим испугом. Диспетчер медленно опустился в кресло, слушая тревожные оповещения системы. — Теперь-то нас врасплох не застанут!

Пять противников. Пять огромных черных силуэтов возвышались над облаками в тусклой зелени ночного видения.

— Пять, — обреченно протянул диспетчер. — Пять гигантов…. Немедленно доложить господину Фарвеллу! Быстро!

— Есть! — ответил оператор, которого диспетчер толкал.

***

Фарвелл шагал по коридору поместья Ривза вместе с бойцами из личной охраны. Крепкие мордовороты, волевые лица, каменные взгляды, вызывавшие внутри трепещущее чувство восторга и страха, кулаки, способные проломить стены. Солдаты Ривза тоже отличались физической подготовкой, но при виде личной свиты Фарвелла нервно глотали.

Фарвелл оставил свиту у входа в кабинет, вежливо постучал в дверь, и распахнул ее, не дожидаясь ответа. Ривз подскочил на стуле, и торопливо пустил руки под стол, прожужжав ширинкой. Непонятно, чем он занимался, но испарина на его лысине еще не высохла.

Благо, Фарвелл закрыл за собой дверь, ведь случилось внезапное. Из-под стола вылезла Ирма. Она равнодушно вытерла ладонью с губ что-то прозрачное и липкое. Волосы у нее были растрепанные, рубашка расстегнута и приспущена на плечи. Груди Ирмы, покрытые красивой россыпью веснушек, прижимало друг к другу элегантным кружевным лифчиком. Вид у нее был сексуальный. Фарвелл отвел глаза в благородном порыве, считая, что ему не пристало разглядывать полуобнаженных подростков.

— Знаете, господин Ривз, ваши половые отношения с подростком делают вас еще более отвратительным в моих глазах.

— Она андроид, — Ривз раздраженно всплеснул рукой. — Секс с ними коалиция не запрещала. — Кто учил вас заходить без стука?

Фарвелл не ответил. Сначала он расселся на столе Ривза, насладился его ошарашенной физиономией, и ухмыльнулся.

— Скажите, господин Ривз, что вы будете делать? Пока вы разминаете Ирме микросхемы, ваш народ в ужасе ждет атаки пятерых гигантов. Что вы будете делать?

— С….

— Сбросить второе кольцо и сбежать? — перебил Фарвелл. — Я не ожидал другого решения.