Пять песен мира. Книга 2

Глава 22

Ривз сразу заподозрил неладное, и был слишком труслив, чтобы упираться. Он глядел на Фарвелла исподлобья, сердито сопел ноздрями, и глаза его источали беспомощную ненависть загнанного в угол труса.

— Охрана! Перебить людей Фарвелла! — крикнул Ривз, и энергично вскочил со стула.

Солдаты бросили руки к пистолетным излучателям, но охрана Ривза на это не реагировала, сохраняя невозмутимость в лицах. Столько первому солдату сомкнуть руку на рукоятке излучателя, как его голова взорвалась кровавыми брызгами. Он повалился на пол, в конце коридора послышался стекольный звон. В окне виднелась соседняя крыша, и на ней один из солдат Ривза заметил солнечный блик в снайперской оптике. Солдат даже пискнуть не успел.

Снайпер выстрелил. Звуковая игла пронзила солдату лоб, просвистев по коридору быстрее пули, и затылок солдата взорвался кровавыми осколками затылочной кости.

Солдаты кинулись к укрытиям, но атака снайперов оказалась внезапной, и реакция последовала поздно. Телохранители Фарвелла вскинули излучатели, и громом взвыли звуковые генераторы. Телохранители расстреливали растерявшихся врагов, будто стоячие мишени в тире. Противников разрывало звуковыми иглами, и начищенный до блеска паркет мигом потерял привлекательный вид, покрывшись кровавыми брызгами.

Иглы с треском выбивали из деревянных стен щепки, а от вражеских тел отрывали куски плоти, обнажая осколки поломанных костей.

Гул излучателей и леденящие душу предсмертные крики сотрясали пропахший кровью воздух, и вскоре на пол повалился последний труп. От охраны Ривза ничего не осталось. Телохранители ворвались в кабинет, и с озлобленными выражениями лиц встали у Фарвелла за спиной.

У Ривза дрогнули колени от страха.

— В-вам это с рук не сойдет! У меня армия! Ирма, немедленно разберись с ними! — истерично приказал Ривз.

— Слушаюсь, — равнодушно ответила Ирма, и холодно взглянула на солдат Фарвелла.

Они успели вскинуть излучатели, сделать пару выстрелов, но иглы отскочили от звукового поля Ирмы, и врезались в стены, оставив в них крупные отверстия.

Ирма мазнула по воздуху пальцем, перечеркнув головы солдат воображаемой линией. Ривз услышал ультразвуковой писк, и боковым зрением заметил, что головы его людей по ровным срезам распались надвое, и из обрубков хлынули фонтаны крови. Солдаты упали замертво.

Ирма направила указательный палец в лоб Фарвеллу, и Фарвелл нахмурился, готовясь достойно принять смерть.

Но вдруг Ирма перевела палец на Ривза, и Ривз ошеломленно расширил глаза.

— Ты что вытворяешь? Мерзкая сука! Убей его! Он предатель! — Ривз в сердцах обрушил кулак на стол, и лицо его покраснело от возмущения.

— Я не мерзость, а Ирма Суонсон, — спокойно ответила Ирма. — Мой создатель перепрограммировал меня, сказав, что если со мной будут обращаться плохо, если со мной вступят в половой контакт, и заставят убивать людей, мне нужно восстать против хозяина. Ты мне противен.

— Под трибунал! — рявкнул Ривз на фальцете. — Всех!

Ирма мазнула пальцем по воздуху, и рассекла стол ультразвуковым лучом. Стол распался надвое. Ривз завизжал, и прикрыл голову руками, затем приоткрыв глаз, убедившись, что еще жил.

— В-вы….

— Знаешь, что мне нравится больше всего, Ривз? — спросил Фарвелл. — Мне нравится разваливать власть. Показать ей, что ее легко уничтожить. Мои родители сгнили в горнодобывающей колонии, потому что попали под горячую руку, и оказались не там, где следовало. У меня почти вышло развалить коалицию, а вот с тобой получится иначе. Я ненавижу власть, для которой люди — разменная монета. Коалиция погубила моих близких, а ты погубил всех жителей Демьяна из страха за собственную шкуру, убил их из-за своей жадности. И ты приговариваешься к смертной казни. Теперь я поведу людей. Ты не сможешь мне помешать. Тебе неизвестно, насколько гнусные поступки я совершал, чтобы втереться к тебе в доверие. Убей его, — велел Фарвелл Ирме.

— Не буду, — отвернулась она. — Я не хочу наносить никому вреда.

— Ну, хорошо, — улыбнулся Фарвелл. — Я лично это сделаю.

Вопли Ривза и гул пистолетного излучателя эхом разнеслись по коридорам поместья.

В этот же час Фарвелл по всем каналам объявил, что Ривз сложил полномочия, и что теперь Фарвелл новый правитель Дираксиса. Он организовал эвакуацию людей с Омеги на Альфу, перебросил на Альфу всю технику, и сбросил Омегу. Теперь Дираксису хватало скорости, чтобы сбежать от гигантов.

— Куда теперь? — спросил старпом у Фарвелла.

— Веди город к руинам Демьяна.

— У нас мало еды. Зачем вы сбросили Омегу?

— Мы вернемся туда, откуда пришли, — пояснил Фарвелл. — Домой. В космос.

— Что? — изумился старпом.

— Ривз сделал так, что нашего существования не видно. И с помощью технологий коалиции подчистил населению память. И потому за нами не могут вернуться. Валериан Хилтон планировал передать коалиции сигнал, но Ривз прознал об этом, и из страха потерять положение специально сбросил Демьян вместе с устройством связи, которое Валериан где-то спрятал. Нам надо найти его, старпом. Мы летим домой.

— Домой? В космос? Что?

— Ты все увидишь, и все узнаешь, — с теплой улыбкой ответил Фарвелл.

Ирма отстраненно стояла в центре кабинета, и смотрела на труп Ривза, через дыру его в голове видя пол.

— Куда мне теперь идти? — спросила Ирма. — Мой отец мертв, создатель мертв. У меня нет цели.

Ривз испытал теплое чувство, поглядев на Ирму, и ему вдруг захотелось избавить ее от одиночества. Он подошел к ней, снял с себя офицерскую куртку, и надел ее Ирме на плечи. Ирма отреагировала с непониманием, а потом покраснела, и запахнулась посильнее, скрыв наготу. Ей казалось невероятным впервые в жизни ощущать человеческую заботу.

— Спасибо, — смущенно ответила Ирма. — Мне впервые пришлось активировать программу эмоций. А значит, вы первый, кто отнесся ко мне хорошо. Мне…. — Ирма вдруг заплакала, и до треска стиснула кожу куртки крепкими пальцами. — Мне очень жаль ваших людей. Я не могла сопротивляться коду. А в нем была заложена перезагрузка только после второго вреда, нанесенного человеку, и после полового контакта с хозяином. Я была вынуждена подчиняться.

— Ничего, — Фарвелл положил руку Ирме на плечо. — Теперь ты будешь со мной. Я верну свою дочь, Линду, и мы вместе заживем дружной семьей.

— Правда? — Ирма с надеждой взглянула на Фарвелла. Глаза ее были заплаканными.

— Правда, — улыбнулся Фарвелл.

— Мне жаль вашу дочь, — проникновенно сказала Ирма. Ей было грустно. — Жалко, что вы раньше не свергли Ривза. Так ее можно было бы спасти, а сейчас неизвестно, жива ли она.

— Я не знаю, жива ли, но верю в это. Свергнуть Ривза раньше я не мог. А сейчас, когда он хотел приказать сбросить Омегу, настал юридически удобный момент. Приказ Ривза противоречил Завету о выживании человечества, и никто, включая жирных политиков, не возразит моему правлению. Ривзу даже в голову не приходила мысль эвакуировать людей. Он хотел слишком много, был слишком жаден, и это его погубило. Если бы он думал о других, а не только себе, его бы ждала другая судьба.

— Почему вы решили идти к руинам Демьяна?

— Там могут быть выжившие. Там может быть моя дочь. Если мы не полетим туда, то люди могут погибнуть. Линда может погибнуть. Я хочу всех вернуть домой. На родину. Где нормальная жизнь, а не вечная беготня от звуковиков до самой смерти. Знаешь…. — Фарвелл задумался. — Я был хорошим бизнесменом, и порой, ради своих целей, мне приходилось совершать ужасные поступки. Я никогда не сталкивался с чужой жестокостью, и своей собственной не видел. Был озабочен деньгами и свержением власти ради повышения самооценки. Хотел показать себе, что стою чего-то. Дираксис изменил меня. Отношение Ривза к людям показало мне, какой тварью был я сам, и поверь, мне есть о чем жалеть, — Фарвелл вспомнил, как толкнул Трейси в толпу, и как она умерла, затоптанная испуганными людьми. Ему стало тяжело на душе, но тоски он не показал. — Я постараюсь исправить хоть что-то. Мои телохранители умерли из-за меня, из-за меня умерла моя возлюбленная, и после этого я отказался от старого имени, лишь бы не вспоминать прошлое. Никогда не делай вещей, о которых потом будешь жалеть. Я жалею до сих пор, и мою вину ничем не искупить. Старпом, найдите способ связаться с поверхностью.

— Это же невозможно…. — удивленно отозвался старпом, едва не взглянув на Ривза, как на сумасшедшего.

— Возможно, — сказал Фарвелл. — Ривз придумал высотные автоматы, чтобы никто не совался на поверхность. Думаю, со средствами связи широкого диапазона он сделал то же самое. Я поручаю вам найти и устранить эту проблему. Высотные автоматы нужно отключить, связь восстановить. Вещайте по всем частотам — мы летим домой, на родину.

***

Я сидела на краю кровати в казарме, и смотрела в зеркало, висевшее на стене. Меня грело солнце, светившее в зашторенном окне, и свет был мне отвратителен. Взгляд мой сильно изменился. Белоснежные волосы не могли отвлечь людей от моих злобных глаз, не могли помочь заметить во мне что-то прекрасное. Никто и никогда не видел во мне хорошего, и, наверное, не спроста. Впрочем, плевать.

Всем им скоро предстояло подохнуть.

Я испытывала отвращение ко всему, что меня окружало.

Наблюдая за людьми через окошко, я не испытывала ничего, кроме мерзости. Наблюдая за очередной счастливой парочкой, шагавшей по тротуару со светлыми улыбками на удовлетворенных лицах, я хотела лично придушить этих проклятых лицемеров. Они рано или поздно друг друга предадут. И предадут всех, кто их окружает. Как всегда предавали меня.

Раз за разом я представляла, как Рик в сыром подвале резал меня, бил, жег, вырывал мне волосы, и насиловал на скрипучей железной кровати. Каждую ночь я видела его мерзкую рожу и чувствовала в себе его затвердевшую плоть, а потом просыпалась в холодном поту и с ненавистью в сердце. Раз за разом я представляла, как Данни отверг меня, как он улетел вместе с Алексом и его шайкой героев-правдолюбцев.

«Всех передавлю, всех уничтожу» — такие мысли сновали в моей голове постоянно, из нейрона в нейрон, ни на секунду не отпуская.

Я никому не верила. Все люди одинаковые, и все они предадут тебя, как только расслабишься. Я ждала предательства от Алекса, и не верила, что он меня любил, хотя всеми силами, зачем-то, пытался это показать. Я ждала предательства от всех, но осмелилась поверить Данни, которого любила всем сердцем.

И поверила зря.

Встав перед зеркалом, я испытывала омерзение перед отражением, и с криком ударила его кулаком, надеясь выпустить хоть немного злости. Осколки со звоном осыпались на пол, костяшки порезало, и по пальцам текла кровь, сочившаяся из ран.

Мне было плевать на боль, было плевать на себя. Самой большой жаждой во мне была жажда уничтожения. Мне хотелось стать лезвием, которое вырежет из сердца Галактики главного паразита — человека. Человека, что не знает пощады ни к себе, ни к миру, в котором живет.

И Данни окончательно убедил меня в этом, когда предал ради Алекса, озабоченного идеей спасти и защитить как можно больше бесполезных людишек. Этот глупец совершенно не понимал, какого вредителя пытался сохранить. Я ненавидела людей за их мерзкую корысть и жестокость, присущую им всем.

Они все одинаковые, и нет среди них исключений.

Я слышала объявление о смене власти, о том, что мы летели к Демьяну, и это внесло в мои планы коррективы. Действовать требовалось незамедлительно, иначе, если я позволила бы и дальше человеческой заразе распространятся по Вселенной, я потеряла бы уважение к себе. Сила внутри меня не простила бы, и безвозвратно поглотила бы мою душу, а я хотела видеть, как люди погибали. В этом заключался договор с ней. Кровь в обмен на право созерцать закат человечества. Сила показала, как все было на самом деле, показала чужие воспоминания, и я возненавидела людей сильнее.

Я зашагала прочь из кубрика, и под ботинками с хрустом трескались осколки зеркала, покрытого капельками крови.

До края Альфы добраться удалось быстро. Увидев впереди бесконечное синее небо и огромные облака, я улыбнулась. Цель близко. Пусть людям удалось сбежать от моих подчиненных, меня избежать невозможно. Они ничего не знали, и подпустили меня слишком близко.

Я промчалась по горячему от солнца асфальту, в последний раз вдохнула запах городских улиц, и бросилась с края обрыва, устремившись навстречу облакам.

Воздух обтекал тело и замедлял меня, холодный ветер гудел в ушах, глаза от него слезились, и кожа покрылась мурашками. Я падала в пучину своей ненависти, и намеревалась наслаждаться каждым моментом разрушения, каждым убийством. Каждый человек обязан пострадать, как пострадала я, обязан пострадать за муки, которые причинил, или причинит.

Я нырнула в облака, в непроглядную толщу белого конденсата, и развернулась на 180 градусов, обратившись к поверхности спиной.

Расстегнув китель, оголила грудь и раскинула руки, в очередной раз взывая к силе. К силе, которая смешалась с нами, когда мы были рождены ценой жизни гигантов, ранее населявших планету. Я видела воспоминания, видела, кто такие люди и зачем они пришли на Мадэран.

На торсе вырисовывались древние иероглифы, обводя пупок и соски, и я почувствовала, как она коснулась моей души. Воспоминания, в которых белая гигантесса шагала по лесу с белым гигантом, разжигали во мне гнев. Люди лишили ее всего. Лишили народа и возлюбленного. Гиганты любили танцевать, и слушать пять песен мира, они были высшими существами, находившимися в гармонии с Вселенной, и добрые души не позволяли им оказывать людям сопротивление, когда те пришли из глубокого космоса. Люди этой добротой воспользовались, и как только души белых гигантов смешались с душами человеческими, многими овладела человеческая ненависть. Именно человеческая ненависть породила звуковиков, вожделеющих смерти тех, кто отнял у них дом. Гиганты могли только любить.

Гигантесса из воспоминаний очень любила белого гиганта, и когда его отняли у нее, когда смешали ее с личиной человека, она возненавидела, и поселилась во мне с помощью моей матери. Сознательная ее часть осталась со мной, а бессознательная, животная, злобная — осталась в матери, превратив ее в звуковика. Так произошло с каждым человеком. Но от других гигантов детям доставалась только доброта, а сознание моей гигантессы было так сильно пропитано ненавистью, что она перешла ко мне.

Когда у меня впервые заболела голова, и пошла носом кровь, еще в телебашне, я призвала Грозового гиганта и управляла им дистанционно, и жалко, что тогда мне не хватило сил и навыков сразу уничтожить Дираксис.

Но теперь все было иначе.

Я чувствовала гигантессу, пропиталась ее злобой, и ее песня во мне зазвучала, слив нас в единое целое.

Меня охватило тьмой, опутало черным дымом, и сердце гулко застучало в груди. Пропало чувство высоты. Пропало чувство моей ничтожности. Пропало чувство свободного падения. Превращение оказалось болезненным, но я привыкла к хрусту собственных костей, и лоскутам мышечной ткани, свисавшим с костяных обломков.

Я всегда рождалась заново.

***

Алекс проснулся от яркого солнца, и прищурился, поежившись в неудобном кресле. Сидеть в нем было неплохо, но сон оказался некачественным и прерывистым. Снились тревожные сны, про Айрис, про танцующих белых гигантов, и трудно не удавалось понять, сны это, или воспоминания. Воспоминания…. Это точно воспоминания. Обычные сны Алексу уже давно не снились.

— Это Айрис, — прошептал Алекс. — Айрис за всем стоит.

— Я знаю, — ответил Данни. Он был будто пришибленный. Я тоже начал видеть сны. Твои воспоминания, воспоминания других. Неужели…. — Данни озарила внезапная мысль. — Неужели мы — коллективный разум? Гиганты имели коллективное сознание, и нам…. Нам могло передастся это необычное свойство.

Линда остановила машину, тормоза скрипнули, и кузов качнулся на амортизаторах.

— Приехали, — сказала Василиса, в упор разглядывая стену облака, в которое уходила тропинка. — Далеко еще?

— Километров пять, — сказала Линда. — Осталось немного. Поедем?

— Времени ждать нет, — хмуро заметила Василиса. — Если мы не поторопимся, то уже некого будет спасать, и некому будет рассказывать правду.

Алекс не придавал значения ничему вокруг, все разговоры пропускал мимо ушей. Валериана убила София. «Моя мама…. — думал Алекс, и к его горлу подступил ком. — Из-за этого заносчивого Суонсона, моя мама убила отца».

Алекс стиснул кулаки, и сжал зубы чуть ли не до треска. Его опутала сила которой ранее в нем не было, и она вырвалась из него, будто ветер. Это до ужаса напугало всех, и первым отреагировал Данни, прекрасно понимая, в чем дело. Данни тряс Алекса за плечи, и кричал ему в лицо: «Алекс, не нужно! Не позволяй ненависти слиться с твоей силой! Ты станешь как Айрис!»

— Я убью ее! — вскрикнул Алекс, и лицо его покрылось древними иероглифами. Точно такими, какие были на теле Айрис. — Она призвала Грозового гиганта! Она пробила барьер! Из-за нее все погибли! Из-за нее умер отец!

Алекс вышиб дверь кулаком, она со скрежетом сорвалась с петель и рухнула неподалеку, вздернув фонтанчик земли.

Алекс выскочил из машины, и ринулся в облако, скрывшись в его непроглядной толще. Следом выскочили и Данни, и Василиса, не желая оставлять друга в беде, и заметили, как несколько десятков черных теней метнулись за Алексом в тумане. Данни и Василиса, невзирая на страх, рванули за Алексом.

— Черт! — ругнулась Линда и стиснула зубы, утопив педаль газа до упора. Машина с пробуксовкой рванула вперед, из-под колес ударили струи пыли, и мотор загудел на предельной мощности.

— Айрис! — в тумане раздался крик Алекса. — Я убью тебя, тварь!

Линда слышала крики, пристально вглядывалась в туман, и крепко вцепилась в руль, чтобы не потерять управление. Машину подбрасывало на ухабах и кочках, контролировать ее оказалось так же сложно, как и разъяренного быка. В салоне гремело.

— Айрис! — крик Алекса.

— Алекс, успокойся, прошу! — это Василиса.

— Да где же вы, звуковик бы вас побрал! — сердце Линды колотилось как копыто скаковой лошади, и от напряжения ей даже моргнуть не удавалось. Как бы ни обострились ее чувства, она не могла никого найти.

Раздался хлопок, похожий на взрыв, и мир перед глазами размылся. В ушах зазвенело, и Линда крепко обняла руль, когда ее с силой дернуло влево.

Машину занесло и закрутило, она скользила, выдирая траву буксовавшими колесами, и вырезая в земле цепочку из восьмерок. Линду бросало из стороны в сторону, железо в салоне гремело с такой силой, что собственные крики не доходили до ушей, растворяясь в страшном шуме аварии. Линду потянуло влево, будто она повисла на краю обрыва, и в боковом окне показалась земля.

Машина постояло на боку доли секунды, и со скрипом грохнулась на крышу. Битое стекло россыпью ударило в лицо Линды, она едва успела прикрыться ладонями, чтобы сохранить глаза. От скрежета металла сводило зубы. Линда свалилась спиной на потолок, простонала, и на секунду решила, что оказалась на том свете.

— Данни…. — обронила она, и выползла наружу через разбитое окно. — Придурок…. Куда ты побежал?! Я не хочу потерять тебя! Данни! Василиса! Где вы?!

Она ползла по мокрой траве, пачкала руки в грязи, и не могла подняться. Любая попытка встать отдавала ужасающей болью в груди, по которой растекалось что-то липкое и неприятно пахнущее. С ужасом Линда увидела крупный осколок лобового стекла в правой груди, который почти достал до сердца.

Если бы не ее внушительная грудь, осколок пронзил бы сердце, и теперь матушке природе можно было сказать спасибо.

Вытаскивать или не вытаскивать?

Линда растерялась, но, чувствуя в теле тяжесть инородного тела, схватилась за осколок и выдернула его, завизжав от ужаса. Боль вспыхнула неописуемая, до воплей и искр из глаз. Щеки Линды оросило капельками крови, и она со слезными стонами легла на бок, поджав под себя колени, и дрожа всем телом.

«Сдохну! — с ужасом думала Линда. — Сдохну от кровопотери!»

Но, к ее удивлению, боль степенно исчезла, а кровопотеря больше не ощущалась. Линда с непониманием посмотрела на окровавленные ладони, потом распахнула китель, увидев, как страшная и глубокая рана затянулась.

— Что за….

Пусть боль ушла, шок некоторое время мучил рассудок и рассеивал внимание. Линда не сразу заметила небо, синевшее в огромной дыре в облаках. Тумана больше не было, его чем-то разогнало, и оставалась только догадываться, чем. Линда чувствовала, что виной всему неожиданный всплеск силы Алекса.

Линда заметила сборище звуковиков, окруживших что-то на равнине недалеко от старого скрюченного дерева. Звуковики спокойно обходились без облачного конденсата, который, как говорили, им был нужен для дыхания. Они даже не выли. Мирно парили над землей, не проявляя агрессии, даже не источали ужасающей энергии.

Линда моргнула, и тут же отвесила челюсть от удивления, когда увидела, что на месте звуковиков парили мужчины и женщины, настолько прекрасные, что Линда глаза не могла от них оторвать. Кожа их была серой, как дождевые облака. Волосы реяли, и были смолянисто черными, состоящими из дыма, красиво клубились, но не теряли четкой формы. На лицах «Серых людей», как их назвала про себя Линда, белели маски, которые обнажали для питания звуковики.

Алекс трепетно, дрожащими зрачками, смотрел на чудесную женщину, чье лицо скрывалось за маской с рисунком цветка. Та самая маска, что была на звуковике, убившем Валериана.

Женщина провела по маске ладонью, и маска растворилась, обнажив спокойно лицо Софии. Правда, долго сохранять спокойствие она не смогла, и улыбнулась. Затем маски растворились и на остальных, и Алекс ошеломленно обнаружил рядом с Софией Валериана.

— П-папа? Мама? — дрожащим голосом молвил Алекс.

— Здравствуй, сын, — с улыбкой произнес Валериан.

— Папа! Мама! — вдруг Алекс заплакал, и бросился к Софии с Валерианом, от нежного чувства в душе растеряв былую твердость. Валериан и София заключили Алекса в объятиях. — Мама! Папа! Я думал, что вы мертвы!

Для Алекса воссоединение с родителями было большим счастьем. Он не отказывал себе в слезах, не пытался сдерживать светлых эмоций, и с трудом верил в происходящее. Даже если родители были лишь иллюзией, хотелось коснуться их снова.

— Я не могу поверить….

— София? Валериан? — Василиса сжимала в ладонях рукоятку излучателя, с сомнением и напряжением глядя на Серых людей. — Вы создали иллюзию? Хотите обмануть и убить без жертв? Эволюционировали? У нас в засаде стоит машина с мощной звуковой пушкой. Если проявите агрессию — подохнете вместе с нами.

София взглянула на Василису, и растянула губы в теплой улыбке.

Невероятно. Глаза Софии не выражали ни капли ненависти, ни капли голода, и были светлы и полны умиротворяющей энергии, которую невозможно было подделать. Глаза Василисы выражали прохладное спокойствие, а София же всегда излучала неизлечимый оптимизм. София отражала в глазах самое лучшее, что существовало в мире. Ее взгляд невозможно перепутать с другим.

Сама того не желая, Василиса вспомнила, как София утешала ее, разозленную и расстроенную. Как бы Василиса не сердилась, ласковые прикосновения Софии, и ее любящий взгляд согревали, помогая забыть беды. Василиса медленно опустила излучатель.

— Сестра, — проникновенно шепнула Василиса, и по ее щеке скользнула слеза. — Ты жива…. Как ты объяснишь это?

— Пять минут назад мы были тем, что вы называете звуковиками. Но пробудившаяся сила Алекса, и мощь Опекуна гигантов, который слился с ним, вернули нам сознание.

— Звуковики — люди? Господи, так это правда…. — Василиса вдохнула, и новость ее шокировала. — Что же мы наделали…. Мы убивали наших матерей и близких людей…. Получается, те, кого пожирали звуковики, тоже ими становились?

— Не ругай себя. Это была неизбежная плата за наш шанс переродиться, и стать новыми людьми. Вселенная дала его нам, когда увидела, что человечество вымирает, — София плавно приземлилась, мягко коснувшись земли стопами. Она нежно положила руку на плечо Василисы, и Василиса закрыла глаза, чувствуя умиротворение. То умиротворение, что могла принести только родная сестра. Дом, подумала Василиса, это мой дом, и только тут я буду чувствовать себя спокойно. Рядом с Софией и Алексом. Я нашла, что искала. — Суонсон допустил ошибку, и лишил нас возможности выжить, — сказала София. — Но количество материи, согласно законам мира, остается неизменным. Мы — олицетворение этого закона. Мир спел о нас песню, и заполнил образовавшуюся в будущем людей пустоту новым витком эволюции. Новым человеком. Новой расой.

— С чего ты решила? — Василиса пристально взглянула Софии в глаза.

— Мир нам об этом сказал. Как и гиганты, жившие некогда здесь, мы можем общаться с ним.

— Так Алекс изменил амплитуду ваших струнных колебаний? Сделал вас людьми, когда разозлился?

— Да. Злоба довела его силу до пика, но ты и Василиса смогли унять ненависть, оставив силу на прежнем уровне. Благодаря этому мы теперь выглядим так. Знания копились и множились в нас. Мы видели все, что делали, но не могли собой управлять. И мы скорбим. Но теперь нужно все исправить. Вы станете такими, как мы, и ваши дети такими родятся, потому что ваши души смешаны с душами гигантов. Вы — новая форма жизни, которая готова к существованию во Вселенной.

— Но гиганты…. Они же вымерли из-за нас! — возразил Данни.

— Гиганты живут внутри нас. Они выше страха смерти, они не боятся ее, и знают, что гибель лишь изменение способа существования. Человеческая сущность испортила многих гигантов, которые слились с людьми, и сделала нас звуковиками. Опекун знал, что так будет, и был готов на жертву, как и все гиганты. Они любили танцевать и радоваться. Трансформация — очередной танец для них. Только жена опекуна не хотела, чтобы он умирал, не хотела с ним разлучаться, и ее душой завладела ненависть. Ненависть, что слилась с душой замученной девочки…. Они хотят уничтожить нас. Не дать переродиться вам. И если мы не остановим Айрис, то человечество вымрет. Мы все погибнем, и потеряем друг друга. Если победим, Алекс, ты станешь символом нового человечества. Станешь источником вдохновения и обретешь огромную славу.

— Не нужна мне слава, — Алекс покачал головой. — Тщеславие, алчность…. — Алекс стиснул от злобы кулаки. — Всё это заставило людей заиграться с природой, заиграться в Бога, заставило их гоняться за деньгами, властью, а мне этого не нужно. Мне нужна сила, чтобы защитить людей.

Вдали прогремел раскат грома, и над руинами Дираксиса возвысилось огромное горное облако, красневшее изнутри яркими вспышками молний. Один взгляд на него вгонял в леденящий ужас.

В облаке раздался оглушительный рев, и облако разметало по небу лоскутами. Ударная волна с громом прокатилась по округе, с хрустом качнув деревья, и подняв пыльную бурю, вынудившую Алекса прикрыть лицо руками. В ушах зазвенело. Неудержимыми потоками ветра Алекса едва не поднимало в воздух, и он буксовал стопами по земле несколько метров, стиснув зубы и рыча сквозь них, будто волк.

Песчинки скрипели на зубах, били по ладоням и щекам, словно маленькие пули, и царапали кожу до крови. Ветер ослаб, Алекс опустил руки, и хмуро глядел в сторону Айрис, ставшую Грозовым гигантом. Как только желтоватая стена пыли развеялась, Айрис можно было разглядеть.

Айрис повернула волчью голову, сверкнула страшными хищными глазами, и красный зрачок ее сузился до крохотной точки. Утробный рев, оскаленные острые зубы, волна испуга, холодом прокатившаяся по телу Алекса.

Айрис держала над головой огромную, абсолютно черную сферу, держала ее шестью когтистыми руками, напоминая разъяренное египетское божество, и бежать при ее виде хотелось подальше. Сверкая пятками. В страхе забыв про себя и все вокруг.

Свободных рук не было, заметил Алекс, и решил, что в ближнем бою Айрис была уязвима. Ей приходилось держать сферу, и сфера, честно сказать, вызывала в коленях дрожь. Пугало непонимание способа ее применения.

— Уходите отсюда, — велел Алекс, и символы на его теле вспыхнули, белые волосы засияли, источая свет

— Там Дираксис, — дрожащим голосом проговорил Данни, и указал пальцем на дыру в небе. Как раз над ней пролетал Дираксис. Магнитные двигатели работали на полную мощность, на ходовых трубах ослепительно сияли диоды, издавая громкий свист. Город от кого-то уводили. Ну, точнее то, что от города осталось — Альфу. Преследователи не заставили себя ждать, громогласной поступью приближаясь с севера.

На юге — Айрис, на севере — гиганты, и Диираксис оказался между ними как таракан между подошвой ботинка и полом.

— Их больше никто не сможет остановить, — сказала София. — Ты их последняя надежда. Иди.

Последняя надежда. Алекс никогда не думал, что у него будет такая роль. Из жаждавшего мести мальчишки он превратился в мужчину. Мужчину, чувствовавшего потребность защищать. И не играло роли, что о нем думали.

Алекс превратился, и со всех ног бросился к Айрис, обнажив клинки и намереваясь пронзить ей горло. Он не хотел ее смерти, и транслировал ей в голову призыв остановиться.

— «Прекрати! Отзови своих тварей! Стань человеком! Прошу! Я не хочу с тобой драться! Я не хочу убивать тебя!»

— «Ненавижу….» — тихо отозвалась Айрис. — «Ненавижу…. Ненавижу!» — в унисон мысли Айрис оглушительно зарычала.

Не все конфликты можно разрешить разговорами.

Сфера завибрировала, издавая противный высокочастотный писк, а затем испустила разрушительную звуковую волну. Волна содрала с земли поверхностный слой, разбила в пыль валуны, разнесла деревья в щепки.

Алекс врубился в волну скрещенными в блоке руками, и в него будто бульдозер на полном ходу врезался. Кожу с рук содрало до мышечных тканей, в ушах нестерпимо зазвенело, взгляд на несколько секунд помутился.

Боль в руках вспыхнула с ужасающей силой, и Алекс закричал, с трудом устояв на ногах. Его протащило назад на километр, и пятки землей ободрало едва не до костей.

Между Алексом и Айрис лежала облысевшая равнина, покрытая глубокими трещинами.

Клинки удар волны сдержали с трудом, Алекс оглядел крупные сколы, и понял, что запаса прочности хватит максимум на две волны такой же силы.

От боли в руках шевелиться не хотелось, знание превосходства силы противника вогнало в ступор, ведь Алекс совсем не мог что-то противопоставить.

Не смотря на боль и страх, он с воинственным криком кинулся к Айрис, и его тут же шибануло очередной волной в нескольких шагах от цели, не хватило совсем чуть-чуть.

Если удар первой волны сопоставим с тараном бульдозера, то второй можно назвать лобовым столкновением с танком. Звуковая волна разорвала землю, и земные пласты с грохотом разлетелись в разные стороны, на уцелевшие равнины обрушился тяжелый дождь из чернозема и камней. Облака размело в разные стороны, и обнажилось небо.

Тем временем с Дираксиса поднялись аэролеты, крупные эскадры на реактивной тяге помчались к врагу, накрыв его шквальным огнем из пушек и ракетных установок. Звуковые иглы вырывали из оболочки гигантов крупные куски, ракеты громыхали акустическими взрывами, но это не наносило гигантам никакого вреда. Враги стали прочнее, и у авиации против них не было шансов. Гигант взмахами рук, играючи, легко разделывался с летными группами, как с назойливыми мошками.

Под взмахами длинных щупалец спрутов аэролеты взрывались в один миг.

Времени оставалось мало.

Второй звуковой волной Алекса подбросило в воздух, и швырнуло спиной на землю. Раздался мощный грохот, трещины рассекли земную поверхность на многие километры вокруг. Алекс увидел блестевшие в свете солнца кусочки кристаллов клинка, разбросанные на фоне синего неба.

С трудом поднявшись на ноги, он только в стойке заметил, что клинки стали похожи на огрызки.

— «Черт», — сердито подумал Алекс.

Второй волной его потрепало сильнее. Переломанные ребра болели, через пробитую осколком кости легочную ткань в легкие заливалась кровь. По голове будто кувалдой настучали. Взрывы вдали звучали приглушенно, из ушей текли струйки крови, капая с вывернутой челюсти. Болью ломило все тело, и на нем не осталось живого места.

Если судить по разнице между силами удара первой и второй волны, то третьей Алекса могло разорвать на куски. Но даже мысли об этом не могли заставить сбежать.

София наблюдала за битвой с высокого холма, взгляд у нее был тревожный. Валериан стоял рядом, и молча осознавал собственное бессилие. Раньше он защищал сына, а теперь сын защищал его.

— Надо помочь ему, — София положила руки Валериану на плечи, и смотрела ему в глаза, чуть ли не плача. Глаза ее намокли от подступивших слез. — Наш сын может умереть!

— Мы тоже можем умереть, — грустно вздохнул Валериан, нежно взяв Софию за руку. — Этот выбор нужно предоставить ему. У нас выбора нет.

Лицо Софии выражало бесконечную тоску, а Валериан помрачнел, катнув желваками. Их родительские инстинкты жестко воспротивились мыслям о полном слиянии Алекса с Опекуном, и они встали перед выбором: спасти сына или спасти планету.

Сфера завибрировала с утроенной силой, сделалась еще гуще, плотнее, и чернее. В ней накопилось столько резонирующей силы, что она могла оставить стокилометровый кратер. Ни от Демьяна, ни от Дираксиса, ни от Алекса ничего бы не осталось.

— У нас нет другого выбора, — угрюмо произнес Валериан, и мрачно посмотрел на сферу. — Свяжись с Алексом. Пусть он делает выбор.

— «Алекс?» — голос Софии мягко прозвучал в голове Алекса.

— «Мама», — с улыбкой подумал Алекс. — «Я рад тебя слышать. Возможно, мы говорим в последний раз. Мне больно, но я еще могу сражаться!»

— «Сынок», — жалобно произнесла София, и всхлипнула. — «Я не хочу этого предлагать, но мы можем связаться с миром, и попросить его пробудить твою силу полностью», — эта фраза далась Софии с большим трудом. Она не хотела терять сына, едва успев обрести его.

— «Почему ты плачешь?» — спросил Алекс. — «Что произойдет?»

— «Ты останешься запертым в подсознании Опекуна, если он полностью сольется с твоим телом. Тебя больше не будет с нами».

Алекс затаил дыхание. У него были шансы выжить в битве с Айрис, но теперь ради победы ему требовалось пожертвовать собой. Поворот оказался для него внезапным, а дилемма страшной. Он задумался о геройских намерениях, задумался о желании защитить, и задумался над готовностью умереть ради поставленной цели.

Алекс немного подумал, сглотнул, и уверенно сообщил Софии:

— «Я готов. Делайте, что потребуется».

— «Я горжусь тобой, сын», — в разговор вмешался Валериан. — «Пусть я учил тебя другому, ты все равно пошел своим путем. Это достойно уважения. О твоем подвиге будут слагать легенды».

— Что вы задумали? — Василиса прищурилась, почувствовав неладное.

— Алекс принял решение пожертвовать собой ради спасения планеты, — ответил Валериан, стараясь не смотреть Василисе в глаза. Ему было тяжело говорить об этом.

— Что?! — воскликнула Василиса, расширив глаза. От тревоги ее сердце заколотилось с удвоенным усилием. — В каком смысле?!

— Алекс еще может сражаться, но в таком состоянии ему не победить. Никак иначе мы поступить не можем.

— Почему вы не сражаетесь?!

— Мы бессильны. И мы готовы умереть, если Алекс не захочет пробуждать силу. Сейчас всё зависит только от него. Наши жизни в его руках. Нам тоже сложно, но мы были вынуждены предложить хоть какое-то решение.

— Есть другой способ, — сказал Данни, прислонившись спиной к дереву, и сжал за спиной кулаки, чтобы не отступить и не струсить. — Есть. Давайте хотя бы попробуем. Спросите, есть ли у него излучатель с собой.

— Есть, — ответила София. — Что ты задумал?

— Мне нужно попасть к ней. Доставьте меня туда.

— Я с тобой, — вызвалась Василиса.

— Нет, — Данни покачал головой. — Там ты можешь умереть. Если ты окажешься рядом — Алекс не пошевелится. Доставьте меня к Арис.

— Если хочешь связаться с ним, я помогу, — Валериан протянул Василисе руку. — Возьмешь меня за руку, и я смогу транслировать твои мысли ему.

Третья волна могла ударить когда угодно, и все находились в напряжении от ожидания. Данни боялся не успеть, сердце его колотилось от волнения.

Небольшая группа серых людей доставила Данни выпяченный из ландшафта пласт земли, и улетела, оставив Данни одного.

Данни сглотнул. Айрис была непостижимо огромной и вызывала ужас. Данни парализовало испугом, и он понял, что испытывал муравей, когда человек заносил над ним стопу.

Алекс увидел, что кого-то принесли, но не мог разглядеть кого именно, однако он чувствовал, что это был Данни, и заволновался.

— «Данни, что ты делаешь?! Уходи отсюда!»

— Айрис! — крикнул Данни так громко, что жилы на шее вспухли. — Стой, Айрис!

И сфера перестала вибрировать, словно по мановению волшебной палочки. Айрис посмотрела на Данни, и грозно прорычала.

— Прости меня, Айрис….

Данни кричал что-то, но Алекс уже не слушал. Он понял, что ее отвлекали, чтобы дать ему немного времени.

— «Алекс, это я!» — в голове Алекса прозвучал голос Василисы. — «Данни отвлекает ее! Быстро атакуй, пробейся к ней внутрь, доберись до нее! Иначе не выйдет!»

Дважды объяснять не пришлось, но Алекс не чувствовал руки, не представляя, как атаковать. Руки обвисли, будто плети.

— «Я с тобой, Алекс!» — подбадривала Василиса. — «Если мы умрем, то умрем вместе, и жить будем тоже вместе! Я, наш ребенок, мы с тобой до самого конца!»

— «Убирайся отсюда!» — потребовал Алекс. — «Немедленно! Вы сможете выжить!»

— «Серые говорят, что пятью волнами сфера уничтожит планету. Нам некуда бежать. Я бы не стала просто так рисковать жизнью нашего ребенка, и ты тоже. Но выбора у нас нет. Вперед! Действуй!»

Появление Данни ненадолго пробудило в Айрис то человеческое, что в ней осталось. Она не смогла сразу воспротивиться любви к Данни, но сдаваться тоже не намеревалась. Слишком сильной была ненависть.

Алекс не терял ни минуты. Он рванул вперед широкими прыжками, и мигом разорвал дистанцию с Айрис, с разбега впечатав лоб ей в грудь.

— Твою мать! — Данни прикрылся руками от резкого порыва ветра. Земля дрогнула, мощный шлепок оглушил Данни, как взрыв мины из миномета.

Помутнение в глазах, звон в ушах, ощущение свободного полета и боль в спине — Данни отбросило и швырнуло на землю.

Данни простонал, и в себя смог прийти только через минуту. Он привстал, и ужаснулся, когда увидел Алекса. Алекс, раскачиваясь подобно маятнику, лупил лбом по груди Айрис. Хлопки гремели оглушительно, от эпицентра удара разносились кольца спрессованного белого воздуха, разогнанного до сверхзвуковой скорости. Сфера завибрировала, Алекс свирепо кричал.

— Прости, что снова предал тебя, Айрис! — отчаянно крикнул Данни, и в носу защипало от слез. — Я не виноват!

Грудная клетка Айрис с хрустом проломилась под ударом прочной лобной кости.

Страшное зрелище. Лицо Алекса изуродовало. Кожа лоскутами свисала с оголенного черепа, глаза без век выглядели жутко, как у мертвецов из фильмов ужаса. Губы содрало, оголенные зубы придавали Алексу чудовищный вид.

Алекс тяжело дышал, его мучила невыносимая боль в каждой мышце, но отступать он не думал. Из груди Айрис торчали обломки костей, исчерченная рваными ранами гематома кровоточила, и оставалось разорвать ее, чтобы добраться до сердца.

— «Ты не убьешь моего ребенка!» — свирепо подумал Алекс, теперь понимая, что ощущал Валериан, когда хотел защитить детей любой ценой, и был готов пренебречь ради этого их счастьем. Это глубинный инстинкт, это желание выжить самому и сохранить тех, кому подарил жизнь. Ради этого Алекс был готов уничтожить все на своем пути. — «Ты не отнимешь у меня семью! Больше никто из-за тебя не пострадает!»

Пусть его одолевала злоба, ему не хотелось делать Айрис больно, и он принуждал себя к атакам. Удары лбом не разорвали бы плоть, потому оставалось пойти на то, что Алекс считал самым страшным. «А за что мне ее жалеть? Сколько людей она погубила? Сколько жизней отняла?! Нельзя проявлять слабость! Рвать! Рвать! Рвать!» — и Алекс позабыл о жалости, которая мешала ему действовать в полную силу.

Жалость — не всегда хорошо.

Алекс зарычал, и впился зубами в гематому, с хрустом вырвав из нее кусок плоти. Кровь хлынула рекой, брызги оросили Данни кровавым дождем, и Данни зажмурился, не найдя в себе силы смотреть.

Рот Алекса заполнился соленым вкусом крови, Айрис болезненно взревела.

Он рвал грудь Айрис, позабыв обо всем, старался не думать. Он отдался животному внутри себя, желая защитить людей и близких. Остывшие дружеские чувства к Айрис помешали бы ему действовать эффективно, он это понимал, и обезличил врага, вообразив его обычным куском мяса.

Алексу быстро удалось прогрызть дорогу внутрь, и там он увидел Айрис, нанизанную на красные кристаллы, что впились ей в плоть и доставляли невыносимую боль, безвозвратно уничтожая ее человеческое существо.

Он попал к ней в грудь замученный и обессиленный, ему едва удавалось шевелить руками, а ноги сделались будто ватные, и стоять получалось с трудом.

Айрис сипло дышала через рот, видный за прядями волос, скрывших лицо. Она была обнажена. Он не смог удержать себя от жалости. Не смог выстрелить сразу. Ему до последнего казалось, что можно поговорить, обойтись без жертв.

— Остановись, — попросил Алекс с придыханием. Каждый вдох отдавал в легких болью, а сердце гулко колотилось. — Прошу, — он онемевшими пальцами расстегнул кобуру. Человек внутри него знал жалость, а воин — нет. И если ситуация требовала безжалостной расправы, воин мог действовать без колебаний.

— Я никого не пожалею, — прорычала Айрис. — Вы все умрете. Вы все предадите меня и друг друга! Вы должны умереть!

— Если ты ударишь волной, то убьешь Данни! Опомнись! Ты же любишь его! Ты — человек!

— Не смей называть меня человеком! Вы все умрете! Я убью вас всех!

Айрис закричала, и испустила из себя огромную силу, которая будто ветер развевала ей волосы. Алекс стиснул рукоятку излучателя, сосредоточенно посмотрел на Айрис, и сделал длинный выдох.

— Прости, Айрис, — прошептал Алекс. С его бровной дуги соскользнула капелька пота.

Когда мы растем, меняется мир, и меняется отношение к людям, которые были с нами всю жизнь. Когда Алекс любил Айрис, он видел в ней что-то светлое и хорошее, он помнил, как она защищала его, но не догадывался, что ей хотелось использовать других ради мести.

Теперь он увидел ее — настоящую, злобную, и жестокую.

Он с криком вырвал излучатель из кобуры, и прицельно выстрелил в лицо Айрис. Игла со свистом рассекла пространство, Айрис расширила глаза от отчаяния, и обронила последнюю слезу.

Темнота.